За тридевять дальних далей

— Он переживает за вас.

— Со мной всё хорошо. Но пусть оставит меня в покое!

— Он и оставил, после угроз вашего мужа.

— Угроз? Значит, он — трус! — девушка напомнила мне подростковый максимализм в своих суждениях. Интересно, сколько ей лет? По внешнему виду можно было дать и пятнадцать и все тридцать, учитывая её истощённое состояние.

— Ваш муж сказал, что вам не поздоровится, если Костя ещё покажется на горизонте.

Девушка сникла. Плечи опустились, вся будто сжалась.

— Надя, я могу вам помочь, если хотите.

— Как?

— Я спрячу вас от мужа.

— Это не поможет. Он найдёт меня!

— Нет, не найдёт.

— Вы не понимаете, он не отступится. И если вы говорите, что посмел угрожать мне, найдёт Костю. А он владеет боевыми искусствами. Косте будет плохо! — девушка была готова расплакаться. Металась по комнате.

— Успокойтесь, Надя! — попыталась я воззвать к разуму. — Скажите, вы чувствуете что-то к Косте? Хотите всё поменять? Или выбираете эту жизнь с Максимом?

— Я хочу, только боюсь, это плохо закончится! Пострадают люди! Если не мы с Костей, так ещё кто-то. Даже вы можете пострадать! — Надя почти кричала, не в силах выразить своё отчаяние.

Я сглотнула. Она права. Могу! Но... Ради чего я живу? Если не сделаю ни одного доброго дела? Дети? Тоже часть эксперимента? Я люблю их, как своих, но... Что будет, когда эксперимент закончится? Им просто сотрут память? Как мне, как Наде.

— Я готова рискнуть, — ответила спокойно.

— Ради чего?

— Ради вас.

— Неужели вам нечего терять?

А я взглянула наверх. И одними губами прошептала:

— Я рада, что ты позволил влюбиться в тебя. Позаботься о Соне и Владе.

— Есть. Но есть и то, ради чего я готова рискнуть. Пойдёмте, я позабочусь о вас. Только ничего не берите с собой.

Девушка ухватилась за цветок в горшке.

— Оставьте здесь.

— Это Костя подарил.

— Оставьте! — настаивала я.

Она с грустным вздохом всё же поставила цветок на подоконник.

Только сейчас отметила огромное количество ковров, а ещё острые пирамидки, составляющие все стены.

— Что это? — спросила я Надю.

— Шумоизоляция! Отличная! — и столько горечи в голосе, что холодок пробежал по ногам.

Заметила в некоторых местах красные пятна. И меня даже передёрнуло от представившейся картины. Наде не дала даже переодеться, схватила за руку и потащила прочь отсюда, пока не поздно. Мираж или Димка могут как-то задержать Максима, но и он может заподозрить неладное раньше времени.

Мы вошли в лифт вовремя. Я краем глаза видела, как из другого лифта вышел Максим и пошёл по направлению к своим покоям.

Выдохнула облегчённо и повернулась к Наде. Она до сих пор была в пижаме.

— Снимай пижаму.

— Ты что!

— Меня смущаешься? Так я тоже женщина.

— А если мы кого-то встретим?.. — она так искренне смущалась.

— Не встретим! — уверила я с намёком для мужа и Миража, чтобы позаботились об этом.

— Куда мы направляемся? — раздевшись, спросила Надя, скрестив на груди руки.

— Дим, куда? — спросила, поворачивая голову к потолку.

— Веди её к нам.

Лифт тронулся, однозначно восприняв ответ как приказ.

Надя тут же вскинула гневный взгляд на меня. Мол, я же обещала.

— Это всего лишь разговор. Он на связи, для подстраховки.

— Дим, а она может вернуться к работе?

— Пока не вспомнит всё — нет.

— Но так легче будет воспоминаниям вернуться, если поместить её в привычную обстановку.

Лифт остановился, выпуская нас на моём этаже.

— Идите в комнату к Тане, пусть там пока поживёт.

Я кивнула и потянула Надю за собой.

— Ты подготовился?

— Как освободишься, поговорим.

