— Да, пожалуй. Магнус?
— И его скромный такой корпус, в тысячу пятьсот человек.
— Может доставить хлопоты.
— Разобьем. Разведка донесет, если он двинется вперед. А пока нам самим идти ему навстречу. Дерпт к нам в руки не прыгнет.
— До осени мы должны освоить Остляндию.
— не споткнуться бы...
— Да, завязнуть не хочется. Итак, три дня на отдых — и ускоренным маршем вперед. На Ревель!
* * *
К моменту возвращения государя фон Фонкен уже достиг нужной степени промаринованности. Неизвестность — она неплохо ломает. Поди, побеспокойся и о своей судьбе, и о судьбе своей семьи — поседеешь к вечеру. Фон Фонкен не поседел, но уважения прибавил.
Алексей с Иваном уселись напротив, прищурились.
— Поговорим?
Первым взял слово боярин Морозов. А что? Государю невместно.
— Что с моей семьей?
— Да ничего. Сидят дома, под замком, караул к ним приставлен на тот случай, если они захотят кому навредить...
— Они?
— Комендант, — глаза Ивана были усталыми, — если ваш сын решит на кого-нибудь напасть, солдаты не будут разбираться. Они его просто прибьют. А потому — охрана обязательна.
— Что с нами будет?
— Отпустим за выкуп, когда договоримся с Карлом.
— Когда он придет сюда и разобьет вас?
— Вы так в этом уверены?
— И никакие дьявольские хитрости вам не помогут! Я не знаю, что вы сделали со стеной, но против армии чернокнижие бессильно!
Алексей и Иван переглянулись — и звонко расхохотались.
— Чернокнижники!
— Потрясающе!
Фон Фонкен понял, что ляпнул что-то не то — и обиженно засопел. Ладно бы — испугались, отрицать начали, ругаться... потешаются! Что он — комедиант на ярмарке?!
— Комендант, — наконец просмеялся Иван Морозов, — вы о греческом огне слышали?
— Секрет его утерян — и давно...
— Так на Руси его не теряли. Напротив, нашли, восстановили да улучшили.
Легенда была именно такой.
Не раскрывать же истинное происхождение динамита? Ни в коем случае! Пусть ищут рецепты огня!
Фон Фонкен задумался. Кивнул.
— Понятно... и все равно — вы победили обманом!
— А вам лучше было бы, если бы мы предприняли штурм? Положили тысячу своих людей, тысячу ваших? Ну, ваших нам и сейчас не слишком жалко, а русских солдат и так мало. Каждый ценен, каждый важен, — Иван Морозов даже и не подумал сердиться.
Как смеялась Софья, правда всегда побеждает, кто победил — тот и прав. А значит — они правы. Остальное — личные проблемы бывшего коменданта.
Впрочем, тот и сам понял, что глупость сморозил.
— Делагарди вас порвет в клочья!
— Попытается. Безусловно. Вы подали ему весточку?
— Еще вчера шесть голубей отправил.
Мужчины переглянулись.
— А мы сколько перехватили?
— Четырех.
— Сокольничьих выругать, чтобы запомнили. Расслабились тут, — ругнулся Алексей. — Привыкли по охотам скакать!
— Значит, — продолжил Иван, — сейчас Делагарди знает, что мы подошли к Нарве и окапываемся под ней.
Фон Фонкен помедлил, но кивнул. Чего уж теперь...
— Отлично. Пока он получит донесение о нашей победе, пока соберется, пока выступит...
— Мы можем подобрать место, где его бить.
Алексей задумался над картой.
Иван привычно занялся хозяйственными делами.
Казна, склады, гарнизон, купцы, дела крепости, что надо ремонтировать, что простоит, запасы, провизия, боеприпасы...
Комендант отвечал, понимая, что с ним сейчас еще по-хорошему. А могли бы и на дыбу кинуть, и ремней из спины нарезать, по-простому, по-походному.
Алексей думал над картой. И когда коменданта увели, наконец усмехнулся.
— Кажется, я нашел отличное место для встречи с Делагарди.
— Какое?
