А и Б сидели на трубе

— Ну Самуил Абрамыч, ну дорогой, так дела не делаются, — внутренне усмехаясь сказал я, — вы таки думаете, что я не знаю цену грамма золота в наших скупках? И сколько граммов содержится в монете? Уважая ваш заслуженный гешефт, готов согласиться на двести двадцать рубликов.

И тут начался великий торг... сошлись в конце концов на 135 рублях, в принципе неплохо, за все 119 штук это получится шестнадцать тысяч, из которых пять надо отдать тренеру, а одиннадцать останутся у меня. Легализацией только надо озаботиться будет...

Стоп-стоп, Витёк, осадил я тут самого себя, тебе сейчас не о легализации надо думать, а о том, как бы тебя не повязали при сделке наши доблестные органы правопорядка, так что думай об этом в первую очередь.

— Итак, драгоценный Самуил Абрамыч, к чему же мы пришли в итоге нашего обсуждения?

— Сколько у тебя таких монет? — совсем без экивоков спросил он.

— Сто девятнадцать, — сознался я.

— Это значит, что мне надо собрать... надо собрать... 17 тысяч, — подсчитал в уме он. — Я такую сумму могу обеспечить через два дня, вечером. Приходи сюда же, рассчитаемся, да, и монетку забери.

— Оставьте себе, — милостиво разрешил я, — в знак доверия и уважения.

— Нет, я так не могу, — всполошился Абрамыч, — хотя бы пятьдесят рублей возьми как залог.

— Давайте, — не стал отказываться я и положил в карман два сиреневых четвертака, — а насчёт передачи у меня другая мысль имеется. Не лежит у меня душа ещё раз сюда приходить.

— Рассказывай, — коротко бросил стоматолог.

— — —

А на следующее утро я после того, как проводил родителей на службу (маме напомнил про её обещание нажать на нужную кнопку) и позавтракал, отправился прямиком к девочке Леночке, давно её не видел и тупо соскучился. Телефона у неё в квартире, увы, не стояло, не заслужили его леночкины родители, так что оставался самый простой способ связи — личный приход/приезд. Идти до неё было, не сказать, чтобы как в тридевятое царство, но и не два шага, районный парк культуры и отдыха надо было пересечь по диагонали, а там уж совсем рядом.

Парк этот пользовался нехорошей славой, и в ночные часы туда народ опасался соваться, но белым днём почему же и нет, вот я и зашагал мимо скульптурной девушки с веслом и аллегорических фигур на большом фонтане прямиком на улицу великой писательницы Леси Украинки (при чём она к нашему рабочему городу, это тайна, покрытая чёрным мраком). А вот и дом, где живёт Лена, стандартная брежневская панельная девятиэтажка о четырёх подъездах, терпеть не могу этот стиль постройки. А вот и сама Лена сидит на своей лоджии на втором этаже и листает что-то бумажное.

— Привет, Ленусик! — бодро крикнул я ей, когда приблизился на расстояние слышимости. — Что пишут?