Моя Искра! (общий файл)

— А если до них дойдет? — спросила я, хотя и сомневалась в возможности подобного озарения.

— Они покидают пустыню, в которой произошло ночное нападение сикера. Когда мы отъедем на сто миль, я начну снижать мощность...

— Глушилки. — скрипнул Нокий прямо мне в ухо, сидя на плече и держась когтистыми лапками за воротник рубашки.

Паскуда мелкая! Я щелкнула пальцем по колючей спинке моего личного захребетника и мелочь, недовольно бурча, затих.

— А как же те, кто сидят в прицепах? — спросила я, пересаживая связиста на приборную панель.

— Они слышат. — ответил Мегатрон. — Мы держим связь. Сюрпризов не будет.

— Куда мы едем?

— На одну из ближайших баз могильщиков.

Карта приблизилась и показала конечную точку нашего маршрута: ничем не выделяющийся холм в череде таких же неподалеку от Сакстон пика. Сто семьдесят-сто девяносто миль. Смотря как ехать.

— При нынешней скорости — около пяти часов езды.

Прелестно...

— Мег. А если мне потребуется... остановка?

— Если потребуется — решим этот вопрос. — отрезал кибертронец.

Дальше мы ехали в молчании. Мегатрон поддерживал в салоне мягкий сумрак, ехал ровно, плавно, держа одну скорость. На экране мерно разматывалось полотно неширокой двухполосной совершенно пустынной дороги, практически идеально-ровно рассекающей привычную до боли и зубовного скрежета каменистую пустыню. Зеленели невысокие вездесущие юкки, чуть оживляя унылый пейзаж. На небе — ни облачка. Яркое солнце сияет в зените: самый пик. Обычно в это время царит удушающая жара, но в салоне Мегатрона приятная, комфортная прохлада.

Ровный рокот мощного мотора убаюкивал, полутьма и полузабытый комфорт сделали свое дело, и я не заметила, как задремала, снова проваливаясь в сумбурные видения далекого прошлого, в котором я была лишь безмолвным наблюдателем.

Некоторые видения проскальзывали сплошным пластом событий, даже не осознаваемых, не интересных, не привлекающих внимание. Некоторые вызывали краткий всплеск интереса, быстро угасавшего. На какое-то время я-наблюдатель впал в дрему, отрешившись от моего мира, замерев в состоянии небытия. Без мыслей, без воли, без эмоций, без желаний. Затянувшийся стазис, прервавшийся чувством накатывающей катастрофы, пониманием, что мой мир умирает. Стремительно. Неостановимо...

Природные запасы энергона иссякали, вычерпанные до последнего кристалла и капельки. Экосистемы планеты безвозвратно нарушены, уничтожены, погребены под огромными городами, заковавшими Кибертрон в жесткую броню построек. Дикая жизнь исчезла, выродилась. То, что выжило, спряталось в многокилометровых руинах когда-то разрушенных городов, на останках которых воздвигли новые, мутировало, превратившись в падальщиков, в паразитов, неспособных на репроизводство ресурсов. Система обновления и восстановления природных ресурсов уничтожена вместе с существами, которые ее обеспечивали. Энергон иссяк. Планета медленно начала умирать. Вырождаться. Гибнуть в затянувшейся на миллионы лет агонии, бьющей по МНЕ! Каждая разрушенная экосистема. Каждый погибший биом. Каждая прерванная природная...

— Нана!

Низкий властный голос Мегатрона выдернул меня из тяжкого вала ощущений гибнущего Кибертрона.

Черт, да такими темпами...

— Искра, что происходит?

— Похоже, я и в самом деле становлюсь этой твоей Искрой. — буркнула я, зябко поведя плечами. — Мег... Только что я во всей красе ощутила агонию Кибертрона... Это... — запнулась, резко зажмурилась. — Это страшно. Быть безмолвным наблюдателем, неспособным повлиять, достучаться до того, кто может это прекратить... Это... Это...

— Бессилие. — едва слышное слово.

— Да. Бессилие...

