Ли Кахори #1

— А где она?

Диос был поражен поступком отца. Он всегда считал его бесчувственной протокольной сволочью, но человек без сердца никогда не смог бы совершить настолько безрассудный поступок. И многое в поведении отца теперь становилось понятным.

— Думаю, в Свободной Республике. Тогда я отпустил ее навсегда.

— Она знала о твоих...чувствах?

Дариус печально улыбнулся.

— Не знаю, что лучше. Я всегда знал, что в моем мире ее никогда не будет. А потом я стал терять и тебя.

Диос разжал пальцы на отцовской руке, а потом резко обнял его, притянув к себе.

— Прости меня...

Дариус обнял его в ответ и мягко погладил по спине. Его сердце болело и бешено билось одновременно. Глаза щипало от соли.

— Твоя просьба всегда исполнима, Диос тер Артои, — и тихо засмеялся.

Подходил к концу последний день практических занятий в Небесном городе, но Мериэм предстояло еще заехать в резиденцию. Нужно было встретиться с преподавателями Розари и выслушать их отчеты. Быть куратором будущей супруги Доминиона — очень ценно и почетно. Но почему тогда с каждым разом ей все больше казалось, что это наказание, а не привилегия?! Причем для них двоих. Розари была творческой, живой натурой и это видели все. А ее обязанностью стало поступление на факультет политологии и экономики в Аротинский Университет, от чего ее учебный план был набит под завязку с утра до вечера.

Мериэм и себя могла пожалеть. Как старосте факультета, ей нужно было позвонить и отправить новый учебный план нескольким группам. И прямо сейчас она набирала внутренний номер базы, где находился Лирой.

Разрешение на контакт выдал сам отец Ли и ректор.

— Давно не виделись. Как все поживают? — Лирой беззаботно поприветствовал ее, сидя в кабинете коменданта. Он весь как-то истончился, скулы стали выделяться сильнее обычного.

— Ты похудел.

— Да...— и почесывая затылок, он слишком небрежно продолжил: — С поваром надо дружить, но вот у меня как-то не сложилось, — и по-детски хихикнул.

— Что делаешь?

— Налаживаю старые арахны. Я здесь единственный человек, владеющий тремя языками славянской группы, помимо остальных шести. В общем русский мне пригодился, дедушка будет счастлив.

Мериэм даже не улыбнулась. Ее таким не обманешь. Она же видит, как дрожат его руки от злости и напряжения. И похудел он от нервов. Но Ли Кахори будет улыбаться тебе в лицо и никогда не даст увидеть настоящие чувства, если ты чужой. Она опустила ресницы — вот и настал тот момент, когда она перешла в разряд чужака.

— Как успехи в освоении материала? Не нужно уточнений?

— Все отлично. Иду с опережением, так что высылай новое. Практику в Городе, мне, надеюсь, закроют?

— Да. — Она все-таки подняла на него глаза и замолчала. Лирой также смотрел в упор и молчал. Что делать, когда ты хочешь задать лишь один вопрос, но сделать этого не имеешь права? Запретить себе спрашивать. Только молчать. Сколько они слушали пустую тишину, никто из них не считал. Но в этом немом диалоге таял их общий страх. И становилось легче. А потом пришел Стивен Барнелл и отключил визор. Лирой отделался лишь выговором, после чего вернулся на кухню помогать Новаку.

Когда все дела на кухне были закончены, он спустился в ангар, снял защитную ткань с последней арахны, которую чинил и, размяв пальцы, уселся в машину. Сначала он хотел лишь посидеть в одиночестве, переварить накопившуюся злость, но активировал вездеход, вывел на дорогу и рванул в белоснежное поле, что окружало базу со всех сторон. Там его крик тонул в белесой вате вечной зимы.

Второй молчаливой парой стали Джиннай Готье и Гектор тер Артои. Один прибыл по протоколу расследования, второй соизволил принять. Гектор сидел за столом в своем кабинете и около него привычно находился Аро. Готье же сидел напротив, закинув ногу на ногу, и всячески изображал на лице скуку. Обсуждать им было нечего — Гектор прекрасно понимал, что за противник Готье, а Джиннай просто любил играть в такие игры. Спустя пять минут молчания он все-таки первый нарушил тишину.

