| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
До обеда время летело стремительно. Ему провели ускоренную экскурсию, познакомили с командирами и, доведя к двери особого отдела, оставили там до полудня. Коль скоро его бы попросили описать увиденное парой предложений, он бы столкнулся с затруднениями. Казалось бы, что такого? Всего лишь дать оценку увиденному своими глазами, но как оценивать то, что в реальности вряд ли могло существовать. Всё было настолько рафинированно правильным, чётким и уставным, что нарушало гармонию. Даже в довоенной образцово-показательной воинской части Ленинграда, где расстояние меду койками в казарме измерялось особой рейкой, не было и десятой долей того порядка, что он обнаружил здесь. Идеальный порядок царил везде, и это была не иллюзия на время проверки или как это делается перед прибытием высокой комиссии, когда во всех закутках, куда не достаёт внимательный взгляд проверяющего, спрятано то, что не удалось замаскировать под порядок. Благо, картиночный единообразный фон разбавлялся встреченными людьми: с разной комплекцией, ростом, цветом волос; однако опыт и способность подмечать нюансы говорили о какой-то неправильности.
Если посмотреть на бывший летний лагерь Таврического полка, то это был по своей сути возведённый в прошлом веке редут. Он притягивал и отталкивал, производя двойственное впечатление. С одной стороны в нём чувствовалась монументальность и надёжность. Что бы ни говорила современная военная теория, редут оставался укреплением, и никто этого не скрывал. Более того, он был неплохо защищён зенитной артиллерией и укрыт хвойным лесом как покрывалом. С другой стороны, в некоторых местах он выглядел разваливающимся, подточенным и ветхим как дряхлая вещь, которую когда-то пытались обновить, но в итоге смирились и бросили на милость времени. Вот только разобравшись с нестыковками в виде утопленных в песок полукруглых рельс проложенных к почти отвесной стене, товарищ Сергей понял, что беглый осмотр оказался обманчивым. Кто-то старательно залатал трещины и оползни редута, скрыв массивный железобетон под земляной насыпью с дёрном и выставленная напоказ немощь один из уровней маскировки. Все службы имели телефоны или радиосвязь, но визуально не наблюдалось ни проводов, ни вышек, ни антенн. Техническую часть с танками и транспортом, к слову, он так и не обнаружил, зато у старых конюшен, доедая последние кустики травы, паслись козы вместо лошадей. Пастораль, да и только.
Зайдя в столовую вместе с прибывшим начальником штаба майором Заславским, в нос товарища Сергея ударило обилие ароматов. Запах борща с чесночной заправкой, испечённого мяса на косточке, жареной рыбы в цветастом разнообразии овощей и зелени, одурманивающие ноты пышущего жаром хлеба, сдобных булочек с оттенками чего-то сладковатого на фоне шоколадной глазури, с изюмом, с маком и, конечно же, компот. Подлинное кулинарное богатство, терзающие раздражённые голодом рецепторы завершалось омлетами, запеканками и фруктами на дальних стеллажах. Витрина с подносами и лотками протянулась почти вдоль всего зала, блестя полированной нержавейкой и безупречно чистым стеклом. Сколько ещё наименований блюд выстроилось до конца стеллажа, можно было лишь только предполагать. Меж десятком столов сновали две девушки официантки, одетые в чёрные платья с белыми накрахмаленными передниками и крохотные головные уборы-чепчики только успевали мелькать под негромко звучащую музыку. Словом, в столовой царила уютная и непринуждённая атмосфера.
— Откуда такое изобилие? — спросил товарищ Сергей у майора. — В стране карточки, хлеба не хватает, а тут прямо ресторан какой-то. Только водки нет.
Черноволосый, смуглый, плотный, с проницательно-чёрными глазами майор несколько раз удивлённо поглядывал на комиссара и наконец, понял, что прибывший из Ленинграда начальник не слишком внимательный собеседник, раз пропустил его комментарии.
