За тридевять дальних далей

Пролог

Ангар, где-то в аэропорту

Мужчина в дорогом костюме и тёмных очках, находясь за стеклом, прозрачным лишь с одной стороны арендованного ангара, внимательно отсматривал девушек, выстроенных в нескончаемый ряд для оглашения результатов осмотра.

— Неужели никто не подходит? — спросил начальник государственной безопасности РИМа, обеспокоенный финансированием миссии на недавно обнаруженную необитаемую планету с подходящими для человека условиями проживания.

Мужчина скривился, будто съел лимон.

Пришедшие на отбор женщины ему не нравились.

— Они бегут не от хорошей жизни.

Это заметно было по недовольным лицам, бегающим взглядам. Да и довольный жизнью человек не станет искать удачи на неизведанной планете.

Дочерей своих богатых приятелей мужчина на дух не переносил, женщин среднего и низшего класса населения недолюбливал, считая их грязными, либо слишком корыстными. Мужчины для его целей не подходили.

— Ну а что вы хотели? Нам нужны были учёные, мы их набрали, а они для ваших потребностей не подходят. Да и с семьями. А вы ведь велели найти молоденьких совершеннолетних девушек.

Вдруг двери приёмника распахнулись, и вбежала девушка со светло-русыми волосами, заплетёнными в уже разлохмаченную косу.

— Здравствуйте! Я успела? Меня в программу переселения включить можете?

Мужчина, дошедший как раз до конца шеренги девушек и находящийся сейчас как раз напротив приёмника, заинтересовался.

— Проверьте её, — бросил лижущему ему зад чиновнику.

— На что проверять?

— Полный медосмотр и все анализы.

— А умственные способности тестировать?

Мужчина снял очки, рассматривая пытающуюся отдышаться девушку. Она вела себя иначе. Торопилась, да, но гордый взгляд, осанка... То, что нужно!

— Ей они без надобности. Жду отчёт.

— Вы подпишете договор? — сейчас опрометчивыми словами начальник госбезопасности мог подписать приговор своей миссии.

— Пока не знаю, — задумчиво ответил гость и почти что хозяин этих людей. — Зависит от того, понравятся ли мне результаты осмотра, — и мужчина ушёл, бросив на прощание: — Где меня найти, вы знаете.

А безопасник своим людям отдал приказ проверить девушку на всё, в том числе и её семью. Мелькнула мысль подделать результаты, но что искал возможный спонсор, он не знал. Свои увлечения элита скрывала, отдавая лишь приказы найти кого-то или подчистить за кем-то.

Ему уже было жаль девушку. Что-то в ней имелось особенное. Но он отключился от эмоций — им нужен спонсор. И что такое один человек, да даже тысяча, брошенная на эксперимент или развлечение элиты? Лишь бы миссия увенчалась успехом.

Земля гибла. Постоянные землетрясения, цунами, провалы. Это не афишировалось, чтобы не создавать панику. Да и о программе переселения распустили слухи лишь в определённых кругах. Элита полетит, но чуть позже, если миссия будет иметь успех. А сейчас ему оставалось уповать на удачу.

— Что делать с этими? — спросил подчинённый у начальника, показывая на толпу за стеклом.

— Дайте им лавки. Пусть ждут.

— Но на всех их не хватит.

— Это не мои проблемы, — ответил высокий чиновник. Он знал, что отпускать этих людей чревато. Пока не будет распоряжений, они нужны. Да и потом придётся зачистить память, если не подойдут.

Девушку проверили через два часа. Безопаснику пришлось лететь на вертолёте в один из небоскрёбов Москвы-сити. Отчёт лёг на стол владельца небоскрёба.

Он внимательно изучил результаты медосмотра, на родословную даже не глянул, только кивнул.

— Что делать с остальными?

— Всех здоровых оставить, остальных отпустить после процедуры.

Про договор госбезопасник заговаривать не стал. Таким сомнением и обидеть можно.

— А с девушкой?

— Пусть летит со всеми, потом вы знаете, что делать. На корабле мои люди займутся ею.

— Так точно!

— Свободны!

Повторять не пришлось.

Глава 1. А мы же на ты?

Голова нещадно болела. Я металась в постели, стараясь найти более удобное положение. В какой-то момент упала с кровати, больно ударившись боком. Голова всё ещё была тяжёлая. Кое-как приподняла её, другой рукой нащупав кровать, и открыла глаза.

Мягкий ковёр с длинным ворсом, приятный наощупь. И я чихнула. А потом ещё и ещё. Похоже, накрыла аллергия на пыль.

Я проследила взглядом под кровать. Мамочки! Это ж сколько тут не убирались! Хоть вставай и ищи влажную тряпку. Но... Голова дала о себе знать. Не могу двинуться.

— Госпожа? Вы уже встали?

Я с трудом повернула голову на голос, увидела девушку в коричневом платье и белом переднике и таком же чепчике, спешащую ко мне.

— Аппп-чхи! — выдала я. Нос потёк. Ну вот, начинается!

Девушка подскочила ко мне и стала помогать подняться. Я и без помощи обошлась бы, но так оказалось легче, хотя каждое движение отзывалось резкой болью.

— Благодарю.

Меня уложили на мягкую постель, предложили принести чего желаю.

Я желала сейчас одного: чтобы голова не болела.

— Обезболивающее и воду, будьте добры.

Девушка ушла, а я постаралась забраться повыше, подбивая подушки и нагромождая их одна на другую. Легла. Так легче. Закрыла глаза, натянув по шею одеяло — знобило. Даже думать не могла.

Девушка вновь пришла, на этот раз с подносом, на котором стояла чашка.

— Таблетку принесли? — уточнила я, отметив, что мой голос хрипит.

— Принесла лекарство. Выпейте.

Девушка поднесла чашку к моему рту. Я сделала глоток. А приятное варево. Горячее, как чай, но не обжигает, приятно согревая. Вкус чуть с кислинкой, горечи почти не ощущается.

Выпила всё и откинулась на подушки, закрыв глаза.

Интересно, где я? Элитная больница и личная сиделка?

Веки отяжелели, и сон одолел меня.

* * *

Проснулась я бодрой и полной сил. Открыла глаза. Светло! Солнышко заглядывает в окошко! Я улыбнулась, села и вот теперь огляделась.

Высокий потолок со сводами и лепниной, арочные окна, гобелены на стенах с изображением животных и растений. Увидев эти красивые полотна, против воли чихнула.

Решила встать. Спустила на пол ноги, которые утонули в мягчайшем ковре. Как приятно!

Дверь почти бесшумно отъехала в сторону, являя ту же девушку.

— Госпожа уже встала, — сказала кому-то за пределами комнаты. Вас родные хотят видеть. Впустить их? — спросила она с порога.

Родные? Даже не догадывалась, кто это может быть.

— Конечно впустить!

Дверь раскрылась на полный проём, и в комнату влетел ураган, не иначе.

— Мама, мамочка! — ко мне подскочил мальчик лет восьми. Он взял мои руки и принялся их целовать. — Мы так скучали!

Мама? Сын?

Я ничего не понимала.

Я не узнавала сына, не узнавала и девочку, элегантно вплывшую в комнату.

— Здравствуй, мама! — холодно поздоровалась девочка. На вид ей было лет десять. Светло-русые волосы уложены в красивую причёску, серые глаза глядят настороженно, правильные черты лица говорят о благородстве.

А вот у мальчика оказались голубые волосы до плеч, завитые в крупные кудри и пронзительно синие глаза. И если глаза такие — редкость, то волосы казались противоестественными. Голубые! Никогда не думала, что такие бывают! Или это последний писк моды?

— Какие у тебя красивые волосы, — поразилась я, потрепав мальчика по голове. Приятные мягкие волосики.

— В тебя, мамочка! — ответил мальчик. Его улыбка дарила радость. Захотелось даже обнять его. Какой светлый мальчик. Он отпустил мои руки, повернулся к девочке.

— В меня? — удивилась я, занервничала и потянулась за косой. Каково же было моё удивление, когда коса оказалась нежно-голубой!

— Ну конечно! — ответил сыночек.

Но тут в уже закрытую дверь постучали, привлекая моё внимание, а затем вошёл высокий мужчина.

— Соня, Влад, оставьте нас! — сказал он низким бархатистым голосом.

Детей как ветром сдуло, а я не могла оторвать взгляда от мужчины. Незнакомого.

Светло-русые волосы и серые холодные глаза, а также нос дочери походили на этого мужчину. Похоже, отец. Но... Если я — мама, то... Кто он мне? Муж? Почему я ничего не помню? Совсем ничего! Даже как меня зовут!

Мужчина с гладко выбритым лицом, складкой между бровями, острыми скулами и раздвоенным подбородком выглядел усталым. Да и синяки под глазами отдавали зеленью. Он прошёл ко мне в туфлях, ступая по ковру, что вызывало несоответствие. Я на ковёр босиком становилась, а он — в обуви. Так устал, что не замечает этого? Или здесь в порядке вещей такое? В чём были дети я не видела.

— Как себя чувствуешь, дорогая? — спросил мужчина безэмоционально. Чтобы видеть его лицо, пришлось откинуться чуть назад, запрокинув голову и оперевшись на руки. Дорогая?

— А вы кто? — спросила, хотя уже начала догадываться.

— Я? — послышалась растерянность в голосе. — Я — твой муж. Неужели ты ничего не помнишь?

Попыталась вспомнить мужа, деток, хоть что-то. Но ничего. Пустота.

— Ничего не помню. Простите, а как вас зовут? А меня?

— Дмитрий! А тебя — Майя.

— Очень приятно, — сказала я. — Майя...

Моё имя не вызвало никаких чувств, даже когда перекатила его на языке.

Дмитрий закатил глаза.

— А где мы? — спросила я, окидывая быстрым взглядом помещение. — В больнице? Что случилось?

— Мы на корабле. В космосе.

— В космосе? — удивилась я. Это не укладывалось в моей голове. Как? Зачем?

— Да, в космосе.

— А разве в космосе не спят? И что мы здесь делаем?

Сколько ж лететь, годы? А куда? На другую планету? Постареем и умрём здесь, если не погружаться в анабиоз.

— Мы испытываем новую технологию. Лететь не так уж и много, порядка пары месяцев. Поэтому спят, но не все. Летим к новой планете с подходящими для человека условиями обитания.

— Она рядом? В Солнечной системе? А почему не все спят? — завалила вопросами. То, что человечество освоило космос и летало на другие планеты, было давно известно. Но... Чтобы покинуть Землю нужны были либо деньги, много денег, либо открытия в науке. Откуда я это знаю? Похоже, какие-то воспоминания остались, или, точнее сказать, остались знания, но нет личных воспоминаний.

— Перегрузки большие. На взлёте дают специально разработанное лекарство, чтобы люди без подготовки могли их пережить, потом пассажиры приходят в себя, но все в разное время. Планета да, в Солнечной системе, но за её пределами.

— Это как? — не поняла я.

Муж помолчал, будто раздумывая, что мне говорить, потом всё же продолжил:

— У нашего солнца двадцать семь планет. Во всяком случае было изначально. Люди Земли знают лишь о девяти. За пределы Солнечной системы выйти в этих телах нельзя. Поэтому мы находимся в пределах нашей системы. Но за пределами девяти планет, известных широкому кругу.

— И сколько я проспала?

— Неделю.

— А вы? Ой, — опомнилась я, — я могу вас на ТЫ называть?

— Конечно.

— А имя? Как к вам, то есть, тебе, обращаться?

— Дмитрий, — терпеливо повторил он.

— А укороченным можно?

Мужчина бросил на меня усталый взгляд. Неужели я что-то не то спросила?

— Можешь называть меня Ий!

— Ий? — удивилась я.

— Ну или Дмитрий. Как тебе будет угодно! Раньше называла Ий!

Такое короткое имя мне не особо понравилось. Сокращения другие не нравятся ему, судя по всему.

— Хорошо, Дмитрий. Так ты спал?

— Нет. Мне надо было проверить взлёт.

— Так вы, ой, ты, капитан?

— Нет.

— Член команды?

— Нет, я — спонсор этого проекта. Ещё вопросы есть? — с вызовом бросил он. Злой, раздражённый. Неужели целую неделю не спал?

— Твоя помощь в полёте сейчас ещё нужна?

— Уже нет.

Вопросы были, но он не в настроении.

— Тебе надо отдохнуть.

Дмитрий посмотрел на меня иначе. Изучающе.

— Это наша комната? — задала следующий вопрос.

— Нет, твоя.

— А ты где спишь?

— В спальне напротив.

Странно было то, что Дмитрий не сделал попытки ко мне приблизиться. Почему? Или у нас не слишком тёплые отношения? Но дети ведь есть... И почему спим отдельно?

И я решила сделать шаг навстречу. Подскочила, схватила его за руки и потянула к постели. Правда, не рассчитала немного... Споткнулась о край кровати, до которой должна было оставаться пара шагов.

— Ой! — я оказалась под ним, распластанная на постели. — Прости, хотела просто тебя усадить. Тебе поспать не помешает.

И хоть мужчина был мне чужим, хотелось о нём позаботиться.

Он же навалился на меня всем телом.

— Дмитрий? — окликнула его, испытывая смущение. Дышать было тяжело в прямом смысле. — Ты не мог бы встать?

— Но ты ведь сама меня уложила!

Он приподнялся на одной руке, поднял голову, глядя мне в глаза, а потом, не отрывая взгляда, опустил голову и... Я задохнулась от наглости. Просто этот мужчина взял в рот мой сосок (и когда успел оголить грудь?) и попытался устроиться между ног.

Во мне клокотало возмущение.

Я с трудом, но сумела оттолкнуть его, перевернув на бок, а затем и на спину.

— Что вы себе позволяете?! — вскричала я.

— Я позволяю? — он хмыкнул.

Я вскочила с постели и отпрыгнула к окну. Взглянула на грудь. Голубой пеньюар сполз и грудь оказалась целиком обнажена. Подтянула сорочку, но кружево просвечивало. Оглянулась в поисках халата или какой другой защиты. Увидела комплектный к пеньюару шёлковый в тон халат на кресле у окна. Надела быстро, запахнулась, чувствуя себя неуютно под изучающим наглым взглядом. Заглянула в окошко, стараясь скрыть смущение. Увидела, что солнышко светит на чёрном бескрайнем пространстве, но через затемнённое стекло-фильтр. Вокруг, кроме солнышка, видна была лишь чернота и кусок корабля. Никаких звёзд. Чудно! Мы правда в космосе! Испытала восторг вкупе со страхом. Повернулась к постели, вспомнив, что не одна. Мужчина никуда не торопился, разлёгшись, положив локоть себе под голову и глядя на меня из-под полуопущенных век.

— И вообще, как вы смеете ходить в туфлях по этому чудесному ковру! — нашла к чему придраться.

Я подскочила к нему, вспоминая героев американских фильмов, когда они, не разуваясь, проходили в дом в уличной обуви и даже заваливались в ней же на постель. И плевать, что у них улицы настолько чистые, что машины не пачкаются, как и обувь! Но это моя комната! Он сам сказал! И моя постель! И я принялась снимать с него туфли.

— Мы, кажется, перешли на ТЫ, — он насмехался. .

— Да вы, вы... — у меня закончились слова, чтобы высказать своё возмущение.

— Что я? — с вызовом бросил он.

— Похотливый извращенец! — выдала я. — Убирайтесь с моей постели!

Кажется он забавлялся, чем выводил меня из себя.

— И не подумаю. Ты сама затащила меня в свою постель, и имеешь наглость прогонять? Между прочим, супружеский долг никто не отменял!

Я хватала ртом воздух, словно задыхающаяся на берегу рыба. Попалась! А ведь он прав. Но... Неужели я обязательно должна жить с ним, даже если он мне совершенно не нравится или даже противен? Я ведь не помню его. Интересно, развод предусмотрен и в нынешнее время можно снасильничать в браке? Другой вопрос, что дети пострадают. Да и вдруг я люблю этого извращенца и меня всё устраивало? Не следует рубить сгоряча. Но однозначно, наедине притворяться не стану.

Я пыталась вспомнить, какие права у меня есть, по чьим законам мы живём. Осознала лишь одно: вся Земля стала глобальной, все государства слились в одно, названное РИМом, сокращение от Российская Империя, но это считали так с нашей стороны. А ещё это был перевёртыш от слова мир. Весь мир. Страна Мир.

Государственных языка было два: русский и английский. Негосударственные тоже были, народов ведь много разных, но их учили на добровольных основах вне школ и ВУЗов.

Решив, оставить последнее слово за собой, я молвила:

— Ну раз вы решили занять мою постель, тогда я покину спальню. Отдыхайте!

И я кинулась прочь из комнаты в первую попавшуюся дверь. Оказалось, дверь гардеробной. Она, при моём приближении сама открылась. Ну и ладно. Одежда мне тоже нужна! Шагнув внутрь, будто я туда и планировала, опёрлась о стену. На удивление, дверь за мной закрылась. Окинув взглядом стену, увидела маленькие светодиоды. Красный, жёлтый и зелёный. Сейчас горел зелёный огонёк.

Одежда располагалась на плечиках в несколько рядов, между которыми находились зеркала от пола до потолка.

И вот тут я себя рассмотрела.

На мне был красивый голубой пеньюар, темнее волос, и шёлковый халат до колен. Но не это поразило меня, а ярко-синие глаза и нежно-голубые волосы. Лицо слишком худое, но вцелом, я довольно оригинально выглядела и, можно было б даже сказать, что красива. Да и цвет волос мне однозначно шёл. Возраст назвать не могла бы. Явно не пятнадцать, но и не тридцать.

Так, ладно, я не нарцисс, чтобы любоваться собою. В таком виде не следует шастать по кораблю. Надо переодеться.

Нашла красивые дорогие платья, очень приятные на ощупь, двух длин до колен и в пол, а также брючные костюмы. Выбрала платье чёрного цвета до колен. Обувь окинула изучающим взглядом. На все случаи жизни любого времени года. Но она вся оказалась на высоком каблуке, за исключением меховых сапог. Не люблю каблуки! Выбрала голубые босоножки.

Нашла и бельё.

Подошла к двери. Как она открывается? Помахала рукой перед панелью с лампочками. Дверь приоткрылась. Выглянула из щели: муж лежал в той же позе, что его оставила, и, похоже, уснул.

Убрала руку от панели — дверь закрылась. Как ею пользоваться? Надо разобраться! Чуть позже.

Я сняла пеньюар и надела бельё, затем уже платье. Туфли взяла в руку, как и расчёску. Надо найти санузел.

Прошмыгнула мимо спящего мужчины в оставшуюся дверь, из которой пришёл муж и дети.

Она вывела меня в комнату с двумя креслами, столом и диваном. Похоже, гостиная. Нашла и туалет с ванной. Вот и отлично!

Тут знакомая девушка, которая давала мне обезболивающее, вошла в гостиную через пока ещё неисследованную дверь.

— Госпожа, вы уже встали?! Позвольте вам помочь! — подскочила она.

— Хорошо. Подержи, будь добра, обувь. Мне надо кое-куда... А тебя как зовут?

— Таня.

— Благодарю, Таня, — сказала я и передала платье, туфли и расчёску.

Она ничуточки не удивилась, что я её не знаю. Решила осторожно спросить:

— Таня, а ты давно работаешь на нашу семью?

— Нет, госпожа. Неделю где-то.

— А пришла в себя давно?

— Да, почти сразу.

— А ты помнишь, что было до отлёта?

— Да, госпожа Майя. Я всё помню. Господин предупредил, что возможна у вас потеря памяти.

— А у детей?

— Насколько я знаю, у них нет провалов в памяти.

Похоже, здесь только я пострадала... Надо будет расспросить других.

Здесь ковров не было, ноги неприятно холодил пол. Но надевать туфли на каблуке не хотелось. А придётся, пусть я и оттягиваю этот момент.

Освободившись, уже обуваясь, отметила приятную мягкую обувь, севшую точно по ноге, и стала выпытывать у Тани о жизни здесь и о её в частности.

— Я — служанка, госпожа.

— Разве у нас рабство?

— Нет, госпожа. Это работа, за неё платят деньги. Причём, гораздо больше, чем на простой работе.

— Но "госпожа"... И что ещё входит в твои обязанности? — вспомнилось веха истории, когда было крепостное право и людьми распоряжались как вещью, в том числе могли насиловать господа.

— Ничего такого. Всё в рамках приличий. Не хуже, чем в обычной жизни, — ответила так, будто поняла, о чём я говорила.

Ну ладно. Дело её. Не хуже, значит, разберётся сама.

— А поесть я могу?

— Да, госпожа.

— Майя.

— Да, госпожа Майя.

— Говори просто — Майя. Не надо "госпожи".

— Я не могу, госпожа Майя. За такую фамильярность сразу же следует увольнение.

От этих знаний захотелось кое-кого пристукнуть. Сразу разграничивают сословия! Прямо век девятнадцатый, а не двадцать второй!

Я закатила глаза и решила не лишать девушку работы, раз хорошо платят.

— Таня, а где Влад и Соня? — не могла не спросить о детях.

— Они на занятиях.

— Занятиях?

— У них своя программа обучения. Сбежали с уроков, когда узнали, что вы очнулись.

Вот как? Приятно знать, что дети меня любят. Пусть Соня этого и не показала.

— А когда освободятся?

— После трёх, но у них почти сразу начинаются кружки. Дети весьма загружены.

— А когда они питаются?

— Им приносят заказ их слуги во время перерывов.

— Я могу их увидеть?

— Да, конечно... Но господину не нравится, когда что-то мешает процессу обучения, — предусмотрительно предупредила она.

Я кивнула. Неужели с собственными детьми пообщаться не выйдет? Особенно хотелось познакомиться с сыном. Он ещё маленький, и ему явно не хватает материнской любви.

Таня помогла расчесать волосы и заплести косу. Я настояла. Не люблю, когда волосы распущены. Но пошла на уступку Тане, позволив сделать вычурную французскую косу.

— Я хочу прогуляться по кораблю. Это возможно? Какие здесь правила?

— Конечно возможно, госпожа Майя. Корабль поделён на секторы-этажи. Похож на большой торговый центр. Есть жилая зона, зона развлечений, зона обучения, зона питания, зона отдыха, зона труда, медицинский сектор и сектор безопасности.

У каждого человека, в районе запястья, встроен чип, который открывает те или иные двери.

— А доступ от чего зависит? А деньги есть какие-то?

— Нет, денег нет. А доступ зависит от вашего статуса. К определённым местам доступ можно получить, выполнив определённое число работ из списка.

— А еда?

— Еда доступна любая, кроме определённых привилегированных ресторанов. Туда вы не войдёте, если у вас нет доступа. И опять же, один раз в месяц можете и там поесть, если все работы выполнены хорошо и нареканий нет.

Мда. Прямо система поощрений для рабов. Работайте лучше, и получите то, что доступно привилегированному классу.

Таня провела меня к лифту, показала комнаты детей и их классы. На каких-то занятиях они были вместе, на других — раздельно.

В лифте оказалась вертикальная ось кнопок, начинающаяся с -10 уровня. Интересно, я могу попасть на любой уровень?

Экспериментировать не стала, просто решила начать с нулевого уровня, точки отсчёта, так сказать.

Когда дверь уже закрывалась, я вспомнила, что в моей спальне находится муж.

— Таня, ты в спальню мою не ходи!.. — и дверь закрылась. Услышала ли она, не знаю. Не хотелось бы, чтобы девушка нарвалась на гнев мужа. По себе знаю, что если разбудить меня, буду злая, как чёрт.

Но уже поздно. Лифт двигался, причём бесшумно и быстро, поскольку на экране номера этажей просто мелькали с огромной скоростью.

Появился нулевой этаж и отсчёт остановился. Вот и прибыла. Ну что ж, посмотрим, что здесь есть.

Двери лифта открылись.

Выйдя из лифта, пошла по указателям. И пришла к саду в центре высоченного зала, где росли невысокие деревья. Сверху огороженного пространства сада, идущего через все этажи, была стеклянная крыша, пропускающая так необходимый растениям солнечный свет. А вот вокруг островка природы располагались аллеи стеклянных витрин.

Пройдя по нулевому этажу, нашла множество предприятий, точнее, их представительств по найму, а также медицинский отсек и отсек безопасности, и карту. Еда была сразу под жилыми этажами, которых было порядка семи. Два элитных (самых маленьких) в самом верху. И наш, как я поняла, оказался самым элитным. Там жили лишь я с мужем и детьми, наш обслуживающий персонал. Личная прачечная и химчистка. Доступ предоставлялся посредством надевания специальных очков, считывающих чип.

Ниже шли тоже привилегированные, но значительно меньше и по площади, и по количеству комнат, и на одном этаже несколько семей было.

Дальше шли два этажа, где жили учёные, и самый низший этаж обозначен был как сектор обслуживающего персонала.

Следом располагался этаж питания всевозможных кухонь, столовых и ресторанов, этаж отдыха, где можно было сделать массаж, разные косметические процедуры, сауны, бани, бассейны, солярии и прочее. Этаж развлечений.

А вот дальше было два этажа обучения, располагающиеся над трудовыми секторами. Как я поняла, они сообщались. То есть, отправившись в медицинский сектор, можно было подняться в отдел библиотеки, посвящённый медицине. И так по любой профессии. Были и такие профессии, представители которых не присутствовали на звездолёте, но обучиться им тоже можно было в теории в общем отделе библиотеки. Были на этаже обучения и разные секции: танцев, фитнеса, борьбы, тренажёрный зал.

Первым делом я отправилась пообедать.

Не помешает, с утра и маковой росинки во рту не было.

Я вернулась к лифтам и поднялась на нужный этаж.

Постояла у закрытых перил, затянутых сеткой. Защита от самоубийц и случайных падений? Полюбовалась деревьями, который раскинулись внизу широкой кроной. Сад не просто высажен, а в определённом порядке. Были между аллеями деревьев фонтанчики с бортиками-скамейками, и ковры клумб.

Интересно, куда мы летим и зачем? На других я бы подумала, что переселяются, в том числе и элита, и учёные, но не наша семья. Почему? Потому что муж неделю не спал. Настолько не доверяет команде, что они без него не взлетят? Ну ладно, взлетать день, но не неделю! Тогда что он контролировал? Или переживал за меня? Вряд ли. Не заметила радости от встречи, да и когда очнулась, никакого мужа рядом не было, лишь Таня. Значит, какие-то дела.

В любом случае, мы вместе. И у нас дети. С мужем постараюсь договориться, а вот с детьми надо больше общаться. Образование это хорошо, но воспитание идёт от родителей. Не хотелось бы, чтобы учителя несли основу их мировоззрения.

Наметив план действий, я повернулась к столикам и рядам кафешек за ними. Живот, будто услышал меня, и ответил гулким стоном. Я улыбнулась и пошла удовлетворять потребность в пополнении энергии.

Глава 2. Интересные знакомства.

Насладившись видом, я пошла обследовать ряды готовой еды. Хотелось узнать: что я люблю, на что потекут слюнки и сохранились ли знания о разной пище в моей памяти.

Отметила, что на меня глядят, не скрывая интереса, при этом представители национальных кухонь болтали не на русском и английском. О чём судачили, тыча в меня пальцем и посмеиваясь, не знала.

Возле каждого общепита стояли пластмассовые столики со стульями, за которыми сидели люди. Не много, но встречались. И когда меня замечали, начинали следить, не отрывая взгляда. Я не показывала свой интерес, но прислушивалась к разговорам.

— Парик?

— Зачем? Сейчас каких красок только нет!

— Но мы не думали, что сюда возьмут представителей трущоб. Сюда ведь отбор со всего мира идёт на конкурсной основе!

Трущоб? Это они о чём?

— Да глянь на её одежду! Это ж Вивьен Ми*!

— Думаешь? Может, хорошая подделка?

— А если нет? Неужели представители элиты опустились до покраски волос?

— Какая элита? Погляди, какую еду она смотрит!

— И то верно! Может, учёная?

Дальше слушать не стала. Пошла к следующей кафешке, стараясь не замечать разговоры. Стоит отметить, что разговор был на английском, и я его понимала хорошо.

Пройдя все ряды, я определилась с выбором блюд. И вот остановилась возле ресторанов для элиты. Заходить туда не хотелось. И даже не потому, что готовой еды там нет. Просто испытывала некоторое волнение. И лезли мысли, что если я потрачу единственный свой раз в этом месяце на ерунду, ещё толком даже не зная, на что могу рассчитывать, то повторно уже не смогу туда зайти в этом месяце, а полёт продлится всего два. Вкалывать ради ресторана не хотелось вот ни чуточки.

Заглянула внутрь, держась на расстоянии, чтобы не сработал вход, оценила деревянные резные лавки да стулья, декоративные деревья в кадках, оплетённые живыми розами стены и аромат, который они источали.

Я отвернулась от ресторана и направилась к тем кафешкам, которые меня заинтересовали ранее.

Купив и дождавшись готовности блюд (на удивление, то, что я приняла за готовый продукт, оказалось всего лишь витриной, и при мне начали готовить), я нашла столик у стеклянных перил, чтобы любоваться садом, и уже собиралась начать есть, как рядом появилась женщина с подносом.

Я подняла взгляд.

Женщина лет двадцати, может постарше, милая, но в то же время, самой простой внешности — коротких, до плеч каштановых волос, карих глаз, спрятавшихся за чёрными очками, овального лица. Симпатичная, но не более.

— Здравствуйте! — сказала женщина и улыбнулась.

— Доброго здоровья! — приветствовала в ответ. Мне ведь здоровья пожелали!

— Можно к вам? — спросила она.

— Да, пожалуйста, — пришлось чуточку подвинуть свой поднос.

Женщина села напротив.

Я же окинула зал беглым взглядом, отмечая, что вокруг полно свободных столиков. Неподалёку столик разделили двое детей и мужчина лет сорока. Отметила, что дети возраста моих, тоже разнополые, разве что мальчик лет десяти-двенадцати, а девочка лет пяти-шести, и косятся в нашу сторону.

— Ваши? — спросила я свою сотрапезницу.

— Мои, — виновато призналась она.

— Стало любопытно, отчего у меня такие волосы?

— Нет, что вы! — возмутилась женщина. — Просто выбесили мои проказники.

Я улыбнулась.

— Майя! — представилась я.

— Кристина!

— Очень приятно.

— Это ваш муж?

— Да.

— А он не возражает, что вы отсели от них?

— Он и не заметит.

Отметила, что дети болтают между собой, а вот мужчина, муж Кристины, листает планшет, накалывая вилкой пустую тарелку и отправляя в рот невидимую пищу.

Мда, похоже чем-то увлечён. Безумный учёный? Вполне похож.

— Мама, иди к нам! — позвала девочка.

Женщина не шелохнулась, будто вовсе не слышала, спрашивала, с семьёй ли я лечу.

— Да, с семьёй.

— А что же вы с ними не обедаете?

— Мам, ну пожалуйста, — девочка чуть ли не плакала.

— Мам, прости, — сказал сын Кристины.

— Мамочка, мы больше не будем! — пообещала девочка.

— Муж отдыхает, а дети на занятиях, — ответила я и увидела обвиняющий взгляд Кристины в ответ. Стало не по себе. Да, неправильно это как-то. Мы семья, или как?

— Прошу прощения, пойду к своим, — сказала женщина, вставая и забирая свой поднос.

— Да, конечно, — я всё понимала. Всего лишь поучительный урок преподала им Кристина. Может, это и правильно. Никаких криков, разборок...

— Было приятно познакомиться. И всё же... — она замялась.

— Спрашивайте.

— Это натуральный цвет или краска?

Вспомнила сына с таким же цветом. Но ведь у людей такого цвета волос не бывает. А значит...

Но сын... Неужто покрасился?

— Натуральный, — сказала я. — Попала под радиацию в своё время, и пошли изменения в цвете волос.

— Благодарю, — сказала женщина, а дети вдруг обрадовались и расцвели улыбками.

— Что я говорил?! — ликовал парнишка.

— Вы продолжаете? — спросила строго Кристина, и дети умолкли.

Я в одиночестве поела, задумавшись о своих детях, а когда опомнилась и оглянулась на соседей, то отметила, что Кристина и дети ушли, а вот её муж остался, продолжая сидеть в планшете.

Отметила его пустую чистую тарелку. Мда...

Жена как-то не удосужилась покормить мужа или хотя бы проследить, чтобы он поел. Как-то для меня это дико. Я собиралась уходить, отнеся поднос с грязной посудой на стойку по приёму посуды, но муж Кристины не давал мне покоя. Обернулась. Сидит по-прежнему, накалывает несуществующую пищу. Стало жаль мужика.

Решила всё же помочь. Прошлась рядами, набрала уже готовой еды, не вызывающей аллергию у большинства людей, так на всякий случай, и отнесла мужчине. Поставила рядом, потом сумела подменить подносы.

Мужчина так же, не глядя, стал накалывать картошку и отправлять в рот, так и не обратив на меня внимания.

Хотела забрать планшет, но передумала. Чего жду? Благодарности? Добрые дела должны быть бескорыстными.

И я пошла к лифтам, ещё раз бросив взгляд на мужчину и порадовавшись, что он всё же ест. И следов аллергии незаметно. Если б возникла на пищу, то сразу. Выдохнула облегчённо и покинула зону питания.

Но по дороге меня всё же замучила совесть. Вот сделаешь доброе дело, а потом начинаешь сомневаться, следовало ли вмешиваться. Поэтому подошла к стойке информации и вызова, нашла на карте медицинский кабинет и вызвала врача. Отметила нужный столик и написала сообщение: "Проконтролируйте, будьте добры, вот этого мужчину, чтобы у него аллергии на пищу не возникло", после чего уже точно ушла.

Поскольку я уже была сыта, то направилась прямиком домой. Надо пообщаться с детьми. Кристина права, стоит больше времени им уделять. У них наверняка будет перерыв, вот и присоединюсь.

У лифтов застала двух девчонок. Интересно, а как осуществляется контроль за доступом на нужный этаж? Вот допустим: я сажусь в лифт с этими девушками. Они едут на свой этаж, а я — на свой. А кто мешает им поехать на мой?

Пока раздумывала, лифт приехал. Девушки вошли, и я хотела, но двери начали закрываться. С трудом успела проскочить.

— Уважаемые пассажиры, вы с разных уровней, — раздался голос из динамика, — лифт не предусмотрен для одновременной заброски на разные уровни. Просьба выйти тех, кто не с такого-то уровня.

При этом двери открылись.

Я осталась стоять на месте. Что он скажет теперь?

Девушки взглянули на меня.

— Вы ведь не с нашего уровня, а мы первые зашли. Выйдете, пожалуйста. Лифт не поедет, пока не останутся лишь пассажиры с одного уровня.

А если бы я их пригласила к себе?

Но тут открылся соседний лифт.

— Госпожа Майя, проходите!

Я, не ожидая, что меня узнают, вздрогнула. Но в лифте никого не оказалось.

— Вы к себе? — вновь тот же голос.

— А с кем я имею честь говорить?

— Я бортовой компьютер, госпожа Майя.

