— Что ты чушь несешь Гарри? — рассердилась Джинни: — Завязывай с лицемерием. Любить тоже можно многих! Очень даже запросто. Дружба это отстой. Ни фига не эротично. Слабое чувство. И не надо на Гермиону наезжать, лицемеры чертовы! Она всегда славилась честностью. Ну не любит врать человек. Я её понимаю. Все нормальные люди любят многих других людей.

— Ты мне изменила? — нахмурился Гарри.

— А причем тут это? Любить можно и без постели. Да тех же детей, как верно подметила Гермиона. Просто любовь сильней дружбы. Это сильное чувство! Вдолби ты себе в свою шрамированую голову!

— Нет, погодите! — закачал головой Гарри: — Я все-таки не понимаю любви сразу к нескольким людям. Если любовь сильное чувство, то на остальных уже и не смотришь!

— Джинни, оставь его в покое, у него своя мужская логика, — вмешалась Гермиона: — Мужики они не могут делать сразу два дела. И любить сразу двух женщин для них нереально. И зачем только они гаремы придумывали? У нас разный подход в любви по половому признаку.

— Может, разъяснишь, как вам женщинам удается сразу нескольких мужчин любить? — ехидно спросил Рон.

— Да, так же как и у вас! — прошипела Гермиона: — Можно подумать ты на других не заглядывался никогда? Просто у вас в активной фазе ухаживаний крышу сносит, и вы концентрируетесь на одной, вытесняя остальных из головы. Мужики! А мы женщины более адекватны в любви. Спокойней...

— Спокойней! — фыркнул недоверчиво Гарри: — Свежо придание...

— ...и потому чаще включаем голову, выбирая, от кого нам рожать детей! — продолжила твердо Гермиона: — Нам необходимо сохранять голову! Потому что это нам женщинам потом с животом ходить приходится, а не мужикам! И детей нянчить. Поэтому мы стараемся всегда трезво смотреть на мужчин и выбирать лучшего из возможных. Но это не значит, что женщины не умеют любить! Как раз наоборот, мы любим побольше вашего! В порядке живой очереди, согласно рангам. Не получится с лучшим, берем следующего кандидата в возлюбленные. Одной жить это не вариант вообще... Кстати Гарри а чего ты там фыркнул на меня? Типа намекаешь, что бабы стервы? Так это совсем другое дело. К любви отношения не имеет. С мужиками терпежу не хватит никакого! А держаться надо, раз уж в постель залез.

— По рангам говоришь? — хмыкнул Гарри: — Значит Рон лучше меня все-таки? А он засранец всегда мне завидовал. И чего спрашивается?

— Вообще-то ты Гарри шел в моем списке под первым номером, — честно призналась Гермиона: — И ты это прекрасно понимал. Не придуривайся! Сам не захотел сближаться со мной. Как специально выносил мне мозг, своими рассуждениями о чувствах к разным девочкам. Еще они женщин стервами считают! А сами не видят, что творят как будто...

— А действительно Гарри? — ожила Джинни: — Чем тебе Гермиона не угодила? Вроде она не хуже меня. В чем-то даже лучше... вон Рон сразу просек!

— Мне не нравится тема этого разговора! — скрипнул зубами Гарри.

— Мне тоже! — прорычал Рон.

— Дай угадаю! — ехидно продолжила Джинни: — Ты её боялся? Ты её боялся! Гарричка боялся злую Герми, которая бы заставила его учиться дальше и делать карьеру? И не родила бы ему много детишков? Так вроде с Роном нормально живет. И детей родила столько же, как и я. И не особо Рона пилит. На мой взгляд, они даже меньше нас ссорятся.

— Ну и зачем сейчас ворошить прошлое? — простонал Гарри: — Как получилось, так получилось. Не знаю я, почему так вышло... Рон говорил про любовь к ней постоянно. Зачем мне было мешаться? Чего вообще об этом говорить?