— Вот тут, неподалеку от Ревеля, есть отличная местность. Холмы, болото...
— Хочешь его туда заманить?
— Почему бы и нет? Мне нужна победа малой кровью — и быстро. Меня еще дома невеста ждет...
— Которую ты у Карла отбил.
— Не исключаю, что он мне за это будет благодарен.
— Может, ему замену предложить?
Алексей задумался.
— Катька? Или Машка? Почему бы нет... это надо Соне отписать.
— Я напишу.
Иван не знал о планах жены, а то точно сказал бы что-нибудь про мужа и жену — одну сатану. Но надо ж пристраивать девчонок?
Надо!
Не за бояр — за королей, между прочим. А что не по великой любви — пусть еще спасибо скажут, что пристроили. При Алексее Михайловиче такое и вообразить нельзя было.
* * *
— Ванечка, ты понял. Пиши.
— Понял я все, Сонюшка. Обещаю...
Провожали царевича всем миром. Научным. Университет, то есть его зародыш, собрался в полном составе, сэр Исаак (сейчас уже, кстати, боярин, царем Алексеем Алексеевичем жалованный) не мог сдержать слез, даже ехидный Галлей смотрел куда-то в сторону и старался слишком откровенно не шмыгать носом.
Про теток, мамок, нянек, сестер и говорить-то не стоило. Пусть не навсегда, пусть вернется, а все равно — другая страна, другой мир...
Сохранит ли мальчишка себя?
Веру, душу, верность родине? И тех, кто поопытнее ломали.
Софья, конечно, подстраховалась почти дюжиной людей в свите брата (знал он только о четырех), ну так ведь и играть не против глупцов. Один Педру чего стоит!
Но выбор сделан, подарки погружены, предварительные договоренности подписаны, бояре проинструктированы, священники тоже — крестины не грех, пусть даже в католичество. Все равно Ваня останется православным, сколько бы над ним не махали библиями католики. Вот иезуитов поберечься стоит, но и то — не веры, а интриг.
А еще что там с доном Хуаном?
Из Испании пришла весточка, что дело сделано, но когда он еще окажется в Крыму? И окажется ли? Доверься туркам...
Но теперь уж будь, что будет.
Выживет — неплохо. Умрет? От этого ничего не изменится.
Доплывет до Крыма? Воспользуемся. Не доплывет? Тоже воспользуемся. Если он вернется в Испанию, найдется кому ему на уши присесть, сам же восстание и поднимет.
Софья понимала, что планов должно быть несколько, тогда и только тогда они увенчаются успехом. Не один, так другой, не третий — так четвертый. И каждый надо быть готовой осуществлять.
Время? Силы? Нервы на подготовку?
Плевать! Зато она получит все, что нужно.
Последний раз обнять брата, еще раз напомнить про своих людей — и только пыль столбом.
Софья не заметила, что крестит ему вслед дорогу привычным благословляющим жестом. Сколько не играй чужими жизнями, а все же ты любишь, привязываешься, привыкаешь заботиться, чувствуешь себя ответственной...
Как сложно принять, что твой младший братик уже вырос...
* * *
Пели рога, развевались знамена...
Султан Сулейман, наместник Аллаха на земле и Меч Ислама уходил из Вены. Очень уж удобно получалось.
Штаремберг пока еще не подошел, был занят. Вот беда-то, вот горе, половина войска с поносом свалилась. Жестоким. А не надо абы где припасы закупать. Не просто ж так русские обещали Гуссейну-паше помощь, ой, не просто. Продал купец несколько десятков мешков муки, например. Или крупы. А что там еще и посторонняя примесь имеется — да кто там вычищать-перебирать будет? Сварили кашу — и жри, солдат!
Точнее и сам Гуссейн-паша не знал, но воевать с русскими не собирался. Сила — это не страшно, сильных много, но когда к силе прилагается еще и коварство — вот в этом случае свернут в сторону даже львы. С русскими выгодно не воевать, а торговать. И они — будут.
Да, русские захватили Крым, но, правду говоря, что там толку было от татар? Только что рабы? А в остальном — больше жрали да требовали, чем дела делали. Русские, конечно, рабами не торгуют, но — русскими! А сколько на свете других стран?