Я подалась вперед и провела пальцами по насыщенно-фиолетовой эмблеме дисептиконов, украшающей светло-серую крышку бардачка. С пальцев стек едва заметный разряд. Не синий, как всегда. Ярко-белый, сияющий, с легкой, едва заметной голубизной. Как свет открывшейся Матрицы.

— Кровавая инсигния.

Слова сорвались сами собой.

— Я прекратил убийства на Арене. — негромкий ответ.

Фиолетовая эмблема качнулась, изображение как-то странно помутнело, слова Мегатрона словно запустили какой-то скрытый механизм, ввергая меня в странное состояние видений, в чужую память, заставляя переживать то, что я никак не могла видеть.

Рокот мотора распался в гул голосов. В выкрики, гневные возгласы, азартные вскрики и ругань, заглушающую шум отчаянной, яростной схватки под металлическим куполом нелегальной гладиаторской Арены...

Дикий крик боли перебил крики зрителей, алый силовой клинок вышел из красной спины мощного гладиатора: одиночная схватка приближалась к концу. Вскоре один падет, второй — заберет ценный приз. Более мелкий, молодой гладиатор, изо всех сил удерживающий двумя руками рукоять меча, едва слышно прошипел:

— Тебе конец!

Глухой, злой рык более опытного противника, мощные серебристо-стальные руки вскидывают фиолетовый молот, болезненный, полный ярости рык:

— Уверен?

Удар буквально отшвыривает молодого гладиатора, успевшего в падении сгруппироваться и перекатиться на бок.

— Лом для свалки! — перехватив молот, более опытный боец встряхнулся, повел широкими плечами. На сером металле брони поблескивают чемпионские эмблемы. Шестнадцать на правом, девять — на левом. По числу уничтоженных чемпионских команд. — Оружие потерял? — язвительный злой рык.

— Я всегда могу...

Рывок, шелест трансформации, сокрушительный удар тяжелых траков горнорудной машины буквально вминает расслабившегося противника в металл круглого ринга. Хрип, судорожные рывки, обратная трансформация, бывший шахтер ломает сопротивление противника мощными ударами кулаков, буквально выплюнув окончание фразы ему в лицо:

— ...сам стать им!

Зрители ликуют, кричат, подбадривают бойца, а он замер, словно окаменел... глядя на распростертого перед ним поверженного и неспособного вести бой противника. Побежденного противника.

Выкрик с трибуны:

— Чего новичок ждет?

— Убей их всех! — исступленно орет знакомый молодому гладиатору голос откуда-то со стороны.

Я-наблюдатель вижу смазано, нечетко. Я чувствую биение искры. Яркой, горячей, страстной, взбудораженной боем и смертельной опасностью, скользнувшей совсем рядом. Бурлящий котел эмоций. Боль, страх, паника, отчаяние и жажда жить побежденного. Растерянность, внутренняя борьба, страх, жалость, непонимание, нежелание убивать, наложенное на яркое вспоминание: разлетающаяся под ударами его же кулаков голова врага, кровь на лице и руках, ужас от осознания совершенного, паника, неверие и неприятие... Первое убийство в аффекте, как реакция на нападение и жестокую, показательную казнь его коллеги-шахтера.

— Бой еще не завершен! — на ринг вышел капитан команды. Клэнч.

Массивный молот на силовых полях поднимается с пола, подчиняясь его приказу, и движется к замершему статуей растерянному победителю.

— ...поэтому... прикончи его!

Краткая пауза. Лицо новичка каменеет, теряя всякое выражение. Рука принимает оружие, пальцы обхватывают металлическую рукоять. Замах, молот замирает в высшей точке, алые глаза судорожно шарят по трибунам, по ликующим, искаженным оскалами и радостью лицам, выискивая то, чего нет и никогда не было на Арене: милосердие. Чувствительный слух легко улавливает выкрики:

— Вперед!

— Да!!!

— Убей его!!!

— Убей!!!

Жесткий приказ капитана:

— Прикончи его!

И слитный рёв:

— Пока все не станут едиными!!!

Взбудораженная толпа скандирует:

— Пока все не станут едиными!

