Коллинз вдруг почувствовал, что ему в уши впились два демонических пальца. Он не мог видеть ничего, кроме летящих стрел, пылающих красным. Он пошатнулся от потрясения от этого взрыва, но бросился к дому, на который смотрел, как человек, погруженный по шею в кипящий прибой, смотрит на берег. В воздухе выли маленькие осколки снарядов, и взрывы землетрясений сводили его с ума своим грозным ревом. Пока он бежал, фляги стучали вместе с ритмичным звоном.
Когда он приблизился к дому, ему стала ясна каждая деталь этой сцены. Он заметил несколько кирпичей исчезнувшей трубы, лежащих на дерне. Там была дверь, которая висела на одной петле.
Винтовочные пули, вызванные настойчивыми стрелками, летели из дальней полосы листвы. Они смешивались со снарядами и осколками снарядов, пока воздух не разорвали во все стороны улюлюканье, крики, завывания. Небо было полно демонов, которые направили всю свою дикую ярость на его голову.
Подойдя к колодцу, он бросился лицом вниз и вгляделся в его темноту. В нескольких футах от поверхности мелькали скрытые серебряные блики. Он схватил одну из фляг и, отстегнув крышку, качнул ее вниз за шнур. Вода текла медленно, с ленивым бульканьем.
И теперь, когда он лежал, отвернув лицо, его вдруг охватил ужас. Он схватил его сердце, как хватка когтей. Вся сила исчезла из его мускулов. На мгновение он превратился в мертвеца.
Столовая наполнялась с сводящей с ума медлительностью, как и все бутылки. Вскоре он восстановил свои силы и обратился к ней с кричащей клятвой. Он наклонялся, пока не показалось, что он собирается попытаться натолкнуть туда воду руками. Его глаза, когда он смотрел вниз, в колодец, сияли, как два куска металла, и в их выражении была великая просьба и великое проклятие. Глупая вода насмехалась над ним.
Раздался грохот снаряда. Багровый свет пробивался сквозь быстрокипящий дым и отбрасывал розовый отблеск на часть стены колодца. Коллинз выдернул руку и флягу таким же движением, как человек, вытаскивающий голову из печи.
Он выпрямился, сверкнул взглядом и заколебался. Рядом с ним на земле лежало старое колодезное ведро с длинной ржавой цепью. Он быстро опустил его в колодец. Ведро ударилось о воду и, лениво перевернувшись, утонуло. Когда, дрожащей рукой, он вытащил его, он часто ударялся о стенки колодца и проливал часть своего содержимого.
Бегая с полным ведром, человек может выбрать только один вид походки. Так через это ужасное поле, над которым кричали практические ангелы смерти, Коллинз бежал, как фермер, которого бык выгнал из молочной фермы.
Его лицо побледнело от предвкушения — предвкушения удара, который развернет его и бросит вниз. Он падал, как видел, как падали другие люди, жизнь выбивалась из них так внезапно, что их колени касались земли не быстрее, чем их головы. Он видел длинную синюю линию полка, но его товарищи стояли и смотрели на него с края невозможной звезды. Он заметил глубокие колеи и следы копыт на дерне под ногами.
Офицер-артиллерист, упавший на этом лугу, стонал сквозь бурю звуков. Эти тщетные вопли, вырванные из него агонией, были слышны только снарядам, пулям. Когда прибежал Коллинз с дикими глазами, этот офицер приподнялся. Его лицо исказилось и побледнело от боли, он хотел издать какой-то громкий умоляющий крик. Но вдруг лицо его выпрямилось, и он позвал: "Скажите, молодой человек, дайте мне попить воды, а?"
У Коллинза не было места среди его эмоций для удивления. Он обезумел от угроз уничтожения.
"Я не могу!" — закричал он, и в его ответе было полное описание его дрожащих опасений. Его кепка исчезла, а волосы взлохмачены. Его одежда создавала впечатление, что его волокли по земле за пятки. Он побежал дальше.
Голова офицера опустилась, один локоть согнулся. Его нога в латунном стремени все еще была натянута на тело лошади, а другая нога была под конем.