— Просто Майя, — поправила я.

— Это нарушение субординации.

Какой ещё субординации?

Я вошла в лифт.

— Так к себе?

Я мазнула взглядам по кнопкам и нажала верхний этаж.

— А у тебя есть имя? — спросила у бортового компьютера.

— У меня есть название модели, госпожа Майя. Мир-24.

— Давай я буду называть тебя Мираж или Мир? Тебя устроит?

— Да, госпожа, Мираж мне нравится.

— Мираж, а мы можем поговорить без свидетелей? Или все разговоры записываются? — не хотелось бы, чтобы каждый мой шаг контролировался. Кто его знает, у кого высший доступ. — Я отключил запись, госпожа Майя. Что вы хотели спросить?

— Я плохо ориентируюсь на корабле. Хотела бы знать свои права и доступы.

— Вам разрешён доступ везде, кроме нижних отрицательных этажей.

— А у кого на корабле высший доступ?

— У вашего мужа.

— Можешь озвучить приоритетность?

— Дмитрий Алексеевич, капитан, помощник капитана, вы. У остальных людей доступ сильно ограничен.

— А у тебя?

— У меня нет доступа. Я выполняю команды озвученных вам людей.

— Скажи, а я могу вмешиваться в расписание детей?

Мы уже приехали, но лифт не открывался. Вот и отлично!

— Можете. Воспитанием детей занимаетесь вы с мужем, учитель может сделать замечание, но на большее его права не распространяются.

— Ясно. Благодарю. А я с тобой могу в любом месте пообщаться?

— За исключением ваших с мужем спален, госпожа Майя.

— Благодарю, Мираж. Можешь выпускать.

— Очень приятно было с вами познакомиться, — ответил бортовой компьютер.

Что-то мне не нравится всё это. Ситуация, в которой я оказалась, отношение ко мне, как госпоже, разграничение сословий. И муж как главное действующее лицо на этом корабле.

Я прошла к учебным комнатам детей. Поднесла руку с чипом к двери. Она приоткрылась. Я прислушалась — тишина. Надо было с Миражом поговорить. Наверняка у него есть система наблюдения в классах.

— Мираж, — тихо позвала я.

— Да, госпожа, — так же тихо ответил он.

— Дети за дверью?

— Нет, госпожа.

— А где?

— В классе.

— А это разве не класс?

— Нет. Здесь общий зал для проведения времени на переменах.

Я открыла дверь полностью и вошла.

За дверью оказался огромный зал в котором в разных его углах были разные спортивные снаряды — тренажёры, стол для пинг-понга, поле с сеткой, дальше шли диваны, напротив которых был огромный экран, а рядом стояла этажерка с книгами, дальше было пространство с кухонными диванами и столиками. И в самом углу обнаружила ещё один диван и столик, за которым сидели молодой мужчина в коричневом костюме без пиджака, но с жилеткой и девушка в коричневом платье служанки с белым передничком.

Похоже, слугам здесь особое место отведено. Увидев меня, слуги подскочили со своих мест и поклонились.

Прямо какое-то средневековье!

Я окинула ещё раз зал, обнаружила двери между зонами.

— Здравствуйте, — поздоровалась я, подходя к слугам. — А где дети?

— У Владислава урок истории, госпожа, — ответил мужчина. Я б не назвала его даже симпатичным, скорее отталкивающим. Чёрные волосы, чёрные глаза, он напоминал хищника.

— У Софии — танцы, — отчиталась девушка.

Значит, отчитываются за вверенных им подопечных. Это хорошо, что у Сони — девушка. И хоть ограничения здесь явно присутствуют, но не хотелось бы трудностей.

История в пять лет? Не перебор?

— А когда урок заканчивается?

— Через пять минут, госпожа, — ответила девушка, взглянув на наручные часы.

— Дети будут сейчас обедать?

— Да, госпожа, — это уже слуга.

— Тогда я подожду их в зоне питания, — ответила я и пошла к столикам и диванам. Увидела на одном блюда с едой, накрытые огромными запотевшими прозрачными колпаками. — Попрошу нас не беспокоить.

Слуги кивнули

Вот за этот столик и села.

Через пять минут прозвенел звонок, и вскоре пришли дети.

Влад очень обрадовался мне и кинулся в объятия.

— Мамочка!

Обняв его, обратила внимание на Соню. У неё волосы были чуть влажными, элегантное платье до колен, волосы собраны в ту же причёску. А вот взгляд серых глаз сейчас был чуть мягче. Она мялась рядом со столом. Я, оказывается, её место заняла.

— Соня, — я встала и обняла девочку. Она вздрогнула. — Сонечка, ты чего? — я заглянула в её глазки — в них отражался испуг. Прижав её к себе, погладила по головке.

Слуг поблизости не было, что радовало.

Я уступила Соне место, а сама нашла стул и села рядом с детьми.

— Мама, так делать нельзя, это обязанность слуг, — сказала Соня.

— Как так?

— Самой носить стул.

А я уже поднимала крышки с их блюд. Лёгкие, хорошо. А то боялась, что не подниму.

— И поднимать крышки.

Я слуг отослала.

— Мираж, — позвала я.

— Да, госпожа Майя, — ответил бортовой компьютер.

— Ты можешь выключить запись и сделать шумоизоляцию этой зоны?

— Как скажете, госпожа Майя.

Нас будто оглушило. Никаких звуков, зато дыхание очень слышно.

— Мама, что ты задумала? — испуганно глядела на меня Соня.

— Хочу просто поговорить без лишних ушей.

— З-зачем?

Чего она боится?

— Сонь, я такая страшная? Ты чего от меня шарахаешься?

— Нет, мама.

— Рассказывайте!

— Ч-что? — да что ж такое? Отчего уверенная в себе девушка вдруг начала заикаться?

— Что вас тревожит, чего боитесь?

— Н-ничего.

— Папу... — выдал Владик.

Вот как?

— И что же папа запретил мне говорить?

— Молчи! — шикнула на него Соня. — Не то хуже будет!

Это уже интересно! Муж и у меня страх внушал, но не до такой степени.

Решила, что детям не стоит делать плохо.

— Так, успокоились! — велела я. — Мираж, включай запись.

Я сделала глубокий вдох, успокаиваясь и приводя мысли в порядок.

— Соня, я ничего не помню, поэтому хотела спросить, какие у нас с вашим папой отношения.

— В смысле какие?

— Ну, мы живём в разных комнатах, будто чужие люди. Мы поссорились с папой?

Девочка успокоилась немного.

— Вы всегда так жили.

— Всегда? Но почему?

Она пожала плечами.

Выходит, мы совсем чужие. Но ведь дети у нас есть... И муж намекал на супружеский долг. Но секс и сон вещи действительно разные. Дети могли и не застукивать нас вместе.

Увидев, что дети выжидающе на меня смотрит и не едят, напомнила им про обед.

И, стараясь их не напрягать, заговорила о том, как познакомилась с кораблём. Как он меня поразил своими размерами, садом и прочими мелочами.

Спросила деток об их успехах и неудачах в учёбе.

— А вы вдвоём учитесь?

— Ну да, — ответила дочка.

— А на некоторых занятиях вообще одни?

— Да.

— А это не напрягает?

Соня вновь насторожилась.

— Хочу поговорить с мужем и поискать на корабле других детей. Они точно есть, я сегодня двоих видела.

— Правда? — в глазах сына появилась радость. Я улыбнулась. Вряд ли ему понравится учиться с девочкой. У Кристины ведь маленькая дочка. Ну да не может быть лишь двое детей. Наверняка ещё есть. У той же элиты, да и учёных здесь много.

Прозвенел звонок. Отметила, что дети всё же поели.

— Много интересных познаний вам! — пожелала я, обняла обоих ещё раз и, проводив их взглядом по классам, пошла на выход.

Первым делом решила отдохнуть на постели мужа, раз он занял мою кровать. И натолкнулась на отказ в доступе.

— Мираж?

— Да, госпожа, у вас доступа нет к покоям мужа.

Бесподобно! Он значит, может шастать в мои покои, а я в его — нет. Это что за дискриминация по половому признаку? А я думала, у нас равноправие. Хотя... Судя по замашкам мужа, это не так. Слуги, господа, в средние века женщина была никем, точнее собственностью мужа. Неужели и здесь такие порядки?

Почувствовала упадок сил.

Вошла в свои покои, окинула взглядом гостиную, увидела сидящую в уголке Таню. Она хотела встать, но я не велела.

— Иди отдыхай. У тебя есть своя комната?

— Есть, госпожа.

— Иди. Как я тебя могу позвать?

— В каждой комнате есть красная кнопка, — и она показала на тумбочку с кнопкой у дивана.

— Хорошо. Иди.

Таня ушла, а я направилась в душ.

Хотелось смыть с себя весь сегодняшний негатив. Такая усталость навалилась и апатия. Надо бы поспать. А моя постель занята. Придётся лечь тут на диване.

Ладно, разберусь. Сначала душ!

Примечания по главе:

Вивьен Ми* — известный брендовый модельер. Её вещи стоят огромных денег, что позволительно в основном лишь элитному классу.

Глава 3. Супружеский долг никто не отменял.

Долго стояла под душем, стараясь смыть с себя весь негатив. Повеяло холодом. Пришлось включить воду потеплее. Когда настраивала воду, ко мне кто-то прикоснулся сзади.

Я завизжала. Обернулась. Правда, легче от узнавания мне не стало.

Оказалось, муж, причём абсолютно голый.

— Ч-что ты здесь делаешь? — ну вот, подобно Соне уже заикаюсь.

— К тебе пришёл.

Хотела выйти, но мне не позволили.

— Дмитрий, пусти.

— Куда?

— В комнату.

— Нет, — и он поставил руки слева и справа от меня, блокируя пути к отступлению.

Сердце забилось, будто птица в силках. Похоже, ему нравится, когда его боятся. Детей вон запугал.

— Дим, я разговаривала с детками, — постаралась отвлечь его.

Он замер.

— И?

— Узнала, что они учатся в гордом одиночестве. Это плохо.

— Что именно? — он скользнул рукой по моей груди, очерчивая её.

Я задохнулась от ощущений. Необычных и вызывающих трепет. Мысли разбегались.

А он наклонился и взял сосок в рот, продолжив ласкать рукой другую грудь.

Оттолкнуть? С одной стороны хотелось, а с другой... Вряд ли отпустит. Убегать от хищника нельзя, азарт погони лишь усугубит ситуацию. Мы ведь не договорили, и время неподходящее, он может пообещать что угодно, лишь бы добиться своего. Что же делать? Решила продолжать разговор. Вот только телесные ощущения отвлекают.

— Дим... — голос охрип.

— Да, родная... — он на миг прервался и взял второй сосок в рот.

— Может, взять других детей элиты или учёных и совместить уроки? Тогда у детей конкуренция будет... Учёба лучше идёт в духе соперничества, — всё же высказалась я.

А муж развернул меня в объятиях, вставая.

— Интересная мысль, — и он наклонил меня вперёд.

— Что ты... — но договорить не успела. Он вошёл в меня резко, наполняя полностью, заставив забыть всё на свете и вцепиться в крепёж душа, и начал медленно двигаться, всё ускоряясь и ускоряясь.

Я стонала и дрожала в его объятиях, и ни о чём не думала, сосредоточившись на ощущениях. Приятных ощущениях.

А потом всё закончилось. Он вышел из меня. Включил вновь душ, и ополоснулся. Думает только о себе. Губка задрожала, на глаза навернулись слёзы, в глазах темнеет. Пришлось пересилить себя и прошептать:

— Дим...

* * *

Очнулась я в постели. Рядом в кресле сидел муж и читал бумажную книгу. Заметил, что очнулась и, я бы сказала, бережно поставив книгу в шкаф, подошёл к постели, сел на кровать.

— Как ты, Майя? — в его голосе мелькнуло беспокойство, он взял мою руку и нежно поцеловал тыльную сторону ладони.

Вспомнила совместное принятие душа, щёки опалило жаром, пришлось натянуть повыше одеяло. Взял, сзади, как... Не думать! Иначе накручу себя.

— Жива... — ну ведь правда же. К слову, ничего не болит. Физически — нормально. Правда, говорить об этом не стала. Но хотелось узнать причину моего недомогания. Забеременеть вот так, сразу, я точно не могла, так что эту причину исключаем. Поэтому спросила: — Что со мной?

— Это я виноват... — правда голос безразличный.

Он виноват? Я удивлённо воззрилась на мужа. Не думала, что он может признать свою вину. Но прощения не просит. В горле возник ком. Сглотнула его с трудом.

— И в чём? — приподняла брови. Я вся — внимание.

— Лекарь говорил не торопить события, погодить с интимной стороной после твоего пробуждения... а я не удержался.

Не удержался? Я хмыкнула про себя. По сути, он взял меня, не спросив, хочу ли. А поскольку я ничего не помню, для меня это как первый раз. Но он ведь муж! Чувствовала себя бесправной средневековой женщиной, которую муж имеет, когда ему вздумается.

Стало горько. Даже не потому, что этот раз был, просто кто я для него? Законная жена, которую можно иметь, когда ему зачесалось между ног? Но вслух говорить всего этого не стала.

— Сколько времени прошло?

— Неделя...

— Ого!..

Но выглядел муж бодрячком. Значит, спал спокойно. Не удивлюсь, если за эту неделю у него вновь спермотоксикоз появился...

Чего ж тут сидит?

Странно было то, что я не устраивала истерик. Я, правда, не особо эмоциональный человек, в смысле — всё в себе держу, пока не взорвусь, но сейчас и чувств толком не было. Скорее отголоски. Или всё дело в том, что мне понравилось?

— А чего вы тут сидите? — я вновь перешла на ВЫ.

Он на меня так глянул, что захотелось удавиться, вот, правда. — Не барское это дело — сторожить жену... — не удержалась и съязвила.

— Значит, оклемалась... — выдохнул он, будто груз с плеч свалился.

Переживал? Вряд ли... Тут другое. Неужели решит вновь удовлетворить свою похоть?

Нижняя губка задрожала.

— Пришёл проверить, как ты. Служанка пошла за обедом для нас. Тебе вставать пока нельзя.

— А что же прислуживает моя служанка, а не ваша?

— У меня нет слуг.

— Я тоже могу обойтись без служанки.

— Тогда может мне уволить её? Правда, раз она бесполезна, так зачем ей есть нашу пищу?

Я сглотнула. Это он на что намекает? Что выкинет её за борт? Внутри всё похолодело.

— Неужели нет работы, которую она могла бы выполнять, но не прислуживать вам? — едва сдержала рвущееся наружу возмущение.

— Намекаешь на роль любовницы? Я тебе настолько противен?

Каждый о своём! Похоже, у него пунктик. Тут вошла Таня с подносом.

— Поставь поднос сюда, — показал муж на тумбочку у кровати.

А когда он поставила, повернулся к ней:

— А теперь раздевайся!

Девушка остолбенела, а потом дрожащими руками потянулась к пуговке у воротника.

— Не надо, — прошептала я. — Она будет мне прислуживать.

— Так тебе не нужна служанка... — даже не повернулся ко мне, наблюдая, как девушка в который раз пытается расстегнуть ту же пуговицу.

— Я найду, чем её занять.

— Точно? — он повернулся и глянул на меня с вызовом.

— Да.

Муж вновь обратил внимание на Таню:

— И всё-таки разденься, хочу поглядеть на твоё тело.

Я вцепилась в его руку.

— Не надо...

— Уверена, дорогая? — муж вновь повернулся ко мне.

Зараза! Теперь будет меня шантажировать? Увидел моё слабое место? Хотя, о чём это я? Он ведь давно меня знает, играет на моих чувствах. Вот только правда ли взял Таню, если бы я отказалась? Я-то не успела его узнать получше. И память так и не вернулась.

— Да, Дмитрий!

— Оставь нас! — махнул рукой Тане господин всех нас.

Она вылетела пулей из моей спальни. Бедная девушка. Вот тебе и не хуже, чем на другой работе. Да её только что грозились убить, понимает ли она?

— Вы..Вы...

— Ты! — поправил меня муж.

— Ты бесчувственный, жестокий...

— Бесчувственный — да. Но не жестокий. Это было милосердие.

Милосердие? Что он несёт?

— Кто я для... — хотела сказать "вас", но увидела его предупреждающий взгляд и исправилась: — тебя? Женщина, которую можно иметь в любое время, обязанную тебе молча подчиняться? А что взамен?

— Молча? А как же твой острый язычок? Да и ты ни в чём не нуждаешься.

— Разве? А разве для счастья нужны лишь материальные блага?

— Майя, что тебе надо? Чего тебе не хватает для твоего "счастья"? — выделил он последнее слово.

— Моего? Счастье бывает лишь совместным!

— Счастья нет. Есть лишь радость от достижения цели. Всё!

— Вы... Ты ошибаешься!

— Так я не услышал, что ты хочешь взамен?

— Взамен чего?

— Мне нужно удовлетворить свою похоть, как ты выразилась, а что желаешь обрести?

Хотела сказать, что не продаюсь, но... Это прозвучит пафосно. Уже продалась. Иначе я бы не была замужем за ним. Прикусила губу, но слёзы всё же выступили и потекли по щекам.

— Врач разрешил интим? Или после каждого я теперь в отключке буду? — молвила, собравшись с духом, и вытерев слёзы. Обратила внимание, что его женские слёзы не трогают.

— Врач от слова врать. Они не лечат, а калечат. Лекари лечат.

— А целители?

— Целители дают целостность, по сути, помогают обрести гармонию с самим собой, можно сказать, что лечат душу, причину заболевания.

— Так отчего ж лекарь, а не целитель?

— Лекарь на физическом уровне лечит. Ну да мы отклонились от твоего вопроса. Да, тебе уже можно. На этот раз таких последствий быть не должно.

— Жаль, — прошептала я.

— Меня?

— Нет. Себя.

— Так что? Сперва поедим, потом... Или наоборот?

Подумала, что меня может стошнить, если после.

А если до, потом кусок в горло не полезет. Ну и ладно.

— Так что ты хочешь взамен?

— Романтики.

— Романтики?

Вспомнила зал для перемен у детей.

— Совместный досуг. Игры, танцы, кино. В том числе и с детьми.

— И я смогу в любое время...

— Только не на людях. И один раз — одно свидание.

— Так тоже не пойдёт, а если мы всю ночь... Помногу раз.

— И что ты предлагаешь?

— Пока не оденемся. Как только — так сразу второй раз будет считаться.

— Идёт.

— Хочешь, чтобы я влюбился?

— А это возможно? — я засомневалась.

— Нет.

— Тогда вам не о чем переживать.

— Тебе.

— Тебе, — послушно повторила я.

— Так в какой последовательности? — опять он о своём!

Только проснулась, а ему уже не ймётся.

— По очереди. Сегодня — ты первый. Завтра — я.

— Завтра? А ты выдержишь такой ритм?

— Ну, можно не завтра, а когда вам... тебе захочется.

— Тогда можно и завтра...

— А если я себя плохо чувствую?

— Пьёшь лекарство, пока подействует я жду, но я два раза первый. Если не помогло и оттягивается на день, два... Потом три и так далее. Пока не...

— Я поняла, — ага, пока не сдохну от его напора.

— Да, и ещё, неделя ожидания — предел. Если откажешь, воспользуюсь служанкой.

— Нет! Никаких измен! Тебе ясно, Дим? — в этом решении я не сомневалась, вцепившись в его руку. Потому что я — брезгливая.

А он наклонился и поцеловал в губы. Поцелуй оказался нежным, и мне понравился.

Но я нашла в себе силы отстраниться.

— Ты не ответил.

— Ясно, Майя, — ответил безразлично.

И муж выдернул из-под моей спины подушки и опрокинул навзничь.

На этот раз целовал жадно, задирая мне сорочку.

— Погоди, — остановила его во второй раз.

— Ну что опять?

— Я ведь неделю провалялась в постели... Надо бы освежиться, да и в одно место сходить.

Муж отстранился, закатил глаза.

— Ты издеваешься?

— Нет, — ответила честно.

Он взял меня на руки и понёс в противоположную от гардероба сторону.

Я молча наблюдала, постаравшись найти плюсы своего положения, насладиться тем, что меня несут на руках. Прижалась к нему, пряча улыбку, в душе ликуя, что добилась своего. Уже романтика! А тело... Уже поимел. Остаётся лишь смириться и не терпеть, а наслаждаться телесной близостью. Иначе я долго не протяну.

Пришли мы в ванную. Как оказалось, в моей спальне всё же есть совмещённый санузел. А ванна так и вовсе джакузи. Туда меня и усадили.

Он попросил раздвинуть ноги. Именно попросил. Неужели умеет не только приказывать? И как ни краснела и дрожала от одной мысли, что сейчас... промолчала и послушалась. Он меня помыл. И сам вымок. Медленно разделся. А я смотрела в его глаза.

— А можно не здесь? — дрожащим голосом попросила я, вспоминая прошлый раз. Падать больно.

— Молчи, а, я уже устал слышать твои условия, — грубо ответил он.

Прикусила язык, смахивая слёзы. Ну да, я добилась своего, теперь он волен поступать так, как хочет.

И хоть ждала, что в любой момент он овладеет мною, он лишь помылся, надел на мокрую меня махровый халат, подхватил на руки и голый вынес в комнату. Поставил перед постелью, вытёр насухо халатом, скинув затем его на пол.

И вот меня вновь подхватили на руки и уложили на постель.

— Какую позу предпочитаешь?

— Не знаю, но только не сзади...

— А знаешь, — он вдруг лёг на спину рядом, — это твоя обязанность.

Это он о чём? Взглянула на его возбуждённую плоть, отчаянно покраснела, но не отвела взгляд. Что он хочет? Чтобы я его взяла в рот? Даже сама мысль оказалась противной. Нет, не возьму, ни за что. И хмыкнула. Делить ведь не намерена с другими. Придётся учиться, а может, умею? Тряхнула головой, смахивая видение. А если не это, то что?

Подняла взгляд на его лицо. Начну с поцелуя.

Лучше представить, что целую любимого. Несносного, противного, но родного.

И хоть слабость во всём теле ощущалась, решила сделать попытку. Наклонилась к нему и поцеловала. А он приобнял меня за талию и подтянул на себя, разводя мои ноги. Так вот он о чём? Выдохнула облегчённо.

Его плоть коснулась моего лона. На удивление, внутри разлился жар, скручиваясь в тугой узел внизу живота. Я хотела его. Почувствовать наполненность, толчки.

Руки мужа, удерживающие меня за талию, направили куда надо. Муж помог мне нанизаться и стал приподнимать меня и опускать, заставив охнуть и отдаться во власть ощущениям. Но когда я отпустила его губы и поднялась на нём, будто сижу верхом, они нашли новую цель — мою грудь.

Не думала ни о чём, сосредоточившись на ощущениях и наслаждаясь ими.

Он всё же получил разрядку. Он, не я.

— Тебе в этот раз понравилось? — спросил он, укладывая меня на спину.

Испытала разочарование, что всё так быстро закончилось.

— Да, всё хорошо.

Он наклонился и поцеловал меня. Нежно.

— Пообедаем? — спросил, отстраняясь.

— У меня нет сил, — прошептала я.

— А если я тебя покормлю?

— Это не будет считаться свиданием, — решила выторговать себе романтику дополнительно.

— Хорошо. Но мы одеваться тогда не будем, посчитаем, что это — часть близости.

Я кивнула, хотя пыталась натянуть одеяло до шеи. Он перехватил его и приспустил, оголив грудь. Поставил поднос рядом, открыл его, показывая разнообразие блюд. Четыре вида супа, овощи с мясом, пюре с рыбой, три каши, пять видов салатов. Правда, всего по чуть-чуть. А вот воды не было.

— А почему напитков нет?

— Напитки пьют за двадцать минут до еды или через полтора часа после.

— Все?

— В смысле? — не понял супруг.

— Все пьют? Тут такой закон?

— Нет, не все. Так правильно.

Ах, ну правильно, тогда ладно!

Дмитрий, то и дело, касался, как бы ненароком, обнажённой груди, дразнил, зараза.

И чего хочет, чтобы я сама попросила добавки?

Доев все блюда вдвоём, супруг убрал поднос и откинул одеяло.

— Нет!Ты свою порцию уже получил!

— Но мы не закончили... К тому же, я — получил, а ты — нет.

— Мне это не нужно.

Великодушие просто прёт наружу!

— Н-не надо... — прошептала я, в тот момент, когда он вновь ласкал мою грудь.

— Надо... Мне так хочется. — Раздвинь ноги, — шепнул он.

Только они уже ходили ходуном.

— Майя, — прошептал он, нежно раздвигая бёдра и устраиваясь между ними.

Он ласкал меня языком, а потом резко вошёл в меня пальцами. И это было так ярко, что... Волна удовольствия накрыла меня. А потом уже лёг на меня и соединился по-настоящему, решив чего-нибудь и себе урвать.

На этот раз он быстрее разрядился, и лёг рядом.

— Мы не предохраняемся...

— Да.

— А если забеременею?

— Не хочешь больше детей?

— Хочу.

— Так если забеременею, ты продолжишь?

— Ну а ты согласна на любовницу?

— Нет.

— Значит, мы всё решили.

Он встал с постели, накинул мой махровый халат и пошёл на выход. А, ну да, его одежда ведь мокрая.

Хотела спросить, а если угроза жизни малыша... Но подумала, что ему будет всё равно. Лучше, наверное, не беременеть. Если увижу лекаря, спрошу противозачаточное.

— У меня нет доступа к твоим покоям, — бросила ему во след.

— В мои покои только у меня доступ.

— Но ты в мои войти можешь!..

Он замер в проходе.

— Да. Доступ устанавливаю я.

Просить не стану. И расстраиваться — тоже.

— До вечера, — попрощался он и покинул мою комнату. Дверь за ним тут же закрылась. Но вскоре открылась вновь. Неужели передумал?

Но это оказалась Таня.

— Госпожа, вы в порядке?

— Да.

— Ваш муж жёсткий, решает всё с позиции сильного, но приглядитесь, он много добра делает.

— Например? — как-то не верилось.

— Ну, все эти люди на корабле, они ведь летят за его счёт. Он построил корабль, он всех нас кормит...

Хотела спросить, а откуда у него деньги? И почему все не могут иметь равные права, трудясь в разных сферах деятельности, ведь "все профессии нужны, все профессии важны". Но промолчала.

— И ты б легла под него? — спросила в лоб, а то не понравилось это заступничество.

Девушка смутилась, помявшись, покраснела.

— Таким людям не отказывают.

Такое ощущение, что у нас тут царь на звездолёте, как ещё я смогла с ним торговаться? Но, похоже, у меня выбора тоже нет.

— Давайте, я вас расчешу, — предложила она. И я была не против, силы в руках не осталось.

— Дай мне хотя бы сорочку. Неуютно себя чувствую без одежды.

Таня побежала в гардеробную и вскоре вернулась с пеньюаром.

— А что-то более закрытое есть?

— Нет, госпожа Майя. Господин сам выбирал вам одежду.

Ясно. Похотливый извращенец!

— Таня, а мои волосы натурального цвета?

Таня помедлила с ответом.

— Да, госпожа Майя.

И она начала меня расчёсывать, начиная с кончиков. Я легла на подушки. Накатила усталость. И вскоре я уснула.

Проснулась — темно, ни зги не видно. Как тут свет включается?

Села, свесила ноги с постели. Накрыло чувство дежавю. Такое ощущение, что только и делаю, что сплю. Кто я? Кем была в прошлой жизни?

Пошла босиком в сторону санузла. Как он открывается? Махнула рукой, стараясь поймать ключ. И о чудо! — дверь открылась, и внутри свет горит!

— Мираж, ты здесь?

— Да, госпожа Майя.

Я выдохнула облегчённо.

— Как свет включается?

— Достаточно сказать "Свет".

— Мираж, где мой муж?

— В своих покоях.

— Я есть хочу...

— Нажмите кнопку для вызова служанки.

— А где Таня?

— В своей комнате. Ждёт вашего вызова.

Я посмотрелась в зеркало. Бледновата, ещё и волосы зеленят лицо.

— Мираж, а может мне перекрасить волосы? А то я слишком привлекаю внимание.

— Вы очень красивы, госпожа Майя, вы — особенная.

И так он это сказал, будто мужчина, восхищающийся мною, что решила оставить.

— А отчего у меня такой цвет волос?

— Это как-то связано с тем, кто вы.

— А кто я?

— Спросите у мужа.

— А как мне связаться с ним?

— Он уже идёт к вам.

Идёт? Но я же не готова! Полупрозрачный пеньюар не в счёт. А увидев меня такой, он может не устоять... Вот только тело опалило волной жара. Да что со мной такое? Хоть из спальни не выходи!

Я выскочила из санузла и, крикнув "свет", бросилась в сторону гардеробной.

Там стянула с себя ажурный лоскуток, схватила первое попавшееся платье и натянула на голое тело. Схватила расчёску и наспех расчесалась.

И когда муж оказался на пороге гардеробной, я, можно сказать, была уже готова.

— Готова? Прекрасно! Пойдём, нас ждёт ужин в ресторане.

Платье оказалось в пол. Но под ним же нет белья! Мда...

Вспомнила про обувь. А может, не надевать вовсе?

— Босоножки надень, — опередил с решением супруг.

В данном случае спорить не стала. Это тут ковры, а за пределами покоев голый пол.

Я выбрала босоножки в тон нежно-персикового платья.

— Прошу! — и он протянул мне руку. Галантный кавалер на мою голову.

Глава 4. Немного о прошлом.

Пока шли по своему этажу, услышала детские голоса. Вопросительно уставилась на мужа.

— Ты ж просила. Я всё организовал.

Это он об обучении других детей вместе с нашими? Здорово!

— Благодарю, — чмокнула мужа в гладко выбритую щёку.

Он отвёл взгляд. Неужто смутился? Но продолжать тему не стала. В лифте молчали, стоя отдельно друг от друга, а стоило выйти, как меня приобняли. Вот как? Интересно!

Супруг привёл меня в ресторан, выбрав самое оживлённое время. Нас поедали взглядами все посетители. Зачем такая показуха? Для галочки, что вот мол, все видели, как я водил тебя в ресторан.

Но я постаралась не унывать. Силы, на удивление, присутствуют. Вот и буду наслаждаться романтикой. И хоть в поддержке не нуждаюсь, муж всё равно придерживает мою руку на своём локте. Чтоб не сбежала?

Люди перешёптывались, и спрашивали друг друга, кто я и мой кавалер.

Дмитрий был выше меня на полголовы. Это при том, что я на каблуках. Получается, сразу заметил, что я без обуви. Выбирал мне каблуки с определённой целью, чтобы разница в росте не сильно заметна была?

Хотелось расспросить его о многом, в том числе и о себе. Но не при людях же!

Мы вошли в один из самых красивых ресторанов, украшенный комнатным садом.

Вот только стоило мне переступить невидимую границу, как накатил чих.

Дмитрий вздохнул и поспешил оттуда выйти.

— Я что-нибудь придумаю с твоей аллергией, — пообещал он.

Я хмыкнула. Да, жена самого богатого человека на этом корабле страдает недомоганиями и аллергией.

Из оставшихся ресторанов выбрать оказалось нечего. Мы подходили к следующему, видели внутри растения и уходили.

Это что же получается, муж либо не контролировал рестораны, либо не собирался со мной ходить в такие места?

В любом случае, огромный минус в его копилку.

Обойдя всё, мы направились к пище простых смертных. А я хихикала, наблюдая за его невозмутимостью. Он, похоже, впервые станет питаться в уличной забегаловке.

— Что хочешь поесть?

— Вот это, — я показала на витрину японского кафе.

— Они руками готовят, — и столько брезгливости в голосе.

Глянула на поваров, точно, руками. А должны в одноразовых перчатках. Но, контроль над пищей простых смертных, похоже, не производился.

— Зато очень вкусно, — постаралась найти плюсы. Из всей сети быстрого питания эта пища была самой здоровой — не пережареной, не жирной, со свежей рыбой. Свежей? В космосе выловили? Или мороженая, или плавает в аквариумах.

— Откуда знаешь?

Я пожала плечами. Правда, откуда? Но слюнки текли на роллы.

Мы сделали заказ, муж повторил мой, и пошли искать свободный столик. А их просто не было.

Что же муж предпримет?

Он нашёл сотрудника зала, который убирал грязную посуду за теми, кто не удосужился это сделать сам, и что-то ему сказал. Тот засуетился, подошёл к столику в середине зала, показал людям на нас взглядом, что-то объяснил, и людей как ветром сдуло. А вскоре сдуло и всех поблизости, очищая вообще всю зону пищеблока. Ого! И нашлись ещё обслуживающие люди, которые тут же освободили и протёрли соседние столики, застелили их белоснежными скатертями (нашли, небось, в дорогих ресторанах), водрузили салфетки, перечницы и солонки на столы.

— Прошу, — мне вновь протянул муж руку.

Приглашением воспользовалась и даже ворчать не стала.

Муж показал, кто он. Я бы предпочла не привлекать внимание. Но вести себя подобным образом мне претило.

— Что? — бросил на меня вопросительный взгляд муж.

— Ваше царское величество изволило отужинать! — решила подтрунить. — Придворных на ужин не звали, — и я прыснула в кулачок.

— Ох и острый у тебя язычок. Наказал бы тебя, не будь ты моей женой.

— Да-да, только царице позволительна такая дерзость, как правда!

— Майя...

— Да, ваше величество!.. — и я сделала влюблённые глазки, оттягивая подол и приседая в реверансе.

— Кончай...

— Прямо тут? Мы же договорились, что на людях ни-ни! — мягко пожурила его я.

Мне показалось, или его величество покраснел?

Тут же появился официант, принёс подносы с нашим заказом.

— Здравствуйте! Ваш заказ, — и он начал выставлять одно из блюд передо мной и то, что заказал муж — перед ним. Запомнили нас — кто что заказал.

Тут подскочил ещё один официант с чайником, полотенцем и мылом. Ещё один принёс таз.

Это нам предлагают помыть руки, не сходя с места?

Ну ладно, я рада показать, что всем довольна. Ещё больше напрягать людей не хочу. К тому же, помню, как муж поступил с Таней. Если служанка не нужна, значит, ей не место на корабле.

Я тут же воспользовалась предложением, муж повторил за мной. Как это позволили царице вперёд царя влезть?

Заиграла ненавязчивая нежная классическая музыка. Но я постаралась не замечать окружения, ведь кислую мину скрывать очень тяжело.

Я показывала мужу, как правильно есть палочками, а потом отложила их, сказав, что японцы такое блюдо предпочитают есть руками.

Похоже, это выбило мужа из колеи. Он чуть скривил нос.

Ну ладно, сегодня я добренькая, шокировать мужа манерами не стану.

Позвала официанта взмахом руки.

— Да, госпожа.

— Будьте добры, европейские приборы.

— На одну персону?

Взглянула на мучения мужа и, улыбнувшись, попросила на двоих.

Не прошло и минуты, как приборы уже лежали рядом. Вот только, муж продолжил мучиться с палочками.

