Чаганов: После войны

Чаганов: После войны.

Глава 1.

Москва, ул. Грановского,

5-й дом Советов.

20 декабря 1947 года, 06:30.

"Кого это там в такую рань принесло?"— закрываю кран и с полотенцем на плече выглядываю из ванной комнаты.

— Доброе утро, Анна Алексеевна,— приветствует Олю охранник и тут же от греха подальше ныряет обратно в комнатку охраны.

— Чаганов,— шипит бывшая супруга от двери,— ты бы надел на себя что-нибудь.

Сверкнув белыми частями тела, скрываюсь в спальне и через минуту появляюсь в гостиной в новом шерстяном спортивном костюме.

— Зашла за своими вещами,— резко отвернувшись, отвечает на незаданный вопрос она,— мой водитель заедет за ними после обеда.

"Хочешь, чтоб я умолял тебя на коленях? Не дождёшься".

— А чего в форме?— чтобы заполнить возникшую паузу, спрашиваю первое, что приходит на ум.

"Хороша чертовка, генеральская форма ей к лицу".

— Забыл? Сегодня день чекиста, ну да какой из тебя...

"Ну нет не позволю себя опять втянуть в скандал",— с радостью бросаюсь в кабинет, где зазвонил местный телефон.

— Товарищ Чаганов,— в трубке раздаётся голос коменданта,— к вам фельдъегеря.

— Пропусти, Семёныч.

"Что-то рано они,— приоткрываю штору и смотрю как внизу двое крепких парней кошачьей походкой пересекают садик по расчищенной от снега дорожке и заходят в наш корпус,— незнакомые"...

— Где ключ от моего платяного шкафа?...— из спальни доносится её сварливый голос.

— Погоди минутку, я сейчас фельдъегерей отпущу,— коренастый парень с большим кожаным портфелем, появляется в дверях, второй остаётся на лестничной площадке,— сюда, пожалуйста.

— Не слышу, так где ключ? Он всегда был под... — Оля, без кителя в одной рубашке входит в мой кабинет.

Фельдъегерь резко поворачивается в её сторону, в его руке тускло сверкает ТТ, который он выхватывает из портфеля. Не раздумывая, сверху вниз кулаком бью по запястью, держащему пистолет, раздаётся оглушительный выстрел куда-то в сторону в пол. Парень, удержав пистолет, нырком уходит от моего удара левой, но в это момент кованный Олин каблук впечатывается в его затылок.

— Второй у входной двери!— кричу я.

— Держи этого!— Оля подхватывает, вывалившийся из руки парня ТТ и вылетает из кабинета, тут же раздаются один за другим ещё два выстрела.

— Звони в неотложку, твой прикреплённый ранен,— кричит она из коридора.

Связав шёлковым шнурком от гардины руки и ноги, так и не пришедшего в себя, парня, поднимаю трубку телефона:

— Гудка нет, "вертушка" и местный тоже молчат!

— Неважно, я охранника перевязала, рана неопасная, подождёт,— Оля испачканная в крови в разорванной рубашке, зашарила по карманам, что-то мычащего парня,— а второму уже ничего не потребуется.

— Кто они?— тяжело опускаюсь на стул.

— Документы настоящие, но они точно никакие не фельдъегеря,— заметив мой нескромный взгляд она бросается в спальню и уже через мгновение появляется в кителе,— надо уходить. Когда сюда ехала, на въезде в переулок заметила подозрительный тентованный грузовик, боюсь, что если они скоро не вернутся, здесь появятся автоматчики и покрошат нас в капусту...

— Кто они?

— Ты ещё не понял? Вспомни, что они сделали с Берией шесть лет вперёд. Давай, давай не сиди, собирайся...

'Голому собраться...,— в три прыжка попадаю в спальню, одним движением, рывком кверху, срываю хлипкую дверцу гардероба, достаю из глубины 'тревожный чемоданчик', но железное бедро бывшей супруги оттесняет меня в сторону,— так, партбилет, паспорт, различные пропуска, удостоверения депутата и героя социалистического труда... хватит'

— Надевай костюм, что в Стокгольме покупали, рубашку голубую,— Оля тем временем, как змея, освобождается от юбки с лампасами и, подпрыгнув, с верхней полки хватает рыжий парик...

'Чулки и пояс, которые я подарил,— не снимая треников, просовываю ногу в штанину,— простое чёрное платье, резиновые боты на шерстяной носок, блин она уже готова'...

Кладу галстук в карман, Оля с заячьей шубкой на плечах, суёт мне в руки старое пальто и стоптанные ботинки и улетает.

— Грузовик подъехал к проходной,— кричит она уже из кабинета,— автоматчики... Ходу. Через кухню выскакиваем на черную лестницу и, прыгая через три ступеньки, несёмся вниз.

— Нет, сюда,— Оля хватает меня, готового открыть дверь чёрного хода, за руку и тянет в подвал.

Пробежав с десяток метров по подземелью, останавливаемся перед железной сейфовой дверью с колесом посередине:

— Крути его, нет в другую сторону, теперь тяни.

Тяжёлая дверь медленно без скрипа ползёт на меня.

— Фу-ух,— выдыхает Оля, задвинув за нами массивный затвор.

— Бомбоубежище, что ли?— поставив чемоданчик между ног сжимаю виски.

Нет, это ход на станцию метро 'Арбатская'.

— Метро-2?— глаза начинают адаптироваться к темноте.

— Размечтался, его ещё только начали, прорыто от Кремля только три-четыре километра, до Ближней дачи осталось ещё раза в два больше. Потопали.

'Покушение, значит... неожиданно. Почему сейчас? Состояние Сталина после октябрьского инсульта имеет положительную динамику, начал понемногу говорить, учится писать левой рукой, крупными печатными буквами. Он под присмотром врачей на даче в Абхазии, есть надежда на полное восстановление. Кирова тоже нет Москве, он лечится в Кисловодске, почки. Кстати, и Берия отсутствует, находится в Германии, усмиряет там буйных баварских бюргеров. На хозяйстве остался Вознесенский... Его группа в последнее время значительно усилилась, Кузнецов стал секретарём ЦК, причём из-за частых болезней Кирова и Жданова, председательствует в секретариате. Это 'ленинградцы' затеяли? Может быть, может быть, но почему именно сейчас, ведь они и так у руля? У 'ленинградцев' пока не хватает силовой поддержки, ни в МВД, ни в армии, но если они устранят меня, изолируют Сталина с Кировым и договорятся с Булганиным, то положение Берии станет безнадёжным. И 'ленинградцы', и Берия это понимают, поэтому их союз маловероятен. Последний с некоторых пор стал заигрывать с 'национальными кадрами' в противовес 'русской партии', но обе силы, не заручившись поддержкой армии, в решительную схватку не пойдут. Стоп, там были автоматчики! Неужели Вознесенский уже договорился с министром обороны Булганиным? Тогда всё сходится, 'наследника'— в расход, больных вождей в изоляцию. Берию, скорее тоже в расход... это можно сделать и в Германии. Удобный момент. И всё-таки— не факт, ППШ ведь сейчас стоит на вооружении не только армии, но и МВД, и МГБ'...

— Постой-ка тут,— дёргает меня за руку Оля,— я гляну, что на перроне происходит.

'... Чёрт, Берию я бы тоже из списка возможных зачинщиков не исключал. Предположим, что это он устроил покушение. Возможностей у него для этого больше, чем у Вознесенского. Под его командованием и спецсвязь, и фельдъегеря, и служба охраны в доме. Но какой в этом смысл? Да очень простой— 'наследник' убит, его люди хватают 'фельдъегерей'; расследование обнаруживает неопровержимые доказательства их связи с 'ленинградцами'; Берия, которого в момент покушения не было в Москве, на белом коне возвращается в столицу. В принципе возможно, но что-то не верится. Кроме того, МВД руководит Берия, а МГБ — недавно назначенный Абакумов, который по замыслу Сталина уравновешивает амбициозного члена политбюро. В общем всё сложно, но одно понятно— и те, и другие сейчас заинтересованы, чтобы меня не стало. Как же это так вышло, что у меня в решающий момент в Москве не оказалось союзников? Расслабился'.