Таня нашлась в своей комнате, вышивающая и немного смущённая. О нет, я совсем забыла постучаться! Подошла к двери, а она сразу и открылась.

— Танюш, прости, дверь сама открылась.

— Да ничего страшного, госпожа Майя.

— Госпожа? — переспросила Надя, прищурившись. Похоже, у неё аллергия на элиту. И она во всём видит подвох.

— Просто Майя. Таня никак не перейдёт на неформальное общение.

— Это правда? — повернулась Надя к Тане.

— Да, госпожа давно просила называть её просто Майей.

Надя чуть расслабилась.

— Но вы ведь тоже из элиты... — начала она.

— Располагайтесь, девочки, — переменила тему. — Танюш, никому про Надю не говори. Устрой её у себя, будь добра. И накорми, а то её от любого сквозняка шатает.

— А Костя? — подала голос гостья.

— А что Костя?

— Вы ведь обещали нам встречу.

— Я обещала помочь, вам обоим. Встречаться пока рано.

— Почему?

— Потому что Максим наверняка первым делом побежит к нему. Пусть лучше ничего не знает. За мои поступки он не отвечает, а кто я, не в курсе. Хотите, Надя, почитать? — получив кивок в ответ, сказала Тане: — Танюш, принеси научные книги из моей личной библиотеки.

— Хорошо, госпожа Майя. Могу быть вам чем-то полезна? Вы кушали?

— Нет, не ела.

— Я сейчас принесу.

— Принеси два подноса. На нас с мужем и на вас с Надей. Еду всю из нашей кухни.

Таня кивнула. Я пошла переоделась, волосы собрала в гульку.

Платье надела максимально закрытое, показывая серьёзность намерений.

Когда вышла в гостиную, там уже стояла тележка с подносом, заставленным разными блюдами.

— Таня? — окликнула помощницу. Служанкой называть её язык не поворачивался.

— Госпожа, вы не давали распоряжений, надо ли накрывать...

— Не надо. Позаботься, будь добра, о Наде. Её не выпускать из покоев до моего возвращения.

— Как скажете.

Я покатила тележку впереди себя, а как дверь в мои покои закрылась, громко сказала:

— Мираж, будь добр, никаких звонков в мои покои! Надю с этажа не выпускать. И последи за ней.

— Хорошо, Майя.

— Благодарю. Дима у себя.

— Да, ждёт тебя.

Я кивнула и подошла к его покоям. Дверь открылась.

Вздохнула, собираясь с духом, и переступила порог. А вот тележка не прошла вслед за мною.

— В чём дело?

— Муж впускает только вас, — ответил Мираж.

— Что с едой? Отравлена?

— Муж впускает только вас, — повторил бортовой компьютер. Указаний, значит, не поступало.

Ладно! Не страшно, на голодный желудок жить можно, да и позлее буду.

Покои мужа начинались с совершенно пустого белого помещения. Так сразу и не заметно, где двери. Пока одна не открылась, впуская меня внутрь.

Это помещение напоминало серверную. Стеллажи с материнскими платами, заключённые в стеклянные аквариумы, в которых бурлила подсвеченная голубым жидкость, скорее всего, вода. Водяное охлаждение для компьютеров. Что-то такое слышала.

Я прошла это помещенме целиком, так и не обнаружив супруга. А вот следующее помещение, куда меня пропустили, напоминало пункт видеонаблюдения. Везде, даже на полу, были прямоугольные проекции экранов с людьми со всего корабля. На одном из которых я увидела Кристину, ругающуюся с мужем, на другом Максима, крушащего свои покои и бросающего в стену цветок, который Наде подарил Костя. Остальные люди были мне незнакомы, но я узнала кухни, кафе, рестораны, коридоры, лифты, сад и многое другое.

Здесь тоже Димку не обнаружила. Зато в следующих покоях стоял журнальный столик, за ним диван, на котором муж и сидел.

— Здравствуй, Дим!

— Доброго здоровья! Садись, правды в ногах нет.

Я и села рядом, воспользовавшись предупреждением.

— Начнём? — спросил он.

— Да.

— С чего хочешь начать?

— С начала.

