Игры в вечность

— Понятно, — Эмеш вздохнул. — А они тебя?

— Они? Не знаю. Думаю, что они тоже меня могут почувствовать, но даже не представляю на каком расстоянии.

— Понятно...

И что теперь? Ждать? Может, и нет ничего?

Она смотрела в сторону, но казалось, заглядывала внутрь себя.

Впереди шуршала галькой река. И вдруг снова захотелось спросить про Илар. Не успел, не спросил — Лару начала сама.

— Сар, там было так... — она не договорила, запнулась.

Вздрогнул, холодок пробежал по спине.

— Было страшно?

— Нет.

Она покачала головой, и вдруг сами поджались губы, подбородок едва заметно дрогнул. Эмеш протянул руку, притягивая ее к себе. Ларушка, все будет хорошо...

— Нет, Сар, — она послушно прижалась щекой к его груди, — там не страшно. Там пусто. Темно. Одиноко, — не удержалась и всхлипнула. — Илар словно высасывает тебя досуха, медленно, осторожно. Не страшно и не больно, просто чувствуешь, как жизнь уходит, память уходит... все уходит от тебя, и ты превращаешься в тень. Страшно становится потом. Сейчас становится страшно.

Она прижалась всем телом, плечи дрожали.

Женщина, просто женщина. Золотые волосы, голубые бездонные глаза и великая сила жизни — все это ничего не значило. Просто женщина.

* * *

Нет, потом они все же говорили о пустяках. Гуляли вдоль реки, пошли в степь.

Еще недавно бурая, расцвеченная лишь грязно-охристыми пятнами прошлогодней травы, степь рассыпалась вдруг мелкими желтыми звездочками гусиного лука и горицвета, чуть подальше уже виднелись белые пятнышки ветреницы, покачивали головками ирисы, обещая вот-вот распуститься. Где-то вдалеке, среди ошалевших, вылезших разом тюльпанов, бродили овцы.

Пустяки вились один за другим, складываясь в незамысловатый узор, и ни о чем больше не хотелось думать. Все демоны мира не могли этому помешать, Илар сам стал лишь тенью и ушел в небытие.

Двое просто бродили среди весенних цветов, болтая о пустяках.

А когда устав, день укрылся средь костистых хребтов Унхареша, они легли на траву, и еще долго смотрели, как на темном бархате небес загораются огоньки. Серебряный месяц-Кунан вышел полюбоваться на них... что ж, пусть завидует!

— 11

Да, еще этой ночью у Этаны родился ребенок, мальчик — толстощекий крикливый карапуз. Впрочем, как и у многих — жизнь вернулась в мир дружным криком младенцев.

Едва ли не сутки буйвол не находил себе места, изнывая от ожидания, бегал вокруг дома, слушал стоны жены и рвал на себе волосы — как она там? Почему все никак? Почему кричит? Все пытался заглянуть, хоть одним глазком, но женщины не пускали.

— Родит твоя Тиль, родит, не переживай, — уверяла старая бабка-повитуха, высовывая нос из дверей. — Ослабла конечно, бедняжка, не легко ей, но родит. Сегодня все рожают, прямо не знаешь куда бежать, на всех рук не хватает. Как сговорились... Видать, боги нас пожалели.

Буйволу было плевать на богов. Он хотел, чтоб все, наконец-то, закончилось, чтоб с его Тиль все было хорошо, чтоб ребенок родился, здоровый... Но она все кричала, а он все бегал, вздрагивая от каждого звука, и лишь иногда, в короткие промежутки тишины между схватками, стоял, привалившись спиной к стене, приходя в себя, ожидая. Когда же?!

К утру Тиль затихла, и почти тут же по дому разнесся пронзительный детский плач.

Буйвол кинулся в дом, сметая все на своем пути. Впрочем, сейчас ему уже не мешали.

