Маруся-2. Попасть - не напасть

Здесь и сейчас это просто еще одна монетка в копилку. Медная, плохонькая, почти зряшная, но кто знает, что перетянет на весах и в какой миг?

Цена монеты — грош. Цена жребия — корона.

Осталось только подбросить монетку в нужный момент...

Пусть пока полежит в кошельке. Пусть подождет своего времени...

Глава 6

Время родиться, время умереть.

Я сидела дома и ждала.

В рудник меня, понятное дело, не пустили. Ни к чему женщине под землю лезть.

Традиция?

Что-то вроде того.

Ну и супруг был против. Ему не хотелось лишний раз мной рисковать. Так что я сидела и ждала, а рудничные рабочие под командованием управляющего пробивались к указанному мной месту. Благо, это можно было сделать даже с поверхности земли. Сложно, но можно.

Потребовалось засыпать небольшую расщелину и проложить два моста, чтобы протащить все оборудование. И вгрызться в гору немного с другой стороны, там, где никто еще не копал.

Храмов со мной не ждал, понятное дело. Он был в центре событий.

Указывал, распоряжался, наслаждался жизнью... я его понимала. Сколько ему осталось такой активности? Если бы мне предстояло умереть, я бы тоже предпочла провести последние дни на ногах, а не развалиной.

Не лежа в кровати.

Сколько мне отпущено, то и мое...

— Маша?

Ваня вошел в комнату. Нил увидел его и приветственно захрюкал. Или замяукал? Осмысленной речи змееныш пока не демонстрировал, но хоть и не шипел. Обычный младенческий говор, который понимают только родители.

Я не родитель, а потому понималось плохо. Но вроде бы Ваня ему нравился.

Ваня подхватил малыша и поднял на вытянутых руках. Подбрасывать я не давала, памятуя, как давно еще, подбросили моего племянника. Не поймали. У ребенка — три сломанные кости.

У 'подбрасывателя' — четыре выбитых зуба.

Ну да ладно, дела прошлые. А Ваня и Нил были друг другом довольны.

— Красавец! Скоро я тебя и не подниму!

Нил хрюкнул что-то в ответ, улыбаясь во все четыре зуба.

Да, вот зубы у него уже прорезались. Клыки, как легко догадаться. Надеюсь, и остальные не задержатся, а то вид получается жутковатый...

— Что случилось?

— Да ничего. Читать надоело, вот и решил зайти, поболтать о том, о сем.

— Поговорить, — поправила я.

Ваня стремительно исправлял свою речь от простонародного говорка. И просил всех поправлять его. Учился, читал, двигался к своей цели.

Свое дело?

Отлично, но сколько ж надо знать, чтобы тебя не обманули?

Вот, Ваня и старался день и ночь. В нищету ему очень не хотелось. Дали шанс выбраться? Да он зубами и когтями уцепится, сам выползет и остальных вытащит. Молодец он у меня.

Да, брат, хоть и нет у нас общей крови.

— Мы как приедем, поедем в Лощину?

— Обязательно. А ты сомневаешься?

— Твой супруг недоволен, — кивнул Ваня. И со мной он, кстати, разговаривал, чтобы я на тебя повлиял.

Я сдвинула брови. Но закатывать скандал Храмову не тянуло. Да и ребенок, опять же...

Токсикоза у меня нет, но двигаться он уже начинает. Знаете, какие своеобразные ощущения? Когда тебя пинают в печенку, отталкиваются, видимо, а потом с разгону врезаются в мочевой пузырь! Судя по ощущениям, пока ребенку было просторно, и он использовал маму, как бассейн. А что маме было весело...

Так это ж хорошо, разве нет?

Пусть мама подвигается побольше!

— Считай, поговорил. Не повлиял. Еще вопросы будут?

— Будут. Маша, а зачем тебе Лощинка? Ты унаследуешь больше, чем десять таких стоят.

Я фыркнула, подумав, что Ваня сильно преуменьшил. Но...

