Палаццо Сольяно. З.К. Модиньяни

— А я люблю своего мужа.

Попрощавшись с Дамианой, Урсула стала вспоминать Альберто, стала вспоминать о том, что произошло десять лет назад.

Урсула и Альберто

1.

Стоял апрель. Урсула с Эдуардо, как, и другие кораллари из Торре дель Греко, приехали в Милан, чтобы поучаствовать в большой выставке ювелирных изделий в Кастелло Сфорцеско. Их дни пролетали, наполненные сумасшедшей работой, встречами с иностранными и местными покупателями, конференциями по кораллу и его длинной истории, документальными фильмами, яркими дискуссиями о будущем рынка кораллов и о будущем всей экономики. Заключались отличные сделки, и самые известные миланские ювелиры организовывали вечера для участников выставки не только в городских домах, но и на виллах. Некоторые жители Торре бронировали гостиницу, кто-то останавливался у друзей. Урсула и Эдуардо жили на виа Мельзо, в доме, где она родилась. Само здание недавно отремонтировали.

Урсула занималась перепланировкой своей квартиры, стараясь превратить ее в комфортабельное и элегантное жилище. Дамиана уже давно отремонтировала квартиру своих родителей. Две сорокалетние подруги частенько находили возможности побыть вместе.

— О чем вы постоянно болтаете? — спрашивал Эдуардо, с улыбкой глядя на шушукающихся подруг.

В этот период у Дамианы был роман с Орландо, радиологом из миланской поликлиники, "страшным, но милым и умным", как его характеризовала сама Дамиана.

Как-то утром, Дамиана объявила Урсуле и Эдуардо — они выходили из дома каждый по своим делам: "Сегодня вечером я сопровождаю Орландо на ужин к профессору Антонелли, главврача отделения акушерства и гинекологии. Мой жених попросил меня пригласить и вас. Кажется, жена профессора просто обожает кораллы. Он рассказал ей о вас, и она горит желанием с вами познакомиться".

— У нас есть какие-то дела на вечер? — спросил Эдуардо у Урсулы.

— Да. Это наш единственный свободный вечер, в который мы решили отдохнуть дома.

Эдуардо обернулся к Урсуле, и посмотрев на нее своим "фирменным" умоляющим и хитрым взглядом, сказал:

— Ну же, милая моя Медведица, давай хотя бы поглядим на другую, отличную от кораллов реальность!

Когда Эдуардо хотел что-то от Урсулы, в его взгляде пропадала привычная жесткость, он улыбался как ребенок и становилось просто невозможно ему отказать. Она терялась перед его обаянием и сдавалась.

— Ну хорошо, мы тоже придем.

— Я сообщу синьоре Антонелли. Она будет просто счастлива познакомиться с Вами! — воскликнула Дамиана.

На этот вечер Урсула надела шелковое платье клубничного цвета , которое ниспадало красивыми складками в пол, а длинные рукава и вырез на спине делали Урсулу еще более притягательной. Наряд подчеркивал стройность ее фигуры. Урсула не стала перебарщивать с драгоценностями, на безымянный палец надела лишь колечко с огромным кораллом Шиакка.

Квартира главврача занимала весь чердачный этаж в здании восемнадцатого века на корсо Порта Романа. Именно здесь Урсула познакомилась с Альберто Соммаскини. Хозяйка дома представила его как помощника своего мужа.

— Он фантастический врач, и всегда идет на шаг впереди других, — прошептала жена профессора, с обожанием глядя на молодого человека с бархатными карими глазами и черной, как смоль, вьющейся шевелюрой. Урсула всегда считала, что красота внешняя отображает красоту внутреннюю: некрасивые или невзрачные люди таковы потому, что их внешность лишь отражение скудных душевных качеств.

Доктор Соммаскини не остался равнодушным перед ее обаянием — когда все сидели за столом, и потом, в гостиной, он пожирал ее таким восхищенным взглядом, что это заметил даже Эдуардо, который, к счастью, не был ревнив, ему всегда нравилось, когда восхищались его женой. Поздним вечером, когда Урсула заметила, что Дамиана куда-то испарилась со своим радиологом, она попросила хозяйку дома вызвать им такси.

