Год Дракона, или Возвращенная призраками

И тут на утесе, нависавшем над той самой пещерой, из мути тумана стремительно образовалось вначале облако, а затем — седая туча. Две темно-лиловых звездочки сверкнули сквозь зыбкие покровы, и, поднявшись на четыре лапы, туча встряхнулась — от кончика острого вздернутого носа, к длинным ушам, холке, плечам, туловищу и до самого кончика хвоста всё пришло в быстрое вращательное движение. Сбросив последние клочки влаги, перед Тихиро возникла гигантская лиса, старая, седая, но все еще прекрасная. Она с тревогой мотнула мордочкой в сторону пещеры, нахмурилась и знакомо-знакомо покачала головой. Это был такой родной и доверительный жест, что девушка сразу ей поверила. Напоследок, уже растворяясь, Бьякко слегка улыбнулась краешком рта.

Тихиро стремглав бросилась вниз, много раз поскользнулась на поворотах и упала на свой рюкзак, съезжая, как на санках, а в конце спуска так и вовсе кубарем слетела на тропу. Хитоми и Безликий уже входили в тоннель.

— Нет! — закричала она, размахивая руками. — Стойте! Туда нельзя!

Лисица выругалась и лишь прибавила шагу, а Каонаси оглянулся. Тихиро нагнала его:

— Я видела Бьякко, она...

Тут из темноты пещеры донесся лязг и крик боли. Безликий тут же вытянул из пасти катану, а из рюкзака — "ловца духов", который, на ходу принимая человеческий облик, отдал Тихиро, и вдвоем они кинулись на подмогу Хитоми.

В конце коридора девушка успела различить силуэт обратившейся Лисицы, распятой между несколькими капканами и кричащей от боли, как человек. Вокруг нее метались тени мороков. Каонаси и Тихиро припустили к ним, но пажи Ведьмы оказались проворнее и вихрем утащили Хитоми с собой во владения Юбабы. Только кровь и клочки шерсти на стальных челюстях ловушек остались в напоминание о случившемся.

Тихиро прижала ладонь ко рту и в отчаянии покосилась на Безликого, а тот понуро опустил маску долу и повертел в руке бесполезный меч.

26. Кодама

Вот уже много часов они шли по следу. Каким-то образом Каонаси нет-нет да находил приметы, благодаря которым они узнавали, в каком направлении уволокли рыжую. Похоже, та умудрилась снова перекинуться в человека и время от времени выбрасывала по пути какие-нибудь свои вещицы — монетки, кожаные шнурки, булавки... Он подносил предмет близко к маске и словно принюхивался, несмотря на то, что на белом овале, заменявшем ему лицо, не было даже намека на нос, а облик Юкити не возвращался. Подумав, он принюхивался к ветру, а потом указывал дорогу своей спутнице.

Тихиро казалось, что вокруг них все время кто-то бродит. И круги эти были размашистыми, будто подойти ближе наблюдатель опасался. По мере того, как они, спускаясь с горы, углублялись в глухой лес, усиливался ее страх. Девушка не понимала, чего конкретно она боится — Юбабы ли, вернее, того, кто принял облик Юбабы, болтливых призраков, превращающих зрителей в тупых птиц, клекот которых изредка доносился до путников даже в чаще, или того, что в любой момент ее саму могут скрутить темные косё Ведьмы пустошей, прислуживающие теперь Коллекционеру. И однажды она просто свернула с дороги.

— Ах? — удивленно спросил Каонаси.

— Пойдем так, — сказала она. — Что-то мне подсказывает, что нельзя нам туда идти.

Он растерялся, указал было рукой в прежнем направлении, но, увидев, что она забирает куда-то влево, в отчаянии поспешил за нею. На все его безгласные уговоры Тихиро упрямо шла, продираясь через кусты и не замечая, что все время движется по какой-то неопределенной дуге. Призрак даже попытался утянуть ее в нужную сторону, но что-то помешало ему уплотнить свое тело настолько, чтобы проделать такой трюк с живой и полнокровной человеческой девушкой. И он вынужден был покорно тащиться вслед за нею, не желающей и думать, что они сбились с пути.