Но Коллинз повернулся. Он бросился назад. Лицо его теперь стало серым, а в глазах был весь ужас. "Вот! вот!"
Офицер был как пьяный. Его рука согнулась, как ветка. Его голова поникла, как будто его шея была из ивы. Он опускался на землю, лежал лицом вниз.
Коллинз схватил его за плечо. "Вот. Вот твой напиток. Перевернуть. Перевернись, мужик, ради бога!"
Когда Коллинз дернул его за плечо, офицер изогнулся и упал, повернувшись лицом к той области, где доносился невыразимый шум кружащихся ракет. Когда он посмотрел на Коллинза, на его губах появилась слабая тень улыбки. Он вздохнул, легким примитивным вздохом, как у ребенка.
Коллинз попытался крепко держать ведро, но из-за его дрожащих рук вода брызнула на лицо умирающего. Потом вырвал его и побежал дальше.
Полк дал ему приветственный рев. Угрюмые лица сморщились от смеха.
Его капитан отмахнулся от ведра. "Отдайте это мужчинам!"
Двое жизнерадостных, веселых молодых лейтенантов первыми завладели им. Они обыгрывали это на свой лад.
Когда один пытался пить, другой поддразнивал его локтем. — Не надо, Билли! Ты заставишь меня пролить его, — сказал тот. Другой рассмеялся.
Внезапно раздались проклятия, стук дерева о землю и быстрый ропот удивления в рядах. Два лейтенанта переглянулись. Ведро лежало на земле пустое.
КАМПАНИЯ В ИНДИАНЕ
Я.
Когда трудоспособные жители деревни сформировали роту и отправились на войну, майор Том Больди n предполагается таким образом бремя деревенских забот. Все сбегались к нему, когда чувствовали себя обязанными обсудить свои дела. Горести города предстали перед ним. Его маленькая скамейка на солнечной стороне таверны Мигглсвилля превратилась в своего рода открытый двор, куда люди приходили, чтобы обиженно высказать свое недовольство. Он принял свое положение и мужественно боролся с грузом. Это подобало ему, как человеку, который видел красное небо над причудливыми низкими городами Мексики и сверкающие на узких дорогах компактные северные штыки.
В один из теплых летних дней майор спал на своей скамеечке. В буре обсуждения, обычно охватывавшей его, наступило затишье. Рядом с ним лежала его трость, которой он мог совершать самые потрясающие и впечатляющие жесты. Его шляпа лежала на скамейке, а его старая лысая голова качнулась далеко вперед, пока его нос не коснулся первой пуговицы жилета.
Воробьи отчаянно копошились на дороге, не обращая внимания на пот. Однажды мимо, звеня и скрипя, прошла упряжка, подняв желтое пятно пыли перед мягкими тонами поля и неба. В высокой траве луга через дорогу вечно стрекотали и щелкали насекомые.
Внезапно на проезжей части появился мальчик с затуманенной головой, быстро топоча босыми ногами. Он был чрезвычайно взволнован. Он пронзительно вскрикнул, обнаружив спящего майора, и бросился к нему. Он вызвал страшную панику среди нескольких кур, которые усердно чесались у ног майора. Они кричали в безумном страхе и метались туда и сюда в поисках пути к спасению, тогда как на самом деле все пути были открыты для них.
Эта суматоха заставила майора вздрогнуть от удивления и опасения. Он протер глаза и огляделся. Тем временем какая-то сообразительная курица обнаружила безопасный проход и увела стаю в сад, где они завопили в постоянной тревоге.
Задыхаясь от бега и задыхаясь от ужаса, маленький мальчик стоял перед майором, борясь с рассказом, который всегда вертелся у него на языке.
— Майор... сейчас... майор...
Старик, пробудившись от восхитительного сна, нетерпеливо посмотрел на маленького мальчика. "Приди, приди! Что с тобой? — спросил он. "Что случилось? Не стой там, дрожа! Высказываться!"
"Многое дело!" — храбро закричал маленький мальчик, с мужеством, рожденным важностью его рассказа. — Все цыплята моей мамы украли, а теперь — он в лесу!