— Всё согласно утверждённому рациону по категориям и нормам снабжения, — ответил тот. — Экспликация тут такова: интендант не ворует, а повара своё дело знают. Сколько положено танкисту мяса, рыбы, овощей и хлеба — столько и получает. А вместо крепкого алкоголя бокал сухого вина, но это уже инициатива товарища Митякина. Попробуйте, крымское, из Массандры.
Товарищ Сергей ещё раз посмотрел на майора. В потоке армейского единообразия мелкие детали размыливаются. В новеньком галифе, начищенных до блеска хромовых сапогах, в отутюженной гимнастёрке с орденом Красной Звезды и медалью 'За трудовое отличие' он мало чем отличался от кабинетных командиров, но от него веяло фронтовым духом и кровью заработанные нашивки за ранения были тому подтверждением. Высказать свои мысли в резкой форме по поводу полученных двойственных впечатлений расхотелось, но поделиться правдой было нужно.
— Знаете, а мне у вас нравиться. Столовая, радиорубка, казарма, особый отдел, библиотека и кинозал — наверно, никогда не встречал лучше даже в мирное время. Только вот незадача, война сейчас, а тут даже знамя полка какое-то гражданское. Что же касается всего остального...
Майор Заславский опёрся на палочку двумя руками, словно чугунная гиря потянула его. Кисть левой руки была спрятана под бинтами и, судя по всему, выписали его из госпиталя раньше положенного срока.
— Ещё лучше, — твёрдо сказал он, хмурясь от боли. — Просто поверьте мне. Я тоже поначалу недоумевал, хотя в строевых частях и на преподавательской работе провёл почти двадцать лет и имею представление о порядке и бардаке. Когда сыграли ночную тревогу с выходом, все нормативы оставили позади. И не важно, что Герасим Васильевич управляет вверенным ему подразделением по телефону.
В ответ товарищ Сергей произнёс дежурную фразу:
— С этим мы ещё разберёмся. А отчего в подразделении только младшие командиры? Где командиры рот, прячутся?
— Напрасно. Вы же понимаете, что особый отдельный полк название нарицательное. Два неполных батальона при всём желании полком назвать нельзя, тем не менее 'Парголовский' был в бою и показал себя с самой наилучшей стороны. Завтра прибудут новые танки, и вы сами всё увидите.
— Простите, а где же старые?
— Был тяжёлый бой под Мценском, — холодно произнёс майор.
Товарищ Сергей посмотрел на начальника штаба как на сумасшедшего. Для умеющего читать между строк газеты, речь шла о разгроме. Хотя если смотреть критериями преподавателя, то у отстающего двоечника не вызов к доске уже успех.
— То есть, потеряв все танки полка, начальствующий состав, вы заявляете о показах с наилучшей стороны?
— Да, заявляю! Так как поставленная перед подразделением задача была выполнена.
Теперь стало понятно, почему командир 108-го танкового полка, а ныне комендант Тулы полковник Иванов не вмешивается. Какой смысл в танкистах без танков. Однако всё изменилось ближе к вечеру. Возникшая ситуация с угрозой потери контроля над шоссе Тула-Серпухов требовала незамедлительного решения и с резервами, судя по всему, выходило не очень. 'Парголовский' отправлялся на усиление 115-го батальона войск НКВД, который спешно перебрасывался под Алексино, и для экономии времени на развёртывание с занятием позиций было принято решение встречать экипажам первого батальона свою технику на станции Обидино. Вот тут и стала понятна не по рекомендованному штату, а истинная численность подразделения. Из положенных двадцати трёх танков, экипажей имелось на девять: пять новейших экспериментальных американских М3А5 со сварным корпусом и четыре перевооружённые (на пушку ЗИС-5 и пулемёт ДТ) английских 'Матильды' (Infantry Tank Mk.IIA). Второй батальон был и того меньше, имевший в составе лишь два Т-28 и ленинградские переделки из устаревших танков Т-26: три САУ, корректировщик огня и один топливозаправщик. Исправить ситуацию должны были прибывшие 'французы' с пусковыми рамами для реактивных снарядов, и переброшенные авиацией экипажи для 'Валентайнов' (Infantry Tank Mk.III 'Valentine'), а пока обходились тем, что есть.
