Лесса (общий файл) (заморожено)

Рейн безумец. И, справедливости ради... Его участи не позавидуешь.

* * *

Огромная кошка взбежала по узкой лестнице, перелетая провалы черной стремительной тенью. Взобравшись на стену, глянула вдаль.

Ночь уходила, крупка звезд таяла, на кромке леса серела, ширилась полоса света. Над самой её головой, напугав, бесшумно пронеслась птица, скрылась в лесу. Было тихо. Скрипнул колодезный журавль, да фыркнула кобыла в сарае. Вертера прислушалась. Показалось, её что-то позвало из глубин каменного мешка, откуда она едва нашла выход. Насторожив уши, она долго вслушивалась, затем вновь пустилась в путь по кромке стены. Высмотрев, где каменные стены сливались с крутым обрывом, теряясь в густом утреннем тумане, клубившемся внизу, у подножия горы, сжалась в комок, примеряясь к прыжку. Помедлив, она, наконец, решилась и прыгнула, распластавшись на плотном, густом потоке, от которого захватило дух.

Пролетев сквозь тьму, она приземлилась на лапы, не удержавшись, полетела кубарем вниз. Она где катилась, впиваясь в землю когтями, где съезжала, отчаянно цепляясь за корни, камни и ветви ползучих кустов. Пропахав склон, заросший жесткой, колючей травой, замерла у подножия. Отдышавшись, поднялась на ещё дрожащие от напряжения лапы, отряхнулась и лизнула плечо, горящее от боли. Задрав голову, посмотрела на замок, тихо, протяжно рыкнув и, тряхнув головой, скрылась в черной полосе леса.

Две призрачные черные тени скользнули за ней.

Райты шли по следу.

20

Карета подскочила на ухабах, затряслась, Броган едва успел наклонить голову, чтобы не набить очередную шишку, Сиалайн, которая сидела напротив него, осталась невозмутима, тонкие пальцы, держащие ворот плаща, даже не дрогнули. Что эти пальцы творили с ним этой ночью... Изумительно прекрасное лицо Сиалайн оставалось бесстрастным, как лицо статуи, и тогда, когда она изучала разгром, устроенный Арраном в замке, и тогда, когда она лежала под ним, распростертая, послушная, позволявшая ему всё. Ледяная. Что самое омерзительное, её бесстрастность, спокойствие не были маской, обманом, напускным, это на самом деле была кукла, которая оживала только тогда, когда её за ниточки дергал хозяин. Конклав. Да, красива, чертовски хороша, но в этих зеленых безднах глаз не отражалось ровным счетом ничего, кроме холода. Густые локоны цвета пшеницы, сочные, припухшие, словно после ночи любви губы, и этот пустой, равнодушный взгляд, с которым Сиалайн как лечила, так и приговаривала к смерти. Магов и магичек, воинов Конклава, объединяло, роднило только одно — выражение глаз. Даже тогда, когда он входил в неё, она изучала его, как видавший виды лекарь взирает на тривиальный гнойник, недостойный его опыта и знаний, за всю дорогу она ни проронила ни слова, молча утолила его вспыхнувшую страсть, молча, тщательно, до малейшей складки оправила платье и молча вгрызлась в яблоко, глядя в окно. Ведьма.

Сиал оживала, когда перед ней стояла трудная, желательно невыполнимая задача, лишь только тогда в её глазах цвета изумруда появлялись искорки жизни. Природа не терпит пустоты. Маги восполняли недостаток эмоций кто чем, кто коллекционировал камни силы, артефакты, картины, древние свитки, да все, что угодно, а кто-то оживал, с головой уйдя в алхимию, изобретая заклинания, строя арканы и постигая гармонию Мира. Обряд выжигал каленым чувства, страсти, приглушал основные инстинкты, такие, как чувство самосохранения, продолжения рода, заменив их суррогатом службы Конклаву и тем, на кого укажет Конклав. Он, Броган, вскроет этот нарыв. Долгие, кровавые, темные годы, многие смерти, сотни казней тех, кто не хотел мириться с рабством, дали плоды. Он, Броган, завершит дело его предшественников.