Солнце закатилось в тучу, потом — за гору. Стало мрачно и душно. Тихиро заметила несколько знакомых по виду сосен, три построившихся друг за другом "по росту" пенька и валун у трухлявой елки.

— Как так?! — растерялась она и беспомощно посмотрела по сторонам.

Темнота стремительно сгущалась, а по листьям и хвое застучали первые капли начинавшегося ливня. Безликий закивал и стал крутить рукой. Тихиро встряхнула головой:

— Что ты хочешь сказать?

Он наклонился, обвел на земле окружность, показал на нее и на себя, а потом потопал пальцами по линии, заворачивающейся в круг.

— Ну да, я вижу. Мы прошли по кругу и вернулись. Так бывает, — стараясь поддерживать невозмутимый тон, признала Тихиро, хотя поджилки ее затряслись: они в дремучем лесу, на пороге ночи, во время грозы...

Однако идти по его пути она снова не захотела, и чем сильнее лил дождь и сверкали молнии, тем сильнее она снова забирала влево. Наконец Каонаси остановился и показал, что не сделает больше ни шагу.

— Да что же нам делать? Я не могу идти туда, куда хочешь ты! — закричала девушка в паузе между раскатами грома.

Он подступил к ней и помог снять рюкзак. Тихиро не поняла, зачем это, но подчинилась. Холодные струи дождя заливались за шиворот куртки, которую призрак тоже стал стягивать с нее.

— Да что ты делаешь?! С ума сошел, что ли? — не вытерпела она, когда Каонаси бесцеремонно вытряхнул ее из водолазки.

Он отступил и показал, что ей нужно снять и бюстгальтер, и все, что ниже. Для усиления своей просьбы он молитвенно сложил ладони перед грудью и поахал. "Псих!" — проворчала Тихиро, но поддалась и на этот раз. Стуча зубами, она выпрямилась перед ним полностью обнаженная, с перекинутыми через руку вещами:

— Доволен? Что теперь? Мы идем на нудистский пляж?

Каонаси помотал головой и, взяв водолазку, вывернул ее наизнанку. То же самое он проделал с джинсами и подбодрил ее возгласами поступить в точности так с остальной одеждой. Когда все было сделано, призрак велел одеваться, но мало того что шиворот навыворот, так еще и задом наперед. Промокшая до нитки и синеющая от холода, Тихиро не могла уже даже сопротивляться, и когда все закончилось, она в бессилии чувствовала себя не идиоткой, а просто чучелом, спутанным по рукам и ногам ужасно неудобной одеждой. Едва переставляя босые ноги (вывернуть и сапоги, разумеется, не получилось, поэтому она привесила обувь к рюкзаку), девушка последовала за Безликим, и когда они снова подошли к тому месту, где она уже дважды повернула влево, ощутила необоримое желание отойти назад. Каонаси обнял ее за плечи, развернул и повлек за собой так, что невидимую черту она переступила, идя спиной вперед и боясь рухнуть, запутавшись в неудобных штанинах.

Тут же тревога и сгинула. Дождь по-прежнему хлестал, было все так же холодно и противно, однако страх куда-то испарился. Оборотень издал удовлетворенный возглас, поднял руки к небесам, а потом дал ей знак, что она может вернуть всю свою одежду в прежнее состояние. Только теперь Тихиро догадалась, что он проделал что-то, о чем она не знала, но что сработало лучшим образом. Поэтому укорять его передумала и даже готова была извиниться за прежнюю резкость, потребуй он этого. Однако ничего такого требовать Безликий не стал. Просто в какой-то миг он остолбенел и сделался совсем уж прозрачным. Переодевавшаяся Тихиро вздрогнула. Позади нее, шагах в семи-восьми, в кустах мелькнуло что-то крупное, и именно в ту сторону смотрела настороженная маска призрака. При этом доставать из себя меч он не спешил.

Шевеление в темноте быстро прекратилось. Водрузив рюкзак на его законное место, Тихиро посмотрела на Каонаси. Тот угукнул, спокойно выдвигаясь вперед.

— Что это было? Какие-то чары?

— Ах! Ах! — охотно закивал он, поднял согнутый крючком указательный палец, подразумевая, что здесь явно не всё чисто и что их водили по кругу, а потом поднес кулак к маске, как будто пытаясь прикрутить себе нос.

