Гамлет Шекспира - полный перевод

Пока он жив — душа моя покоя не узнает!

Пока он жив, — мне радости на свете нет!

И сам едва уж вижу этот свет.

(Уходит).

Акт 4 Сцена 4.

(У пристани)

(Входит Фортинбрас со своими офицерами и охраной).

Фортинбрас.

Так, капитан, — к монарху датскому проследуй,

Привет мой передай, и о прибытии поведай.

Скажи, — согласно данному любезно разрешенью,

Транзитным маршем двинемся, без промедленья,

По его землям. Ты колонн походных знаешь точку сбора.

И коль его величество захочет личного со мною разговора, —

Мы изъявим свое почтенье пред его лицом.

Капитан.

Исполню все милорд.

Фортинбрас. (хлопает капитана по плечу).

Ты с королем будь деликатным молодцом.

(Фортинбрас с офицерами и охраной удаляется. Капитан с поручением остается).

(Входит Гамлет, Розенкранц и Гильденстерн).

Гамлет, (капитану).

О добрый сэр, — что за бойцы идут колонной?

Капитан.

То воины под норвежскою короной.

Гамлет.

Куда ж они идут, дозвольте мне спросить?

Капитан.

Идут с поляками кусок земли делить.

Гамлет.

Кто войском командует сейчас?

Капитан.

Племянник короля норвегов, — Фортинбрас.

Гамлет.

Всей Польше объявили вы полномасштабную войну,

Или ударите какую-то вассальную окраину одну?

Капитан.

Я без понятья, честно говоря.

Там небольшая и неважная земля.

В ней выгод никаких, кроме названья,

Да и того запоминать мне нет желанья.

Я б пять дукатов за аренду этого убогого клочка не дал,

Да вряд ли б и Поляк с Норвегом ее с большей выгодой продал.

Гамлет.

Раз так, — поляк не станет драться за него?

Капитан.

Ну да! Там уж их войско полевое укрепленье возвело.

Гамлет. (себе)

Тут войска — тыщи две, платить им — двадцать тыщ дукатов,

Чтоб захолустье захватить — цена высоковата.

Вот он, — нарыв гордыни в королевской зреющий в груди,

Когда его прорвет, то от чего погибнет, — разберись поди...

(капитану)

Спасибо, сэр. Пусть Бог вас сохранит.

Капитан.

Пусть Бог и вас с собою рядом поместит.

(Уходит)

Розенкранц.

Милорд, угодно ли идти вам к кораблю?

Гамлет.

Иди вперед. Сейчас тебя я догоню.

(Розенкранц и прочие уходят. Гамлет остается один)

Гамлет.

Все обстоятельства вокруг — мне обвинения бросают.

Укором служат мне, и месть вершить взывают.

Что человек — когда он только жрет и спит?

Лишь зверь, в котором разум не развит.

Уверен, тот, кто создал нас с таким заделом,

Богоподобный разум дал, — чтоб им творили смело.

А не за тем, чтоб он без мыслей заржавел.

Но мне мой разум враг, — ведь мой удел, —

Отмстить. Но как тут мстить, коль размышленья,

Рождают угрызенья совести и малодушные сомненья?

Любая мысль отсрочки — коль ее на четверти разбей,

Лишь четверть мудрости и трусость в трех из четвертей.

Ведь был момент, когда я мог бы короля убить,

Но размышляя, — умудрился упустить.

Зачем же я твержу себе "так нужно поступить".

Когда имею волю, силы — сделать, не твердить.

Примеры грубой жизни показательно меня увещевают,

Гляди на эту армию, — ведь мощь ее границ не знает.

Ее ведет принц деликатный нежный, молодой,

Чье честолюбье вздыбилось огромною горой,

Уж он не думает, как карта ляжет, и кто больше,

Имеет шансов на победу, он иль Польша.

Из-за клока земли с соломой начал ратный спор,

Вот кто "велик"! И вот кто мне живой укор!

Но я — отец убит, а мать живет с убийцей и плутом, —

Стою тут, размышляя, и вдруг вижу со стыдом,

Как для того, чтобы юнец добрал немного глупой славы,

Здесь тыщи воинов скоро бросят в бой кровавый.

