Настроение у меня, я бы не сказал — что шибко «ахти», но тут…
Вроде ресторан — а одни лишь «парочки», свободных женщин нет и, некому «присунуть» — поднимая собственную самооценку и вместе с ним настроение.
Смотрю, а наш кучерявенький оказывает знаки повышенного внимания официантке в ресторане при отеле — молодой белокурой немочке, чем-то похожей на Мерилин Монро. Такая глупенькая, болтающая всякую ерунду милашка — от которых, обычно без ума мужики.
Сидим за столиком вдвоём с архитектором, не торопясь кушаем, изредка делясь впечатлениями об насыщенном событиями прошедшем дне. Внимательно наблюдаю за развивающимся, прямо на глазах, романом и подумываю о групповушке.
Интересно, интересно: наш то «Терминатор» оказывается — на поверку оказался живым человеком, которому ничто не чуждо!
А что же чистокровная арийка?
По некоторым признакам — наш ухажёр вызывает у неё лишь одну лютую неприязнь. Но она не может прямым текстом отшить клиента — видимо опасаясь за своё рабочее место. Тоже не открытие: гостиничный бизнес и проституция — сиречь синонимы. Даже если и не заставляют «ноги раздвигать» — ты должна привлекать клиента, а не отталкивать…
Иначе, для чего мы тебя такую красивую на работу взяли?
Впрочем, на мой взгляд — пока всё в рамке приличий, даже за задницу её — в отличии от постояльцев, не лапает. Заметил я уже такой местный обычай.
Но, вот немец за соседним столиком — вся морда в шрамах, должно быть ветеран войны, так не считает и, от злости кусает губы.
Определённо, он очень сильно не любит евреев!
Наш Просолов — тоже туда же, то и дело бурчит:
— Привыкла эта публика к вседозволенности.
Я, со смешком:
— Александр Александрович! Давайте завидовать молча. Люди молодые, взаимно-привлекательные — как-нибудь сами разберутся в своих отношениях.
Немец угрюмо сопит, Прасолов опять за своё:
— Да, что он себе позволяет?
— Александр Александрович, успокойтесь! Не насилует же он её в конце концов.
Немец за соседним столиком, оказывается, немного понимал по-нашему: видать морду — ему «покарябали» где-то на Востоке:
— Пусть попробовать! Deutschland, das ist nicht Russland! Управа быстро auf diesem jüdischen Schwein найдёт!
«Так, так, так…, — соображаю, — ага».
Эврика!!!
Не всё ещё потеряно: есть ещё у меня одно — последнее, но очень действенное средство. Похлопав по карманам:
— Сан Саныч! Я Вас на минуту оставлю. Кажется, портмоне в номере оставил…
— Не извольте беспокоиться, я заплачу за Вас.
— Извините, но с детства приучен — не разрешать расплачиваться за себя взрослым мужчинам!
Впрочем, когда несколько задержавшись, я вернулся из номера за столик — архитектора, уже след простыл. Возможно, закончив с ужином — он решил посетить «комнату для мужчин», чтоб потом до утра не вставать.
Еврей-переросток же, всё также крутится возле предмета своего вожделения и, видно ждёт — когда клиенты постояльцы отеля разойдутся по номерам, чтоб приступить к более решительным действиям.
Доев, жду когда «Большой босс» проголодается — когда инстинкт самосохранения перевесит «основной» инстинкт. Его ужин почти не тронут, а ведь за него деньги плачены.
Его деньги, между прочим!
Наконец, «натура» взяла своё и, вновь усевшись на своё место — тот буквально в один присест смёл всё со своей тарелки и вновь умчался к своей «белокурой бесовке».
Ну, что? Дело сделано и, пора идти баиньки…
* * *
Проснувшись утром, зевая и потягиваясь выхожу, нахожу Прасолова и поздоровавшись, спрашиваю:
— Мне привилось или ночью действительно был какой-то шум?
— Ну и сон у Вас, Серафим Фёдорович — я прямо завидую! Я Вас уж и тормошил, и…
— И, всё же?
— Представляете, ваш жидовчик…
— Фи, Александр Александрович! Не уподобляйтесь старорежимного околоточному надзирателю с Крещатика.
— Ну, а как ещё назвать вашего знакомого? Зверски изнасиловавшего официантку? Великодержавным русским шовинистом, что ли?
Напрягаю извилины, морщу лоб:
— Это он ту — беленькую?
— Да, её!
— Одобряю выбор! А почему сразу «изнасиловал»? А может, у них… ЛЮБОВЬ!!!
— Вот именно, что изнасиловал, — того трясёт как при лихоманке, — причём — зверски! Привыкли у нас, понимаешь к вседозволенности…
— Зачем сразу думать о самом плохом? Может это — провокация германской военщины? Британской разведки? Эмигрантских белогвардейских организаций? Масонов, наконец?!
Психует:
— Серафим Фёдорович! Вы — умный человек, но иногда… Как будто бредите!
По его словам, преступление было совершенно — чуть ли не на глазах у почтенной публики.