— Мне вот только интересно. Неужели даже мысли не закралось, что Блэйлок кинется спасать...вас?

Гектор отвернулся от него и, активировав голосферу, стал заниматься внутренним расписанием своего корабля.

— Фью, какое непростительное игнорирование, Доминион.

Молодой мужчина скрипнул зубами и посмотрел на Готье.

— Я предоставил всю необходимую информацию.

— Верно, но не реальную. И мы оба это прекрасно знаем.

— Не играйте со мной, господин Готье.

— А ты со мной, мальчик! Я такими интригами баловался, когда ты под стол пешком ходил! — зло процедил Джиннай сквозь зубы. — Не забывайте, Доминион, я имею все полномочия для решения таких вопросов, вплоть до ограничения вашей власти в случае угрозы стабильности Земного Союза.

Гектор встал из-за стола и сложил руки на груди.

— Я понял вас, квестор. Думаю, нам следует закончить встречу.

Джиннай спокойно поднялся и решил оставить последнее слово за собой.

— Думаю, действительно следует. И не переоценивайте свои способности, Гектор. Всегда есть игрок сильнее. И опаснее.

Когда квестор покинул корабль, Гектор достал из внутреннего отсека стола чип-карту и швырнул ее на рабочий стол. Полимер отразил искусственный свет корабельного освещения, и цифровой код высветился на поверхности.

— Всегда есть игрок опаснее, господин Готье. Вы не оставили мне выхода, я не терплю угроз.

Он нажал на цифры, ввел дополнительные, и чип-карта отобразила сейверное окошко для передачи данных с удаленным датчиком.

Джиннай Готье потер горло в месте, где мог быть шрам после операции. Шея немного зудела и глотку кольнуло несколько раз. Ничего необычного для человека любящего пить холодные напитки. Если бы дело было в напитках...

## Пепел

Часть I.

Мериэм уже провалилась в спасительное забытье, полусон-полудрему, когда услышала сигнал входной двери. Она откинула рукой волосы с лица и посмотрела на потолок. Там, слабо мерцая голубым светом, цифры отсчитывали земное время. Сейчас было около двух часов ночи, а точнее час пятьдесят. Она резко поднялась с кровати и натянула домашние штаны. Молча открыла дверь и отошла к стене, скрестив руки на груди.

— Я внимательно слушаю вас, Диос тер Арт...

Девушка не договорила, потому что он подошел к ней вплотную, наклонился и крепко обнял. Тепло другого тела, запах терпкой туалетной воды выбили весь воздух из легких. Сердце застучало сильнее от связанной в узел старой боли, одновременного странного предчувствия и понимания. Эм не шевелилась, так и замерла в одной позе.

— Не прогоняй... — он прошептал надтреснутым, хриплым голосом, полным отчаяния. Человеческого, страшного, холодного отчаяния. Мериэм вдруг озябла, пальцы на руках стали ледяными, хотя сердце гнало кровь с удвоенной силой. За Диосом как будто тянулся шлейф льда. Смертельный холод. Мериэм втянула воздух, осознавая причину.

— Когда?

Ди тяжело вздохнул, и его руки легли на ее плечи. Он уткнулся в ее макушку.

— Два часа назад.

Эм аккуратно расцепила свои руки и обняла его. Она могла бы сейчас оттолкнуть его и причинить не меньшую боль, как он когда-то. До конца сломать его, завершить все процессы, начатые Гектором. Она сейчас была в силах окончательно уничтожить Диоса тер Артои. Но...

— Ди, пойдем на кухню, — она нежно погладила его по голове, мужчина вздрогнул и отстранился, послушно последовав за ней. Да, Мериэм была способна на многое, и в том числе дать второй шанс. Попробовать начать сначала, ведь она любила его. Искренне, всем сердцем, не смотря ни на что.