— На станцию соваться нельзя,— из темноты появляется бледное лицо Оли,— наверху уже встречают у эскалатора. Насколько я помню, тут где-то должен быть строящийся тоннель к Дворцу Советов.

Москва, гостиница 'Метрополь',

Резиденция посла Израиля в СССР.

20 декабря 1947 года, 18:45.

— Мотл, это правда, что Молотова не будет на приёме?— советник миссии Намир, вздрагивает от резкого выкрика за его спиной.

— Правда, Голда,— кривится он, обессиленно падая на стул,— впрочем этого и следовало ожидать. Ты так и не поняла, что дипломатическая служба в стране пребывания накладывает строгие ограничения на поведение...

— Прекрати уже эти свои нотации, ты знаешь почему?

— Я знаю, Голда,— вздыхает Намир,— и я расскажу тебе почему, как только ты отпустишь мой рукав и сядешь рядом на стул. Но сначала я тебя ещё более расстрою: похоже, что на наш приём, посвящённый первой годовщине государства Израиль, не придут послы государств восточной и центральной Европы, многих государств Азии, не говоря уже об арабских...

— Меня меньше всего волнуют арабы, Мотл,— нетерпеливо пристукивает каблучком Меир, злая гримаса застыла на её большом некрасивом лице.

— ... Чего тебе непонятно, Голда? Ты считаешь, что русские будут мириться с твоими выходками. Твои регулярные посещения Московской синагоги, где в шабат стали собираться тысячи людей, которым не хватает места внутри, и они толпятся на улице, могут рассматриваются властями как антиправительственные митинги. А твоя 'пешая прогулка' вместе с ними мимо здания ЦК и МГБ до 'Метрополя'— это с их точки зрения вообще как незаконная демонстрация. Таких демонстраций в Москве не было с 1927 года, напомню тогда за это Троцкого выслали из страны. Ты тоже этого хочешь?

— Я выполняю свою миссию,— худая пятидесятилетняя женщина сжимает кулачки,— для которой приехала в Россию и ничто не заставит меня отказаться от неё! Не пришли— не надо, всю оставшуюся после приёма еду отправьте в распоряжение рава Шлифера.

* * *

— Рада приветствовать вас у себя, мистер Смит,— Меир радостно бросается навстречу высокому элегантному лет пятидесяти мужчине с военной выправкой,— спасибо вам, что пришли меня поддержать, сегодня здесь немноголюдно.

Она легко с улыбкой машет рукой в сторону почти пустого ресторанного зала.

— Зовите меня Уолтер, миссис Меерсон,— он легонько пожимает протянутую руку,— от лица американского народа поздравляю вас с национальным праздником.

— Спасибо, в таком случае зовите меня Голда. Шампанское?

— С удовольствием. Голда, к сожалению, моё посещение в связи с последними событиями в Москве будет кратким.

— Не хотите расстраивать русских?— хмурится она.

— Как разве вы не слышали?— брови Смита подпрыгнули кверху,— достоверно известно, что к Москве идут колонны танков, ходят слухи, что в столице скоро будет объявлено военное положение, на члена политбюро Чаганова произошло покушение... Подробностей мало, но я знаю, что вы в хороших отношениях с госпожой Жемчужиной, не могли бы вы связаться с ней, чтобы прояснить обстановку?

— Да, конечно, я попробую, сегодня весь день прошёл в заботах, с утра была в синагоге.

— Как только что-то станет известно, Голда, приезжайте ко мне в Спасо-Хаус.

* * *

— Не положено,— пожилой вохровец начинает наступать на посетителя, оттесняя его к новой лакированной двери.

— Но вы можете хотя бы позвонить,— голос Намира срывается на фальцет,— спросить у госпожи Жемчужиной примет ли она нас.

— Должен быть пропуск, если его нет то посетители по предъявлению советского паспорта могут пройти в эту кабину позвонить по известному им номеру. Всё кончен разговор, точка.

— В чём дело?— сзади слышится строгий женский голос.

— Да вот, Полина Семёновна,— голос вохровца подобрел,— эти двое к вам говорят, а паспорта ихние непойми-неразбери, да и номера вашего не знают.

— Понимаю, вот что, Семёныч, это товарищи из Коминтерна, они действительно ко мне, но вы совершенно правы, порядок— есть порядок, я поговорю с ними на улице.

— Мне неизвестно, Голда, что происходит,— женщины под ручку наискосок переходят узкую улочку и попадают в небольшой заснеженный плохо освещённый садик, спугивая целовавшуюся там парочку,— муж домой ещё не проезжал. То, что я видела сама, это как санитары на носилках несли чьё-то тело, накрытое одеялом. Соседка сказала, что из квартиры Чаганова, и будто бы она оттуда слышала выстрелы. Квартира стоит опечатанная.

— Говорят танки идут к Москве?

— Насчёт танков не скажу, Голда, но охрана всех государственных учреждений усилена.

— Перл, я тебя умоляю, если что-нибудь прояснится дай мне знать, молюсь чтобы не было погромов... Скажи, а как здоровье Сталина?

— Муж говорит, что Сталин потихоньку поправляется от инсульта, учится говорить. Голда, ты сказала о погромах... ещё несколько месяцев назад я бы над этим посмеялась, но сейчас не стану. Боюсь, что вскоре нас ждут тяжёлые времена. Сталин последнее время часто болеет, подолгу находится на юге на лечении. К власти рвутся люди, которым чужды наши коммунистические идеалы. Они готовы в этой борьбе разыграть националистическую карту. К сожалению, некоторые твои демонстративные действия могут ими восприниматься, как красная тряпка быком.

— Знаешь, Мотл,— попрощавшись с Жемчужиной, Меир и Намир выходят на улицу Калинина,— послушала я её и мне стала ясно, не всякого еврея из России можно пускать в Израиль, за двадцать лет многих из них коммунистическая пропаганда пропитала насквозь.

* * *

— Что значит 'как сквозь землю провалились', товарищ Абакумов?— секретарь ЦК Кузнецов, невысокий брюнет с грубыми чертами лица, срывается с места и начинает нервно ходить по кабинету за спиной у министра государственной Безопасности.

— Сядь, Алексей,— рычит на него Вознесенский и устремляет тяжёлый взгляд на Абакумова,— ты же понимаешь, Витя, что на кону стоят наши жизни. Никакого из нас не пощадят, если мы проиграем. Через восемь часов заседание политбюро, к этому времени Чаганов должен быть мёртв, только тогда колеблющиеся присоединяться к нам: нет человека— нет проблемы. Если же он останется на свободе, то они потребуют очной ставки, полной проверки фактов со своим участием.

— Кто потребует-то?— развязно захохотал тот, откинувшись на спинку стула,— Молотов? У меня на его жену столько материала, что 'вышка' ей ломится по 58-ой — шпионаж. Тут железобетонные доказательства, не чета каким-то записям на Чаганова, которые нам передал американский посол. Ворошилова тоже, думаю, можно прижать через жену. Хоть и ведёт она себя не в пример скромнее Жемчужиной, но также обнималась с израильской послицей. Каганович в последнее время очень пугливым стал, он скорее будет голосовать с Молотовым и Ворошиловым, чем с Кировым, но если будет артачиться, то мне есть, чем его убедить. Жданов, Вознесенский и Кузнецов, итого у вас уже шесть голосов— большинство. А решение должно быть таким — передать расследование мне в МГБ.

