Когда это случилось, Инкит тихо выбралась из-под одеяла и посмотрела на молодого человека долгим взглядом. Потом наклонилась к нему и слегка прикоснулась губами к щеке. А через несколько секунд дверь за ней тихонько закрылась.
Он обычно трудно и тяжело засыпал в новом месте, но в этот раз заснул легко, по-детски, и сны были приятны. Ему поочередно снились то мир, котором он жил раньше, то Инкит, зовущая его куда-то, то черноволосая красавица, ускользающая от его объятий.
Утром постель все еще сохраняла запах девушки. Настроен Михаил был бодро, его переполняла энергия, жажда действий. Ему даже начало казаться, что и в этом мире есть приятные вещи. Включая управление ти, разумеется. Он вышел из комнаты и застал сапожника за работой. Под стук его молотка с грустью подумал о том, что та вчерашняя прогулка, а потом и мимолетное ощущение счастья уже никогда не вернутся.
— Доброе утро, — поздоровался Ломтер. — Будешь завтракать?
— Доброе утро. Нет, наверное, не буду. Мне бы хотелось еще посмотреть город, поэтому позавтракаю в каком-нибудь трактире.
Он принял такое решение еще вчера. Чтобы, во-первых, не особенно отягощать сапожника, а во-вторых, накопить больше информации обо всем. Трактиры в этом смысле Михаил были предпочтительнее.
Инкит не было дома — сапожник отослал ее с каким-то поручением. Но молодой человек и так не взял девушку с собой. Ведь он собирался посетить те уголки города, в которые они вчера не заглядывали, и куда приличных девушек лучше не водить.
Выйдя из дома сапожника, Михаил быстро зашагал по узким улочкам. Он внимательно приглядывался к одежде прохожих, а также оценивал внешний вид встречавшихся трактиров, выискивая, какой из них выглядит более пододозрительно. При этом то и дело хмыкал про себя: "Ну надо же! Как быстро может подающий надежды физиолог, минуя стадию ишиба, стать шпионом-любителем".
Подходящее место обнаружилось на достаточном отдалении от центральной площади. Михаил признался себе, что не будь он хорошо защищен от физических атак, никогда не зашел бы добровольно в подобное заведение. Этот трактир выглядел в высшей степени подозрительно. Проще говоря, очень напоминал разбойничий притон.
На вошедшего Михаила обратил внимание лишь некто, стоящий за стойкой. Он был одет весьма странно: кожаная куртка без рукавов на голом теле и большая мягкая шляпа с висящими полями. Лицо в тени шляпы рассмотреть было невозможно. Михаил сразу мысленно окрестил эту личность барменом.
Молодой человек, убедившись, что его заметили, отправился к столику в углу. Сначала он хотел присмотреться к посетителям, оставаясь в тени. Но очень быстро понял, что никто не обращает на него никакого внимания. Через некоторое время рядом возник мужчина в замусоленном переднике. Ясное дело, исполняющий обязанности подавальщика.
— Что угодно господину?
— Я бы хотел вина.
— Покрепче? Послабее? — подавальщик всем своим видом излучал желание угодить. Похоже, он ничуть не сомневался в том, что заказ не останется неоплаченным.
— Понимаешь, — Михаил замялся и вопросительно посмотрел на собеседника, — Я как-то не привык пить в одиночестве.
— Господин желает девушку? — уточнил мужчина.
— Да нет, мне нужен кто-то, кто любит пить. Я плачу.
На губах его собеседника наконец-то мелькнула понимающая и довольная улыбка.
— Есть! Есть такой человек! — воскликнул он, неопределенно показывая в зал.
Эта реплика что-то смутно напомнила Михаилу, но он не стал заострять на этом внимание:
— Так пригласи его сюда. Здесь хорошее место. И подноси вино покрепче, пока не закончатся деньги.
Молодой человек выложил на стол одну серебряную монету, и она мгновенно пропала.
