Сын Дарта Вейдера

— Хм... — я завис, подробнее вспоминая блюдо-скульптуру, — там же эти чешуйки размером с ноготь? — и их несколько тысяч, змеюка у поваров вышла здоровенной. Это ж ее несколько суток так есть...

— Именно.

— Занимательное блюдо.

— Как говорил Брия Саварен, радость еды мы делим с животными, она предполагает наличие голода и необходимость его удовлетворения. Право на радость от хорошего стола принадлежит только человеку.

— И с чего такие сложности конкретно здесь? Еды мало было, вот и придумали, как ее медленнее есть?

— Не совсем. На Паккуре, откуда пришло это блюдо, верили в великого змея, кусающего себя за хвост во сне. Каждая его чешуйка была отдельным миром. А поглощать миры полагалось с особым тщанием, терпением и неторопливостью, дабы не разбудить древнего бога и не навлечь на себя его гнев. Потому последним испытанием претендента на пост Верховного Воителя было поедание такого вот змея, требовалась большая расчетливость, чтобы съесть все, не разрушив скульптуру до самого конца, и большое терпение, чтобы до этого конца досидеть, потому что прерываться было нельзя. А еще хорошая координация, потому что оригинальные столовые приборы были гораздо грубее. После успешного окончания испытания ставший Воителем возглавлял армию и начинал расширять границы Империи Пожирателей Миров, как они себя называли.

— И надавали им по рукам...

— Раса ситов, — послушно продолжил Траун, заканчивая экскурс в историю.

— Наверно, до этого периода я в обучении еще не дочитал...

— Если вы пользуетесь библиотекой джедаев и ситхов, то и не дочитаете. Одаренные чрезвычайно мало внимания уделяли чужой культуре и истории, предпочитая их переделывать под себя или уничтожать.

— Опасные слова.

О, а вот и Таркин, минуты три слушавший импровизированную лекцию. Не знаю, как описать взаимоотношения двух адмиралов, особенно если учесть, что я их второй раз в жизни вижу. Но на уроках тактики и стратегии отец не раз поминал добрым словом пробравшихся на верхушку военных деятелей, хотя мне эту информацию знать вроде как не полагалось. Вполне естественно, что черты характера и жизненные принципы накладывали свой отпечаток на приемы ведения боевых действий, но проблема была в том, что в столь важной для Империи сфере не было очевидного лидера. Это Палпатин, как политик, следовал правилу "каждому инструменту свое место и время", но сами-то инструменты считали, что каждый из них лучше, универсальнее, незаменимее и просто молодец, а остальных можно отправить на переплавку. Более того, все эти не глупые существа, имеющие все основания к наслаждению легкой манией величия, понимали, что старый ситх при всех своих талантах полководец отвратительный (как и я, впрочем), и пытались продавить свою точку зрения, пользуясь его некомпетентностью.

Сейчас передо мной стояли чисс, тратящий минимум своих и нейтральных ресурсов на поставленную задачу, и человек, которого сопутствующие жертвы вообще не волнуют. Конечно, различий было больше, да и общих для обоих моментов не мало, но это была самая главная причина споров над картой для этих двоих. Ну, и еще то, что они были самыми что нинаесть прямыми конкурентами, стоящими на одной ступени около вершины пирамиды. Экзот и человек. Философ и палач... Жестокость изящная и жестокость грубая. Вечер перестает быть томным.

— Сын?

Блин, а я уже настроился послушать беседу, состоящую из завуалированных оскорблений и вполне открытых едких комментариев. Палпатин мне не раз говорил, причмокивая, что-то вроде: "Как они ругаются, как ругаются...". Теперь даже не знаю, что и думать, то ли он ссорит их, чтобы разделять и властвовать, то ли чтоб послушать перепалку...

— Ваш отпрыск весьма любопытен, — Траун зачерпнул странным ковшиком пенку с того, что я принял за пиво. Это что ж, его не пьют, а едят?

— Да, — отец не стал заморачиваться с тем, что означала фраза, то ли я интересен чиссу, то ли имелось ввиду любопытство, как личное качество, а просто согласился сразу с обоими вариантами.

— И плохо воспитан, — Уилхуф упрекнул нас обоих, ловким движением специального крючка отправив в рот какой-то колючий шарик, будто демонстрируя, что в клане Таркинов таких пробелов в образовании не допускают.

— Такова была воля Силы.

Теперь уже Вейдер подколол обоих, потому что в отличие от них в тактике больше полагался на импровизацию и скорость принятия решений, которую давало предвидение и еще куча менее известных силовых техник. Надо бы и мне свои пять кредитов вставить.

— Зачем папе учить меня странно есть, если сам он никак есть не может?

— Молодой человек, то, что вы — ситх, не оправдывает животного поведения.

— Я — джедай.

Все удивленно на меня вылупились. Ну, кроме Вейдера, который часть моего списка ответов на каверзные вопросы читал, а потом расколошматил Палпатину все лампочки в кабинете от избытка чувств.

— У нас в Империи свобода вероисповедания.

Кто-то из подслушивающих подавился вином.