— Но если Чаганов объявится,— играет желваками Вознесенский,— то всё может быстро измениться...

— Не появится,— зло покусывает губы Абакумов,— найдём и к стенке прислоним.

— Давай, Витя, старайся, момент уж больно подходящий чтобы власть перехватить. Чуть промедлим и Чаганов всё под себя подгребёт. Нам просто повезло, что у Сталина удар случился... у него уже всё было подготовлено к предстоящему съезду и решения, и кандидатуры. Вот только удар этот лишь отсрочил давно решённое, а не отменил.

* * *

— Передохнём чуть,— Оля сбрасывает мне на руки свою шубку и исчезает за дверью туалета.

'Правильное решение, хотя оно мне сразу не понравилось, как граничащее с безумством. Это ж надо было додуматься, идти на конспиративную квартиру, которая находится всего в двух кварталах от Лубянки и Кремля, их же первым делом начнут проверять наши преследователи. Хотя нет, сначала они, потеряв след, ринутся на Большую Татарскую и в Покровское-Стрешнёво к Курчатову. Однако внутрь попасть не смогут, так как ни для милиции, ни для МГБ входа на их территорию нет, там царит ВОХР при моём Спецкомитете. Значит, получив от ворот поворот, просто оставят там на дежурстве группу оперативников. Может быть стоило просто укрыться там? От Дворца Советов до Лаборатории номер 2, конечно, пешком было не добраться, а вот до НИИ-48 по замерзшей Москва-реке вполне себе. Только вот после этого то ли МГБ, то ли МВД уже оттуда не выпустит, обложит со всех сторон, отключит связь. А затем всё просто: созыв пленума ЦК, исключение из политбюро, партии, снятие с работы и законный арест, как английского шпиона... Этого удовольствия я своим гипотетическим противникам не доставлю'.

— Чего застыл?— пахнущая детским мылом Оля толкает меня в плечо,— квартира находится на балансе Спецкомитета, пока они свяжутся со своими информаторами в ЖЭКах много воды утечёт. Свет лучше не включай, дверь— не открывай, я только сделаю несколько звонков и сразу же к твоему Шамшину, если он на работе, то за час обернусь. Не скучай.

* * *

— Вот, Иван Александрович,— приобнимаю, одного роста со мной, брюнета лет сорока с пышной шевелюрой,— думал ли ты, что придётся нам так встретиться на конспиративной квартире? Моя супруга ввела вас в курс дела? Так что, вы согласны нам помочь?

— Не был бы здесь, Алексей Сергеевич,— Шамшин твёрдо смотрит мне в глаза,— то, что вы сделали для меня в 1942-ом я никогда не забуду.

— Тогда к делу,— киваю на стул у круглого стола в центре гостиной,— как считаете, мой план осуществим?

— Осуществим, Алексей Сергеевич, только не так всё надо сделать. Лезть на Центральный телеграф или Центральную телефонную станцию для этого не надо. Вы, наверное, не знаете, что звуковой сигнал со студий и того, и другого подключены к нашей радиовещательной сети через коммутатор. К нему приходят также сигналы от Московского штаба ПВО и бункера в Измайлово.

— Помнится по предвоенному плану где-то в районе станции метро 'Маяковского' должен был быть, так? Дальше я стал в ГоКо заниматься совсем другими делами и даже не уверен, был ли он вообще построен.

— Коммутатор построен был, вот только никогда по назначению не использовался, Алексей Сергеевич. А в 1943-м, когда мы стали восстанавливать радиовещание на Западе страны, всё электронное оборудование коммутатора вывезли. После войны его решили не восстанавливать, а новое оборудование разместили на востоке города...

— Знаю, Иван Александрович, на Восточном полукольце на Семёновской.

— Именно там, у меня в управлении есть технический пульт коммутатора. Мои ребята там не только могут входной сигнал коммутировать, но и удалённо радиотрансляционный сети переключать в случае аварии.

— Сколько времени вам нужно на подготовку к выходу в эфир? Полчаса? Едем! У вас машина есть?

— А как же, Алексей Сергеевич, я на ремонтной летучке.

* * *

— Внимание! Внимание! Сейчас с экстренным обращением выступит член Политбюро ЦК ВКП (б), 1-й заместитель Председателя Совета Министров СССР Алексей Сергеевич Чаганов. Внимание!...

'А у Оли дикция, пожалуй, будет получше моей... Ну пора'!

— Товарищи, граждане нашей страны! Чрезвычайные обстоятельства вынудили меня обратиться к вам сейчас в этот неурочный час. Сегодня утром против сотрудника Министерства Государственного Контроля генерала Мальцевой при передаче мне материалов о незаконной преступной деятельности ряда высших руководителей партии и правительства был совершён террористический акт, во время которого был тяжело ранен сотрудник охраны. Этот теракт был направлен на то, чтобы скрыть от наших граждан вопиющие факты хищений, приписок и злоупотреблений служебными полномочиями. В данный момент эти лица, во главе с Николаем Вознесенским, Алексеем Кузнецовым, Петром Попковым и некоторыми другими, при пособничестве нового министра Государственной безопасности Абакумовым, с целью уйти от ответственности пытаются узурпировать власть в стране, не гнушаясь при этом подкупом, шантажом и физической расправой. Призываю всех честных людей, гражданских и военнослужащих, на каком бы посту они не находились, проявить выдержку и не поддаваться ни на какие провокации. Материалы по делу перечисленных граждан будут переданы мной в Прокуратуру СССР и редакции газет при первой возможности. Прошу всех сохранять спокойствие и выдержку. Уверен, что виновные не уйдут от ответственности, а беспощадный меч советского правосудия покарает их!

— Это было обращение члена Политбюро ЦК ВКП (б), 1-го заместителя Председателя Совета Министров СССР Алексея Сергеевича Чаганова. Повтор обращения слушайте через 15 минут.

— Слушай,— весь мокрый выхожу из аппаратной,— последняя фраза всё-таки какая-то неудачная, зря ты на ней настояла, может быть...

— Последняя фраза,— улыбается Оля,— как раз самая главная. Без неё то, что ты сказал, есть пустое сотрясение воздуха.

— Что?! Опять эти твои штучки!

— А как с тобой иначе? 'Призываю проявить выдержку, не поддаваться ни на какие провокации', тьфу... Надоело это твоё чистоплюйство, пойми, наконец, что драка идёт не на жизнь, а на смерть. Абакумов уже отрубил нам телефонную связь в Лаборатории и на Большой Татарской, заблокировал туда въезды-выезды...

— Точно знаешь?

— 'Гвоздь' лично проверил. Всем нашим 'вохровцам' отрубили телефонную связь. Поэтому пришлось будить 'гладиаторов'...

— Каких ещё 'гладиаторов'?— хватаюсь за голову.

— Своих людей в службе охраны.

— Так Власика же ещё месяц назад арестовали.

— Его-то арестовали,— усмехнулась Оля,— а мои люди остались. Абакумов поставил во главе службы своего человека и успокоился. Связь с 'гладиаторами', конечно, пришлось временно заморозить до поры до времени чтобы не подставить под удар...

— И это время наступило,— понимающе киваю головой,— но как тебе удалось людей Власика перевербовать, он ничего не замечал, что ли?

— Не так-то уж это было и трудно, начальник всегда подбирает себе в команду людей похожих на себя. Знаешь слабости хозяина, знаешь слабости подчинённых. Даже если Власик что-то и замечал, то предпочитал закрывать на это глаза. Он добро помнит, не станет на жену своего спасителя доносить. Как-то так.

— И Шамшиным ты тоже заранее договорилась?

