Днем с огнем

Да, мы умотали на сколько-то там часов (кто ж их считал?), зато отлично провели время. Мне уже не вспомнить, как звали того парня, и даже как он выглядел, но я помню, как мы играли в индейцев, добывающих рыбу в ручье палкой. Почему индейцев? Потому что нашли шикарные вороньи перья (или сорочьи, или еще кого-то черноперого) по пути к ручью.

Кто виноват, что наши предки дружно решили, что детей похитили? Или другое какое-то — непременно страшно-ужасное — горе с детьми приключилось? Мы ж проявили сознательность и вернулись раньше заката! Жаль, больше того гостя и своего недолгого приятеля-индейца я не видел.

Да... Чудные были времена.

Я вытряхнул прошлогоднюю листву из кормушки, щедро насыпал зерна для пернатых.

Приотворилась входная дверь, меня поманила серая лапа.

— Что такое? — зайдя в дом, спросил я.

— Домовика нет, — покачал головой манул. — Не чую. Но если тут жили наездами, да не позвали — оно и понятно, что нет. Хуже, что кровью несет с той стороны. Не в доме. Снаружи тянет. И смертью недавней.

Лапа манула указала туда, где находился крашеный мною забор. И дом тетки Дарьи.

Я дернулся к выходу, но одернул себя.

— А на подходе не тянуло? Как в дом вошли, так и почуял?

Кошар сверкнул глазами.

— Я тебе, Андрей, не пес-нюхач, не равняй. Кровь услыхал разлитую, но то могла быть порванная крысоловкой грызунья. Или хрюшка, на мясо да сальце забитая.

— А сейчас ты так не думаешь? — уточнил я.

— Осведомиться надобно, вот, что я думаю, — в отворенную мной дверь стрелой вылетел Кошар.

Пока я шел до калитки, тот уже успел запрыгнуть на край забора, вздыбить шерсть, обшипеться. А после кинуться мне под ноги.

— Дурная там смерть. Не скотина пала, человечья кровь разлита. Внутри дома.

— Не было печали, приехал на дачу Андрей, — закатил я глаза. — И что теперь делать будем, советчик?

— Законникам весть слать, — ответил советчик. — И держаться самим подальше. Нет, ну якая ж неудача!

С последним я был полностью согласен, выходной, судя по всему, был запорот. А вот что до держаться подальше: как тогда мне объяснять тому же Сергею Крылову, что стряслось на соседнем участке? А может, там и вовсе не по "особому" профилю происшествие? Придется идти.

Когда я озвучил свои соображения, овинник интереса не высказал, но и спорить не стал. Выходит, не пустые аргументы привел — прям повод гордиться собой.

Я дошел до соседской калитки, никого не встретив. Ничего странного в этом не было: наш участок был предпоследним по дороге, а Дарьи Ивановны — крайним. Два участка напротив в дни моего беззаботного детства выкупил один кооперативщик, затеял стройку с размахом, а после влип в неприятности в девяностых. Стройка встала и больше не возобновлялась, зарастая крапивой и постепенно разрушаясь.

Этими отвлеченными воспоминаниями я унимал мандраж. На стук по дереву никто не откликнулся, калитка легко отозвалась на толчок, открыв ухоженный, весь в цветах и кустарниках, участок.

— Дарья Ивановна! — на всякий случай повысил голос я, переминаясь на дорожке из крупных, поросших боками мхом камней. — Соседский сын с визитом вежливости. Впустите?

Какая-то часть меня уже знала, что впускать меня некому. Дверь деревянного домика открылась, как и калитка, без всяких ключей. Внутри дома тетки Дарьи я прежде не бывал: они с ма не особенно ладили. В узенькой прихожей, где стоял рядок обуви, висели плащ и дождевик, я еще раз прокричал свою речь гостя. Запихивая поглубже немалым усилием дурные предчувствия, прошел дальше в дом.