— Тэнгу*?! — воскликнула Тихиро. — Ты серьезно?

Безликий слегка пожал плечами. Ливень поутих, и девушка отерла мокрое лицо, отводя ото лба и щек налипшие пряди волос. К счастью, угомонился и ветер, поэтому стало не так холодно в липнущей к телу одежде.

— Что же нам делать? Теперь, наверное, все ее следы смыло дождем?

И тут она поняла, что их окружила толпа престранных созданий. Их будто чем-то тускло подсвечивало, поэтому можно было различить выглядывающие из тени высокие человекоподобные фигуры, одновременно напоминающие и какие-то растения. Когда существа приблизились, Тихиро заметила, что светятся они благодаря стайкам кружащихся возле лица каждого из них светлячков. Ну что ж, люди-индюки, лягушки, слизни были, в свиней, хомяков и мух превращались, оборотни и призраки — сколько угодно, какой же смысл теперь удивляться тэнгу и дендроидам?

— Икирё! Икирё!** Она икирё! — повторяли существа, вглядываясь в Тихиро и полностью игнорируя Каонаси. — Икирё здесь, так редко!

Подходя к девушке, каждый из них считал долгом заглянуть ей в лицо, но никакой агрессии со стороны этих удивительных творений здешнего мира она не чувствовала. Почти у всех, кто внешне походил на мужчин, на головах сидели широкополые шляпы-конусы, подвязками которым служили гибкие плети воскового плюща, и с краев этих шляп у большинства свисал мох. Глаза — если это можно было назвать глазами — напоминали просто затейливый рисунок на древесине, и при этом они были живыми и излучали взгляд. Кожа тех, кого можно было бы счесть женщинами, напоминала нежную и гладкую кору белоствольных молодых березок, мужская — отполированная и загорелая до коричнево-красного блеска — рябиновую. Их конечности извивались, как лианы, и помимо пальцев имели небольшие отростки-ветви по всей длине: их они удачно приспособили под свои нужды, как это делает человек, нашивая на одежду многочисленные карманы, крючки и петли.

Напрягая память, Тихиро вспомнила, что в сказках что-то подобное называлось "кодама" — духами деревьев. Существа обступили их и стали звать с собой. Дождь между тем совсем перестал, но за светящимся кругом, созданным кодама, стояла беспросветная тьма. Безликий не стал возражать, и, ориентируясь на него, Тихиро приняла приглашение.

— Вы знаете обычай, хорошо, это хорошо! — говорили женщины с высокими прическами, в которые были крест-накрест воткнуты стебли тростника или камыша, и в зеленых кимоно, сшитых не из шелка, а из молодых листьев лотоса. — Если бы вы не знали, бродили бы до утра и заблудились!

Они ни о чем не расспрашивали, и Тихиро тоже решила помолчать. Уже подходя к странному поселению — хижины лепились к гигантским деревьям, чьи стволы, создавая нерукотворные мосты и целые террасы над оврагами, были так причудливо изогнуты, что напоминали инопланетную фауну, — спутники услышали бойкий и уже такой знакомый клекот, разносившийся по холмам.

— Откуда здесь индюки? — не выдержав, спросила девушка, понимая, что невидимые птицы кричат или из какого-то оврага, или из потаенной пещеры, ведь во время странствия они так и не заметили ни одной из индюшек.

— Мы прячем их у себя. Так просил большой человек из гнезда, где по желанию гостей льется теплый дождь и трут мочалками.

Тихиро нерешительно оглянулась на Каонаси, плывущего прямо у нее за спиной. Вот кого не беспокоит риск поскользнуться на размытой глине едва видимых тропок! А она уже раз десять подворачивала ноги и совершенно стесала набойки каблуков, спотыкаясь о корни, которые всюду торчали из-под земли.

— Это ж они говорят о купальнях? А что за большой человек?

Безликий вздохнул. Они подошли к большой пагоде.

— У этого человека было много рук? — уточнила Тихиро.

— Нет. У него была большая голова и толстое тело. Он похож на громадное дитя, но он взрослый.