— Ты еще не понял? Бросить я могу в любой момент. Но есть множество причин, по которым я езжу на сельхозработы.

— Какие? — заинтересовался Ваня. Он-то видел только деньги.

— Я маг земли. Мне надо отрабатывать навыки, составлять новые заклинания, пробовать свои способности, нащупывать нечто новенькое — где я еще могу это сделать? Дома, на фикусе в кадке?

— Неудобно будет, — прокомментировал Ваня.

— Вот, правильно. Очень неудобно. Мне нужно место, где я буду чувствовать себя самостоятельной. Все же дом моего мужа — это дом моего мужа. Не мой дом, понимаешь?

— Понимаю.

— Мне нужна определенная независимость. Финансовая, в том числе. Да,, это копейки медные по сравнению с тем, что мне может дать муж. Но это мои копейки. Наши, Ванечка. Нельзя складывать все яйца в одну корзину, просто нельзя. И не стоит забывать, что мой муж зависит от главы юрта. И от императора. Да, у нас есть защита, но она достаточно эфемерная. Если что-то пойдет не так, хорошо бы иметь свою точку опоры, а не полагаться на чужие деньги или связи.

— Я никогда о таком не думал.

— Я думала, Ванечка. Поэтому ездила, ездить буду, и никто мне ничего не запретит.

Дверь комнаты стукнула. Я воззрилась на Храмова, появившегося на пороге с таким выражением лица, словно ему сейчас сообщили про крупный выигрыш в лотерею.

— Машенька!

— Да?

— Мы нашли!!!

* * *

Малахитовая руда обнаружилась именно там, где я указала. И полость с рудничным газом — тоже.

Этого оказалось достаточно.

Карту с моим пометками управляющий спрятал поближе к сердцу. А у меня с Храмовым состоялся серьезный разговор.

Смысл был в том, что надо молчать.

Молчать, и молчать и еще раз молчать.

Пока о моих талантах знают трое.

Я, мой супруг и управляющий. То есть все — люди объединенные личной выгодой. Даже управляющий больше сворует с прибыли. Он человек разумный и понимает, что лучше не сорок рублей за один раз, а сорок раз по рублю, но без лишнего риска. Если я его сильно притеснять не буду, а я не буду, он тоже в бутылку не полезет.

Он на Храмова, считай, лет десять работает, притерлись друг к другу. Если я все оставлю, как есть, механизм будет работать. Не забывай только смазывать премиями.

Я подумала и согласилась.

А молчать...

Если кто-то узнает — не видать мне покоя. Навек в горы загонят. И это еще лучший вариант. Худшие даже представить страшно. Я ведь сама не отобьюсь, верно?

Верно.

От меня просто не ждали подлости, вот и противодействия не придумали. А так...

Да стопроцентно что-то есть.

Маги есть чуть не триста лет, а справляться с ними не научились?

Ага, кому другому расскажите!

Так что молчать, молчать и молчать. Хотя на другие рудники мы тоже съездим, мало ли что и где я почувствую. Но там уже все тет-а-тет с супругом, никаких управляющих. А ценные указания он и сам раздаст.

Я подумала и согласилась. Пусть так и будет.

* * *

Время шло.

Прошла осень, наступила зима, ребенок рос внутри меня, и было все сложнее передвигаться. Да и не принято здесь это было.

Ни визиты в данном состоянии, ни что-то еще...

К нас ходила, в основном, баронесса, я вообще ни к кому не ходила. Хотя цветы и карточки получали.

Храмова в Березовском любили. И известие о том, что я жду ребенка, порадовало всех. Кроме Демидова, конечно. Но на того мне было плевать три раза.

Сам Сергей Никодимович же...

А что тут скажешь?

Болезнь медленно и верно брала свое. По дому он уже передвигался с большим трудом, опираясь на трость с роскошным золоченым набалдашником в виде головы пуделя. Каюсь, я заказала.

Дела он еще вел, но поговаривали все чаще и чаще о назначении нового губернатора. Да я и сама понимала, что это начало конца.

Очень часто Храмов приходил и просто сидел в моей гостиной.