Ответить мне не могли. И прав, кругом прав был Кошар: кровь, много крови, смерть и "держаться подальше". По каждому из пунктов угодил в точку заревой батюшка. И про весть законникам не ошибся: лежащая на спине в луже собственной крови женщина явно проходила по их ведомству. О том намекали раскуроченная грудная клетка, разодранное горло и вспоротый живот с вытащенными наружу кишками. Свет из оконец падал на лицо жертвы, игриво отражаясь от уложенных поверх глаз крупных монет: одна — двуглавым коронованным орлом смотрела на меня, другая — коронованным же профилем тучной дамы. Но более всего о срочности звонка именно Крылову говорила надпись по обоям в цветочек: "А блядям и видмам бесчестия 2 деньги против их промыслов". Кровью, кажется, сделанная.

Нехороший дух ударил мне в ноздри: похоже, от зрелищности вида я ненадолго забыл про дыхание. Обратно на улицу я чуть ли не кубарем выкатился. Поборов позывы к избавлению от завтрака, достал мобильный.

"Нет сети", — сказал аппарат.

"Кто б сомневался!" — я прошипел что-то нецензурное (не одному Кошару шипеть), отправился искать сеть — вне двора Дарьи Ивановны.

Обнаружив сигнал уже у своей калитки, тщательно описал Сергею увиденное. Прослушал второй сезон сериала про "блинную", а после — требование оставаться на участке до прибытия самого Сергея и его начальника.

Потом меня колотило: мелкой, противной дрожью, унявшейся, что странно, от умывания холодной водой. Съездил за город, развеялся! Нашел мангал с шампурами, расчистил площадку, потренировался в разжигании огня своими — внутренними — силами. Была мысль позвать Митина с Находько на шашлыки... Три раза: ага.

Меня слегка растормошил Кошар, заявивший, чтоб я поменьше думок думал. И что тетка навряд ли нарочно убилась под мой приезд. Стыкнулись в одном отрезке времени некстати, так злосчастья случаются.

Смутил меня: определенно, когда тетке кишки выпускали, ей похуже пришлось, чем мне от сорванных планов на отгульные дни.

На этой безрадостной мысли я подхватил авоську и потопал до ручья. Ехать служивым долго, а хотя бы одно дело сделать следовало.

Ручей, прозрачный до донышка, журчал свои ручейковые песни в обрамлении яркой зелени. Успокаивал. Я отправил карасей в вольное плавание, постоял молча на бережке. Повспоминал, как прыгал по корням и камням тут мальчишкой. И побрел обратно, чтобы не разминуться с сыскарями, едущими в наш тихий загородный уголок по скорбному поводу.

Я успел расчистить подход к дому от палой прошлогодней листвы, смести грязь по первому этажу, кое-где даже пыль протер. Почаевничал с Кошаром, заел стресс прихваченными из городской квартиры бутербродами. Задал давнишний вопросец, что вертелся на языке, но как-то раз за разом откладывался ввиду более важных тем.

— Почему караси, а не пескари? — я сыто щурился, почти уже не напрягаясь от факта, что в соседнем доме — труп. — Пруды Пискаревские. "Премудрого пискаря" Салтыкова-Щедрина я читал по детству. Сказка не детская, мне в шесть лет не понравилась, но название запоминающееся.

— Так Карасич, это в воду не гляди, назначенный, — ответил Кошар. — Покуда град строился, водоемам меняли русла, сушили. Где-то и новые разрывали.

— Меняли топографию, — заполнил я иронией паузу, пока шерстистый дожевывал свой бутерброд.

— Иные водники оставались не у дел. Они, знаешь, тесниться не любят, у них каждая водоросль на счету, всякая рыбешка под приглядом. Такие неудельные плывут на поклон к большаку. Большак, как дно новое разрывают, правит бывшего никчемного к делу.

— Ага, теперь понял, — я отряхнул руки от хлебных крошек. — Пожалуй, и хорошо, что не пескари. А то бы ходил потом по ручейной воде, доставал из воды пескарей.

Со стороны накатанной грунтовки просигналили.

— Наверх давай, — повторил я обговоренный уже момент укрывательства "моего" нечистика от доблестной милиции. — И чашку свою прихвати.