— Даже не думайте. Вас отвезет Альберто.

В лифте, спускающемся на первый этаж, Урсула взяла мужа под локоть, чуть подавшись вперед. Это было недобрым знаком, она страдала сильными болями в животе, особенно в приближении месячных.

— Снова болит? — понимающе спросил Эдуардо.

Она кивнула.

Когда все вышли из лифта, Соммаскини спросил:

— Насколько сильны Ваши боли?

— По-разному бывает, — немного раздраженно ответила Урсула.

— Видишь, как она реагирует? А ведь даже и запрещает говорить об этом.

Альберто приблизился к Урсуле и сказал:

— Я понимаю твое смущение. Ни одна женщина не может спокойно рассказывать о своих дамских проблемах мужчине, но учитывай, пожалуйста, я — гинеколог. Думаю, у тебя есть свой лечащий врач, и я спрашиваю себя, почему ты не обратилась к нему, если у тебя такие проблемы?

Они остановились во дворике, у входных ворот, и Урсула объяснила:

— Я и рассказала, еще месяц назад. Он говорил, что это может быть фиброма, но успокоил, сказав, что через несколько месяцев проверимся для верности. А мой муж все время настаивает, что я должна выслушать мнение другого медика.

Эдуардо собирался вмешаться, а Соммаскини ответил:

— Если твой врач, у которого ты давно наблюдаешься, уверен, что все в порядке, то и беспокоиться не о чем. В любом случае, твой муж прав. Раз ты в эти дни в Милане, если хочешь, можем договориться о консультации, сделаем несколько углубленных анализов.

— Спасибо, я подумаю, — ответила Урсула, и добавила, догнав мужа: — Пойдем же домой, милый, мы и так заставляем человека ждать.

Когда они подошли к виа Мельзо, молодой доктор поблагодарил обоих за чудесные истории из мира кораллов. Все пожали друг другу руки и попрощались.

Они остались одни, и Урсула налетела на мужа:

— Ты хоть представляешь себе, в какое неловкое положение меня поставил?

— Почему? Что я сделал?

— Я была готова под землю провалиться от стыда, это был просто дружеский вечер, мы едва познакомились, а ты стал выпрашивать прием у гинеколога, и выставил меня полнейшей дурой!

— Думаешь, зря? Милая моя Медведица, моя вина только в том,что я беспокоюсь о тебе, и даже этот юнец предложил посмотреть тебя, а я бы не оставил без внимания его советы.

Урсула замолчала. Эдуардо был прав.

— Прости меня, милый. Как только мы вернемся домой, я сразу же пойду на прием к другому врачу.

Ночью у Урсулы открылось кровотечение, настолько сильное, что Эдуардо вызвал скорую. Он попросил врачей отвезти жену в отделение акушерства и гинекологии.

2

— Какой кретин решил, что у Вас фиброма? — разорялась доктор, пока медсестра вставляла Урсуле в запястье иглу капельницы. — Вызывайте мужа, Вас надо срочно оперировать.

Урсула видела и слышала, что происходило вокруг, но она была слишком ослаблена, чтобы отвечать. Она односложно отвечала на кучу вопросов и сейчас хотела только одного — провалиться в пустоту. Она понимала, что к ней пришел Эдуардо, сквозь плотную вату слышала вопли докторши: "Она потеряла слишком много крови, нужно сделать еще анализы. Вызовите доктора Шанну или доктора Соммаскини, они оставили свои телефоны".

Откуда-то издалека до нее доносился голос Эдуардо:

— Это так серьезно?

— По результатам анализов решим, насколько срочной будет операция.

Потом она больше ничего не слышала.

Урсула очнулась, когда за окном стоял ясный день. На живот давило что-то холодное и тяжелое. Урсулу запутали в дренирующие трубочки. Она открыла глаза и увидела кого-то знакомого в медицинском халате. Она попыталась сосредоточиться, чтобы яснее увидеть лицо, но так и не могла вспомнить. Она так устала. Урсула снова закрыла глаза, позволив теплой ладони успокаивать себя и гладить по волосам.

