Чистилище для неудачника

— И чего тебе надобно, пан Воронецкий?

— Да тоже, что и всем, — невозмутимо беря куриную ножку с блюда и откусывая шмат, — добрых аргамаков, кучу серебра и красивых сладких девок. Говорят, вы как раз за ними собираетесь.

— А биться ты горазд, малчшик? — спросил Ус.

Полагаю, предполагалось, что на почти оскорблении вскочу и гневно раскричусь, теряя лицо.

— Приходилось, — продолжая жевать, сообщаю. — Совсем чуток. На втором десятке убитых считать перестал.

— А покажь шаблюку!

— Кто ж в кабаке обнажает клинок, — демонстративно пожимаю плечами. — Позорно без дела извлекать.

— Так и выйти недолго!

— А и пойдем!

Некрас все также молчал, не пытаясь вмешаться. Очередная надоевшая проверка. Кладу кость на стол, машинально вытираю жирные пальцы о шаровары и поднимаюсь.

— Так, — довольно вскричал Ус, — это по-нашему!

Уже не в первый раз действие повторяется с минимальными изменениями. Мы — наружу, толпа желающих полюбоваться зрелищем сходу набегает, неведомо откуда узнав. Разница в том, что сейчас не собираюсь убивать противника.

— И чего ж не посмотреть друг на друга, — весело заявил Ус, извлекая свой клинок.

На расстоянии в подробностях не разглядеть, но очень похоже на Кавказе сделан. Уж больно характерная рукоять, да и ножны с знакомыми серебряными накладками. Явно зверушки на охоте. Древний стиль, до сих пор существующий в тех местах.

Атаман подмигнул и, без предупреждения, сделал выпад. Сталь встретила другую. Рука заныла, напоминая о разнице в телосложении. Куда мне до такого могутного кабана. Силы у него больше, да и руки длиннее. Пришлось отбивать не прямо, а вскользь блокируя, уходя от жестко наседающего по кругу.

— Так! Так! — азартно восклицал Ус, в очередной раз, вынужденный двигаться, не достигнув цели, — Так! А вот так?! — одним прыжком очутившись близи и обрушивая удар не на тело, а саблю.

Не иначе вознамерился выбить. Только, в отличии от него, я не игрался, а ждал подходящего момента. И он сам его дал. На дальней дистанции достать здоровяка тяжело, настроился дождаться пока запыхается, а здесь такой подарок. Сабля скользнула по его клинку, а затем, пока по инерции еще противник двигается, быстрый выпад. Почти так я отправил к предкам Войтека. Здесь в последний момент остановил острие, почти коснувшись груди Уса под довольные крики зрителей. Шагнул назад и замер, не зная, чего ожидать. Не все готовы признать поражение. Особенно авторитетные атаманы, столкнувшиеся с юнаком. А по возрасту я так и смотрюсь.

— А хорош! — вскричал тот и небрежно-точно бросил саблю в ножны, даже не подумав требовать продолжения.

Подошел с раскрытыми объятиями и облапил, аж ребра затрещали.

— Будет из тебя толк!

— Не сомневаюсь, — бурчу ему в ухо.

— А вот наглеть не надо, — говорит он также тихо, исключительно для меня. — Одиночкам в дальнем походе делать нечего.

И отстранился, все с той же довольной улыбкой хлопая по плечу. Кажется, мне открытым текстом предлагают в подчинение идти. И все б хорошо, но прекрасно помню, как поссорились два атамана не вовремя, а в итоге ворота захлопнулись и бились тупой башкой о стены. Округу пограбили, но многие задержались и уйти не успели, пока вражеское войско подошло. И зачем мне такое счастье?

— Пойдем, разговор закончим!

На этот раз за столом сидело кроме меня и атаманов еще трое. Такие же не то владельцы, не то капитаны кораблей. И за каждым маячило хотя б парочку колоритных головорезов. В дранных портках, рубах и с золотыми цепями на шеях при богато украшенном оружие. Это нормально. Черкас может ходить с голым задом, но сабля или даже пистоль у него всегда есть Причем не из дешевых. Образ жизни, ага. Восточные люди тоже таскают на себе кучу побрякушек, да еще и пояс с лежащими внутри монетами. Такой порой и от удара сталью спасает не хуже доспеха. Но если уж убили, все твое достояние достанется врагу. Даже у нищих с виду кочевников Мефодий находил порой занятные вещицы.

