— А это смотря что райской жизнью считать. С одной стороны, конечно, там тюрьма — одежда у всех одинаковая, выходить из города нельзя, кроме как работать на поля, то, что на тех полях растет, кушать тоже нельзя, это всё Попечителям... песочек из пустыни от городских домов откидывать — тоже то ещё развлечение. И пляж поганый, кстати. Грязный, тесный... А с другой — тут тебе любой встречный башку может размозжить, просто так, от скуки, а там — полиция тебя бережет. Если от работы не отлыниваешь и рот не раскрываешь не по делу — никто тебя не тронет. До обеда отработал — и гуляй. Хочешь, по улицам, хочешь — на пляже валяйся до полного изумления... Музей опять же есть — пусть паршивый, но всё же... Газета ежедневная выходит, пусть и негусто с новостями. По вечерам на пляже даже костры можно жечь из сухих водорослей. Ну и места полно. Двухкомнатная квартира у каждого. С канализацией, добавлю, и с водопроводом. Электричество есть даже, но книжек там нет, по ночам читать нечего...

— Брр! — Димку передёрнуло. — Не хотел бы я там жить...

— Ну, вот видишь... Мне тоже там не показалось, хотя я там вовсе не последним человеком был...

— Попечителем, то есть? — догадался Димка.

— Ну, так. В газете ихней подвизался, стихи писал... а потом тошно стало. Всегда одно и то же — воспоминания о том, как плохо в Ойкумене жить и какая тут цивилизация... и как славно Попечители заботятся о народе...

— И революционеров никаких нет? — удивился Димка. — Я бы от такого вот взбесился.

— Почему, есть. По ночам в заброшенных домах собираются и шепчутся при свечке, какой плохой режим, да как они хорошо тут всё устроят, когда его черти унесут...

— И всё?

— И всё. Там же каждый второй — шпик. А по подвалам шептаться Попечители не запрещают, у них же демократия... Вот если кто народ на улицу например поведёт — то его мигом на дыбу, выпытывать, кто на такое подбил, и зачем... а потом и голову могут отрубить. При всём народе. Чтобы другим впредь было неповадно.

— Брр, дикость какая....

— Это, как раз, цивилизация. Не просто так же рубят, а во исполнение закона, по приговору суда. С прокурором, с адвокатом даже, всё как положено...

— Ну, и что ты со всем этим хочешь делать? — спросил Димка. — Если мы добудем Ключ и доберёмся туда?

— А вот не знаю. Видно будет...

— Верасена Машину остановить хочет. Чтобы всего этого не было как раз.

— Ну и дурак. Допустим, остановит. Дальше что? Без неё там всё равно не прожить. Пустыня же.

— Народ сюда вернётся. Свободно жить будет, без Попечителей и всей прочей лабуды.

— Пятая, быть может, часть вернётся. Остальные погибнут. Просто не пройдут через пустыню.

— Ну и пусть! — разозлился вдруг Димка. — Всё равно, там не жизнь.

— А с точки зрения Попечителей — это у нас с тобой не жизнь, — возразил Вайми. — И жить нам незачем.

— Да плевать я хотел на их мнение!

— А им на твоё тоже плевать. Ну и, если честно — ты хотел бы, чтобы сорок тысяч ребят и девчонок перемёрли от голода и жажды? Или пятьдесят даже? А потом всё время помирали бы, потому что здесь им кушать будет просто нечего?

— Нет, — буркнул Димка.

— Ну, вот видишь...

— А всё равно, неправильно всё это!..

— Ну, неправильно, — согласился Вайми. — Но у нас с тобой как раз есть шанс это исправить, — он вновь потыкал ножом ящерицу. — Всё, испеклась. Давай есть.

12.

Утром Димка проснулся в одиночестве. То есть Вайми рядом видно не было. На миг мальчишке даже показалось, что всё вчерашнее ему просто померещилось — но погасший костер и лежавшая рядом голова ящерицы говорили обратное...