Молодой гладиатор чуть запрокинул голову, губы дрогнули.

— Пока все не станут едиными!!!

Сжались в полоску красиво очерченные губы, молот в едином мощном ударе рухнул вниз, раскалывая грудь поверженного противника. Фиолетовая кровь щедро плеснула на молодое лицо. Алые глаза угасли. Голова в раскрашенном красными гладиаторскими метками шлеме склонилась, крик замер, клокоча в горле, но так и не сорвался.

— Теперь ты знаешь, что значит... — Клэнч воздел руки, вызывая овации, трибуны бушевали, — ...быть ЧЕМПИОНОМ!

Крики, поздравления, улюлюканье, вопли радости и агрессии. Молодой чемпион медленно поднял руки и снял шлем. Непроницаемое серое лицо с красными клиновидными метками гладиатора на скулах, приглушенная оптика глаз. Беззвучно в вакханалии криков раскрылись лепестки на голове, обрамляя красивое смурное лицо серебристой короной с изящными золотыми узорами. Победитель молча смотрит на мертвого противника, павшего от его руки. Искра билась в агонии: боль, грусть, яростное неприятие жестоких, бездушных правил, вынуждающих одного переступить через труп другого, понимание безысходности ситуации, возгорающийся холодный гнев и решимость.

Счастливые крики своей же команды не добавляли радости. Могучий Клэнч — капитан, желтоглазый крепкий Бетабир, изящный серебристый Свайп — сикер, у которого отобрали возможность летать и двое миникона, едва ли до середины бедра, бывших шахтеров, выживших вместе с ним в бойне на шахте: Френзи и Рамбл, орущие громче других. Он знает их всех. Сегодня они победили. Они выжили и смогли получить бесценный приз — энергон.

Лепестки короны сложились, исцарапанный, в зазубринах и расколах шлем опустился на голову мрачного Чемпиона, полыхнули алым пламенем ярости глаза...

Вспышки воспоминаний ускорялись и ускорялись, словно кто-то крутил запись, пролистывая передо мной десятки боев. Одиночные и командные, под куполом арен и под открытым небом Кибертрона.

...Алый меч срубает голову противника, расплескивая фиолетовую кровь бело-золотого сикера. Победа!

...Мощный рывок выламывает руки капитана чужой команды, алое силовое лезвие прорывается сквозь тяжелую броню, пробивая камеру с чужой искрой.

...Команда окружает огромного белкового монстра, серо-коричневая плотная кожа поддается под ударами силового клинка, расплескивается зеленая кровь, сикер команды Свайп погиб, Бетабир тяжело ранен, тварь — в ярости. На огромных рогах — нанизанные мертвые тела мехов другой команды, погибшей в полном составе. Юный Чемпион виляет в альт-форме между мощными когтистыми лапами, уже подмявшими неудачливого синего меха, истекающего фиолетовой кровью. Рывок восходящей звезды Арены, алый меч вспарывает брюхо твари... Огромная туша рушится на пол, заливая победителя зеленой кровью. Всепланетный открытый турнир завершен!

Бои идут одни за другими. Новичок-гладиатор, яростный и мощный, стремительный, самоубийственно-храбрый, всегда — хмурый и мрачный. Команда празднует победу. Он — уходит, не глядя ни на приз, ни на поверженных противников.

И чувства. Яркие. Отчаянные. Искренние. Крепнущая решимость и проковывающееся в ледяной ярости и гневе желание все это... изменить. Прекратить бессмысленные убийства.

Ключевой бой, давший шанс хоть что-то сделать.

Яркие искры гладиаторов, в обрамлении которых сияет неограненный бриллиант будущего Лидера. Отчаяние, подкатывающаяся безнадежность, злость, страх. Команда проигрывает. Рев Клэнча:

— Круговая оборона! Я сказал, держать круговую оборону! Бетабир, вперед!

Самый сильный боец команды выступил, пытаясь прикрыть своих от наступающего со всех сторон врага, удары сияющих голубых силовых копий и мечей, тяжело раненный гладиатор с хрипом падает на кровавый пол. Встревоженное бурчание Френзи:

— Проклятье! Бетабир спекся!