Мы не разговаривали, я вообще забывала про него, возясь с Нилом, но Храмов смотрел...

Пару раз я поймала его взгляд, направленный на нас, и мне даже дурно стало.

Не от страха или каких-то негативных эмоций. Он смотрел на меня, как на шанс, вырванный у судьбы зубами и когтями. И... я боялась не оправдать его надежд.

Я испытывала благодарность к этому мужчине. Мне хотелось, чтобы Храмов ушел спокойным и довольным, чтобы он знал — все получилось.

Я постараюсь не подвести его. Обещаю...

* * *

Вскоре после Нового года Храмов решился сдаться болезни.

Он написал его величеству, прося принять отставку, и получил ответное письмо.

Его императорское величество отставку принимал, сожалел о болезни своего верного слуги и писал, что позаботится о его жене и сыне. Мне будет назначена пенсия, а мой сын будет зачислен в Соколиный полк.

Здесь ведь не было Петра, так что Преображенского, Семеновского и прочих полков не было.

А соколиный...

Рюриковичи же!

А символ Рюрика — сокол. Считай, элитные войска.

Я не сомневалась, что будет мальчик. Храмов тоже. И отписал его величеству, что по всем признакам я жду мага земли.

Его величество соизволил ответить вторично, что рад за нас. И повторно обещает мне свою защиту и покровительство.

Храмов чуть успокоился.

В марте он слег окончательно.

Ходить ему было больно, хворь брала свое, и я понимала — счет пошел уже даже не на месяцы. На дни.

* * *

Ребенок решил появиться на свет в самом конце марта. Плевать ему было на символику.

Хотя и у меня это получалось плохо, я даже не помню, какие там знаки зодиака. Да и какая разница, какой там гороскоп? Был бы здоровый и умный, а остальное — детали.

Что можно сказать о родах?

Это — больно.

Маг там земли, не маг, орала я так, что дрожали стены и качались люстры. А три приглашенных медика, кажется, едва сдерживались, чтобы не плюнуть и не треснуть меня по-простому по башке чем потяжелее.

Больно, больно...

А потом боль достигла пика — и оборвалась. И я услышала не менее яростный рев откуда-то снизу.

— Мальчик, — обрадовал меня кто-то.

И в руки мне положили нечто красное, пищащее и выглядящее не слишком привлекательно.

— Уааааааа!!!

Ладно, с голосовыми связками проблем не будет.

Сил хватило приложить ребенка к груди — и отключиться.

Вечером я разглядывала сверточек в колыбели.

Храмов уже назначил прием на завтра, чтобы при всех объявить мелкого своим сыном. Признать, назначить наследником... мужчина был счастлив. Он выиграл.

Малыш уже сейчас был магом земли.

Я смотрела, а в памяти всплывала та ночь.

Я играла чужую роль, я лгала, но... было что-то очень искреннее в те украденные у судьбы часы. Или мне это кажется?

Мозги отказывают на фоне гормонального взрыва?

Что там могло быть? Снял человек себе девочку на ночь, вот и все. А уж что я там себе навоображала, это уже детали. Никому не важные и не интересные.

И все же, все же...

Я бы хотела еще раз встретиться с этим мужчиной?

Да.

Хотя даже имени его не знаю. Вот ведь... судьба.

Мне оставалось только возиться с детьми — и ждать. Ждать — чего?

Не знаю. Но — делай, что должен и будь, что будет. Кто сказал, что это неправильно — для меня?

* * *

Гостиная была полна народа.

Пришли все, кто что-то значил в Березовском.

Мы с Храмовым принимали гостей, сидя в креслах. Я — в силу недавних родов,, Храмов уже и стоять толком не мог. Все понимали, никто не кривил нос, никто не шептался по углам... ладно, шептались, но не о манерах, а о другом.

Сколько осталось Храмову.

Что будет со мной после его смерти...

Животрепещущие вопросы, в том числе и для меня. Жаль, ответов нет.