— Добро пожаловать обратно, Урсула, — шептал ей мужской голос.

Рядом с ней разговаривали, что-то передвигали, открывали и закрывали дверь. Урсула с трудом открыла глаза. Мужчина в зеленом халате , с волосами, спрятанными в зеленой шапочке, в белой маске показался ей похожим на архангела Гавриила, фреской с изображением которого она так восхищалась в детстве.

— Доктор Соммаскини. Где я? — прошептала Урсула.

— Тебе только что сделали операцию. Мы ждали, когда ты проснешься после наркоза. Сейчас анестезиолог измерит тебе давление, а потом мы переведем тебя в палату, где тебя ждет муж. Он уже весь извелся в ожидании. Как ты себя чувствуешь?

Урсуле не хотелось отвечать, и она просто кивнула, в то время как подошедший анестизиолог проверял ее состояние и объяснял:

— Вы не должны чувствовать боли, я приготовил Вам фантастический коктейль. Увидимся вечером, сегодня и завтра Вы будете много спать, а сон, как известно — лучшее лекарство.

Урсула снова впала в блаженное забытье. Она просыпалась и снова засыпала, она слышала голос Эдуардо, который о чем-то спрашивал, и слышала Соммаскини, который отвечал:

— Мне пришлось все ей удалить. Я удалил внешне здоровый яичник и сейчас мы делаем анализы. Это карцинома. Гистология, тем не менее, подтвердит мой диагноз. Мы еще даем ей плазму, потому что она потеряла много крови.

Она провалилась в сон, иногда просыпалась — кто-то измерял ей давление и мерил температуру, ей меняли на животе ледяной компресс, аккуратно подымали ей спину, чтобы взбить подушку. Она открыла глаза и увидела мужа.

— Привет, Медведица.Как ты? — у Эдуардо было усталое лицо.

— Нормально. А ты?

— Я попросил приготовить мне койку, чтобы провести ночь с тобой, но Соммаскини пригласил ночную сиделку.

— Сколько времени?

— Девять вечера. Ты знаешь, что с тобой произошло?

— Меня оперировали и что-то убрали в животе.

— Именно так, ты скоро поправишься.

— Как дети?

— Очень хотят обнять мамочку. Сейчас тебе придется довольствоваться обществом Саверио и моей мамы. Они прилетели из Неаполя, придут навестить тебя завтра утром.

— Но как же остальные, одни, без бабушки...

— С ними Эмануэла. Сегодня к тебе приходила Дамиана, а ты спала. Завтра она тоже придет. Потом заходил профессор Антонелли, главврач. Он был с Соммаскини. Они оба казались весьма довольными. Говорят, что все идет хорошо, и что тебе больше не будут давать плазму. Завтра начнешь есть нормально.

— Поезжай домой отдохнуть, — прошептала Урсула усталым голосом. Она снова заснула.

Проснулась от звука шагов в палате, кто-то поднимал жалюзи. Она открыла глаза.

Урсулу весело поприветствовала медсестра:

— Здравствуй, дорогая. Сейчас мы с тобой сядем и начнем наводить красоту.

— Сколько времени?

— Шесть утра. Чуть попозже тебе дадут чаю и помогут подняться. Хочешь кушать?

Медсестра обмывала лицо Урсулы теплой водой и наносила увлажняющий крем на ее потрескавшиеся губы.

— Наверное, да.

Медсестра провела необходимые процедуры.

— Ну что я могу сказать? Ты в сознании, температуры нет и давление в норме.

В этот момент в палату зашел доктор Соммаскини. На нем был белый халат, и он широко улыбался. За ним следовали еще две медсестры.

— Добрый день, Урсула! — он присел на край ее кровати. — Я знаю, что ночью ты хорошо спала. А сейчас как ты себя чувствуешь?

— Спина болит.

— Это нормально. Сейчас тебя поднимут и ты посидишь в кресле. А спина скажет тебе спасибо, — затем Альберто обратился к медсестрам:

— Снимите с нее капельницы и катетеры. Скоро придет анестезиолог и мы решим насчет обезболивающего. Думаю, в любом случае мы можем снизить дозу.