— Шамшин человек идейный, его заинтересовывать ничем не надо... Всё, давай готовься к выступлению. Ещё один раз повторим и уходим...

'Назвал несколько фамилий, произнёс условную фразу, а дальше'?

Москва, Кремль,

Кабинет секретаря ЦК Кузнецова,

21 декабря 1947 года, 06:00.

— Как не можете найти Булганина?— Кузнецов резко поворачивается к вошедшему референту, парикмахер едва успевает отдёрнуть руку от намыленного лица хозяина кабинета,— он же министр обороны СССР! А если война? Вы пробовали по радиотелефону?

— Пробовал, Алексей Алексеевич, адъютант отвечает, что его не известно местоположение министра.

Кузнецов хватает вафельное полотенце и стирает мыло с лица и бросает парикмахеру:

— Ступай, Кузмич...

— Да как же можно...

— Оба!— кричит Кузнецов.

— Что случилось?— Вознесенский уворачивается в дверях от парикмахера, несущего на вытянутых руках парящий эмалированный тазик.

— Затаился где-то, гад... Булганин,— уточняет Кузнецов, заметив недоумение на лице руководителя Госплана,— переждать видно решил...

— Не будет значит танков на Садовом кольце,— тяжело вздыхает Вознесенский, опускаясь на стул,— выступление Чаганова передавалось по всей Москве? Понятно... а Берия прилетел в Москву?

— Абакумов говорит, что прилетел и сразу же поехал к себе на дачу в Сосновку.

— Придётся видно с Лаврентием Павловичем договариваться...

— Если он захочет договариваться,— опускает голову Кузнецов,— да и что мы можем ему предложить? Голову Абакумова? Он приказал отключить Берии связь и выставил вокруг его дачи охрану.

— Болван... он вообще на что-нибудь способен? Как Чаганову удалось выступить по радио? Почему покушение на него провалилось? Почему не может его задержать? Лёша, ты уверен, что Абакумов на нашей стороне?

— В этом уверен, а вот в остальном...

— Прекращай это,— Вознесенский вскакивает со стула,— ничего страшного не произошло. Булганин не хочет вмешиваться, не страшно, так даже проще. Найди его и передай чтобы выпустил приказ: техника и личный состав должны до особого распоряжения оставаться в местах дислокации. Абакумов пусть вводит в Москву дивизию имени Дзержинского, прямо на Красную площадь. Уверяю тебя, что при виде танков из окна голосование пойдёт веселее и в нужном ключе. И, наконец, надо разобраться с Чагановым. Газеты со спецсообщением уже отпечатаны, надо подготовить нужное выступление по радио, пусть Левитан прочтёт. Ничего ещё не потеряно, надо действовать смелее и не ныть.

* * *

Берия щёлкает тумблером радиоприёмника и из окна второго этажа, красными от недосыпания глазами смотрит на острые верхушки заснеженных сосен, резко выделяющиеся на сером ночном небе. Затем, спохватившись, задёргивает штору, спешит к письменному столу, роется в выдвижном ящике и достаёт небольшой блокнот в кожаном переплёте.

— Лаврентий,— Нино, немолодая, чуть располневшая в последнее время, но сохранившая остатки былой красоты, жгучая брюнетка в старом атласном халате заглядывает в кабинет мужа,— телефон уже три часа не работает.

— Я знаю, дорогая, этим сейчас Саркисов занимается,— не оборачиваясь отвечает Берия, низко склонившись над блокнотом,— авария на телефонной станции.

— А что это за люди стоят на дороге у наших ворот?— Нино отодвигает плотную штору.

— Наверное усиление,— равнодушно замечает он,— слыхала наверное, что на Чаганова было покушение. Лучше отойди от окна.

— Что только не болтали вчера. Он хоть живой?— женщина присаживается на краешек стула рядом.

— Живой.

— Лаврентий, давай уедем обратно в Грузию, на душе у меня как-то тревожно...

— Бросить всё? Что я буду там делать? Нино, ты же знаешь, мне Коба поручил организовать чекистскую работу в Европе, местные кадры засорены агентами западных разведок, работы там очень много.

— Тогда отпусти меня одну,— неожиданно для себя всхлипнула она,— я так больше не могу. Мы стали совсем чужими друг другу...

— Что за ерунду ты...

— ... Это правда,— низкий голос женщины заполняет собой комнату,— что у тебя с этой... с Мальцевой...

— Что?! С Мальцевой?!— расхохотался Берия, повернувшись к жене всем корпусом,— повеселила, завтра мужу её расскажу...

— Они уже два месяца как разошлись,— растерянно произносит Нино, успокоенная такой реакцией мужа.

— Вот, а меня она в известность поставить как раз забыла, а то б я непременно подкатил,— шутливо приобнимает он жену.

Из-за двери раздаётся негромкий стук, Нино стряхивает его руку с плеча.

— Чего тебе, Малиновский? Заходи,— громко кричит Берия.

— Я позвонить хотел,— молодой крепкий парень в новом костюме плавным незаметным движением просачивается в кабинет,— а телефон... К вам это... товарищ Мальцева...

— Зови,— жена срывается с места, Берия пытается ухватить её за руку, но она вылетает из комнаты вслед за охранником.

— Извини, Лаврентий,— раскрасневшаяся Оля, в шерстяном лыжном костюме с миниатюрным кожаным ранцевым рюкзаком за плечами, кивает в сторону лестницы,— не могла ждать до утра, дело очень срочное.

— Пустяки,— машет рукой Берия, залюбовавшись на спортивную фигуру девушки,— рассказывай.

— Слышал выступление Чаганова? — Оля ловким движением снимает рюкзак и опускает его на пол перед собой,— хорошо, 'ленинградцы' с Абакумовым пошли ва-банк, заменили передовицу 'Правды', но смогли только для Москвы. Чаганов там у них то ли американский, то ли английский шпион. Мы с тобой раньше обсуждали, что такое может случиться, так как, наш договор остаётся в силе?

— Я хочу пост первого заместителя председателя Совета Министров и объединённое Министерство Внутренних Дел.

— Забудь,— девушка берётся за лямки рюкзака,— или как договаривались, или никак. Справимся сами, пока.

— Погоди, Аня,— улыбается Берия,— какая ты горячая, ну хорошо просто заместитель и объединённое министерство. Что надо от меня?

— Другое дело, это радиотелефон-'вертушка',— Оля щёлкает застёжкой и протягивает ему трубку,— звони Меркулову и пусть он отдаёт приказ об аресте всего сегодняшнего тиража 'Правды' в Москве.

— Меркулов слушает,— в трубке раздаётся сонный голос заместителя.

— Меркулов, здесь Берия, слушай и не перебивай. Объявляй тревогу в Москве. Задача— арест сегодняшнего тиража газеты 'Правда'. Используй весь транспорт, что обнаружишь в редакции и типографии для перевозки в... сам сообрази, где можно его сжечь. Далее, поднимай участковых, чтобы они обошли у себя все газетные киоски — под их ответственность, ни один экземпляр сегодняшнего номера не должен быть продан. Через час я тебе перезвоню. Действуй!

Оля щёлкает выключателем.

— Постой, а как же я ему обратно?...

— Никак,— забросив рюкзак за спину, Оля выпрямляется,— кстати, не вздумай со своей охраной прорываться сквозь гэбэшное оцепление, сами его уберут, и сами в Кремль пригласят на заседание, когда придёт время. Я побежала...

Берия, вышедший с заднего выхода проводить гостью, уже через несколько секунд теряет её из виду.

— Всё в порядке? — Василий Сталин в генеральском кителе выскакивает на мороз и открывает перед Олей дверцу ЗИСа.

— Порядок,— Оля быстро запрыгивает в натопленный салон лимузина.

