Северные ветры

   С одной стороны этот странный тип не проявляет никакой агрессии (пока!), но бес его знает! Я пристально и бесцеремонно начала рассматривать мужчину. Именно мужчину, а не парня, как показалось в первый момент. Ему около тридцати, если не больше. Тело хорошо сложено, и в случае надобности, он сможет воспользоваться его ресурсами... Короткие каштановые волосы, серые глаза, немного излишне правильные черты, поэтому лицо кажется совершенно непримечательным. Едва уловимое узнавание, но не больше...

   Одежда богатая и чересчур вычурная, но практичная и выгодно подчеркивает фигуру. Руки в перчатках из тонкой кожи, идеально скроенная удлиненная куртка по последней моде слегка распахнута, на сорочке приколота изящная брошка в форме герба...

   Что-о? Какого?.. Герб? Откуда у мужика этот герб, а?

   — Если я должна была вас узнать, то извините, — постно отчеканила я. — Но единственное, что мне знакомо — это герб на вашей брошке: такой принадлежал роду моего отца.

   — Не узнала все-таки, — вздохнул мужчина. — Я Касим Грейсеру.

   — Касим? — перепросила я, хотя сомнений не возникало. Уж лучше я ему денег задолжала, право слово! — Ты изменился.

   — Как и ты. Пойдем в трактир и поговорим там.

   — Отлично! Заодно покажешь, где в этом проклятом городе трактир! — Касим удивленно покосился на меня, но промолчал.

   Через пятнадцать минут мы сидели в уютном и чистеньком зале. Местный контингент выглядел на редкость прилично. Судя по тому, как хозяин стелился перед Касимом, мужчина появлялся здесь не в первый раз, а может, просто выслуживался пред богачом.

   — Ну, здравствуй, родственничек, — сказала я, окинув Касима тяжелым взглядом.

   — Что ты такое говоришь? — очень натурально удивился он. Какое лицемерие! Еще чуть-чуть и я съезжу кому-то по морде. Угадайте, кто это будет? — После смерти родителей прошло целых восемь лет, а от вас с братом не слуху ни духу! Мы думали, вы погибли! И... Аэлла, почему ты... наемница? Ты же девушка... неужели приятно заниматься такой... работой?

   — Лицемер! — взбеленилась я. — Мерзавец! Папочкин сынок! Да как ты посмел мне такое сказать... Что мало насмеялись? Мало потешались? Ты думал я смогу простить то унижение? Я уже не маленькая девочка, Касим, и молча терпеть, когда надо мной измываются, не стану! Прощай, и больше не подходи ко мне!

   Я вскочила с места, но далеко уйти не успела. Касим схватил меня за запястье и удержал. Я была слегка ошеломлена. Что ему еще нужно?

   — Да объясни ты толком! — раздраженно сказал мужчина.

   Ах, мы злимся... ну, как хочешь! Я на манеры теперь размениваться не буду.

   — Хорошо, — я села на стул и сказала с ледяным спокойствием. — Хорошо... Хочешь, чтобы я объяснила? Изволь... После того, как были убиты мои родители и сожжено поместье, мы с братом оказались без гроша в кармане. Ни монетки. Даже сменной одежды не было. Недели через две мы все-таки дошли до вашего дома в Кастороле. Стража долго не хотела пускать таких оборванцев, как мы... особенно цеплялись к Оливеру. Дядя Лансем встретил нас холодно. Выслушав мою незамысловатую историю и окинув брезгливым взглядом, он сообщил, что таким отродьям, как мы, в его доме не место. Даже более того, наше пребывание — угроза его, законного графа Гейсеру, личным интересам. И после смерти нашего отца, о которой к тому времени дяде уже доложили, имитировать лояльное отношение к полукровкам и синайским выродкам он не видит смысла. После чего посоветовал нам убираться на все четыре стороны... Когда я начала кричать и ругаться, твой папочка кликнул охранников, чтобы те выкинули бродяжек прочь. В напутствие мне достался смачный удар под дых — от полноты родственных чувств, я попыталась раскрасить синяками рожу твоего отца. Рядом плакал маленький Оливер и просил меня встать.... А дядюшка Лансем подошел и кинул на землю тощий кошелек с монетами. Во столько, по его мнению, он оценил нашы родственные узы.

