Чаганов: После войны

— Я слышал, что генерал едва не погиб в авиационной катастрофе.— Глаза Ли превращаются в две узкие щёлки.

— Тем сильнее будет у него желание отомстить обидчику,— поднимается с места Кузнецов.

Москва, Большая Калужская улица,

Здание президиума Академии Наук СССР.

11 октября 1946 года, 10:00.

— Слово предоставляется председателю Совета Ми...,— президент Академии наук осекается на полуслове, заметив как я недовольно сдвигаю брови,— простите, академику Алексею Сергеевичу Чаганову.

''Бурные продолжительные аплодисменты',— поднимаюсь с места и иду к трибуне, академик Вавилов с недоумением отмечает отсутствие текста доклада у меня в руках,— хорошо ещё, что не 'дорогой Алексей Сергеевич''.

— Товарищи, я весьма польщён, что мою первую 'академическую лекцию' на собрании Отделения Вычислительной техники почтили своим присутствием академики и члены корреспонденты избранные по отделениям технических и естественных наук, но, к моему удивлению, также гуманитарных и общественных наук, включая наших философов. ...

Перевожу дыхание, сотни глаз пристально смотрят на меня, пытаясь понять — это я так пошутил 'или где'?

— ... И в этом факте я вижу глубокий смысл. Вычислительная техника в современном мире становится важнейшим инструментом отражения бытия, то есть об информации, которую Аристотель назвал первой философией, понимая её как способ исследования, прокладывающий 'путь к началам всех учений'. Суть этого способа состоит в том, что, отобразив при помощи слов реальную ситуацию, можно сделать подтверждающиеся практикой умозаключения об этой ситуации. Он говорил, что в рассуждениях вместо вещей мы пользуемся их именами, полагая, что то, что происходит с именами, происходит и с вещами. Во времена Аристотеля такое информационное отображение, нахождение качественных и количественных взаимосвязей производилось мысленно, в наше время появилось возможность значительно ускорить и упростить эти процессы, применив вычислительные машины...

В полной тишине 'наливаю себе из графина'.

— ... Вычислительные машины...— вздыхаю я,— в самом этом названии, на мой взгляд, точно выражена опасность того, что на определённом этапе своего развития вместо универсального инструмента отображения реальности они неизбежно выродятся в приспособление, которое сможет не очень эффективно решать ограниченный круг задач. Опасность эта заключается в двухзначности логики, на которой построены современные вычислительные машины. Да-да именно двухзначности, поскольку двузначность — синоним двусмысленности. Наши вычислительные машины построены на базе 'математики мысли' Джорджа Буля, где устранены все остальеые значения кроме единицы и нуля, что подразумевает 'да' или 'нет, 'истина' или 'ложь'. Нынче принято считать, что эта дихотомия формальной логики вместе с законом исключения третьего предложена Аристотелем. Но эта точка зрения абсолютно неверна и, похоже, вызвана ошибками в переводах его книг, в которых термины 'не-утверждение' и 'анти-утверждение' были интерпретированы как 'отрицание' и 'противоречие'. На самом же деле по Аристотелю соединение 'не-утверждения' и 'не-антиутверждения' составляет третье промежуточное выражение между утверждением и антиутверждением. Изъяв из обращения это третье состояние, то есть упростив логику, потомки великого грека потеряли адекватность её реальности и здравому смыслу...

'Загудели... зря боялся, присутствующие слушают с большим интересом'.

— ... Именно так, дискретная дихотомия 'да/нет' заводит нас в тупик, например, я говорю — 'Все академики лжецы'. Но поскольку с недавнего времени я и сам академик, то возникает парадокс — если моё утверждение истинно, то оно ложно, и наоборот. Дискретная дихотомия чётко и просто описывает чёрно-белый мир, но это не тот мир, в котором мы живём. Истинная Аристотелева трихотомичная логика, которая не порождает парадоксов и не конфликтует со здравым смыслом позволяет легко разрешить эти противоречия и недостатки. Современные двухзначные вычислительные машины добились большого успеха в мире вычислений, их потенциал ещё далеко не исчерпан, но у них имеются существенные неустранимые недостатки. Двухзначная логика, на которой они основаны, не представляет нам безупречных методов и инструментов рассуждения, вынуждая опираться на эмпирику и интуицию, где её положения оказываются несовместимыми с диалектикой. Однако не всё так плохо. Трёхзначные вычислительные машины, основанные на не извращённой диалектической логике Аристотеля способны естественным образом разрешить все вышеперечисленные проблемы и недостатки.

* * *

— Ты с ума сошёл?— Милая улыбка супруги, которая блуждала на её лице во время прощания с руководством Академии Наук, после того, как мы оказались на заднем сидении моего 'членовоза' и за толстым стеклом, отделяющем нас от водителя и охраны, мгновенно испаряется.— Деньги некуда девать? Двоичные компьютеры ещё сто лет могут решать любые задачи, которые человечество только сможет себе представить.