Арран станет его дланью, мальчишка стоил трудов. Первый из дюжины, кто выжил, победил Печать. Адепт, подающий надежды, стал тем, кем и хотел, планировал Броган. Чего только стоило провести обряд так, чтобы не сделать из подающего огромные надежды мага бездушную куклу вроде Сиалайн и при этом не выдать себя. Подложить под юнца девчонку, из которой получился бы в лучшем случае маг средней руки, эту девку Ниеллену, было весьма удачным шагом, а отправка Аррана на службу извергу-королю довершила дело. Все вместе ударило, и ударило так, что мальчик сам захотел поквитаться с Конклавом. Его дочь... Жертва была необходима. Человек, пусть он и маг, слаб. Теперь Арран зол, он готов голыми руками задушить Конклав, он будет мстить, Брогану остается лишь направлять. Надежды оправдались, а многолетние труды вознаграждены. Он слишком стар, купленное магией тело уже скоро станет невозможно восстанавливать, болезнь берет свое, и закончить начатое должен его преемник. Теперь им с Арраном предстоит вершить свою историю. Историю освобождения магии, свержения ига Конклава и обретения подлинной, настоящей власти. Свободы.

Маг поморщился, потер затекшую шею, отодвинув штору, выглянул в небольшое окно. Сгущались вечерние тени, полоса леса из зеленого, окрашенного в желтый и багряный, стала сплошь темно-серой, землю окутала легкая белая дымка, которая ночью превратится в густой туман. На темном небе засияла первая звезда, светлая кромка у горизонта истончилась, почти растаяв. Темнело на глазах. Маг откинулся ни спинку, закрыл глаза. Ноздри защекотал запах дыма, где-то вдалеке гавкнул пес. Они подъезжали.

Карета сделала крутой поворот, покачивание сменилось тряской, колеса загрохотали по брусчатке, кучер, древний, высохший как мумия гоблин, прикрикнул на тихо заржавшего вороного, карета качнулась и замерла. Они прибыли. Если Броган верно всё просчитал, Арран должен ждать его здесь. Маг открыл украшенную гербом Манфрида дверцу, спрыгнул на камни двора, подал руку Сиалайн. Ледяные тонкие пальцы коснулись его ладони, магичка, обдав тонким, терпким цветочным ароматом, сошла с приступки, откинула капюшон и огляделась.

Хлопнула дверь, в непроглядном мраке, обступившем карету, замаячил, задрожал огонек свечи, в небольшой круг света от факела на карете вступила тень. Смотритель, сухощавый, седой старик, в накинутом темном плаще, цепким взглядом обежал путников, узнав, коротко поклонился и полез в карету за поклажей. У Брогана с собой была всего одна сумка, а Сиалайн горы тряпья, столь ценного для женского рода, с собой не таскала, её платья, обтягивающие стройное тело, словно вторая кожа, места много не занимали.

— Скоро возвернулись, господин, — глухо прозвучало изнутри кареты.

— Наша миссия завершена, — проронил Броган. — Кто на постое?

— Вас ожидает маг, — Шортас выпрямился, держа сумки в руках, скользнул взглядом по Сиалайн, задержавшись на её лице. Магичка запахнула плащ, кутаясь от ночной прохлады, и легким шагом пошла к дому.