Он держал большую кружку с чаем обеими руками, и они дрожали. Диос весь как будто рассыпался на атомы, перекраивая всю материю заново. Глаза всегда такие холодные и острые, теперь потухли. Сломанная кукла — так назвал его Дариус, когда попросил о личной встрече с Эм. Она не отказала, а он просил прощения за своего сына, за Гектора. Он просил прощения за себя. И Мериэм слушала и боялась, что это все сумасшедший бред на пороге смерти, но потом Дариус посмотрел на нее таким же холодным взглядом, как у всех тер Артои и попросил дать шанс. Не Диосу. Нет. Им обоим. Дать шанс все-таки быть вместе. И Мериэм улыбнулась грустно, совсем печально и заплакала. А он притянул ее к себе и гладил по голове. От Дариуса пахло лекарствами и сладким запахом артоинского успокоительного настоя и чем-то таким домашним и родным, что на нее снизошло давно забытое спокойствие, и взять себя в руки Мериэм смогла не сразу. Она сидела около его кровати, пока он не задремал и тихо ушла. После присяги Гектору родители Мериэм больше никогда не участвовали в ее жизни, считая, что дочь достигла больших успехов. Или, по всей вероятности, Доминион раскрыл им постыдный поступок одной из семьи Грацис...Вряд ли отец ее когда-нибудь простит за то, что она хотела сбежать с Диосом тер Артои. Тогда это казалось единственно верным поступком для нее, но сейчас все выглядело иначе: наивная девушка, первая любовь и загубленная своими же руками жизнь, ведь Диос никогда бы не смог сбежать с ней.

Почему человек умнеет только на ошибках?

Ди рассматривал чаинки в медленно остывающем чае . Делая медленные глотки, он не чувствовал ничего, кроме вкуса пепла, в который завтра превратится его отец. Точнее, его безжизненное тело. Умер. Как уснул, но теперь не добудишься. Не увидишь его статную фигуру за рабочим столом или рядом с Гидеоном в приватной беседе. Теперь никто никогда не назовет его сыном. Ди опять дрогнул от холода и сглотнул вкус пепла.

— Эм...могу я... — и схватился руками за голову. Все вокруг плыло, крошилось на фрагменты. Он уже толком не понимал, что делал. Мериэм протянула руку и сжала его пальцы.

— Оставайся.

— Ты любишь меня? — в тишине квартиры этот вопрос был похож на крик. От неожиданности она даже отшатнулась, прижав руки к лицу. В отличие от Диоса в ней начало все закипать. Пылать и плавиться. Все старые обиды, все тяжелые воспоминания. Не отдавая себе полного отчета в словах, она прошептала:

— Люблю.

Ди вскинулся, как раненый зверь, бросился к ней и стиснул в крепких объятиях, сделав ей больно.

— Эм! Эм! Прости меня. Прости... — он жадно впился в ее рот, кусая и не давая ей возможности отстраниться. — Люблю...тебя... — на судорожных выдохах, шептал прямо в губы, не размыкая рук. И Мериэм сдалась.

Он водил по ее телу своими длинными холодными пальцами, целовал горячими губами шею, изящные ключицы, плечи. И от этого контраста Эм теряла последние крохи сознания. Ди прихватил нежную кожу на шее зубами и забрался руками под легкую футболку, продолжая исследовать ее тело. И когда его руки опустились до резинки штанов, Мериэм не выдержала и выдохнула его имя в полустоне и провалилась в горячую, сладкую патоку общей страсти. Они любили друг друга неистово, отдавая и беря. Плавились в одно целое, забыв весь окружающий мир. Сейчас настоящими были только их чувства друг к другу. Сейчас была только одинокая пустота этих лет, которые они прожили в разлуке и теперь старались стереть этой ночью. Здесь не было победителей и побежденных, а только две страдающие души, союз которых так жестоко разорвали чужие руки.

Она погладила его по сильной спине и запустила пальцы в распустившуюся косу. После того хаоса страсти, что творили их тела, сон мог легко завладеть ими, но Эм не спалось. Мысли мешали расслабиться, то и дело, не давая ей уплыть по реке эйфории обладания любимым и таким желанным мужчиной. Ди перехватил ее руку в своих волосах, поцеловал пальцы и положил себе на грудь, прижав ее сильнее к своей спине.