— Нет уж, давайте расставим точки над И! — сказала Гермиона: — Гарри ты должен себе честно признать, что дело не в Роне. Он всегда таким был. Завистливым к твоей славе и прочему. Ты это прекрасно знал. Он даже знакомство в поезде начал еще с разговора, как он завидовал братьям...

— Ну, вы вообще меня ниже плинтуса... — проворчал Рон.

— Заткнись! — отмахнулась Гермиона: — Гарри просто Джинни права! Ты должен это честно признать. Я перестаралась со своей заботой о тебе в школе. Вот ты меня и боялся. Думал, напрягать тебя буду по жизни? Разве нет?

— Ну, сейчас-то чего? — простонал Гарри: — Может ты и права! Джинни была вся такая няшная и загадочная. Молчаливая. А ты постоянно тараторила под ухом...

— Заметь, для твоей же пользы! — холодно сказала Гермиона: — Я все равно не считаю себя дурой. Я все делал правильно. Просто так сложилась судьба. Увы. Если здесь есть ошибка выбора, то только твоя Гарри! Ты лоханулся, считая, что если женщина в работе активный лидер, то она и в постели такая. К твоему сведению все как раз наоборот.

— Достало! — выскочил из машины Гарри: — Рон пошли покурим! Я что-то нервничать стал. Мы так точно не доедем. Сейчас мы успокоимся, и МОЛЧА доедем до дома. Хватит.

Рон вышел вслед за Гарри.

— Чего это с ними? — хмуро спросил Рон друга. Тот нервно пожал плечами, закуривая сигарету. В это время Гермиона и Джинни с видом заговорщиц переглянулись.

— Похоже, наши мальчики разгорелись? — промурлыкала Джинни: — Я сегодня надеюсь ночью на нормальный секс.

— Как и я, — усмехнулась Гермиона: — А то что-то в последнее время все так вяло происходит у нас, чувства остывают. Пусть поревнует засранец! Он ведь у меня такой завистливый...

— Да и мой, перестанет нести чушь про дружбу и захочет опять себе доказать свою любовь ко мне.

Любовь это магия!

Шестой курс. Дамблдор уже помер. Гермиона пытается рассказать Гарри смысл Великой силы любви.

— Гарри стой, нам нужно поговорить, — схватила Гермиона парня, который все никак не мог отойти от недавней смерти Дамблдора, и, пребывая в прострации, машинально шел по коридору Хогвартса, сам не зная куда.

— Хорошо Гермиона, — ровно ответил Гарри, оглядываясь и сосредотачиваясь: — А где Рон?

— Я специально выбрала момент, когда он занят. Иначе бы он помешал нашему разговору. Нам нужно поговорить наедине, — серьезно ответила Гермиона и потащила его в пустой класс: — Это важно!

— Наедине? — удивился Гарри: — Ты точно Гермиона? А ну ка докажи!

— Гарри потом поиграешь в Грюма! — отмахнулась Гермиона, отпирая заклинанием дверь заброшенного класса: — Разговор действительно слишком серьезный, чтобы нам мешался Рон со своими детскими заморочками.

— Какими заморочками?

— Ну, там... завистью, ревностью, капризами... что ты Рона не знаешь? — фыркнула Гермиона: — Рон все еще ребенок. Причем избалованный вниманием. И постоянно требует, чтобы все с ним нянчились. Не хочу сейчас об этом. Рон тянет одеяло на себя. А вопрос серьезный. Не до его капризов.

— Так о чем собственно, ты хотела говорить? — уселся мрачный Гарри и уставился на подругу.

— Я анализировала всю информацию о кресстражах и прочих видах подобной магии, — торопливо заговорила Гермиона: — Мне очень помог Кричер, кстати, хорошо, что ты ему велел меня слушаться. Он притащил книгу по кресстражам из библиотеке Блеков. А профессор Макгонагал позволила порыться в библиотеке директора, что осталась в кабинете. Там очень интересные книги по светлой магии... кстати! Я уже нашла один кресстраж!

— Серьезно? — разинул рот Гарри: — Где?!