— Ты удивителен, — молвила я, улыбнувшись. Прямо, лорд до мозга костей. Манеры, манеры и ещё раз манеры. Кстати, слово лорд переводится как господь, господин. — Ведёшь себя как царь, но при этом соблюдаешь правила этикета.

Дмитрий перестал жевать. Лицо вытянулось.

Потом закашлялся. Я махнула рукой, прося воды.

Тут же появился бокал с водой. Видно, официанты держали наготове любую прихоть господина и его госпожи.

— Согнись пополам! — велела мужу, видя, как он краснеет и не может откашляться. — Быстро!

А когда он не послушался, я подскочила и отодвинула стол, а потом согнула его в поясе. Он откашлялся. А я протянула бокал: — Попей! Не спорь!

Сделал пару глотков. Кивнул.

Так благодарит? Кого только? Меня? Людей, которые всячески стараются угодить?

Аппетит у мужа пропал, он отложил палочки на специальную подставочку. Я спросила, будет ли он доедать, а когда получила отказ, не позволила подсуетившемуся официанту забрать блюда и присвоила их себе. И с удовольствием умяла ещё два его ролла.

— Ты так и останешься голодный?

— Я уже сыт, — сказал он. А я восприняла это как "сыт твоими выходками".

С трудом удалось улыбнуться. Не виновата ведь в том, что он закашлялся. Хотя да, за столом не стоит болтать. Но ведь с детства учат не болтать с едой. Но не учла его реакции на свои слова!

Поэтому я молча доела, уже без энтузиазма, и предложила пойти в сад.

— У тебя аллергия, — напомнил муж.

— Всё равно пошли.

Не одобрил, но пошёл на уступку.

На удивление, сад никакой аллергии не вызвал. Деревья благоухали так, что голова кружилась. Но мне здесь нравилось. К тому же, сад оказался пустым. Ни одного человека. Или Мираж успел всех разогнать?

Мы бродили по аллейкам, я нюхала цветущие деревья, кружилась между ними. Но оба молчали. Не о чем поговорить?

— Дим, расскажи обо мне, о себе, о нас, — попросила я, понимая, что дальше откладывать разговор по душам нет смысла.

— Что тебе рассказать?

— Кто я, откуда, чем занимаюсь, чем увлекаюсь?

— Ты с планеты, на которую мы летим, — как бы между делом молвил муж. И замолчал, позволяя осознать информацию.

С планеты? Не с Земли? Погодите-ка, выходит, я инопланетянка?

Это поэтому у меня такой цвет волос?

— И? Как мы познакомились? — постаралась не выдать своих чувств.

— Познакомились на нашей свадьбе. Это был политический брак между двумя планетами.

— Ты получил жену, а что получили они? Какая выгода была?

— Нам нужна была запасная планета, куда, в случае чего, можно переселиться. Условия жизни там почти такие же, как на Земле, да и с местными мы оказались совместимы. А им — приток свежей крови, так как всё чаще стали рождаться дети с заболеваниями крови из-за близкого родства.

— Ну хорошо, допустим. Судя по всему, мы летим с Земли, на которой жили. Зачем?

— Человечество перестало жить в гармонии с природой, загадило планету, и она пытается его скинуть.

— Что это значит?

— Там небезопасно стало. Постоянные наводнения, цунами, землетрясения и прочее.

— То есть, вы загадили свою родную планету, а теперь пытаетесь сделать это с нашей?

— Нет.

— Что нет?

Он вздохнул.

— Нет. Я выполняю договор, но при этом спасаю наиболее ценных для нашей планеты людей.

— Зачем? Если ваши люди как раковая опухоль?..

— Потому что Земля скинет всех, не уцелеет никто.

В свете новой информации я поддерживала Землю. И дело даже не в том, что это не моя планета. Просто представляла, что значит, экологическая катастрофа и потребительская цивилизация, уничтожение лесов, свалки, отходы в морях и океанах, выбросившиеся на берег киты и многое другое.

— Тогда и твоему народу наступит конец, — спокойно отозвался он. — Просто через поколение вас не останется.

Он прав. Вывезти достойных? А по какому критерию отбирают этих достойных? Вспомнились этажи элиты на этом звездолёте.

— Лучшие умы, говоришь? Элита — самые выдающиеся умы на Земле.

— Элиты немного.

Будто это оправдывает их наличие.

— А, больше всего рабочего класса, обслуживающего персонала. Труженики действительно достойны такой награды, — хмыкнула я, зная его отношение к этой прослойке населения. — Или их просто проще заставить заключить выгодные кому-то браки?

Похоже, я попала в точку, судя по его поджатым губам.

— Не совсем. Всё добровольно. Мы действуем в рамках программы переселения. Среди тех, кто хотел, отобрали самых молодых и здоровых. В этом плане даже учёные проигрывают со своими болячками.

Я хмыкнула. Действительно, уже заметила, что среди рабочего класса в основном молодые юноши и девушки. То есть, их везут как собак на случку. Отлично!

Мне ли не радоваться за мой народ, который получит таких здоровых будущих матерей и отцов?!

Поняла, что с меня на сегодня достаточно. Поднялась с лавочки и пошла на выход.

Всё услышанное не укладывалось в моей голове.

А папаня или маманя молодцы, ничего не скажешь! Провели эксперимент по скрещиванию двух народов на собственной дочери. А что — и брак политический, дружба народов и всё такое, и сразу узнаем, будут ли совместные потомки! Да и жених, хоть куда, готов ребёнка целыми днями делать. А чувства — дело десятое. В условиях выживаемости вида — действительно такой пустяк, на который можно не обращать внимания. А что спать с мужем придётся, так это мелочи. Стерпится-слюбится? Слюбится — это вряд ли с моим супругом. Раз уж мы за десять лет так и не полюбили друг друга. Правда, всё зависит от двоих.

Не нашла ничего лучше, чем отправиться в свои покои. Уже нажала на кнопку нашего этажа внутри лифта, когда он и не подумал закрываться. Нажала второй раз, третий. Странно. Сломался лифт? Поискала взглядом кнопку закрытия дверей. И тут муж вошёл в лифт. Значит, это он задержал его.

Возникло ощущение загнанности и желание выскочить из лифта. Но двери закрылись, а я так и стояла, не шелохнувшись.

— Мы, вроде бы, договорили, — заметила я.

— Ты расстроилась.

— Я? Тебе показалось.

— И всё же... Что тебя огорчило?

Какие мы внимательные! При этом он сохранял дистанцию. Хорошо.

— Что я стала частью эксперимента.

— Эксперимента? — лицо мужа побледнело. Чего это он?

— Так скрещивание двух видов — землян и... — не знала, как называется моя родная планета. — Родители меня продали. А дети — результат этого эксперимента.

— Всё не так. Родители тебя любят.

Стало больно. Ага, любят. Как же!

— Знаешь, была б моя воля, я бы не вернулась к таким родителям. Уж лучше на Земле жить, зная, что могу погибнуть, но не вернуться к ним!

К слову, это объясняет, почему мы жили на Земле всё это время.

— Майя! — меня обняли сильные руки. Я всхлипнула. Позволила пролиться слезам. Пусть муж и козёл, но сейчас была ему благодарна за это участие.

Выплакавшись и вытерев слёзы, обратила внимание, что мы не движемся. Бросила взгляд на экран. Он вообще погас, будто лифт застрял.

— Ты как?

— Жить буду! — улыбнулась я.

А он вновь притянул к себе и нежно поцеловал. Вот только я ответила вовсе не нежно. Тело жаждало ласк, захотелось ощутить его внутри себя.

Он понял моё желание и поддержал.

Меня прижали к стене лифта, даря жадные поцелуи. Но тут лифт поехал. Мы разорвали поцелуй и переглянулись.

Я упёрла руки в грудь мужа. Мол, достаточно.

Он не стал настаивать. Отстранился, поправляя одежду.

— Мираж, что там? — спросил муж у бортового компьютера. Почему Мираж? Это ведь я так назвала его. Откуда муж знает это имя? Но домыслить не успела.

— Ваш сын вызвал лифт. Он в расстроенных чувствах.

Сыночек? В сердце разлилось тепло. Муж же закатил глаза. А я подошла к двери, ожидая, когда она откроется.

Ехали мы всего несколько секунд.

Владик растерялся, когда увидел нас. И глаза на мокром месте.

Я вышла из лифта, взяла его за руку и отвела в сторону. Присела, поравнявшись с ним по росту, обняла и поднялась. Тяжёл сыночек! Ну да переживу!

Направилась в сторону своих покоев.

Когда заходила в гостиную, заметила, что Дмитрий так и стоит у лифта и глядит мне во след. Ну да неважно! Главное — сыночек.

Вошла, прошла к дивану, села вместе с ним, так и держа его на руках.

И вот что говорят детям, когда они расстроены? Совершенно не представляю, как себя вести. И где ж мой опыт? Языки ведь не забыла, и даже еду помню.

— Мой хороший, всё будет хорошо, — прошептала я. — Ты огорчён. Мама рядом, не переживай, мы справимся со всем! Тебя, наверное, одноклассники обидели, — предположила я. Стало жаль сына. Я вздохнула, ну вот, попросила наполнить классы детьми, а сыночек страдает. Я понимаю, что ему придётся учиться искать общий язык с другими детьми. Будут, наверняка, и драки. Ну да он мальчик, защитник, должен же тренировать навыки. А вот зализывать раны придётся мне или мужу. Не вырастет ли он маменьким сынком из-за этого? Как я должна себя вести? С кем посоветоваться?

— Нет, одноклассники ни при чём.

— Значит, учителя, — вздохнула я. Больше чем уверена, что ничего такого, ведь против сына царя не попрёшь. Но что-то же задело... Почему-то боялась спрашивать. Только делала предположения.

— Нет.

Ни учителя, ни дети, тогда кто? Вряд ли отец. Его боятся до дрожи, но на него точно б не жаловались. Значит, остаётся сестра. Ещё есть слуги, но... Вряд ли.

— Соня обидела.

— Мама, Соня говорит, что мы вам не нужны, что вы нас бросите, чтобы я не лез к тебе... — всхлипнул он.

— Ну что она такое говорит? Как можно бросить таких замечательных деток?

— Замечательных? Но а если мы плохие?

— То всё равно любимые, — уверила я, обнимая сыночка. — И даже если мы ругаемся, это как раз потому, что нам не всё равно, что вы делаете, именно потому, что мы любим вас и хотим, чтобы вы выросли хорошими людьми.

Как быстро, однако, он успокоился.

— Но ведь мы порою делаем гадости...

Это он на какую пакость намекает?

— И мы, взрослые, тоже. Главное, понять свою ошибку и исправить.

— А Петьке я в глаз дал, обещали вызвать родителей.

— Петьке, в глаз? А за что?

— Да так... Он начал смеяться над моими волосами. За что и получил!

И тут надо бы сказать, что драться — это плохо. Но...

— И правильно. Нужно уметь постоять за себя, а некоторые люди иначе не понимают, — а вот стоит ли говорить о том, что надо знать, когда ударить, а когда можно переубедить словами? Или довериться сыну. Пожалуй, доверюсь.

Сын открыл рот и на несколько секунд завис. Поэтому решила сменить тему.

— Ты кушал?

— Нас не выпускают с этажа, — пожаловался он. Про еду не ответил. Хочет просто вырваться или кушать? Но решила не уточнять, спросила другое:

— А как же ты нажал кнопку лифта?

— Я сам удивился, что она сработала. Но это всего лишь вы ехали... — тяжко вздохнул он.

— Пойдём, погуляем? — предложила я.

Сын тут же оживился, но тут же поник.

— Лифт не поедет.

Но ведь наверняка есть какая-нибудь лестница. Уверена, найдём обходной путь.

Мне нужна Таня.

— В таком виде нельзя выходить — это точно! — вспомнила про голубые волосы.

— Почему?

— Наш цвет волос привлекает к себе слишком много внимания. Пойдём, — и я потянула сына в свою спальню, разулась у порога. — Здесь мягкие ковры. Не будем их пачкать, — сказала я, разуваясь. Сыночек повторил за мной.

Мы отправились в мою гардеробную. И хоть там ковров не было, я всё же вошла босиком.

— Мираж!

— Да, госпожа Майя.

— Подогрей, будь добр, пол в гардеробной.

Пол тут же стал нагреваться. Приятно. Я приподняла полы платья, сейчас волочащиеся по пластику.

— Благодарю, Мираж. Да, и ещё...

— Что, госпожа Майя?

— Отключись, будь добр. Если ты мне понадобишься, я позову. Запись не веди в моих покоях, и не смотри.

— Как скажете, госпожа Майя.

— Побудь здесь, ладно? Осмотрись, может найдёшь что интересное для перевоплощения. И не высовывайся! — сказала уже сыну.

— Хорошо, мамочка!

Я вышла, закрывая за собой дверь.

Первым делом я вызвала Таню. Она тут же явилась.

Я поманила её к себе, чтобы она вошла в спальню, которая не просматривалась Миражом.

— Да, госпожа Майя...

— Танюш, а как ты доставляешь еду?

— У нас есть отдельный лифт для слуг.

Лифт, плохо.

— Мы спускаемся в подсобные помещения ресторанов и там делаем отдельные заказы, — продолжила Таня.

— А кушаешь ты где?

— Там же, на кухне. Для прислуги есть отдельный стол... — что-то она не договаривает, ну да не важно.

— А если лифт не работает?

— Такого ни разу не случалось...

— Всегда бывает первый раз, — и решила исключить лифты: — Какой-нибудь сбой, не будет света. Что делать?

— Есть запасная лестница.

— С доступом? — ухватилась я за соломинку.

— Там замок механический.

— С ключом?

— Да.

— Где такая лестница?

— Между вашими с мужем покоями и возле лифтов. Я могу ещё чем-то помочь, госпожа Майя?

— Благодарю, уже всем помогла. А у тебя ключ есть?

— Да, госпожа Майя.

Попросить? Но подумала вот о чём. Детям не разрешают покидать этаж. Но ведь наверняка с сопровождением можно. Со слугами, возможно, и нет. Сделано это, скорее всего, в целях безопасности. Но попытка — не пытка. Если не удастся, попрошу у Тани ключ.

— Иди отдыхай. Если понадобишься, я позову.

Таня кивнула и ушла.

Значит, лестница есть. Что ж, отлично. Теперь надо перевоплотиться.

Я отправилась в гардеробную, где ждал Влад.

— Мам, гляди, что я нашёл в потайной комнате...

Потайная комната? Интересно!

И чья эта комната?

Войти в неё можно было, отодвинув в сторону зеркало.

— Ты мой умница! — похвалила сыночка.

Я влезла в шкаф с косметикой, нашла там парики, всевозможную косметику, краску для волос и много чего, что даже не могла предположить назначение вещи. Были и наряды всевозможные и униформа слуг, персонала, и разные маскарадные костюмы, и наряды. И всё это самых разных цветов, в том числе и разной длины.

Выбрала блондинистый парик, с короткими до плеч волосами. Захотелось попробовать короткую стрижку. Подобрала родные волосы, надела парик. Ещё один парик с короткими светло-русыми волосами и мужской причёской надела на сына.

Ну что ж, неплохо.

Мне, кстати, цвет волос очень даже шёл. Я, правда, не люблю короткие волосы, но сейчас даже причёска нравилась. Не отрезала ж волосы, а парик надела!

Подошла к вешалкам с формой служанок. Выбрала подходящее по размеру платье. Вспомнила, что на мне белья нет. Поэтому выставила сына за зеркальную дверь, и провела в спальню, решив, что выбирать нижнее бельё при сыне не стану. Но всё бельё в гардеробной было слишком откровенным. Пришлось осматривать потайную комнату. Нашла ещё двери, за которыми были нескончаемые помещения. Нашла и комнату с нижним бельём. Напоминало всё, если честно, закулисье Большого театра. Когда я там успела побывать, я не знала, но гримёрная, наряды разных эпох, зеркальный пустой зал, не зря навевали на подобные мысли. Прикинув помещения по площади, пришла к выводу, что это подсобное пространство поистине огромно. Почему только всё выходит в мою гардеробную?

Окликнула Маража, но ответа не последовало. То ли выключился по моей просьбе, то ли здесь пространство не просматривается.

Нашла новое нижнее бельё закрытого типа, с бирками, переоделась сразу. Платье отнесла обратно в свою гардеробную. Закрыла зеркало.

Интересно, имеет ли кто-то ещё доступ к этим залам? Не хотелось бы, чтобы в мои покои мог попасть чужой. Спросить мужа о потайных помещениях? Он ведь создавал этот корабль, ну или владеет им, должен же знать, что тут творится.

Но разговор с мужем отложила на потом — меня сын ждёт.

Уже вышла в,спальню к сыну,развалившемуся на мрей постели, но он остановил меня:

— Мам, слугам нельзя с распущенными волосами ходить.

Я вспомнила Таню и служанку Сони. А ведь он прав. У обеих волосы заколоты. У Тани в пучок, а у служанки Сони — не помню, но точно не распущены!

Пришлось возвращаться в гардеробную и собирать волосы в короткий хвостик. Длина не позволяла сделать что-то ещё, да и самой, без помощи, трудновато мастерить причёску на затылке.

Выходила я из своих покоев в форме горничной с сыном. Прошла с ним к лифтам. К тому самому, на котором приехала. Наш наряд не обманет Миража, но такой задачи и не стоит. Лифт открылся.

— Мираж, Влад может со мной поехать вниз? — даже не сомневалась, что бортовой компьютер меня узнает.

— Может, госпожа Майя.

— Прекрасно! — обрадовалась я и потянула сына за собой в кабинку.

Нажала на этаж общепита. Двери закрылись, и мы тронулись.

Зал был полон, что даже обрадовало. Люди успокоились и вернулись поесть. Ужас муж не внушил, и то радость.

— Что ты будешь заказывать? — повернулась к сыну, положив руку ему на плечо.

Владик задумался, а потом шепнул:

— А я могу что угодно выбрать? — и выжидательно так глядит на меня.

— Да, мой хороший.

— Тогда макароны по-флотски.

И мы стали искать их, вот только даже блинчики нашли, и макароны отдельно, а нужного блюда не было.

Сын опустил взгляд вниз. Стал похож на брошенного, никому не нужного щенка.

— Влад, лови столик, вон та пара заканчивает есть, — я показала на мужчину с женщиной, сидящих за одним из столиков напротив блинной. У них оставались лишь напитки.

Сын ушёл, причём вовремя, чуть-чуть опоздала другая семья, перехватить свободный столик, но сыночек что-то сказал уходящей паре, те кивнули и позволили ему сесть. Вот и замечательно! Даже убрали всё со стола.

Я же взяла макароны в одной из палаток и отправилась в блинную.

— Здравствуйте! Девочки, а у вас фарш есть? — спросила у кассира.

— Есть.

— Вот и замечательно! Посыпьте мне, будьте добры, а то обыскалась, — и протянула тарелку с макаронами.

— Макароны по-флотски? — спросила женщина, забирая у меня тарелку.

— Ага. Сын захотел. Обошла все лавки — нету.

Женщина уже насыпала фарша.

— Сметаной полить?

— Нет, не надо.

Она вернулась к кассе. Я собралась платить, но мне махнули рукой, мол, не надо.

— Благодарю.

Женщина улыбнулась и отдала тарелку.

— Меня Майя зовут.

— Наташа.

— Очень приятно. Ещё раз спасибо.

Сын махал ногой, пока я к нему шла. Только глазки опущены, как и уголки губ. Похож на брошенного забитого щенка. А как поставила тарелку, встрепенулся, будто только вылупившийся цыплёнок, глазки загорелись.

— Мамочка! Ты — лучшая!

А мне лучшего подарка и не надо, лишь видеть счастье и радость в этих родных глазках.

Глава 5. Дети.

Я ждала, пока сыночек поест, не задавая вопросов. Ел быстро, как кошка, будто еду могли отобрать. Чтобы не смущать его, заказала себе самый дорогой кофе в одной кофейне эконом-типа и потихоньку смаковала. Без сахара, но с пеной из молока и политое шоколадом. А кусочки сахара продолжали лежать рядом с чашкой на бумажной салфетке.

Сынок всё равно быстро поел и только после откинулся на спинку, сев вразвалочку. Чудная разница в поведении, не вяжущаяся в единое целое.

А как поел, я всё же спросила, не жалеет ли, что одноклассники появились. Оказалось, нет. И хоть за эту неделю появились не только друзья, но и враги, чувств было много. Но сын с таким восторгом отзывался, даже о врагах, что я ничуть не пожалела, что попросила мужа.

— А как они поднимаются на наш этаж? — решила уточнить.

— Отец переделал весь этаж, — сказал Владик с таким блеском в глазках, что я залюбовалась. — Урезал наши с Сонькой комнаты, чтобы сделать лестницу. Сонька ворчит и сидит отдельно от всех.

Сделала зарубку, что надо пообщаться с дочкой.

— Лестницу? — переспросила я. Значит, бьюсь тут, как бы покинуть этаж, а она есть, родимая!

— Школу тоже всю переделали. Это теперь отдельное трёхэтажное здание внутри корабля. С каждого этажа можно войти — с нашего, с элитного, и с учёного.

Я чуть не присвистнула. Вот это да!

— А она внутри сообщается?

— Да, конечно! Но туда могут лишь дети войти. Вещи, помимо одежды, приносить нельзя. Всё выдаёт школа.

— А выносить?

— И выносить.

— А как же уроки? Разве вам их не задают?

— Задают. Занятия до вечера. Можешь быстро за два часа сделать все уроки и заниматься в секциях или играть в спортивные игры, а можешь до вечера делать уроки.

Сын, рассказывая, щёлкал пальцами. Та ещё привычка. Нервничает?

— А если уроки не сделаны?

— То ничего.

— Как так? Неужели двойки не ставят? — я широко распахнула глаза. Какая-то необычная система обучения.

— Не ставят, — сын закинул нога на ногу.

— А домашнее задание спрашивают?

— Да.

Я чего-то не понимала.

— Никто не заставляет учиться, мам, — с важным видом сказал сын, будто сам придумал это веяние. — Главное, чтобы не мешал другим. Будешь мешать — выгонят. Хочешь узнать, а за урок не понял, можешь подойти после уроков к учителю или одноклассникам и попросить объяснить.

— А как же детей проверяют?

— Знания?

— Нет, чтобы не проносили лишнего. Стоит тётка-амбал в три обхвата и ощупывает каждого? — спросила, а саму от представленного на смех пробирает.

Сын тоже хмыкнул.

— А идея — отпад! Надо папе сказать! — сын схватил с моего одноразового блюдечка кусочек сахара и отправил в рот. — На входе в школу стоит сканер, — сказал с набитым ртом. — Если взял с собой что-то, дверь не откроется. Два замечания о попытке пронести вещи — и исключён из школы, — и потянулся за вторым кусочком, но я закрыла его рукой, а после погрозила пальчиком. Он тут же надул губы, отвернулся, будто мне жалко!

— Либо ешь, либо говоришь. Папа ваш тоже в обед смеялся с набитым ртом и подавился. Чуть не умер! Еле откашлялся!

Сын оживился, понял, что я уже не обороняю сахар, схватил оба оставшихся кусочка, один съел, а второй в карман брюк сунул. Ну и что за манеры? Но замечание делать не стала. А то сейчас замкнётся в себе. Вместо этого перевела тему:

— А как же завтраки, обеды, ужины?

— В школе сделали столовую. И слуг убрали.

— Слуг? — я насторожилась.

— Да, теперь у нас нет слуг. Ни у кого нет. Знаешь, некоторые ребята даже попытались детей, что попроще одеты, пристроить в качестве прислуги. Пришлось поставить их на место! У элитных слуги были, теперь больше нет. Поступил в школу — изволь быть самостоятельным.

У меня сердце ушло в пятки. Неужто муж выполнил угрозу? Но я ведь не просила!

С трудом удалось удержать лицо, проводить сына в его покои, войти вместе с ним, обнять и пожелать доброй ночи. А самой устремиться к покоям мужа.

Уже у самой двери проверять доступ не стала. Подняла голову вверх и спросила:

— Мираж, муж у себя?

— Да, госпожа Майя.

— Можешь ему сообщить, что я стою под дверью и жду аудиенции.

Через секунд двадцать муж открыл дверь. Одет в серые брюки и синюю рубашку. Короткие волосы рассыпаны по плечам, а не прилизаны, как обычно. Не такие уж и короткие! Ему идёт! Но я ведь не за любованием пришла!

— Нам надо поговорить.

Муж сделал шаг вперёд, заставляя меня посторониться, и дверь за его спиной закрылась.

— Пойдём к тебе, — он не спрашивал — утверждал.

Я задышала часто-часто, стараясь совладать с желанием стукнуть его чем-то тяжёлым.

Что ж у него в покоях такое, что даже жене знать не положено? Как бы туда пробраться?

Когда за мною закрылась дверь, отделяющая мои покои от коридора этажа, я успокоилась.

— Что ты хотела? — муж по-хозяйски прошёл к дивану и сел в середину, широко расставив ноги.

Благо, на столик их не поставил! Иначе убила б!

— Я с сыном спускалась в пищеблок, — не стала этого скрывать, думаю, Дмитрий уже знает, поэтому перешла к сути: — и между делом оказалось, что слуг у детей больше нет.

— И? — заломил вопросительно бровь, раскинув руки по спинке дивана.

— Что ты с ними сделал?

— Ничего. Они разжалованы. Отныне слуг нет ни у кого, кроме тебя.

— А сами слуги где?

— Откуда я знаю? Делать мне больше нечего, чтобы следить за ними!

— То есть, они на корабле?

— Да.

Шумный выдох вырвался сам собой.

— Я не чудовище, — спокойно напомнил он.

И мне так легко стало от этого осознания, что я прошла к нему и села рядом. А голову опустила вначале ему на плечо, а затем, устроившись поудобнее, на колени.

Послышался вздох. Теперь уже его.

И тут его рука легла на мою голову. От неожиданности я вздрогнула. А он начал вынимать шпильки из моих волос.

Ой, а я ведь в парике! Я замерла, ожидая продолжения.

Вынутые шпильки он складывал в мою подставленную ладошку. А то мало ли, куда упадёт и вопьётся в неподходящее время в кого-нибудь.

Когда же парик упал на пол, взялся за распутывание волос.

И вот жгут волос упал на пол, раскручиваясь.

— Мираж, отрегулируй освещение так, чтобы оттенок волос совпал с цветом парика до регулировки.

Свет изменился.

— Хочешь отрезать волосы? — спросил муж.

Я поднялась резко, собираясь дать словесный отпор. Уже стричь меня собрался, стоило только надеть парик с короткими волосами. Представилось, как пытаюсь его задушить. Тогда никаких проблем с пониманием не будет.

Но в его глазах увидела восхищение и весь пыл растеряла. Он наблюдал за прядями, от резкого движения, падающих мне на грудь. Постаралась успокоиться и осмыслить его вопрос.

Что его интересует? К чему спросил? Решила просто ответить:

— Нет. Просто привлекать внимание не хотелось. Ужина с тобой мне хватило.

— А почему блондинка? И почему короткие волосы?

— Решила попробовать короткую стрижку.

— И как?

Я пожала плечами. Не привлекать внимание удалось с лихвой. Нас не замечали, да и волосы я собрала, они не мешали. И я вообще забыла про парик.

Но вот сейчас, глядя в его глаза, поняла, что он первый обратил внимание на мой вид, и зрелище ему нравится.

И так захотелось, чтобы он оценил мой естественный вид с таким вот цветом волос.

Вспомнила, что на мне униформа служанки. Похоже, мы играем в ролевые игры.

— Что прикажете, господин?!

Очень хотелось, чтобы попросил раздеться. От этой тело бросило в жар, а внизу живота появилось желание.

— Поиграем?

— Да, мой господин!

— Ра-а-зде-енься! Ме-едле-енно! — сказал несколько лениво, растягивая слова.

Я повернулась к нему спиной и медленно развязала передник, скинула лямку с шеи, позволив тому упасть на стол.

Муж следил за каждым моим движением, не меняя позы.

Потом слезла с дивана и медленно начала расстёгивать на лифе пуговицы, отмечая, что с одной стороны удобно надевать, а с другой... Какой доступ для шаловливых ручек... Щёки зарделись. Приспустила с плечей, позволив одной груди выбиться из чашечки чехольчика для близнецов. Муж улыбнулся одной половиной рта. Сняла платье с плеч и позволила ему самому упасть с бёдер.

Он не помогал, чем заставил опустить смущённый взгляд, увидеть, как напряглись его брюки и покраснеть. Вот что я творю? Соблазняю собственного мужа! Вот!

И вот я стою перед ним в белом нижнем белье, открывшем уже обе груди и смущаюсь, как подросток.

— И? — повторила я.

— Не могу рассмотреть, — скользнуло его величество беглым взглядом.

Так, спокойствие! Он намеренно провоцирует! Но что же я делаю? Руки уже расстегнули бюстгальтер и скинули на пол, и уже спустились на талию, скользя по ней. Будто тело живёт своей жизнью, отдельной от меня.

Но останавливать руки не стала. Сняла трусики и перешагнула их, делая шаг к мужу.

— И? — встала на диван на колени, прямо над ним.

— Красавица!

Грудь как раз поравнялась с его лицом.

Захотелось его нестерпимо, и чтобы втянул сосок в рот, и почувствовать внутри, медленно приподняться...

— Хочу тебя! — прошептала я, отбрасывая смущение.

— Я — весь твой! Бери!

Брать? Самой? Ну и ладно!

Сама расстегнула ему ремень, затем брюки, под которыми не оказалось ничего, выпустила наружу его готовую к использованию часть тела.

И я сделала то, что так жаждала. Медленно нанизалась, закрывая глаза и отдаваясь во власть ощущений.

Правда, быстро выдохлась.

Но муж руки не распускал и инициативу на себя перехватить не пытался.

— Продолжить сам не хочешь?

— В счёт свидания — нет.

— А просто так? — и хоть признаваться в своей слабости не хотелось, но я сумела это сказать.

— Я подумаю.

— Да ну тебя! — я надула губки и ушла в спальню, нырнув в босоножки. Но он не бросился следом. Тяжко вздохнула.

Вот зачем он всё портит? Я к нему с открытой душой... Пытаюсь наладить наши отношения, а он... он...

Влезла в душ, смахнув влагу с щёк, и даже стоя под водой ощущала горечь.

Ему ничего не надо, кроме секса. Надо разорвать договорённость. Чтоб я ещё пошла с ним на свидание... Зачем бережу себе душу? Хочет моё тело, пусть имеет!

Не пошёл за мной! Ну и пусть! Гад, как есть гад! Самовлюблённая, эгоистичная холодная зараза!

Выключила воду. Она не особо помогла смыть негативчик.

Вытеревшись, надела халат от пеньюара на голое тело и вместо того, чтобы пойти спать, отправилась в потайную комнату, по дороге взглянув на часы. Полночь! Спать не хотелось совершенно.

Но каково же было моё удивление, когда проёма за зеркалом я не обнаружила. Как так?

Или эта зараза, под названием муж, и тут руку приложил?

Мерзавец!

Я попробовала и так, и сяк, нет потайной комнаты. За зеркальной дверцей был шкаф. Даже с одеждой. И постучала костяшками пальцев по ней — металлический звон. Но я ведь не придумала это! Не сошла с ума! Сын ведь тоже видел!

Первый порыв был бежать к сыну, но вовремя вспомнила о времени, потом к мужу.

Нет, не пойду к нему! Ни за что больше не буду унижаться!

А что можно сделать?

Я не знала. Но в потайную комнату, точнее в театральное закулисье хочу!

Ладно, утро вечера мудренее!

Вернулась в ванную, почистила зубы и легла спать.

Только сон долго не шёл.

Думала, что странностей слишком много вокруг меня. Сын ведёт себя так, будто я чего-то не понимаю, слова дочери о том, что мы их можем бросить. С дочкой пообщалась лишь один раз, да и то, не наедине. Плохая я мать! Если б не расстроенный сыночек, я б про него и не вспомнила.

Каждый ведёт свою жизнь. Муж — свою, приходя ко мне лишь за порцией секса, дети все в учёбе. Каждый живёт в своём углу, и мы даже не пересекаемся! Что ж мы за семья такая? Ни тебе совместных завтраков и ужинов, ни общения, ни прогулок. Ничего!

Будто совершенно чужие люди! Что-то царапнуло. Какая-то мелькнувшая мысль. Если б не сыночек... Владик!

Я б ещё долго думала, постаралась очистить мысли, силясь вспомнить, что зацепило. Но уснула.

* * *

Утро началось с мысли пойти учиться. Чему? Пока не знала. Решила познать себя, попробовав почитать разную литературу. Может, что-то понравится. А ещё надо почитать психологические книги по общению с детьми.

Что ж, план не плох! Но вначале, — я взглянула на часы — семь утра, — пойду к Соне. Надо пообщаться.

Быстро причесалась, сбегала в туалет, умылась, оделась и бегом на выход.

Там столкнулась с Таней, обратила внимание, что раскиданное после бурной ночи бельё уже убрано, поздоровалась и умчалась.

Я подошла к двери, и ещё до того, как поднесла руку с чипом, дверь отворилась. Сама? На пороге никого. Войдя в небольшую гостиную с диваном и огромной панелью на стене, я огляделась. Дорогая мебель, но как-то неуютно всё белое. Белый диван, невысокий деревянный столик тёмно-коричневым пятном выделяющийся из интерьера, и круглый чёрный цветок панели с белым кружевом-лепестками в метр диаметра на стене. И самое главное — никого.

— Мираж?

— Она в постели. Будильники отключила.

— Сегодня выходной? — как-то я потерялась в календаре.

— Нет, сегодня рабочий день.

— Я могу войти в её спальню?

— Да, доступ у вас есть.

Отлично!

Соня оказалась ещё в постели, раскидавшая руки и ноги на двуспальной кровати и спящая поперёк. В пижаме с цветочками и распущенными светлыми волосами, разметавшимися по подушке.

Хмыкнула. Лапочка!

Будить не хотелось. Тем более, ради школы. Дочка уже большая. Приняла решение. И даже если она не права, имеет право прогулять.

Я разулась, не желая пачкать чистый до блеска белый кафельный пол. Ощущение, что я в бассейне. Не наслежу ли? Интересно, кто здесь убирается?

Прошла босиком к тумбочке по чуть тёплому полу, взяла обычный планшет, лежащий на тумбочке у кровати, села в кресло напротив и полезла в сеть.

Все сети оказались отключёнными, но пользоваться технологиями я, как выяснилось, умею. Поэтому включила Паутину. Похоже, локальную. И полезла в поисковик.

Поняла, что совсем ничего не знаю о том, кто есть мой муж. Даже фамилия не известна. По имени искать смысла не видела.

Поэтому начала искать по косвенным словам вначале в русском сегменте, затем в английском.

В русском ни по программе освоения космоса, ни переселения нет ничего. И даже просмотрела самых известных людей, а также самых богатых. Среди них мужа не нашла. Подозрительно. А вот в английском кое-что обнаружила.

