Сказка должна быть доброй

— Ну вы и спать! — проворчал брат, наливая из фляги воду в чашку. — Я уже и позавтракать успел и за зельем сходить!

Сказав это, он достал из кармана флакон, накапал в бокал пару капель и протянул мне питье. Схватив чашку, я жадно осушила ее. После первого же глотка мне стало намного легче, а после последнего от ощущений не осталось и воспоминания. Любимый братец! Что бы я без тебя делала? Тем временем проснулись остальные. Для короля сон на стуле не прошел даром. Глядя, как он, морщась, разминает затекшую шею, Эрл съехидничал:

— Вот будешь знать, как ночами ерундой заниматься!

— Иди ты, — беззлобно огрызнулся Лео, направляясь к двери и уже на пороге, обернувшись, сказал. — Выходим через полчаса.

— Собирайтесь, я пока схожу вам за завтраком, — велел нам с Вороном Эрл, выходя следом за королем.

Едва мы остались одни, супруг подошел ко мне и сев на стул, сказал:

— Нам нужно поговорить.

Приподнявшись на локтях, я внимательно посмотрела на полуэльфа. Похоже, он был чем-то расстроен. Уж не нашей ли ночной забавой с Леонардом? Морально приготовившись к самому страшному, я спросила:

— О чем?

Сцепив руки в замок, Ворон посмотрел мне в глаза и тихо, но твердо, сказал:

— Ты должна пообещать мне одну вещь. Нет, даже поклясться.

Похоже, вот он — мой момент истины...Этого еще не хватало! Конечно, это мой супруг, и, возможно, по каким-нибудь законам имеет определенные права, но требовать клятву...Да я даже пообещать не смогу, если не буду уверена, что выполню! А сейчас, похоже, придется клясться в любви и верности до гроба...Однако Ворон неожиданно прервал мою мысль, видимо, докончив свою:

— Ты должна мне поклясться, что никогда, ни при каких обстоятельствах, не будешь подвергать опасности нашего сына.

Это было так неожиданно и так дико, что я ошарашено спросила:

— А когда я его подвергала-то?

— Там, — многозначительно ответил супруг. — Ты не должна была выходить из-под полога.

Поняв, о чем идет речь, я села на с кровати и ехидно поинтересовалась:

— По-твоему, мне нужно было стоять и смотреть, как тебя прикончат? И что ж ты меня тогда еще раз не запихнул под свой полог?

Поднявшись, полуэльф встал напротив и, чуть повысив голос, ответил:

— Не запихнул, потому что на это у меня уже не было сил. Я тебе ясно сказал, стоять там. И ты должна была стоять, что бы ни случилось.

— Извини, но я сама умею принимать решения.

Вздохнув, Ворон снова опустился на стул и закусил губу. Через пару секунд он, видимо, решился и, вновь посмотрев мне в глаза, сказал:

— Тебе, похоже, следует кое-что еще знать об эльфах. Забота о своем потомстве для нас — это инстинкт. Причем, основной, и как следствие, неимоверно сильный. Понимаешь?

Я честно покачала головой, ибо совершенно не представляла, к чему супруг клонит. Проведя ладонями по лицу, Ворон взял меня за руку. Его прикосновение, непривычно горячее, заставило меня вздрогнуть. Поднеся мою ладонь к губам, супруг нежно поцеловал ее и сказал:

— Пойми, я не хочу случайно сделать то, о чем потом сильно пожалею. Но я могу просто не удержаться. Поэтому очень тебя прошу. Никогда. Не подвергай. Опасности. Ребенка.

Окончание фразы живо напомнило мне произошедшее после кошмара, заставив понять, о чем именно меня просит супруг. Любой из нас, что арбалет: у каждого свой спусковой крючок. И если его задеть, нечаянно или намерено, может случиться беда. Я не стала спрашивать у Ворона, какая именно, а просто сказала:

— Хорошо, — правда, не расшифровав, что под этим подразумеваю.