Пришлось официально представиться вторично, а заодно и сопровождающих назвать.

— Асен Одноглазый? — спросил внезапно Некрас, глядя на того. — Который Волк? А знает ли пан Воронецкий, что за птица у него в бандере ?

— Кто бился со мной рядом и готов воевать за землю Словенскую, того не спрашиваю про прежнее. Или у вас нынче иначе стало? С Дикого поля выдают?

Кое-кто одобрительно закивал. А вот мне история совсем не понравилась. Откуда пану-атаману про похождения Асена знать. Чем он таким прославился, аж слава сюда добежала. Другое дело, не на публику брякнул, для красного словца. Кто мой — тот мой. Служба, как лезвие — с двух сторон острое. Ты по моему приказу на смерть идешь, я за тебя встану, даже если виновен. Сам повешу, но никому не отдам.

— А ежели нет, то мои люди — моя забота.

— Никто и не спорит, — прогудел Ус.

Сейчас он рубаху-парня не строил и глаза внимательные.

— Так и славно. Государь здесь не правит, налоги не платят и дорогу выбирают каждый для себя. Призыв ваш, чувства во мне поднял огромные.

Уловили они сарказм или за чистую монету примут, как-то без разницы. Многие здесь на людях палку перегибают. Рвать на себе рубаху прямо обожают. А в душе все это считают чистым бредом. За дуваном они идут, а не родину защищать. Не осуждаю. Сам не лучше.

— За братов наших, обижаемых, постоять готов. Одна проблемка. Мои люди — моя забота. Военное командование готов признать за... А, кстати, кто ж главный-то?

— Равные мы, — сказал Некрас, глядя змеиным взором.

— Не бывает на войне двух командиров, — говорю убежденно. — Кого слушаться, если каждый в свою дуду дует?

Красномордый мужик со странным прозвищем Чосич одновременно с паном Лисовским, явным шляхтичем согласно непроизвольно кивнули.

— Не нравится, не ходи! — буркнул Ус.

— А делить то добычу как станем? — спрашиваю, глядя ему в глаза. — Поровну по людям аль по кораблям?

— Я-то со своими по справедливости обойдусь, — ответно играя в гляделки, заявляет Ус.

Со мной пойдешь, будет честно, произнес не прямо, но достаточно внятно. А почему не с Некрасом?

— Каждый возьмет то, что он взял, — резко сказал тот. — И делить будет меж своих. Кому достанется больше, как думаешь, — в тоне заметная насмешка.

— Все слышали сказанное? — обвожу взглядом присутствующих. — Никто не возражает? Так тому и быть. Идем вместе, деремся тоже, мои трофеи — только мои. На ваши не претендую. Слово!

— Ты сначала добудь чего, — ласково сказал Некрас. — А шкуру неубитого медведя заранее делить примета плохая.

Вряд ли ему такое могло понравится. Фактически не признал власти ни его, ни Уса. Значит, при случае, сами ж отправят в Стужу, вместе со всем отрядом. А чего чужака беречь? Но оно того стоило. Судя по словам он все равно справедливо делиться не собирался. Иначе б грудь выпятил и хотя б пообещал. Правила не мной придуманы.

— Вы командиры, вам и выбирать жирный кусок. А я уж от него самостоятельно отщипну. Спасибо за угощение, — поднимаюсь, — за разговор, открытый и честный. С глубоким уважением откланиваюсь.

— Может не надо было так? — подчеркивая последнее слово, спросил Милош, когда вышли.

— Поглядим, — неопределенно говорю. — Пан Хмара! — восклицаю на улице, обнаружив знакомую морду. — Своей ли волей здесь аль по приказу?

— Сваэй судьбиной, — ответил он, усмехаясь, знакомо 'акая'. — Нэ пад палкай да на аркане. Двадцать ракив служил и хараш был. А эньта сука в бэлам плаще кляузу накатала. Я бишь спасал ерэтикав, а долга не сполнил! — он раздражено харкнул. — Нэ туды отправился. Их зэмлю, орденскую спасать обязан.