Димка принялся размышлять о том, что теперь делать дальше. Страшно хотелось взять ноги в руки и просто рвануть прочь. Только куда вот?.. Его друзья все невесть где, для местных племен он — пустое место. Разве что Астеры... ну вот, шаман их как раз где-то тут. Мальчишка не представлял, к кому тут ещё можно приткнуться и попросить о помощи. Может быть, двинуть к Волкам и попытаться их поднять? Или поискать того таинственного шамана Куниц?..

Но прежде, чем он что-то придумал, его спаситель изволил появиться из зарослей. В странном виде — Вайми зачем-то накрутил на голову здоровенную шапку из цветов и листьев, отчего она стала удивительно похожа на небольшую клумбу. Смотрелось это смешно, но при том очень красиво... хотя сделал это он явно не для красоты, подумал вдруг Димка. А чтобы его не было видно в этих оранжерейного вида зарослях. И значит, кто-то в них бродит. Кто-то явно не слишком дружелюбный...

— Хоруны рядом, — тихо сказал Вайми и протянул мальчишке руку, помогая подняться. — Пошли.

13.

Идти с Вайми оказалось непросто. Походка у него была лёгкая, быстрая, даже стремительная. При необходимости он мог двигаться бесшумно, как кошка. Но когда он отдыхал, позы у него были расслабленные, иногда даже ленивые, словно в теле Вайми уживались два совсем разных человека. Это немного пугало Димку. Или даже не немного. Словно перед ним не человек, а какой-то костюм, который по очереди надевают две личности. И ещё больше пугала мысль о том, что их там может быть больше. Целая толпа, ждущая лишь случая выйти на сцену. Незнакомая. От которой просто не знаешь, чего ждать. В общении же Вайми был... неприятен. В разговоре он очень часто начинал с того, что смотрел Димке в глаза. Упрямо и пристально, словно вызывая на бой. В конце концов, мальчишка не выдержал.

— Зачем ты всё время на меня пялишься? — спросил он на очередном привале. — Это высокомерно и невежливо.

Вайми улыбнулся.

— Это — не признак высокомерия, а признак внимания. К тебе, между прочим.

— Нафиг такое внимание, — упрямо сказал Димка.

Вайми лишь пожал плечами.

— Когда я был ещё ребёнком, я часто замечал, что многие люди, обращаясь ко мне, смотрят в сторону, как будто говоря: 'Не смотри на меня, не смотри так пристально'. Но я ничего не могу с собой поделать. Не могу не смотреть на людей, которые говорят со мной.

— Прямо не можешь? — усомнился Димка.

Вайми смутился.

— Ладно, могу. Но это для меня непросто.

— А ты постарайся. А то я тебе в глаз дам. Для профилактики. У нас дома на людей так не пялятся. Если не хотят с ними драться.

— Я с тобой драться не хочу, — Вайми вздохнул. — Ладно. Не буду на тебя смотреть, раз ты такой чувствительный. А теперь пошли. Не стоит терять времени.

14.

В этот раз Вайми вёл его и вовсе какими-то буераками, дикими зарослями, в которых за два шага ничего видно не было. Димка устал и оцарапался, как чёрт, но возмущаться не стал, хотя очень хотелось. Но не попасть в руки Хорунов хотелось ещё больше, так что он сжал зубы и терпел. Когда Вайми наконец-то объявил привал на какой-то полянке, мальчишка мешком повалился на землю.

— Я больше не могу, — простонал он. — Если попробую встать, то просто сдохну.

— Больше пока что не надо, — буркнул Вайми. — Мы оторвались от погони и запутали след. Будем отдыхать. До гор уже не так много осталось. Завтра вечером мы будем уже там. А там идти проще.

— А потом? — спросил Димка. — Когда мы возьмем этот Ключ?

— Я же уже говорил тебе. Пойдём в Город Снов.

— А... а ребята? — теперь, когда он оказался в безопасности, в мальчишке заговорила совесть. — Они ж наверняка тоже все в рабстве.

— Ничего не поделаешь. Пусть спасаются сами. Ты же вот спасся.

— Но не можем же мы их бросить! — крикнул Димка. — Это совсем уже подлость будет!

— Дим, я тебя понимаю, — терпеливо сказал Вайми. — Если бы моё племя пропало невесть куда, я бы тоже бесился. Но если твои друзья в рабстве, то ничего не поделаешь уже. Один я Хорунов точно не повергну. Моё племя ты видел. Волкам плевать на всех, кроме себя...