Нет, не по мужу и семье, а по программе переселения. Заметки были расположены по популярности, поэтому хронологически неправильно. Но мне сейчас важно было прочесть хоть что-то.

"Последний космический корабль покинул Землю в надежде отыскать пригодную для жизни планету. На борту были собраны лучшие учёные своего времени с семьями. Пусть и призрачный шанс, но он есть! Будем верить, что человечество выживет!"

Ещё одна заметка гласила:

"Прошёл слух, что правительство покинуло Землю на последнем звездолёте. Крысы бегут с тонущего корабля! Но сдаваться рано! Мы сделаем всё возможное, чтобы выжить!"

Дальше я читала новые заголовки и небольшие аннотации статей:

"По неподтверждённым данным, разбушевавшуюся Землю можно успокоить и вылечить. Так говорят многие шаманы и экстрасенсы разных народов. У человечества есть шанс. Нам ничего не остаётся, как за него бороться".

"Один из лидеров оппозиции предложил построить корабль, который вместит десять миллионов человек, чтобы вывезти детей и молодёжь. Уже начат отбор добровольцев. Хотим предупредить сразу, что попадут не все. Приоритет на интеллект и здоровье. Но пока мы не можем найти ни одного учёного, который бы был достаточно компетентен в ракетостроении. Мы надеемся, что этот человек прочтёт эту заметку и позвонит по Паутине..."

"По последним данным, у человечества нет ракетостроения вообще. Ни в одном уголке Земли нет технологий, инженеров и знаний, чтобы построить космический корабль. Мы нашли павильоны, где расположены декорации космоса, отчёт о проведенном расследовании выложим позже".

"Мы выяснили, что все документальные фильмы и снимки космоса, ни что иное, как подделка. Фейк! Земляне не покидали пределы планеты. Хотя спутники действительно есть. Нас опять водили за нос".

"Но куда же делось правительство? Мы нашли множество оплавленных лимузинов в пустыне. Но ни одного тела. Похоже, кто-то решил устранить мировое правительство. И во время последнего тайного заседания по вопросам возрождения пустынь, неизвестный враг нанёс удар..."

"Но где же тела? Как заявляют эксперты, тела сгорели. От машин остался лишь погнутый от высокой температуры металл. Всё остальное превратилось в прах. Значит, правительство не покидало нас! Объявлен месячный траур, после которого будут проведены выборы на должности членов совета".

— Мам? Что ты здесь забыла? — подала голос Соня, заставив меня вдрогруть, удалить историю поиска и вернуть на место планшет.

А где приветствие?

— Доброе утро! — я подошла к дочке, чтобы её обнять и поцеловать, показывая правильный пример начала общения с мамой.

Соня позволила себя обнять, скривилась от поцелуя, но фыркнула, что уже большая для телячьих нежностей.

— Сонь, грубишь?

— Нет, мамочка! — и ни доли раскаяния в голосе.

— Вот и отлично! Что будем делать?

— Делать? — переспросила Соня, хлопая глазами и до сих пор лежащая в постели.

— Ну, школу ты прогуляла. Зато выспалась! — нашла я плюс во всей этой ситуации.

— И ты меня не будешь ругать за прогул? — не верила дочка.

— А ты хочешь нравоучений?

— Нет.

— Я хочу пойти в библиотеку после завтрака. Ты сходишь со мной?

Соня скривилась, будто лимон съела.

— Неужто лучше целый день проваляться в постели?

— У меня есть планшет.

Глаза портить? И хоть сама уже успела им воспользоваться, для дочки участи сидеть и пялиться целый день в устройство я не желала.

Книг в комнате не наблюдалось. Да и обставлена маленькая комната довольно скромно: платяной шкаф, кровать да тумбочка, ещё вот кресло, на котором я успела посидеть, и письменный стол у окна со стулом. Кресло здесь было явно лишним, загораживающим проход к окну.

Соня же соизволила встать, нажала кнопку под дном кровати, заставившую ту прийти в движение и сложиться в виде дивана. А вот и проход к окну!

Так стало уютнее. Хотя, голые белые стены и кафельные полы навевали неприятные ассоциации больницы.

Соня босиком прошла к тумбочке, взяла из ящика расчёску и принялась, кривясь, чесать волосы. Не привыкла сама расчёсываться? Неженка! Ну так чему удивляться — к слугам приучена.

— Давай, я расчешу, — предложила свою помощь.

Соня подозрительно на меня зыркнула, но расчёску протянула, присаживаясь на диван, будто королева.

Я стала расчёсывать, но дочка, нажимая виртуальные кнопки на планшете, то и дело, говорила, что ей больно. Не верилось в это, но старалась поаккуратнее обращаться с её волосами.

— Сонь, а чем ты увлекаешься, какая музыка тебе нравится, есть ли кумиры? — спросила, чтобы занять паузу, да и хотелось узнать дочку получше. Голые стены говорили об обратном, но какой ребёнок не имеет любимых певцов или актёров?

— Техникой.

— В смысле? Машинками?

— Нет, гаджетами.

— А нас здесь подслушивают? — я подняла голову наверх, оглядывая потолок и стены на предмет встроенных камер.

— Нет. Но ты камеру и не увидишь, она хорошо спрятана.

— Вот и отлично!

— Надоел вездесущий Мираж?

— Ну почему же. Нет. Просто не люблю, когда каждый мой шаг контролируют.

Дочка хмыкнула. А я заплела ей красивую косу и дала ей, чтобы она завязала резинку. Девочка подошла к зеркальному шкафу и принялась себя со всех сторон осматривать. Потом кивнула.

— И что, даже спасибо не скажешь?

— Спасибо в карман не положишь, — ошарашила меня дочурка. Мда, её что, улица воспитала? Или такие хамоватые дети пошли?

— И что ты предлагаешь? — спросила я, решив не сдаваться.

— А что ты хочешь? — удивилась она.

— Да мне ничего не надо, — ответила я и пожалела. Плечи девочки опустились, взгляд потух. Поэтому поспешила исправиться: — А ты хорошо разбираешься в технике? Взломать мои покои можешь?

Девочка просияла. И всё же, они очень похожи с Владиком. И не только внешне. Манерой поведения, что ли.

— Могу!

Мы перебрались в гостиную. Миража там тоже не было. Соня захватила с собой планшет, и с него заблокировала двери.

А потом с планшета включила рок.

Рок я не любила, в отличие от инструментальной музыки, но сейчас в тему оказался.

На огромной панели-цветке появилась карта корабля. Ого! Да тут у нас маленький хакер подрастает! Не удивлюсь, если ей учиться не интересно просто потому, что она всё знает.

Элитный этаж вывести она вывела, а вот с доступом пришлось повозиться. Соня на столике вывела виртуальную голографическую клавиатуру и так быстро набирала на ней, что я не успевала прочитывать английские команды.

Ей потребовалось пять минут, чтобы взломать мои покои. Я специально засекла время! И в работе девочка была настолько в своей стихии, что не замечала ничего вокруг. Маленький гений!

Если б были стёкла в гостиной, они наверняка дребезжали от такой громкой музыки. Но пальцы дочки играли, будто пианист на рояле, в такт ударных, она танцевала, двигая головой и плечами. Песня кончилась, с последним ударом по клавиатуре.

— Готово! — оповестила она, разрезая своим девичьим голосом повисшую звенящую тишину.

— Умница! — похвалу она заслужила.

Соня потупила глазки, а потом собралась и, переведя взгляд на экран и что-то набирая на клавиатуре, спросила:

— Мне прописать права суперпользователя?

— Это наивысший приоритет? — ещё бы я разбиралась в компьютерной терминологии.

— Да, наивысший.

— Но что я могу с ним делать?

— Всё!

— Сонь, я не такой спец, как ты. Просто пользователь. Может, ты мне всё сделаешь, что надо? — и я пригладила растрепавшиеся пряди на её голове.

— А что надо?

— Ограничить доступ для всех, кроме меня и тебя, — ведь Соня в любом случае взломает, — и открыть потайной ход в театр.

При упоминании тайны загорелись любимые глазки.

— При одном условии!

— Ага, возьму тебя с собой.

Мы поняли друг друга правильно. Если честно, я не чувствовала, что между нами большая разница в возрасте. Скорее воспринимала её младшей сестрёнкой, о которой нужно заботиться. А точно ли она моя дочь? Может, я её мачеха. В том, что Владик мой сыночек сомневаться не приходилось из-за одного цвета волос.

Соня вновь вывела карту, начала приближать её.

— Мам, проблема в том, что нет там никакого театра.

Ну не приснилось же мне! Но спрашивать Влада не стану. Если исчезновение потайной комнаты — дел рук мужа, мог сына запугать. Зачем только?

— Сонь, он должен быть!

— Нет! Смотри!

И она вывела на панель стену, за которой совсем другие помещения располагались.

— Рядом школа. То есть, я могу тебе сделать дверь в школу, в кабинет математики, но... Оно тебе надо?

— Сонь, театр есть. Если его нет здесь, значит, где-то в другом месте. Найдёшь?

Как всё это муж провернул — не знаю. Но пока в своё сумасшествие верить не буду.

— Найду! — уверенности ей не занимать.

Живот требовательно напомнил о себе.

— Пойдём, позавтракаем?

— Я сперва найду!

Помня, как она уходит в дело, решила настоять.

— Не к спеху. А тебе надо хорошо и вовремя кушать

Девочка кивнула.

— Да, ты права, — и она достала из ящичка стола кусочек сахара, отправив его в рот.

Так вот, для кого Владик стащил рафинад!

И когда успел сестре отдать? Или это не вчерашний кусочек?

— У тебя запас есть?

— Запас чего?

— Сахара.

— Это был последний кусочек. Отец не разрешает много сахара есть. А больше двух кусочков мне не дают.

Надо не забыть узнать у мужа, с чего такие ограничения. И ещё всё же раздобыть рафинад.

— У тебя проблемы со здоровьем?

— Забываю часто поесть, если сажусь за планшет. А когда не поем вовремя, голова начинает болеть. Сахар помогает отсрочить это состояние.

— Надолго?

— На лишние двадцать минут.

— А отец знает?

— Знает. Но у него ответ один: иди поешь.

— Экономит на зубах?

Девочка явно меня не поняла, поэтому я поспешила пояснить:

— Зубы все испортишь, потом лечить их надо. За деньги!

— С зубами у меня порядок, — отмахнулась она. А деньги то ли не привыкла считать, то ли пока не понимает их ценность.

Или всё дело в том, что муж пытается оградить дочку от несанкционированной деятельности? Надо будет пообщаться с ним.

— Я запустила поиск по комнате с париками, посмотрим, что выдаст. Жди меня здесь, — и девочка ушла с планшетом в комнату и через минуту вернулась уже одетая в голубые джинсы и красную футболку. На ногах белые чистые кроссовки, будто только что с производства. В руках всё тот же планшет.

— А сумочка-планшет есть? Зачем в руках носить?

Она замерла, потом на пятках развернулась и ушла.

Вернулась минут через пять с сумочкой через плечо. Планшет, похоже, убрала внутрь.

Захотела предложить позвать Влада, но передумала. Он ведь на занятиях, и лучше я побуду наедине с дочкой. Сыну вчера внимание уделила. И надо поговорить с мужем, может быть, как-то завтракать или, хотя бы, ужинать вместе сможем, всей семьёй.

Спустившись на лифте на уровень общепита, Соня пошла в сторону ресторанов.

Народу было немного, но, завидев меня, все поспешили уйти. А вот сотрудники кафешек тут же повыбегали и начали обхаживать.

— Госпожа, изволите у нас отобедать?..

— Просим к нам...

— Добро пожаловать в нашу скромную обитель...

Кажется, уже идёт перегиб.

— Что это они к себе зовут? Разве ж это можно есть? — высокомерно спросила дочка.

— Между прочим, мы с твоим отцом вчера здесь ужинали. Вон там...

Соня явно не поверила. На лице было написано: этого не может быть!

А перед нами начали застилать скатерти, и вот это убедило Соню.

Мы выбрали столик и сели. Нам тут же предложили меню. Похоже, самые наглые. На меню были выгравированы золотые буквы с названием одного из ресторанов. Ясно теперь, кто у нас самый наглый. Официант расплывался в премерзкой неискренней улыбке. Соня начала листать электронное меню с картинками, а я поднялась и отправилась бродить в поисках того, что мне приглянётся из готового.

Заказала плов в одной из столовых. Сама принесла на свой столик, хотя мне и предлагали донести.

Соня глаза выпучила, когда увидела меня с подносом. А после, вернув электронное меню официанту, подорвалась с места и побежала выбирать себе еду.

Официант, явно не обрадовавшись моему выбору, продолжил нахваливать свои блюда.

— Прошу прощения, но у вас слишком всё изысканное, названия ни о чём не говорят, — и это была правда. Вместо тех же макарон паста, вместо бутербродов сэндвичи, и прочие замудрёные названия. И пусть не все слова русские (тот же бутерброд), но уже сроднились с русским. А ещё мне хотелось самой что-то для семьи приготовить. — Извольте продублировать все названия на русском языке, написать состав блюд.

— Но у нас названия продублированы... — начал оправдываться официант. Ага, действительно, записанные на родном языке, а под надписью то же название, но русскими буквами.

— Значит, подберите к ним синонимы.

Официант сделал пометки в своём коммуникаторе и, забрав меню, ушёл.

А скатерти наверняка в дорогих ресторанах взяли. Вот только, ничего у них не заказали. Если так пойдёт и дальше, боюсь, рестораны разорятся. Мои поступки — антиреклама для них. Но переживать из-за них не собиралась. Зато качество дешёвого общепита должно поднять планку, иначе их могут попросту закрыть. К тому же, они должны быть друг за друга. И то, что они вчера сотрудничали, говорит в их пользу.

Я довольно улыбнулась, и стала искать взглядом Соню. Она уже шла ко мне с подносом.

Девочка несла блинчики и какой-то напиток и сияла, как маленькое солнышко.

Мы молча поели. Я заметила, что рядом снуёт тот самый официант и что-то записывает в своём коммуникаторе. Шпионит за тем, что мы едим. Ну-ну...

У дочки, когда она доела блинчик и допивала чай, раздался звук пришедшего сообщения. Она достала планшет, отставив стаканчик.

— Нашла!

— Где она?

— Не совсем то, что ты хотела.

Она протянула мне планшет. Я посмотрела. Действительно, была отдельно комната, названная химчисткой, где собраны были все костюмы, парики. Рядом находилась настоящая химчистка. Потом шли промышленные помещения, швейная мастерская.

Я скрипнула зубами.

Гад!

— Сонь, а сцену найти сможешь? А гриммёрку?

— Сцена есть лишь в зоне развлечений, — не отрываясь от планшета, сказала дочка. — Там подобие театра.

Что же придумать? Ладно, сперва пойду в библиотеку. Поищу там литературу по актёрскому мастерству и режиссуре. Чем-то же меня зацепило закулисье. Ещё бы понять, чем.

— Сонь, я — в библиотеку. Ты со мной?

Дочка сморщила носик.

Не хочет, сделала я вывод. Ну да ладно, унывать не буду.

— Ладно, я пойду, — встала, беря поднос и убирая за собой. Соня повторила, ещё и стол за собой протёрла салфеткой, смахивая за мной рисинки. Моя чистюля! Приятно.

— Ну, я пошла! — попрощалась я, давая дочке свободу передвижений. Из тюрьмы под названием "элитный этаж" я её вывела, куда дальше — решать ей.

Но у лифтов она оказалась рядом. Я ни слова не сказала.

Вошла в лифт она со мною.

— Куда тебя отвезти?

— Правда, отвезёшь, куда захочу?

Уж для неё это вообще не проблема, но если так хочется... Поэтому лишь кивнула.

— На этаж развлечений.

Я нажала нужную кнопку. Через пару секунд двери открылись. Обняла уже собравшуюся уходить дочку на прощание и, отстранившись, посторонилась.

Было интересно тут всё рассмотреть, но я не пошла за Соней. Ещё подумает, что преследую. Мне кажется, отец её душит своим контролем. Я и сама уже скоро завою.

В другой раз осмотрюсь. А пока — меня ждёт библиотека.

Найти хранилище книг не составило труда, только книг там не оказалось.

Открыв дверь с искомым названием я замерла на пороге серверной. Сделала шаг назад, позволив двери закрыться. Неужто таблички поменяли? Соня пошутила?

Мимо прошла женщина, поздоровалась со мной и предложила свою помощь.

— Благодарю. Скажите, это библиотека?

— Да, госпожа.

Теперь я скривилась. Похоже, все теперь знают о моём статусе. Надо было парик надеть, но где ж его взять? Ладно, придумаю что-нибудь.

— Подскажите, будьте добры, как ею пользоваться.

— Это центр обучения. Садитесь в кресло, — женщина показала на места вдоль стены, — надеваете очки, тут же подключается виртуальная клавиатура, и там вы задаёте нужные критерии поиска. Информация поступает через глаза и уши, то есть вы страничку не просто просматриваете, она запоминается.

— А книги?

— Это и есть оцифрованные книги и все печатные источники, статьи, аудио и видеоматериал. Всё, что собрано человечеством за последние триста лет.

Ого!

— А какие-то ограничения есть?

— Не для вас! — женщина улыбнулась.

А если у меня мозг вспухнет от обилия информации? То, что я не человек, она вряд ли знает.

— А для других какие?

— Не более пяти книг за сеанс и не более двадцати в неделю. Но не на все материалы есть доступ.

Пять книг, значит. Или женщина даже не предполагает, что ограничение может быть связано с переизбытком полученных данных?

— Благодарю.

А планшет Сони куда имеет доступ к этим книгам? Паутина — это и есть библиотека?

Так, посмотрим, что здесь есть!

Глава 6. Космоса нет?

В библиотеке я начала с того, что загрузила образ мужа прямо из своей памяти и запустила поиск по лицам. Благо, можно распараллеливать процессы! Поэтому пока команда выполнялась, я стала просматривать каталог книг по актёрскому мастерству и режиссуре. Выбрала базовые пару книг и стала читать. По старинке, просматривая строчка за строчкой и пытаясь понять, что хотел автор сказать. Режиссура мне с одной стороны понравилась, но я многого просто не понимала. Запустила ещё один процесс — Паутину, чтобы смотреть отдельные слова и картинки к ним.

Можно было б залить все эти книги мне в память, но я не хотела. Технологии технологиями, а кроме языков заливать что-то подобным образом мне казалось бесполезным. Просто недостаточно отсканировать книги, надо распознать текст, и представить его в виде образов. Как фильм смотришь. Иначе это лежащая мёртвым грузом информация, занимающая просто место в твоей памяти. Всё работает через ассоциации и образы.

Когда же я исчерпала свой лимит в пять книг и готова была снять очки, вспомнила про запущенный процесс распознавания лиц. Так, посмотрим его результаты. Нашлись несколько человек, похожих на мужа. Но это был не он. Я просмотрела всех. Лишь один заинтересовал. Чёрно-белое фото с изображением каких-то боёв, и чуть размытый профиль человека, проходившего мимо. Но очень похож. Что-то неуловимое имелось. Взглянула на дату — 1878 года Турция. Но это не может же быть правдой. Взглянула на сегодняшнюю дату. 2143 год. Поискала ещё по фото, нашла такие же, даже в лучшем качестве, но уже обрезанные, без этого человека. То ли посчитали его лишним, то ли осознанно обрезали. Обрезала фотографию с портретом да сохранила на всякий случай у себя в хранилище, а ещё нашла единственную Софию, без фамилии, и поделилась с нею снимком. Поискала Влада, Владислава, но вообще ничего не нашла. Подозрительно. Заодно поискала Дмитрия в локалке. И не нашла. Ни одного! Такое бывает?

По фамилии я не искала, потому что её не знала. Да и как называется наш корабль — тоже. У кого бы спросить? У детей? Мужа?

Сняла очки, вокруг никого не было, да и свет приглушён.

— Мираж, сколько времени?

— Почти полночь, госпожа Майя.

Ого! Как же так, ведь только утро было?! И почему я есть не хотела? Но сейчас голодный живот дал о себе знать.

— Мираж, а общепит работает?

— Только несколько ресторанов. Правда, в основном на вынос.

— Мираж, а ты можешь заказать мне еду в мои покои?

— Могу, но я бы не советовал этого делать.

— Почему?

— Время почти полночь, ваша служанка целый день не при делах. Её могут уволить.

— Ты можешь с ней связаться? — не стала тянуть кота за хвост, перейдя к сути.

— Могу. Она на связи. Говорите.

— Таня, здравствуй!

— Здравствуйте, госпожа Майя, — а голос сонный.

— Мне бы чего-то поесть. Я иду домой. Ты сможешь организовать? — попросила, ведь выхода не было. Надеюсь, успеет до полуночи.

— Какие-то пожелания будут, госпожа Майя?

— Что-нибудь лёгкое.

— Хорошо, госпожа Майя, уже бегу.

— Мираж, она спала? Я её разбудила?

— Да, но не тревожьтесь, это — её работа быть готовой выполнять поручения в любой момент.

Я вздохнула. Представляю, как ей тяжело.

Пока шла, голова кружилась. Поэтому спрашивала дорогу у Миража. Он довёл до лифта, и дальше сам уже отправлял куда надо.

Закрыла больные глаза. Паршиво.

— Мираж!

— Да, госпожа Майя.

— Ты ещё можешь связаться с Таней?

— Да.

— Выведи мне её.

— Уже сделано.

— Таня.

— Да, госпожа Майя.

— Ты можешь захватить две пачки рафинада?

— Это сахар?

— Да.

— Хорошо.

— Благодарю.

Похоже, у нас с Соней семейная тяга увлечённости и одинаковые последствия.

— Мираж, будь добр, едь медленно, — попросила я. И хоть лифт был очень плавный, что движение практически не ощущалось, мне хотелось, чтобы Таня меня обставила.

Мираж почти остановился. Движение удалось растянуть на пять минут.

И тут мелькнула мысль, а ведь Мираж может связать меня с Таней, наверняка и с мужем. Может, у него спросить? Но Мираж однозначно работает на мужа. Пожалуй, пока погожу.

— Сколько времени, Мираж?

— Без пяти минут полночь.

Когда я вошла в свою гостиную, узрела мужа, сидящего на диване в одном банном халате и белых тапочках и читающего бумажную книгу.

Пасёт меня или невтерпёж?

— Доброй ночи, Дим. Поужинаем вместе? — предложила я, понимая, что так с ним и не поговорила об отмене романтики. — Это не в счёт нашей договорённости. А просто так.

Муж встал, прошёл в мою спальню, отнёс книгу и вернулся уже без неё.

— Иди сюда, — нарушил игру в молчанку супруг, похлопав по спинке дивана.

Я подошла, села.

— Встань на колени, оперевшись о спинку, — сказал этот маньяк недоделанный.

Я задышала чаще, закипая. Но послушалась.

Он задрал мне подол сам, спустил трусики.

На удивление, меня бросило в жар. Я хотела его. Никакой ведь романтики. Ещё и Таня нас может застать. Отчего же эта мысль возбуждает?

Сперва он проверил пальцами мою влажность. Ехидно заметив, что я готова в любое время дня и ночи. И лишь потом вошёл своей плотью, схватил за косу, отводя голову чуть назад. Больно не было, даже как-то необычно, но...

Продолжалось сие действо недолго, разрядку он получил. Он, не я.

Ушёл в душ, оставив меня в той же позе.

Ну вот как так можно? Ну ладно бы я была просто его любовницей! Но я ведь жена!

Натянула трусики, не в силах подняться и сходить ополоснуться, одёрнула платье и плюхнулась на пятую точку, опустив низко голову. Волосы из косы растрепались, короткими выбившимися прядями упав мне на лицо, скрывая его.

"Всё хорошо. Не вздумай реветь! Ну такой он маньяк! Эгоист! Что с него взять? — утешала себя. — Тебе ведь понравилось. Ну а быстро закончилось, так важно внимание, а не количество уделённого времени".

В комнату вошла Таня с подносом. Я взглянула мельком на стену, по которой бегала проекция часов. Без одной минуты полночь! Она успела! Хоть какое-то облегчение.

— Госпожа?

Я сглотнула подкативший к горлу комок.

— Благодарю, Танюш. Иди отдыхай.

— С вами точно порядок, госпожа Майя?

— Голова кружится от голода, — солгала я.

— Я могу чем-то помочь?

— Брысь!

Она послушалась, скрывшись в своей комнате. Я закрыла глаза, пытаясь расслабиться. И тут вспомнила про рафинад. Муж не должен его увидеть!

Схватила с подноса обе коробки и подскочила. Куда ж спрятать? Вот чёрт!

Не нашла ничего лучшего, чем сунуть в диван.

Только села на своё место, стараясь унять внутреннюю дрожь и набат в ушах, как открылась дверь, ведущая в спальню. Подняла на мужа осторожный взгляд. Доволен, мерзавец!

Муж бросил быстрый взор на поднос.

— Зовёшь есть, а сама лишь на себя приготовила... — мне послышалась обида в его голосе? Это что-то новенькое.

Я нажала кнопку вызова прислуги. Надеюсь, Таня не успела лечь.

Девушка явилась тут же.

— Накрой ещё на одного человека, — отдала приказ, который даже меня покоробил. Но позволить просьбу при муже я не могла. Надеюсь, Таня поймёт.

Пояснение на кого не требовалось. Таня пулей вылетела из моих покоев.

— Почему не пообедала? Оправдания, что увлеклась, не успела, не принимаются. Не можешь сама следить за питанием, пусть следит твоя служанка. Чтобы это было в последний раз.

— Да, ваше величество! — я склонила голову.

— Распусти волосы! — его тон не позволял возразить.

Я дрожащими руками принялась возиться с косой.

— И не вздумай их обрезать. Ты меня поняла? — он говорил расслабленно тихо. Но от тона стыло всё внутри.

Если честно, после того, как он только что отымел меня, удерживая за косу, мелькнула мысль отрезать её, но я не посмела бы это сделать. Если он поднимет на меня руку, я не знаю, как дальше жить буду. Уйти он не даст. Поэтому сердить его нельзя. А так есть надежда, что я смогу пробиться сквозь его панцирь.

— Дим... — хотела разорвать нашу договорённость.

— Не насилуй себя. Тебе ведь противно проводить со мной время. За исключением секса. Я — в твоём распоряжении. Если тебе нужно лишь моё тело, разрешаю им пользоваться в любое время дня и ночи. Только, будь добр, не буди, если я сплю. Идёт?

Он кивнул.

— А что насчёт свиданий?

— На твоё усмотрение. Хочешь, можешь пригласить меня и/или детей. А не хочешь — не надо. Одно прошу.

— Что же? — его глаза скользили по моим губам.

— Уделяй время каждому ребёнку. Хоть пять минут в день на каждого, но это очень важно.

Ему не понравилось, что я лезу не в своё дело. Ну, как не в своё, только царице ведь положено то, что не могут сказать ни придворные, ни челядь.

Думала, он развернётся и уйдёт, но он остался.

— Завтрак в семь! — сообщил как бы между делом.

— Где?

— Здесь.

Совместные завтраки? Но радоваться не спешила такому снисхождению. Решил утреннюю порцию удовлетворения получить? Жаль, что семья для него — не удовольствие, а обязанность. Так, как для меня супружеский долг. Надо проще относиться, знаю.

— Благодарю.

Вошла Таня с подносом и принялась накрывать на стол. Салат из овощей, похожий на винегрет, огурец с помидором в нарезке, сок, по виду овощной.

Бросила взгляд на мужа. Он что — вегетарианец?

Таня лучше меня знает о его предпочтениях.

Составила всё на стол и замерла чуть в отдалении.

— Оставь нас, — сказала тихо. Посторонние меня смущали. Пусть она и прислуживает, но не является частью нашей семьи. Да и после заявления мужа сделать её своей любовницей я воспринимаю Таню как соперницу и рычаг давления на меня. Да и в подруги записывать её рано. Как известно, дружба женщин длится лишь до первого совместного мужчины.

Таня ушла, взглянув на господина и получив от него разрешительный кивок, оставляя нас одних.

Ели в молчании. Не получалось расслабиться. Муж невозмутимо ел салат. И я не выдержала.

— Ты вегетарианец?

— Да.

— Сыроед?

— Нет.

— Прости, что накормила тебя рыбой, — решила извиниться за роллы. — Почему ты не сказал?

— Что бы это изменило? — муж не торопился браться за приборы.

— Я бы не предлагала попробовать.

— Это был мой выбор. Если б я не захотел, я бы не ел.

И то верно. Величество он, в конце концов, или нет?

— Знаешь, я сегодня кое-что прочла в Паутине. Там были сообщения о том, что программы освоения космоса не существует. Что это всего лишь художественные съёмки.

— Так и есть.

Я замерла, не донеся ложку с творогом до рта.

— То есть, мы не летим в космосе, а находимся в каком-то замкнутом ангаре, где нам внушили, что мы в космосе.

Вспомнила своё пробуждение. Чем не эксперимент? Запихнули меня в этот ангар, придумали мне новую жизнь с мужем, детьми, а я ведь ничего не помню. Может, и ему придумали легенду.

— Всё относительно. Существует лишь то, во что мы верим. Это как плоскоземельщики.

— Что ещё за плоскоземельщики?

— Люди, которые верят, что земля не шар, а плоская. У кого мышление плоское, тот верит в плоскую Землю.

— То есть, это эксперимент?

Отмахнётся ли? Или сознается?

— Да, — признался он спокойно. Солгал или сказал правду?

— Но зачем? — я не понимала цели всего этого. В голове просто не укладывалось. Зачем придумывать космос, заставлять людей в него верить. Ради отмывки денег?

— Это тюрьма. В тюрьму просто так не попадают.

— Значит, мы все — заключённые?

— Именно.

— И что я такого совершила, что попала сюда?

Он пожал плечами.

— Я не твой надзиратель, чтобы иметь ответ на этот вопрос.

— А из тюрьмы есть выход?

— Есть. Исправление, выполнение возложенной миссии.

— Это ты о космосе? Мы должны долететь? А дальше?

— Космос — понятие относительное. Вообще всё в этом мире относительно. Нет добра и зла, есть лишь твоё отношение к ним.

— Я не понимаю.

— На Землю попадают за провинность. Тебе стирают память, чтобы ты смог жить. Ведь если будешь тосковать по прежней жизни, то захочешь прервать эту. А это не даёт выход. После смерти ты вновь попадаешь в тело ребёнка и начинаешь жизнь заново, через привязанности, скорее всего у новых родителей.

— Но ведь есть дети, которые помнят предыдущую жизнь, — всплыли знания о случаях реинкарнации.

— Есть. Но они помнят не ту жизнь, которая была до воплощения на Земле.

— То есть?

— Они не прошли миссию, не выполнили предназначение, не исправились, поэтому пошли на перерождение. Это тюрьма, Майя. Цикл перевоплощений, замкнутый круг. Колесо Сансары.

Новое упоминание взяла на заметку. Надо будет поискать в Паутине.

— А выход есть?

— Есть. Нужно пройти миссию за определённое время.

— Время ограничено?

— Да.

— И какое?

— Жизнь. У каждого своё время. Хотя и оно корректируется в зависимости от твоих вредных привычек, потребляемой пищи, поступков.

— А космос?

— И космос.

— Но ты говорил, что нет программы переселения...

— Нет.

— Как же мы летим в космосе?

— Допустим, что в космосе, — поправил муж.

— Но как, если нет программы переселения?

— Есть просто космические корабли. Они не продукт производства людей. На одном из таких кораблей мы и летим. Очень редко кому выпадает такая возможность попасть в космос.

— А чем мы заслужили? И это ведь всё равно, не настоящая жизнь.

— Так опасно думать.

— Почему?

— Потому что если ты считаешь меня, себя, детей ненастоящими, то не пройдёшь миссию. Мы все реальны в той или иной мере. Мы все сюда попали. Нужно пройти через привязанности. Суметь их преодолеть, но не отвергать. Семью ты выбираешь сам, когда идёшь сюда, чтобы она могла помочь тебе пройти миссию.

— Но ты ведь ничего не чувствуешь. Ни ко мне, ни к детям. Разве я не права?

— Ты не права.

— То есть, чувствуешь?

— Я не даю выхода эмоциям, потому что при этом идёт растрата энергии, нужной для выхода из тюрьмы. Но это не значит, что я ничего не чувствую.

Я взглянула на него иначе. Вот передо мной усталый молодой человек, лет тридцати пяти, терпеливо объясняющий мне какие-то простые, но в то же время весьма сложные истины, будто я дитя малое. Хотя я такой себя и ощущала в этой теме.

— То есть, мы играем в семью.

— Да, играем, — подтвердил мои худшие подозрения, но тут же добавил: — Жизнь — это игра.

— Но это не по-настоящему.

— Спим-то по-настоящему, чувствуем, совершаем поступки. В этой жизни. Можно, конечно, внушить и обратное, но сохранишь ли ясным рассудок — вот в чём засада.

— Хорошо. Но ты доставляешь лишь себе удовольствие, не думая о моих чувствах.

— Я и не должен о них думать.

— Как это? Разве тебе не хочется сделать мне приятное?

— Хочется. Но... — он замолчал. — Ты не просишь.

— Но ты ведь знаешь, что я хочу.

— Ты не в раю живёшь. Хотеть — не достаточно, предугадывать твои желания я не должен. Хочешь — добейся этого. Все инструменты у тебя есть, и даже больше. Я здесь, рядом, и я — твой.

Зерно в его словах было. Но... Надо это обдумать на досуге.

— Сделай и мне приятное... пожалуйста.

— Хорошо, утром.

Вот так просто? Стоило только попросить?

— Почему ты тогда не контролируешь своё желание, если нужно не выпускать эмоции.

— Я контролирую.

Спорить бесполезно. Но пока он охотно отвечает на вопросы, спрошу:

— Что у тебя в твоих покоях, что доступ туда закрыт?

— То, что позволяет мне контролировать корабль и возложенную на меня миссию.

— И мне доступ туда запрещён.

— Именно. Будешь совать свой любопытный нос и дальше?

Я подумала, вспомнила сказки, где любопытство героев сгубило, и замотала головой.

— У тебя доступ почти ко всему кораблю, — перевёл стрелки супруг. — Пользуйся своими возможностями.

— Зачем ты перенёс потайную комнату? — спросила в лоб.

— Потому что узнал про неё и закрыл дыру в безопасности.

— Хочешь сказать, что потайная комната не должна была примыкать к моей гардеробной?

— Да.

— Тогда кто её сделал там, где не должно было быть?

— Я не могу этого сказать.

Я вздохнула. Эти тайны. Не должно их быть между супругами.

— А где теперь эти помещения закулисного театра?

— Раскиданы по разным местам корабля.

— А я могу попасть в театр?

— Можешь, но не через свои покои. Даже не проси.

Какой ещё вопрос задать, пока муж расщедрился на откровенность?

— Что ты ко мне чувствуешь?

— Интерес.

— И только?