— Так послал ж гонцов предупредить, — говорю в недоумении.

— Не доэхали. И палкавник Крэчинский очи атвел, да на выход показал.

Спрашивать с каких пор государевой хоругви должно за чужими землями смотреть бессмысленно. Это какая-то мне неизвестная внутренняя каша.

— Не нужён, так и к лучшэму. Ужо-то здесь на старых рубак, — он показал на подошедших кряжистых дядек, с задубевшими от ветра лицами и руками в шрамах, со знакомыми лицами, вместе на Ляпишки шли. Пусть каждого по имени не помню, но физиономии не перепутаю, — спрос найду.

— Паны товарищи? — уважительно спрашиваю.

Не обязательно шляхтичи. Скорее категория панцирных слуг, вроде моего Мефодия. У любого благородного парочка-тройка таких есть. Но дерутся они пусть и во-вторых рядах, все ж броня и оружие похуже, но ничуть не хуже.

— А-то ж! Май дэсятак!

Фактически их восемь, если где еще парочка не обретается, но какая разница! Это ж очередной подарок свыше. Мне люди необходимы позарез. А этих учить без надобности. Сами кого хочешь выучат.

— А пойдемте поговорим, — говорю, обращаясь ко всей компании. — Сюда всегда успеете. Вы люди вольные, я человек свободный, может подойдем друг другу. А нет, так и разойдемся без обид.

Глава 9

Правильный грабеж.

Корабли шли под ветром споро и веслами ворочать не требовалось. Посему народ бездельничал. А когда заняться нечем всегда найдется некто, претендующий на лавры гусельника, исполняющего старины. Вот и сейчас по шляху ехал домой старый черкас Илия. Кунтуш на ём худой, весть подшитый заплатами. Потому левая пола стоит тыщу гривен, а правая всего пятьсот. Помолившись на закате, как положено, он укладывается спать прямо на кургане, хотя любому идиоту известно, в них захоронения почти всегда и это оскорбление предков. Да ладно б чужих, но и они способны и подгадить серьезно тревожащих вечный сон. Это все для слушателей нормально. Никого ж не удивляет, когда в очередной песне одним ударом вырванного с корнем дерева укладывает сразу толпу народа. Все ж не про соседа рассказ, а про древнего батыра.

Выспаться бедолаге не удалось, выводит доморощенный Баян, подыгрывая себе на бандуре. Ехали мимо разбойнички, что занятно племенная принадлежность не озвучена, как бы не из тех же вольных людей, захотели облегчить ношу старика. Коняшку Бурушку забрать, да кафтанчик и еще кой чего по мелочи. Почему-то Илия не проникся чужими нуждами. Достал тугой лук (так бы ему в реальной жизни и позволили), накладывает калену стрелу и как засвистели в воздухе, как змеи (где это они свистят, а не шипят) так и разбежались разратники по темным лесам. Где нашли в степи Свет один ведает. Видать быстро бегают.

Никогда не нравились старины. А уж по богатыря и Владимира Красное Солнышко и вовсе. Муромец тот еще тип, собственную дочь за резвые ножки, да головой о стену. Ну, да, виновата. Замыслила недоброе. Так ведь было за что. Мать обрюхатил и бросил. Представляю, какая жизнь у той девки сладкая была. Ну а князь и вовсе почти идиот в таких песнях. Ни на что не способен, всех шугается.

В настоящей жизни братов не постеснялся перебить, да и земли зорил жесточайшим образом. Зато и державу не просто сохранил — увеличил. Вот никто не знает, правильно ли в Булгарию ушел вслед за отцом или лучше б Великом Киеве остался. Глядишь и не распались бы потом земли на княжества. Не потеряли б северо-восточные. Или ничего б не изменилось? Никто не знает. Одно точно известно: был Владимир расчетлив и гневу воли не давал. Терпел поражения, но выигрывал войны. Легко жертвовал жизнью друга, коли требуется для дела, но зря никого не казнил. Всякое в нем было намешано. Наряду с использованием предательства и лжи отдавал дань уважения благородству противника и не боялся брать на службу говорящих в лицо правду. Кстати и не наказывал за сказанное. Не случайно в народе именно Красным Солнышком прозвали. Не за принятие новой веры, отнюдь. Мог согреть, а бывало и сжечь. Кровь она тоже красная.