   Я презрительно посмотрела на собеседника. Ради такого перекошенного лица стоило задержаться:

   — Касим, у тебя такой свирепый вид, что мне на мгновение показалось, будто ты первый раз услышал эту историю! — я даже рассмеялась.

   — Первый.

   — Не смеши меня... Постой. Что значит... первый? — я резко оборвала смех и сжала кулаки.

   — Аэлла... я действительно не знал, — он попытался дотронуться до моей ладони, но я резко отдернула руку. — Не верю! Как отец мог так поступить с вами?

   — У него спрашивай, — прошипела я.

   — Девочка, я не знал! Никто не знал! Он не говорил, что вы приходили! И слуги не проболтались! — Касим смотрел на меня больными глазами. Что-то важное рушилось у него внутри. Новая правда пришлась явно не по вкусу.

   — Мне до твоих раскаяний дела нет, — скривила губы я. — И до чьих-либо еще. Касим, ты не тот человек, которому я позволю называть себя девочкой. Я совершеннолетняя, самостоятельная взрослая женщина и уже не раз доказывала это.

   — Почему ты стала наемницей? — отрешенно спросил мужчина. — Ты знатного происхождения и могла бы...

   — Не могла. Чтобы выжить, пришлось забыть о "знатном происхождении", — я криво усмехнулась.

   — Этого нельзя так оставлять! Нужно выяснить у отца...— глаза Касима загорелись опасным пламенем.

   — Оставлять? — удивилась я. — Дорогой кузен, обратись ты со своим предложением лет так на семь раньше, я бы ухватилась за него руками и ногами. Но сейчас мне все равно. И на вашу семейку наплевать.

   — Я понимаю, что в тебе говорит старая обида...

   — Ничего ты не понимаешь, Касим. Это не обида, а безразличие. Не хочу ворошить прошлое. Я в Кастороле проездом, только и всего. Улажу одно дело и исчезну. Так что можешь забыть о нашей встрече.

   — Раньше мы дружили, Аэлла, — бесцветно проговорил Касим.

   — Правильно, раньше. Раньше ты испытывал привязанность к шестнадцатилетней, избалованной девочке, — спокойно поправила я. — Теперь перед тобой совершенно другой человек. Прости! — я желчно улыбнулась. — Перед тобой полукровка и наемница Аэлла!

   — Выкидывать детей на улицу — бесчестие. Выкинуть на улицу собственных родственников, сирот — позор для рода. Аэлла, ты не сможешь забыть обиду, но прошу тебя, пока ты в городе, стань гостьей нашего дома. Это будет честью для меня... Отец вскоре хочет передать мне титул. Я поговорю с ним!

   — Зачем? — пожала плечами. — Поздно... Твои предложения слишком сумбурны, Касим. Если придумаешь что-то новое — приходи вечером. Я, пожалуй, остановлюсь в этой гостинице. Нужно уладить одно дело... да и тебе пора, кузен.

Глава 2.

   "Когда есть из чего выбрать, то, как правило, не в чем унести..."

   Оплата за номер оказалась чуть завышенной, но вполне допустимой. Пару дней проживания вписывалась в мой бюджет, а дольше, собственно, я и не собираюсь задерживаться.

   Трактирщик выделил мне в качестве сопровождающего вертлявого мальчишку лет восьми, вечно хлюпающего носом. Все время, что мы шли, пацаненок бросал на меня косые, но заинтересованные взгляды.

   — Спрашивай, — игра в гляделки начала меня раздражать.

   — Что спрашивать? — вякнул он писклявым и нахальным голосом.

   — Что хотел. С такими темпами, дорогой мой, ты косоглазие скоро заработаешь.

   — Ну, заработаю, а вам какое дело? — мальчишка вскинул курносую мордашку.

   — Девушки любить не будут, — ухмыльнулась я.

   — Куда они денутся! — не слишком уверенно ответил он. — Я... ну... э...

