— Так, что ты хочешь, такая здесь демократия. Никто с чистыми руками и помыслами в здешнюю политику не идет. Каждый преследует свой шкурный интерес — горестно усмехнулся маршал.
— Вот и я про то же. Нельзя нашему брату военному в политику идти, не наша это среда. В ней не столько наступление ведешь, сколь за тылами приглядываешь, чтобы измена мятеж не подняла. А если не может свалить открыто, то действует тихой сапой. Либо лестью, либо весельем, либо подадут на подпись, хитро составленную бумагу, которую сто раз прочтешь, прежде чем найдешь эту хитрость.
— Откуда у тебя такие широкие познания жизни парижской демократии? — удивился командующий.
— Местные товарищи просветили, а когда столкнулся с этой политикой на деле, все стало на свои места.
— Так может нашему генералу стоит опереться на французских коммунистов? — Напрямую спросил маршал и немедленно получил прямой ответ.
— Не нашего он поля ягода, де Голль, как был буржуем, так и остался. Пока мы ему нужны, он будет держать нашу сторону, а как перестанем быть нужными, попросит на выход — честно признался Петров.
— Ладно, оставим политику в стороне — переменил тему разговора маршал, — говори, что заставило тебя просить о встрече со мной. Замполит сильно давит или особисты спать спокойно не дают?
— Нет, товарищ маршал. С замполитом у нас больших разногласий нет, а представителем "СМЕРШа" у нас хорошие отношения. Ничего плохого сказать не могу.
— Тогда, личное? — пытливо спросил Рокоссовский.
— Да, личное. Хочу просить вас, товарищ маршал перевести меня из Парижа, куда-нибудь — признался Петров, чем сильно удивил командующего.
— Ничего не понимаю, знаешь, сколько людей хотят сесть на твое место, а ты просишь тебя перевести, объясни — потребовал маршал, однако Петров не торопился дать объяснения.
— Что, женщина? Француженка?
— Так точно, француженка. Мы с ней расстались и вряд ли встретимся снова, но чувство осталось, ведь сердцу не прикажешь, Константин Константинович.
— Да, сердцу не прикажешь, — согласился с Петровым маршал. У него самого имелась гражданская жена, подарившая ему дочку. — Значит, дело ищешь? Я тебя правильно понял?
— Так точно, дело. Невмоготу мне все эти кафешантаны, дансинги и прочие шуры-муры, товарищ маршал.
— Я тебя понял, Георгий Владимирович. То, что не просто место поменять хочешь, а делом заняться, это хорошо. Вот только что тебе предложить; дать новую дивизию или дать одно поручение — пытливо посмотрел в глаза собеседника маршал и к большой его радости, тот не отвел взгляд.
— А что это за поручение?
— Есть у меня одно дело, но честно говоря, и сам не знаю, что из него получится. Взявшись за него, можешь просто время потратить или в пекло шагнуть — откровенно признался маршал.
— Подробнее, можно узнать? — попросил озадаченный словами маршала Петров.
— Что же. Тебе, можно, — доверительно произнес Рокоссовский, хотя открыв рот, он отрезал своему собеседнику возможность отхода.
— Помнишь по Академии Булонский лагерь Наполеона? — проверил выживаемость знаний у Петрова командующий.
— Конечно, помню. Там, находились войска, готовые высадиться в Англии на гребных судах, под прикрытием флота. Однако из-за разгрома французского флота при Трафальгаре, высадка не состоялась — быстро ответил Георгий Владимирович.
— Молодец, не забыл, — похвалил генерала Рокоссовский. — Так вот, мон шер ами Георг. Нечто подобное Ставка намерена создать в том же месте, с той же целью. Правда, не в шестьдесят тысяч как у Бонапарта, решено выделить чуть более двух дивизий.
— Но ведь это крайне мало для высадки десанта в Англию. Я не говорю о тех потерях, что эти дивизии понесут при переправе через пролив. Такого количества войск для взятия Лондона крайне мало. Англичане будут крепко драться за свою столицу и при самом лучшем раскладе высадки десанта, дальше Кентербери они не пройдут. Высадка такими силами авантюра — горячо уверил маршала Петров.
— Полностью с тобой согласен, Георгий Владимирович. Скажу больше, Ставка не намерена проводить высадку десанта на Британские острова и скорее всего, в ближайшие год-другой не будет этого делать. Не мне тебе объяснять причины, которые не позволяют нам сделать это. Поэтом, нам приказано создать видимость подготовки своего "Морского льва" для оказания давления на британское правительство. Как сможет воздействовать наш Булонский лагерь, на британское правительство не знаю и знать не хочу. Это большая политика, а как ты только что верно сказал, соваться крайне противопоказано — маршал говорил по-военному четко, сжато, но вместе с тем неторопливо, давая возможность Петрову лучше осознать услышанное откровение.
— Десанта не будет, но англичане должны быть уверены, что он вот-вот состоится. Что эти две дивизии, что будут находиться на побережье только маленький кусочек большого целого, который им удалось увидеть. И вот, чтобы они в это поверили, подготовка к высадке десанта должна быть самой настоящей. Чтобы ни у кого не появилось ни малейшего сомнения. Ни у кого, включая своих — расставлял последние точки маршал. — Ты все понял?