— Начала чего? — цепляется к словам. Ну ладно, пусть. Возможно, ему это нужно, чтобы собраться с духом.

— Допустим, твоей жизни.

— Хорошо. Как ты успела догадаться, мне около трёхсот лет. Родился я в семье элитной, одной из немногих, управляющей этим миром.

— В каком смысле управляющей?

— В прямом. Мы контролируем все процессы, происходящие на Земле, манипулируем общественным мнением, подталкивая людей к тем или иным решениям.

— Так вы — боги?

— В каком-то смысле. Если человечество оставить без присмотра, оно может натворить бед. Поэтому мы и манипулируем вами, в том числе используя в своих целях.

— Я так понимаю, что лица вы теневые.

— Совершенно верно.

— И что же вы — бессмертны?

— Мы можем жить долго, рождаясь в здоровых телах и, получая нужные знания, сохраняем своё тело молодым. Но мы смертны. Насильственно можем умереть. Но, как вы, за жизнь не хватаемся.

Он замолчал, позволяя осмыслить сказанное, а может, ожидая наводящих вопросов.

— Хорошо. Продолжай.

— Мы с детства учимся контролировать свои чувства, а все проявления эмоций считаем слабостями. За свою долгую жизнь мы изучаем множество профессий и умений, но основная — это умение манипулировать и управлять людьми. Женимся мы по расчёту. Вот, пожалуй, и всё.

— А при чём тут я?

— Ты мне нужна.

Я бы обрадовалась, если б он признавался в своих чувствах, но не в этом разговоре.

— И в каких целях?

— Как ты знаешь, на Земле перемены. Человечество угадило всю планету. Животных истребили, а те, что не погибли от оружия, почти все пали жертвой загрязнений, мусора и грязной воды. Мы вывозим тех, кто понадобится для начала новой эпохи человечества, остальные погибнут в результате катаклизмов.

Я молча подобрала колени на диван, накрыв юбкой, и обхватив их. Стало зябко.

— Я должна возродить Землю?

— Нет, наверное. Я не знаю.

— Тогда что я здесь делаю?

— Ты — замена.

— Для кого?

— Для моей жены.

Душу словно когтями рвали. Но я лишь попросила:

— Рассказывай!

— Моя жена — инопланетянка. Та, кем считала себя ты. Голубоволоска.

— Зачем надо было менять нас? — спросила холодно.

— Я не могу рисковать. От успешности моей миссии зависит, выживут ли эти люди. Моя жена — пропуск на другую планету. Если с ней что-то случится...

— Зачем ты мне это рассказываешь? Тебе ведь выгодно, чтобы я и дальше играла роль твоей жены, — мой голос прозвучал непохоже. Казалось, в нём не осталось жизни.

— Не должен. Наверное, — он замолчал. — Но ты очень искренняя. Ты живёшь чувствами, и от меня настолько далеко, слово только появившееся на свет дитя, — он сказал это с такой нежностью, что в душе что-то дрогнуло. — В каждом человеке есть частичка Всевышнего, и это наше мерило правильности. Так будет правильно. Я не хочу тобой манипулировать. Хочу видеть лишь твою улыбку.

— Только не говори, что влюбился.

— Не скажу. Мы не чувствует эмоций. Только физические ощущения, иногда радость достижения цели, иногда разочарование. Но мы не зацикливаемся на них. Ставим новые цели и идём к ним.

Вспомнила Кристину и её злость, а также что-то ещё. Может, ревность? А ведь она тоже была подвержена наблюдению, среди прочих.

— Кристина — твоя жена?

— Да.

— А её дети?

— Наши дети.

— А Соня и Влад?

— Детдомовские.

Как он мог? Как? Зачем давал им надежду? Они ведь мечтают о настоящей семье, настоящих родителях! Я не смогла посмотреть в его глаза. Он ничего не чувствует к ним, ко мне. Мы для него лишь ступенька к достижению цели.

Сглотнула подкативший ком.

— И что ты планируешь делать?

— А разве что-то надо?

— Я ведь могу отказаться играть роль твоей жены. Ты заставишь меня? У тебя ведь нет ещё одной запасной женщины. Или есть?