— Сию минуту, — подавальщик исчез практически со скоростью монеты.
Буквально через пару минут к его столику подошел человек, одетый еще более живописно, чем личность за стойкой. Он тоже был в шляпе, но ее поля топорщились кверху и каким-то чудом не опускались. Камзол нового персонажа когда-то, наверное, был роскошен, но сейчас вид портили пара дырок размером с кулак, а также рукав, ранее принадлежавший совершенно другому платью. Возможно, даже женскому. Общее впечатление этот субъект производил прекомичнейшее, некто вроде драного, но отважного пиратского попугая.
Подойдя, он без слов, сурово и чуть-чуть укоризненно посмотрел на потенциального собутыльника.
— Присаживайся, — как можно радушней сказал ему нежданный благотворитель.
Человек грузно плюхнулся на противоположный стул. В этот же момент за его спиной возник мужчина в переднике с кувшином и с двумя кружками. Если бы Михаил не знал, что все происходит совершенно случайно, он бы мог подумать, что стал участником отлично отрежиссированной и много раз сыгранной постановки.
— Как поживаешь? — спросил он первое, что пришло ему в голову, наливая вино в обе кружки.
Человек хмуро наблюдал за процессом.
— Уже хорошо, — ответил он, когда полная кружка оказалась в его руке. — А сейчас будет еще лучше.
И все содержимое полулитровой емкости мгновенно исчезло в его глотке.
— Жажда — опасная вещь, — глубокомысленно заметил Михаил, отставляя свою нетронутую кружку в сторону и снова наливая собеседнику из кувшина.
— Целители говорят наоборот, — буркнул тот. — Все врут, мерзавцы.
Содержимое второй кружки последовало вслед за содержимым первой. Лицо "драного попугая" сначала разгладилось, подобрело, а затем подозрительно быстро стало терять осмысленное выражение.
"Третья стадия алкоголизма, — отметил Михаил. — Сейчас вырубится".
В его планы это никак не входило. Он слегка подправил ти печени собутыльника. Хотя она находилась в ужасном состоянии, но его лечение могло помочь хотя бы временно.
Он не спешил наливать третью кружку, а сосед по столику, казалось, забыл о спиртном. Сначала медленно, а потом все более оживляясь, он стал поносить всех, кого только мог припомнить, начиная с владельца трактира, в котором они находились.
Вскоре выяснилось, что владельца рваного камзола зовут Торнак и он происходит из одной невероятно знатной семьи, которую не может называть вслух, опасаясь бросить на нее тень. В существование семьи верилось слабо, но Михаил был весь внимание, буквально излучая доверие.
Интриги врагов довели благородного Торнака до этого состояния (при этом тот сделал жест, указующий в первую очередь на дыры в камзоле), но "он еще всем покажет". Михаил немедленно с ним согласился и попросил перечислить хотя бы врагов.
— Все, все они! — свирепо пробормотал Торнак, вставляя нецензурную брань.— Этот Миэльс и вся его шайка.
Миэльсом, между прочим, звали короля Ранига.
Внимая пьяным откровениям "драного попугая", молодой человек не без оснований подозревал, что за такие речи их обоих могли запросто посадить в какую-нибудь яму, причем надолго, но интересы дела были превыше всего.
Между тем, Торнак разразился длинной речью, из которой следовало, что Миэльс не только глуп, как пробка, но и отмечен всеми возможными пороками. А окружение короля являет собой сборище точных копий его мерзейшей личности.
— Когда уже этот детоубийца сдохнет! — подытожил он.
— Почему детоубийца? — тут же спросил молодой человек, автоматически реагируя лишь на последнюю фразу. Хотя с тем же успехом мог бы спросить и о чем-нибудь другом. Речь его собеседника пестрила разнообразнымими эпитетами и сравнениями, и надо сказать, была по-своему художественно убедительна, во всяком случае, по отношению к королю.
Торнак уставился на него туманным взглядом:
— Так он же убил малолетнего наследника, чтобы подсунуть трон под свой зад!