Не ошибся: перед домом тетки Дарьи стоял милицейский "уазик". Мы обменялись приветствиями. Старшее поколение высказало одобрение тому, что я не стал поднимать шум в садоводстве, а связался напрямую с ними. Младшее обозвало меня ходячим бедствием. Дальше меня с вежливой настойчивостью отправили восвояси, а слуги закона (не уверен, что того же, что и УК РФ) пошли делать свою работу. И попросили пока что никуда не уезжать.

"Не путайся под ногами, мальчик, а после мы с тобой поговорим", — перевел я. Не обиделся: меня к смраду и кровище не тянуло.

— Значит, вы были знакомы с потерпевшей, — первым делом спросил Семен Ильич, ввалившись через час ко мне в дом вместе с Сергеем.

— Шапочно, — пожал плечами я, указывая "гостям" на стулья возле круглого стола. — Как с большинством давно тут проживающих и на лето-выходные наезжающих.

Разумеется, о таком себе отношении ма к соседке я говорить не стал. Не совсем обалдуй.

— И первым делом, с порога, пошел к ней в дом? — здраво усомнился Сергей. — Вот прям со станции, прямой наводкой?

Да, этот момент я как-то не продумал.

— Запах почудился неприятный, — стараясь держаться правды (немножечко редактированной), ответил я. — Подумал, вдруг утечка газа. Я же тут хотел немножко потренироваться, а это, понимаете, огнеопасно. Постучал, покричал, решил посмотреть, что да как. Чай будете? Я нашел отменную заварку, она хоть и рассохлась, но все еще круче магазинной.

— Будем признательны, — подполковник жестом угомонил завертевшегося на стуле младшего коллегу. — А о принадлежности соседки к Ковену Северных Ведьм вы, Андрей, осведомлены?

Я от возмущения — совсем не деланного — аж блюдечком о стол задребезжал.

— К какому такому северному овену? Овен — это баран по гороскопу?

Семен Ильич отхлебнул глоточек чая на заварке ма, одобрительно хекнул.

— Все забываю, что вы недавно начали знакомство с обитателями Ночи, и многого не знаете. Ковен — это сообщество ведьм, некое объединение по необходимости и традиции: серьезные ритуалы требуют совместных действий. Дарья, или Дария Ивановна Берегова, входила в такое сообщество. До прошлого вечера... или ночи. Криминалисты скажут точнее после экспертизы.

— Невесело это знакомство начинается, — посерьезнел я. — Колдун — труп. Ведьма — труп. Предпочел бы вовсе без знакомств обойтись, чем такие.

— Вот и я нахожу, что много вокруг те... вас, Андрей, несчастных случаев, — пристальным взглядом вперился в меня Сергей. — Подозрительно много. Случайный прохожий, первый нашедший...

Я поерзал на сиденье, доставал из заднего кармана клочок бумаги.

— Как удачно, что у меня сохранился билетик.

И подумал, что еще удачнее — мое алиби, которое может подтвердить Бартош. Не хотелось бы ее впутывать, но если припрут к стенке...

— Оставьте, Андрей, — широким жестом откликнулся Семен Ильич. — Будущий лучший опер Питера пока еще молод и ищет легкие пути. Лично я убежден, что цепь случайностей — есть цепь случайностей. От этого никто не застрахован. Замечательный чай.

Я кивнул. Понял, что такими темпами у меня вскоре выработается аллергия на слово "случайность". Я случайно свернул к гаражам. Случайно вмешался в пожар. Случайно отхватил огневую силу. Случайно был знаком с коллегой па и теткой Дарьей.

Случайно намешал всякого, заполучив похмелье. Случайно научился вызову живого огня, чтобы избавиться от этого похмелья. Случайно обжег им Праскуню Карасичну. Таша случайно именно вчера решила поехать ко мне. Я случайно надумал приехать на дачку — сегодня, к свежему телу.

Хм... Тогда намешал алкогольного я только потому, что примостил свой большой зад возле барной стойки рядом с Бартош. Надо будет ей спасибо сказать. Или книжку подарить: она их любит, а мне будет повод заглянуть в книжный, прикупить чего-нибудь новенького для себя.

— А монеты дорогие... — я понял, что упустил часть беседы, задумавшись. — Елизаветинские рубли. Кто-то не пожалел, пустился в расходы.