Посты были равномерно расставлены повсюду, куда ступала нога разумного существа, обычно на расстоянии дня пути в густонаселенных землях, на отдаленных границах империй, королевств и земель эльфов посты встречались много реже, но все же и там на склонах черных гор сияла руна Мира. Лишь дроу, эти отродья тьмы, отказались открыть доступ в Хоннорат, порталы изгоев принадлежали только им, наземные же посты людей являлись убежищами, неприкосновенной землей. Временные порталы представляли огромный риск, только дивные и дроу могли создать относительно надежный портал, но маги людей таких возможностей были лишены, соглашение о неприкосновенной земле было вынужденной, но необходимой мерой. Нападение на пост приравнивалось к объявлению войны, нарушением равновесия, соглашение, которого достигли на Редиенгемском Соборе, соблюдалось всеми, даже дроу, этими выродками лжи и предательства. Магия перемещений оставалась для магов людей слишком опасной, слишком непредсказуемой, чтобы пользоваться порталами всуе. Необходимо знать место, куда перемещаешься, четко его себе представлять, портал может закрыться, быть искривлён от малейшей погодной аномалии, изменения обстановки. Даже клоп, вздумавший не вовремя шлепнуться в круг, в котором активируется портал, грозил страшной смертью, вот и служили маги, покалеченные в боях или ущербные после болезни, смотрителями, доживая дни в покое и почетной старости. Главной заботой смотрителей было держать место портала в чистоте, неизменности и сохранности, и бить в колокола, если случится нападение, пожар, наводнение или ещё какая напасть. Впрочем, посты строились так, что наводнений опасаться было нечего, с пожарами мог справиться и начинающий маг, а незваным гостем бывало только зверье, гонимое голодом, так что место смотрителя было чистой воды синекурой. Нынешний смотритель, Шортас, был некогда сильным магом, подавал надежды, службу нес верно, исправно, но падение с лошади оборвало его восхождение наверх. Броган поморщился. Годы, десятки лет учения, и все растоптано копытами взбесившегося коня. Впрочем, от судьбы нет защиты, и маги, и короли, все её рабы. Ему судьба отказала во взаимности, но он должен, обязан успеть...

В комнате царил полумрак. Огоньки свечей забились на сквозняке и вновь засияли ровным светом. Вспышка высветила провалы глаз, серое лицо незнакомца, который, окаменев, сидел у стола.

Броган подумал, что зрение подводит его, но, всмотревшись, понял, что не ошибся. Арран. Дорого же ему далось освобождение...

Сиалайн расслабленно замерла у стены, скрестив на груди руки, но её поза не могла обмануть никого, ни Брогана, ни Аррана, ни смотрителя, который застыл в дверях и переводил изучающий взгляд с одного гостя на другого. Казалось, Сиал разглядывает потемневшие от времени потолочные балки, но Броган знал, что она держит всех под контролем, готовая ударить без раздумий и сомнений.

Послушная, верная Сиалайн.

Броган прошел, скрипя кожей сапог, к столу, сел напротив Аррана. Выдержав встречный взгляд жутких глаз демона в человеческом обличье, медленно, роняя слова, проговорил:

— Конклав в нашем лице скорбит о твоей потере. Но ... — Броган помедлил, он все не мог отвести взгляда от измученного, постаревшего лица Аррана. Тот молчал, изучая сцепленные в замок руки, неподвижно лежавшие на столе.

— Ты несколько ... жёстко обошелся с безумцем, Арран. Конклав не может оставить безнаказанным твое неповиновение и то, что ты отвел кару от себя. Это предательство, бунт, а бунт должно карать на месте.

Арран словно ничего не слышал и не замечал. Сиалайн оставалась расслабленной, как змея, греющаяся на солнце, но указательный палец дрогнул, сменил положение, её пальцы сложились так, что оставалось только добавить мысленный приказ, и стрела прошьет цель. Броган начал терять терпение. В глазах Аррана, затянутых пленкой ночи, в кровавой паутине сосудов, он не мог прочесть ничего. Ни отказа, ни согласия. Ни боли.

— Так и будешь молчать? — спросил он.

— А что сказать? — тихо ответил Арран, поднимая на Брогана свои страшные нечеловеческие глаза. — Сожалею? Нет. Каюсь? Нет. Мне нужен Конклав, Броган. Я пришел за ключом. И ты мне его дашь.

Броган медлил, Сиалайн ждала, когда он подаст знак, но маг не спешил вынести приговор. Арран здесь, он ждал, значит, пока всё идет так, как должно.

— Ты хочешь сдаться, покаяться? — Броган, затаив дыхание, ждал ответ.

Арран улыбнулся. Сиалайн напряглась.

— У нас одна цель. Ты не договариваешь, Броган. Маг, который решил уничтожить Конклав, это ты, его Глава.

— Как ты пришел к такому выводу?

— Ты думал, я не сложу дважды два? Знаешь, когда я снял печать, я на многое посмотрел трезво, без вашей пелены из лживых законов, уставов и запретов, вбитых в нас батогами и магией, — тихо, скрипуче, ровно проговорил Арран. — Это ты, твоё вмешательство помешало обряду.

— И... ты даже не поблагодаришь? За то, что свободен?