— Нет. Всё, Майя, хватит. Давай поедим, молча.

Я кивнула и принялась есть творог с чёрной смородиной. А как прожевала, всё же спросила:

— А почему ты вегетарианец?

Он поперхнулся. Закашлялся.

А когда всё же откашлялся, охрипшим голосом произнёс:

— Майя, последнее предупреждение. Я дам тебе ещё один шанс доказать, что ты можешь молча кушать. Иначе — никаких совместных трапез.

Сглотнула подступивший ком. Я же не специально! Да, он прав, не стоит разговаривать во время еды. Но... Но... Зачем так жестоко наказывать?

Аппетит пропал. Я молча поковырялась в тарелке и есть не стала. Могла б развернуться и уйти, но он обидится. Даже если и не покажет, но больше, чем уверена, что совместных завтраков и ужинов больше не будет. Или это не обида, а наказание у него будет? Поэтому удержала себя на месте, только отложила вилку. Глубоко задышала, стараясь успокоиться и отринуть обиду. На обиженных воду возят. Не зря так говорят.

Когда он доел, то откинулся на диван и смежил веки. Прямой нос, острые скулы, волевой раздвоенный подбородок.

— Дим...

— Что?

— Можно ещё вопрос?

— Только один.

Я подумала, что их слишком много и выбрать какой-то сложно. Тогда отринула личные чувства и постаралась думать глобально.

— Земля уничтожит тех, кто там остался. И люди погибнут. Перевоплотятся в новые тела?

Он молчал. Со стороны казалось, что уснул.

— Дим...

— Я не знаю.

— Но ведь катастрофы не избежать. Ты сам говорил, что Земля не пощадит никого. Получается, что тех, кто не попал на этот корабль... — я не смогла сказать "уничтожат". Ком в горле возник. Ведь наверняка останутся достойные люди. Ведь отбирали сюда молодых и здоровых.

— Часть перейдут на следующий уровень. Во время катастроф, войн, бед открывается истинная суть человека. Остальные — не знаю.

— Но души... Это ведь не тела. А что будет с телами более высокого уровня?

— Я пока на этом уровне воплощения. Поэтому больше разговаривать не о чем. Я не знаю.

— А другие корабли? Спасут ли ещё людей? — почему-то сейчас это казалось важным. Даже если я инопланетянка, уверена, что есть хорошие люди на Земле.

— Я не знаю. Я выполняю своё предназначение. Возможно, кто-то ещё вывезет людей.

— А такие как ты ещё есть?

— Есть, Майя.

— Тоже женатые на инопланетянках?

— Майя, у каждого своё предназначение.

— И вы не общаетесь?

— Майя, доступа к этой информации у тебя нет. Тему закрыли.

Прикусила язык. Он сердится, пусть и не показывает раздражение. Попробовать вывести из себя? Нет, зачем? Я же не вампир, чтобы питаться чужими эмоциями. Нестерпимо захотелось почувствовать его поддержку. Но он сам не станет проявлять. Переборола себя и попросила:

— Дим, поцелуй меня. Пожалуйста.

— Нет.

— Нет? Но почему? — я не понимала. Ведь перед этим пообещал выполнить мою просьбу. В груди стало тесно, нечем дышать.

Он встал, а в следующий миг легко, будто ребёнка лет трёх, поднял меня под пятую точку и понёс в спальню, шепнув на ушко:

"Дыши, родная".

От его слов тиски отпустили.

Да и отвлеклась от мысли, что ему не нужна. А по нему не скажешь, что он сильный!

— Мы зубы не почистили, — пробормотал он тихо, даже устало, но вместо ванной отнёс на кровать, снял с меня платье и нижнее бельё.

Я была не в силах ему возразить, да и не хотела. Неужели опять спермотоксикоз? В душе всё замерло, навалилось безразличие.

Он же снял с себя банный халат и лёг рядом. И просто обнял сзади в районе живота, укрыв нас одеялом. И так спокойно стало.

— Спи, Майя, — прошептал и чмокнул, едва касаясь, в ушко. — Я рядом.

И от этих слов и объятий в душе разлилось тепло, будто признался в любви и пообещал весь мир.

Глава 7. Дружбы среди женщин нет?

Солнышко разбудило, нежно касаясь своими лучиками. Против воли на губах заиграла улыбка. Правда, блаженство длилось недолго.

Наглая рука, до того покоившаяся на груди, но не вызывающая дискомфорта, огладила её, вызывая желание и заставляя припомнить ночные события. Значит, не ошиблась, предполагая, что муж остался на ночь не просто так.

— М... — застонала я, решив прикинуться спящей.

— Май-яааа! — прошептал муж и поцеловал в ушко.

Рука заскользила ниже, опускаясь к самому сокровенному, нащупала бугорок и принялась его ласкать.

Я металась по подушке, не в силах удержаться на месте.

И вот разумом понимаю, что муж не будет принадлежать мне душой, а сама готова принять его, такого, какой есть, со всеми его тараканами.

— Дим... — шепчу я. — Что ж ты со мной делаешь?

— Примешь меня? — будто мысли читает.

— Да, — ни мгновения не сомневаясь, шепчу в ответ.

И он прекращает пытку пальцами, устраивается между ног, и одним движением сливается со мною. Энергия наполняет тело, а я готова отдаться вся, без остатка. Ему. Только ему. Понимая, что он — мой мужчина. Единственный.

Это было волшебство, раскрашенное яркими красками, чувствами, словно он играл на струнах души, а я — на его. Не так, как раньше. Будто что-то изменилось между нами.

И после соития, в котором не было оргазма, но я не чувствовала себя измождённой, усталой, а наоборот, довольной и счастливой, во мне пульсировала ключом энергия.

А муж... Он улыбался.

— Пожалуй, мне нравится ночевать здесь и пробуждаться рядом, — прошептал в губы, потёрся своим подбородком о мою грудь, щекоча появившейся за ночь щетиной, вызывая волну удовольствия, но не сексуального желания, а чего-то другого. Просто было хорошо в его объятиях.

— Повторим?

— С удовольствием, — прошептала я, отчаянно краснея. — Всё прекрасно!

— Пора вставать, — прошептал он на ушко. Прикоснулся на мгновение губами к моим и добавил: — У нас полчаса до прихода детей.

— Сегодня тебя не смущают нечищенные зубы?

— Ты о чём? — спросил он, вставая.

— Ты вчера отказался меня целовать, сказал, что зубы нечищены.

— Неправда. Я отказался целовать, потому что надо было поспать. Уже было поздно. А у тебя язык, как помело, да и не получила удовлетворения. Готова была сорваться, как в лифте. Это бы растянулось. А отказать и нарваться на ссору, обиду, разборки был не в состоянии. Меня вырубало на ходу.

— По тебе заметно не было.

Он пожал плечами, направляясь в душ.

И тут я вспомнила про совместный завтрак. Подскочила с места и кинулась вперёд него. Надеюсь, не посчитает эту выходку за оскорбление.

Не слышала, как муж оказался за моей спиной. Внутри зародился холодный огонёк. Мелькнул перед глазами тот первый раз, когда он, не спросив, овладел мною.

Но против воли, стоило ему прикоснуться к ягодицам, тело ощутило жар внизу живота. Мне ведь не нравился наш первый раз. Почему же эта ситуация возбуждает?

— Примешь? — шепчет супруг. Холодок исчезает, растворяется в волне тепла.

— Приму.

И он медленно проникает в меня. Ощущаю, как новой волной по телу разливается энергия, и это так необычно и захватывающе, каждая клеточка наполняется светом, силой, с каждым его движением, будто сильнее. А мне хочется поделиться с ним своей любовью, стать одним целым, отдать всю себя, без остатка.

Он ускоряется, а потом изливается. Жар, наполняющий лоно, я ощущаю впервые.

Мелькает мысль: а раньше он в меня изливался семенем? А если это впервые, то... Я могу забеременеть. И эта мысль уже не пугает. Наоборот, дарит непроизвольную улыбку.

Димка обнимает живот, так и удерживая себя внутри меня.

— Майяаааа... — шепчет он. — Прости за наш первый раз.

Я прижимаюсь к нему и откидываю голову назад. Вот как он может быть таким разным? То нежный и чуткий, то чуть ли не грубый.

— Дим?

— Да, родная.

— Хочу ещё малыша. Старшие уже большие. Да и видимся редко. Всё у нас неправильно как-то.

— Если хочешь, давай подумаем вместе над домом. У каждого своя комната, а общая — смежная. Хотя, тогда личной гостиной у тебя не будет... Свои комнаты я урезать не буду, и переносить тоже.

Он разорвал слияние, обмыл меня, нежно скользя по всем изгибам и закоулкам, намылил голову пахнущим розой шампунем, затем сам быстро помылся.

— Я — к себе. Буду к завтраку, — сказал он и ушёл.

А я стояла, завёрнутая в полотенце и, улыбаясь, глядела невидящим взглядом на себя в зеркало.

Только про малыша муж ничего не сказал. Не хочет? Или просто забыл? Сомневаюсь, что у него проблемы с памятью. Скользкий момент. Хотя до этого мы уже говорили о детях. Он, вроде бы, казался не против. И вот пойми его!

Перевела на себя взгляд в зеркало.

Выгляжу очень молодо. Лет на восемнадцать-девятнадцать. На щеках играет румянец. Смущаюсь, как подросток. Мокрые волосы кажутся просто русыми.

Нажала кнопку у зеркала с завлекающей надписью "сушка". Волосы тут же взлетели вертикально вверх, к потолку, подхваченные, своего рода, пылесосом. А через десять секунд опали, полностью сухие, но не пересущенные, как после фена, и идеально расчёсанные.

Пора в гардеробную! Почти... Надо ещё кое-что доделать, а то муж сбил все планы. Закончив с утренними потребностями, я сменила место пребывания.

Собрав волосы в простую косу, надела жёлтое платье и такие же босоножки, наслаждаясь тем, что они нежно обволакивают кожу, не натирая. Почему-то моя одежда и обувь доставляли нескончаемое удовольствие, хотя каблуки я не люблю.

Вышла я из спальни вовремя и обомлела, завидев свою бывшую гостиную. Стенка, отделяющая её от общего коридора исчезла, увеличив комнату в размерах. Теперь это была совмещённая гостиная и столовая. Круглый стол, стоящий в том месте, где раньше был коридор, покрыт белой скатертью и уставлен множеством блюд.

Напротив меня в дверях появился муж, а ещё из двух дверей показались дети.

Прямо пунктуальность у всех прёт. Даже захотелось вернуться обратно в комнату и нарочно опоздать, но...

Всех была рада видеть, и улыбка не заставила себя ждать.

— Всем доброго утра! — оповестил муж.

— Доброе утро! — приветствовала супруга, подходя к нему и обнимая. Потянулась за поцелуем. Он хмыкнул, но чмокнул.

Дочка внимательно глядела на нас, сложив руки на груди. В лосинах и толстовке, волосы собраны в высокий хвост.

Вырвавшись из объятий супруга, направилась к Соне.

— Мам, давай без обнимашек, а? — скривилась она.

Но я обняла, крепко-крепко, а затем переключилась на сына. Владик оказался рад, что ему столько внимания уделяют, с удовольствием обнялся со мной, а когда уже собиралась отойти, вновь прижался. Мой хороший!

Соня прикидывается или ей таки не нравятся объятия?

Муж подошёл к одному из стульев, отодвинул его и выжидающе замер. Соня воспользовалась предложением и села. Муж хотел возразить, но передумал. Неужто мне отодвинул? Решил поухаживать?

Вторая опытка увенчалась успехом — я села, поблагодарив Димку.

После этого муж сел, потом сын.

— Правило первое: разговаривать, если ест хотя бы один из нас, нельзя! — испортил настроение супруг.

И толку, что мы завтракаем тогда вместе?

Я выжидающе замерла. Что вторым пунктом будет?

Муж принялся накладывать себе еду.

— Пока можете говорить, — разрешил наш царь.

Ага, только уже не хочется.

— Соня, как успехи? — повернулся к дочке Его Величество.

— Нормально, — отмахнулась она.

— Сегодня тоже прогуливаем? — невозмутимо спросил супруг.

Соня покраснела и потупила взгляд.

— Ну так? — не дождался ответа наш деспот.

— Нет, сегодня иду в школу. Уроки сделаны.

— Это радует. А ты, Влад?

Прямо допрос какой-то.

Сын явно не понимал, что от него хотят, поэтому я переняла инициативу:

— Что интересного в школе? Как вам с ребятами? Уже есть лучшие друзья, подруги?

Такое ощущение, что не я памяти лишилась, а супруг. Или воспитанием детей никогда не занимался, отправив их в закрытую частную школу? Последняя мысль мне не понравилась.

А его ли это дети? Хотя, на него похожи, да. Как раз от меня, кроме волос, дети ничего не взяли, да и то, лишь сын. Друг на друга тоже похожи, так что в их родстве сомневаться не приходится.

Сыночек принялся рассказывать про друзей:

— Ник зануда, мне не нравится с ним дружить.

— Только из-за того, что зануда? — удивилась я, или там уже личные счёты. Обидел?

Владик подумал и кивнул.

— Но люди ведь разные, — хотела привести в пример их отца, живущего по правилам, но бросив на него взгляд и узрев поджатые губы, передумала. Авторитет отца или матери рушить нельзя.

— Главное в друге — верность и готовность прийти на помощь в трудную минуту, — поддержал меня супруг.

Вот это да! Не ожидала от него! С улыбкой глянула благодарно на мужа.

— Хочешь сказать, что Ник заслуживает второго шанса? — уточнил Владик.

— Любой человек заслуживает второго шанса.

— А хотите я вам сказку расскажу про пастуха и волка?

Дети радостно закивали.

— Соня, что тебе наложить? — спросил Димка. Она показала на омлет. И получила порцию.

— А можно ещё? — попросила девочка, узрев, что отец положил небольшой кусочек.

— Только когда съешь полностью этот.

Так, и чего я не знаю? У нас любительница не доедать?

Дочка надула губки.

— Пап, ну что тебе — жалко, да?

Маленький манипулятор!

— Я всё сказал.

Соня нехотя забрала протянутую отцом тарелку.

— А потом остынет, я уже не буду холодную добавку, — пробурчала в ответ. Не знаю, услышал ли отец, но все выжидающе уставились на меня.

— Ах, сказку, — вспомнила, о чём был разговор. — Когда-то давно жил пастух. Он пас овец. Обыденность ему надоела, и он решил пошутить над людьми. Однажды отправившись на пастбище начал кричать: "Волки, волки!" Люди услышали и кто с вилами, кто с чем прибежали ему на помощь. Но волков не нашли. Люди обиделись на обман и ушли.

Во второй раз тоже прибежали. Но... волков не оказалось вновь.

На третий раз волки на самом деле напали. И как ни звал пастух, люди не пришли. Потому что больше не верили обманщику. А волки загрызли пастуха и овец.

— Всех? — спросил Влад.

Я хмыкнула. Это всё, что он понял из сказки? А сказки ли?

— Это не важно, — встряла сестричка. — Важно то, что однажды ему простили обман, но лишь один раз. Дали второй шанс. Второй, но не третий!

Соня очень умная, кто бы сомневался!

— Умница, — прошептала одними губами ей.

— Только это касается не занудства, а проказ. Простить можно не всякое, — уточнил супруг.

— А что простить нельзя?

— Это уже зависит от человека, — ответила я вместо Димки. — Один и предательство прощает, а другому и мелочи достаточно, чтобы затаить зло. Таких людей называют злопамятными.

— Они помнят зло, но это не значит, что они прощать не умеют, — добавил Димка.

— А как же поговорка простил и отпустил? — решила поспорить с мужем.

— С глаз долой — из сердца вон? — повернулся ко мне супруг.

Дети переглянулись.

— Как одна из версий, — согласилась я.

— Это вы о чём? — ничего не понял Владик, да и Соня вряд ли такой разговор восприняла.

— Давайте кушать. Вам ещё в школу, — напомнил Димка.

— Пап, а давай часы переведём, — Соня выдвинула встречное предложение.

— Зачем?

— Чтобы мы в школу не опоздали.

— Нет, детки, все эти переводы времени плохо сказываются на здоровье, — попыталась смягчить ситуацию. — Папа прав, давайте поедим. Молча!

Соня хотела возразить, но бросила осторожный взгляд на отца, который уже начал есть, и передумала.

Я тоже последовала примеру супруга.

Муж ел овощи и орехи. Попробовать что ли? А вот к фруктам не притронулся. Фрукты не ест вообще или что-то с чем-то не совместимо? Попробуемс...

Дети ели всё подряд, причём, довольно много. Соня к омлет поклевала и треть оставила. Муж был прав. Больше не просила, но съела банан, грушу, выпила две чашки компота, и ещё чай с пирожным. Ого! И как в неё столько влезло?

Я же оказалась сыта салатом из зелёных овощей и какими-то орешками. Запивать ничем не стала.

То и дело поглядывала на мужа. Красив, зараза! И вещи говорит правильные.

— Всё, вам пора на занятия, — поднялся из-за стола Димка.

— Но я ещё не доела, — возразила капризно дочка.

Кто бы сомневался. Сын, напротив, повторил за отцом, тут же поднявшись.

— Ты никогда не доешь. Смотри, какой живот отрастила! — бросил обвиняюще отец.

Соня надула губки. А живот, и правда, здоровый. Но и съела, считай, быка. Надо как-то исправлять. Выход придумался тут же.

— Сонь, пойдём со мной на тренировку.

— Какую тренировку? — дочка явно не обрадовалась моему предложению.

— Какую-нибудь. У вас ведь есть какие-то секции.

— Предлагаю вам айкидо и что-то для общего развития, — а это уже муж.

— А ты с нами пойдёшь? — ухватилась за эту возможность.

Димка задумался, пока Соня, так и не встав из-за стола, доедала.

— Мираж, у меня будет часа полтора до ужина? — обратился муж к бортовому компьютеру.

— Да, господин.

— Отлично! Я с вами иду на айкидо, Мираж, организуй. Влад, а ты?

Сыночек закивал.

— Господин, а это личная тренировка или групповая?

— Расписание повесь, кто хочет, пусть приходит. Тренера оповести, — и Димка направился к выходу. — Соня, Влад, на выход!

Столовая опустела очень быстро. И стена вдруг выехала из другой, отделив мою гостиную от столовой.

— Мираж?

— Госпожа Майя...

— Это зачем?

— Ну, вы ведь, не давали добро на перепланировку. Я просто хотел показать варианты.

— Интересное решение. Мне нравится! Особенно, что можно вернуть всё обратно.

— Благодарю, госпожа Майя.

Хмыкнула.

— Мираж, проследи, будь добр, чтобы дети поели за час-полтора до тренировки.

— Все?

— Соня и Влад.

— Хорошо.

— Я — в библиотеку. Ты можешь со мной связаться в её стенах?

— Да, госпожа.

Поставила себе предупреждение, что раз может связаться, значит, и следить за каждым моим шагом — тоже.

— Тогда, будь добр, проследи, чтобы Таня накормила меня обедом вовремя, и чтобы я поела за два часа до тренировки.

— Как скажете, госпожа Майя.

День обещал быть похожим на вчерашний, если бы я в дверях библиотеки, не наступила на ногу и толкнула кого-то, кто оттуда как раз выходил.

— Ой, прошу прощения, — я отступила в сторону, опустив взгляд долу. Всё же виновата.

— Майя?

— Кристина! — обрадовалась я. — Привет!

— Доброго утра! — слишком официально она поздоровалась. Хочет сохранить дистанцию? Или всё ещё обижена, что на ногу наступила? А я вот не могла скрыть улыбку, узрев знакомое лицо. Как-то подруг так и не завела. С Таней сохраняю хорошие отношения, но не приятельские. И всё из-за того пункта в договоре. А когда к тебе обращаются "госпожа", сразу возникает пропасть.

— Ты уже уходишь?

— Да, залила уже нужную информацию. А больше доступ не позволяет.

Доступ? Ах, да, это у меня он не ограничен! Интересно, а я могу другим давать доступ на заливку? Но я недостаточно знаю Кристину, чтобы идти на такой шаг.

— А что за информацию? — любопытно было, до жути.

— Да так... — отмахнулась она. — Ну, не буду тебе мешать.

— Погоди, а как с тобой связаться можно?

— Зачем? — насторожилась она. Странно себя ведёт.

— Просто так, — пожала плечами. — У меня здесь знакомых нет. Я думала, мы сможем дружить... Может, по магазинам сходим?

При последних словах Кристина побледнела, поправила очки и ответила:

— Извини, у меня много дел, научная работа и всё такое... — и она поспешила к лифтам.

Хотя один способ связаться я вспомнила — Мираж.

— Мираж, что это за женщина? — устроила допрос бортовому компьютеру.

— Какая женщина?

От этих слов внутри всё похолодело. У меня что, глюки?

— С которой я только что разговаривала.

— Ах, это... Кристина Мамаева. Тридцать семь лет, старший научный сотрудник химической лаборатории. Замужем за Ярославом Мамаевым. Имеет двое детей...

— Хватит! — я попыталась схватиться за стеночку, но рука соскользнула. В висках стучало. Что со мной?

Ко мне уже бежали люди в белых халатах. И когда мир перевернулся, кто-то подхватил.

Глава 8. Можно влюбиться?

Сквозь толщу воды слышались голоса, причём женский визгливый и спокойный голос мужа. Но разобрать, что говорили, я не могла, сколько ни пыталась.

Потом послышался плеск воды, и я проснулась.

Чувствовала себя прекрасно, свежей и какой-то обновлённой, будто после душа. Распахнула глаза. Надо мной горел приглушённый свет, вокруг влажно и поднимается к потолку пар. Я в бане? Но тут включился бесшумный пылесос, мои волосы взметнулись вверх, как и капельки воды, и всё это полетело в невидимые щели, оставляя небольшое ощущение щекотки.

Повернула голову вбок. Белые стены, белый, едва различимый шкаф. Едва различимый запах медикаментов витал в воздухе.

— Как вы себя чувствуете? — раздался совсем рядом низкий мужской. Я повернулась на звук.

Рядом находился мужчина в голубой униформе, чепчике, будто хирург, на лице маска. Видны лишь карие глаза. Он взял стул, только сел на него задом наперёд.

— Хорошо. Я могу встать?

— Можете. Только медленно.

Села, всё хорошо. Никакого дискомфорта.

— Я в больнице?

— Нет. Вы находитесь в центре восстановления.

— Восстановления? Разве у меня были повреждения?

— Небольшие были. У вас ведь повреждения памяти.

— Да.

— Что со мной?

— Нейронные связи со временем восстановятся.

— Со мной точно всё хорошо?

— Милочка, раз вы себя чувствуете прекрасно, значит, не сомневайтесь в себе.

— А повреждения мозга? Я вспомню своё прошлое?

— Вспомните. Но это может быть весьма болезненно и не дело одного дня. Желательно, если что-то вспомните, то явились бы для проверки сюда. Или вызывайте нашу службу. Достаточно назвать мои позывные бортовому компьютеру: "Служба восстановления. Дамир". Это если что-то срочное. Если просто захотите поговорить или задать интересующие вас вопросы, попросите связаться с Дамиром.

— Благодарю, Дамир.

— Всегда рад помочь! Ваша одежда в шкафчике.

И только сейчас поняла, что я в чём мать родила! Перед чужим мужчиной, пусть он и врач! Тут же скрестила руки и колени подтянула к груди.

— Как вы мило смущаетесь! — улыбнулся врач. — Я оставлю вас. Выйти можете в любой момент, как будете готовы.

— Дамир!

— Да? — повернулся уже на выходе.

— А ограничений никаких нет? В физической нагрузке или в диете?

— Нет. Вы вполне здоровы. Можете заниматься тем, чем пожелаете.

— Благодарю. А сколько я здесь провела?

— Часа три. Сейчас время обеда. Вот с ним прошу не затягивать. Хоть вы и лежали в восстанавливающем растворе, а желудок пуст.

— А что со мной случилось?

— Вы что-то вспомнили, но что — не могу сказать. Думаю, вы и сами пока не сможете. Возможно что-то на ассоциациях.

Я кивнула, а мужчина вышел.

Подскочила к шкафу и принялась искать нижнее бельё, причём свежее. Постирали мне его? Неприятное ощущение, когда к твоему белью прикасаются посторонние. Откуда берётся одежда в моей гардеробной — не задавалась таким вопросом. Надела пропажу, облегчённо вздохнула. Поверх натянула платье. Теперь можно и успокоиться.

Итак, время обеда. Меня должна найти Таня и накормить... Или пойти самой поесть? А может, вернуться в библиотеку?

Я вышла, запоминая, где нахожусь и куда идти надо, в случае, если соберусь сюда вернуться. Вокруг сновали люди в белых халатах, кого-то везли на летающих носилках. Похоже, у них клиентам отбоя нет. Это ж какому проценту народа плохо становится? Неужели последствия анабиоза или принудительного сна на взлёте? Или это тоже испытание — пройти мучения, пока память восстановится?

Поспешила уйти отсюда, посчитав себя полностью здоровой. А вот вопрос крутился в голове — что это за центр восстановления и чем отличается от медицинского сектора?

Центр восстановления располагался внутри медицинского сектора, значит, является его частью, правда, доступ туда осуществлялся лишь для медработников, выйдя, войти я уже не смогла, оказавшись в новенькой больнице с голубыми стенами. В больнице запахло другими лекарствами. От них я непроизвольно чихнула.

Прошла к регистратуре, увидела там девушку в белом халате и чепчике, у которой ни один волосок не выбивался. Я чихнула вновь.

— Здравствуйте, — механическим голосом приветствовала она. — Чем. Могу. Вам. Помочь?

Она — робот? А ведь даже рот открывается, и девушка головой двигает, словно, человек. Если б не голос... А все остальные? Тот же Дамир? Он, правда, говорил обычной человеческой речью.

— Здравствуйте! Вы — робот?

— Да.

— А остальные? — я показала взглядом на людей в белых халатах, снующих туда-сюда.

— В. Белых. Халатах. Тоже. Роботы. Низший. Персонал. Оказывающий. Лишь. Скорую. Помощь.

Заметила, что иногда попадаются гуманоидные существа в голубой форме, красной, зелёной. Вновь чихнула. Нос заложило и одновременно он потёк. Девушка подала мне пачку салфеток.

— Благодарю. Прошу прощения, — и я высморкалась. Девушка протянула руку, обычную такую, человеческую.

— Мусор?

А, да, неловко как-то... Но она всего лишь выполняет заложенную в неё программу. И я вложила использованную салфетку ей в ладонь.

— А в голубой и других?

— В. Голубой. Люди. Других. Роботы.

— А что означает бордовая и зелёная?

— Зелёная. Хирурги. Бордовая. Остальные. Врачи.

Ну и ладно, да и сюда лучше не попадать.

— Я. Могу. Быть. Ещё. Чем-то. Полезна?

— В какой стороне выход?

— В. Той, — и женщина-робот в белом халате показала рукой направление.

— Благодарю. До свидания.

— Рада. Помочь. До. Свидания.

— А можно я возьму салфетки?

— Да. Пожалуйста.

— Благодарю.

Но стоило выйти за границы медицинского сектора и высморкаться, как чих прошёл, и нос вновь задышал. Нашла взглядом урну и пошла к ней.

Куда же пойти?

Вспомнила про тренировку, запланированную на вечер. Надо приобрести форму. Поэтому, поразмыслив, я направилась к электронной карте. Время на бесцельное снование по торговому ряду тратить не собиралась. Только обед в магазине есть? Не могут же продавцы обслуживать круглосуточно. А ведь муж как-то приобрёл мне гардероб. Шили под заказ или просто выбирали по фигуре?

Нашла справку довольно быстро, там и поискала "спортивная одежда". Магазин такой имелся лишь один. Представлена здесь лишь одна сеть магазинов, исключающая конкуренцию? Или Димка, создавая корабль (а создавая ли? Или он уже давно существует?), сделал бы, наверное, два магазина: для элиты и обычных людей. Или всё же ателье, а для остальных — магазин?

Но найдя искомый магазин, я поняла, что здесь собрана лишь одежда и обувь, и никакого спортивного инвентаря! По всему магазину стояли стойки со всевозможной одеждой разных цветов. Были и стеллажи с обувью, тоже разной. Коньки, кроссовки, ролики, балетки и прочее.

Уже входя внутрь, поняла, что можно было сделать всё гораздо быстрее, если б обратилась за помощью к Миражу. Но просить помощи по пустякам не привыкла. Хотя, это бы сэкономило время. Надо будет взять на заметку!

Ко мне тут же подлетела летающая тарелка размером с большой пирог, на него похожая формой, разве без выпуклых узоров.

— Здравствуйте! — приветствовала она. — Чем. Могу. Быть. Полезна?

— Здравствуйте! Мне надо на айкидо форму.

— Кимоно. Для. Айкидо. На. Вас. К. Сожалению. Нет. Могу. Предложить. Кимоно. Для. Карате.

— Хорошо, можно и для карате. Какого цвета?

— Белого. Проследуйте. Пожалуйста. В. Раздевалку.

Мне указали направление оной.

Стоило мне войти внутрь, как дверь в раздевалку закрылась автоматически. А прямо на вешалке, возле зеркала висело белое кимоно.

Я огляделась. Это моё?

— Это мне? — спросила, обращаясь к потолку.

— Да.

Я провозилась долго с завязками, а потом с поясом. Осмотрела себя в зеркало. Вроде бы, нормально. Налезло кимоно. Нигде не сковывает.

— Берёте? — спросил тот же механический голос.

— Да.

— Положите. Вот. В. Эту. Нишу, — сказал робот, и тут же в стене она открылась. Я всё аккуратно сложила. Ниша закрылась.

Я оделась и вышла.

На выходе из раздевалки встретилась с той же летающей тарелкой.

— До. Свидания. Рады. Видеть. Вас. Вновь.

Как так? А покупки, а деньги?

— А где моё кимоно?

— Уже. Отправилось. К. Вам. Домой.

— А деньги.

— Одежда. Даётся. По. Доступу. У. Вас. Он. Неограничен.

— Ясно. Благодарю. До свидания.

И я направилась к выходу, но в дверях остановилась.

— Что-то. Забыли? — тарелка оказалась прямо за мной.

— А обувь или защита мне нужна?

— Для. Айкидо. Нет.

— Занимаются босиком?

— Да. Или. В. Носках.

— Подберите, мне, будьте добры, тогда носки. Они у вас есть?

— Да. Какого. Цвета?

— Белого.

— Хорошо. Носки. Отправлены. Защита. Не. Нужна.

— Всё?

— Вы. Что-то. Хотели. Ещё?

— Нет.

— До. Свидания.

— До свидания.

Вот теперь я вышла из магазина.

— Госпожа Майя, — услышала голос Миража.

— Да.

— Таня спрашивает, где вы будете обедать и что вам заказать?

— Пусть не беспокоится, я посмотрю в общепите.

— Госпожа Майя, вы лишаете Таню работы.

— Тогда пусть накроет в гостиной на двоих.

— Будете обедать с мужем?

— Да. Ты свяжешься с ним?

— Как скажете, госпожа Майя.

Перед встречей с мужем я начала проверять причёску, осматривать своё платье. Как я выгляжу? Зеркала в восстановительном центре не было.

У лифтов столпилась очередь. Странно. Естественно, наглеть не стала, принялась ждать, пока она рассосётся. Пока стояла, наблюдала за людьми со стороны. Молоды, одеты просто — явно рабочий класс. Некоторые мило болтали, другие спорили, третьи молчали. Обед, поэтому такая очередина?

Тут обзор и свет загородил кто-то. Я подняла взгляд. Здоровый бугай, выше меня на голову, похож на высокий холодильник.

— А ты — милашка! — и положил мне руку на плечо. Я едва удержалась на ногах, ощущая тяжесть его ладони. — Пойдёшь со мной в кино?

— Прошу прощения, я замужем.

— Когда это кому мешало? — и подмигнул мне.

— Муж такому решению не обрадуется.

— Да кто ж его спрашивать будет... — и здоровяк расхохотался.

И вот что делать? В одиночку я не справлюсь. Убежать? Куда? Тут люди стоят, но никому нет дела. Закричать? А что кричать, что насилуют? Глупо.

Позвать Миража? Раскрывать его личность не хотелось. Мужа?

А внутри всё сжималось, заставляя кровь стыть.

Что я могу сама сделать?

Ударить в пах? Такое мне мужик точно не простит.

Вспомнила про лифт. Ко мне его точно не пустят. В прошлый раз мне пришлось выйти, когда я к двум девушкам с одного уровня присоединилась. Как же быть? Войти с ним, а потом выскочить, пока дверь будет закрываться? Так не закроется.

— Лифты сломались! — объявил Мираж. — Прошу воспользоваться аварийной лестницей.

Правда неполадки? Или... Додумать не успела. Толпа хлынула куда-то мимо нас, и я воспользовалась ситуацией, постаравшись слиться с нею, пока бугай оглядывался. Меня потоком прижали к стене, а потом неожиданно стена отъехала, увлекая меня в пустое пространство. Поначалу всё оборвалось. Потом поняв, что я не убилась, осмотрелась. Лифт. Уж лучше в застрявшем подъёмнике сидеть, чем тебя изнасилует громила.

Двери закрылись, отсекая меня от обезумевшей толпы. Я присела на корточки и сжалась в комочек. До сих пор всё дрожало внутри.

Дверь лифта неожиданно открылась, заставив меня вздрогнуть. Меня взяли на руки и куда-то понесли. Знакомые руки, знакомый запах. Я прижалась к мужу как можно ближе.

— Майя, ну чего ты испугалась? Тебя здесь никто не обидит.

— Ага, как же, — всхлипнула я. — Я ему говорила отстать, а он... Он...

— Ты не сказала, чтоб отвалил. Порою надо послать куда подальше, а не называть причины, по которым ты не можешь быть с ним.

Он сел вместе со мной на диван, нежно поглаживая плечо.

— Пообедаем?

— Боюсь, в меня сейчас ничего не влезет.

— Попробуем?

И он нежно поцеловал. Не знаю, откуда, но в его руках появилась тарелка с чем-то.

— Открывай ротик...

Я лишь плотнее его сжала. Чай, не маленькая, чтоб меня кормили и так обращались!

По ноге скользнула ладонь, задирая платье.

Нахал! Я хотела возмутиться, открыла рот, и ложка с едой была быстро всунута.

Ну вот что он за человек? Даже возмутиться не даёт. Пришлось облизывать ложку и жевать, пыхтя, точно утюг, выпускающий струи пара.

После проглатывания сделала попытку высказать ему всё, что думаю о нечестности приёмов — безрезультатно, зато с полным ртом еды. Вкусной. Салат с мясом, приправленным чем-то кисленьким.

Не сразу поняла, что мы не одни. Таня тоже находилась рядом, то и дело, забирая тарелку и освобождая Димке руки для его отвлекающих манёвров. Двигалась почти бесшумно и незаметно.

И это при ней меня так нагло соблазняют и трогают?

Но возмущаться не стала, просто покорно открывала рот.