* * *
Тем временем, пока товарищ Сергей изучал место дислокации 'Парголовского полка', в кабинете директора санатория 'Осиновая роща' зазвонил телефон. Доносившийся из трубки голос Рахиль Исааковна узнала без всяких подсказок, хотя Борисов после пожелания здоровья всегда называл себя.
'Товарищ Раппопорт, — говорил он — к одиннадцати часам вы должны успеть сдать дела товарищу Ершову и выехать на аэродром к майору Штоффу. С собой иметь дежурный чемодан и оденьтесь понаряднее. Вы отправляетесь в командировку'.
'В Москву за орденом?' — несмело спросила она.
'В Нью-Йорк за деньгами'.
На шутку это не походило. Передача дел занимала от силы меньше часа, но еле уложились в полтора: завтра прибывали представители университетов за финансированием исследований, замаскированных под технические задания, а Ершов совсем не умел разговаривать с интеллигенцией, пришлось составлять шпаргалки, что кому говорить, обещать и сколько выдавать средств. Зато всё остальное время Рахиль Исааковна посвятила себя сборам. Первым делом она собиралась навестить квартиру в Ленинграде, где в шкафу висел новый деловой костюм из тёмно-синей шерсти с бесподобной юбкой, который с момента покупки так ни разу и не одела. Вдруг, всё же награда, а она не при параде. Затем заглянуть к соседке бабушке Римме, вручить пакет с продуктами и обязательно намекнуть ей о командировке. У старенькой женщины сестра в Америке и кто знает, как сложатся события? Можно даже рискнуть, передать письмецо или открытку. Вдруг пригодится знакомство? На обратном пути нужно было вернуться в таунхаус, где на время войны проживали служащие санатория, взять тёплые вещи и потом оставить наставления Храпиновичу. Голодным и не обстиранным он не останется, есть домработница, а вот сообщать, куда она направляется, не стоило никому, особенно старым друзьям. Истории с племянником хватило с головой. Конечно, она постарается с ним повидаться и на словах передать привет от школьных друзей, но всё стоит делать втихаря. Уже перед отъездом, собираясь присесть на дорожку, она на секунду откинулась на спинку удобного кресла, и ей показалось, что на окнах вдруг опустились светомаскировочные шторы.
На аэродроме её уже ожидал директор и после короткого опроса по реальному знанию языков, поведал об экспресс методике через гипноз с использованием магнитофонной записи урока. Обычно, его рекомендация означала исполнение, и она ещё ни разу ни пожалела, следуя этому правилу. Даже катавшийся на языке вопрос: 'А нас не собьют?' так и не был задан, когда перед взлётом над головой пронеслось звено истребителей. Воздушный путь до Англии через нейтральную Швецию оказался не близким и как всякое путешествие должен был в изобилии оставить впечатления. Ах, если бы это было так. К сожалению, пришлось признать, что высокая скорость передвижения имеет свои недостатки. Вся её любознательность потерпела неудачу с набором высоты. Впрочем, смотреть в окно иллюминатора с наушниками, из динамиков которых нескончаемым потоком идёт информация оказалось той ещё задачей — облака, облака и ещё раз облака, от которых закрываются глаза. Проведя в гипнотическом сне всю дорогу, в памяти Рахиль Исааковны отложились только инфинитивы, глаголы и тысячи слов иностранного языка. Очнулась она уже на островах туманного Альбиона.
— Позвольте представить, — строгим официальным тоном произнёс директор — Андре Филипп де Монтескью-Фезансак д'Артаньян. Моя спутница Рахиль Исааковна Раппопорт.
Эти слова она прекрасно поняла бы и без пройденных уроков, но к своему удивлению ответила: 'Приятно познакомиться, месье' без малейшего акцента. Оказывается, методика обучения работала.
