Ли Кахори #1

Он стал медленно оголять себя и, сняв последнее с мускулистого тела, вступил в центр рисунка. Яркие белые лучики, вырвавшиеся из частиц, как нежная трава, щекотали кожу и он лег в это поле эйфории, не задумываясь ни на секунду. Его симбиот, бесшумно ступая лапами, вошел в рисунок за хозяином.

Рори медленно отрывала лепестки у роз, которые стояли в ее комнате. Каждое утро Инпу приносил свежий букет, как знак внимания Доминиона. Такой милый жест мог извратить только Гектор. Пальцы погладили белый лепесток и безжалостно оторвали от бутона. Весь подоконник был усыпан этими мертвыми лепестками. Плакать не хотелось, не было даже злости. Наверное потому, что она не верила в легкое исчезновение Гектора тер Артои из ее жизни. Из их жизни. И это малодушие убивало сильнее. Неужели она так легко потеряла веру в Ли?! Неужели ее так легко сломали?!

Рука сжалась на цветке, оторвав бутон от стебля. Легкий аромат чайной розы ударил в ноздри, придавая этой душевной боли, какую-то особую сладость, обсыпая ее перетертыми радужными мечтами. Рори разжала пальцы и мятые лепестки упали к остальным собратьям. Сейчас она знала только одно — Лирой будет на Индиго, а значит, они будут рядом.

Женщина в черном плаще стояла напротив небольшой надгробной стелы. Поправив широкий капюшон, она убрала темную прядь за ухо и присела на корточки, коснувшись щекой выгравированных букв. Дариус тер Артои — темные впадины на светлом камне. Никаких излишеств, только прямолинейная простота. Она плавно поднялась, провела рукой по холодному граниту и отошла на шаг.

— Покойся с миром, мой дорогой Дар.

— Мадам Ким? Мадам Ким?

Женщина повернулась на мужской голос.

— Что случилось, Джун?

Молодой человек восточной внешности остановился в двух шагах и быстро поклонился.

— Нам уже пора. Скоро у вас встреча.

— Тогда пошли. — Она натянула тонкие перчатки и взяла под руку своего помощника, который повел ее к черной машине вдалеке. Их следы на чистом снегу начал заметать легкий ветер.

Утро следующего дня стало для Лироя последним. Он сидел в узкой темной камере перед огромным визором, где быстрым потоком шли все его данные, начиная от роста и заканчивая физиологическими особенностями. Вся его жизнь появлялась яркими диаграммами, записями врачей, характеристиками. Расцветала на экране визора замысловатым рисунком, чтобы через пару минут начать обратный отчет. Ни один осужденный уже больше не имел право иметь свое законное имя. Теперь Лирою будет принадлежать только цифровой код, а свое имя он ради развлечения будет слышать только в своей будущей тюрьме. И как только он подумал об этом, информация стала уничтожаться в обратном порядке, делая блеклым все параметры. Постепенно на визоре остались гореть только цифры, освещая белым светом лицо Лироя. Теперь у него есть только эти семь цифр — порядковый номер его физического тела.

Для Уильяма Кахори III это утро было последним в качестве советника. Консорциумом было решено временно назначить его консулом, вместо Идалье. Он сидел дома в своем кабинете и смотрел на папку с бумажными листами. Поверх нее лежал мятый клочок, на котором было написано только два слова: "Прости меня...". Слова, которые его сын не мог сказать вслух. И которые он вряд ли бы принял. Лирой удостоверил все электронные документы о своем отречении от семьи Кахори. Теперь у Уильяма Кахори III официально была только дочь, а значит, их семья не потеряла status quo. И сегодня, когда на него возложат синюю мантию, его сын будет конвоирован на корабль Гектора тер Артои и доставлен на Индиго для отбывания срока.

Камера была стандартной. Две койки по бокам серых полимерных стен, изрядно исцарапанных молитвами, матами и просто именами. Имен здесь было больше всего. Между койками — умывальник и унитаз, визуально отгороженные голограммой пасторального пейзажа местной флоры. Голограмма была блеклой, а местами проекция пропадала, отчего создавалось впечатление выпадения рисунка. Тощий, но жилистый мужчина мыл свое лицо, агрессивно растирая глаза.

— Влога! Кей Влога! — здоровый охранник с самодовольной улыбочкой активировал переборку, отчего она стала абсолютно прозрачной. Мужчина, названный Влогой повернул лицо. Капли стекали со лба и с мокрых кончиков волос по бокам.

— Танцуй и пой! Я слышал тебе "девочку" скоро привезут. Говорят, хорошенькая. Блондинка голубоглазая, — и глумливо загоготал, а потом бахнул по панели ладонью и переборка стала прежнего мерзкого серого цвета.

Влога оторвал одноразовое полотенце и протер лицо, зачесав влажные волосы назад пальцами. Из мягкого зеркального полимера над умывальником на него смотрело худое лицо с опухшими глазами. Он моргнул. Еще. И радужка полностью стала красной.

— Жду, с нетерпением... — и мокрый комок бывшего полотенца полетел в утилизатор.