Пока народ переваривал данную новость, я еще раз прокрутил в мыслях свою легенду.

Журналистов, да и просто любопытных на приеме было много... я бы даже сказал, что все поголовно в той или иной степени относились к обоим группам, просто кто-то пишет статьи в голонет, а кто-то в личную картотеку. И все эти интересующиеся в любом случае будут задавать неудобные вопросы, не могут не начать задавать. И как бы не доверял мне Император, пустить на самотек зарождение статьи "Трагедия семьи Вейдера" и прочих сенсаций он не мог. В конце концов, его интрига, ему и рулить. Требовалось составить список наиболее вероятных вопросов и варианты ответов к ним, чтобы они звучали естественно и не противоречили образу маленького ангелочка. От меня же требовалось плыть по течению, выдавая информацию по первому требованию окружающих. Если собрать все это вместе, то получалась довольно интересная и душещипательная история (хотя было бы, что щипать), в которой не было ни слова лжи, но и правда как-то в глаза не бросалась от слова совсем.

Итак, Вейдер был одним из джедаев, охранявших Канцлера. Официально этим занимался только Скайуокер, но одному человеку просто не хватило бы времени на все, так что у него действительно были коллеги. Другой вопрос, что они являлись обычными людьми, но об этом никому говорить не следовало. Когда совет Ордена решил убить Палпатина, магистры не отменили приказ на охрану и огребли от своих же, что было чистой правдой, хотя такая интерпретация меня позабавила. После наш герой печального образа отлучился спасти свою беременную жену на последнем сроке, которая оказалась у другой группы джедаев с неизвестными целями. Тут всем нужно вспомнить, что в ордене запрещали заводить семью и детей, а кто не вспомнит, тем соседи подскажут, так что цели вряд ли были близки к "понять и простить". Тонко намекнуть, что папа был сильно ранен, старшего братика или сестрички у меня, как видите, нет, а мама умерла при родах и все — дальше мысленно зову Вейдера, чтобы он эффектно появился и всех разогнал.

Жаль, нельзя вывалить эту историю сразу кому-нибудь одному, придется ждать вопросов типа "А где твоя мама?"

— А как же чистки джедаев? — наконец ожили окружающие.

— А я читал, что при Руустане джедаи всех ситхов вырезали, и им за это ничего не было.

— Тогда была война, — м-да, оппонент явно из скрытых демократов, но с пониженным уровнем самосохранения. При Вейдере его обсуждаем, вот что с людьми любопытство делает. И никто его локтем не ткнет, чтобы потом сказать что-то типа, мы тут случайно мимо проходили и подслушали, а шишки все инициатору дискуссии.

— Сейчас тоже война была. Тогда Империю убрали, Республику сделали, сейчас Республику убрали, сделали Империю, — пожимаю плечами. Хотелось сказать что-то вроде "не вижу разницы, над всем по-прежнему властвует Хаос", но Палпатин мог обидеться, — Естественный процесс смены политических режимов.

— Вообще-то, война — это трагедия, и мне больно видеть, что в столь нежном возрасте вы уже не считаете, что ее нужно избегать.

Я озадаченно склонил голову к плечу и начал высматривать, кто это такой умный под прикрытием толпы шухер наводит. Здесь же чуть что ляпнешь, так в новостях такое напишут, что лучше б вообще молчал... к счастью, Палпатин знал своих пацифистов и их основные претензии в лицо.

— А дедушка говорит, что смену политического режима можно и без войны провести, только ему это уже и не надо, а у вас руки кривые.

— Что же он тогда сам без крови на трон не взошел?

— Ему вера не позволяет, он же ситх.

— Значит, вы можете продемонстрировать нам мирный захват власти?

Я наконец нахожу взглядом незнакомого мужчину и смотрю на него, как на идота.

— Зачем? Я ради ваших прихотей такие эксперименты над государством ставить не буду.

— Сын, — Вейдер получил по мыслесвязи команду от Императора заканчивать балаган и выключил легкий отвод глаз. Все встрепенулись, не понимая, как могли просмотреть такой не маленький элемент реальности под боком, — мороженое подадут через три минуты к хрустальному сектору.

О! Если сладкое я худо-бедно мог добыть в дикой природе, то мороженое было деликатесом, за который стоит побороться, так что мне даже не пришлось изображать радость и нетерпение. Не зря я тут все по периметру обошел, зато у нужного стола буду первым. Казалось бы, конкурентов у меня особо нет, но это только видимость. Дело в том, что по правилам хорошего тона, если ребенок видного политического деятеля собирается продолжить дело родителя, а не является очередным стопицотым родичем, которого нужно куда-нибудь пристроить, то в возрасте от десяти до четырнадцати (для гуманоидных не долгоживущих рас) его нужно было приодеть по протоколу и взять с собой на празднование Дня Империи. Типа, показать фронт работ и будущее рабочее место.