— Куда теперь?— Василий устраивается рядом на заднем сиденье.

— В 'Националь'...

* * *

— Василий Иосифович, туда нельзя,— басит дородная дежурная по этажу, закрывая собой проход в люкс и при этом зло косясь на его спутницу,— 107-ой свободный, а сюда никак...

Оля с силой хватает женщину за волосы и тянет голову вниз и в сторону атлантов, подпирающих ажурный вход лифта.

— Сюда смотри,— девушка левой рукой просовывает своё генеральское удостоверение между носом дежурной и выпуклостью причинного места одного из атлантов,— станешь орать сломаю руку и посажу за сопротивление сотруднику правоохранительных органов.

Генерал дёргает на себя ручку двустворчатой белой двери с номером 115 на матовом стекле, проскакивает гостиную с чёрным роялем и старинной вазой, с которой на происходящее с улыбкой взирает Наполеон, маршальским кителем, наброшенным на спинку стула, и столом уставленным бутылками с шампанским и снедью и врывается в спальню. Раскрасневшийся Булганин в нательной рубахе и расстёгнутых брюках с лампасами тянется к полуголой девице с плоской грудью и стройными накаченными ногами, раскинувшейся на двуспальной кровати.

— Кыш отсюда,— командует ей Василий, та, взвизгнув, хватает с ковра свою одежду и лёгким грациозным шагом вылетает из спальни.

— Ты что себе, ик, позволяешь?— как-то неуверенно спрашивает его маршал с кровати.

— Это ты чего себе позволяешь,— хватает его за грудки Василий,— в Кремле мятеж, а ты пост оставил и тут с б

* * *

прохлаждаешься? Трус, убью!

— Какой ещё мятеж,— рычит тот, вырываясь из цепких рук лётчика,— ты, Васька что, не протрезвел со вчерашнего? На отца надеешься, мальчишка, так ведь он не вечен...

— Вам, гражданин Булганин, о себе впору начать заботиться,— в спальню заглядывает Оля,— вы слова присяги помните? Помните слова: '... до последнего дыхания быть преданным своему народу, советской Родине и рабоче-крестьянскому Правительству'? Так с каких это пор министр обороны исполняет приказы одного из секретарей ЦК не препятствовать вводу в столицу дивизии НКВД? Он что член Правительства? А если нет, то на лицо мятеж.

— Но товарищ Сталин из-за болезни выполнять свои обязанности не может,— меняется в лице маршал,— в Кремле из его заместителей только товарищ Вознесенский, товарищ Кузнецов звонил от его имени, ведь ситуация сложилась чрезвычайная!

— ...и поэтому решили выполнить приказ знакомого секретаря ЦК и... направиться по бабам,— Оля достаёт из кармана пальто ТТ и щёлкает затвором,— а как вам такие слова: ' торжественно клянусь быть честным, храбрым... если же я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся'?

— Я всё исправлю, товарищи,— губы маршала затряслись,— не убивайте...

* * *

— И ты веришь Булганину?— спрашивает Василий, открывая перед Олей дверцу 'ЗиСа',— да он сейчас уже, наверное, звонит в министерство и отменяет свой приказ.

— Я на этот случай подстраховалась, твоя задача сейчас — как можно быстрее доставить на пленум в Москву членов ЦК.

— На этот счёт не волнуйся,— генерал нажимает на газ и машина, быстро набирая скорость, несётся по ночной улице,— самолёты готовы, маршруты составлены, экипажи уже на аэродроме, с рассветом вылетают. Куда тебя сейчас?

— Туда, где меня встречал.

* * *

— Начинайте обход конспиративных квартир,— министр госбезопасности срывается на крик,— я знаю что их много, а ты подними её дело в архиве, там наверняка есть адреса, которые она использовала.

Левой рукой Абакумов срывает трубку 'вертушки' и подносит её к уху.

— Думаешь, Витя, что ты самый хитрый?

— Фу-ух, Мальцева, а мои с ног сбились тебя разыскивая, у вас всё в порядке, куда подъехать забрать?— он зажимает микрофон 'вертушки',— всё действуй.

— Не валяй дурака, Витя. Решил, значит, одним ударом нас с Чагановым убрать? Очень неосмотрительно с твоей стороны. Что тебе 'ленинградцы' пообещали?

— Не понимаю...

— Всё ты понимаешь. Если бы выполнил, то что тебе поручили, то мог бы стать главой объединённого министерства, со временем членом политбюро, а теперь всё, вышка тебе ломится...

— Какая вышка, не знаешь будто, что нет никакой вышки уже?

— Молчи и слушай. По такому случаю, как государственный переворот, Верховный Совет, уверена, смертную казнь вернёт. Поэтому у тебя остался единственный шанс чтобы сохранить свою жизнь: ты должен арестовать заговорщиков.

— Да пошла ты...

— Зря. Ты, Витя, так хорохоришься потому, что текущей обстановки не знаешь. Ну ничего, скоро, я думаю, поумнеешь.

— Постой-постой, Мальцева, что за обстановка?

— Увидишь. Просто знай, что я не по своей инициативе пришла тогда в октябре к тебе. Просто Хозяину было очень интересно знать, как поведут себя его ученики в случае, скажем так, его болезни. Кстати, ты Сталина с октября видел? Во-от. И никто не видел...

— Тварь, тварь, тварь,— Абакумов мечется по кабинету, задевая стулья,— провели, провели как пацана! Эй, кто там, соедините меня с командиром дивизии Дзержинского... Нет, дайте шифротелеграмму... Учения отменяются.

* * *

... Сквозь годы сияло нам солнце свободы,

И Ленин великий нам путь озарил,

Нас вырастил Сталин — на верность народу,

На труд и на подвиги нас вдохновил...

Орёт на всю квартиру 'тарелка' с надписью 'НКС' на жестяном ободе.

'Уже шесть, что-то Оля задерживается,— щёлкаю тумблером радиолы в гостиной и возвращаюсь на кухню,— западные радиостанции сообщают о моей гибели в Москве в результате теракта. Смакуют подробности, причём некоторые детали, как место и время происшествия, указаны точно'.

— Товарищи,— в громкоговорителе раздаётся голос неизвестного диктора,— слушайте тезисы проекта Программы ВКП(б), составленной комиссией ЦК под руководством товарищей Жданова, Кузнецова и Вознесенского, полный текст которой будет опубликован в сегодняшних центральных газетах. Проект предназначен для широкого обсуждения в первичных партийных организациях страны... 'Интересно, что-то я не припомню, чтобы Политбюро принимало такое решение. Комиссию создали, это так, но после болезни Сталина всё дело заглохло. Стоп, нет. Киров говорил, что Жданов и Сталин в октябре обсуждали один из вариантов Программы и он вождю очень не понравился. Выходит, что 'ленинградцы' решили напрямую обратиться к партии в обход Политбюро. Ва-банк пошли'?

Снимаю с огня закипевший чайник и от неожиданности замираю...

— Преамбула: Всесоюзная коммунистическая партия большевиков,— диктор безуспешно пытается подражать Левитану,— ставит своей целью в течение ближайших 20-30 лет построить в СССР коммунистическое общество...

'Вот это бомба... к 1980-му году... Выходит, что Хрущёв свою Программу у Жданова передрал... Ну и как же планируется достичь этой цели'?

— ... Развитие социалистической демократии на основе завершения строительства бесклассового социалистического общества будет всё больше превращать пролетарскую диктатуру в диктатуру советского народа. По мере вовлечения в повседневное управление делами государства всего населения, роста его коммунистической сознательности и культурности, будет происходить повседневное отмирание принудительных форм диктатуры советского народа, замена мер принуждения воздействием общественного мнения, сужение политических функций государства, превращение его по преимуществу в орган управления хозяйственной жизнью общества...