— Да не Муровлянин он был, — неожиданно взвился один из расцов, посредине привычного повторения

Во стольном во городе,

У ласкова у князя у Владимира...

— Муромец! Из города Мурома! У нас то все знают!

— Со шляха Муровлянского, — отрезал сказитель.

— Да ниче подобного! — влез всезнающий Унг. — Изначально говорили Моравский. Из Моравии прибыл.

— Да что ты понимаешь! — хором вскричали оба предыдущих оратора.

Дальше к ним присоединились еще парочка столь же уверенных в своей правоте и заговорили все разом. Собственно никаких доводов никто не приводил, он и так знает. Или в детстве слышал от дядьки. Мнение свое они подтверждали выпадами против религии, внешнего вида, происхождения и всего остального у оппонента, хватаясь с воинственным видом за оружие. Только что все идиллически слушали и вдруг полыхнуло. Еще немного и дошло б до драки.

— Молчать! — гаркаю. — Кто саблю обнажит на мачте вздерну! В петлю, не как воину, от клинка.

Ворча недовольно они отворачиваются друг от друга.

— Скоро будет вам возможность, — тоном ниже говорю, — рубить врагов. Здесь таковых нет. Вернемся — хоть головой с обрыва. В походе уважай товарища! А не способен, так я тебя уважу, не глядя на былые заслуги.

— А можно я исполню? — осторожно спрашивает в наступившем молчании Марчин, один из моих молодых.

— Ну, попробуй, — соглашаюсь с сомнением.

— Что за жизнь у Ворона под крылом, — отбивая ритм, завел тот нечто, смахивающее на стихи,

— Никогда кмет не свободен, ни днем и ни ночью.

Утром чисть коня, да выноси навоз,

Днем получай пинки и шишки беспрестано.

Стучали уже по доскам в несколько рук. А морды счастливые. Юмористы.

— Не так отбил, не так финтил, а синяки кругом

Не угодишь ни атаману, ни десятнику — все плохо.

Все ж с рифмой у него паршиво. Не песня, но забавно.

— Но когда речь об еде, не быть нам голодными!

Жри в три горла и пей, да будь готов снова идти под пинки.

А зачем? Чтоб иметь золото надо любить железо, говорят.

Ой, горе мне. Именно так и живут ратники.

Я ведь об этом и мечтал...

Кормщик поднял руку, привлекая внимание.

— Пол часа, мало больше, — сказал тот громко, — пришли к Ираклее .

Никогда не понимал, как находят дорогу в море. Нет, то есть путь по звездам и все такое. Где Северная Звезда и сам могу показать. Но в море, когда ветер и течения неминуемо сносят и скорость определяется на глаз, выйти практически четко к нужной точке? Еще и ночью умудрились не растерять строй. Не зря Сарыч свой пай получает, заметно выше общего.

— Приготовиться всем, — скорее для порядка, чем по необходимости командую.

Народ уже привычно проверяет оружие, обувь и надевает кольчуги, у кого есть, а также заряжает пищали и пистоли.

— Сигнал!

На мачту с помощью специальной веревки подняли треугольное полотнище. Говорят опытные моряки умеют читать флажки и могут объяснять не голосом, а таким образом. В данном случае без разницы. Кроме тех, к кому обращаюсь, никто не разберет. Ага, Ус ответил. Но тут важнее, чтоб остальные, с кем беседовал, не забыли в азарте, о чем говорили. Управлять черкаской братией отнюдь не самое легкое дело. Могут и не послушаться. Теперь уж ничего не изменить. Все пойдет, как Святовит решил.

— На весла!

Под барабанные удары заметно ускорились. Это не просто гребля — боевой ритм. Долго в таком темпе не продержаться, но нам и не требуется. Рывок на короткий срок.