Для представления юных дарований Императору даже существовали свои правила подбора костюмов, боевой раскраски и всего остального. И то, что Палпатин меня уже знает, не спасло от нескольких часов перед зеркалом. К счастью, на следующие мероприятия можно одеваться так, как хочешь, до получения официальных должностей. Но сейчас я радовал всех светлыми одеждами — знак того, что выбранная мной стезя довольно мирная. А вот строгий покрой, напоминающий форму военного, говорил о планах попасть на госслужбу в сектор, связанный с вооруженными силами, но не на военную должность. Картину завершала еле заметная вышивка, сообщающая о некоторых аспектах моего обучения. Красный, цвет жизни, и серый, цвет металла, соответствовали медицине и технике, и на самом деле ни о чем не говорили. Я мог оказаться в итоге кем угодно от хирурга-протезиста, до психолога (лекаря душ) и дознавателя (хороший палач сам собирает своих пыточных дроидов).

Вейдер с грустью проводил отпрыска взглядом. Легко забыть о бренной плоти, когда от нее мало что осталось, и помнить об этом и многом другом не хочется, а напоминать никто не рискует. Сила и работа легко даруют забвение. Но когда во время редкой корускантской грозы с балкона прибегает насквозь мокрый ребенок со стоящими дыбом волосами и сообщает, что Силой притянул к себе молнию и это было круто, а через неделю приходит с подпалинам и жалуется, что его дед молнией шибанул и это было не очень, поневоле начинаешь завидовать. Сам-то до такого не додумался в детстве. В итоге полузабытое за делами желание воскресить Амидалу трансформировалось в желание вновь ощутить простые радости жизни, надраться, обожраться конфетами, потанцевать и погорланить похабные песни. А то что это такое, ребенок из пробирки, без друзей, игрушек и развлечений ведет себя живее, чем самый проблемный падаван галактики!

— Ваш сын? — давно ощущаемый в Силе Хетрир подошел к учителю, но взгляда от объекта своего интереса так и не отвел, жадно пожирая Аньяна глазами.

— Да.

— Одаренный?

— Да.

Обычно Вейдер не отвечал на риторические вопросы, но сейчас нужно было сообщить подслушивающим неодаренным то, что сами они без теста крови узнать не могли.

— Как?! — в вопросе звучали боль и обида.

— Воля Силы.

И имя этой воле — Палпатин. На самом деле выжило три эксперимента, но судьба еще двух зародышей была не известна, как и то, зачем старый ситх поделился этой информацией.

— Слабоват он для воли Силы.

Вейдер пожал плечами. У него уже был ученик, воплощающий мощь Силы. Старкиллер был умен, силен... и не имел шансов против Аньяна нигде кроме дуэли. Сын умел убегать и прятаться, так что остальные варианты противостояний закончились бы либо ничьей, либо поражением Марека. Конечно, всякое бывает, но уровень мидихлориан чуть выше среднего не являлся недостатком.

— Ты что, из голодного края?

Ага, а вот и будущее Империи. Или Альянса, но мне все равно пока не нужно проводить вербовку, только наблюдать. И сливать вторую часть легенды о мальчике, которого отец запрятал от своих врагов на безлюдную планету в компании всего лишь пары дроидов. Герой этой истории был близок к природе, умел зажигать костер с одной спички, был не избалован, аскетичен, грубоват, иногда наивен и обаятелен.

— А где это?

— Не знаю, где-то во внешнем кольце... эй, есть, когда с тобой разговаривают, некрасиво!

Возмущение детей можно было понять. Десертов здесь было не так уж и много, мы все же не на детском утреннике, а еще к ним полагались чайные и десертные ложечки. Я же мало того, что прибежал к только появившемуся блюду первым, так еще и прихватил по дороге хороший такой черпак и теперь споро накладывал себе в тарелку, больше похожую на поднос дроида-официанта. Собственно, это он и был. По тем же правилам к столу нужно было подходить с определенной периодичностью, не слишком часто, чтобы не показаться оголодавшим, и не слишком редко, чтобы не оскорбить хозяина стола. Вот только соков в отличие от пива или вина в живот почему-то помещалось гораздо меньше, простые блюда ели те, кто был невежественен и пробился сюда с низов, а к элитным высерам кулинарии боялись подходить уже сами дети, не дай Сила выберут не ту загогулину из нескольких десятков или не удержат на метровой спице живую гусеницу, влетит от родителей по первое число. В итоге своими действиями я обрекал тех, кто не успеет наложить себе простого и понятного мороженого (одно из исключений на сегодняшнем празднике), на сложный выбор — отведать обычной еды и опозориться с гарантией, зато потом плюнуть на всех и есть все подряд, или до конца вечера трепать себе нервы, пытаясь питаться чем-то более возвышенным с все тем же риском опозориться.

— Тогда не чеши языком, а накладывай. Зачем вообще трепаться начал?

Но в этот раз народ просек фишку и быстро наложил в миниатюрные корзинки небольшие порции и только потом мне ответили.

— По правилам, если подходишь к одному блюду с кем-то, нужно начать неспешную беседу.

— Пф, по-моему, по мне сразу было видно, что никакие правила здесь не помогут.

— Это да... Тарсон Кварел.

— О`Хана Эмия.

— Мороро Вур.

...

— Аньян, — последним представился я и изобразил легкую улыбку. Эффект был ожидаемый.