Не только на его век хватит.
Крым простить можно, тем более, что купцам турецким там и почет, и уважение, товары везут, кое-какие деньги платят, соль розовую к столу султана поставили вовремя, чего от татар в жизни добиться не удавалось... посмотрим, что дальше будет.
Но Веной русские уже часть своего долга оплатили.
Государь Алексей Алексеевич так и намекнул — мол, и взять поможем, и удержать, главное, сами не оплошайте.
Ну, удержать — дело такое, сложное. Но самых бессовестных смутьянов Гуссейн-паша здесь оставил. Пусть на австрияков поорут, авось, полегчает.
Да и... раз взятое — это уже почти твое, родное и кровное. Можно тут и тайники устроить, и тайные ходы — много чего можно. Опять же, с Австрии уже больше рабов получили, чем с Крыма за пять лет... нет, все не так плохо, вовсе даже хорошо.
А дома он развернется.
Уходили домой и русские.
Ежи Володыевский вез на Русь более двухсот человек разных специальностей. Ткачи, стеклодувы, краснодеревщики... всех и не перечислить. А поскольку выкупал он не только мастеров, но и членов их семей, народу набралось изрядно. Но люди соглашались.
Лучше уж отработать свой долг на Руси и вернуться домой, чем жить в рабстве у турок. На Руси-то, говорят, христиане живут, только странные. Справа налево крестятся, как неучи какие...
Маленькому рыцарю хотелось поскорее вернуться домой. Да, ему нравилась война. Лететь вперед на коне, побеждать, рубить врага, но и дом манил к себе.
Жена, дети, школа, в которой он занимал почетное место наставника...
Старость?
Скорее, зрелость.
* * *
Софья быстро проглядывала корреспонденцию, когда к ней постучался Федор.
— У Шан вернулась.
И чего ее в этом монастыре до зимы за ногу не привязали? — с раздражением подумала Софья. Хотя такую привяжешь...
— Ты ее встретил?
— Да.
— А от меня что надо?
— Соня, пока Алешки нет, ты ведь главная...
— Это громко сказано.
— Мы просто хотели пожениться пораньше.
Софья почувствовала себя так, словно у нее все зубы разом заболели. Вот ведь... с-стерва. Приехать не успела, а уже за свое.
— А креститься кто будет?
— Она хоть завтра готова.
— А имя?
— Сказала, что ей имя Мария нравится.
— Нравится — пусть крестится, только лучше не Марией, а то от Маш не продохнуть. Пусть другое выберет, чтобы путаницы не было, пусть принимает нашу веру, обычаи... Федя, тут я не возражаю. А вот со свадьбой придется подождать.
— Почему?
— Какая свадьба, когда Алешка воюет? Ты что — хочешь жениться без брата?
— А какая разница? Жить-то нам? И Шан рада будет, ей без меня жизнь не в жизнь...
— Фе-дя...
Когда Софья говорила таким тоном, брат понимал, что лучше помолчать. Уши ему еще были дороги.
— Я не против вашей свадьбы. Если ты без сантиментов объяснишь мне, почему ее выгодно устроить сейчас. Когда царь воюет, и мы все вынуждены экономить. К тому же — летом, хотя свадьбы лучше справлять осенью? Да и Алешка рад был бы, если бы ты его дождался? Итак?
— Ну... Шан плачет...
— Поплачет — успокоится. Федя, ты что — не знаешь, что в некоторые периоды девушки в принципе крикливы и плаксивы?
Теперь смутился уже братец.
— Н-ну... знаю.
— Вот. Объясни девочке, что стоит немного потерпеть. Не за конюха замуж идет — за царевича.
— Шан боится... она здесь совсем одна...
— И она серьезно считает, что после брака станет своей и родной? Федя, милый, это долгий и тяжелый труд.
— Она тебе не нравится?
— Если бы она мне не нравилась — я бы нашла способ расстроить вашу свадьбу. Как договорились, так и переговорили бы. Уж поверь — У Саньгуй не в том положении, чтобы от нашей помощи отказываться. Даже если я его сестру с кашей сварю и съем.