И бойня будет там такая, надо понимать,

Что толпы ратников улягутся в могилы, как в кровать.

А спорный клок земли так мал, что может быть,

Там не найдется места всех их cхоронить.

За лидера что не сподобился создать достойную причину,

Покинут этот мир отважные мужчины...

О, с этого момента в моих мыслях кровь одна!

Иль мыслям всем моим — грошовая цена.

Акт 5, Сцена 5.

(Замок Эльсинор, внутри).

(Входит Гертруда, Горацио и Джентльмен).

Гертруда.

Я с ней не буду говорить.

Джентльмен.

Она настойчиво вас хочет посетить.

Поистине, безумна. Ее можно только пожалеть.

Гертруда.

Но от меня она, — что может в состоянии таком хотеть?

Джентльмен.

Как тут поймешь... Все об отце своем твердит, и говорит, что знает,

Что мир коварен. А затем бьет себя в грудь, и воздух криком оглашает.

Она впадает в гнев по пустякам, слова ее едва ли смысл имеют,

Но праздные зеваки к ее разговорам очень тяготеют.

Они ее бессвязные сентенции к своим подстраивают рассужденьям,

В ее гримасах, жестах, криках — видят чуть не откровенья,

И тайный смысл, — которого конечно не сыскать.

Ее безумие, и глупость их — печально наблюдать.

Горацио.

Возможно, — всеж имеет смысл вам с ней поговорить.

Неуспокоенной, — она источником опасных слухов может быть.

Гертруда.

Вы правы. Разрешите ей войти.

(Горацио и джентльмен выходят, чтобы привести Офелию).

В моей нечистой совести кричит грех взаперти.

И потому любой пустяк, прологом кажется к большой беде,

Плотина разума воды вины не сдержит — та себе проложит путь везде.

(Входят Офелия и Горацио).

Офелия. (Глядя мимо королевы).

О Дания, — а где ж прекрасное Величество ее?

Королева.

Офелия, ну как твое житье?

Офелия (напевает).

"Как мне найти любовь мою,

Когда лукавый хочет обмануть?

По шапке и паломника клюке,

Паломник к истине укажет путь."

Горацио (себе).

О чем она?.. В пути паломник часто носит посох белый.

Такой же... как положен к должности лорд-камергера.

И ведь паломник до мощей святого Якова идет,

А как приходит — там его в конце... могила ждет.

Ах девочка, — кто думает, что в твоей речи смысла нет,

Тому из зеркала дурак горячий шлет привет.

Королева (Офелии).

Милая леди, — что же эта песнь должна нам сообщить?

Офелия.

Ах, тише! Вам вниманье нужно заострить!

(напевает).

"О леди, мертв он и убит.

Он мертв, и он убит.

Над головою дерн лежит.

Валун у ног стоит.

Йо-хоу!"

Гертруда.

Нет, но Офелия... вам нужно отдохнуть.

Офелия.

Т-сссс! Соберитесь, и послушайте чуть-чуть!..

(Входит Клавдий).

Гертруда (Клавдию).

Увы, милорд, взгляните.

И состояние ее вы оцените.

Офелия (напевает).

"Саван его как горный снег,

Цветами весь покрыт,

Но в спешке захоронен он,

Слезами не омыт."

Клавдий.

Милая леди! Как изволите вы поживать?

Вас что-то долго не имели счастья мы видать.

Офелия.

Вас Бог благослови!.. А люди говорят, сова,

Когда-то дочкой пекаря была.

Иисус у дочери краюху хлеба попросил,

Но пекарь дочь расчету научил,

Иисусу дочь жестоко отказала.

Тот молвил Слово — и она совою стала.

Вот так лишилась дочь отца, любви и дома,

Всего что с детства было ей знакомо.

О лорд, мы знаем кто мы, но не ведаем, кем можем стать!

Когда судьба решит нас наказать.

Клавдий (Гертруде).

Это все об отце, — не может позабыть.

Офелия.

Прошу, — об этом мы не будем говорить!

Но когда спросят вас, что это значит,

Вы отвечайте так, а не иначе:

(Напевает).

"А завтра Валентинов день,

И рано всем вставать.

В окно стучу, тебе хочу,

Я "Валентиной" стать.