Мы вышли из таверны через полчаса, как и намечали. День был тихим, безветренным, солнечным, как и настроение в отряде. Рискну сказать, что все чувствовали себя отдохнувшими. И это не могло не радовать. Кроме того, благодаря зелью, я обрела душевное и физическое спокойствие. Так что жизнь, можно сказать, налаживалась.

Свернув с тракта, мы углубились в лес. Хотя никто в Артуре и не сомневался, решили не рисковать. Получив возможность спокойно мыслить, я, как всегда, принялась укладывать в голове последние события. Итак, что мы имеем? По ту сторону баррикады: кто-то хочет меня убить, еще кто-то от меня просто что-то хочет, а еще кто-то захватил власть в стране. И это не считая проклятья. Что же по нашу сторону? А по нашу сторону прибыло. Абсолютно верный короне шпион-телохранитель где-то защищает наше драгоценное величество и меня до кучи. Хотя, по-честному, приоритеты надо было бы расставить по-другому, но да ладно. Суть от этого не меняется. Подумав об Артуре, я наткнулась на небольшую нестыковку, которую тут же решила прояснить. Как-то не вязалось происходящее с некоторым рассказываемыми нам фактами.

Подъехав ближе к королю, я спросила... Вернее, попыталась спросить, но обнаружила неожиданное препятствие. Вдруг выяснилось, что я не могу подобрать подходящее обращение. 'Ваше величество' было точно ни к селу, ни к городу, а 'Леонард', или тем более 'Лео' произноситься категорически отказывались. Другое же вовсе не придумывалось. И король как назло ехал, смотря строго вперед! Нет бы башку повернул! Ну не 'эй ты' же говорить!

В таком ключе промучившись около минуты, я не придумала ничего лучше, чем просто начать вещать в пространство. Авось сообразит. Вздохнув, я выдала:

— А я вот чего не пойму. Как рыцари Альдэго не заметили подмены правителя, если они абсолютно верны короне?

— Зачем тебе это? — спросил Леонард, все так же не поворачивая головы.

— Не складывается, — ответила я.

— Тебе думать больше не о чем? — король посмотрел-таки на меня.

— Величество, а серьезно, как это может быть? — поддержал меня Эрл, подъехав к Леонарду с другой стороны. Благо лесная тропа была широкой.

Переведя взгляд с меня на своего телохранителя, король, вздохнув, ответил:

— Откуда я знаю? Может, их уже всех перебили, или заменили на двойников. С вами до кучи.

— А где были тогда твои шпионы? — не унималась я. — Или весь этот пафос с Академией — пустышка?

— Дался вам этот Альдэго! — проворчал Леонард, снова смотря строго вперед.

Переглянувшись, мы с Эрлом пришли к одному и тому же выводу, который брат озвучил:

— Не темни! Рассказывай, что задумал!

— Зачем? — Леонард посмотрел на телохранителя. — Переиграть все равно уже ничего нельзя, а слушать, какая я сволочь, мне не хочется.

— То есть ты признаешь, что ты сволочь? — усмехнулся Эрл.

— Я просто говорю, что не хочу это выслушивать, — ответил Лео и, пришпорив Дымка, вырвался чуть вперед.

Допытать Леонарда мы не успели: прямо перед носом королевского коня из придорожных кустов выскочил здоровенный мужик, заставив животное испуганно заржать и встать на дыбы. К счастью, величество вовремя среагировал и не грохнулся. Выломившийся из кустов дядя был чуть крупнее Эрла. Из одежды на нем красовалась безрукавка из вепревой шкуры, болотного цвета штаны и высокие коричневые сапоги. Его плечи и руки, покрытые густой растительностью, резко контрастировали с абсолютно лысой головой. Гордо выпрямив спину, мужчина окинул нашу компанию холодным, острым взглядом. Меня он узнал сразу же, несмотря на изменившуюся прическу. И едва наши взгляды встретились, раздался весьма определенный рык.

— Твою мать... — прошипел Эрл.

Я шипеть не стала, но подумала о том же. А еще о прошлой встрече с этим премилым субъектом...