'Готов подписаться под каждым словом, но сроки... И всё же, как осуществить это самое 'вовлечение''?

— ... всенародные голосования по большинству важнейших вопросов государственной жизни, хозяйственного, культурного развития. Граждане и общественные организации должны получить законодательную инициативу по вопросам внутренней и... внешней политики... 'Большинством голосов, значит, все вопросы в 1980 году будут решать... Оптимисты. 'Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме'. Или это я пессимист? В самом деле, никто же не заставляет идти тернистым путём 'кукурузника''.

— ... о ведущей роли русского народа в продвижение советского общества к коммунизму... 'Теперь понятно почему Сталин свернул разработку Третьей Программы партии. А это ещё не всё... Оказывается 'ленинградцы' разработали ещё и 'Генеральный план хозяйственного развития СССР до 1965 года'. Предполагается за 20 лет построить экономическую базу коммунизма. '

— ... обеспечить опережающие темпы роста отраслей промышленности группы 'Б' по сравнению с отраслями группы 'А'...

— Бьют на упреждение,— слышу тяжёлый Олин вздох у себя за спиной,— ты уверен, что на пленуме ЦК у нас будет большинство? Может быть лучше повременить с его созывом?

— Вопрос созыва пленума в уставе не прописан,— ставлю остывший чайник на плиту и беру из её рук свежие газеты,— обычно это делается решением Политбюро, но теоретически любая инициативная группа ЦК может потребовать его созыва. Поэтому, не сделаем мы, сделают они, тем более что 'ленинградцам' есть с чем обратиться к пленуму. Ладно, рассказывай, что узнала.

'То, что Берия с нами, это просто отлично, в ЦК у него немало сторонников. Среди военных, а их в ЦК человек тридцать, тоже немало наших. Работники промышленности, пожалуй, разделятся между Вознесенским и мной поровну или с небольшим преимуществом в его пользу. Деятели науки будут за меня, а культуры — против. Однако самая многочисленная группа членов ЦК — это партийные секретари и вот за их голоса предстоит побороться'.

— Я считаю,— раскраснелась Оля,— Абакумова надо брать и колоть. Если он даст показания на Кузнецова и Вознесенского, то Пленум наш.

— А если он не станет их топить или 'ленинградцы' просто обвинят его в клевете. Ты об этом подумала?

— Я же сказала колоть, уверена, что у Лёвы Шейнина это получится на раз-два.

— Нет, Оля, побеждать 'ленинградцев' надо на их же поле.

— Ты собрался один за пару дней написать Программу партии и экономический план к ней? Да они над этим не один год работали, а над Генеральным планом так вообще весь Госплан корпел. И ты вот так без статистических данных в одиночку...

— Нет, конечно, я поставлю себе задачу попроще, критиковать ведь значительно легче. Да ты не волнуйся, мы со Сталиным и Кировым тоже эти вопросы часто обсуждали. Ну а если идеи 'ленинградцев' победят ...

— Ты с ума сошёл,— бледнеет Оля,— если они тебя, члена Политбюро, решились убить, то...

— ... а если идеи 'ленинградцев' на пленуме победят, то я потребую созыва съезда партии.

— Если доживёшь до него. Знаешь, ты делай что хочешь, Чаганов, а я ждать не собираюсь...

— Что ты задумала?

— Для начала выравняю наши шансы,— хлопает дверью Оля.

'Совсем берега потеряла... Кто она теперь для меня? Единомышленник, попутчик или враг? Не знаю уже'.

Включаю газ, ставлю на плиту чайник и разворачиваю толстый выпуск 'Известий'. Пробегаю 'по диагонали' Программу, на третьей странице нахожу 'Генеральный хозяйственный план'.

'Так, вначале цель: 'построение в СССР полного коммунистического общества'... отсюда 3 задачи: '... выйти на первое место в мире по уровню производства на душу населения, осуществить переход от общества социалистического к обществу коммунистическому, обеспечить полную технико-экономическую независимость, повысить обороноспособность, полностью гарантировав СССР от всяких случайностей, связанных с наличием капиталистического окружения'... В общем-то пока ничего нового, просто цитата из речи Сталина 1945-го на встрече с депутатами. Дальше, план разбит на четыре пятилетки... ого, для полноценного контроля выполнения определён 91 показатель, причем все они натуральные, а не относительные. Все показатели должны поступательно расти из года в год. Главный показатель в Плане — объём валового выпуска продукции, за 20 лет, если считать с 1945 года, он должен вырасти в три с половиной раза, 'что создаст изобилие продуктов, которое необходимо для перехода к коммунизму'. Что за свист? А-а, чайник'...

На автопилоте выключаю газ.

... 'Что-то непонятно... к 1965 году объём производства продукции группы 'А' в два раза больше, чем группы 'Б'. Получается, что опережающий рост второй группы не на столько уж и велик, если не позволяет при переходе к коммунизму выравнять эти объёмы... А по объёму капитальных вложений группа 'А' опережает группу 'Б' вообще в 10 раз. Интересно, над быдет над этим подумать. Что у нас с сельским хозяйством? Поставлена задача ускоренного развития животноводства по сравнению с земледелием: за 20 лет первое вырастет в 4 раза, второе — вдвое, но всё равно будет отставать от земледелия в полтора раза. Ещё задача: 'полностью завершить механизацию труда и ликвидировать ручной труд', 'при сокращении рабочей силы в народном хозяйстве производительность труда оставшихся работников должна вырасти в 3 раза''.

Глава 2.

Москва, ул. Землячки д. 48,

23 декабря 1947 года, 12:15.

— Чаганов, собирайся,— радостно возбуждённая Оля с бумажным пакетом в руках вихрем врывается в мою обитель,— побрит, хорошо. Надень это...

— Откуда он у тебя, ты что у нас на Грановского была?— растерянно гляжу на свой 'пасхальный' костюм со звездой Героя социалистического труда и орденскими планками.

— Молодец, соображаешь,— язвительно хмыкает 'бывшая',— давай-давай не тормози, надевай брюки, в Кремле уже пятнадцать минут как Пленум ЦК идёт. Сорочка не в цвет, ну да не под венец тебя тащу, а товарищи из ЦК, думаю, не заметят.

— А как же?...

— ... Абакумов?— Оля не даёт мне закончить фразу,— он тут неподалёку в бункере штаба Московского военного округа у Горбатова отдыхает.

— Ты?

— 'Гладиаторы' постарались, я только место заточения выбрала. Чего стоим? Надо торопиться, а то, пока ты тут у зеркала крутишься, товарищи по партии отправят тебя на пенсию. Да-да, 'ленинградцы' — ребята ушлые они Большом кремлёвском дворце собрали не то, чтобы пленум ЦК, а совместное заседание ЦК, Президиума Верховного Совета и Президиума Совета Министров...

'Это действительно плохо, так как начисто меняет все расклады и делает ситуацию непредсказуемой'.

— ... Готов? Отлично, машина Абакумова подана к подъезду. Бумаги какие будешь брать? Хотя что я спрашиваю, ты ведь ничего не записываешь.

* * *

Чуть снизив скорость у Спасской башни, 'ЗиС' министра госбезопасности без остановки, мимо отдающих честь часовых, въезжает в Кремль, а через несколько секунд уже тормозит на Соборной площади. Два рослых 'гладиатора', выскочив из машины охраны, следующей за нами, исчезают за незаметной боковой дверцей Большого Кремлёвского Дворца.

Через минуту, получив от них знак, мы с Олей и охрана несёмся по лабиринтам, составленным из лестниц и длинных коридоров, на второй этаж дворца, где нас уже поджидают давешние 'гладиаторы', расположившиеся по обе стороны двери с табличкой 'Президиум'.