Это было уже интересно.
— Родственника? — уточнил Михаил.
— Племянника, — сплюнул Торнак. — Ему годика два было.
— Ты прости, я не местный, — сказал молодой человек. — Когда же это случилось?
— Да вот уже двадцать пять лет как царствует эта сволочь, — собеседник начал покачиваться.
— Как же его звали?
— Его и сейчас Миэльсом зовут, негодяя.
— Да нет, ребенка как звали?
— Нерманом, как и деда...
Больше от Торнака ничего услышать не удалось, поскольку он уронил голову на стол и захрапел.
Михаил поднялся из-за стола и хотел отправиться к выходу. Рядом с ним тут же возник мужчина в переднике и поинтересовался, не желает ли господин взять с собой недопитое вино, которого оставалось еще три кувшина. Учитывая вкусовые качества пойла, называемого здесь вином, молодой человек с ужасом отказался. За что немедленно был зачислен в разряд самых лучших клиентов, судя по очередной улыбке подавальщика.
Около выхода из трактира стояли трое, эти непонятных личности определенно кого-то ждали. Судя по оживлению, которым они отметили появление Михаила, ждали его. Они были одеты не менее живописно, чем оставшийся в трактире Торнак. В основном, благодаря разноцветным заплатам на куртках и штанах.
— Эй, богач! — крикнул один из них. — Пойди-ка сюда!
Трудно было сказать, сообщил ли кто-то этим мужикам о щедрости Михаила, или они каким-то образом заметили все сами.
Молодой человек не имел ни малейшего желания вступать с ними в беседы или задерживаться. Эти люди его не интересовали. По большому счету, он даже не воспринимал их как помеху. Поэтому спокойно, не обращая ни на кого внимания, проследовал дальше. Подчеркнутое неуважение разозлило троицу. Наверное, им не понравилось, что кто-то смеет относится к ним, как к пустому месту. Они быстро двинулись на перехват, предвкушая легкую добычу.. Рядом с трактиром никого не было, а если бы и был кто-то, то, возможно, вряд ли вмешался.
Михаил даже не ускорил шаг. Он был уже уверен в себе, в своим амулете и в своих способностях ишиба. Хотя, конечно, последовавшей наглой атаки не ожидал.
Один из троицы выхватил нож и ударил молодого человека в спину. Нож не принес тому никакого вреда — замедляющее поле амулета сработало. Но мужик оказался настойчивым — он схватил Михаила за плечо одной рукой, а другой продолжал попытки воткнуть нож. Молодой человек в достаточной мере управлял своей ти, чтобы избегать одиночных медленных атак чем-то острым. В целом, он боялся лишь двух вещей: массивного оружия и атак с помощью ти. Но происходящее все равно ему не понравилось. Ударом руки он отбросил нападавшего с ножом, задействовав весь свой потенциал приращенной силы. Быстро повернувшись, Михаил схватил второго на плечо и поразил его разрядом. Третьего ударил ногой в бедро. Молодой человек раньше никогда не занимался единоборствами, о чем теперь часто жалел. Сочетание физической силы и умений резко повысили бы его шансы на выживание в этом мире. Но противнику хватило и одного очень сильного удара, он упал. Михаил бросил быстрый взгляд на поле боя. Первый налетчик находился метрах в трех, все еще пытаясь подняться, второй лежал неподвижно и был то ли мертв, то ли без сознания, третий кричал, видимо, испытывая проблемы со сломанной ногой. Сочтя инцидент исчерпанным, Михаил развернулся и направился к дому сапожника, быстро выбросив грабителей из головы. Возможно, в прежние времена он бы постарался оказать им помощь, но месяцы, проведенные в этом мире, изменили его. Практичность и рациональность возросли еще больше, он не видел никаких выгод ни для себя, ни для своих знакомых в том, чтобы помочь трем негодяям. Даже наоборот, полагал, что если восстановить их здоровье, но от их действий в будущем могут пострадать другие люди.