Это случилось в один из наших последних походов втроем. Ранним осенним вечером мы ехали в Блиск из гавани, везя важный артефакт градоначальнику. Нам все равно было по дороге, поэтому отказать слезно молящему эльфийскому купцу мы не смогли. В своем караване везти безделушку он отказывался, мотивируя нежелание страхом ограбления. Денег на наем полноценной охраны у эльфа не было. С виду артефакт был ничем не примечателен: серебристое раскидистое дерево размером с ладонь брата. На ветвях — россыпь мелких рубинов, а ствол инкрустирован частичками изумрудов. Изготовил это чудо лучший эльфийский мастер, и по его уверению дерево должно было способствовать плодовитости всего и вся.

Мы не успели добраться до города засветло, поэтому разбили лагерь на симпатичной полянке, со всех сторон огороженной высокими гладкоствольными чуть ободранными снизу деревьями. Причем, заметив ее, парни чему-то очень сильно обрадовались и, оставив лошадей у края, разошлись по разные стороны, осторожно ступая и внимательно всматриваясь в землю. Кони почему-то вели себя нервно, передавая это настроение и мне: я совершенно не понимала, что происходит. Вдруг Эрл резко остановился и с размаху вогнал меч в землю прямо перед собой. Раздавшийся вслед за этим визг заставил меня заткнуть уши и закрыть глаза. Хорошо, что я успела привязать коней: испуганные животные встали на дыбы, чуть не затоптав меня при этом, но хотя бы не разбежались. Открыв глаза, я увидела, что брат что-то выкапывает, а Леонард раздосадовано убирает свой меч в ножны. Через несколько минут Эрл явил миру результат своей охоты: безобразную многоножку, длиной около полуметра и где-то половину этого в обхвате. По всей окружности ее тела были ноги, а на голове помимо огромных жвал торчали два длинных тонких уса. Извивающееся в предсмертных конвульсиях тело, хаотично шевелящее всеми конечностями, брат держал на вытянутой руке за нечто, напоминающее надшейный гребень.

— А вот я нам и ужин поймал, — радостно сообщил Эрл.

От увиденного аппетит у меня пропал совершенно. Нужно сказать, что к насекомым я и так-то относилась не ахти. А все, что было крупнее моего пальца, вообще вызывало ужас, с которым я каждый раз героически справлялась, стараясь не выставить себя дурой в глазах ехидной общественности.

— Тебе просто повезло, — пробурчал Леонард, направляясь к сумкам и беря оттуда котелок.

— Не важно! — еще шире улыбнулся брат и, подойдя ко мне, попытался вручить 'дичь'. — Лионка, берись за ножик!

Однако глядя, как я шарахнулась от протянутой добычи, Эрл мигом убрал с лица улыбку.

— Иди сюда! — жестко сказал он, отходя на пару шагов назад.

Это было выше моих сил, поэтому я лишь отчаянно замотала головой.

— Я. Сказал. Иди. Сюда, — еще жестче велел брат, чуть повысив голос.

Сцена привлекла внимание Леонарда. Посмотрев на нас, он отложил котелок и, подойдя к Эрлу, сказал:

— Давай мне. А она пусть костром занимается.

— Нет, — твердо сказал брат и, подойдя ко мне, схватил за руку.

Пытаясь вырваться из его хватки, я почувствовала, что вот-вот разревусь. Конечно, с одной стороны, Эрл был прав: я воин, я должна уметь чистить эту проклятую гадость, раз она съедобна. Но, с другой стороны, все мое существо буквально выло от ужаса.

— Отпусти ее! — велел Леонард, вклиниваясь между нами.

— Не лезь! — рыкнул на него Эрл.

— Дай. Мне, — спокойно сказал мечник.

Внимательно посмотрев на него, брат отпустил меня и, отдав Леонарду добычу, взял одеяло. Усевшись под одним из деревьев, Эрл с интересом уставился на нас. Мечник, между тем, развернулся ко мне, взяв тушку, как берут младенцев: положив ее голову на руку и чуть прижав к себе. Второй рукой он осторожно провел по россыпи конечностей, а затем, протянув мне открытую ладонь, сказал:

— Дай свою руку.