   — Содержательно, — констатировала я. — Чего мнешься? Не съем же я тебя?

   — Правда? — искренне удивился мальчуган.

   — Правда, — равнодушно ответила я. — Тощий ты, мяса мало. Только бульон варить. Кого-нибудь поупитанней поймаю.

   — Ой, — округлил глаза пацан и попытался сбежать.

   — Ку-уда? — я коварно ухватила его за шкирку. — Куда собрался, сопля зеленая?

   — Я не сопля! — возмущенно шмыгнул носом он и снова затрепыхался. — Пусти!

   — Если пообещаешь, что доведешь меня до главного отделения Святой Церкви, — вкрадчиво пообещала я.

   — Потом вы меня скушаете? — обреченно, но с легкой долей заинтересованности спросил мальчик.

   — Да на кой... ты мне сдался? — удивилась я. — Шуток не понимаешь? Объясняю для особо заторможенных: я не ем людей.

   — Тогда я согласен.

   — Уж сделай милость, — я опустила его на землю. — Двинули.

   Пацан уверено вел меня по сплетению улиц то забегая вперед, то вновь появляясь рядом.

   — Ну что, сопля, спрашивать будешь? — я хитро прищурилась.

   — Я не сопля! — крикнул мальчонка и широко улыбнулся: — А вы кто? Не человек?

   Я споткнулась. Кончено, глупо было бы рассчитывать на тактичность с его стороны, но... каков нахал! Нет смысла в отрицании очевидного. Это ни к чему не ведет. А с моей новой "раскраской" я нехило выделялась из толпы. Если нельзя скрыть некоторые факты собственной биографии, то нужно извлечь всю возможную и невозможную выгоду... и всегда быть готовым к отступлению.

   — С чего ты решил?— ответила я, не зная, то ли злиться, то ли смеяться.

   — Так сразу же видно! — запальчиво воскликнул парнишка. Теперь он шел по правую сторону и пытливо заглядывал мне в глаза. — У вас глаза желтющие! Как побрякушки у леди этих... аристократок! Во! — он с трудом выговорил последнее слово. — Токо лучше! И переливаются! И волосы солнцем мазанные!

   — Поэтому ты решил, что я не человек? Может это всего лишь иллюзия?

   — Не-а, настоящее все. Не человек!

   — Я только на половину, — хитро подмигнула я. Мальчишка слушал с открытым ртом. — Моя мама была синай. Знаешь, кто это такое?

   — Ага, повелители ветров.

   — Что-то вроде.

   — А вы умеете, как они?

   — Нет, мне достались только красивые глазки.

   — Вы красивая! — сказал парнишка и залился румянцем.

   Я рассмеялась.

   — Правда, красивая! И сильная! — мда, впечатлительный пацан. Подержала на вытянутой руке за шкирняк — уже сильная. — А зачем вам в церковь? Кем вы работаете?

   — Много знать — вредно для здоровья, — наставительно сказала я. — Тем более, мы уже дошли. Пока, сопля!

   — Я не сопля! Меня Леком зовут!

   Посмеиваясь, я подошла к изящным кованым воротам, возле которых стояло двое неулыбчивых монахов в рясах. С такими лучше не связываться: как засветят крестом по голове — неделю отходить будешь! Я шучу, но проблемы с церковью мне не нужны.

   — Добрый день, я бы хотела встретиться с Епископом Арониром, — вежливо сказала я.

   — Кто такая? — буркнул один из монахов, даже не повернувшись в мою сторону..

   — Аэлла Грейсеру, поверенная матери-настоятельницы женского монастыря Святой Леонилы, госпожи Иветты. Согласно ее просьбе, прибыла передать письмо епископу, — отчеканила я, внутренне закипая.

   Понятно, что девица в мужской одежде с недвусмысленно повешенными на бедре ножнами — не совсем то, что соответствует принципам Единой церкви, но это не дает им право со мной так разговаривать.

   — Леди Грейсеру, просим немного подождать: епископу доложат о вашем визите, — учтиво ответил монах, поклонился, и ушел отдавать распоряжения.