Крохотный по сравнению со своими мощными сокомандниками миникон полыхает яростью, жаждой боя, отчаянной, безрассудной смелостью.

— Что нам теперь делать? — тут же спросил у капитана команды второй миникон, Рамбл, брат-по-искре Френзи.

Командир команды растерян. Клэнч впервые не знает, что делать. Привык к победам, приносимым им новичком и его удивительными боевыми навыками, которые не могли принадлежать обычному шахтеру.

— Окружены... — Клэнч оглядывается, пытаясь найти выход из безвыходной ситуации. — Я не знаю... — едва слышный отчаянный шепот. — Я просто не...

Вкрадчивый, подрагивающий от ярости, гнева и горячки боя низкий голос новичка звучит за плечом:

— Иди вперед, Клэнч.

Толчок в спину выталкивает растерянного, потерявшего боевой запал капитана команды вперед, буквально напарывая его на меч врага.

— Пожертвуй одним ради команды. — вкрадчивый шепот.

Меч увяз в теле, мощный удар, сбивающий с ног и отшвыривающий врага.

— Поздравляю, червь! — презрительный, подрагивающий от ледяного бешенства голос. — Ты пронзил могучего Клэнча! — противник от мощного пинка отлетает к границе Арены.

Пальцы левой руки молодого Чемпиона смыкаются на древке силового копья, рывком выдирая оружие из рук опешившего бойца.

— Теперь, не возражаете, если я помогу себе сам? — ирония и язвительность, легкая усмешка.

Молодой гладиатор легко и непринуждённо закрывает брешь в обороне команды, не поворачиваясь, бросает:

— Все в порядке, Клэнч. Отдохни.

Капитан команды с оторванной рукой, отступает за спину своего бойца, раскрутившего трофейное копье одной, левой, рукой, сжимая в правой алый силовой меч.

— Я думаю, вы можете со мной кое-чем поделиться. — вкрадчивая мягкость не сулит ничего хорошего растерявшимся и сбившим строй врагам.

Миниконы восхищенно смотрят в спину своего друга. Френзи присвистнул, Рамбл протянул:

— Ты это видишь?

Остальные бойцы команды и бывший ее лидер молча таращатся на самого непредсказуемого бойца Арены, в очередной раз явившего новую грань себя. Бывший шахтер удивительно профессионально контролировал любое движение врагов, пресекая малейшие попытки прорвать ослабевшую оборону команды, жестоко и крайне эффективно орудуя копьем и мечом.

— Вот ТЕПЕРЬ — формируем круг!

Жесткий, четкий приказ, не подразумевающий неповиновения, который команда и покалеченный Клэнч выполнили беспрекословно...

На восприятие боев накладываются картины облав и рейды стражей правопорядка, пытающихся найти неуловимую арену и ее кровавых бойцов, но раз за разом — ничего. Пустота.

Я-Матрица слежу за всем. За молодым Чемпионом. И за тем, кто носит меня. За Праймом.

Вспышка яркого, практически болезненного воспоминания: большой зал, наполненный искрами тех, кто присягнул хранить мир и защищать Закон. Я их знаю. Всех. Я-Матрица чувствую их близко и часто, когда тот, кто меня носит, общается с ними.

Прайм.

Встревоженный голос пробивается сквозь пелену забытья чужой-и-моей памяти:

— Нана!

Знакомый голос. Голос того, кто меня защищает. Он взбалтывает память, выплескивая на меня картинки одного и того же меха, который в тот момент скрывает меня в своей груди. Того, кто недавно чуть не погубил Кибертрон!

Его властный голос:

— Мы уничтожим этот культ!

Вспышка гнева на какого-то сопляка, посмевшего поколебать устоявшийся миропорядок и так долго ускользать от тех, кто несет Закон. Ревность к популярности молодого Чемпиона, уже ставшего символом справедливости и примером милосердия на кровавой Арене.

Решение принято и камнем падает в тишине:

— А этого — казним!