— Начав заклинание, доведи до конца. Закон магии. Ты, Броган, ещё не завершил свое.

Броган коротко кивнул Сиалайн, она легким, танцующим шагом прошла к дверям, где, округлив глаза, замер смотритель. Судя по роже, старик до сих пор не мог поверить своим ушам, в его мозгах, промытых Конклавом, на случай предательства было вколочено только одно — доложить. Остановить. Уничтожить. Но Шортас был слишком слаб, стар, и шансов против Сиал у него не было.

Старик попятился, но не успел. Сиалайн взяла его лицо в ладони, словно хотела поцеловать, глянула пристально и оттолкнула прочь от себя. Шортас осел, сполз по стене, стекленея глазами, ноги подломились, он рухнул на пол, глядя в никуда, из уголка рта метнулась, побежала алая струйка, на деревянном, черном от времени полу, начала расти лужица крови.

Арран молчал. Сиалайн, склонив голову, постояла над трупом, и вышла во двор, тихо прикрыв за собой дверь. Хакнул, кашлянул гоблин-возница, истошно заржал вороной, взвизгнул пес, и все стихло вновь. Броган поморщился. Пса-то зачем...

— Мы, ты и я, мальчик, мы уничтожим предателей, мы, маги людей, будем по праву крови, тысяч жертв, которые вопиют о возмездии, править миром, как бы пафосно это бы ни звучало. Но... сначала мы вынуждены будем драться, драться без жалости и снисхождения, — глава Конклава смочил пересохшее горло глотком вина. — Я должен тебя спросить. Ты с нами?

Арран помедлил, затем кивнул молча, в глазах демона нельзя было прочесть ничего. Брогана царапнуло по сердцу. Уж не перестарался ли он? Не просчитался с крепостью духа Аррана?

— Помоги нам Иллит. Я расскажу тебе свой план, и мы пройдем в портал. Времени нет, смотрителя вот-вот хватятся.

Броган не мог понять, что его беспокоило. Время утекает, как песок сквозь пальцы, сейчас некогда разбираться и тревожиться понапрасну, но, всё же... Он тряхнул головой. Нет. Не может быть. Слишком много он вложил в этого мальчишку, слишком многим рискует. Он задержался взглядом на лице мертвого старика.

Теперь нет пути назад.

21

Гирлянды магических шаров освещали неярким зеленоватым свечением узкий зал с высокими сводами, в закругленном конце зала, противоположном от входа, на возвышении у стены стоял простой каменный трон. У восточной стены за двойной решеткой из черного моргалита и железных прутьев толщиной с лапу тролля глянцево поблескивал мрамор скамьи, кольца, намертво впаянные в гранит, ждали, когда в них протянут цепь, чтобы приковать обвиняемых. Пахло затхлостью, тленом, нежилым.

Тишину спугнули шаги. Дроу в плаще цвета ночи, с золоченой цепью Вестника, держа в руке факел, вошел в зал, прошагал между рядов скамей и зажег в жаровне, вылитой в форме готовой напасть кобры, огонь.

Зал Чести Хоннорат постепенно заполнялся. Главы родов, Домов и кланов входили, рассаживались соответственно рангу и положению, никто не произносил ни звука, лишь шорох шагов да тихий стук, звон оружия, которое оставляли на столе у входа, нарушали тяжелую, гнетущую тишину. На первой скамье, ближней к помосту судей, сидели двое, образовав подле себя незримый круг. Род Дэминиэллей представляли сводный брат подсудимого Нэйрд и его дядька, Ренайрд, который возвышался на полголовы над беловолосыми рядами дроу, но никто не выказал недовольства. Пара рядов вокруг Дэминиэлей так и остались свободными, безмолвно крича о том, какой позор пал на клан Скарабеев. Ренайрд сидел, словно проглотил шомпол, смотря прямо перед собой, Нэйрд же, ссутулив спину, что-то разглядывал у себя в ногах. Через проход от Дэминиэллей в первом ряду развалился Хонорайн, сын Мэйддлайнн, глава Дома Скорпионов, он оживленно о чем-то шептался с магом Гекконов, своим другом и наперсником, Лейрдом, плечи обоих то и дело вздрагивали от смешков.