"Кто? Кто там в лесу? Вперед, продолжать!"
— Вот мятежник!
"Какая?" — проревел майор.
— Бунтарь! воскликнул маленький мальчик, с последним из его дыхания.
Майор вскочил со скамьи в бурном возбуждении. Он схватил мальчика за воротник и сильно дернул. "Где? Вы уверены? Кто его видел? Как давно? Где он сейчас? Вы его видели?
Маленький мальчик, напуганный яростью майора, зарыдал. Через мгновение ему удалось пробормотать: — Он — сейчас — он в лесу. Я видел его. Он выглядит уродливее всего на свете.
Майор отпустил мальчика и, немного помолчав, предался чудесному сну. Затем он сказал: "Клянусь громом! мы поймаем ругань. Подожди здесь, — сказал он мальчику, — и никому ни слова. Вы слышите?
Мальчик, все еще плача, кивнул, и майор поспешно вошел в гостиницу. Он снял с колышков неуклюжую гладкоствольную винтовку и внимательно осмотрел огромный капсюль, надетый на соску. Не доверяя колпачку, он снял его и заменил новым. Он внимательно осмотрел ружье, словно мог таким образом судить о состоянии заряда. Все его движения были обдуманными и смертоносными.
Подойдя к крыльцу трактира, он увидел, что двор полон народу. В фургоне ехал Питер Уитби, с закопченным лицом и ухмыляющийся. Он посмотрел на майора. "Что ж?" он сказал.
"Что ж?" вернулся майор, взнуздывая.
— Ну, что у тебя? — сказал старый Питер.
"'Есть?' В лесу мятежник! — проревел майор.
При этой фразе женщины и мальчики, собравшиеся вокруг него, испуганно закричали. Женщины пришли из соседних домов, а мальчишки представляли всю деревню. Они чудесным образом услышали первые слухи и сотворили чудеса, добравшись до места. Они столпились вокруг важной фигуры майора и молча смотрели на него с благоговением. Однако женщины взорвались. При слове "бунтарь", представлявшем для них все ужасное, они засыпали майора вопросами, на которые, очевидно, не было ответа.
Он стряхнул их с яростным нетерпением. Тем временем Питер Уитби пытался сквозь шумиху донести до ушей майора раздражающие допросы. "Какая? Нет! Да! Откуда я знаю? — прорычал обезумевший ветеран, борясь со своими друзьями. "Нет! Да! Какая? Откуда мне знать? На крыльце кабака сидела хозяйка и горько плакала.
Наконец майор прорвался сквозь толпу и вышел на мостовую. Там, когда все они устремились за ним, он повернулся и посмотрел на них. — Послушайте, я знаю об этом не больше, чем вы, — сказал он им с силой. — Все, что я знаю, это то, что в лесу Смита есть мятежник, и все, что я знаю, это то, что я преследую его.
— Но подождите, рыбка, — сказал старый Питер. — Откуда ты знаешь, что он мятежник?
— Я знаю, что он есть! — воскликнул майор. — Думаешь, я не знаю, что такое мятежник?
Затем, с пренебрежением к болтающей толпе, он решительно зашагал прочь, зажав винтовку в выгнутой руке. В этот героический момент поднялся новый шум, наполовину восхищение, наполовину смятение. Старый Петр ковылял за майором, беспрестанно повторяя: "Хол, на миннет".
Поднявший тревогу мальчик оказался в центре толпы мальчишек, которые смотрели с завистью и благоговением, обнаруживая в нем новое качество. Он говорил им красноречиво. Женщины уставились вслед фигуре майора и старого Петра, его преследователя. Джерозел Бронсон, полоумный парень, не понимающий ничего, кроме случайных добрых словечек, прислонился к забору и ухмылялся, как череп. Майор и преследователь скрылись из виду за поворотом дороги, где большие клены лениво стряхивали пыль, лежавшую на их листьях.