И вот теперь, когда все закончилось, когда уставшая Тиль и ребенок спали... теперь пьяный вдребезги буйвол тихо сидел на пороге, впрочем, пьяный скорее от счастья и пережитых волнений, чем от вина. Он обнимал Тизкара и радостно бормотал, в который раз, с трудом ворочая языком:

— У меня сын, Тиз! Ты слышишь! У меня сын родился! Я уж надеяться перестал, а глядишь ты! Тиль, моя милая, умница моя, такого сына мне родила... пусть спит сейчас, ей надо, пусть отдыхает... а ты видел какой? А? Ручки у него... а пяточки... нет, ты видел какие пяточки? Маленькие, розовенькие, с пол пальца размером, а ведь пятки! А пальчики... пальчики крошечные-крошечные, и каждый ведь с ноготочком...

Тизкар кивал и улыбался. Видел, конечно, видел. Он тут всю ночь просидел, едва ли не за руку держал измученного ожиданием, нервно огрызающегося буйвола, не давал ему лезть драться с повитухой, этой "старой каргой, которая ничего не смыслит". Ничего, бабка не обижалась, понимала. Он пытался еще буйвола накормить, но безуспешно, буйволу было не до того. Теперь вот вина напился, на радостях-то, довольный... Хорошо ему.

Буйволу хотелось завидовать, для него сейчас есть вещи куда важнее государственных дел.

Тизкар вздохнул. Эх, так и не удалось сегодня поспать, а с утра дел по горло... сейчас наверняка припрутся важные жрецы, Уанна этот — извещать, что боги, видите ли, снова благосклонны, что в мир вернулась жизнь. Будут что-то долго и нудно объяснять...

Видел он эту жизнь, вон, посапывает в колыбельке, слюни пускает. Не хотелось видеть никаких жрецов, не хотелось слушать никакие мудрые речи. Все, что они могли сказать, он прекрасно видел и сам. Остальное...

Так, значит, царю удалось? Он скоро вернется? И все будет по-старому?

Что-то не верилось. Скорее не вернется и не будет.

Хотелось спать, и не хотелось думать ни о чем.

— 12

Утнапи разбудил непонятный шум с улицы. Он потянулся, зевнул и прислушался. Похоже, перед домом собралась вся деревня, там что-то взволнованно обсуждали, дожидаясь своего учителя.

Черт, не нравится ему все это.

Утнапи быстро оделся и выглянул за дверь.

Все разговоры разом смолкли, и все взгляды обратились к нему, взволнованные, настороженные. Вперед вышел Салиш — хмурый кряжистый великан, с тремя кривыми шишковатыми рогами на лысой макушке. Салиш по праву носил звание вождя керуби, но, несмотря на грозный вид, был мягким и мудрым человеком.

— Учитель, — вождь почтенно склонил голову, — вчера двое рыбаков не вернулись с реки. Мы надеялись, они вернутся на рассвете, но их до сих пор нет. Мы хотим их искать. Ты поможешь?

Пропали рыбаки? Странно. Такого тут не было очень давно, все лодки возвращались в деревню задолго до заката. Утнапи давно уже позаботился о том, чтобы на воде им всегда сопутствовала удача. Несчастья случались, но все же...

Пропали именно сейчас? Не хорошо как-то, может быть простое совпадение, но что-то не очень в это верилось. Тихо заныло внутри.

— Кто пропал?

— Нази и Субах. Они ушли ловить рыбу еще вчера на рассвете, и до сих пор не вернулись. Другие тоже не видели их лодки.

Маленький верткий хитрец Нази и рассудительный увалень Субах, они много лет ходят вместе, знают Могун вдоль и поперек, все быстрины и мели. Не верится, что их просто отнесло течением, и они никак не могут вернуться домой. Случилось что-то странное, если не сказать — страшное. Утнапи терялся в догадках.

— Да, — согласился он, — я помогу вам искать.

Пропавшие рыбачили в правом рукаве Могуна, со стороны пустыни, и это настораживало само по себе. Бехреш опасное место, чего там только не случалось, разные истории ходили. Ловцы песчаных огней часто видели духов, бесплотные тени, идущие, не видя ничего перед собой. Бродячий дух мог пройти сквозь камень, сквозь сухое дерево, сквозь человека, мирно спящего и не подозревающего ни о чем. Такое бывало. Дух не замечал, упрямо шел вперед, глядя вдаль пустыми глазами, а человек надолго терял рассудок...

Но духи не появлялись у реки... или не появлялись пока? Кто знает. Или это не духи? Бехреш — странное место.