— Он хранился у Кричера! — улыбнулась Гермиона: — Эльф жаловался, что Флетчер ворует в доме Блеков, и я на свою ответственность, запретила Кричеру его пускать в дом. И это хорошо. Он бы наверняка украл этот медальон. С ним вообще странная история была. Оказывается РАБ, про которого ты говорил, это брат Сириуса, Регулус. И он украл кресстраж и отдал Кричеру с приказом уничтожить. А я пообещала ему, что мы с тобой его уничтожим сами. Правда пока не знаю, каким образом... Может тем же способом, что ты уже уничтожал дневник?

— А где он? — сухо спросил Гарри.

— У меня в сумке. Но его лучше пока не доставать, а то он на мозги влияет. Кстати я рада, что ты немного уже выходишь из прострации. А то последний месяц ты что-то вообще был никакой. Смерть Дамблдора тебя сильно подкосила, — смущенно заговорила Гермиона.

— Давай по делу, — отмахнулся Гарри: — Что ты еще интересного узнала про кресстражи?

— Гм... не знаю даже как объяснить, — задумалась Гермиона: — Это реально сложная тема магии. И представляешь? В светлой магии тоже есть аналог кресстражей. По крайне мере мне так показалось. Я ведь попутно изучала тему Великой Силы Любви, о которой говорил Дамблдор. Он ведь тебе говорил, что она даст тебе силы победить... Что типа у Темного нет подобной силы...

— Тебя что-то смущает? Почему ты с таким трудом говоришь?

— Э... просто затрудняюсь пока четко сформулировать. Это сложно, — вздохнула Гермиона: — Возможно, я рано начала этот разговор. Просто мне хотелось тебя как-то оживить. У тебя какая-то затянувшаяся депрессия. И интуитивно я чувствую, что это связано с моими исследованиями в теме Светлых кресстражей. Ну, то есть их иначе называют, конечно. Там речь идет о дарении сердца кому-то. Типа великая любовь. И это не просто фигура речи. А весьма серьезная высокоуровневая магия. Я чувствую, что нельзя долго тянуть с этим. Иначе ты сорвешься. Нужно как-то решить эту проблему...

— Да в чем проблема-то? И что за чушь насчет светлых кресстражей?

— Э... ох! Магия духа очень тонкая область... — заметалась Гермиона: — В ней легко напортачить. Неудачными словами. Но магия духа очень сильна! Она действует более глобально, чем обычная магия. Ей могут пользоваться даже люди без магии. Просто у волшебников она приобретает более обостренные формы, потому что подчиняет себе и магическое ядро в том числе. У маглов нет магии, но есть душа. Впрочем, душа есть даже у животных. По крайней мере, у млекопитающих она точно ярко выражена...

— Я ничего не понимаю, — покачал головой Гарри: — Давай без слишком обширных отступлений и лекций?

— Просто я хочу, чтобы ты мне верил...

— Я верю тебе. Просто скажи. В чем проблема?

— Ну ладно. Кресстражи, они не гарантия бессмертия. А лишь способ повысить потенциал выживания. Рецепт на стыке темной магии и магии духа. Это понятно?

— Не совсем. Почему не гарантия?

— Но ведь Том уже неоднократно погибал? При твоей помощи. Он лишь избегал перерождения при помощи кресстражей. Так вот светлые кресстражи, это тоже вариант сделать себя сильней и даже возможно избежать перерождения, пока жив кресстраж. Ведь думаешь, почему существуют призраки? Они в свое время подарили кому-то сердце и получили от них некую сверхзадачу. Миссию. И пока её не исполнят, то не могут покинуть мир и уйти на перерождение. Особенно сильно это работает с волшебниками.

— Что значит живой кресстраж? Что значит миссия? В чем вообще разница между темными и светлыми кресстражами?