Некоторое время небольшая группа женщин внимательно прислушивалась, словно ожидала услышать издалека внезапный выстрел и крики. Они посмотрели друг на друга, их губы были немного приоткрыты. Деревья тихонько вздыхали под жарким летним солнцем. Насекомые на лугу продолжали свое монотонное жужжание, а где-то испуганная курица громко кудахтала.
Наконец миссис Гудвин сказала: "Ну, я все равно дойду до поворота на дорогу". Миссис Уиллетс и миссис Джо Петерсен, ее близкие друзья, закричали от такой опрометчивости, но она сказала: "Ну, я все равно пойду".
Она позвонила Бронсону. — Пошли, Джерозель. Ты мужчина, и если он погонится за нами, ну, ты должен наброситься на него. Привет?"
Бронсон всегда всех слушался. Он ухмыльнулся и пошел с ней по дороге.
Маленький мальчик попытался последовать за ними, но пронзительный крик матери заставил его остановиться.
Остальные женщины стояли неподвижно, не сводя глаз с миссис Гудвин и Джерозела. Наконец один из них торжествующе засмеялся над ее победой над осторожностью и страхом и воскликнул: "Ну, я тоже иду!"
Другой тут же сказал: "Я тоже". Началось общее движение. Некоторые из мальчишек уже отважились отойти на сто футов от основных сил и при этом единодушном наступлении рассредоточились небольшими группами. Некоторые рассказывали ужасные истории о свирепости повстанцев. Их глаза были большими от волнения. Все это с его возможными опасностями имело для них восхитительный элемент. Джонни Петерсон, который мог отхлестать любого присутствующего мальчика, объяснил, что он сделает, если враг набросится на него.
Знакомая сцена вдруг приняла новый вид. Кукурузное поле, примыкавшее к дороге слева, перестало быть просто кукурузным полем. Это было мрачно-мистическое место, тайники которого могли таить в себе всевозможные опасности. Длинные зеленые листья, качающиеся на ветру, шуршали от проходивших мимо людей. В песне насекомых теперь были предзнаменования, угрозы.
Предупреждение было в эмалевой синеве неба, в отрезке желтой дороги, в самой атмосфере. Над верхушками кукурузы возвышалась далекая листва смитовских лесов, скрывая безмолвное действие трагедии, ужасы которой они воображали.
Женщины и маленькие мальчики остановились, ошеломленные впечатляющим пейзажем. Они молча ждали.
Миссис Гудвин вдруг сказала: "Я возвращаюсь". Остальные, все желавшие вернуться, тотчас же пренебрежительно закричали:
— Ну, возвращайся, если хочешь!
Сверчок на обочине вдруг взорвался своей пронзительной песней, и женщина, стоявшая рядом, вскрикнула от испуга. Электрическое движение прошло через группу женщин. Они подпрыгивали и издавали внезапные крики. Со страхом на взволнованных лицах они повернулись, чтобы отругать того, кто закричал. "Мой! какая ты гусь, Салли! Почему, у меня перехватило дыхание. Ради бога, не кричи больше так!
II.
"Привет, миннет!" Питер Уитби плакал майору, потому что последний был полон важности и достоинства своего положения защитника. или из Мигглсвилля, быстро шагнули вперед. Ветеран уже чувствовал на своем лбу венок из цветов благодарности и, шагая, был поглощен планированием спокойной и сдержанной манеры носить его. "Привет, миннет!" — пропищал в тылу старый Питер.
Наконец майор, очнувшись от мечты о триумфе, гневно обернулся. "Хорошо что?"
— А теперь посмотри сюда, — сказал Питер. — Что ты собираешься делать?
Майор с жестом крайнего раздражения снова развернулся и пошел дальше. Когда он прибыл на кукурузное поле, он остановился и стал ждать Питера. Внезапно он почувствовал эту неопределенную угрозу в этом ландшафте.
"Что ж?" — спросил Питер, задыхаясь.
Глаза майора слегка дрогнули. — Ну, — повторил он, — я пойду туда и выведу этого мятежника.
Они оба остановились и посмотрели на мягко покачивающиеся массы кукурузы, а за ними маячил лес, таящий в себе зловещие тайны.