Сперва, более-менее адекватно ухаживающий за девушкой постоялец — казалось бы, в один момент сошёл с ума!
Затащив жертву в подсобное помещение, он сорвал с неё одежды и рыча принялся за своё «чёрное» дело. На крики прибежали люди — которым с большим трудов оторвать насильника, до последнего пытавшегося продолжить коитус:
— Его так и увезли в полицию — рычащего, голого… С эрегированным пенисом! Представляете, Серафим Фёдорович?
Мотаю головой, протестуя:
— Нет, не представляю. И даже не хочу этого представлять!
«Разве что с Кисой разок так попробовать, в нашей «ролёвке»? Всего пару ложек из пузырька и, пока у меня — «в ноль» не «сточится», а у неё — пополам не треснет… Бугагага!».
— Девушку увезли на «карете скорой помощи»… Совершенно голую… Окровавленную… Боже ж, ты мой… Он её чуть не порвал — зверь, истинный зверь!
«Блин… Определённо передоз!
Однако, попробуй рассчитай правильно дозу «Пролетарской стойкости» для такого бугая — не имея нужных навыков ни в химии, ни в фармацевтике!».
— Мда… Нехорошо получилось.
— Так, ваш знакомый ещё и немца искалечил.
Ну, а это — вообще хорошо и, даже — очень прекрасно!
— Того, со шрамами? И насколько сильно? Часом не убил — с него станется…
— Челюсть сломал и четыре зуба одним ударом выбил.
Пилять, от Давидки я ожидал большего…
Слабак!
— Ничего страшного! До Второй мировой — как на собаке заживёт.
— Что Вы сказали? До «Второй мировой…»? Войны?!
— Да, так — мысли вслух. Не берите в голову, Александр Александрович.
Этот день прошёл на удивление бестолково — полиция, работники советского посольства, уйма назойливых журналистов… Расспросы, опросы, попытки взятия интервью. Я от всего этого ловко уклонялся, а вот Прасолов…
Блин, вот что значит — язык без костей!
Забавно, конечно, но уже под вечер конкретно задолбало.
* * *
На следующий день с утра почитал успевшую выйти свежую эмигрантскую прессу, попросил Александр Александрович перевести немецкоязычные газеты — которые постояльцы отеля буквально рвали из рук и, досадливо поморщился:
«Блин, эти газетчики в погоне за рейтингом — вечно смакуют все «пикантные» подробности и преувеличивают их в несколько раз… Поубивав бы!».
Сам не видел, но навряд ли у этого Давида-Голиафа «Penis» — размером с «бейсбольную биту». Ведь, как любила повторять одна моя хорошо знакомая, «там»:
— Чем крупнее «шкаф», тем меньше торчащий из него «ключик».
А она в таких делах отлично шурупила!
Прасолов, со вчерашнего дня не прекращает бухтеть:
— Прославились на века! Теперь из-за этого жида, нас в Германии вечно будут помнить… Вон король английский Эдуард I приказал депортировать всех евреев в Польшу и четыреста лет их в Великобританию вообще не пускали. А у нас… После раздела Польши Екатерина II притащила евреев в виде слуг, надо полагать. Теперь же слуги захотели сами стать господами.
— Поздно пить боржоми, когда печень отвалилась!
Почитав прессу под ворчание своего главного архитектора, поразмышляв недолго, стал собираться в дорогу.
— Куда Вы, Серафим Фёдорович? На улицах неспокойно, толпы народа собираются — а Вы ни слова по-немецки. Побить могут!
— Иду собрать камни, Александр Александрович.
— Какие «камни»?
— Какие были разбросаны вчера. Кстати, напомните мне: как будет по-немецки «не бейте меня»?
* * *
В назначенное время, по письменной рекомендации представителя «Межрабпома» при Коминтерне Франца Юнга — состоялась моя встреча и довольно продолжительная беседа с Вилли Мюнценбергом — Председателем этой организации.
Хотя и через переводчика: он — ни слова по-русски, я — только «Гитлер капут»… Но ничего — переговоры прошли в конструктивном формате.
Конечно, основной темой тёрок были нюансы с киностудией «Красная Русь — Межрабром», которую я буквально увёл из-под его носа. Это обстоятельство Вилли изрядно напрягало — но уже полученное от «Совкино» разрешение на заграничный прокат «Аэлиты», всё же настроило его на более позитивный лад.
Закончив с делами творческими, перешли к производственным.
Прежде всего, товарищ Мюнценберг не таясь рассказал мне про планы организации относительно Советского Союза. И здесь, я вынужден с горечью констатировать: немецкие коммунисты, иначе Россию не видят — как сельскохозяйственно-сырьевым придатком будущей социалистической Германии…
Я ему про заводы и фабрики, да передовые технологии — а он мне про колхозы, леспромхозы и рыбные хозяйства.
И как рогами об каменную стену!
В его видении, в будущей «Всемирной Федерации Советов» — место России «у параши». Вроде Монгольской Народной Республики при СССР — как в «реальной» истории.