— Так точно, товарищ командующий, понял.
— Возьмешься за такое дело, невыигрышное дело? Не будешь потом жалеть, что встретишь конец войны не в Париже, а в захолустном городишке Булонь-сюр-мер.
— Нет, не буду. Если считаете, что смогу, возьмусь, но только один вопрос.
— Говори, слушаю.
— Вы сказали, что-то про пекло. Это оборот речи или доля истины?
— Испугался?
— Нет, просто хочу знать все до конца.
— К сожалению, я сам всего до конца не знаю. Говорю тебе это честно, как человеку, которому полностью доверяю. Значит, берешься? — требовательно спросил Рокоссовский.
— Берусь — твердо подтвердил свое решение Петров, сняв с души маршала тяжелый камень.
— Хорошо, что я в тебе не ошибся, — заулыбался Рокоссовский, — можешь взять собой кого захочешь.
Застигнутый этим вопросом Петров замялся, и маршал поспешил прийти ему на помощь.
— Ты подумай над этим вопросом Георгий Владимирович. Возвращайся к себе, все взвесь и потом дашь ответ — предложил командующий, и Петров с ним согласился, хотя в душе он уже знал, кого он с собой возьмет.
Предложи ему Рокоссовский новый участок боевой работы, то Петров бы обязательно взял с собой несколько толковых человек. Чем выше командирский пост, тем сложнее идет знакомство с новым коллективом. Это непреложная жизненная истина и Георгий Владимирович считал, что подобное притирание, познание слабых и сильных свойств новых подчиненных в боевых условиях всегда чревато ошибками, за которые платят солдатскими жизнями. Поэтому, лучше сразу опереться на проверенных людей, пусть даже в обиду тем, кого они заменили.
Однако маршал гарантировал отсутствие боевых действий и Петров решил взять с собой только одного человека, своего личного переводчика старшего лейтенанта Захарову Марию Владиславовну.
Столь необычный выбор был обусловлен отнюдь не только совместным участием в "Марлезонском балете". Так Петров называл сентябрьские события в Париже, закончившиеся танковым променадом к Булонскому лесу. Резкое сближение генерала и лейтенанта произошло после него, когда Петров был вынужден расстаться с любимой француженкой.
Тогда, Георгия Владимировича посетила сугубо русская болезнь, когда горечь расставания заливают спиртными напитками. Как утверждают знатоки, подобная болезнь может длиться неделями, но благодаря решительному вторжению Марии Владиславовны в личную жизнь Петрова, она прекратилась на четвертый день, после чего, комдив приступил к своим повседневным обязанностям.
Злые языки принялись немедленно обсуждать столь смелые действия старшего лейтенанта по отношению к генералу, допуская всякие вольные толкования этого события. Что касается самой Захаровой, то будучи умной женщиной, она ни словом, ни взглядом не позволила себе намекнуть на существование между ней и командиром, каких-то особых отношений, чем только завоевала ещё большее уважение с его стороны.
Подобное поведение переводчицы, ещё больше приблизило её к Петрову и между ними, пролегла тонкая незримая нить. С каждым новым днем она только крепла и просто так, оборвать её было невозможно.
Утром следующего дня после возвращения из ставки командующего, Петров пригласил "вешалку", как за глаза называли Захарову в штабе, для разговора.
— Мария Владиславовна, командующий переводит меня из Парижа на должность начальника оперативного соединения под Кале. Вы прекрасный переводчик и я намерен взять вас с собой. Как вы на это смотрите? — голос Петрова ничего не выражал, но в его миндалевидных глазах застыло напряжение. Георгий Владимирович хотел, чтобы женщина поехала сама, не по приказу.
Захарова моментально поняла это, но как истинная женщина не стала торопиться давать свой ответ.
— Это приказ или просьба, товарищ генерал? — смело спросила переводчица, решив выяснить важные для себя детали.
— Это, предложение — ответил Петров и в комнате, воцарилась долгая пауза.
Две пары глаз пытливо смотрели друг на друга, ничего не говоря. Прошла вечность, прежде чем, стиснув горячие ладошки, Захарова вновь разлепила губы.
— Вам важна моя работа или мое присутствие?
— И то и другое — без всякой заминки, не отводя глаз, ответил Петров, и этого для Марии Владиславовны было достаточно. Рубикон был перейден.
— Когда ехать?
— Мы выезжаем завтра утром, а пока идите сдавать дела лейтенанту Кунгурову — приказал Петров, испытывая большую радость от этого короткого разговора по душам.
Другой разговор по душам, куда более эмоциональный, произошел в далеком Стокгольме между двумя спецпосланниками, Вышинским и Майлзом.
Как бы, не был секретным процесс обмена кораблей на топливо и прочие материалы между Японией и Советским Союзом, утечка все же произошла и Америка встала на дыбы, от справедливого негодования. Поймав Москву за руку на неблаговидном поступке, она желала немедленной сатисфакции, но сделать это было не так-то просто. Официально послы обоих государств покинули столицы России и Америки, а решать столь важный вопрос через второстепенных лиц означало терять статус великой державы, что для Вашингтона было недопустимо.