   Хм, а с чего вдруг...

   "А-а-а-а-а! Идиотка! Аэлла, ты полная и законченная пустоголовая гордячка! — мысленно закричала я. — Это ж надо так... так... просто слов нет! Чё-о-о-рт! Какой прокол! Столько лет... и какой прокол! Все. Это не лечится. Проше сразу утопиться!"

   Разумным здесь было бы проглотить все свое возмущение, попросить с полчасика, может, и вышло бы! Так нет! Словно бес за язык дернул. Эх... что теперь? Сама того не осознавая, я создала новые проблемы. С момента смерти родителей мне ни разу не случилось назваться родовым именем, но сейчас вышло нелепо...

   Хотелось тихо взвыть и стукнуться пару раз головой об стенку. Если бы не встреча с Касимом, я вряд ли ляпнула такую глупость. Расслабилась, раскричалась. М-да, что с нами делают чувства? Куда исчезает выдержка? Обидно признавать, но я не всегда контролирую свои эмоции. Нечасто, но случаются такие вот всплески.

   Касим... А что Касим? Если Оливер всегда был для меня существом, которого нужно опекать, то примерно такую же функцию я выполняла для кузена. Мне совсем не все равно и я тосковала по нему, но... слишком больно верить тем словам. Не знал? Но незнание не спасает от ответственности.

   Не могу. Просто не могу.

   — Леди Грейсеру, прошу пройти с нами, — прервал мои размышления голос монаха.

   — Да, конечно, — ответила я и сфокусировала взгляд на этом крепко скроенном, коротко стриженном мужчине в серо-коричневой рясе. На шее импровизированного проводника висел простой крестик на тонкой цепочке.

   Монах повел меня по брусчатой дорожке, ведущей к главному входу. Киорское отделение Святой Церкви представляло собой аккуратное трехэтажное здание постройки позапрошлого века. Тогда была в моде своеобразная архитектурная направленность — на минимуме места построить максимум возможного. Дома пошли ввысь, значительно уступая в ширине своим более ранним собратьям.

   Узкие окошки, зигзагообразный мотив в лицевой отделке построек, предпочтение грязно-серому и бежево-рыжеватому цвету — все это отразилось и в оплоте Единой веры. В комплекте с тяжелыми кованными дверями и витражами на религиозную тему создавалась гнетущая атмосфера.

   — Скажите, а это единственное здание или есть еще пристройки? — спросила я, указывая на маячившую перед нами громаду.

   — Нет, там... дальше, — неохотно ответил монах. Но все-таки огрызаться с представительницей не последнего семейства в королевстве не стал. — В главном корпусе расположены апартаменты высших чинов, гостевые комнаты и дополнительные помещения... Корпус для основной массы и технический блок находятся с другой стороны и, чтобы добраться туда, нужно обходить.

   — Не ошибусь, если предположу, что ваша келья значительно уступают "апартаментам высших чинов", — усмехнулась я.

   — Вы правы, леди, но глава церкви не должен отвлекаться на житейские проблемы, поэтому они переложены на наши плечи, — убежденно ответил мужчина.

   — Разве смирение в мирской жизни не один из основополагающих принципов?

   — Да, но...

   — Но! Многоуважаемый епископ Аронир почему-то предпочитает забывать об этом маленьком аспекте и живет в шикарных покоях. Я права?

   Монах угрюмо промолчал. Разумеется, его ставили на ворота совсем не для двусмысленных дискуссий.

   — Например, вот те великолепные деревца, которые мы с вами можем видеть по обе стороны от дорожки, выращенные с помощью чудес магии и селекции, — продолжала настаивать я. Как-то мне случилось сопровождать одного купца вместе грузом таких вот деревьев. Выращивались они исключительно по заказу и стоили бешенных денег. Листве придавалась замысловатая форма, которая почти не требовала ухода, само деревце оставалось зеленым круглый год. — Так вот, один такой кустик стоит от девяти золотых и то при самом лучшем раскладе. А на десять золотых, если немного умерить потребности, можно прожить пару недель. Сколько всего привезено этих деревьев? Я насчитала двадцать одно...