А когда закончила с поглощением пищи, муж перешёл к более активным действиям.

— Дим, ты что творишь? — зашипела я. — Мы не одни!

— Татьяна, ты свободна! Иди погуляй!

На этот раз звук убегающих шагов был слышен. Дверь открылась и закрылась, оставляя нас одних.

— Дим? Ну неужели тебе мало? — напомнила я про утро.

— Я пытаюсь тебя просто отвлечь. Ты ж ещё недавно дрожала.

— Не надо, — я перехватила его руку.

— Хорошо. Тогда давай поработаем над твоим страхом.

Над страхом? Что он имел в виду?

— Мираж, сымитируй в коридоре этаж общепита и людей.

Я с ужасом представила, что там можно сымитировать.

— Пойдём! — и меня, не спросив, потянули из покоев.

В коридоре и около лифтов толпился народ, слышался людской гомон. Я бы даже сказала, тот же народ, те же голоса, те же разговоры, споры. Ноги каменели, не желая слушаться, а муж тянул в самую гущу.

Если честно, народ сам по себе заставлял чувствовать холодок в ногах.

Я попыталась прижаться к мужу, но он, наоборот, отпустил мою руку.

И вот я в этом людском потоке, тону, будто в огромных волнах, которые накатывают на меня, унося под воду. Захлёбываюсь, мне нечем дышать.

— Всё хорошо, я рядом, тебя никто не обидит, — слышится на ухо голос мужа. Я ощущаю его дыхание, горячее тело за спиной, крепкие руки.

Закрыв глаза, вдохнула поглубже и постаралась собраться.

Голоса стихли, будто разом исчезли все те люди. А шаловливые ручки скользнули вниз, очерчивая мои изгибы.

Я распахнула глаза и встретилась с пустым коридором.

— Что ты делаешь? — развернулась к мужу.

— Отвлекаю тебя.

— Но здесь люди! — не поверила в то, что в коридоре пусто, ведь только что было полно народу.

— Никого нет!

А шаловливые руки уже оголили мне грудь, выпустив из выреза платья. Больше такое не надену!

— Дим, здесь люди ходят!

— Да плевать!

И он притянул к себе, поцеловал так, что я забыла про всё на свете.

Очнулась лишь тогда, когда за спиной любимого появился гомон. А он уже движется во мне. Готова была провалиться сквозь землю.

Желание тут же пропало. Муж понял и отпустил, поправляя платье. Шагнул за мою спину и пропал. Зато появился тот самый бугай!

Положил лапищу мне на плечо. Но тут шаловливые пальцы влезли в ложбинку между ног и... Дышать стало тяжело, внутри всё кипело. Тут люди, а он меня не слышит!

— Да как ты смеешь прикасаться ко мне! — выпалила я. — Убрал свои руки!

Пальцы мужа исчезли, как впрочем, и рука здоровяка.

— Отвали!

И здоровяк попятился. В глазах удивление и... Страх.

Я усмехнулась и гордой походкой пошла сквозь толпу. Все расступались. Нажала кнопку лифта. Он открылся, впуская меня. Закрылся сам. А когда открылся, никого не было, кроме супруга, стоящего у стены напротив, и глядящего на меня с вызовом.

Я решительно направилась к нему, пытаясь подобрать слова:

— Ты... Ты...

— Любимый? — спросил с вызовом.

А я поняла, что хоть он и несносный, наглый, не считающийся с окружающими его людьми, но такой привычный и безумно притягательный.

И я поцеловала его.

Он подхватил меня на руки и куда-то понёс. Я видела лишь родные серые глаза и ощущала его сводящие с ума прикосновения.

Похоже, муж внял моим пожеланиям, и сейчас радовал своим вниманием. А может, решил, что за сегодня я с лихвой уже вкусила все "прелести" жизни и пора переходить к сладкому.

В общем, выбрались мы из постели не скоро, даря друг другу после сладкой телесной близости ленивые нежные поцелуи и поглаживания.

— Дим, ты так и не ответил, хочешь ли малыша...

— Не думай об этом.

— Почему?

— Наслаждайся тем, что имеешь.

И вот всё очарование момента улетучилось. Неужели будущего у нас нет? Но почему? Из-за всех этих испытаний и нереальности происходящего? Может, это всего лишь компьютерная симуляция жизни?

Внять его совету? Но если я права в своих суждениях, то просто руки опускаются.

— Дим... — проглотила подступившие слёзы, просто положив голову ему на грудь.

Он прикоснулся к растрепавшимся волосам, нежно провёл по голове.

— Майя, прошу, давай не будем загадывать. Забеременеешь — хорошо. Нет — значит, нет.

— Но будет ли желанный этот малыш? Ты не хочешь больше детей?

Его тяжкий вздох стал мне ответом. Слезинка с моей щеки всё же сорвалась.

— Майя! — он притянул меня, разворачивая лицом к себе за подбородок. — Всё непросто. Я не могу тебе всего рассказать. Но беременность сейчас нежелательна.

От его слов внутри будто что-то оборвалось.

— Я поняла, — ответила холодно, вырываясь из его объятий и садясь на край кровати.

— Давай отложим этот вопрос и положимся на волю Всевышнего.

— Всевышнего? — повернула голову, услышав незнакомую трактовку.

— Творца, Единого, Господа... Вселенной. Его по-разному называют. Всё вокруг — его часть. Каждый фотон, каждая пылинка, каждая точка пространства. И мы — тоже его частички.

— Бог?

— Бог — понятие слишком мелкое для Него. Является ли богом хозяин козы, который её кормит, поит, выводит гулять? Он ли сотворил её? А родители козы? В какой-то мере — да, они — её боги. Но... Кто преобразовал энергию в эту козочку, кто создал её предков? Создатель, творец? Мысль?

— Вначале было Слово? — вспомнила цитату из Библии.

— Вначале был Сый.

— Сый?

— Имя Всевышнего, упоминаемое в Библии. Оно тоже расшифровывается образами.

— И что же оно значит?

— Забудь!

А я начала закипать. Вся эта неизвестность, никаких планов на будущее, всё это состояние подвешенности... Не могу так!

— Почему ты не можешь просто представить, что находишься в отпуске, где не надо думать о проблемах. У тебя есть любые возможности, ты можешь освоить любые знания, умения, было бы желание. Бери — не хочу.

Я встала и окинула взглядом комнату, ища спасительную соломинку. Привлекло внимание наше светило. Подошла к окошку, в которое выглядывало яркое, ярое солнышко, подставила лицо и обнажённое тело тёплым лучикам И от этого простого и естественного тепла в душе зарождалось желание улыбаться. Радоваться. Радость. Ра достать? Рассвет. Ра свет? Радуга. Ра дуга. Выходит, что РА — это солнце? У древних египтян бог солнца назывался Ра, потом Амон-Ра. Но при чём тут египтяне и русский язык?

Помнится, река Волга тоже имела древнее название Ра.

— Не совсем так.

Похоже, я последний вывод озвучила вслух.

— А как?

— Арья, Ярья, Дарья, Джарья и много других названий, которые потом сократили до Ра, а ещё Аза, Яуза, и даже Великая Русь. И это лишь малая толика названий реки Волги.

Я слушала, затаив дыхание, вбирая по крупицам знания этого мира.

Муж замолчал.

— Тогда что же такое Ра?

— А как ты понимаешь это слово? — услышала встречный вопрос.

Поджала губы. Почему нельзя просто дать ответ?

— Часто в самом вопросе уже кроется ответ, если вопрос задан правильно. Те ответы, которые нам дают — не ценятся. Вообще, ничего не ценится, если не добыто трудом.

Кажется, это камень в мой огород. Я повернулась к лениво развалившемуся на кровати моему мужчине, желая видеть выражение его лица, пусть он и пытается сохранить равнодушие.

— Значит, я неправильно задаю вопрос? — бросила с вызовом.

Он неопределённо пожал плечами, мол, понимай, как знаешь.

Муж подошёл к одежде и начал одеваться.

— Уходишь?

— В отличие от тебя, у меня есть обязательства и ответственность.

Намёк на то, что ничего не делаю?

— Через три часа тренировка, — с этими словами муж вышел из моей спальни, даже не поцеловав на прощание.

Я нахмурилась. Вот как он так может, то нежный и заботливый, а то грубый и безразличный.

Глава 9. А ты прекрасный учитель...

Оставшееся время я потратила с пользой. Провела в библиотеке, включив программу обучения. Нет, не читая книг, а воспользовалась закачкой в мозг языков, преимущественно, древних — старославянский, диалекты русского (ту основу, которая не заимствована из других языков), латынь, английский дореформенный и древнегреческий, а также язык шумеров и иероглифы египтян и санскрит. Нашла ещё и руницу и разные виды письма. Решила, что эти знания лишними не будут. И хорошо, что у меня был самый высокий доступ потому что эти знания оказались под максимальной защитой.

Ко мне приходила Таня с подносом, но я отмахнулась от еды, считая, что поглощение пищи будет мешать процессу заливки, сама же параллельно просматривала древние писания.

И обнаружила одну вещь: все языки когда-то были едины. Не языки, язык. Праязык, на котором разговаривали все. Да, письмо отличалось, но... Напоминало библейские сказания до постройки вавилонской башни.

Заливка закончилась как раз, когда следовало идти на тренировку. Поэтому вышла из программы и покинула библиотеку. Голова шла кругом. Действительно, никаких ограничений ни на количество просматриваемых книг, ни на количество загрузочных программ. Только глаза глядели в точку. Хотелось их просто закрыть.

Кое-как добралась до своих покоев, где меня ждала Таня, плюхнулась на диван в гостиной.

— Госпожа Майя, вы неважно выглядите.

— Танюш, переодень меня в кимоно, будь добра.

— Но госпожа, как же вы будете заниматься, если едва держитесь на ногах?

— Та! Ня! — заплетающимся, будто пьяная, языком, сделала я замечание. Мысли связно не работали. — Пе-ре-о-день! — и пожестикулировала руками, будто дирижёр.

Таня переодела, только, скорее всего, пожаловалась на меня мужу, поскольку он явился в кимоно и так зыркнул, что мысли тут же протрезвели. От его холодного взгляда захотелось спрятаться.

— Таня, стукачества не потерплю, — бросила в сторону закрывающейся в Танину комнату двери, и, повернувшись к мужу, молвила: — Будешь ругать?.

— Нет. Но ограничения твоему доступу всё же нужны.

— Не надо, прошу.

— Майя, знаешь, что я больше всего терпеть не могу в людях?

— Что?

— Когда они себя не контролируют.

Перед глазами промелькнуло, как я несколько раз искала поддержки в его поцелуях, ласке. Я тогда себя тоже не контролировала.

— Поэтому мой корабль — мои правила.

Вспомнила, что на борту нет спиртного в общем доступе. И это большой плюс. Я тоже не сторонница алкоголя, точнее ярая противница.

Представила себя со стороны. Да уж...

— Надеюсь, мы поняли друг друга, — продолжил муж. — Я выставил тебе лимит на день — не более одной программы и пяти книг. Тебе ясно?

Молча кивнула, опустив взгляд вниз. К горлу подкатил ком. Всё же урезал доступ! Гад!

— Жду тебя в зале, — бросил напоследок и вышел.

Я кусала губы, а потом поняла, что не помешает выпустить пар, на тренировке. Вот и замечательно!

Вход в школу снаружи был тем же, но не внутри. Всё изменилось. Зона досуга пропала. Вместо неё был узкий коридор со множеством дверей. Что это не совсем обычная школа напоминали лишь картины на стенах. Правда, присмотревшись, поняла, что это трёхмерная картина, точнее — её проекция на стену. Так, ладно, не время разглядывать школу!

И куда мне идти?

Какое-то время я думала, что же делать, после чего плюнула и...

— Мираж, куда мне идти? — обратилась к тому, кто точно мог помочь.

— Налево по коридору и до конца.

— Благодарю.

— Пожалуйста, госпожа.

У двойной двери с ручкой я остановилась и стояла, не зная, как быть дальше. Дверь, похоже, не электронная. Постучать или открыть дверь? Или и то, и другое выполнить?

Складывалось такое ощущение, что я учусь в школе и пришла искать новый класс, но не уверена, туда ли попала, поскольку одноклассников нет поблизости.

Я постучала. Никто не ответил. Не туда пришла? Пришла слишком рано? Или тренировка уже идёт? Собравшись с духом, дёрнула ручку на себя. Дверь открылась. Внутри, свободно разбредшись по залу, уже были дети и молодёжь. Самый старший казался муж. Он уже разминался.

Я поздоровалась и хотела спросить разрешение войти.

— Опаздываем? Проходи, садись на свободное место, и повторяй за всеми, — сказал тренер в белом кимоно с чёрным поясом.

— Извините, — пробормотала я, желая провалиться сквозь землю, точнее, пол, точнее... нет, проваливаться ярусом ниже я не собиралась.

Присоединившись к остальным, молча начала разминку. Тренер называл японские термины, которые мне ни о чём не говорили, но все молчали, молчала и я.

Нас гоняли сильно, как мне показалось, то пресс, то бег, прыжки, колесо. Какие-то повороты, шаги. Я старалась выкладываться, хотя о каком колесе могла быть речь? Уже к середине тренировки сил не осталось. И вот тогда мы приступили к парным приёмам. Тренер вызвал моего мужа, у которого оказался коричневый пояс, и показал приём. Я ничего не запомнила.

— Разбейтесь попарно и делайте, — сказал тренер, слегка поклонившись Димке.

Дети выбирали пары по полу, девочек было пятеро, Соня, правда, осталась без партнёра, но быстро сориентировалась отбила у уже выбравшего с напарником какого-то мальчика. Владик стал заниматься с мальчиком чуть пониже себя. Лишь я растерянно стояла на том же месте.

— Чего стоим? — спросил тренер. — Идите, вон с тем мужчиной занимайтесь, — и показал на молодого человека с белым поясом, с которым сейчас был в паре супруг. И он хлопнул в ладоши: — Живо!

Я подошла к супругу. Мне едва не заехали в лицо ногой.

— Прошу прощения... — я отскочила в сторону.

Димка повернулся ко мне, протягивая руку.

— Хватай! Хват ай-ханми, одноимённая стойка.

Я ничего не поняла.

— Смотри, ай-ханми, одноимённая стойка, когда и у тебя, и у меня передние руки и ноги — правые, или левые. А гяку-ханми — разноимённая, у меня — левая, у тебя — правая, или наоборот. Приём называется иккё! Хват ай-ханми, форма аматэ, когда делаем перед грудью. Ещё бывает форма ура, когда идём за спину партнёра.

Он так спокойно всё объяснял, что я перестала трястись. Вначале Димка делал по очереди, стоя в середине на мне и втором молодом человеке, потом меня в середину поставил, мол, я делаю. Я путалась, но меня не ругали. А вот тренер к нам подошёл и стал на мне показывать. Только, делая, при этом, жутко больно. Я пищала, привлекая внимание окружающих. Учитель кривился.

Когда он наконец-то от нас отошёл, муж сказал:

— Когда больно, делаешь хлопок свободной рукой по полу или груди. Ещё можно говорить "Ос", — и он показал эти постукивания.

Я кивнула. Объяснял он каждому, а не сразу двоим, как учитель.

И мне в этом плане муж, как тренер, понравился больше.

Тренер на меня почему-то недовольно гримасничал. Понять бы ещё почему?

Во время отработки приёмов открылось второе дыхание, поэтому, даже ошибаясь, вторая часть тренировки мне понравилась.

Поймала на себе чей-то взгляд. Повернулась и встретилась взглядом с молодым человеком, с которым мы с мужем занимались. И глядел он не только на меня, но и на Владика. Но тут смена позиции, он пошёл отрабатывать приёмы.

— Максим, — представился он между делом.

— Майя.

— Какое чудное имя... — улыбнулся он, как мне показалось, неискренне, а мне ой как не понравилась его доброжелательность.

Тренер шёл к нам. И когда муж сделал кувырок рядом со мной, шепнул:

— Учителя называют сэнсэй.

Но пронесло, учитель передумал к нам подходить.

А потом я мужа так ненароком обозвала.

— Нет, я сэмпай, старший по поясу, не учитель пока что...

Супруга почему-то избегала называть по имени. То ли из-за того, что Максим был поблизости, то ли просто не хотелось нашу связь показывать, чтобы меня не дразнили. Поняла, что веду себя как неуверенная в себе школьница. Да что со мной такое?

Предпочла супруга вообще никак не называть.

И вот тренировка закончилась, мы склонились в сидячем на коленях поклоне и что-то пробормотали. Муж сидел где-то в самом начале ряда, а я почти в конце, рядом с Максимом. Соня и Влад сидели вперемешку с другими детьми и подростками. И если б не цвет волос мой и Владика, выделяющий нас из остальных... А ведь у нас даже оттенок один. Плохо.

После тренировки все разошлись. Девчонки в девичью раздевалку, находящуюся рядом со спортзалом, мальчишки в мужскую, муж направился к лифту.

— Сэмпай, погодите, я хотела у вас спросить... — догнала Димку.

Он остановился рядом с открывшимся лифтом, позволил мне войти туда первой. Дверь закрылась, отсекая остальной мир от нас. Но лифт никуда не поехал.

— Чем могу помочь, кохай?

Кохай? Кохать? Это любить на одном из диалектов старославянского. Что муж имеет в виду? Опять ему невтерпёж? Да сколько ж можно?!

— Кохай — младший по поясу. Сэмпай — старший.

Выдохнула. Хоть не о сексе. Что-то я притомилась.

— Дим, ты знаешь Максима?

— Нет. А ты?

Я помотала головой. Но пока муж не перевёл стрелки, решила быстро сказать:

— Но мне не понравился его взгляд. Может чутьё, а может, я его знала раньше, я ведь не помню. Он так смотрел на меня и на Владика... Прямо мороз по коже.

— Это всё?

— Дим, я тебе важные вещи говорю, а ты... — я замолчала с трудом сдерживая чувства. Мне бы сковородочку в руки, чугунную...

Я закрыла глаза и досчитала до десяти. "Спокойно, Майя!"

— Нет, не всё. Не знала, что ты занимался раньше айкидо, что у тебя коричневый пояс, это ведь почти чёрный.

— У меня чёрный пояс в разных единоборствах. Мог бы и здесь быть. А мог бы я вообще никакого не получать.

— Но всё же получил...

— Просто заказал в магазине. Экзамены не сдавал, если ты об этом. Это всё?

— Почему учитель так ко мне относится? Я ведь новичок. Он ничего не рассказывает, как я должна понимать его?

— Уважение надо заслужить. Это, хоть и школа, да ты не в том возрасте, чтобы тебе всё разжёвывали. А единоборства — это искусство борьбы. Нас могут гонять до изнеможения, отрабатывая всё до автоматизма. Учись уворачиваться, изучай теорию, тренируйся. Представь, что учитель твой — японец. Что ты не понимаешь, что он говорит, но... Это придёт со временем.

— Но ты ведь пояснял, что такое... — я задумалась, как же хват назывался? — ай что-то там... И как-то иначе.

— Ай-ханми, гяку ханми.

— Ну да.

— Всё? — вновь переключился муж, стараясь побыстрее закончить разговор.

— Ты примешь меры, чтобы обезопасить нас?

— Если ты о Максиме, то да, я понаблюдаю за ним.

— Благодарю, — и я чмокнула мужа в щёчку. Хоть слова порою из него вытягивать приходится, но умеет быть лапочкой!

Дверь лифта открылась, выпуская меня в коридор нашего этажа.

Оставаться и чего-то ждать не стала, просто выскочила и вприпрыжку побежала в свои покои. В душ! А ещё ужин скоро! С детками! Ура! Так хочется их потискать! Целый день их не видела!

Как они там?

А ещё поняла, что хочу перекрасить волосы. Если это сделаю и себе, и сыну одновременно, то привлеку излишнее внимание. Поэтому надо сперва собой заняться, желательно тоже что-то кричащее. Может, красные волосы или ещё какие.

— Мираж, соедини меня с мужем, будь добр, — попросила в гостиной.

— Соединил.

Пока разговаривала, началась перепланировка комнаты в столовую. Поговорив и получив добро, чтобы потом не было обид, я отправилась в душ.

— Мираж, как мне покрасить волосы?

Тишина. Ах, да, я и забыла, что отключила его в своих покоях.

Вернулась в гостиную и спросила вновь. Оказалось, можно сходить в салон красоты и перекрасить волосы. Можно заказать процедуру на дом, но в целях безопасности на наш уровень никого, кроме Тани не пустят. И, как вариант, поручить служанке подобрать краску и покрасить госпожу.

Я и дала задание Тане. Когда она накрыла на стол, пришла ко мне в ванную.

— Госпожа Майя, вы звали...

— Принесла?

— Да. Позволите мне нанести краску на влажные волосы?

— Скажи вот что: она портит волосы?

— Это элитный салон. Хозяйка заверила, что никакого вреда волосам нет.

— А если мне цвет не понравится?

— Можно перекрасить. Но оттенки сидят крепко, их не смыть.

Я бы предпочла вообще природные краски.

Таня действовала профессионально. Уже через десять минут я волосы просушила и любовалась ослепительно красными прядями у кончиков, а у корней — более тёмных. А мне идёт! Волосы прикрывали обнажённую грудь. Интересно, мужу понравится?

— Таня, да ты — профи! Где ты так научилась?

— Мечтала свой салон открыть, одно время помощницей стилиста работала.

— Здорово! Обязательно откроешь!

Девушка покраснела. Но чуть смущённая улыбка показалась искренней.

А я вдруг подумала: ну заработает Таня деньги у Димки и что? Тут ведь всё за доступ, а не за деньги. Он ей бумажки даст, которые на другой планете вообще ничего не значат. Получается, обманывает Таню. Да и другие люди получат возможность начать с чистого листа, почти... Не имея ни средств к существованию, ни вещей, ни домов. Как они будут жить, скорее всего в новом обществе? Мы живём здесь и сейчас и не стоит думать о будущем? Как не думать о нём? А есть ли оно?

— Госпожа Майя, господин не любит, когда опаздывают, — напомнила об ужине Таня и поспешила из комнаты, позволяя мне самой одеться.

Я торопливо направилась в гардеробную. Выбор пал на зелёное платье в пол, которых имелось в достатке. Некоторые были выше колена, но к ним душа не лежала. Волосы оставила распущенными, убедившись, что лежат на плечах они аккуратно.

Так и вышла в столовую, где присутствовали лишь дети, спорящие о чём-то, отвлекая от тяжких дум. Со стороны выглядело неприятно, а конфликт уже обещал перейти в вооружённый. Окликнуть детей?

Подерутся ли? Вмешаться?

Они ведь отстаивают свои интересы, учатся договариваться, и даже сдачу давать... И хоть я не сторонница насилия, а родные люди должны помогать друг другу, а не обижать, но и без этого в жизни не обойтись. Надо развивать умение договариваться, которое нам от рождения не даётся. Семья — это обучение до входа во взрослую жизнь.

Поэтому обняла вначале Соню, потом Владика, да чмокнула их в щёчку. И села за стол со своей стороны, слушая перепалку.

— Я первый занял это место!

— Это моё! Я сегодня его забила!

— И что? То было утром!

Опустила голову, стараясь скрыть улыбку. Нашли из-за чего спорить!

— Вот видишь, и мама заняла то же место, что и за завтраком! — настаивала Соня.

— Может, она менять не хочет, а я — хочу!

— Тогда займи папино место! — настаивала дочь. — При чём здесь я?!

Димка как раз вошёл в столовую, но дети не слышали.

— Сама занимай папино! А я хочу с мамой рядом сидеть!

Так вот о чём речь! Не важно, что место Сонино, просто папино Владик не решается занять. А хочет быть просто ко мне поближе. Мой хороший!

Муж чуть кашлянул, привлекая внимание детей.

— О чём спор? — спросил холодно.

Но дети тут же сели за стол, как утром, считая конфликт исчерпанным. Оба молчали.

— Ну раз шума больше нет, можно приступить к трапезе! — господин невозмутимость прошёл к своему месту.

Я хотела рассказать, что услышала, но муж мотнул головой. Ну ладно, молчу!

И вот теперь супруг обратил внимание на мои волосы. Поджал губы, отвернулся. Ему не нравится? Но ведь сам одобрил! Не понимаю!

Соня тоже обратила внимание:

— Мам, а зачем ты покрасила волосы?

Почувствовала себя не в своей тарелке. Если ещё и сын так глянет... впору бежать перекрашиваться. Но сын смотрел вниз помутнённым взглядом, его мысли были далеко. Готов расплакаться?

Я встала со своего места, обошла стол и обняла его. А потом не удержалась и обняла Соню. Она, правда, недовольно фыркнула. Вернулась на своё место и задумалась: а ведь я показываю пример для дочки. Как я отнесусь к тому, что завтра она перекрасит волосы?

— Я слишком привлекаю внимание голубыми волосами. А таких волос не бывает, — пояснила я, выбрав наиболее приемлемый для детей вариант.

— А разве красные бывают? — дочь, казалось, не поверила.

— К красным многие привыкли. Рыжие бывают, а красные — всего лишь один из оттенков.

— Значит, мне тоже надо перекраситься? — проснулся Владик.

— Перекрасишь, но не сейчас, — а это уже муж.

Я подняла на него взгляд. Всё ещё не глядит на меня. Почему? Нравился голубой цвет? Сын тоже ничего не понял, пришлось Димке пояснять:

— Не следует привлекать внимание к тому, что вы с мамой родственники.

Сын ничего не понял, но по какой-то причине промолчал.

— А может, введём моду на голубой цвет? Скажем, что это последний её писк... — предложила Соня. Похоже, ей, как и мне, излишнее внимание не нравилось.

— Дерзай! Ты — первая! — разрешил наш царь.

— А я не хочу волосы красить, мне и мои нравятся, — возразила дочка. Вот кто у нас не боится высказывать своё мнение.

Димка неопределённо повёл плечами и приступил к трапезе, дочка хотела что-то добавить, но, увидев моё мотание головой, передумала и тоже начала есть.

Муж ел фрукты. Нарезанные мелко, но, как мне показалось, без заправки.

Я же после обеда так и не поела. Поэтому окинула взглядом скудное меню ужина: ничего мясного или углеводного, фрукты, нарезка из овощей, пара овощных салатов, фруктовый салат, йогурт в стаканчиках с соответствующей надписью, простокваша. Выбрала белок — йогурт. Попробовав ложечку, скривилась — кислый, без фруктов. Хотела зачерпнуть фруктовый салат, но муж помотал головой.

Почему?

Дети ели йогурты, но явно давились, а я к ним зря присоединилась.

Настроение улетучивалось со скоростью утекающей в провал горной речки.

Ни сахара нет, ни фрукты нельзя.

Насытилась я быстро, желание есть пропало. С трудом доела стаканчик йогурта, сыночек почти даже и не давился, пребывая в своих мыслях, а вот дочка половину оставила, что, для неё в порядке вещей, хотя даже не кривилась.

С детьми немного ещё пообщались, обсудили немного школьные занятия и переживания, особенно у сыночка, обнялись да простились. Зубы чистить, ноги мыть, как говорится. Пора собираться ко сну.

— Дим? — окликнула мужа, когда он уже собирался уходить к себе.

Послышался тяжкий вздох. Я его так раздражаю? Сглотнула подступивший ком. Но решила переступить через обиду.

— Что не так с едой? Почему йогурт нельзя с фруктами и с сахаром?

— Белок не совместим с углеводами, и тем более сахарами.

— А с чем совместим?

— Только с овощами.

— Почему?

— Потому что человек создавался как травоядное существо, но с возможностью приспосабливаться к той пище, которая есть. Организм изнашивается быстрее на неправильном питании. Поэтому и живут люди мало.

— Мало?

— До ста лет.

— А на правильном питании сколько можно жить?

— Смотря насколько правильное. Если питаться лишь свежей растительной пищей, можно лет пятьсот.

Я усмехнулась. В такое с трудом верилось. Но... Что-то подсказывало, что муж серьёзен. И я вдруг вспомнила тот снимок середины девятнадцатого века с мужем.

— Сколько тебе лет, Дим?

— А сколько дашь?

— Тридцать-тридцать пять.

Он усмехнулся.

— Хорошо сохранился... — ушёл от прямого ответа и развернулся и всё же покинул помещение.

И как это понимать? Он знает про фотографию?

Вместо того, чтобы идти собираться ко сну, я направилась в библиотеку. Раз по доступу доступ, значит, по идее, могу обращаться в любое время суток. И хоть на сегодня у меня уже не было возможности читать книги и заливать информацию мозг, но доступ к Паутине должен быть же! Я просто посмотрю личное хранилище данных...

Людей встретила лишь на этаже обучения, а вот в библиотеке никого не оказалось. И то хорошо!

Я прошествовала к одному из терминалов и надела очки. Так, посмотрим...

Как я и подозревала, фотографии и след простыл. А ведь я её спрятала. Поищем в Паутине...

Запустила поиск по картинке из моей памяти. И... "совпаденийу нет". Значит, подчистил. Ладненько!

Плохой памятью я не страдаю. Снимок был 1878 года. Сейчас 2143й. Итого, 265 лет. Но снимок не маленького Дмитрия, а взрослого, такого, как сейчас. Значит... ему что триста лет или около того? Не факт, конечно, но, выходит, не менее 285 лет. Он на это намекал, что хорошо сохранился?

Я замужем за стариканом... Да ладно, неплохо сохранился для старика... Хмыкнула и сняла очки. Потёрла глаза, поправила распущенные красные волосы. Я перекрасила волосы! Я! С ума сойти!

Какое-то время я сидела, глядя в никуда. Потом нашла в себе силы встать. На выходе столкнулась с кем-то, попросила прощения, не поднимая глаз, и поплелась к лифтам.

— Девушка, с вами всё в порядке? — взволнованно спросил знакомый голос, заставив меня замереть.

Голос я узнала. Тот тип, что ещё недавно пытался ко мне клеиться. Но если промолчу, может увязаться за мной опять.

— Всё хорошо, прошу меня не беспокоить! — ответила, не оборачиваясь, и подошла к лифту, спиной ощущая его взгляд. Но шокирующая новость не перекрыла эмоции. Мне был этот молодой человек безразличен. А вот муж... муж-старик... Это не удавалось так сразу переварить.

Дверь открылась.

— Домой! — сказала я Миражу, делая шаг в зеркальную кабинку. За спиной отражался бугай, широко распахнутыми глазами глядящий прямо на меня через зеркало.

— Отвали! — прошептала одними губами и помахала ему ручкой.

Дверь закрылась, отсекая меня от окружающего пространства.

В душе поселилась какая-то пустота. Не могла понять, что меня так задело. Ну старик, и ладно... В Японии мужчины женятся по достижении определённого состояния, приобретения дома, а это обычно происходит годам к сорока пяти, и женятся на молоденьких. Во всяком случае так когда-то было. Да и ладно за старика замуж, но муж стариком-то не выглядит. Вполне молод, сохранил порох в пороховницах, и физически даст фору любому молодому. Так что не так? Почему так паршиво?

Я сползла по стенке лифта вниз. Ничего не хотелось. Просто заснуть и ... не просыпаться?

"Кто я? Зачем я живу? Что мне надо сделать в этой жизни?" — это были последние мысли перед темнотой.

Глава 10

Очнулась я в темноте. Будто просто включилась в сеть. Это сравнение покоробило. Я не ощущала себя роботом. Но где я, кто я, не помнила.

— Выспалась? Пойдём? — услышала приятный незнакомый голос.

Хотела открыть глаза, но не смогла. Притронулась рукой к лицу — повязка. Можно было бы её снять, но что-то меня останавливало. Какая-то загадка.

— Кто вы? Куда мы пойдём? — спросить это требовали нормы морали, но если честно, я чувствовала себя в безопасности здесь и сейчас, рядом с Ним.

— Тс, — сказал незнакомец, прислонив палец к губам. — Пойдём! Это всего лишь сон. Наслаждайся новыми ощущениями.

И взял меня за руку. Чудно, но страха не было. А вот сердце застучало часто-часто.

Руки чуть шершавые, тёплые, прикосновения приятные, можно даже сказать, волнующие.

Открывается практически бесшумно дверь, налетает лёгкий порыв тёплого ветерка, шевелящий волосы и ласкающий обнажённую кожу лица.

Я иду босиком по гладкому, но отнюдь не холодному полу, если не считать момент соприкосновения. Каждый шаг вызывает остроту ощущений. Длинная юбка приятно колышется, то и дело прикасаясь к ногам. Удивляет, что не наступаю на подол. А ещё распущенные волосы сбегают по плечам, касаются крестца. В воздухе витает едва уловимый аромат жасмина.

На губах играет улыбка, а в душе зарождается предвкушение.

Где-то далеко звучит фортепьянная музыка, но, увы, в записи. Мягкая, словно баюкающая челнок на волнах.

Сильные руки привлекают к себе за талию, вызывая трепет. Удерживают от падения, даря опору не только в прямом смысле этого слова.

— Кто вы? — срывается шёпот с губ.

На миг меня отпускают, и я едва удерживаюсь на ногах. Начинает не хватать сильных рук.

— Можешь снять повязку, — произносит незнакомец мягко.

Я осторожно стягиваю её вниз, оставляя болтаться ожерельем. Вокруг полумрак, но прямо напротив склонился, встав на одно колено, мужчина с короткими, чуть взъерошенными волосами, протягивая мне руку. Слишком темно, чтобы рассмотреть цвет волос.

— Позвольте пригласить вас на танец, прекрасная незнакомка.

Я бегло осматриваюсь. Тусклый свет идёт от пола, очерчивая след мужчины, и точки соприкосновения его второй ноги с полом. Как интересно! Вокруг моей юбки красивый контур цветка из света.

Только наши очертания. А вот дальше почти ничего не видно. Есть только мы.

Вспоминаются слова известной песни: "Есть только миг между прошлым и будущим, именно он называется жизнь..."*

Мужчина склонил голову, а мне хочется заглянуть в его глаза, пусть здесь и почти темно.

Вместо того, чтобы принять предложение, я приподнимаю его подбородок. Короткая щетина чуточку колется, но мне нравится. Он поднимает взгляд, блестящий во мраке. Тёплый, восхищённый. И что-то внутри дрожит, будто звучит тронутая в душе струна.

Поняла, что улыбаюсь.

— Я бы с радостью приняла ваше предложение, но не умею танцевать, — и хоть говорю правду, никаких неловкостей, только лёгкий азарт. Понимаю, что всё замечательно.

— А ты просто двигайся так, как хочется, — говорит он полушёпотом. Интимно.

Краска заливает лицо, но хочется попробовать, с ним.

— Хорошо, только с вами, — тихо говорю в ответ.

— Прекрасно! — и глаза сужаются, будто он улыбается.

Я отступаю на шаг назад и вкладываю пальчики в до сих пор протянутую руку.

Слышится облегчённый вздох, начинает играть скрипка другую мелодию, похожую чем-то на танго. Люблю скрипку, и фортепиано! Мужчина поднимается с колена и... Отступает на шаг, двигаясь под музыку, делает ещё один, а я осторожно ступаю на мысочках, будто кошка, придерживаясь ритма.