— Бо?! Неужели Бо? Ему удалось выбраться оттуда? А где он?

— Ушел. Он не мог долго быть здесь, его искали. Теперь мы прячем птиц и кормим их нашей едой. Когда они долго не слышат говорящих стен и не клюют закорючки, которые нарисованы на высушенной коже, то становятся обратно, кем были, и мы выпускаем их отсюда. Но некоторые возвращаются, и опять в виде птиц... Кажется, они совсем глупые.

— Юкити, ты слышал? Бо был здесь! У нас снова есть союзник, понимаешь? Только надо его найти...

Внутри пагоды, куда их завели кодама, было тепло и светло, хотя, как и во всех жилищах, потолок был лишь чуть выше макушки самого высокого мужчины из местных. Женщины увели Тихиро на другую половину дома, а там переодели в сухую и удивительно удобную одежду, которая походила на листву лишь внешне, на ощупь мало чем отличаясь от обычной мягкой материи наподобие шелка или атласа. Ей захотелось увидеть себя в зеленом кимоно со стороны, и кодама охотно повели ее к громадному, почти во всю восточную стену, зеркалу. Его поверхность выглядела так, будто кто-то поставил вертикально огромный бассейн с чистой водой, и оно казалось таким старым и странным, что девушка сразу заподозрила его сверхъестественное происхождение. И не ошиблась. Увидев себя по ту сторону, Тихиро вскрикнула: в отражении перед нею стояла пустая одежда, без головы, рук и ног.

— Икирё, икирё! — наперебой успокаивали ее женщины, особенно одна из них, смешливая и кудрявая, которую все называли Кэра-Кэра (подражание смеху, как "Ха-ха"). — Тебя здесь нет, только дух, икирё! Всё так и должно быть! Унгаикё не умеет врать! Ты красивая, красивая! Но ты не тут! Просто тебя тут нет!

Они уже хотели выйти за раздвижную дверь, как в комнате возник Каонаси, выступив прямо из бумажной стены. Тихиро инстинктивно оглянулась на зеркало и охнула, поскольку там, наоборот, вместо полубесплотной черной "колбасы" в белой маске отобразился высокий и статный молодой человек в старинной и совсем не японской одежде, как будто сошедший со страниц учебника по истории. Она видела его всего секунду — Безликий успел исчезнуть прежде, чем его разоблачили кодама, — но ей хватило, чтобы понять: несмотря на экзотический костюм и странную, хотя и безмерно притягательную внешность, это был именно человек.

_________________________________

*Тэнгу — в японском фольклоре существо вроде европейского лешего, только с расширенными функциями.

**Икирё — в японской мифологии проявление души живого человека отдельно от тела в виде призрака, который может выглядеть и как обычный человек. Человек, чья душа, побыв в образе икирё, вернулась в тело, как правило, не помнит о происшедшем с ним в "астральном виде".

27. Неприкаянный мертвец

Тихие места были здесь когда-то. Заповедные. И охотникам-кицунэ места хватало, и хозяевам — кодама, и зверью, тут обитающему, а если и забредало сюда божество из неведомых краев, то с почестями было провожаемо на пристань к кораблю, отплывающему до "Абурая". А потом в одночасье изменилось все самым печальным образом. Божествам и призракам отныне стало не до купален, да и немало их погибло, случайно встретившись с магической стеной Юбабы. И стали эти места пользоваться дурной славой. Бывали тут, как рассказывал Тихиро и Безликому маленький побег кудрявой Кэра-Кэра, друживший со здешними кицунятами, и боги с Севера, и из западных стран прибывали, и южные духи Эпохи Сновидений наведывались — Бора-кенгуру, Диневан-эму, виринун Ван-Ворон... Теперь же не раз видели в пуще следы сикомэ (гоблинов), свирепые самки которых прислуживали самой богине Изанами в преисподней, а самцы — вестники войн — терзали несчастных путников, которые попадались им в лапы, и живописно развешивали их внутренности на вековечных соснах волшебного леса. А потом появился голый толстяк Бо и, обратившись к старейшинам, призвал всех кодама помочь спасению существ, обреченных злым колдовством погибнуть в птичьем облике, если не будут надежно спрятаны от владычицы этого края.