А еще эти Спящие демоны с Унхареша. Говорят, это грозит концом света... Неужели, началось?

Слабо верилось, что конец света может начаться с двух пропавших рыбаков из захолустной деревушки. Нет, должно быть не так. Где знамения небесные? Почему не дрожит земля, не разверзаются небеса... где бушующий огонь, или, хотя бы, всемирный потоп?

Субах пропал... Нет, не верится, есть какие-то простые банальные причины... Может быть все еще обойдется.

А демоны эти, какие они из себя? Утнапи задумался. Почему-то представлялась парочка здоровенных рогатых монстров, больше похожих на чертей-переростков. Демоны... Вон, Уршанаби тоже демон, так он не страшный, если конечно не заглядывать ему в глаза, и не рогатый совсем. А илиль, демоны света — так вообще больше похожи на ангелов, херувимы такие... савалар тоже, хоть и темные.

Демоны... Что в них такое?

Илиль и савалар. Главное — и те и другие за гранью добра и зла, как день и ночь, солнце и луна. Демоны — особые силы этого мира, сказал однажды Уршанаби. Они нейтральны. Всегда.

Но как же тогда Спящие? Они — чистая смерть, разрушение... Или нет? Или не так? Или есть что-то еще?

Илиль и савалар, тьма и свет... они на самом деле одно целое, не могут друг без друга. Кто-то говорил даже, что это одни и те же демоны, меняющие форму... кто знает...

Только нейтральность демонов накрепко засела в голове.

Значит, у Спящих должна быть противоположность, другая половина? Такая же сильная, созидающая... Отыскать бы!

Утнапи бродил по берегу реки, думая о своем, и никак не мог сосредоточиться на поиске. А надо было. Что-то не так, что-то подсознательно действовало на нервы, что-то неправильное. Они прочесывали реку вдоль и поперек. Дело шло уже к полудню и солнце начало припекать, когда Утнапи вдруг понял, что его беспокоит — вокруг была тишина, такая, что воздух звенел. Даже собственные шаги казались приглушенными и нереальными, словно сквозь толщу воды.

Вот тебе и знамения небесные!

Утнапи непроизвольно поежился, когда понял.

Ничего, может, просто кажется, столько всего произошло за последнее время. Может, не тишина, может, уляжется само собой? Только укладываться никак не собиралось.

А лодку скоро нашли, далеко вниз по течению, на другом берегу, со стороны Бехреша, и сердце чуяло — неспроста там... Утнапи хмурился, скрипел зубами, но простого объяснения найти не мог, как ни пытался, как ни хотел.

Лодка оказалась пустой.

По всему видно, ее вынесло на берег уже без рыбаков. Лодка ткнулась в песок, сильно накренившись на бок, вокруг никаких следов, лишь любопытный кулик пробежал, заглянул, и скрылся в камышах.

Утнапи стоял над находкой, и ничего не мог придумать. Прыгнули в воду? Утонули? Но как? Почему? Зачем?

— Посмотри, — Салиш подобрал что-то в песке у борта лодки.

Утнапи подошел, пригляделся. На ладони вождя лежала мертвая черная бабочка.

Бабочка? И что? Мало ли их? Салиш хмурился, качая головой, упрямо считая, что что-то не так. Да, наверно он прав, что-то слышал Утнапи про этих бабочек, но вот что и где, вспомнить никак не мог. Он осторожно взял за крылышки двумя пальцами, покрутил, и чуть было не отбросил в сторону, когда понял. Это было не живое существо. То есть живым оно никогда не было. Это не бабочка, а частичка чего-то большого...

Демоны?

Началось?

Эх, Эмеша бы сюда.

— 13

— Ай! — взвизгнула Лару, когда на нее свалился взъерошенный Утнапи.

Он тут же вскочил на ноги, отряхнулся, тяжело дыша и смущенно извиняясь. Перемещения давались ему нелегко, требовали подготовки и больших затрат сил.

К тому же, он еще не придумал с чего начать. Эмеш сидел рядом, ожидая объяснений. Надо было что-то сказать, и Утнапи глубоко вдохнул, собираясь с мыслями.

— Знаешь, Сар, у нас два рыбака пропали...

