— Ну, так далеко мы товарищ Антонов не собираемся заглядывать. Хотя у нас есть свои счеты к фашистскому режиму господина Салазара, но нам сейчас не до Лиссабона. Однако за историческую справку, — поблагодарил генерала Верховный, — есть ещё вопросы или предложения к товарищу Антонову?
Вопросов не было и обсуждение "английского вопроса" завершилось. После окончания заседания ГКО, Сталин задержал у себя наркома Берию. То, что они собирались обсуждать, вождь не хотел доверять даже самым близким и проверенным товарищам.
— Что там с японцами, Лаврентий? Следует ли нам рассчитывать на успех в этом деле и если да то когда? Я понимаю, что торопливость в разведке недопустима, но ты сам видишь всю ситуацию. Мы не можем просто ждать, что на англосаксов сойдет просветление, и они изменят свое отношение к нам! — горечью спросил Сталин наркома.
— В том, что это произойдет, можете не сомневаться, товарищ Сталин. Уж очень это сильный соблазн, решить разом все проблемы и начать все с чистого листа. Мои специалисты считают, что все должно произойти до конца ноября — заверил вождя Берия и у того немного отлегло на душе.
— Это хорошо. Это очень хорошо, Лаврентий — доверительно дотронулся до плеча собеседника Сталин. Надеюсь, что наш брюмер, будет не хуже брюмера Наполеона.
Глава XV. А Роза упала на лапу Азора.
Положение у командующего британскими войсками в Германии фельдмаршала Монтгомери было очень незавидное. Те силы, которые находились в его распоряжении, позволяли ему проводить лишь тактические бои местного значения. Ни о каком наступлении, без которого не обходилось ни одно послание с Даунинг-стрит не могло быть и речи. Не имея численного превосходства над противником, испытывая определенное затруднение с доставкой всего необходимого для нужд армии, Монти был абсолютно глух к отчаянным призывам правящего кабинета вернуть былую славу британским знаменам.
Декларируя твердую готовность уйти в отставку по первому требованию премьера Идена, фельдмаршал постоянно требовал присылки новых войск и удовлетворения его заявок в полном объеме. С некоторых пор, друзья янки перестали делиться со своими "младшими братьями" оружием, боеприпасами, топливом и продовольствием.
Нет, оно присутствовало на их армейских складах во Франции, Италии и Германии, но после последних событий, командующий американскими войсками Эйзенхауэр, приказал создавать большие запасы на всякий непредвиденный случай.
— Я не исключаю того, что в один прекрасный момент, мистер Сталин отдаст секретный приказ французским и итальянским коммунистам, и они перережут нам все пути доставки. Конечно, благодаря нашей авиации мы не передохнем с голоду в случаи возникновения угрозы блокады со стороны русских и их сателлитов. Однако перед этим пройдет какое-то время и потому, я хочу быть во всеоружии, если мне придется скрестить свой клинок с клинком маршала Жукова — говорил Эйзенхауэр своим офицерам и в его словах, было уважение к своему визави, взявшему Берлин.
Переместив свою ставку из ставшего чужим Страсбурга в Мюнхен, Эйзенхауэр внимательно следил за всем тем, что происходило за разграничительной чертой советских и американских войск, на территории Восточной Германии, Чехии и Австрии. Не исключая возможности столкновения с советскими войсками, Айк пытался угадать, откуда будет нанесен главный удар по его армиям и какие направления будут второстепенными.
По всем расчетам, главный удар должен был нанести маршал Конев, чьи войска имели самую короткую, через Чешский лес дорогу к столице Баварии. Будь Эйзенхауэр на месте Сталина, он обязательно ударил со стороны Чехии. Горное австрийское направление было неудобным для быстрого продвижения войск маршала Толбухина, а со стороны Тюрингии, вдоль рек Верхней Франконии был создан крепкий боевой заслон.
Казалось бы, все ясно и понятно, кроме одной детали, что основательно портила всю картину. После того как маршалом Жуковым была взята Варшава и Берлин, Айк и весь его штаб были полностью уверены, что нанесение главного удара по Мюнхену, Сталин поручит своему лучшему маршалу. Другого варианта, американские стратеги просто не могли допустить.
Очарованные магией славы Жукова, всеми доступными средствами, янки отчаянно следили за всеми его перемещениями, пытаясь угадать час начала наступления русских, но, увы. Вопреки всем расчетам и ожиданиям, маршал прочно засел в Потсдаме, откуда отлучался только по срочным делам в Москву на один-два дня.
Точно также, не покидал свою пражскую ставку и маршал Конев. К огромному разочарованию американских агентов, Иван Степанович регулярно навешал президента Чехии Бенеша и премьера Готвальда.
Подобные сведения сильно тревожили генерала Эйзенхауэра. Пытаясь разгадать хитрый замысел русских, американцы дошли до того, что в Потсдаме находится двойник маршала Жукова, тогда как он сам находится в Пльзене или Праге. Была предпринята попытка идентифицировать человека, занимавшего дворец прусских королей.