Молва народная гласит,

Кто первым образ мой,

Увидит в этот день святой, —

Возьмет меня женой.

А ты окошко приоткрыл,

К себе ты пригласил,

Ты деву в койку положил, —

Не деву отпустил."

Король.

Офелия, милашка. Как... забавно, нам слушать песню бойкую твою.

Офелия.

Конечно я милашка, и без клятвы, я песенку сейчас вам допою.

(напевает)

"Иисус и вся его семья!

Ах парни, где ваш стыд?

До дев один ваш интерес,

И остро он стоит.

Ты прежде чем мне юбку смял,

Назначил свадьбы строк...

А после: — Свадьбе нет, ведь ты,

Слаба на передок."

Клавдий. (окружающим)

И как давно она такая?

Офелия.

Все будет хорошо, я знаю.

Мы терпеливы быть должны, но... вот слеза бежит,

Как думаю, что там — в земле холодной он лежит.

Спасибо за совет!.. Мой брат известие об этом должен получить.

Повозку мне, — должна к нему я поспешить!

Спокойной ночи, леди, доброй ночи леди милые, вам доброй ночи, доброй ночи...

Клавдий. (Горацио)

Ее не оставляйте, вас прошу, я за нее тревожусь очень.

(Офелия выходит, Горацио выходит за ней).

Клавдий.

О, этот яд что ум ей травит, он из раны горя вытекает,

Все из-за гибли отца, покоя девочка не знает...

Ах, Гертруда, в народе говорят, "беда одна не ходит"

Вот и для нас та поговорка сейчас в самой моде:

Во-первых, был убит Офелии отец, — Полоний. Во-вторых,

Убит ее знакомым, — вашим сыном, — совпадение из роковых.

Сын сам ваш виноват, — его пришлось нам удалить,

Чтобы его безумье в отдалении успели позабыть,

Но вот народ о гибели Полония слагает слухи, каждый новый хуже, чем что были,

Мы в этом сами виноваты, — зря его мы в тайной спешке схоронили,

В Офелии свет разума угас. Возможно, насовсем он испарился,

Но всего хуже — ее брат из Франции к нам тайно возвратился.

Сейчас он рыщет по округе, об отцовой смерти слухи собирает,

И недостатка нет в тех, кто ему грязнейшие из сплетен поставляют,

В которых смерть Полония — ну чья ж еще? — конечно наше злодеянье.

Моя Гертруда, нам из списка этих бед и одного хватило б испытанья.

Но гуртом, вместе — они будто залп из пушки, что в меня метнул картечь,

А столько "пуль" — с избытком могут жизнь мою пресечь.

Гертруда.

Увы мой ми... Что там за шум людской? Он с каждым мигом все сильней.

Клавдий.

Так, будьте рядом. Где мои швейцарские гвардейцы? — Разместить их у дверей!

(Вбегает побитый швейцарец).

Клавдий.

В чем дело?

Швейцарец.

Спасайтесь лорд! Там люди — будто море закипело!

И выбравшись из берегов, волной сюда несется, слуг ваших сметает.

Главарь их — молодой Лаэрт, своим он гневом всю толпу подогревает.

А чернь, обычаи презрев, его уж кличет своим лордом.

Они кричат, — "Лаэрт наш выбор! За него мы станем твердо!"

Взлетают к небу шапки, руки, языки, всяк радостью объят.

"Лаэрта в короли! Лаэрта в короли!" — Вот так они вопят.

"При нем мы куда лучше, чем при прежнем заживем"

"Даешь Лаэрта нашим новым королем!"

Гертруда.

Брехают, будто свора на охоте, что на ложный встала след.

Вы датские собаки! Ни ума, ни верности, ни веры у вас нет!

Клавдий.

Вот дверь трещит! Ого, — с петель уже долой!

(Вбегает Лаэрт с толпой датчан).

Лаэрт.

Где тут король?!

(Видит короля, обращается к датчанам)

Так господа, прошу вас постоять снаружи.

Датчане.

Нет, мы войдем! И гнев свой на него обрушим!

Лаэрт.

Прошу вас, дайте мне сперва поговорить.

Датчане.

Ну, ладно... Ладно! Мы за дверью будем бдить.