— И? — Эмеш выжидающе поднял бровь.

Рыбаки, значит? Ага, ну-ну...

Утнапи нервно теребил ремень, морщил лоб и с трудом подбирал слова.

— Мы нашли пустую лодку, со стороны Бехреша. И еще черную бабочку, — во взгляде Утнапи были разом страх и надежда. Может быть, это всего лишь бабочка? Может этот ничего не значит?

Эмеш хотел было отмахнуться, но вдруг понял, помрачнел, и разом вытянулся, впился в Утнапи взглядом, словно желая что-то особенное в нем разглядеть.

— Черную бабочку? — переспросил он, неожиданно чужим голосом. — Расскажи поподробнее.

Утнапи едва сдержался, чтобы не попятиться.

— Она лежала у лодки, мертвая. Большая, лохматая, с серебристыми точками.

— Ты трогал ее?

— Нет! — поспешно воскликнул Утнапи.

Слишком поспешно и не слишком убедительно. Эмеш встал, подошел, принялся осматривать его, с головы до ног. Он и сам не знал, что точно ищет, но очень надеялся ничего не найти. Какие признаки? Утнапи все-таки не человек, не вполне человек, возможно, это не опасно для него, но кто знает... Мало, что ли, и без этого проблем.

Про этих бабочек Эмеш знал не много, но то, что знал — не оставляло сомнений, время пришло. Демоны на свободе, их больше не нужно искать, они найдут сами.

— Кто еще прикасался к бабочке?

Утнапи молчал, поджав губы.

— Кто еще прикасался к бабочке? — медленно, с нажимом, повторил Эмеш.

Утнапи тяжело сглотнул. Отпираться было бесполезно.

— Двое. Вождь Салиш и еще один рыбак.

Эмеш помрачнел еще больше, нехорошо скрипнул зубами.

— Их нужно убить. Немедленно. Иначе будет поздно.

У Утнапи волосы зашевелились на голове. Такого поворота он не ожидал.

— Как?! — завопил он, протестующее махая руками. — Нет! нельзя!

Эмеш взял его за плечи и хорошенько встряхнул. Это немного привело Утнапи в себя, он замер, обмяк, но в глазах все равно метался ужас.

— Послушай, Ут, это очень серьезно, — медленно начал Эмеш. — Это как вирус. Если коснется тебя — ты заражен... не знаю, сколько времени пройдет, но скоро ты сам погибнешь, превратишься в кучку этих тварей. Ут, их нужно убить раньше и уничтожить тела, сжечь.

— Нет, — Утнапи уже шептал, а не кричал, на крики не осталось сил. — Нельзя. Они же люди. Нужно как-то по-другому. Неужели ничего нельзя сделать? Может, ты ошибаешься? Может, это просто бабочка?

Как бы хотелось ошибаться! Хотелось, чтоб все было не так. Найти дугой выход. Но другого выхода Эмеш не знал. Знал только — если тянуть, то будет хуже. Нельзя тянуть. Он не знал, сколько времени у них в запасе, не важно! Нужно действовать сейчас. Ему самому вовсе не нравились такие меры, но рисковать целой деревней, оставляя жизнь двоим, он не хотел. Что делать? Никогда в жизни еще не приходилось принимать таких решений. Словно все это не с ним... Почему он?

— Нельзя. Это одно из проявлений Спящих, Ут, ты же сам знаешь.

Эмеш говорил тихо, и голос его звучал спокойно, ровно, хотя и давалось это с огромным трудом. Было страшно. Даже испарина выступила на лбу. Только паниковать нельзя, никак, нужно что-то делать, и делать быстро. Спокойно надо.

— Я не знаю другого способа, — медленно говорил он, — но если медлить, то пострадают другие.

Утнапи затравленно смотрел на него и тяжело дышал.

— Не надо, пожалуйста, я никогда не смогу... — просил он, понимая, что спорить все равно бесполезно.

Надо что-то делать. Если тянуть — только хуже.

— Я могу сделать это, — Эмеш невесело усмехнулся, собирая последние силы. — А ты потом, если хочешь, свалишь все на злобного и коварного чужака. Ты не виноват.

— Сар, не надо...

Утнапи был поражен до глубины души.