— 'Человечество'... 'сто лет',— эхом повторяю я, откидываясь на спинку кожаного дивана,— ты права, только уточню 'то человечество' в 'те сто лет'. Мы должны пробежать это расстояние лет за двадцать пять, иначе грош нам цена. А для этого нам нужны другие более быстрые и эффективные компьютеры. Ты пойми, троичная система обладает наибольшей плотностью записи информации среди всех возможных целочисленных систем счисления. Из этого следует, что троичные компьютеры будут превосходить любые другие — по удельной ёмкости памяти и удельной производительности процессора. Это по поводу железа. Если же говорить о программах, то троичные алгоритмы значительно — теоретически в полтора раза быстрее двоичных алгоритмов. При этом троичные компьютеры могут делать всё на что способны двоичные по той простой причине, что двоичная логика является подмножеством троичной.

— Что ж ты с самого начала не начал с троичного?— Язвительно бросает Оля.— Все заводы уже десять лет клепают двоичные компьютеры, на которых выросло уже целое поколение учёных, инженеров и программистов. Теперь переходить на троичные и при этом много лет, если не десятилетий осуществлять поддержку двоичных — это очень дорого.

— Программисты будут этому только рады,— хмыкаю я,— а что касается остальных, то они, по идее, этого перехода заметить не должны — так как работают с языком высокого уровня. Переход же заводов на новую троичную машину тоже не должен вызвать затруднений и расходов поскольку она будет состоять из тех же строительных кирпичиков, что и ФВМ — феррит-диодных ячеек Гутенмахера — с небольшой модификацией, которая позволит нагрузить дополнительной функцией уже находящийся там компенсирующий сердечник. Возвращаясь к твоему первому вопросу — почему сейчас? — скажу, что тогда в 1935-ом я просто побоялся не справиться с огромным объёмом работ — вместе со мной группа разработчиков первого компьютера состояла всего из 4-х человек...

— А когда потенциал феррит-диодных ячеек будет исчерпан,— исподлобья смотрит на меня супруга,— ты опять вернёшься к двоичным компьютерам и КМОП-транзисторам выполненным по планарной технологии?

— ... Рад, что ты интересуешься 'корпускулярно-волновой теорией, Света',— поворачиваюсь всем корпусом к супруге, Оля обиженно передёргивает плечами,— тем более, если работники плаща и кинжала волнуются, то отвечаю, как на допросе, максимально подробно. План такой — ускоренный и необратимый переход к трёхзначной логике, как в 'железе', так и в программном обеспечении. Его основным строительным кирпичиком останется ячейка Гутенмахера, хорошо себя зарекомендовавшая в ФВМ. Тактовая частота, на которой ячейка работает составляет 200 килогерц, теоретически, используя новые материалы сердечника с высокой коэрцитивной силой можно её разогнать до 5-10 мегагерц, а у нас прямо сейчас на лабораторном столе она устойчиво работает в 5 раз быстрее, чем в ФВМ... Да, понимаю, что частота в 1 мегагерц — не айс, это в 5 раз меньше, чем первая персоналка на 88 процессоре, что я когда-то видел у вас дома, но наш будущий флагман буквально через пару лет далеко обойдёт...

Оля скептически трясёт головой.

— ... Это не преувеличение. Частота это ещё не всё — важно число циклов на одну команду, ширина адресной шины и шины данных, параметров памяти и тому подобное. Но даже если шины не считать, а оценивать по 'мипсам', то наш процессор будет не плох — сама посчитай — 8088-й 4.77Мгц тактовой частоты разделить на 14 циклов примерно равняется 1МГц на 3 цикла для 'Сетуни-49'. А если всё таки принять во внимание ширину шин, 2 стека, то 'тройчатка' покроет ПиСи как бык овцу. 8088 имеет внутреннюю шину данных в 16 бит, а внешнюю всего в 8, 'Сетунь-49' же будет иметь шину данных в 27 тритов, что эквивалентно 43-м битам! Ты понимаешь, что превзойти такое смог лишь 'Пентиум', только по внутренней шине, внешняя так и осталась 32-битной. А это 1993-й год! Понимаешь? Мы готовим прыжок на 40 лет вперёд!..

— У 'Пентиума' частота в 300 раз выше,— бурчит супруга,— не говоря о миниатюрности, числе логических элементов и всём остальном.

— Мы тоже, Оля, не собираемся тридцать три года на печи лежать. КМОП-технология вообще никак не привязана к двоичным компьютерам. Придёт время сделаем процессор по планарной технологии с двухполярным питанием — +/-1.65 вольт и тремя логическими состояниями — +1,0,-1. И память у нас будет трёхуровневая и энергонезависимая на мемристорах по 10 нанометровому техпроцессу. Это всё частности, главное — архитектура у нас будет самая эффективная из всех теоретически возможных.