Поэтому спокойно шел к дому сапожника, не вспоминая более о происшедшей драке, и осмысливал извлеченную из беседы с Торнаком информацию. Безусловно, заранее Михаил не мог даже предположить о чем узнает в трактире. Сейчас можно было подвести промежуточный итог небольшой вылазки: рископравдался, приобретен новый опыт общения, кроме того, ему частично повезло — услышал интересный рассказ. С подобными сюжетами он был знаком из истории. Когда неожиданно умирает младенец-наследник, неизбежно возникают слухи. Ребенка могли действительно убить, а мог умереть и сам. Но слухи об убийстве расходятся, как круги по воде. Во всем винят, естественно, второго наследника — дядю. Тем более, что как правитель он плох. Обычное дело.
Именно после таких размышлений Михаил впервые начал ощущать, что, наконец, проникается духом этого странного мира, в который он попал. Начинает его понимать.
Время до обеда прошло быстро, и ему торжественно и в срок вручили новую обувь. Больше всего обновка напоминала короткие сапоги, которые, впрочем, были выше его прежних ботинок. Убедившись, что сапоги подходят по размеру и не жмут, Михаил остался ими доволен.
Пришло время прощаться с гостеприимной семьей. Расставаться ему было нелегко, потому что он видел глаза девушки. Она явно не хотела, чтобы он уезжал.
Подойдя к нему, Инкит произнесла:
— Ты не вернешься.
Ее уверенность настолько поразила молодого человека, что он неожиданно для себя твердо ответил:
— Вернусь.
Подумал и добавил:
— Если буду жив.
— Возвращаются к благородным, — грустно улыбнулась девушка, — а я — дочь сапожника.
— Если очень хочешь быть дворянкой, ты будешь ею, — заметил он.
Михаил не был связан условностями. Всю свою жизнь он убеждался, что достичь можно многого, если целенаправленно работать над этим. Но у девушки, видимо, был иной опыт. Инкит промолчала. Она даже не сделала попытки обнять его на прощание. Хотя, возможно, слегка стеснялась своего отца. Но глаза ее были печальны.
Он покидал город с сожалением. Конечно, мог бы и остаться, но это нарушило бы все его планы. Он хотел быть лучшим, хотел безопасности. К тому же, хотя девушка ему и нравилась, он ее не любил и вряд ли полюбил бы, как ему казалось. Возможно, это и была главная причина.
Когда Сцепра осталась за спиной, он перешел на свой обычный бег. Впереди была столица.
Глава 17. Ворота Парма
Когда ты побеждаешь противника, который сильнее тебя,
не спеши радоваться и будь осторожен в схватке с тем, кто тебе кажется слабее.
Наемник Танер, бывший офицер империи Фегрид
Белокаменный Парм отвечал всем представлениям о столице средневекового королевства, которые сложились у Михаила под впечатлением прочитанного в книгах, увиденного в исторических фильмах и в туристических поездках. Зубцы в человеческий рост на белых крепостных стенах, изящные круглые башни и высокие шпили дворцов придавали городу величественный и торжественный вид. Ворота были огромны, их украшали мраморные фигуры на выносных полках стены. Впрочем, не сочетание архитектурного великолепия и оборонительной мощи удивило путешественника. Достигнув конечной точки маршрута, он обнаружил, что ворота были наглухо закрыты.
Как выяснилось, такая мера предосторожности была предпринята в связи с появлением неподалеку конных отрядов противника, принадлежащих королевствам Томола и Кманта. С недавних пор вход в город был открыт в строго определенное время: с полудня до четырех часов вечера. Молодой человек к моменту закрытия опоздал. Впрочем, он был не одинок. У ворот и вдоль примыкающих к ним участков стены шаталось немало припозднившихся путников, вынужденных теперь ждать почти сутки. Были среди них даже дворяне. Очевидно, король твердо решил по вечерам не пускать в город вообще никого.