Под благовидным предлогом, в Потсдам, с ценным подарком был отправлен адъютант Айка, неоднократно видевший русского маршала. За время непродолжительной встречи, он во все глаза пытался найти доказательства коварной игры русских, но так их и не нашел.
Его подробный отчет разочаровал сторонники теории двойников, однако не уменьшил их разоблачительный пыл. Потерпев фиаско, они принялись строить новые предположения, совершено не подозревая, что ответ лежит у них перед глазами.
В Ставке Верховного Главнокомандования действительно планировали нанести удар по американским войскам. По меткому выражению генерала Антонова это был последний шаг к судному дню, под которым подразумевалось начало новой мировой войны. Естественно, Москва желала не делать этот шаг, но тревожные сведения, приходящие из-за океана по линии разведки, не исключали возможности такого развития событий.
Держа бронепоезд на запасном пути, Ставка делала все, чтобы в случаи наступления время "Ч" удар советских войск застал врага врасплох и создал важный задел для его полного разгрома. Аналитики Генерального Штаба просчитали предсказуемую реакцию американцев относительно фигуры маршала Жукова. Для введения противника в заблуждение, он специально был оставлен в Потсдаме, тогда как нанесение главного удара по американским войскам, Ставка возложила на маршала Конева.
Штаб второго триумфатора Берлина и освободителя Праги уже разработал план наступательной операции на Мюнхен. Войска Центральной группы были приведены в полную боевую готовность, но Ставка не спешила давать отмашку. Все её внимание было приковано к Северной группе войск маршала Рокоссовского, которые должны были нанести решительный удар, после которого Англия уже не смогла бы устоять на ногах и запросила бы перемирия.
Фельдмаршал Монтгомери подобно своему американскому союзнику обладал хорошим воинским чутьем. Не прибегая к услугам кофейной гущи, карт Таро и хрустального шара, он чувствовал намерение противника, начать новое наступление на оборонительные позиции британских войск.
— Из всего того, что у нас осталось, русским нужен Рур. Для Сталина, обладание им крайне важно, так как немецкие заводы сделают Россию непобедимой. Он обязательно постарается их захватить и наша первейшая задача помешать ему, сделать это. Этот азиат должен в кровь уколоть свои грязные руки об острые шипы нашей обороны, когда попытается сорвать стальную Розу Рейна — вещал Монти на каждом совещании и его слова находили отклик в сердцах и душах английских солдат и офицеров. Воспользовавшись затишьем, они усердно возводили оборонительные рубежи вблизи Дортмунда, Дуйсбурга и Дюссельдорфа. Рыли окопы и траншее на всем притяжении от Хамма и Липштадта до Падерборна и Кройзеля.
Англичане всегда любили и умели строить всевозможные оборонительные укрепления. Осада ливийского городка Тобрук войсками фельдмаршала Роммеля навсегда вошла в мировую историю войн как успешное действие обороны против наступления. Простояв под натиском вермахта восемь месяцев, Тобрук сравнялся по своей значимости с обороной Вердена. "Британский Верден" громко именовали Тобрук все английские газеты, скромно забывая напомнить, что силы обороны, по своей численности заметно превосходили силы противника.
Стремясь приободрить заметно упавшее настроение своих солдат, Монтгомери громко провозгласил, что оборона Рура — это Верден и Тобрук вместе взятые и это не были пустыми словами. Вооружившись простым шанцевым инструментом, британские пехотинцы так поработали над милой пасторалью рейнских земель, что они стали напоминать знаменитый швейцарский сыр.
Траншеи и многочисленные ходы сообщения, рвы и окопы, блиндажи и укрытия, доты и дзоты, пулеметные гнезда и минометные батареи, противотанковые надолбы и эскарпы. Все это обильно присутствовало во всех двух линиях обороны, что успели создать англичане к началу ноября сорок пятого года.
Везде, где было только можно; в добротных хозяйских пристройках, одиноких домах, среди зарослей кустарника и небольших рощ расположились противотанковые пушки и танковые засады. Точно повторяя действия солдат вермахта на территории Советского Союза, англичане и их союзники без всякой жалости и церемоний выгоняли на улицу хозяев аккуратных немецких домиков.
Нежно подталкиваемые в спины прикладами винтовок и автоматов, они выражали глухое негодование, не подозревая, как им сказочно повезло. Ведь высококультурные англичане их не грабили и не убивали, не издевались и не насиловали, как это делали господа тевтоны на оккупированных русских землях. Движимые демократическими ценностями, они позволяли немцам забрать с собой весь скарб, не забыв при этом его хорошенько перетряхнуть.
Вдохновленные словами Монтгомери и страстными призывами из Лондона, англичане хотели довести до совершенства свой Верден-Тобрук и создать третью линию обороны, но маршал Рокоссовский пресек эти намерения.