— Надеюсь, что ты прав,— прерывает меня супруга,— в общем-то я не для этого здесь.

'Понятно, просто нашла повод выразить свое раздражение мной, а я-то думал'...

— В общем сообщение пришло из-за 'лужи',— начинает Оля, отвернувшись к окну,— Даллес получил официальный заказ на тебя.

— Это точно?

— Точнее не бывает,— она резко поворачивает голову ко мне,— в ЦРУ уже несколько недель идёт планирование покушения. Я получила радиограмму от моего проверенного источника два часа назад и еще не включила его в Спецсообщение для членов Политбюро. Абакумов возвращается в Москву сегодня к вечеру, поэтому у нас есть немного времени, чтобы обсудить текст подачи материала на верх. Опять будешь 'разбавлять и сушить' информацию?.. Я тяжело вздыхаю.

— ... Но учти,— ноздри Оли хищно раздуваются,— если это так, то я буду просить отставки. Знаешь, твоё бесхребетное 'давайте жить дружно' — уже вот где сидит... Жду — не дождусь, когда Хозяин вернётся...

— Ах во-от как,— стучу кулаками себе по коленям,— 'бесхребетное', значит. А тебе не приходит в голову, что вбрасывая подобную информацию американцы просто провоцируют нас на резкие необдуманные шаги? Они ведь понимают, что достать нам их за океаном просто нечем, а если ударим атомной бомбой по Франции или Великобритании, то получим многолетнюю изматывающую диверсионную войну по всему миру, включая Европу. Знакома с тактикой 'тысячи порезов'?

— Как ты не понимаешь,— почти кричит Оля, — что они и так скоро перейдут к этому. Ты хочешь скрыть оперативную информацию — это тебе не поможет. Дождёшься, когда какая-нибудь шведская газета 'Малыш и Карлсон' напечатает материал с 'утечкой' от беглого сотрудника МГБ о покушении на Чаганова, которому чудом удалось избежать смерти, но погибло 15 его охранников. Ну и как ты будешь выглядеть потом в глазах людей из стран народной демократии, как терпила какой-нибудь? Они для пущей достоверности и впрямь устроят взрыв левой машины в Подмосковье. Пойми уже наконец, что не получится победить, проиграв войну за умы в Европе, да и не только в Европе, ты её в Кремле проиграешь.

Машина пулей пролетает Спасскую башню и, притормозив, сворачивает к Сенатскому дворцу и через минуту останавливается у одного из его подъездов. Выскочивший из машины лейтенант госбезопасности открывает дверцу.

— Пойдём,— бросаю через плечо застывшей супруге,— надо тебе кое-что разъяснить.

— Говоришь, что ждёшь не дождёшься,— помогаю снять супруге плащ,— когда Хозяин вернётся? Напрасно теряешь время. Я как раз его указания и выполняю.

— Ты с ним разговаривал, лично?— Её глаза широко открываются.

— И не раз, трижды за последнюю неделю ..,— в кабинет неслышно проникает симпатичная подавальщица с подносом и, украдкой скосив глаза на Олино платье, сервирует низенький столик в углу для чая.

— По телефону, конечно,— продолжаю я когда мы с супругой остаёмся одни.

— Как он?

— Слышится нормально,— разливаю чай по чашкам,— может быть говорит лишь немного медленнее, чем обычно...

— Не похоже на него,— Оля делает маленький глоток,— думаю, что Хозяин просто готовит почву для своего возвращениям — типа, ничего без меня толком сделать не можете, а заодно тестирует степень твоей управляемости.

— Хм,— добавляю в чашку молока,— сейчас, когда ты это сказала... может быть, может быть... никто прямо не говорит, но кто-то может подумать, что я много на себя беру, мало с товарищами советуюсь. Вот и Клиринговый Союз прямо не критикует, однако и в поддержку ни слова...

— Или наоборот,— Олин взгляд неотрывно следует за моей ложкой, которой я размешиваю сахар,— проверяет, способен ли ты принять самостоятельно трудное политическое решение.

— Исключать нельзя,— киваю я и вскакиваю на ноги,— давай прикинем, что мы можем сделать в ответ на ход американцев... Нет, не так — отвечать на шаги противника, значит заведомо ставить себя в проигрышную позицию. Что нам необходимо сделать для победы?

— Во-первых, открыто объявить об американском заговоре,— Оля начинает загибать пальцы.

— У нас есть хоть какие-то доказательства?— Перебиваю я её.

— Доказательства — не проблема,— к мизинцу приживается безымянный палец,— несколько арестованных, дающих признательные показания, фотографии американской взрывчатки, оружия, план покушения — всё как любят иностранные журналисты. И сразу одновременная компания в средсвах массовой информации иностранных государств.