Наконец, пробил полдень. Люди замолчали, в ожидании зрелища, развернулись к нам...

Два лакея подскочили к Сергею Никодимовичу, помогли подняться на ноги, поддержали, служанка с поклоном вынесла ребенка...

— Сим утверждаю, что это мой сын, плоть от плоти, кровь от крови. Его имя — Андрей Сергеевич Храмов. Прошу всех быть свидетелями.

— Свидетельствуем, — отозвались люди.

— Мой сын, от моей супруги, назначается и моим наследником, а моя жена будет его опекать, пока ему не исполнится двадцать лет.

— Свидетельствуем.

Демидов тоже здесь, смотрит недовольно и зло. И плевать на него три раза.

— Если кто-то знает нечто опровергающее мои слова — пусть скажет здесь и сейчас, в противном случае я прошу подтверждения по людским и Божьим законам.

Епископ Амвросий, который специально приехал ради этого аж за сто пятьдесят километров, медленно склонил голову, показывая, что все серьезно.

Фактически, сейчас Храмов передавал меня и сына под две опеки.

Государя — и церкви.

В текущих координатах это значило, что я не выйду замуж без двойного согласия и благословения. Если тот же Демидов захочет меня подмять, ему придется заплатить в две инстанции.

Не просто главе юрта, нет.

Ему придется договариваться с церковью, что недешево (Храмов отдал им рудник, и не самый бедный) и с его величеством. При таком раскладе выйти замуж мне будет не сложно, а невероятно сложно.

Ну и пусть.

Вот уж куда я не рвусь, так это в кабалу. Не хочу, не буду...

Здесь женщина становится собственностью мужа, а надеяться, что тебе хороший хозяин попадется? Увольте меня от подобных глупостей.

Благословение было дано и получено, церемония подошла к концу. Все принялись поздравлять нас.

Сергей Никодимович медленно опустился в кресло. Я внимательно следила за ним.

Плохо ему последнее время, очень плохо.

Ребенок занял свое место у меня на руках.

Я так и не поняла, в какую секунду все изменилось.

По лицу Храмова вдруг разлилась зеленоватая бледность, дыхание вырвалось из груди с каким-то непонятным всхлипом...

Стукнула о паркет выпущенная из пальцев трость.

Голова мужа запрокинулась назад, словно последнее усилие стоило ему жизни.

Словно?

И в мертвенной, упавшей на комнату тишине, кто-то тихо прошептал:

— Преставился...

* * *

Я не стала бросаться к телу.

Не стала рыдать или изображать скорбь — у меня на руках был ребенок. Неудобно по чисто техническим причинам, знаете ли.

Вместо этого я кивнула лакею, который столбом замер рядом с моим стулом.

— Лекаря!

Словно заклятье с человека спало — метнулся, что есть сил. Благо, два лекаря из трех пока еще оставались в нашем доме — наблюдали за мной и за ребенком. Долго звать и искать не пришлось. Через пять минут один из врачей вбежал в гостиную, склонился над телом.

— Мертв.

Я и не сомневалась.

И люди как отмерли.

Заговорили, зашумели... еще бы! Такое событие!

На сто лет обсасывать хватит!

Демидов, видя, что всем не до меня, сделал шаг, другой, приблизился почти вплотную...

— Очень вовремя умер ваш супруг, правда, Машенька?

Не знаю, на что рассчитывал сей образчик сколопендры,, я просто пожала плечами нарочито небрежным жестом.

— Вовремя. Осталось только узнать — для кого именно?

Демидов аж подавился заготовленной порцией яда.

А и правда — для кого? Мне-то все равно, меня бы устроило, если бы Храмов еще год прожил. А Демидова?

И негодяй сделал шаг назад. Отступаю, но не сдаюсь. Непобежденный и недодавленный.

Ладно, дайте только время. Мы еще разберемся, кто тут есть кто! И есть ли хоть слово истины в гнусном намеке?

Не хотелось признаваться даже самой себе, но...

Если бы Храмов не успел признать ребенка, мое положение было куда как более шатким. Если был убийца...