Бои за Кельн были в самом разгаре, а в штабе "северных" уже шла разработка новой наступательной операции. Генерал Малинин вместе со своими помощниками один за другим перебирали различные варианты удара по Руру, которые подвергались придирчивой критике со стороны командующего. Грядущая операция должна была быть поистине ювелирной, так как при её проведении, ни один снаряд, ни одна бомба или мина, не должны были упасть на французскую территорию или залететь в американский сектор.
И то и другое было совершенно недопустимо. Ставка устанавливала буквально персональную ответственность за нарушение обозначенных ею рамок. При этом Москва требовала от маршала Рокоссовского полного разгрома врага, взятия под полный контроль всю Рурскую область, с обязательным сохранением в целости и сохранности её заводов и фабрик.
Константину Константиновичу была хорошо знакома эта старая песня, умри, но сделай, а лучше сделай и не умирай. За годы войны он её слышал неоднократно и чем ближе становился её конец, тем жестче и требовательнее она становилась.
Ещё одним фактором, серьезно усложняющим проведение Рурской наступательной операции, было то, что оборона противника практически не имела слабых мест. Все те сведения, которые удалось получить штабу Северной группы войск, говорили о наличии у противника плотной, глубоко эшелонированной обороны. Пробить её одним ударом было очень трудно и сложно, и все дело сводилось к длительному и поэтапному прогрызанию, всех оборонительных рубежей.
Подобная перспектива игры по чужим правилам, совсем не радовала командование Северной группы войск. Вместо привычных сокрушительных ударов имевших конечную цель охвата и окружения войск противника, предстояло наносить проникающие удары, постоянно рискуя получить во фланг ответный удар.
Освободив свои руки от голландского узла, и обратив против неприятеля весь свой могучий потенциал, маршал Рокоссовский мог позволить себе заняться позиционной войной, но это ему не позволял сделать его солдатский долг. Отдав на попечение генерала Петрова создание ложного "Булонской лагеря", он с головой ушел в подготовку схватки с фельдмаршалом Монтгомери.
В результате кропотливой работы инженерных и железнодорожных войск, войска маршала Рокоссовского получили из далекого тыла все необходимое для проведения наступления. Новые танки, самоходки, пушки и минометы, грузовики и тягачи пополнили арсенал группировки, вместе с солидным запасом боеприпасов. Первая воздушная армия под командованием героя Испании и Китая генерал-полковника Хрюкина, переданная Ставкой в подчинение Рокоссовского, была готова в любой момент нанести сокрушительный бомбово-штурмовой удар по обороне врага.
Ещё одним немаловажным фактором было то, что благодаря уплотнению боевых порядков пехоты командиры смогли уменьшить в ней процент молодого, необстрелянного пополнения. Первые ряды атакующих соединений заняли опытные и знающие бойцы, способные повести за собой в атаку людей и быстро и грамотно взломать оборону противника.
После долгих споров и размышлений, было решено нанести по противнику два удара.
Первыми должны были начать дивизии находящиеся на левом берегу Рейна, под командованием генерал-лейтенанта Еропкина. Их задача заключалась создание у англичан видимости советского наступления на город Ахен, и попытаться заставить Монтгомери перебросить за Рейн часть соединений.
Ровно через сутки, маршал Рокоссовский намеривался нанести второй, главный удар этого наступления в районе городка, с непривычным для русского уха названием Хамм. Во время сентябрьского наступления, советские войска сумели создать на южном берегу реки Липпе небольшой плацдарм, с которого намеривались шагнуть к границам Гессена и Пфальца.
Приближались ноябрьские праздники. При утверждении плана Рурской операции, Сталин специально просил маршала не подгонять начало операции к торжественной дате, на что получил от него категорический ответ.
— Ни о каком подгоне к празднику, речь не идет, товарищ Сталин. Наши войска готовы к наступлению 4 числу и перенос его начала на 9 ноября и последующие дни, означает дать противнику время на усиление своих оборонительных позиций.
— Значит, начало наступление, вы просите назначить на 4 ноября? — уточнил Сталин с едва заметной хитринкой в глазах. — Может, подумаете хорошенько?
— Нет. 4 ноября наше общее решение вместе с генералом Малининым — остался верен своему решению Рокоссовский.
— Хорошо — вождь привычно расписался, синим карандашом, а затем улыбнулся маршалу. — Будем надеяться, что Казанская Божья Матерь не оставит вас без своего благословения.
Сталин намеренно вспомнил религиозный праздник, поскольку церковь все прочнее и прочнее становилась частью политики государства. После того как Константинопольская патриархия согласилась следовать в фарватере Московской патриархии, настал черед и Антиохийского престола.
Из-за бурных событий в Европе, Англия была вынуждена вывести свои оккупационные войска из Сирии, передав контроль над этой подмандатной территорией Парижу. В знак своей признательности Сталину за это, генерал де Голль приказал верховному комиссару Сирии не препятствовать в Дамаске действиям посланцам русского патриарха.