Всё же договорились об сотрудничестве «Красного рассвета» и «Межрабпома» в создании «на паях» двух десятков рыбо-перерабатывающих заводиков вдоль Волги и на северных берегах Каспия.
Почему-то в окружённой морями Советской России — с её то, неисчислимыми реками, речушками и озёрами — продаётся на удивление мало рыбы, не говоря уже про морепродукты.
Конечно, я не про «осетрину первой свежести» на столах ресторанов и «спецбуфетов» — для нэпманов и партноменклатуры. Я про массового потребителя — про народ, то есть.
Стоит только немного отъехать от водоёма — как не встретишь ни одного продавца этими видами продовольствия. По-моему, дело в способах хранения, переработки и транспортировки этого скоропортящегося продукта — они были крайне отсталыми, оставшимися ещё со времён царя Гороха.
И я намерен — хотя бы в среднем Поволжье, эту ситуацию несколько исправить.
Было решено попробовать создание сети автозаправочных станций «АЗС» в крупных советских городах, начиная с Москвы. В Германии они, хотя и не «на каждом шагу» как в «моём» времени, конечно, но когда ехал на поезде — попадались на глаза довольно частенько, даже в сельской местности.
На просторах «одной шестой» — ни одной бензоколонки, я за три года не видел…
Заправляют технику буквально вёдрами!
Хотя, есть повод для личной гордости: уже, всё чаще и чаще — из двадцатилитровых канистр, производства ульяновского кооператива «Красный рассвет».
Кроме того, было подписано «намерение» о помощи в организации Ульяновской «Станция селекции сельскохозяйственных культур», участии в деятельности АО «Красный лесхимпром» и кое о чём ещё, «по мелочи».
Ну, с паршивой арийской овцы — хоть шерсти клок!
* * *
Закончив дела производственные, перешли в политике.
— …Вилли, — перевоплотившись в библейского Змея-искусителя, говорю я ему, — а не кажется ли тебе, что «Межрабпом» — может и должен играть более важную роль в Веймарской Республике, чем Коммунистическая Партия Германии?
Бла, бла, бла и, по глазам вижу — осторожно пробует наживку:
— Это было бы весьма желательно.
— Мало того и в международном движении, твоя организация — могла бы играть более важную роль, чем даже Коминтерн.
— Почему, камрад?
Между нами, определённо уже установлен некий «вербальный контакт» и поэтому, я могу позволить себе говорить вполне откровенно:
— Что сам Коминтерн, что компартии в него входящие — суть есть пустопорожняя говорильня…
«И террористические организации, — хотелось добавить мне, но я не рискнул, — которые рано или поздно, прижмут к ногтю. Теперь уж скорее рано — после вчерашнего прискорбного инцидента».
— …Мы же с тобой, камрад Вилли — люди дела. Ведь верно?
— Oh ja! Sie haben vollkommen recht, Genosse Seraphim!
— А люди дела всегда нагнут болтунов, ведь так?
Хотя фриц-переводчик довольно долго пыхтел — ища в немецком подходящие слова для «нагнуть», камрад Вилли вновь согласился со мной.
— А теперь, давай вместе подумаем, как этого достичь…
Когда хорошенько подумали и, кой что наметили, я:
— Вилли! Тебе известно, что между деловыми людьми положено так: «Ты — мне, я — тебе»? Я тебе — место на германском «политическом Олимпе», а ты…
Снова трудности перевода, но всё же:
— Что ты хочешь?
Предъявил свои хотелки:
— Если «Межрабопром» подвинет Компартию Германии в Коминтерне, камрад — ты от меня «колхозами» не отбояришься! Мне нужны небольшие — не более сотни персонала, специализированные, предельно механизированные и автоматизированные предприятия.
Толмач-немец снова тупил — подыскивая перевод слову «отбояриться», но всё же мы с Вилли пришли к консенсусу. Если события будут развиваться по моему сценарию, «Межрабпром» поможет со строительством и оборудованием в Ульяновске «Фабрики пластических масс», «Завода поршневых колец», «Завода автомобильной электроники и свеч зажигания», «Завода зубчатых передач», «Завода резинотехнических изделий», «Оптико-механического завода»…
Да, что там «резинотехнические иделия»!
Не хватает самого элементарного и Дыренков постоянно жалуется, что из-за отсутствия обыкновенных болтов и гаек — простаивает конвейер АО «Россредмаш».
— В первую очередь — «Завод метизов», камрад Вилли!
* * *
Воспользовавшись услугами «Межрабпрома», на свои кровные приобрёл для профессора Чижевского бинокулярный микроскоп фирмы «Линц» — позволяющий различать одни кристаллы от других, нужный ему для исследования шлака ульяновского чугунолитейного завода и песков Лаврищенского карьера. Кроме этого — рентгеновский аппарат для Ульяновской волостной больницы, компрессор высокого давления для своих химиков и наилучший фотографический аппарат «Kodak AG», с солидным запасом плёнки, со всеми необходимыми приспособлениями — в том числе для уменьшения или увеличения снимков…