Он останавливается, я обхожу его, понимая, что это игра. Звучит резкий протяжный порыв скрипки, и меня медленно, глядя в глаза, притягивают к себе. Движение к нему, прикосновение к его щеке, шее, он сглатывает, бросаю взгляд за спину, вижу затухающие следы в форме растительных узоров на полу, пересечение взглядов. Меня нехотя отпускают, я плавно ухожу, но скользящее прикосновение остаётся, словно оно ему жизненно необходимо. Сердце замирает от его касания к животу и разворачивания к себе.

Он не отпускал, как ни пыталась вырваться, не позволял уйти, и мне это нравилось, держал в объятиях и восхищённо глядел. А я двигалась так, так требовали порывы этого мига, стараясь жить здесь и сейчас, поддаваясь настроению скрипки.

Обвиваю его шею, а в следующее мгновение отталкиваю и ныряю вниз, в кольцо рук, проскальзываю между его ног, но в последний момент он успевает схватить мою руку, вновь рывком заставляет встать и повернуться, всколыхивает мои волосы и чувства, и они резко опадают мне на грудь. И вот он вновь рядом, наклоняет меня назад, глядя лишь в мою душу. Мелодия затухает, а мы так и зависаем, не в силах отвести взгляда.

— Димка... — приходит узнавание. Воспоминания о корабле, муже, детях обрушиваются лавиной, но они на заднем плане. Сейчас есть лишь мы, так близко, так чувственно рядом. Замершее на миг сердце, вселенная его внутреннего мира, в которой отражаюсь я.

А он, вместо того, чтобы отстраниться или вернуть меня в вертикальное положение, склоняется над мною и сближает наши губы. Целует. Нежно, едва касаясь, дразнясь.

Я обвиваю его шею, стараясь крепко удержаться, закидываю ногу на его пояс.

Он чуть отстраняется, глаза смеются.

— Майя, ты сведёшь меня в могилу раньше времени.

Свет затухает, погружая мир во тьму.

Слышится его дыхание, он наклоняется ко мне, но в последний миг отворачиваюсь, играя с ним, ловя горячий воздух ушком. Поцелуй обжигает нежную кожу ушка, жар разливается внутри.

Меня всё же возвращают в вертикальное положение, только при этом подхватывая под ягодицы.

— Так сколько тебе лет, незнакомец? Триста?..

— А если да, ты меня разлюбишь?

— Я? — теряюсь. А разве люблю? Но говорю иное: — Дим, я хочу, чтобы доверие было взаимным. Ты контролируешь каждый мой шаг, каждое движение, каждый вздох. Ты говоришь о свободе в рамках, но... Ты мне не доверяешь, ограничиваешь доступ.

Это я о библиотеке.

— Женщины очень любопытны, — а он, похоже, о своих покоях.

— Дим, доверие... Даже если это всё обман, иллюзия, игра... Скажи мне всё. Прошу...

— Мне надо подумать.

— Я не могу так жить. Не могу не чувствовать? И хочу видеть твои чувства. Не безразличие, не очередную маску, а тебя. Этот танец — самое чудесное, что у нас было. Не потому, что ты ухаживал за мной, а потому, что я видела твою душу. Видела восхищение в твоих глазах, а не пренебрежение или безразличие.

Он молчит. Держит, смотрит на меня, скользя по контуру лица, но молчит.

— Я дам тебе доступ. Везде.

Я натянуто улыбнулась. Не этого ли я добивалась? Поняла, что нет.

— Мне не нужен он. Ведь если потом случится беда, первое, что подумаешь — я предала твоё доверие. И либо будешь меня обвинять, либо себя.

— Тогда что ты хочешь, родная? — сказал чуть охрипшим голосом.

— Доверия и чувств. Чтобы ты сердцем во мне не сомневался, душою.

Он вздохнул.

Я поджала губы, признавая поражение.

— Дай мне время, — и обнял сзади одной рукой в области живота, а другой в районе груди.

— Пойдём ко мне? — предложил он. — Я тебе всё покажу.

Прозвучало заманчиво.

— А ты точно к этому готов? — я не сомневалась в нём, просто оказанное мною давление можно воспринять как манипуляцию.

— Готов.

Прекрасно! Только идти к нему не хотелось вовсе. Ноги словно отяжелели. Будто то, что я могу узнать, причинит боль, разрушит имеющееся.

— Нет. Ты мне всё расскажешь, перед прилётом. Хорошо?

— Струсила? — взял на слабо.

— Да, — зачем отрицать очевидное? — Хочу побыть пока в неведении, где есть ты, я, и Соня с Владиком.

Он поцеловал в ушко, заставив трепетать.

— Тебе не понравился цвет моих волос, да? — всё же спросила про его показную обиду за ужином.

— Понравился, но... Это не ты.

— А мне не нравится голубой. Не знаю, почему, не могу объяснить.

— Перекрась в тот, что нравится.

— Ты разрешаешь? — я улыбнулась, вспомнив, как спрашивала его мнения в прошлый раз, словно дочка у отца.

— Ты большая девочка и можешь не спрашивать позволения.

— Правда? — в сердце поселилось неизвестное чувство.

— Да. Я вернул тебе доступ ко всему. Но к моим покоям так и не давал его. Постараюсь начать с доверия.

— Благодарю.

— Потанцуем ещё? — предложил муж.

— Дим, ты издеваешься? — я обернулась к нему, силясь увидеть выражение его лица. Но в темноте это не вышло.

— Нет.

— Спать пора... — и я демонстративно зевнула. Ну, не совсем показно, просто при упоминании сразу спать захотелось.

— Спать? — и тонкий намёк на нечто большее.

— Дим! — окликнула я слишком громко, не сдержав эмоции. — Иногда хочется, чтобы в руках оказалась сковородка.

— Ого! — присвистнул он. — Будешь мышцы тренировать? Надо тренера предупредить о холодном оружии.

— Ты серьёзно?

— Ну а чего махать просто так? Можно заодно приёмы выучить и довести их до автоматизма.

— Ты когда-нибудь можешь расслабиться и просто наслаждаться жизнью?

— Я и наслаждаюсь. Ну так что скажешь?

— Я в твоём распоряжении, точнее не я, а моё тело. Но только сперва положу голову на подушку, идёт?

Вздохнул, тяжко так. Позёр! Но я улыбалась. На душе щебетали дрозды в летнем лесу.

— Что это за помещение?

— Танцевальный зал.

— И где он находится?

— Сразу за твоими покоями. Возле ванной комнаты.

— Вот как? — сразу представились картинки, когда я одна кружусь под нежную или наоборот, страстную мелодию. Одна, без свидетелей. — Только наш зал? — решила уточнить, дабы избежать незваных гостей.

— Только наш, — подтвердил муж. Не мой, а наш. Но глупо считать его чисто своим, если его величество здесь властвует на своё усмотрение.

— А что тут ещё есть? — сменила тему.

— А что ты хочешь?

— Пока не знаю.

— Подумай.

— А свет включить можно?

— Можно. Но он ведь разрушит всю романтику.

— Тогда хочу лунную дорожку на водной глади.

— Мираж, ты слышал?

— Да, мой господин.

И тут луна вышла из-за тучи, освещая водную, чуть колышущуюся гладь, посреди которой мы и находились.

— Ух ты! Благодарю, Мираж! Восхитительно!

— Лунная дорожка указывает путь в ваши покои, — пояснил бортовой компьютер, не отреагировав на мою благодарность. Неужто и у него есть чувства?

— Да ты романтик, Мираж!

— Очень приятно, госпожа Майя!

— Мираж, дай нам побыть наедине! — нахмурился муж, прерывая нашу болтовню. Неужто ревнует?

— Прошу прощения, господин! — и наступила тишина, разве что наше дыхание слышно да лёгкий плеск волн о берег где-то впереди нас.

Идём по воде, как... Не помню его имени. Что-то из мифологии. Надо будет перечитать.

Романтика кончилась, когда мы пришли к дверям, очерченным едва заметным контуром света.

Я вздохнула. А Димка подошёл сзади и обнял за талию, прижав к себе. Я откинулась на его грудь.

— А давай никуда не пойдём, — прошептал он на ушко, обдавая горячим дыханием.

— Совсем никуда? — я повернула чуть голову, силясь увидеть его глаза и ответ в них, затаила дыхание.

— Совсем никуда.

Мы оказались в кромешной темноте, лишь звук волн и шипение пены доносились почти из-под ног. Затем звук волн усилился, словно шторм надвигался. Небо расчертила молния. А затем всё стихло. Но моих обнажённых ног коснулось что-то, что я взвизгнула и запрыгнула на мужа.

Он рассмеялся. Искренне так.

— Что это?

— Вода.

— Как вода? Откуда? У нас потоп?

— Можно и так сказать. Мираж перед тобой выделывается.

— Мираж? Дим, ты о чём?

Вновь вышла луна из-за облака, освещая море, волны, плещущиеся о берег. Когда очередная волна рассеяла тучи брызг, до меня тоже долетело. Вода? Настоящая?

Я слуспилась с мужа и прикоснулась к полу. Только это уже был не пол, а песочек. Вновь накатила волна, намочила мне подол платья.

— Я теперь вся мокрая, — пожаловалась мужу.

А он разулся, наклонился ко мне, хватая подол моего платья и рывком снимая его.

— Димка! — погрозила ему, отступая на шаг назад и прикрывая стратегически важные места, ведь под платьем ничего не обнаружилось. — Руки не распускай!

— Ты сама мне разрешила! — возразил этот нахал.

— Когда голова коснётся подушки!

— Мираж, дай ей подушку! — раздражённо выпалил супруг.

О, неужели его что-то может вывести из себя?

Но до подушки я не добралась. Просто муж устроил догонялки. По берегу, а потом я забралась в воду, как оказалось, её достаточно, чтобы поплавать. И подушка вся вымокла, ведь муж бегал за мной с подушкой. Мы баловались, как дети, и смеялись, и брызгались, и меня всё же поймали.

И я сдалась на милость победителя. Он вынес меня на берег, уложил на песочек. А я стала вся мокрая, испачканная в песке. Димка попробовал целовать мне грудь, а потом долго плевался.

— Мираж, высуши её!

Молчание.

— Мираж! — грозный окрик.

— Он обиделся. Ты ему сказал оставить нас двоих. Вот он и молчит. Не обижай его!

Димка хотел что-то ещё сказать, но я закрыла ему рот ладошкой, а потом приподнялась и поцеловала. А то наговорит кучу гадости, обидит бортовой компьютер, и не важно, что он не человек. Он уже показал, что он — живой. У него тоже есть свои желания, чувства, и способность к творчеству и романтике.

— Знаешь, а мне нравится твоя щетина, — прикоснулась к щекам мужа, ощущая, как она колется. — И волосы у тебя чуть отросли, — я запустила вторую руку в его шевелюру, приподнимая пряди, скользя по ним до самых кончиков.

Муж хотел устроиться между моих ног, но я их крепко сжала.

— Сперва попроси прощения у своего единственного друга! — прошептала я.

Димка замер. Какое-то время молчал, видно, обдумывая услышанное.

— Прости, Мираж, — прошептал он тихо.

— Прощаю. Доброй ночи, господин, госпожа Майя.

— Просто Майя! Мираж, прошу!

— Хорошо, Майя.

— Мираж, ты согласен быть нашим другом? — спросил вдруг супруг, отстраняясь от меня и садясь рядом.

— Согласен.

— Тогда называй меня как тебе хочется.

— Дмитрий?

— Слишком официально, — поморщился Димка.

— Но ты ведь не любишь сокращения Митя. А Димой тебя Майя называет.

— Митром можешь называть, — разрешил наш царь. — Только Мираж...

— Что, Митр?

— Не смей смотреть на мою голую супругу! И вести запись!

— Вот как? Это интересно!

— Мираж! — вновь не сдержал свои чувства Димка.

— Да не смотрю. Мы уже с Майей договорились, что в её спальне я запись не веду и не подглядываю.

— А сейчас?

— И сейчас.

— Хорошо. Благодарю.

— Ну, я пойду, мне же нельзя подглядывать.

— А высушить Майю?

— Я уже высохла и так, — подала я голос. — До завтра, Мираж.

— Дверь оставлю подсвеченной. До завтра. Точнее, уже заполночь. Точно до завтра?

— Тогда до утра! — исправилась я.

— Хорошо.

Мы сидели на берегу и глядели вдаль. Димка молчал, не предпринимая попыток овладеть мною. О чём думает? О Мираже? Получается, бортовой компьютер всегда слышит и видит. И даже обсудить свои мысли со мной он не может, ведь тот, кого он назвал другом, услышит его. И может обидеться.

Да, но я была рада, что муж признал, что Мираж это не просто машина, компьютер, а личность. Пусть не человек, но... Живое существо, в общем.

Примечания по главе:

"Есть только миг"* — слова песни из кинофильма "Земля Санникова". Музыка-Александр Зацепин, слова-Леонид Дербенев, поёт-Олег Анофриев.

Глава 11

Время бежало очень быстро. Дни сменялись ночами, недели одна за другой кончались. В выходные устраивали какие-то мероприятия на нижних ярусах, играла музыка, люди веселились, танцевали. А я всё больше тосковала. По чему-то неуловимому.

С мужем и детьми вместе проводили досуг. И всё прекрасно, но приближался час Икс, час, когда мы должны прилететь на неизвестную планету. И даже не неизвестность пугала, сколько запланированный разговор. Казалось, всё изменится, а я не хочу ничего менять?

Я попробовала себя в роли актёра, но актриса из меня оказалась не очень, о чём я и сама догадалась, да и муж просто пожал плечами. Можно было б списать это на отсутствие опыта, но оттачивать мастерство душа не лежала.

Режиссёром тоже побыть удалось. Но не то, чтобы мне не хватало способностей, просто я не видела, как оно должно быть. Мне не нравилось то, как играли пьесу актёры, да и пьесы чьи-то — всё не то.

И тогда я пошла работать, о чём честно призналась мужу. На тот момент я перекрасилась в светло-русый цвет, и не выделялась среди окружения.

Перепробовала себя во многих сферах. Но не хватало какой-то романтики. Всё скучно, обыденно, хотя меня и хвалили начальники.

Поработав в коллективе и без него, я устала пробовать. Навалилась апатия. Неужели моё призвание просто быть женой и матерью? Я, конечно, не против, но... Этого мало.

— Ну что, родная не так? — спрашивал муж, видя моё раздражение, когда мы оставались одни.

— Не знаю. Столько возможностей, но чего-то не хватает. Иногда кажется, что я могу нащупать, понять, что вот сейчас... А потом это чувство проходит. Я не успеваю поймать мысль.

— Нам надо поговорить. Мы приближаемся к нужной звёздной системе. Там уже не до того будет.

— Мне не хочется.

— Я знаю. Мне тоже. Но это будет нечестно по отношению к тебе.

Я вздохнула. Честность, доверие. Этого ведь хотела.

— Сколько у нас времени?

— Неделя от силы.

— Дай мне ещё немного времени. Мне надо понять, кто я.

Он кивнул, безрадостно так. Похоже, после разговора мне будет не до того. Да я и сама чувствовала, что многое изменится. Уж не знаю, что он скрывает, но мне точно не понравится.

На утро я отказалась от завтрака, попросив своих кушать без меня. Дети переглянулись между собой и на отца глянули. Тот кивнул.

А я просто пошла в столовую.

И вот выхожу из лифта, встала у колонны и наблюдаю за всем со стороны. Пытаюсь понять, а что не знаю.

Вот девушка небрежно взмахнула рукой, откидывая распущенные завитые в крупные локоны волосы. Явно свободна от серьёзных отношений. Ищет себе пару?

Вот мужчина неопрятный сел за стол. Волосы взлохмачены, воротник не поправлен. Грустный. Случилось что-то? Что могло произойти? Поссорился с женой? На кого похож этот мужчина? Какова его история? Почему он грустный? Какие мысли его одолевают.

Перевожу взгляд на другую парочку, весело щебечущую девушку, а парень её идёт не то, чтобы печальный, а задумчивый. Решает какую-то задачу и свою девушку вовсе не слушает. Но не скажешь, что девушка ему безразлична.

Вот Кристина идёт с детьми и несёт подносы с едой. Слежу на ней взглядом. Несчастная какая? Губы плотно сжаты. Поссорилась с мужем? Вряд ли дело в детях, хотя они тоже без улыбок. А идут к тому мужчине лохматому. Так, стоп, а это ж её муж. Значит, обоих расстроил разговор. О чём он был?

И так стою и наблюдаю, но не только за ними, переключаюсь с одних людей на других. Понимаю, что мне интересна история каждого.

Вижу одиноко сидящего молодого человека, ковыряющего еду, с явно отсутствующим аппетитом. И я отлепляюсь от колонны и иду прямо к нему. Без подноса с едой, просто отодвигаю стул и сажусь.

Молодой человек глядит на меня, сурово сдвинув брови к переносице.

— Привет! Можно мне тут присесть?

— Зачем?

— А поздороваться? — заигрывающе спрашиваю я.

— А мы с вами разве знакомы? — и настороженность в голосе.

— Нет, но... — и что сказать? Делаю вывод, что его пугаю. Похоже, у него проблемы с общением.

— Знаете, я вас не приглашал.

— Я знаю. Но меня вот что беспокоит. Понимаете, вы сидите тут и переводите продукты. Это хорошо, что тут всё перерабатывается, и ваши объедки пойдут заново в синтезаторы продуктов... — моё заявление шокирует собеседника. Я и сама недавно узнала, почему муж брезгует здесь питаться. Я, кстати, с недавних пор — тоже.

Для элиты готовится еда из припасов, захваченных с Земли. Но только для них, и количество продуктов не бесконечно. А вот все остальные питаются своими же объедками или объедками с Земли, хотя из них синтезируются фрукты и овощи, а также мясо, которые потом поступают на кухни всех этих кафешек, ну или готовые нарезанные ломтики картошки, или пюре, которое достаточно залить кипятком и готово!

— Но меня беспокоит не то, чем вы питаетесь, хотя это безусловно тоже важно, а почему вы грустите. О чём задумались и почему страдаете отсутствием аппетита?

— Вы журналист?

— Нет.

Пробую эту мысль. Журналист пишет бульварщину, расследует какие-то дела. Интересно ли было бы мне? Копаться в грязном белье людей? Понимаю, что это не совсем то, что я хочу. Но вот история этого человека мне чем-то интересна.

— Тогда кто?

— Женщина. Разве вы не видите? — и улыбаюсь.

Он закашлялся. Похоже, это у меня вошло в привычку — доводить всех до попёрхивания.

— Что вам нужно? — откашлявшись, обречённо спросил мужчина.

— Интересно очень.

— Ну какое вам дело до постороннего, сами, небось, несвободны...

— Ой, я-то? А при чём здесь я? — не могла взять в толк.

— Ну, вся такая из себя, дама. Для кого принарядилась? — перешёл он на ТЫ.

Подумала, что всегда наряжаюсь. Хотя, в последнее время, смотрю на себя в зеркало, а думаю, что муж скажет, понравится ли ему, как в очередном платье выгляжу, или цвет волос, причёска.

Улыбнулась, вспоминая Димку.

— Да, моё сердце занято, — ответила честно, поняв кое-что для себя. — Для мужа стараюсь.

— А я вот с девушкой расстался. Не совсем, конечно, у нас толком ничего и не было, — и тоска во взгляде, — но она теперь с другим... — и мужчина вздохнул.

— Расскажите свою историю. Помочь, не знаю, смогу ли, но выслушать обещаю.

Мужчина поколебался ещё немного, и начал свой рассказ.

С девушкой у них всё серьёзно было до прибытия на этот корабль. Встречались, собирались пожениться. Но у неё обнаружились проблемы со здоровьем, и она из списка претендентов на переселение выпала. Он, недолго думая, предложил ей руку и сердце, да в ЗАГСе расписать пообещали лишь через месяц. И никакие просьбы и даже взятка не помогли. И тут девушке предложил какой-то богатей пожениться. Причём обставил всё в лучшем виде. Уже на следующий день они расписались. И вот теперь она жена этого богатея, выплюнул мужчина это слово. А его она вообще не помнит.

— А вы пытались напомнить ей?

— Пытался. И даже нашёл её, подловил, несколько раз уводил от мужа, они гуляли по парку. Но она так и не вспомнила. А муж ей запретил встречаться с кем бы то ни было, а мне сказал, что ещё раз увидит меня рядом, то ей не поздоровится.

— Так и сказал?

— Да.

— А она к вам что испытывает?

Мужчина пожал плечами.

— Совсем ничего? Или может быть что-то есть?

— Мы три раза встречались. Она не сопротивлялась, когда я её уводил в парк. С интересом смотрела, но не более того.

— А давайте я попробую вам помочь.

— Как же? — мужчина боялся поверить в возможное счастье.

— Вас как зовут.

— Константин. Костя.

— Она знает?

— Да, я представлялся.

— А её?

— Надя.

Я улыбнулась.

— А мужа её знаете?

— Да, мерзавец тот ещё. Бугаев Максим, у него рекламный бизнес.

— Я разузнаю, что смогу. Как вас найти?

— Я работаю в селекционной лаборатории, новые растения вывожу.

— А Надя?

— В смысле?

— Вы сказали, что Надя тоже учёный.

— Сейчас — нет. Она ж сюда попала не как учёный, а как член семьи... А прошлое своё не помнит.

— Ясно. Ладно, вы пока ешьте, а я пойду разузнаю о Наде, наверное, в библиотеку надо... — задумчиво протянула я, понимая, что про Миража говорить не стоит.

Мужчина ещё долго мне вслед смотрел, я чувствовала его взгляд в спину.

А я вот загорелась. Захотелось помочь этим двоим. Не знаю, получится ли, но я попытаюсь!

Сев в лифт, я обратилась к Миражу:

— Миражик!

— Да.

— Ты поможешь?

— Она сейчас находится дома. В своих комнатах. Читает книги.

— А муж её где?

— Он на тренировке по боксу.

Вот как?

— Мираж, а скажи, только мы имеем доступ к таким вот данным. К тебе, к тем, кто здесь находится.

— Не совсем. К таким данным имеет доступ капитан корабля, вы и ваш муж. Ещё Соня, когда взламывает базу.

Сведения о дочке заставили улыбнуться.

— Отлично! Благодарю. Ты поможешь найти Надю?

— Да.

— Мираж!

— Что, Майя?

— А ты меня подстрахуешь? У тебя доступ в покои к этому Бугаеву есть?

— Есть.

— Скажи, а этот Максим спал с ней?

— Да.

— В том смысле?

— Именно в том.

Я сглотнула. Стоит ли вмешиваться? А как бы я отреагировала, если бы не помнила своё прошлое, а у меня есть настоящее, в котором есть муж, дети... И что-то в мозгу щёлкнуло. Осознание накатило в полной мере. Что, если бы вот так кто-то пришёл ко мне и сказал, что мы любим друг друга, любили. Потом я вышла замуж за другого только для того, чтобы попасть на этот корабль. И я ничего не помню. У меня нет прошлых чувств. Есть только настоящие.

— Майя, что с тобой? — услышала в динамике голос Димки.

Забеспокоился! По какой только причине? Что всё вспомню? Или правда, что-то чувствует? Я же сжимала и разжимала кулаки, стараясь совладать со своими эмоциями. Так, нельзя рубить сгоряча! Да и сейчас у меня другая цель.

— Дим, на разговор готовь сковородку.

— А сейчас?

О чём это он? Спрашивает, что чувствую? Долой чувства! Не до них сейчас! Я всё же сумела успокоиться и вспомнила про угрозу.

— Сейчас прикрой от некоего Бугаева Максима. Это, случаем, не тот, что с нами на айкидо ходит?

— Да, тот, — подтвердил муж.

Мерзкий тип, у него это на лице написано. За недели, что мы айкидо занимаемся, я лишь подтвердила свою интуицию. Будто камень за пазухой держит. И хорошую физическую подготовку имеет. Отточенные движения, правда, они неправильные, с точки зрения айкидо, но не суть.

— Дим?

— Да, родная.

— Научи меня драться.

— Ты ведь учишься.

— Нет, не так. А чтобы это дошло до автоматизма.

— Хорошо, — как-то подозрительно быстро согласился он, даже не узнав о причине. — Четыре часа в день. Ты разве выдержишь?

— Выдержу.

Димка вздохнул, но ответил:

— Тогда через час после того, как поешь.

— Благодарю.

— Дим?

— Что?

— Скажи, ты у меня первый? Только честно, всю правду, а не её часть.

Тишина, потом после некоторой заминки:

— Да.

— Единственный?

Уже живей:

— Да.

— Я тебя прощаю, — буркнула. Не важно, что я чувствовала до корабля. Важно, что сейчас. И то, что я не ходила по рукам от одного мужчины к другому, тоже хорошо. Да и Димка брезгливый. Хотя... Если это политический брак... Но что-то заставляло в этой информации сомневаться. И сказала уже Миражу: — Отключи наш разговор.

— Отключил, — подтвердил Мираж.

— Благодарю.

И я прислонилась к стене лифта, который просто стоял на месте. Так, с Димкой буду разбираться после, хотя теперь разговор нет смысла откладывать. Но сперва Надя и Костя!

— Миражик, едем к Наде.

Лифт тронулся.

— До их покоев надо ещё пройти от этого лифта до перекрёстка, потом налево до конца. Дверь будет прямо перед тобой. Я больше не смогу с тобой общаться на том этаже, но буду слышать.

— Хорошо. Мираж, у этого Максима дети есть?

— Нет.

— А Надя может быть беременна?

— В космосе беременность нежелательна, если вообще возможна. Поэтому всем делают укол, не позволяющий зачать во время полёта.

— И мне?

Тишина.

— Мираж?

— Да, тебе тоже был сделан такой укол. Поэтому в ближайшие полгода вы не сможете забеременеть.

— Почему полгода?

— Я не знаю. Так ваш муж приказал.

Я опустила взгляд. Так, потом, всё потом. Надеюсь, сковородку муж приготовил. Мы остановились.

— Всё, Майя? Можно открывать двери?

Вдохнула поглубже, выдохнула и разрешила открыть.

Пришлось покричать, зовя хозяев апартаментов. А ведь в переводе с английского это слово переводится как квартира. То ли дело старославянский: хоромы, палаты, светлицы, горенки, покои, темницы, гульбища. А ведь изначально синонимов не было в принципе. Каждое слово несло определённый смысл. Например, светлица — светлая комната, горница — от горы, та, что наверху. Темница — тёмная, без естественного освещения. Ну и так далее. А взять те же избы. Изба от слова избыть, пересидеть, переждать беду. И деревни в деревьях делали, прятались от врагов в лесу, там и избы рубили. А жили в теремах, что только означает это слово? Надо покопаться в своих новых познаниях.

Но тут на мой зов откликнулись. Вышла девушка, худенькая, с залегшими под глазами тенями. Казалось, ветерок дунет и поднимет её, как осенний оторвавшийся от дерева листочек.

— Здравствуйте! — подала голос я.

— Добрый день! А как вы сюда попали? — поинтересовалась она. — Кто вы?

— Я пришла от Кости, — решила сразу перейти к сути. И осознанно не стала представляться в стане врага.

— От Кости? Что ему надо? — девушка заломила руки.

— Он переживает за вас.

— Со мной всё хорошо. Но пусть оставит меня в покое!

— Он и оставил, после угроз вашего мужа.

— Угроз? Значит, он — трус! — девушка напомнила мне подростковый максимализм в своих суждениях. Интересно, сколько ей лет? По внешнему виду можно было дать и пятнадцать и все тридцать, учитывая её истощённое состояние.

— Ваш муж сказал, что вам не поздоровится, если Костя ещё покажется на горизонте.

Девушка сникла. Плечи опустились, вся будто сжалась.

— Надя, я могу вам помочь, если хотите.

— Как?

— Я спрячу вас от мужа.

— Это не поможет. Он найдёт меня!

— Нет, не найдёт.

— Вы не понимаете, он не отступится. И если вы говорите, что посмел угрожать мне, найдёт Костю. А он владеет боевыми искусствами. Косте будет плохо! — девушка была готова расплакаться. Металась по комнате.

— Успокойтесь, Надя! — попыталась я воззвать к разуму. — Скажите, вы чувствуете что-то к Косте? Хотите всё поменять? Или выбираете эту жизнь с Максимом?

— Я хочу, только боюсь, это плохо закончится! Пострадают люди! Если не мы с Костей, так ещё кто-то. Даже вы можете пострадать! — Надя почти кричала, не в силах выразить своё отчаяние.

Я сглотнула. Она права. Могу! Но... Ради чего я живу? Если не сделаю ни одного доброго дела? Дети? Тоже часть эксперимента? Я люблю их, как своих, но... Что будет, когда эксперимент закончится? Им просто сотрут память? Как мне, как Наде.

— Я готова рискнуть, — ответила спокойно.

— Ради чего?

— Ради вас.

— Неужели вам нечего терять?

А я взглянула наверх. И одними губами прошептала:

— Я рада, что ты позволил влюбиться в тебя. Позаботься о Соне и Владе.

— Есть. Но есть и то, ради чего я готова рискнуть. Пойдёмте, я позабочусь о вас. Только ничего не берите с собой.

Девушка ухватилась за цветок в горшке.

— Оставьте здесь.

— Это Костя подарил.

— Оставьте! — настаивала я.

Она с грустным вздохом всё же поставила цветок на подоконник.

Только сейчас отметила огромное количество ковров, а ещё острые пирамидки, составляющие все стены.

— Что это? — спросила я Надю.

— Шумоизоляция! Отличная! — и столько горечи в голосе, что холодок пробежал по ногам.

Заметила в некоторых местах красные пятна. И меня даже передёрнуло от представившейся картины. Наде не дала даже переодеться, схватила за руку и потащила прочь отсюда, пока не поздно. Мираж или Димка могут как-то задержать Максима, но и он может заподозрить неладное раньше времени.

Мы вошли в лифт вовремя. Я краем глаза видела, как из другого лифта вышел Максим и пошёл по направлению к своим покоям.

Выдохнула облегчённо и повернулась к Наде. Она до сих пор была в пижаме.

— Снимай пижаму.

— Ты что!

— Меня смущаешься? Так я тоже женщина.

— А если мы кого-то встретим?.. — она так искренне смущалась.

— Не встретим! — уверила я с намёком для мужа и Миража, чтобы позаботились об этом.

— Куда мы направляемся? — раздевшись, спросила Надя, скрестив на груди руки.

— Дим, куда? — спросила, поворачивая голову к потолку.

— Веди её к нам.

Лифт тронулся, однозначно восприняв ответ как приказ.

Надя тут же вскинула гневный взгляд на меня. Мол, я же обещала.

— Это всего лишь разговор. Он на связи, для подстраховки.

— Дим, а она может вернуться к работе?

— Пока не вспомнит всё — нет.

— Но так легче будет воспоминаниям вернуться, если поместить её в привычную обстановку.

Лифт остановился, выпуская нас на моём этаже.

— Идите в комнату к Тане, пусть там пока поживёт.

Я кивнула и потянула Надю за собой.

— Ты подготовился?

— Как освободишься, поговорим.

Таня нашлась в своей комнате, вышивающая и немного смущённая. О нет, я совсем забыла постучаться! Подошла к двери, а она сразу и открылась.

— Танюш, прости, дверь сама открылась.

— Да ничего страшного, госпожа Майя.

— Госпожа? — переспросила Надя, прищурившись. Похоже, у неё аллергия на элиту. И она во всём видит подвох.

— Просто Майя. Таня никак не перейдёт на неформальное общение.

— Это правда? — повернулась Надя к Тане.

— Да, госпожа давно просила называть её просто Майей.

Надя чуть расслабилась.

— Но вы ведь тоже из элиты... — начала она.

— Располагайтесь, девочки, — переменила тему. — Танюш, никому про Надю не говори. Устрой её у себя, будь добра. И накорми, а то её от любого сквозняка шатает.

— А Костя? — подала голос гостья.

— А что Костя?

— Вы ведь обещали нам встречу.

— Я обещала помочь, вам обоим. Встречаться пока рано.

— Почему?

— Потому что Максим наверняка первым делом побежит к нему. Пусть лучше ничего не знает. За мои поступки он не отвечает, а кто я, не в курсе. Хотите, Надя, почитать? — получив кивок в ответ, сказала Тане: — Танюш, принеси научные книги из моей личной библиотеки.

— Хорошо, госпожа Майя. Могу быть вам чем-то полезна? Вы кушали?

— Нет, не ела.

— Я сейчас принесу.

— Принеси два подноса. На нас с мужем и на вас с Надей. Еду всю из нашей кухни.

Таня кивнула. Я пошла переоделась, волосы собрала в гульку.

Платье надела максимально закрытое, показывая серьёзность намерений.

Когда вышла в гостиную, там уже стояла тележка с подносом, заставленным разными блюдами.

— Таня? — окликнула помощницу. Служанкой называть её язык не поворачивался.

— Госпожа, вы не давали распоряжений, надо ли накрывать...

— Не надо. Позаботься, будь добра, о Наде. Её не выпускать из покоев до моего возвращения.

— Как скажете.

Я покатила тележку впереди себя, а как дверь в мои покои закрылась, громко сказала:

— Мираж, будь добр, никаких звонков в мои покои! Надю с этажа не выпускать. И последи за ней.

— Хорошо, Майя.

— Благодарю. Дима у себя.

— Да, ждёт тебя.

Я кивнула и подошла к его покоям. Дверь открылась.

Вздохнула, собираясь с духом, и переступила порог. А вот тележка не прошла вслед за мною.

— В чём дело?

— Муж впускает только вас, — ответил Мираж.

— Что с едой? Отравлена?

— Муж впускает только вас, — повторил бортовой компьютер. Указаний, значит, не поступало.

Ладно! Не страшно, на голодный желудок жить можно, да и позлее буду.

Покои мужа начинались с совершенно пустого белого помещения. Так сразу и не заметно, где двери. Пока одна не открылась, впуская меня внутрь.

Это помещение напоминало серверную. Стеллажи с материнскими платами, заключённые в стеклянные аквариумы, в которых бурлила подсвеченная голубым жидкость, скорее всего, вода. Водяное охлаждение для компьютеров. Что-то такое слышала.

Я прошла это помещенме целиком, так и не обнаружив супруга. А вот следующее помещение, куда меня пропустили, напоминало пункт видеонаблюдения. Везде, даже на полу, были прямоугольные проекции экранов с людьми со всего корабля. На одном из которых я увидела Кристину, ругающуюся с мужем, на другом Максима, крушащего свои покои и бросающего в стену цветок, который Наде подарил Костя. Остальные люди были мне незнакомы, но я узнала кухни, кафе, рестораны, коридоры, лифты, сад и многое другое.

Здесь тоже Димку не обнаружила. Зато в следующих покоях стоял журнальный столик, за ним диван, на котором муж и сидел.

— Здравствуй, Дим!