— Заставлю, но не хотелось бы.

— А Соня и Влад?

— Ты просила позаботиться о них. Я сделаю это для тебя и постараюсь вырастить их, как своих детей.

— А что будет со мной на новой планете?

— Если всё пройдёт успешно и ты не пострадаешь, то тебе сотрут память. А могу сделать так, что дети будут рядом. И вы ни в чём не будете нуждаться.

Я рассмеялась, истерично. Неужели он до сих пор не понял, что мне не нужны деньги, достаток?

— Можешь назвать свою цену, — между тем продолжил он.

Цену! У него для всего есть цена.

— А как же свобода выбора?

— Ты вольна выбирать. Но каждый поступок имеет последствия. Положительные или отрицательные — решать тебе.

Он и дальше будет меня использовать. Добровольно или нет, ему не важно. Как тогда впервые пришёл, когда я не помнила его, не знала его, ничего к нему не чувствовала. Меня просто заранее предупредили, что я — жена. И просто поимели. И сейчас имеют. Только получать ли от этого удовольствие или испытывать омерзение — решать мне. Не можешь изменить ситуацию — измени своё отношение к ней. Так?

— Кристина тебя не любит.

— Я знаю.

— И ты её.

— Да.

— А спать с другой тебя не смущает?

— В верности я ей не клялся.

Как всё просто, оказывается!

— Ты и сейчас с ней спишь?

— Нет. На корабле мы отдельно каждый сам по себе, соответствуем легендам.

— Но она знает, кого я изображаю. И эти голубые волосы, явно ведь не мои.

Я пыталась сопоставить факты. Когда муж разрешил перекраситься? И не важно, что напряю он не запрещал. Кажется, после айкидо и появления Максима на тренировке. Так-так!

— Значит, Максим уже увидел меня с голубыми волосами, да? — я старалась говорить спокойно, хотя в душе клокотали эмоции.

Димка отвёл глаза. Всё понятно. Не последнюю роль Максим во всём этом играет. И после того, как я Надю похитила, вообще снисхождения ждать не придётся.

— И твоё согласие обучать меня боевым искусствам... Что я успею за неделю? Он ведь профессионал...

— Я постараюсь тебя защитить, — сказал тихо.

Я хмыкнула. Слов не было. Пришлось кое-как отринуть чувства и постараться добыть нужные мне сведения.

— Дай информацию обо мне, до того, как ты стёр мне память! — я не просила, а требовала, ничуть не сомневаясь в правильности сделанных выводов.

Он скосил глаза на папку на столике. Подготовился, значит. А я ведь сковородку просила.

Беря папку между делом спросила:

— И где обещанная сковородка?

— В соседнем спортивном зале.

Решил тренировать меня с помощью сковородки.

— А залить умения ты не можешь?

— Могу, но ты будешь слишком долго анализировать приём, прежде чем его применить.

А со стороны может показаться, что мы мило беседуем и обсуждаем планы.

— Ты правду сказал, когда я спрашивала, единственный ли ты у меня?

— Да.

— И когда ты лишил меня девственности? — неужели насиловал, пока я находилась в отключке?

— Здесь, на корабле, это была медицинская операция. Ты не должна была заподозрить, что я солгал тебе.

Значит, всё же лгал. Ну так легенда о жене — тоже ложь.

— А когда ты стал говорить мне правду?

— Когда ты стала интересоваться устройством этого мира. Когда мы разговаривали про космос.

— Не всю ведь.

— Не всю, — подтвердил догадки.

— И как я должна разобраться в том, что правда, а что — нет?

— Я уже отвечал. В каждом из нас есть мерило правильности.

Я листала свои документы. Мамаева Майя Ярославовна. Знакомая фамилия. Где-то я уже слышала.

— Мираж?

— Его здесь нет, — ответил псевдомуж.

— Мамаев Ярослав — мой отец. Это ведь... — я пыталась продолжить мысль. Точно! Я у Миража тогда спросила про Кристину. Значит, бортовой компьютер не знает о том, что я — не жена Дмитрия, а Кристина — не жена моего отца.