Федя невольно хихикнул.
— Ты можешь.
— Могу. А потому — не провоцируйте. Свадьба — осенью, когда вернется Алешка. Федь, уж ты-то понимать должен. Проектов масса, война обходится дорого, закатывать две свадьбы — никакого бюджета не хватит. А так сольем ваши венчания в одно, хоть как-то да сэкономим.
— Корыстная и расчетливая женщина.
Софья показала брату язык, и Федор удрал за дверь. А женщина разозлено топнула ногой. Чего боится у Шан?
Да того же самого! Сложно ли просчитать?!
Если сейчас что на войне случается с Алешкой, кто ж ее за государя замуж выдаст? Найдут кого попроще. А если она уже будет Федькиной женой... о, тут будущая государыня может развернуться. Что же с ней делать?
Отравить?
Или куда-нибудь отослать?
Посмотрим... жизнь карты выложит, а Софьино дело — ими воспользоваться наилучшим образом. А пока — вызвать девчонок и прочесать поперек шерсти! Почему так плохо занимаются Федором? Он в принципе должен сейчас не думать о невесте! У него должна быть любовь, а он?!
Чем они там занимаются, косами груши околачивают?!
Увы... вместо девушек пришел Василий Голицын.
Нельзя сказать, что Софья отнеслась к нему дружелюбно, но мужчина уже не пугался ее злого взгляда. Понятно ж все — устала царевна, что та тягловая лошадь, вот и злится.
— Что нового?
— Не знаю, как сказать, государыня.
Софья смотрела молча. Узнает — объяснит.
— Понимаете, с тех пор, как вы Медведева взяли, они словно... не знаю, как объяснить. Давит как перед грозой!
Софья задумалась, потом кивнула.
— Кажется, понимаю. Что-то назревает, но что — ты сказать не можешь.
— Очень вы им не по нраву.
— Именно я? Не государь?
— Государя женить можно. Или еще что. А вы...
Софья кивнула.
И верно, иезуитам ее любить не за что. Давила и давить будет. Ни к чему нам на Руси иноземные пауки, свой бы гадюшник разогнать чуток.
— А еще я там англичанина видел.
— Какого? Кого?
Софья резко насторожилась. И по отдельности врагам ее любить было не за что, а уж объединившись...
— Не видел, скорее, слышал. Я подъезжал как раз, а он отъезжал. И из возка крикнул, трогать, да по-англицки.
— Вот как...
Усилим пригляд. Авось и выловим супостата.
— За новости благодарствую. Это все?
— Да, государыня.
Софья чуть усмехнулась. Василию она денег не платила, Голицыны не из бедных. А вот подарками баловала. И сейчас выложила на стол крупный изумруд, хоть в перстень, хоть в серьгу.
Василий принял его с поклоном.
Эта игра устраивала обоих. Понятно же, что шпионить благородному боярину невместно. И плату принимать от женщины — тоже. А так — подарок и подарок. А что не из дешевых — так не крестьянка ж дарит, царевна. В знак милости...
Мужчина ушел, а Софья крепко задумалась.
Ну, с иезуитами там все понятно, им и Ванечкина помолвка, что тот еж поперек шерсти, и ее действия, и то, что их на Русь не пускают...
А англичанам она где ноги отдавила? Что Георгу вместо англичанки русскую предложила?
Так не согласились ведь...
Или все проще?
У шведов любовь с Людовиком, у англичан — с Данией. Но и те, и другие преследуют свои интересы. На море датчане не хуже англичан, а то и получше будут. Кому выгодна война между двумя странами? Долгая, затяжная...
Да обоим, что Франции, что Англии, второй так даже выгоднее загнать Данию по максимуму. Сейчас Вильгельма нет, Нидерланды им не конкурент, а вот датчане могут заполнить нишу.
А с русской помощью Кристиан может и шведов разгромить, и в торговлю влезть... откажутся русские купцы торговать с кем-то кроме датчан — у англичан целый пласт отвалится.