— А Вороны? — упрямо спросил Димка. — Разве они нам не помогут? Они же воины. Лучшие в этом мире.

Вайми хмыкнул.

— Воины существуют для того, чтобы не-воины могли жить спокойно, в безопасности. Вороны — не воины, а убийцы. Они карают всё, что представляется им злом, без жалости и сожаления.

— Но ведь зло — всегда зло, — возразил Димка.

Вайми вздохнул.

— Поскольку все люди считают себя добродетельными, и поскольку ни один добродетельный человек не поднимет руку на невинного, человеку нужно всего лишь ударить другого, чтобы превратить его в злодея.

15.

Какое-то время Димка молчал. Он был зол, но не знал, что ответить. В голову ничего не приходило.

— То есть, нам никто не поможет? — наконец спросил он.

— Никто, кроме вас самих, — подтвердил Вайми. — Или поможет, но с такими условиями, что лучше бы и не помогал. Даром в такое никто влезать не будет. Хорунов боятся все, и боятся не даром.

— А ты сам-то их видел? — спросил Димка.

Вайми хмыкнул.

— Я у них в рабстве был. Два года.

— Ты?..

— Я.

— Но ведь ты же...

— Дим, так нужно было. Для дела. Думаешь, ты один тут такой герой? Нет. Много кто хотел Хорунов повергнуть. Волки, Нурны, Маахисы... только вот не вышло ничего.

— То есть, ты там разведчиком был? В виде раба?

— Да, так. Два самых поганых года в моей жизни, если честно. Хоруны уроды, Дим. Без вариантов. Я достаточно на них насмотрелся. Во всех видах, так сказать.

— А их вождь? — спросил Димка. — Какой он? Его можно убить в поединке?

— Мэцеё? — Вайми задумался. — У него отличные навыки рукопашного боя, особенно за счёт использования первобытных свойств тела. Он очень любит убивать, но не любит, когда убивают его. В бою предпочитает действовать в одиночку, но при необходимости может и в группе. Любит и умеет драться сразу с несколькими противниками. Так что ты ему, извини, не соперник. Он тебя зашибет, едва заметит.

— А ты? — хмуро спросил Димка.

— И я, — Вайми прямо взглянул на него. — Я, конечно, сильный, ловкий, всё такое. Но он — лучше. Намного.

— У тебя же есть магия, — напомнил Димка. — Льяти рассказывал.

Вайми удивлённо взглянул на него.

— Магия?.. Да, у меня есть магия. Не понимаю, правда, зачем она мне нужна — в древние времена этот навык встречался редко, а сейчас тоже не слишком распространён. Могу использовать его, когда это требуется, просто ради того, чтобы почувствовать рядом кого-то знакомого, как тебя вот. Я не тот человек, кто будет заявлять: 'У меня есть магия, а вы все уроды! Я непобедим!', хотя при случае могу ей пользоваться. Но магию нужно направлять, а для этого нужны специальные знания, которых у меня нет. Предпочитаю более простое оружие — то, которым проще управлять.

— А рукопашный бой?

— Не люблю резких движений, — Вайми улыбнулся. — Хотя и умею. Так что если ты ожидал встретить в моём лице какого-то сказочного воина, то я тебя разочарую. Да, я воин. И хороший. Но не более того. Не сказочный. Может быть, мог бы им стать, но... — он пожал плечами. — Не сложилось. Не встретилось Учителя, который поведал бы мне тысячелетние тайны слияния тела и духа, вселенской гармонии и прочего. Учился чему удавалось и как вышло. Так что если нам всё же встретятся Хоруны, то наше лучшее оружие — ноги.

— Будем изматывать их бегом? — предположил Димка.

— Типа того, — сказал Вайми без малейшей тени юмора. — Но лучше вообще им не попадаться. Если они поймут, куда мы идём, то без труда сложат два и два. А тогда нам конец. Прямо и непосредственно. Они так на нас насядут, что даже я не вывернусь. Нас в конце концов загонят и возьмут в плен. А дальше... ну, да ты и сам в курсе. Можно, конечно, перед тем самоубиться. Но нас с тобой раскидает по разным сторонам мира, и если мы вообще встретимся, то лишь через годы. А кто знает, что за эти годы может случиться? Стоит кому-то из ваших проболтаться — просто по глупости — и... всё. Драмл получит Ключ, а тогда...