— Почему не засыпаешь?

Эм только тяжело выдохнула, она-то надеялась, что он уже заснул.

— Мне страшно, Ди.

Он ничего не ответил, только сильнее прижал ее к себе.

— Теперь мы будем осторожнее. И я буду умнее. Гектор не узнает, — и сжал ее ладонь, — клянусь...

Эм прикрыла глаза. Это все так было болезненно знакомо. Так привычно чувствовать страх перед волей Гектора. Но она ощущала и другое. Теперь они были вдвоем и, обретя новую возможность, никто из них не собирался уступать.

— Ди...

— Ммм...

— Сделай для меня доброе дело.

— Доброе? — он хмыкнул и решил подколоть. — Добрых дел не делаю, только разные непотребства.

Мериэм захихикала ему в спину, но все-таки продолжила:

— Знаешь, моя просьба будет форменным непотребством в глазах Гектора. Решайся...

Он мягко развернулся к ней и, крепко обнимая, уткнулся в макушку. Теплый аромат кожи и женских духов ласкал нос.

— Ну, раз такое дело, то, безусловно, помогу.

Как же давно ей не хватало его бесшабашности, его острых шуток, нежности. Ей отчаянно не хватало всего его...

Лирой поправил съехавшую на лоб ушанку. Превосходное изобретение — шапка с ушами. И хотя ангар обогревался тепловыми пушками и специальными конвекторами, температура все равно была низкой, и без термобелья, шапки и перчаток можно было легко замерзнуть. Экономия энергетического запаса базы. А учитывая, что база была абсолютно автономной среди обширного природного массива, где на сотни километров ни души, то забота об эргономичности расходов вставала естественно на первое место. За проведенное здесь время, Ли приноровился делать на отлично две вещи: первое — мало спать и даже высыпаться, второе — чинить эту обшарпанную технику. Он и сам не понимал, почему так легко и точно все понимал в схемах, элементах и других технологических частях. То ли любовь к колесным средствам давала о себе знать — арахны были трехколесными — то ли природный талант к "железкам". Частенько к нему приходил Новак, весь пропахший едой потому, что шел прямиком из кухни, не переодевшись. Он помогал в электронике и как-то ненавязчиво учил. Лирой принимал информацию спокойно и даже подумывал сделать такие ремонтные работы своим хобби, когда вернется.

— А ты не дурак. Соображаешь.

— Грамоте обучен, — решил подколоть его Лирой старой русской фразой.

Новак тихо засмеялся — по долгу службы он тоже знал язык. Привычным жестом, достав электронную сигарету, он сжал ее губами и вдохнул. На кухне он никогда не курил, а тут позволял себе расслабиться. Присев на корточки и заглянув под арахну, Матеуш продолжил свой допрос.

— Как учеба?

— Никогда не было проблем. — Лирой приподнял нависшую на глаза ушанку и покосился на повара. — Или вас что-то конкретное интересует?

Новак помолчал, а потом взглянул на Ли.

— Никого не подпускаешь к себе. Никаких близких контактов. Ты не с кем не общаешься из курсантов, Лирой. Чего ты боишься? — Новак медленно поднялся, не отрывая взгляда. Лирой не опускал и свой.

— У меня достаточно друзей, сэр. Новых мне не нужно.

Новак прищурился и выдохнул дым.

— И это говорит будущий дипломат?! Одиночками люди становятся по двум причинам: полная асоциальность и вынужденная мера. Почему же мне кажется, что в твоем случае — это второе? От кого ты бежишь, Ли?

Лирой сглотнул, но продолжал молчать. Он ни от кого не бежал, скорее, несся навстречу своему врагу номер один. И весь этот путь он старался пройти в одиночку, потому как боялся, что при столкновении с Гектором сгорят все, кто хоть как-то помогал. Сгорят до нуля, до полного небытия...до пепла. И Лирой решил быть единственным претендентом на такую незавидную роль, как "оппонент Гектора тер Артои". Он собирался выиграть или умереть. Сейчас ему казалось, что такая мотивация обязательно должна привести к победе.