Лаэрт.

Благодарю вас. Вход посторожите.

Если не выйду — всех тут в мясо порубите!

(Последователи Лаэрта уходят).

(Лаэрт идет к Кладвию)

Ну ты, король-паскуда! Что с отцом моим?

Не ври мне, — иль не быть тебе живым.

Гертруда. (становясь между Лаэртом и Клавдием).

Добрый Лаэрт, я понимаю, боль потери горяча.

Но ты чуть успокойся, не руби с плеча.

Лаэрт. (рычит)

Отец убит! Когда б во мне спокойствия хоть каплю отыскать. —

То был бы я бастард, и шлюхой бы была моя святая мать!

Клавдий.

Лаэрт, но почему ты на меня восстал будто гигант мятежный на богов?

Пусти его Гертруда, я Лаэрта знаю: без разбора не ударит, — не таков.

Кроме того, пронзив святую королевскую особу, он бы только показал,

Что был обманут, и направлен чьей-то злою волей, сам же мало разузнал.

Скажи, Лаэрт, кто гнев твой праведный коварно на меня направил?

Пусти его Гертруда. Ну же, молви парень.

Лаэрт.

Так что с моим отцом?

Клавдий.

Он умер.

Гертруда.

Но король тут ни при чем!

Клавдий.

Дай ему толком все порасспросить.

Тогда нам легче будет объяснить.

Лаэрт.

Как получилось, что он умер? Кто виновен?!

Крутить собою я не позволю! Дьявол будь доволен, —

В ад клятвы, совесть, благочестье, — прочий хлам!

Я душу погублю, или в залог отдам.

И мир земной и мир иной, — мне в небреженье,

Пока я за отца не совершу отмщенье!

Клавдий.

Есть, что тебя смогло бы удержать?

Лаэрт.

Я месть свершу, — пусть даже целый мир возьмется возражать.

Я этот чертов мир до основанья сотрясу, переверну!

Раз воля есть — то средства я найду.

Клавдий.

Добрый Лаэрт, месть за отца — святой зарок.

Но поделись — ты будешь мстить как вдумчивый игрок?

Или как тот, кто в карты без ума играет,

И гуртом из игры друзей отца с его врагами выбивает?

Лаэрт.

Конечно лишь врагов отца я поражу!

Клавдий. (Оглядывается на Гертруду).

Их хочешь знать? Тогда — врагов отца тебе я укажу.

Лаэрт.

Что до друзей — как пеликан, что своим мясом накормил детей,

Готов их защищать, ценою всей крови своей.

Клавдий.

Вот! Речи любящего сына, джентльмена образец!

Знай перед Богом: — невиновен я, что твой убит отец.

Он был мой добрый, верный друг, о нем терзаюсь и скорблю,

Зачем бы смерть мудрейшего советника мне — королю?

О том подумай трезво, — и тебе все ясно сразу станет,

Как будто, после ночи, свет дневной в глаза ударит.

(Датчане за сценой).

Впусти ее! Пускай она войдет!

Лаэрт.

Что там за шум? Кто там орет?

(Входит Офелия).

Лаэрт.

Гнев мозги мне расплавь! Соль слез глаза мне выешь!

Я слышал слухи, но не думал, что такой ко мне ты выйдешь.

Небом клянусь! Твое безумье взвешу на весах, за граммом грамм, —

О дева дорогая, ро̀дная сестра, Офелия, — я за тебя отмщение воздам!

Да Боже святый, как возможно, чтоб ум у девы юной, бодрой ,

Вдруг оказался смертен, как и тело старика на смертном одре?

Тебя прекрасную — прекрасная природа чуткостью такою одарила,

Что разум, как прощальный дар ты отдала отцу, которого любила.

Офелия (напевает).

"Его в гробе несли с открытым лицом,

Хей нон нонни!

Где же плат на лице — для общенья с Христом?

Хей нон нонни!

Должно мертвому платом лицо закрывать,

Хей нон нонни!

Но забыли — спешили его зарывать,

Хей нон нонни!

Столько слез пролила, как никто бы не смог.

Хей нон нонни!

Пусть земля тебе пухом, мой голубок.

Хей нон нонни,