Тогда я впервые ощутила его шершавое прикосновение. Оно было очень приятным, успокаивающим. Осторожно поднеся мою руку к насекомому, мечник сначала провел ей по ножкам, потом по усикам, а потом и по каждому из жвал. Затем вложил в нее гребень, накрыв мою ладонь своей. Зайдя мне за спину, он достал нож и вложил его в мою правую руку. Так под его чутким руководством я смогла срезать усики, жвала и вскрыть панцирь, а затем уже продолжить разделку самостоятельно.

— Нарежь на небольшие кусочки, чтобы удобно было нанизывать на прутья, — велел Леонард, поняв, что я справляюсь без него. Оставив меня одну, он занялся костром.

Я не скажу, что с тех пор перестала бояться насекомых, но к разделке убиенных многоножек стала относиться спокойно. Хотя живые твари все еще внушали трудно скрываемый ужас. Но к счастью, их логова нам попадались не так часто.

Весьма сытно и вкусно поужинав, мы сидели у костра. Я, как всегда, просто смотря на пламя, Леонард — затачивая меч, Эрл — рассматривая артефакт. Люблю такие вечера. Тихие, безоблачные. Когда чуть шелестят деревья, весело потрескивает пламя, а по поляне стелется еле заметная дымка с приятным запахом корицы...Корицы?!!!

Я вскочила на ноги, но, увы, поздно: буквально за полсекунды до этого друзья безвольно повалились на землю, и тут же на поляну выскочил он. Сначала мне показалось, что это был зверь. Огромный, волосатый. Присев на корточки, он внимательно смотрел на меня, чуть склонив голову. Однако при пристальном рассмотрении пришелец все же оказался человеком.

— Уходи, — хрипло пробасил он. — Если дорога жизнь — уходи. Так и быть, я не трону тебя.

Предложение, конечно, было разумным, но принимать его я не спешила. Запах корицы напомнил мне, что за гадость прилетела к нам на стоянку. Не особо вредное, но все же ядовитое сонное зелье. Да и слабое, еле заметное дыхание друзей внушило мне некоторый оптимизм. Раз яд не убил их сразу, значит, они нужны для чего-то живыми. При таком раскладе ни бросать их, ни помирать смысла не было. Понаблюдать из ближайших кустов мне вряд ли дадут. Кидаться же в бой с неизвестным, непредсказуемым и, по виду, более сильным противником — самый верный путь к гибели. А вот разговоры можно и поразговаривать...

— Кто вы? Что вам нужно? — как можно испуганнее пролепетала я.

Гордо выпрямившись, мужчина ответил:

— Я Террон-Землевик. Хранитель этого священного леса и его обитателей! В моем лесу царит закон: нельзя убивать живущих в земле существ! За его нарушение положена страшная кара! Эти варвары жестоко поиздевались над моим детищем и теперь должны быть принесены в жертву лесной земле, дабы восторжествовала справедливость! Я видел, как ты противилась этому кошмару и поэтому разрешу тебе уйти. Раз дыхание земли тебя не тронуло, значит, на тебе нет вины.

От услышанного у меня чуть не отвисла челюсть. Интересно, с каких пор эта мелкая рощица стала священной? Мы по ней бродили чуть ли не раз в полгода. Хотя, многоножку убили впервые. И тут мне в голову пришла занимательная мысль: дядя, похоже, не понял, что я стихийник. А значит, у меня есть преимущество. Лихорадочно соображая, что с этим делать, я не придумала ничего лучше, чем ляпнуть:

— Ты прав, Террон! — и даже всхлипнув для правдоподобности, запричитала дальше. — Это был сущий кошмар! Эти нелюди шантажом заставляют меня путешествовать с ними! Ты бы знал, какие еще ужасы они вытворяют! Только посмотри на их бандитские рожи, на этот оскал!

В процессе монолога я сделала аж две полезные вещи. Якобы, в приступе эмоций, поднесла руки к лицу, незаметно прокусив себе палец, а затем, наклонившись к брату, засунула этот палец ему в рот, оттянув щеку, как будто для демонстрации обозначенного оскала. Теперь оставалось лишь надеяться, что мне удалось выдавить достаточное количество своей крови и тянуть время.