— До Города Снов ему всё равно не добраться. Он же не знает дороги.

— Может, и знает. Даже если и нет, узнает рано или поздно. Может, Попечители его остановят... а может, и нет. В любом случае, нам это будет уже всё равно, потому что Ключ мы потеряем навсегда. А без него мы застрянем здесь навечно. В самом лучшем для нас случае. В худшем же... думаю, ты в курсе. Ничего хорошего, — Вайми вздохнул и поднялся. — Ладно, пошли. Путь предстоит ещё долгий.

16.

Антон сидел на траве, пытаясь изготовить каменный нож — занятие вполне бесполезное, но это пока. Ведь стальные ножи тут не вечны, как их ни берегли, они стачивались за какие-то несколько десятков лет. Каменные служили куда меньше — но из местного сырья их можно было делать вообще в любом количестве. Конечно, если знать, как. У него пока получалось не очень, и мальчишка уже думал бросить это дело... но тут его отвлекли крики. Он повернул голову — и тут же вскочил, увидев выходящего из зарослей Сергея. Он всё же вернулся — и вернулся не один. Рядом с ним шагала рослая дева с копьем в руке и черно-золотой гривой. Вслед за ней из зарослей показалось ещё два десятка голов. Увенчанных, понятно, такими же черно-золотистыми гривами. Маахисы всё-таки пришли...

17.

Нежданных гостей тут же заметили и скоро всё племя собралось вокруг них. На пришельцев откровенно пялились, и это вполне было понятно. Половину отряда Маахисов составляли девчонки, почти обнаженные, как и парни, — весь их наряд составляли весьма легкомысленные повязки из ярко-синей, расшитой золотом ткани на бедрах, и несколько низко лежавших ниток пёстрых бус поверх них. Рослая дева была явно их вождем. Черная, как ночь, грива спутанных крупными кольцами, лохма-тых волос плащом ложилась на её плечи, тяжелая от множества вплетенных в неё нитей радужных и темно-синих — в тон глаз — бус с множеством серебряных колокольчиков. Они издавали тонкий путаный звон кажѓдый раз, когда она мотала головой.

Антон изо всех сил старался представить, как бедная дева мыла голову со всем этим барахлом, — разве что всю эту радость она каждый раз выплетает и заплетает обратно. А вот со звоном в ухах что делать?.. Нет, всем известно, что девчонки сумасшедшие и ради красоты готовы мехом внутрь вывернуться, но чтобы так!..

Ошалело помотав головой, он посмотрел на стоявших по её бокам парней. На фоне изумительной девы они казались обычными. Почти. Один на вид лет четырнадцати, второй помладше. Оба одеты лишь в набедренные повязки, такие же, как у дев, только красные. Оба тоже в нитках пёстрых бус, правда, не вплетенных в волосы, а намотанных на щиколотки и запястья. Стоявший справа от девы был повыше, чуть стройнее, хмурый. Стоявший слева — пониже, коренастый. Лицо его было круглым и веселым.

— Ребята, — между тем сказал Серый. — Это Файму Йэннти, вождица... вождиха... в общем, вождь Маахисов. Она пришла, чтобы помочь нам. И её племя тоже.

Вокруг радостно зашумели. Антон же не мог отвести от неё глаз. Файму была старше всех, кого он тут видел, — наверное, добрых лет семнадцати, одетая лишь в кусок синего, сложно расшитого шелка, весьма небрежно повязанный вокруг широких, с вызывающим изгибом бедер. Лицо у неё было короткое и широкое — в самый раз под длинные, далеко посаженные глаза, внимательные и синющие. Небольшой, плоский, очень аккуратный нос, пухлые, насмешливо изогнутые губы, очень красиво очерченные... Небольшие, округлые ушки дерзко торчали из-под спутанной крупными кольцами металлически-черной, отливающей золотом гривы. Она широким куполом обрамляла её лицо и падала на спину, доставая до изгибов бедер.