'Лихо это они, вот так оказывается просто заблокировать всё руководство страны'.

— Начкар — наш человек,— шепчет мне на ухо Оля, видя моё озадаченное лицо.

— Третья программа партии и Генеральный хозяйственный план развития СССР,— многократно усиленный звуковой аппаратурой голос секретаря ЦК Кузнецова целиком заполняет огромный зал заседаний Верховного Совета,— разработанные комиссией под руководством товарищей Жданова и Вознесенского по личному указанию товарища Сталина...

Останавливаюсь сзади прямо под мраморной скульптурой Ленина выше трёх пустых сейчас рядов кресел для президиума и длинного стола прямо перед трибуной, за которым уместились с десяток известных всей стране людей. Последние слова оратора встречаются бурными аплодисментами заполненного на четверть зала.

' Человек триста,— прикидываю численность участников заседания, сгруппировавшихся в первых рядах партера,— как-то странно, вскочило с мест и хлопает примерно половина собравшихся, а остальные сидят как на поминках'.

— Товарищи, прошу тишины,— строгим голосом говорит Кузнецов,— здесь расширенный пленум ЦК, поэтому овации неуместны.

'Не хотят садиться, наоборот распаляются ещё больше, кричат что-то'...

— Ура, товарищу Чаганову! Дайте ему слово, пусть выступит!

Президиум разом оборачивается назад.

'Вот он момент истины, за одну секунду можно понять 'кто есть ху'... А за меня-то, выходит, в президиуме, пожалуй, только Берия и Первухин. Жал, что Киров вернуться в Москву не смог, Жданова тоже нет, Косыгин косит глазом в сторону, Сабуров растерян, Каганович и Ворошилов делают 'покер фэйс', с Молотовым и Булганиным и так всё было ясно, а Кузнецов и Вознесенский чувств не скрывают'.

— Молчать!— Кузнецов, теряя самообладание, бьёт кулаком по трибуне,— гражданину Чаганову впору выступать перед прокурором, а не здесь.

Легко сбегаю по ступенькам вниз и становлюсь сбоку к трибуне с четырьмя блестящими микрофонами:

— Я смотрю, один из секретарей ЦК решил подменить собой и следствие и суд, смеет кричать на членов ЦК, собравшихся на пленум, хотя сам по уставу партии является лицом, организующим партийную работу в период между пленумами...

— Я не намерен выслушивать нотации от иностранного шпиона,— брызжет слюной Кузнецов,— охрана, вывести его из зала.

— Надеюсь, что в отличие от одного из секретарей ЦК, сотрудники органов госбезопасности лучше знают законы и должностные инструкции и не станут мешать работе расширенного пленума ЦК...

Гробовая тишина повисла в огромном зале.

— ...Что ж, похоже, я оказался прав,— замечаю после минуты ожидания,— органы Службы охраны стали на сторону закона. Товарищ председательствующий, прошу дать мне слово, чтобы я смог ответить на неслыханную ложь, прозвучавшую в мой адрес.

— Кхм-кхм,— прочищает горло Ворошилов, решая что-то для себя,— члену Политбюро, первому заместителю председателя Совета министров СССР Алексею Сергеевичу Чаганову. Кузнецов, красный как рак, с неохотой покидает трибуну и возвращается на место в президиуме.

— Товарищи, идя на пленум я всё время обдумал слова, которыми буду клеймить своих противников, нарушивших устав партии и нормы человеческой морали, но встав на эту трибуну вдруг понял, что это сейчас не главное. Пусть с этим разбирается Комиссия партийного контроля и правоохранительные органы. Мы здесь собрались обсуждать проекты Третьей Программы партии и Генерального хозяйственного плана на 25 лет вперёд, целью которых является построение коммунизма...

— Правильно!— выкрикнул кто-то с первого ряда, на него зашикали.

— ... На мой взгляд оба документа нуждаются в очень серьёзной переработке. Поясню почему: и в том, и в другом документе основной упор делается на экономическую сферу. 'Догнать Соединённые Штаты по уровню производства основных видов продукции на душу населения', 'удовлетворить растущие материальные и культурные потребности народа' провозглашает Программа, Генеральный план облекает эти цели в конкретные цифры, над которыми работали сотни лучших специалистов. Создаётся впечатление, что если мы достигнем неких заданных в плане показателей, то у нас наступит коммунизм. На самом деле — это ложные цели, которые неизбежно приведут нас реставрации капитализма. 'Удовлетворение растущих потребностей' — это вообще троцкизм чистой воды, об этом он писал в своей книге 'Преданная революция'...

Зал загудел, как растревоженный улей.

— ... 'Коммунизм есть строй планового производства во имя наилучшего удовлетворения потребностей человека',— говорит он. Каких спрашивается потребностей? При капитализме потребности производятся также как товары. Мы хотим, чтобы наше производство работало на удовлетворение буржуазных потребностей нашего народа, подброшенных ему с Запада? Нет, мы хотим сами формировать потребности наших людей! Если мы пустим эту работу на самотёк, то не успеем оглянуться как строители коммунизма окажутся жалкими потребителями. Воспитание людей, вот что надо поставить во главу угла при решении задачи строительства коммунизма и именно с этого угла мы должны смотреть на наши хозяйственные планы. Взять, например, жилищное строительство: в Генеральном плане стоит задача обеспечения к 1975 году каждой советской семьи отдельной благоустроенной квартирой. Для этого надо построить 13 с половиной миллионов новых квартир. В плане говорится лишь о том, что квартира должна быть отдельной и благоустроенной. Выходит, что наши квартиры не будут отличаться от квартир западных. Этого нельзя допустить ни в коем случае...

— В чём отличаться?— выкрикнул кто-то из зала.

— ... Квартира советского человека должна отражать коммунистическую суть нашего общества — коллективизм. Я, конечно, не предлагаю вернуться к проектам наиболее одиозных домов-коммун 20-30-х годов с их 'двуспальнями', где могли бы по расписанию уединяться супружеские пары...

Зал взрывается от смеха.

— ... Но не надо бросаться и в другую крайность, где в жилом здании вовсе не остаётся места для общественных помещений, таких, где могут размещаться детские кружки, кинотеатры, библиотеки и тому подобное. Возможно, что для кого-то это выглядит как расточительство, особенно если принять во внимание нашу острую нужду в жилье, которую усугубила война. Однако если принять очевидное, что основная трудность в строительстве коммунизма заключается не в создание его материальной базы, а в воспитании нового человека, то без этого не обойтись. Я знаю, что в проекте Программы говорится: 'Советская школа должна взять на себя задачу воспитания юных граждан СССР в духе преданности идеалам коммунизма'. Таким образом, на неё возлагается ещё и идеологическая функция. По силам ли ей это с учетом в общем-то небольшого времени, в течении которого ребёнок находится в школе? Помогать ей в этом должны воспитатели по месту жительства, призванные противостоять возможному мелкобуржуазному влиянию семьи. Где воспитателям это делать, как не в жилых комплексах нового типа, в которых будут созданы для этого условия?...

'Перестали хмуриться, значит мои слова попадают в точку'.

— ... Но вернёмся к Генеральному плану, призванному создать материальную базу коммунизма. На мой взгляд составлен он грамотно, добротно, я бы сказал, с большим запасом. Создаётся впечатление, что обычный наш пятилетний план просто промасштабирован в четыре раза. Приоритеты не меняются, во главе угла — тяжёлая промышленность, рост производительности труда за счёт полной ликвидации ручного труда, что логично и вполне осуществимо. Стал я искать, а как же предполагается развивать науку? Отдельной строкой она не выделена, показаны лишь капитальные вложения, которые скрываются вместе с расходами на образование в статье 'культурно-бытовое и административное строительство'...