Снимая шляпу, встречавший их на лётном поле Борнмута француз коротко поклонился, и вместо рукопожатия поцеловал воздух над перчаткой. С напомаженными усиками, с уложенным бриолином волосами, в чёрном костюме с лакированной обувью и тёмно-синего цвета пальто он выглядел как наряженный манекен из магазина: новым, прочным и антрацитно сверкавшим, как лоб эфиопа.
'Ишь, какой кавалер' — подумала Раппопорт, а дальше всё завертелось и закрутилось. Андре оказался лётчиком и дальним родственником того самого мушкетёра. В Англию он перелетел, когда в Дюнкерке опустели пляжи, и прикрывать стало некого. Потом было заявление де Голля от 18 июня и вступление в 'Свободную Францию'. По дороге до Лондона в Кенсингтонский парк, где располагался особняк посольства СССР (Кенсингтон Пэлас Гарденс, 13), француз пытался произвести впечатление галантного собеседника, но в итоге выболтал почти все свои секреты и продолжил бы рассказ как ожидал в истребителе пленного высокопоставленного немца, если бы не звук воющей сирены. Город собирались бомбить и, прибыв на территорию посольства, все были вынуждены проследовать в выстроенное в парке бомбоубежище. Однако директор никуда не торопился, пообещав французу продолжить беседу чуть позже, он передал ему какую-то посылку и вернулся в машину.
— Не переживайте за безопасность, Рахиль Исааковна, — безмятежно произнёс директор. — По крайней мере, в Букингемском дворце всё ещё меняют караул, а этот старый 'роллс-ройс' защищён гораздо лучше того нового бетонного бункера, куда поспешил наш друг. Как вы уже поняли из услышанных откровений, галлам не терпится поквитаться за все унижения перед бошами и англичане вскоре могут предоставить им такую возможность — проливать свою кровь за их интересы. Наша же задача использовать французов по-своему. Сегодня на званом ужине в посольстве соберутся представители 'Свободной Франции'. Они передадут Иван Михайловичу Майскому один документ, а вы, как бы невзначай поведаете нашему другу и его приятелям о премии за каждый сбитый самолёт на советско-германском фронте, боевой вылет и специальную оплату в двадцать фунтов стерлингов за особо рискованное задание в 'Парголовском полку'.
— Это много здесь, двадцать фунтов или мало? — поинтересовалась Раппопорт.
— Смотря для кого.
— Для меня и, например, вон того, — Рахиль указала пальцем на спешащего за оградой домой прохожего с собакой.
— Полагаю, критерием выступит заработная плата, а ею, как известно, мало кто, полностью удовлетворён. Причина низких зарплат обычно заключается в том, что на фонд оплаты труда (ФОТ) выделяется слишком мало от заработанного. Для вас 'двадцатка' это четвёртая часть оклада и вы над чертой среднего класса в России. Но здесь вы на ступеньку ниже, даже учитывая, что на ленинградском предприятии очень высокий процент ФОТ по стране.
— Я помню официальный курс обмена английской валюты на рубль. Но покупательная способность...
— Зарплата рабочего на военном заводе семь фунтов в неделю, — поведал директор. — Советский труженик за аналогичный труд получает восемьдесят рублей. Пока это только статистика, но если выйти на рынок, то за свою зарплату наш рабочий купит одну корзинку продуктов, а английский четыре.
— Мы что, настолько хуже живём?
Рахиль захотелось, чтобы после её вопроса директор выдвинул опровержение, но...
— Хуже, — с грустью в голосе заметил он, — но не в четыре раза. Расчёт методики границы бедности у вас не соответствует методикам той же Англии или США. В отличие от большевистского рая люди не переносят в будущее свои желания и не начинают верить, что в какой-то момент по умолчанию всё станет лучше. Тут живут по принципу: здесь и сейчас. Мечты, конечно, присутствуют. Это свойственно людям, но они сугубо личные.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