— Доброго здоровья! Садись, правды в ногах нет.

Я и села рядом, воспользовавшись предупреждением.

— Начнём? — спросил он.

— Да.

— С чего хочешь начать?

— С начала.

— Начала чего? — цепляется к словам. Ну ладно, пусть. Возможно, ему это нужно, чтобы собраться с духом.

— Допустим, твоей жизни.

— Хорошо. Как ты успела догадаться, мне около трёхсот лет. Родился я в семье элитной, одной из немногих, управляющей этим миром.

— В каком смысле управляющей?

— В прямом. Мы контролируем все процессы, происходящие на Земле, манипулируем общественным мнением, подталкивая людей к тем или иным решениям.

— Так вы — боги?

— В каком-то смысле. Если человечество оставить без присмотра, оно может натворить бед. Поэтому мы и манипулируем вами, в том числе используя в своих целях.

— Я так понимаю, что лица вы теневые.

— Совершенно верно.

— И что же вы — бессмертны?

— Мы можем жить долго, рождаясь в здоровых телах и, получая нужные знания, сохраняем своё тело молодым. Но мы смертны. Насильственно можем умереть. Но, как вы, за жизнь не хватаемся.

Он замолчал, позволяя осмыслить сказанное, а может, ожидая наводящих вопросов.

— Хорошо. Продолжай.

— Мы с детства учимся контролировать свои чувства, а все проявления эмоций считаем слабостями. За свою долгую жизнь мы изучаем множество профессий и умений, но основная — это умение манипулировать и управлять людьми. Женимся мы по расчёту. Вот, пожалуй, и всё.

— А при чём тут я?

— Ты мне нужна.

Я бы обрадовалась, если б он признавался в своих чувствах, но не в этом разговоре.

— И в каких целях?

— Как ты знаешь, на Земле перемены. Человечество угадило всю планету. Животных истребили, а те, что не погибли от оружия, почти все пали жертвой загрязнений, мусора и грязной воды. Мы вывозим тех, кто понадобится для начала новой эпохи человечества, остальные погибнут в результате катаклизмов.

Я молча подобрала колени на диван, накрыв юбкой, и обхватив их. Стало зябко.

— Я должна возродить Землю?

— Нет, наверное. Я не знаю.

— Тогда что я здесь делаю?

— Ты — замена.

— Для кого?

— Для моей жены.

Душу словно когтями рвали. Но я лишь попросила:

— Рассказывай!

— Моя жена — инопланетянка. Та, кем считала себя ты. Голубоволоска.

— Зачем надо было менять нас? — спросила холодно.

— Я не могу рисковать. От успешности моей миссии зависит, выживут ли эти люди. Моя жена — пропуск на другую планету. Если с ней что-то случится...

— Зачем ты мне это рассказываешь? Тебе ведь выгодно, чтобы я и дальше играла роль твоей жены, — мой голос прозвучал непохоже. Казалось, в нём не осталось жизни.

— Не должен. Наверное, — он замолчал. — Но ты очень искренняя. Ты живёшь чувствами, и от меня настолько далеко, слово только появившееся на свет дитя, — он сказал это с такой нежностью, что в душе что-то дрогнуло. — В каждом человеке есть частичка Всевышнего, и это наше мерило правильности. Так будет правильно. Я не хочу тобой манипулировать. Хочу видеть лишь твою улыбку.

— Только не говори, что влюбился.

— Не скажу. Мы не чувствует эмоций. Только физические ощущения, иногда радость достижения цели, иногда разочарование. Но мы не зацикливаемся на них. Ставим новые цели и идём к ним.

Вспомнила Кристину и её злость, а также что-то ещё. Может, ревность? А ведь она тоже была подвержена наблюдению, среди прочих.

— Кристина — твоя жена?

— Да.

— А её дети?

— Наши дети.

— А Соня и Влад?

— Детдомовские.

Как он мог? Как? Зачем давал им надежду? Они ведь мечтают о настоящей семье, настоящих родителях! Я не смогла посмотреть в его глаза. Он ничего не чувствует к ним, ко мне. Мы для него лишь ступенька к достижению цели.

Сглотнула подкативший ком.

— И что ты планируешь делать?

— А разве что-то надо?

— Я ведь могу отказаться играть роль твоей жены. Ты заставишь меня? У тебя ведь нет ещё одной запасной женщины. Или есть?

— Заставлю, но не хотелось бы.

— А Соня и Влад?

— Ты просила позаботиться о них. Я сделаю это для тебя и постараюсь вырастить их, как своих детей.

— А что будет со мной на новой планете?

— Если всё пройдёт успешно и ты не пострадаешь, то тебе сотрут память. А могу сделать так, что дети будут рядом. И вы ни в чём не будете нуждаться.

Я рассмеялась, истерично. Неужели он до сих пор не понял, что мне не нужны деньги, достаток?

— Можешь назвать свою цену, — между тем продолжил он.

Цену! У него для всего есть цена.

— А как же свобода выбора?

— Ты вольна выбирать. Но каждый поступок имеет последствия. Положительные или отрицательные — решать тебе.

Он и дальше будет меня использовать. Добровольно или нет, ему не важно. Как тогда впервые пришёл, когда я не помнила его, не знала его, ничего к нему не чувствовала. Меня просто заранее предупредили, что я — жена. И просто поимели. И сейчас имеют. Только получать ли от этого удовольствие или испытывать омерзение — решать мне. Не можешь изменить ситуацию — измени своё отношение к ней. Так?

— Кристина тебя не любит.

— Я знаю.

— И ты её.

— Да.

— А спать с другой тебя не смущает?

— В верности я ей не клялся.

Как всё просто, оказывается!

— Ты и сейчас с ней спишь?

— Нет. На корабле мы отдельно каждый сам по себе, соответствуем легендам.

— Но она знает, кого я изображаю. И эти голубые волосы, явно ведь не мои.

Я пыталась сопоставить факты. Когда муж разрешил перекраситься? И не важно, что напряю он не запрещал. Кажется, после айкидо и появления Максима на тренировке. Так-так!

— Значит, Максим уже увидел меня с голубыми волосами, да? — я старалась говорить спокойно, хотя в душе клокотали эмоции.

Димка отвёл глаза. Всё понятно. Не последнюю роль Максим во всём этом играет. И после того, как я Надю похитила, вообще снисхождения ждать не придётся.

— И твоё согласие обучать меня боевым искусствам... Что я успею за неделю? Он ведь профессионал...

— Я постараюсь тебя защитить, — сказал тихо.

Я хмыкнула. Слов не было. Пришлось кое-как отринуть чувства и постараться добыть нужные мне сведения.

— Дай информацию обо мне, до того, как ты стёр мне память! — я не просила, а требовала, ничуть не сомневаясь в правильности сделанных выводов.

Он скосил глаза на папку на столике. Подготовился, значит. А я ведь сковородку просила.

Беря папку между делом спросила:

— И где обещанная сковородка?

— В соседнем спортивном зале.

Решил тренировать меня с помощью сковородки.

— А залить умения ты не можешь?

— Могу, но ты будешь слишком долго анализировать приём, прежде чем его применить.

А со стороны может показаться, что мы мило беседуем и обсуждаем планы.

— Ты правду сказал, когда я спрашивала, единственный ли ты у меня?

— Да.

— И когда ты лишил меня девственности? — неужели насиловал, пока я находилась в отключке?

— Здесь, на корабле, это была медицинская операция. Ты не должна была заподозрить, что я солгал тебе.

Значит, всё же лгал. Ну так легенда о жене — тоже ложь.

— А когда ты стал говорить мне правду?

— Когда ты стала интересоваться устройством этого мира. Когда мы разговаривали про космос.

— Не всю ведь.

— Не всю, — подтвердил догадки.

— И как я должна разобраться в том, что правда, а что — нет?

— Я уже отвечал. В каждом из нас есть мерило правильности.

Я листала свои документы. Мамаева Майя Ярославовна. Знакомая фамилия. Где-то я уже слышала.

— Мираж?

— Его здесь нет, — ответил псевдомуж.

— Мамаев Ярослав — мой отец. Это ведь... — я пыталась продолжить мысль. Точно! Я у Миража тогда спросила про Кристину. Значит, бортовой компьютер не знает о том, что я — не жена Дмитрия, а Кристина — не жена моего отца.

— Да. Муж Кристины.

— А где моя мама?

— Она погибла. Переживала, что не поддержала тебя, когда ты ушла из дома. И не посмотрела по сторонам, когда выходила на дорогу. Умерла мгновенно. А отец после этого был сам не свой. Ушёл с головой в исследования. И выбор начальства пал на него для этой программы.

— Ты постарался?

— Нет. Но мне предложили его кандидатуру как одну из тех, что подходили для роли мужа Кристины. Я одобрил его.

— Почему?

— Я узнал что он — твой отец.

— А по какому критерию ты меня выбирал? Мы ведь с Кристиной не похожи.

— Ты похожа на неё пятнадцать лет назад. Не лицом, а отдельными чертами, умением держаться, взглядом.

— Но у меня проблемы со здоровьем. Я — аллергик.

— Да. Но это тоже было на руку.

Я вздохнула. Ну такой он человек. Разве можно сердиться на больного психа, если у него психическое заболевание? Я хихикнула, представив сравнение Димки с больным психом. Злость прошла.

— Я хочу увидеться с отцом. Он тоже ничего не помнит?

— Память ему не стирали.

— А стираете всем или выборочно?

— Выборочно. Объясняем побочкой, что анабиозные лекарства для всех имеют разный эффект.

— Вы позволяете играть судьбами людей. Как с Надей.

— С Надей играл не я. Каждый богач, которому разрешили участвовать в программе, мог взять с собой свою семью до пяти человек. Максим взял Надю. Она ведь сама согласилась стать его женой. Наивно было полагать, что выходя замуж за незнакомого человека, он окажется обязательно порядочным.

Он прав.

Его тоже не стоит обвинять во всех смертных грехах.

— К слову, я просмотрел историю Нади и Кости, у них был шанс пожениться и быть здесь вместе. Он предлагал ей выйти за него замуж несколько лет назад. Но она сказала, что не готова. Хотя, потом жалела о своём решении. Но так и не решилась поговорить об этом.

Как интересно! Он знает о каждом нашем шаге? Следит?

— Откуда ты знаешь?

— Не могу этого сказать. Не моя тайна.

Вот и приехали.

— Хорошо. Тогда вопрос: а почему вы позволили загадить Землю? Вы ведь контролируете и направляете людей в нужное вам русло. Вы ведь тоже потом живёте в плохой экологии.

— Нам это не вредит. Живём мы на островах с хорошей экологией, питаемся хорошими продуктами. А почему позволили? Потому что есть причина и следствие. Люди должны это понимать. Мы не несём ответственности за ваши поступки. Мы вас используем в своих целях. Вы уже жили в условиях, когда был контроль за каждым поступком, вас карали, и вы, по причине страха, выполняли заложенные другими программы. Сами же не задумывались о том, какие вы внутри, какие поступки совершаете, живя по чужим программам. Сейчас мир иной. Мы можем поставить условия, ввести систему штрафов и действительно планету будете загаживать меньше, некоторые страны так и живут. Но не все люди живут по одной программе, у всех свои тараканы. И вообще, всё на самом деле индивидуально. Мир создаём мы сами такой, какой хотим. Если кого-то обижают на твоих глазах, а ты проходишь мимо, значит, ты позволяешь этому случиться. Значит, тебя всё устраивает. Если видишь мусор и не убираешь, значит, тебе комфортно жить в свинарнике.

— Но ведь я не сорю, а мусор — не я выкинула мимо урны.

— Да. Каждый ответит за себя.

— Это что-то типа страшного суда?

— Это твоё личное развитие. Вы живёте не в раю, а в тюрьме. Поэтому всё, как ты хочешь — не будет. А вот как ты поступишь — это скажется на причине и следствии. Важен только ты и твои поступки. Здесь и сейчас. А все души, живущие в телах на Земле, разного уровня развития. Вы все разные, и попадаете с разной целью отрабатывать свои недостатки и исправлять их. Не надо оглядываться на других. Если тебе неприятно, исправь это, если можешь. Но без труда, не выловишь и рыбку из пруда, как говорит народная мудрость.

Сейчас настало время перемен. Часть человечества, недостойная жизни, будет стёрта, кто-то, в условиях катастрофы, сможет проявить свои лучшие качества, а кто-то наоборот, худшие. Кто-то перейдёт на следующий уровень, кто-то нет. Видно, ты достойна перейти, не умирая, а может и нет, учитывая мои цели тебя использовать и опасность, которой я тебя подвергаю.

— Ты играешь жизнями других, — постаралась говорить бесстрастно.

— А вы — разве нет?

— Мы?

— Ну, вы ведь тоже заводите себе зверушек, наблюдаете, как они живут, при этом, кормите, поите, спариваете...

Я задохнулась от этого сравнения. То есть мы для него как питомцы? Или скотина для разведения или давания молока, мяса?

— Нет, — сказал он.

— Что нет?

— Не то, что ты подумала.

— А что я подумала?

— То, что тебя возмущает. Смею предположить, что сравнение моё неудачное.

Я пожала плечами. Он ведь этого и добивался. Разве нет?

— Хорошо, давай так. Эволюции в том понимании, как вам известно, нет. Но есть иная эволюция, точнее, развитие. Развитие души. Когда приходит новая жизнь в этот проявленный физический мир, она воплощается в каком-то теле. И это не тело человека. Вначале это мир неорганики, высшая ступень которого — кристалл. В это время душа лишь учится чувствовать физическое проявление. Затем душа воплощается в растения, и, развиваясь, достигает высшей точки развития — дерево. Но ведь за деревьями тоже нужен уход?

— Разве деревья не сами растут?

— Нет, на всё есть программа развития, которая зависит от развития души. В этом мире ничего не происходит просто так. Значит, ты заслужил, но при этом обстоятельства подстраиваются таким образом, что дерево не просто падает от удара молнии, а падает на кого-то. Бывает и такое. Чаще всего стекаются в одной точке несколько веток. И за этим следят высшие сущности.

— Ну ладно. Что дальше?

— Дальше — животные. От одноклеточных до млекопитающих. И только потом человек. Но и у человека много уровней развития. Если кратко, то вначале он живёт собирательством, на всём готовом, когда не надо ничего производить, думать лишь о чём-то примитивном и жить на инстинктах. Потом он эволюционирует в добытчика средств к существованию. Для таких людей самое важное в жизни — деньги. Следующая ступень эволюции — понятие у человека долга, чести и так далее. Затем идёт человек-творец. Ему нравится творить, создавать что-то новое. И так далее. Вначале мы живём лишь для себя, своих родных. Потом начинаем управлять другими. Это могут быть крупные компании на много сотен и даже тысяч человек. Но и это не предел. Можно управлять уже странами, не тем, что вы видите в средствах массовой информации, а я говорю о реальном управлении событиями, которые отражаются уже на больших массах людей. Просчитывать вариации развития, наблюдать, как всё происходит. Мы — растём от воплощения к воплощению. А теперь вернёмся к сравнению с питомцами.

Пока ты маленькая, ты учишься управлять ими, создавать им условия проживания и наблюдаешь, как они себя ведут, и чем это может кончиться, анализируешь причины и следствия. Можно ли сказать, что ты жестока по отношению к своим питомцам? Нет, ведь ты любишь их, заботишься о них, и даже переживаешь, если кто-то погибает, но ты чаще всего наблюдаешь за экспериментов вцелом, тебе важно выживание колонии, а не отдельных индивидов, но всё зависит от количества питомцев. Если их мало, то ты ценишь каждого, а если их сто, двести, один-два-двадцать тебе разве играют роль? Ты их можешь даже не заметить.

Я хотела сделать уточнение, что всё равно сравнение с питомцами неуместно, я не понимаю, к чему он клонит, но он покачал головой и продолжил:

— А дальше обычно идут дети. Вначале чужие. Ты учишься быть нянькой для них, находить с ними общий язык, учить их чему-то — младшие братья-сёстры, соседские дети и так далее. И лишь затем ты вырастаешь, превращаешься в женщину и тебе, в качестве тренировки дают быть вожатым в лагере, подработать в детском саду нянечкой, в школе вести летний лагерь... И лишь потом, оканчивая школу, ты, по сути, дорастаешь стать мамой.

— Хочешь сказать, что ты — отец для всех нас?

— Можно и так сказать. Сравнение с сотнями и тысячами насекомых неуместно в сравнении с взаимодействием с другими детьми. Но это одна из ступеней развития, когда отдельные особи сильно не влияют на развитие вида вцелом. Жертвы допустимы. Ты — жертва. Дети — тоже. Как бы я к тебе не относился, но я не поставлю твои интересы важнее, чем миссия вцелом. Понимаешь, о чём я?

— Ты считаешь себя богом, сошедшим до уровня муравья, не так ли?

— Нет, скорее начальником фирмы, сошедшим до уровня одного из работников. Ты любопытна и развиваешься очень быстро. И можно считать, что мой эксперимент даже удачен в той его части, где ты считала себя моей женой и матерью. Ты вела себя иначе и соответствовала этому. Но это твои личные заслуги. Ты держалась с самого начала достойно, иначе я бы тебя не выбрал.

Похвалил, только отчего-то на душе паршиво. Никаких чувств, только холодные доводы разума.

— Думаю, на сегодня достаточно. Тебе надо переварить полученную информацию.

— Дим, вот ты говоришь, что ничего не происходит просто так. Тогда почему мерзавец Максим попал на этот корабль? Насилует Надю и ничего за это ему нет? Почему он имеет деньги и право жить в новом мире?

— Потому что Максим не один, а в цепочке событий. Он своих эгоизмом сделал доброе дело, забрав Надю сюда. И он участвует в цепочке ты-я-Кристина-Максим. Разные линии пересекаются, разные судьбы. Тебе сложно это видеть, но он звено нескольких цепей. И такие мерзавцы тоже нужны. А если ты не заслужила смерти, ты её не получишь, хотя она может быть совсем рядом. Я не вижу всего и допускаю лишь разное развитие событий. А от наших поступков уже зависит сможем ли мы пойти по одной ветви, или родим новую вариацию. И я вмешался в ход событий, который не предусмотрел.

— Это ты о Наде и мне?

— Да. Теперь я не знаю, чем всё это закончится.

— Знаешь, что ты ещё не предусмотрел?

— Что же? — он с интересом наклонил голову, заглядывая мне в глаза.

— Что я тебе стану небезразлична.

Он улыбнулся, грустно так, что защемило сердце. Я попала в точку. А значит, он рискует своей миссией. И этого допустить нельзя!

— Не думай обо мне, только об успехе твоей задачи.

А он наклонился и поцеловал. И стало плевать, что я для него козявка. Важно, что он чувствует ко мне, и я тоже его люблю! И пусть нам недолго суждено быть вместе, нам дано это чувство. Я дура? Возможно!

И я ответила на его поцелуй, запустив руку в его чуть отросшие волосы.

А когда мы, как два безумца, насытились друг другом, то меня потянули на тренировку. И вот тут я поняла, что попала, потому что Дмитрий как учитель — зверь!

Глава 12

Оставшиеся дни бежали очень быстро, ощущение, что время заканчивается, а я ничего не успеваю. Старалась как можно больше проводить время с детками. Надя помогала Тане по хозяйству. Иногда вместе с ними устраивали семейные вечера, играя в настольные игры.

Таня, по моей просьбе, перекрасила мне волосы вновь в голубой цвет. И я периодически вылезала в общепит и слушала разные истории. Иногда, знакомясь с их главными героями, а порою просто прислушиваясь. Костю видела пару раз, но не подходила.

А ещё я начала писать. Решила главную героиню назвать Надей и описать более трогательную историю со счастливым концом. А писала я в покоях у Сони. Мы много общались, о всяком. О мальчиках и девочках, взаимоотношениях с ними, о жизни. Я рассказывала ей, как эту жизнь понимаю, с учётом некоторых новых знаний, полученных от псевдомужа. Сына старалась как можно чаще обнимать, когда мы оставались наедине, и подарить ему как можно больше любви и нежности. С ним разговаривали о каких-то событиях в школе, о его снах, мечтах.

А всё свободное время, которое Димка мог уделить, мы с детьми проводили на почти что личных тренировках, где учителем выступал наш царь. И учил хорошо, заставляя выкладываться по полной.

К нему в покои мы не ходили, зал он оборудовал у нас на этаже отдельный, не связанный со школой. Я думала дети начнут ныть, что не могут заниматься в таком режиме, но нет, и Соня, и Влад молчали, терпели и внимали каждому слову. А муж терпеливо поправлял. Мне казалось, все чувствовали грядущую беду, но старательно о ней не говорили.

Темы миссии мужа тоже не касались. Я решила наслаждаться каждым оставшимся мгновением, а притворяться я не умела. Да и не хотела, чтобы муж воспринимался как враг. Могла себя накрутить, но не стала. Надо относиться проще ко всему. А о том, что так всё получилось, я не жалела. А когда поняла, что могла не познакомиться с Димкой, с Соней и Владом, и нас бы ждали иные судьбы, а ещё грядущая катастрофа, меня отпустило, и я начала вспоминать свою прошлую жизнь. Жизнь до космоса.

С родителями мы действительно поругались. Из-за моего поступления в ВУЗ, вернее моего протеста, я не хотела идти на техническую специальность, как того требовал отец. Но он заявил, что пока я живу за его счёт, я должна его слушаться, хотя уже и совершеннолетняя. Из-за нравоучений матери, что начинать половую жизнь рано, пусть я и не планировала, хотя только я одна и не начала её из всего класса. Из-за того, что они не позволяли совершать свои ошибки. Меня заперли в моей комнате с условием, что я оттуда буду выходить только в туалет и на кухню, когда позовут. Родители похоже, также боялись, что я могу утопиться в ванной, раз той не разрешили пользоваться. В любом случае, они не предусмотрели того, что я расставаться с жизнью не собираюсь, а терпеть это безобразие не стану.

Я вылезла в окно, даже без вещей ушла. Вначале к подруге пожить, а потом она рассказала о программе переселения. Сдала явки и пароли, позволив мне пройти туда, куда просто так не пускали.

И вот сейчас я знаю, что отец здесь, на корабле. А я, хоть и не злюсь уже, но простить не спешу.

Кристину тоже видела каждый день. Но не подходила. Наблюдала за детьми Димки. Обычные дети, подростки. Постарше "моих". Очень хотела с ними познакомиться, но привлекать внимание к ним, не стоило. Поэтому я пошла другим путём.

— Дим, а давай устроим совместный семейный вечер?

— Разве мы не каждый день устраиваем?

— Я про твоих детей, настоящих. Им не помешает познакомиться с "нашими", — и гляжу, как воспримет. Обещал же Соню и Влада воспитать как родных. Или он не планировал их знакомить?

— А давай! — согласился он. — Кристину тоже позовём?

С соперницей встречаться не хотелось, но, куда деваться?

— Только как мы объясним ей всё?

— Они ведь всё помнят. Им память не стирал...

— Они — да. А Соне и Владу? А — тебе?

— Скажешь, что я — нанятая актриса, в курсе, играю свою роль, да и только.

— А смысл этого вечера?

— Мне захотелось познакомить детей.

— Зачем?

— Потому что ты мне сказал, что воспитаешь их как свои.

— Но это ведь правда.

— А для меня это может быть байкой.

Муж внимательно на меня посмотрел. Мол, ты правда, не считаешь, что я тебя обманул?

А я прыснула со смеху, умиляясь его мордашкой. Забавная!

— Истерика? — понял по-своему псевдомуж.

— Да ну тебя! — я демонстративно надула губки, но потом не удержалась и улыбнулась, не в силах сердиться на него, раз уж решила жить позитивом. — Скажи мне вот что?

— Что?

— Это Кристина имела доступ в мои покои?

— Да.

— И ты решил, что нам лучше не встречаться.

— Это тоже, но приоритетно следовало закрыть дыру в безопасности. Она не имела сюда доступ. К тому же, мало ли... ревновать начнёт, вредить тебе. Риск мне не нужен, лучше перебдеть.

— А скажи ещё вот что...

— Что?

— А ты Кристине доверяешь?

— Я никому не доверяю, — а увидев насупившуюся меня, поправил: — Почти.

— А давай мы дадим ей доступ в твои покои. Случайный такой...

Муж прищурился.

— Не весь, но она ведь не будет знать.

— Почему ты сомневаешься в её преданности?

— Мы ведь летим на её планету.

— Да.

— А вдруг у неё там остался тот, кого она любила. За тебя ж насильно её отдали, — я не могла это объяснить, но лихорадочно искала выход, для себя, для нас. А наслушавшись историй жизни людей этого звездолёта и уже рожала свои, новые, сборные солянки.

— Хорошо.

После этого разговора, договорились прямо сегодня и устроить этот совместный вечер. Муж ушёл к себе, надо было пригласить Кристину, а я — к себе. Села писать. А когда сработал будильник, переоделась и пошла вниз. Если Кристина приглашена к нам, значит, в общепите её не будет. Пойдёт ли отец кушать? Я переживала. Изначально я про него и не вспомнила, но пока писала, мысли перескакивали на вид потерянного отца. И сердце моё дрогнуло. Я поставила будильник и пошла его искать.

— Мираж, подскажи, будь добр, где Мамаев Ярослав? — спросила в лифте.

— В столовой.

— Один?

— Да.

— Ест?

— Нет, просто сидит.

— А кто его привёл туда?

— Майя, как ты догадалась? Жена Кристина. Я не понимаю, зачем Митр пригласил её с детьми, а его — нет. Это ведь твоя подруга. Почему ты мужа Кристины не пригласила.

Тут вспомнила, что Мираж не посвящён в тайну Кристины и моего отца.

Врать другу не хотелось.

— Я забыла о нём, если честно, — опустила взгляд. Как я могла? Надо было и правда, пригласить всю семью. У меня тогда был шанс пообщаться с отцом. Но пошла бы Кристина с нами или нет? Ведь Димка ей запретил приближаться ко мне.

Но сейчас я вышла из лифта и стала искать взглядом родного человека.

Он сидел в своём планшете за пустым столом и ничего вокруг не видел.

Решила не кормить. Пусть у нас поест.

Просто отодвинула стул и села напротив. Какое-то время мы молча сидели. Он не замечал меня. И я не выдержала. Отняла его планшет.

Он медленно поднял глаза, непонимающе смотрел на меня, а потом на его лице появлялось узнавание.

— Дочка! — и его глаза наполнились слезами. Я готова была подскочить и обнять его, но вдруг краем глаза увидела Максима.

— Вы, верно, обознались! — сказала я, стараясь говорить спокойно, вспомнив, что я — инопланетянка, что никакого отца у меня быть здесь не может. — Я — писательница. Хотела узнать вашу историю. Какой была ваша дочь?

Отец выглядел растерянным.

— Пойдёмте, я угощу вас чем-то вкусненьким... и поговорим, — предложила я.

И потянула его в ресторан. Максим следовал за нами. А я вспомнила про аллергию. Но отступать было поздно.

Мы прошли в ресторан, на удивление, все растения убрали. С чего бы? Неужели Димка позаботился?

Мы сели за столик у туалета. Так я видела всех в ресторане и могла уйти на кухню. А все двери для меня открыты. Сделали заказ на моё усмотрение, и пока его готовили, я достала из сумочки свой планшет, открыла новый текстовый файл и принялась записывать, по старинке, набивая не голосом, а пальцами на виртуальной клавиатуре.

Отца будто прорвало. Он начал издалека, с тех времён, когда ещё был мальчиком, в какой семье воспитывался. Потом рассказал о жене и дочери. Что их больше нет. Он действительно обознался. В его голове в той катастрофе погибли обе его любимые женщины.

Максим посидел какое-то время за соседним столиком и ушёл.

А когда мы отобедали, я отошла в туалет.

— Мираж, дай мне Димку!

— Он занят... Злится, что вы не пришли. Сейчас вызову.

Пришлось ждать минуты две.

— Да?

— Дим, проверь, будь добр, периметр. Я хочу увести отца к нам.

— Нет, не вздумай!

— Дим, прошу. Он вначале принял меня за дочку, каких усилий мне стоило переубедить его.

— Нет!

Я сглотнула слёзы.

— Возвращайся, одна! — прозвучало как приказ.

И я, освежившись, вышла из туалета, рассчиталась за ужин за двоих, и, поблагодарив за интервью и попрощавшись, ушла к себе через обычный путь, стараясь сохранить невозмутимое лицо, хотя в душе обида набирала обороты.

По дороге назад поняла, что моё "рассчиталась за двоих" не считается, ведь папа прошёл в ресторан, раз в месяц это позволительно!

Надо успокоиться. Мои эмоции ничего не решат. Хотя, сейчас сорвусь на гостях. Показывать себя перед его детьми истеричкой не хочется. А значит, надо держать себя в руках.

К тому же, я ведь должна показать себя хорошей актрисой. Только холодный расчёт, доброжелательные улыбки, сама невозмутимость. Прямо в Димку превращаюсь. Ничего не чувствовать, замыкая сердце на сто замков!

— Мираж, будь добр, включи что-то расслабляющее, — попросила, когда лифт закрылся.

Но Мираж не ответил.

Лифт вдруг выключился, погружая меня в темноту.

А я усмехнулась. Похоже, ужин отменяется!

По коже пробежал холодок. И никто не придёт мне на помощь. Муж там с семьёй, да и ладно, семьёй, но, скорее всего, именно этого он и ждал. А значит, я сама по себе.

И, если это Максим, то ждать пощады нет смысла.

Я вздохнула. Сейчас бы к месту потерять сознание, память, а очнуться, когда всё закончится. Но... утратить воспоминания о Соне и Владе, да даже о Димке, я не могла. А значит, мне мучиться. И вот, исходя из всего, о чём говорил псевдомуж, чем я заслужила мучения? Тем, что поступила безрассудно, уйдя из дома, и... это привело к смерти мамы? Вполне возможно. Помимо того, что её с нами больше нет и нам с этим жить, я испортила жизнь папе и... себе? Хотя нет, не хочу об этом думать. Знакомство с Димкой и детьми — лучшее, что в моей жизни произошло. А расплата... придётся помучиться, но и тупо сидеть, сложа лапки, я не стану. Буду бороться... хотя бы за деток.

Вскоре лифт вновь поехал, всё так же, в темноте.

— Мираж?

Тишина.

Как мне себя вести? Я ведь должна изображать жену, которая ни сном, ни духом о похищении.

Я села на пол, благо, он чистый, и положила голову на колени.

Лифт сломался. Просто пережду, когда куда-то приеду.

А ехали мы долго. Странно. Куда едем? По ощущениям, куда-то вниз.

Интересно, а там доступ у меня есть?

И вот наконец лифт остановился. Двери распахнулись, являя моему взору едва освещённое помещение.

Может, лучше остаться в лифте? Вскарабкаться, как показывали в фильмах, на крышу лифта, там найти лестницу и лезть обратно?

Но лифт никуда не собирался двигаться и явно ждал, пока я выйду. Лифт ли?

Я встала и осторожно выглянула.

Большое помещение с одной лишь двуспальной металлической кроватью с наручниками в изголовьи да столом с кувшином воды и стаканом.

Я сглотнула. Предполагается, что я буду спать, прикованная наручниками, да пить, сумев дотянувшись до стола. А что ещё планировалось? Что меня будут насиловать?

Душа ухнула в пятки.

Не согласна я идти в ловушку. Головореза не видно. Ещё не явился?

Полезла в сумочку в поисках чего-то полезного. Планшет Сони? Как он здесь оказался?

Я включила его. Сработал вызов-звонок.

А через несколько секунд доча ответила.

— Мам, ты где? — спросила моя большая доченька.

— Сонечка, — прошептала я и не сдержалась — из глаз брызнули слёзы. — Ты когда мне планшет всунула?

— Мам, не переводи разговор. Где ты?

— Если б я знала! Похоже на ангар на одном из нижних этажей. И я, высунув голову из лифта, развернула планшет от себя, показывая обстановку помещения.

И тут планшет из рук выбили. Он треснул, и на него наступили. А я сжалась, будто по мне ударили, закрыла руками голову, как учил Димка, защищая её.

— Сама пойдёшь или тебя тащить? — раздался знакомый неприятный голос Максима.

Изображать испуг? Так мне и так страшно.

— Ч-что вам н-надо? — язык не желал слушаться.

Мелькнула мысль, а вдруг это похищение из-за Нади и с моими голубыми волосами не связано?

— Мне нужна ты.

— Я? З-зачем?

— За надом! — резко оборвал он. — Ждать я не привык!

И столько холода в голосе! Но если у Димки вообще эмоций не ощущается — он умеет себя идеально контролировать, то этот Максим раздражён, злится и, похоже, на этот раз это связано с неудовлетворением личной жизнью. Но я не жалела, что вытащила Надю из рук этого мерзавца, и приложу все усилия, чтобы утащить его в могилу за собой.

Я с трудом, но встала.

— И к-куда мне идти?

— Думаю, ты уже знаешь, — насмешливо бросил он, мазнув взглядом по постели.

Попробовать его уложить на лопатки? Без вариантов. Даже если тело вспомнит все отточенные до автоматизма приёмы, у него опыта в бою явно больше. Остаётся только эффект неожиданности.

Я медленно пошла в сторону приготовленной кровати, выводя Максима из себя.

— Кто вы такой? Чем я заслужила это? — я пыталась спровоцировать его на какие-то незапланированные поступки, вывести из себя.

Надо выдавить из себя слезу, а для этого либо вспомнить плохой эпизод из своей жизни и постараться его пережить как в первый раз — так гласили уроки актёрского мастерства, либо накрутить себя до жалости.

И я вспомнила тот день, когда моя прежняя жизнь закончилась. Тот день, когда умерла мама. И если до этого я, как вспомнила и узнала о её смерти, ни разу не плакала, то сейчас слёзы потекли градом.

— Прекрати! — разозлился мой похититель и уже занёс руку, чтобы меня ударить по лицу, но что-то его остановило.

— Что вам нужно от меня? — заголосила я, решив его всё же добить.

— Заткнись, иначе кляп всуну!

И столько ненависти в голосе, будто он всех женщин на дух не переносит.

Это отвлекло немного от моей личной трагедии и слёзы высохли.

Максим схватил меня за руку и прикрепил к кровати наручниками.

Только бы не решил удовлетворить свою похоть. Мне кажется, я не переживу этого.

Я сложилась на кровати вдвое, свесив ноги, стараясь закрыться одной рукой и не обращать внимания на тянущую боль в запястье второй.

— Вам выкуп нужен? Так муж даст! — включила я дурочку, поворачивая голову к нему.

А он осмотрел постель, бросил взгляд на меня, а затем задрал мне юбку.

— Нет! — взмолилась я.

Но он силком бросил меня на подушки, выбив из плеча руку. Я взвыла от боли. А он стянул с меня трусики и запихнул мне в рот.

А когда стал расстёгивать ремень своих брюк, сознание не выдержало и отключилось.

Финал читайте здесь: https://prodaman.ru/Katsurini/books/Za-tridevyat-zemel