— Темный кресстраж, это, как правило, некий предмет. Неживой, — начала волнуясь еще больше, говорить Гермиона: — Я еще думала вначале, что глупо было выбирать в кресстражи такие заметные вещи, как тот же медальон Слизерина. Это же реликвия! Почему, например, не сделать кресстражем камень на дороге? И не бросить его в воду? Ты бы его никогда не нашел. Но поняв принципы работы магии Духа, я осознала, что это глупо. Не сработает. Как говорят, "не сотвори себе кумира". Или не создавай себе идола. Кресстраж должен иметь признаки идола. Кумира. Фетиша. Я, почему и задумалась о проблеме светлых кресстражей, когда прочитала книгу о великой силе любви. Там люди тоже создают себе кумиров. Но живых. И живут ради них. Становятся сильней, удачливей, но потом, когда кумир умирает, то они тоже быстро умирают. От тоски. А если их что и может удержать на этом свете, то посмертная воля кумира.

— И чем же эта магия лучше темной?

— Тем что, для создания темного кресстража нужна жертва, а для светлого кресстража нет. Хотя, жертвой становится сам человек. Вся его жизнь становится жертвенным служение кумиру.

— Звучит не очень хорошо, — удивился Гарри: — И потом от этого наваждения не избавиться? Рабство какое-то.

— Это не рабство, — покачала головой Гермиона: — Ты можешь спорить, с человеком, которому подарил сердце, сердиться на него, чего-то от него требовать... с виду это будут нормальные рабочие отношения. Просто, когда тот человек умрет, то ты утратишь смысл жизни. Наваждение возникает, лишь когда, ваш избранник к вам подчеркнуто равнодушен. И гонит от себя. Вот тогда действительно проблема. А насчет избавиться? Так взаимность чувств как раз и лечит этот раскол души. Ты даришь свое сердце кому-то, а он дарит свое тебе. Происходит усиление без серьезных потерь. И ты потом можешь еще кому-то сердце подарить. Через некоторое время. Повышая свою духовную силу. И тогда ты даже не умрешь при гибели светлого кресстража. Того кто тебе в ответ тоже подарил сердце. Взаимность чувств важный элемент цикла создания духовного якоря. Если якорь не один, то потеря одного из них не убивает. Только ослабляет.

— То есть можно любить многих? И становиться сильней? Это так просто? — фыркнул Гарри.

— Это совсем не просто! — воскликнула в отчаянии Гермиона: — Это совсем не просто. Я ведь говорю, что можно полюбить и без взаимности. Тогда беда.

— Но если уже есть якоря, то в чем риск? — пожал плечами Гарри.

— Риск в том, что если любовь перейдет в стадию одержимости без взаимности, то остальные якоря обнуляются. Тебе уже станут не важными прошлые связи.

— Неужели так сложно добиться взаимности?

— Представь себе! — скорчила гримасу Гермиона: — Потому что НЕЛЬЗЯ ТРЕБОВАТЬ любви. Дескать, я тебя люблю, и ты люби меня. Так не сработает. Все только на добровольной основе.

— Ладно, оставим пока тему любви, — сухо отозвался Гарри: — Лучше скажи про темные кресстражи. Эти якоря души тоже можно клепать в большом количестве?

— Нет! Как раз нет! — охнула Гермиона: — В этом и преимущество светлых кресстражей. Их чем больше, тем лучше. Рискуя, жертвуя собой, становишься сильней с каждым разом. Но с мертвым темным кумиром это не проходит. Он ревнив и эгоистичен. И требует себе все внимание. Темный кресстраж может быть только один!

— Но как же тогда Том? У него их явно больше одного?

— Он нашел способ делать их в большем количестве. Как я поняла, ценой этому стало сумасшествие. Он расколол душу и разум. Множественная личность. Пытался работать на стыке темной и светлой магии. Но если живой человек может полюбить в ответ тебя и восстановить твою душу, то мертвый предмет берет её безвозвратно. Том безумен. Но силен. Если светлые кресстражи при гибели делают слабей, того кто их любил, то уничтожение темных кресстражей не снижает силу Тома. В них нет его силы. Он лишь будет терять разум. Глупеть. Впрочем, это эквивалентные понятия, разум и сила.

— Ладно, все это конечно познавательно Гермиона, но мне не совсем понятно, зачем ты сейчас завела этот разговор? Ты чего-то не договариваешь?