— Смешно дураку, что уши на боку,— бурчит кто-то негромко сзади.

— ... Скромные, надо признать, вложения, для сравнения доля вложений в группу 'А' в 30 раз больше. И тут я понял, что составители плана такой расстановкой приоритетов толкают нас экстенсивный путь развития, который подразумевает собой развитие за счёт увеличения физического объёма деятельности. Чтобы достичь указанных в плане показателей, в растениеводстве можно увеличить количество пахотных земель, а в машиностроении построить новые заводы. Несложный подсчёт показывает, что заложенного в плане роста производительности труда за счёт простой механизации не хватит на то, чтобы достичь нужных показателей. Поэтому и расходы на капитальное строительство тяжёлой промышленности заложены опережающие...

Наливаю себе из графина.

— Наш путь развития — интенсивный, который должен быть направлен не на выжимание долей процента из устаревших технологий, а поиск новых, более совершенных. Для этого надо перенаправить значительную часть средств из производства в фундаментальную и прикладную науку, но опять-таки, не столько на простое увеличение числа научных коллективов, сколько на улучшение их качества подготовки учёных, за счёт большой оснащённости вычислительной техникой и приборами. Интенсивный путь развития более труден, но отказ от него приведёт к тому, что мы будем плестись в хвосте у развитых капиталистических стран, а в конечном итоге это неизбежно приведёт к гибели социализма, из-за сомнений в правильности выбранного пути и недоверия к власти...

'Молчат, не возмущаются моими словами... это уже неплохо'.

— ... Об экономическом взаимодействии с союзными государствами Европы в Плане сказано лишь несколько слов, типа 'усилить кооперацию, торговлю' и даже что-то о 'каменном угле, строительных материалах, электромоторах и сахаре'. Авторы плана, похоже, собрались вводить натуральный обмен, как у Маркса: один топор на одну овцу, потому что ни о какой коллективной валюте, как мере средства платежа и накопления, а также Международном банке, речи там не идёт, по крайней мере, до 1975 года...

— Правильно, товарищ Чаганов!— кричит из первого ряда министр финансов Зверев.

— ... Наибольшее сочувствие вызывает у меня раздел о территориальном развитии СССР, где предлагается разделение страны на 13 экономических районов. На мой взгляд деление очень грубое в основном по границам союзных республик, что просто не может привести к каким-либо значительным результатам. Видимо авторы плана очень побоялись навлечь на себя неудовольствие властей союзных республик и отказались от идеи включения в один экономический район соседних областей союзных республик. На мой взгляд совершенно зря. Я уверен, что руководство союзных республик будет двумя руками за, ведь живём-то мы в одной стране, а экономическая выгода от такой интеграции пойдёт на пользу обеим республикам. Зачем нам, например, экономически делить Донбасс или Урал, согласны, товарищи?...

'Согласны, так как почти никто в это самое руководство не входит'.

— ... Но я сейчас не об этом. Вы, читая план, не задавались вопросом почему этот раздел вообще появился в нём? На мой взгляд это вызвано нарастающими, в связи с количественным ростом советской экономики, трудностями при составлении сбалансированных хозяйственных планов. Госплан, очевидно, осознаёт эти трудности, которые из года в год всё увеличиваются поэтому в перспективе будет вынужден оставить за собой планирование и контроль лишь за сравнительно небольшим числом важнейших показателей и номенклатурой изделий, а организацию планирования и производства основной их массы на откуп этих самых экономических районов. То есть, пойти на замену централизованной отраслевой системы управления народным хозяйством, которая сложилась в нашей экономике, на систему управления по территориально-отраслевому принципу или даже по исключительно территориальному принципу...

— Неправда!— к трибуне выскакивает грузный Вознесенский.

'Что произошло с нашим руководством в последнее время? За три послевоенных года все как один, за исключением, пожалуй, Косыгина набрали килограмм по 10-15 веса. Или это уже после болезни Сталина в 1946-ом началось? Расслабились без его жёсткого контроля, стали больше спать, чаще есть'?

— Да у вас выхода другого не будет,— напрягаю 'бицепс ненароком', показывая, что трибуну без боя не сдам,— судите сами, недавно от вашего заместителя товарища Сорокина я получил показатели роста номенклатуры изделий, подведомственных Госплану, за два послевоенных года. Этот рост составил сто процентов или в два раза. Скорее всего этот резкий скачок связан с разворачиванием производства новых отраслей промышленности, связанных с атомной промышленностью и с вычислительной техникой, но факт остаётся фактом. Вы же, Николай Алексеевич, присутствовали на прошлой неделе на выступлении в Академии Наук члена-корреспондента Канторовича, посвященном применению математических методов в экономике?...

— Эм-м,— зависает на секунду заместитель председателя Совета Министров.

— ... Тогда наверняка помните, ту формулу, которая он приводил, развивая свои идеи об оптимальности в экономических расчётах. Она связывает количество изделий, включённых в план, с количеством вычислений, которые необходимо произвести для составления оптимального плана по его производству. Не помните, ничего я напомню. Это функция, где аргументом служит число изделий в степени примерно три с половиной. Таким образом, вычислительная нагрузка на аппарат Госплана за последние два года выросла в одиннадцать с лишним раз...

Зал шумно выдыхает.

— ... Ну это, конечно, если задаться задачей сделать действительно оптимальный план. Судя по тому, что за это время аппарат Госплана практически не изменился, а квартальные и годовые планы он выдаёт регулярно, то их качество оставляет желать лучшего. Кстати, большую помощь в ускорении расчётов могла бы оказать вычислительная техника, но вы продолжаете почему-то противиться её внедрению в Госплане.

— Ваша машина не в состоянии заменить высококвалифицированного специалиста Госплана,— жадно хватает воздух ртом Вознесенский.

— А я с этим, Николай Алексеевич, не спорю, но и вы должны признать, что работа Госплана с каждым годом усложняется многократно. Игнорирование этого факта ведёт к снижению качества планирования.

— Мы справляемся,— играет желваками мой оппонент.

— Хорошо, я отвлёкся, вернусь предмету нашего обсуждения, Генеральному народнохозяйственному плану на 20 лет. Несмотря на то, что в его преамбуле декларируется цель 'построение полного коммунистического общества', контрольные цифры плана не подтверждают этот тезис. Согласно плана за двадцать лет средняя заработная плана должна вырасти 'на 36 процентов и достичь 885 рублей'...

— Основной рост доходов трудящихся должен происходить из общественных фондов!

— Зря вы перебиваете меня не дослушав... Я не об этом, Николай Алексеевич. Вдумайтесь, в 'полном коммунистическом обществе' продолжается хождение денег, выплачивается заработная плата, причём разрыв в доходах различных групп населения сохраняется, то есть сохраняется иерархическая система оплаты труда. Вы вообще уверены, что строите коммунизм? В вашем 'коммунизме' существуют колхозники, которых в теории быть не должно, и которые получают зарплату на 40 процентов меньшую, чем в среднем по всем отраслям.

— На пути строительства коммунизма это неизбежно,— замялся Вознесенский.

— Не спорю, но не надо подменять понятие коммунизм чем-то наподобие более сытого социализма. Вопрос материального поощрения работников — вопрос ключевой. Вот, к примеру, в прошлом году впервые с довоенного времени на промышленных предприятиях был введён директорский фонд, который хорошо себя зарекомендовал в 30-х годах. Почему-то считается, что такой метод стимулирования прошёл проверку временем и его можно использовать впредь. Но является ли он идеальным? Как известно, он формируется за счёт прибылей предприятия: 4 процента от чистой прибыли в предел утверждённого плана и 50 процентов сверхплановой прибыли.