Кроме того, оставшиеся в советском посольстве дипломаты не могли бы дать четких и ясных разъяснений по вновь открытым фактам. Единственным человеком кто мог сделать это, был Вышинский. Следуя приказу из Солт-Лейк-Сити, господин Майлз потребовал немедленный встречи с посланником Сталина и она состоялась.
С трудом сдерживая благородный гнев, американец сдержанно поздоровался со своим визави и тут же перешел в атаку.
— Господин Вышинский, правительству Соединенных Штатов стало известно о недопустимых действиях Советского Союза, которые позволяют нам изменить политический статус вашей страны. Речь идет о ваших тайных контактах с японской стороной по поводу обмена их кораблей на ваше топливо. Президент Трумэн возмущен подобным поведением советской стороны и требует предоставление объяснений по этому поводу, немедленно! — говоря это, мистер Майлз был похож на праведного мужа, который уличил свою супругу в измене и желал получить разъяснений.
На подобные обвинения всегда трудно быстро и главное правильно отвечать, но только это был не тот случай. Постоянно давая советы по поводу ведения переговоров, Сталин позаботился, чтобы у Андрея Януарьевича были хорошо прикрыты все тылы. Спецпосланник имел на руках хорошие козыри, чем не преминул воспользоваться.
— Советская сторона хотела бы знать, о чем конкретно идет речь, господин Майлз. Кто, где и когда совершил обмен, о котором вы говорите? Лично мне об этом ничего не известно и я буду рад узнать от вас все подробности этого дела — с полной невозмутимостью спросил Вышинский, чем привел американца в ярость.
— Речь идет о японских военных кораблях, которые были переданы вам японцами в обмен на горючее и другие военные материалы. Согласно нашим данным, подобные сделки дважды совершались в октябре, что является вопиющим нарушением союзнического долга Россией, господин Вышинский. Мы хотим получить разъяснения, в зависимости от которых, ваша страна может получить статус недружественной либо враждебной дл США державы — усилил давление американец, но Вышинский не моргнул глазом.
— Обвинение, конечно очень серьезное, но прежде чем начать отвечать, я хотел бы знать, насколько достоверны ваши сведения, на основе которых вы делаете столь громкое заявление?
— Смею вас заверить, что правительство Соединенных Штатов Америки самым тщательным образом перепроверила полученные сведения, прежде чем делать подобные заявления — тоном, не терпящим никакого сомнения, грозно изрек Майлз, но Вышинский был непреклонен.
— Я нисколько не сомневаюсь, что американская сторона произвела подобную проверку этих сообщений, но нельзя исключать возможность того, что все это является хитрой провокацией третьей стороны. Согласитесь мистер Майлз, что ухудшение отношений между нашими странами очень выгодно Японии. Согласуясь с главным принципом римского права "Кому это выгодно" нельзя исключить японский след в этом деле.
— У американского правительства нет сомнений в достоверности полученных сведений, мистер Вышинский! Согласно им, 2 и 14 октября японцы перевели часть своего флота в ваши дальневосточные порты, получив взамен танкеры с горючим — выложил свой козырь американец, но тот немедленно был бит джокером.
— У нас много портов на Дальнем Востоке, мистер Майлз. Владивосток, Находка, Ванино, Николаевск, Охотск, Магадан — начал перечислять порты Вышинский. — Нельзя ли указать куда именно, а также, какое количество кораблей было передано Японией советской стороне и их класс. Ведь согласно заявлениям американского радио, весь японский боевой флот потоплен.
— Все ваши вопрос не что иное как неуклюжие детские увертки и нежелание сознаваться в совершении предательства по отношении Америки! — взвился Майлз, но Андрей Януарьевич его быстро одернул.
— Мистер Майлз! Никто не отменял в дипломатических делах презумпцию невиновности, и пока вы не предоставите четких и ясных доказательств якобы нашей вины, у Советского Союза есть все основания сомневаться в ваших словах. Вы не можете точно назвать порт и количество, якобы отправленных туда кораблей, но тогда скажите, откуда у вас эти сведения? Они получены от воздушной, морской разведки или через агентурную сеть? Если через агентов, то насколько они компетентны? Ведь зачастую человек может видеть одно, а на самом деле это совсем другое — прокурорским тоном вопрошал советский спецпосланник.
— Я вас не понимаю, господин Вышинский, извольте объясниться — дернулся американец, которому было комфортно обвинять, но никак не отвечать на вопросы.
— Вполне охотно. На нашем Дальнем Востоке много кооперативных организаций, которые занимаются предпринимательской деятельностью, не являясь государственными учреждениями. В настоящий момент, наша страна испытывает в черных и цветных металлах и в погоне за прибылью какой-то из этих кооператив передал японской фирме имеющееся у него топливо в обмен на пришедшие в негодность рыбацкие или прочие морские суда. Это вполне возможно, мистер Майлз, коммерция — невозмутимо излагал Вышинский. Благодаря полученным из Москвы инструкциям он, точно зная, что у американца не сможет предъявить контраргумент на его слова.