Женщины помогли Урсуле освободиться от катетеров.

— Какое счастье — сама возможность двигаться! — заметила Урсула, пытаясь встать на ноги.

— Хотите сбежать, синьора? — медсестра поспешила поддержать ее.

— Голова кружится, — заметила Урсула, падая на матрас.

Доктор Соммаскини помог Урсуле улечься, приподнял ей рубашку и положил руку на забинтованный живот.

-Больно?

— Нет, но ужасно чешется.

— Рана затягивается. Помогите Урсуле усесться в кресле, — попросил он медсестер. — Ну так как, дадим синьоре чего-нибудь попить и печенья?

Медсестры ушли, оставив их одних.

— Вот так мы и стали близкими друзьями. Я покопался в твоих кишках, — пошутил медик.

Он уселся на железный стул напротив нее. В этот момент в комнату заглянул санитар — увидев Альберто, тот сразу же ретировался.

— Я помню, что ты сказал моему мужу. Ты вырезал очень важную часть меня.

— Знаю, но твоим игрушечкам ты совсем не нравилась, и если бы я не вмешался, мы бы с тобой сейчас не вели светские беседы.

— Игрушечки? Теперь это так называется?

— Матка и яичник звучит лучше?

Вернулся санитар с чаем и печеньем.

— Мне нужно в операционную. Я чуть позже навещу тебя.

— Спасибо, — прошептала Урсула, надеясь, что он скоро вернется.

Обновление от 09.02.15

3

Следующие дни стали самыми тоскливыми в ее жизни. Урсуле казалось, что ее затягивает в зыбучие пески отчаяния. В редкие моменты одиночества она плакала, и слезы не приносили ей никакого облегчения. Через три дня после операции к ней потянулась процессия кораллари,которые приносили подарки и цветы. Урсула с радостью отказалась бы от этих посещений, но она не могла устоять перед заботливым нашествием жителей Торре. Старший сын, свекровь и муж сменялись у ее кровати, и окружали ее любовью и заботой. Она просто не могла им сказать, что хочет немного побыть одна, чтобы свыкнуться с уничтожением собственной женственности.

Профессор Антонелли объяснил ей, что Соммаскини совершил чудо, умело вмешавшись в почти безнадежный случай.

Все это не помогало Урсуле настроиться на позитивный лад, и она еще больше скатывалась в депрессию. Только Альберто вызывал у нее доверие. Гинеколог завел привычку навещать ее вечером, после ужина, когда в палате никого не было. Он придвигал стул к ее кровати, садился рядом, и произносил одни и те же слова: "Я тобой очень доволен, ты быстро поправляешься. Но вот твое настроение мне совсем не нравится..."

— Настроение улучшится, когда я больше не буду в больнице.

Однажды вечером он появился с медсестрой.

— Ты выздоровела, Урсула. Сейчас мы снимем повязки.

Медсестра сняла повязки и стала обрабатывать шрамы Урсулы.

Сняв швы, Альберто заявил:

— У тебя прекрасная рана, если чуть поднимешь голову, можешь посмотреть, что я тебе вырезал.

— Не хочу. Мне достаточно и того, что шрам теперь со мной навечно.

— Это не так. Рассосется со временем. Я сделал тебе больно?

— Немного.

— Врешь. У тебя нет чувствительности вокруг раны.

— А почему тогда спрашиваешь?

— Чтобы понять, до каких пор ты будешь страдать и плакать, — Альберто подмигнул Урсуле, а потом обратился к медсестре, заново накладывающей повязку:

— Оборачивайте поплотнее.

Затем он опустил ей ночную рубашку, и велел:

— А сейчас поднимайся и попробуй походить. Скажи мне, как себя чувствуешь без швов.

Урсула натянула халат, и сделала несколько шагов по комнате.

— Мне гораздо лучше.

— Тогда, — обратился Альберто к медсестре, — принесите мне пожалуйста то, что я велел вам поставить в холодильник.