— Надпись. Как правило, их оставляют маньяки, серийники, люди — или нелюди — с расстройством психики. Мало убить, нужно дотошно и безошибочно послание обозначить свое.

— А чем оно было сделано? — перебил я подполковника. — Простите, любопытно.

— Кочергой, — ответил Семен Ильич: я не такого ответа ждал. — В кровушку обмакивали и писали. Капли до стены оставили след. Орудие убийства мы не обнаружили, а кочергу прислонили к печи. Сомневаюсь, что мы найдем там отпечатки, но вдруг. Нам бы любая зацепка не помешала.

— А по предыдущим случаям? — спросил я. — Есть что-то новое?

— "Простите, любопытство", — передразнил меня Сергей. — "Почему на вопросы"...

Передразнить себя подполковник не дал, одного покашливания хватило, чтобы младший лейтенант замолк.

— Немного ясности в деле профессора Пивоварского появилось, да, — покачал головой старший сыскарь. — Форточка. Окно было закрыто, его попыталась выбить собою позднее студентка, а форточка была отворена. Никто не входил и не выходил через дверь, но теперь мы рассматриваем и путь по воздуху. Вешница-сорока, скажем, попала бы внутрь без труда. А это, в свою очередь, ниточка к ведьмам, но те категорически отрицают свою причастность. Убийство Дарии Ивановны, в свете данного отрицания, может дать нам новую нить в расследовании. Я удовлетворил ваше любопытство, Андрей?

— Немного, — растянул губы в подобие улыбки я. — Но немного — это больше, чем ничего.

— Славно! — поднялся из-за стола Семен Ильич. — Спасибо за чай, нам с Сережей пора в город. Маленькая просьба: перенесите, если можете, ваши... тренировки в другое место. Пока тут все не обследовали более тщательно.

Накрылись мои отгулы медным тазом, искупанном в Медном озере, что к северу от нас в полутора часах ходьбы.

— Без проблем, — сказал вслух.

Служивые укатили, не предложив мне поехать с ними. Я бы отказался, конечно, не бросать же манула на даче одного, но все же.

— В парк, значит, будем ходить, — слух у Кошара отменный, хоть один разговор повторять не придется. — Это сложнее, но что ж уж теперь...

— Может, в парк, — я потер лоб, сверился с часами. — А может и нет. Поглядим. Ладно, хвостатый товарищ, нас тут кроме немытых кружек и заварочника ничего не держит. Так что моем посуду, пакуем хвост в рюкзак, и в город.

— О как, — внимательным взглядом окинул меня Кошар. — Поглядим, так поглядим. Что скажешь, владыка огневой, к тому прислушаюсь. Если то будет не ахинея полная.

Был плюс в раннем возвращении с дачи: полупустая электричка. Удалось не только самому усесться, но и рюкзак на сиденье поставить. Тем не менее, испорченное напрочь настроение не спешило улучшаться. Как если бы я укусил бок румяного яблока, а во рту вместо сочного летнего вкуса остался привкус подгнившего лука.

А как жаль было планов на соседнюю заброшку! Понятное дело, начал бы я тренировки с площадки для мангала, но все дальнейшие, относительно масштабные "учения" намеревался проводить не в родном саду, а на брошенной стройке. И ущерб минимален, пойди что не так, и от лишних глаз прикрываться не сложно.

Смертоубийство тетки Дарьи — если это дело рук того же Злыдня, то счет к нему от меня сегодня увеличился... Впрочем, я, как и прежде, морщить извилины на тему поисков ужасного и коварного душегуба особо не планировал. Если куда как более подкованные в вопросе сыскари в замешательстве, то уж далекого от таких дел меня вряд ли настигнет озарение. Не Шерлок я, не Холмс.

Чтобы отвлечься, я принялся вспоминать детали недавнего сна. То, что я-огонь считал вкусным топливом, на отстраненный взгляд было искусным и дорогим убранством. Люди успели вынести почти все ценности, но лепнину со стен и потолков никто не обдирал. Встроенные в стены украшательства, вроде того стремного по содержимому, но красивого на вид зеркала, огромные сверкающие люстры — все это было не унести. Очень, очень богатый дом. Или даже дворец.