— В ситуациях, когда приходится много думать и что-то выбирать из одинаково поганых вариантов, я начинаю звереть. Уже заколебался сомневаться, поэтому предпочту рискнуть и поверить тебе. Этот твой коллега точно сюда не сунется? — бард требовательно уставился на собеседника.
Салум пожал плечами.
— Я б в таких условиях отступил сразу, — сказал он, закидывая ногу на ногу. — Вернулся бы, когда глаза придут в норму. Это разумно. Считай, Дэйси не знает о том, что я тебя предупредил, при встрече он, с его точки зрения, не сделал ничего подозрительного. Почему ты себя так повел — не знает, но наверняка уверен, что твой поступок обусловлен чем-то, к нему отношения не имеющим. Поэтому ему логично предположить, что он, ничем не рискуя, может вернуться позже, когда глаза заживут, а ты успокоишься и перестанешь где-то бегать. Дэйси же упрямый, предпочел за тобой гоняться, полуслепой и в темноте. Однако даже он, обыскав все очевидные места, должен был понять, что ты можешь находиться где угодно в пределах весьма существенного радиуса, так что поймать тебя в данный момент крайне затруднительно. Почти невозможно, я б сказал. Так что, если он не отступил и не решил выждать, когда ты вернешься в гильдию или засветишься на каком-нибудь мероприятии, мое мнение о нем испортится еще сильнее.
— Значит, чисто теоретически он может сюда нагрянуть в любой момент, — подвел итог Айрел. — Что теперь?
Кеане глянул на полностью открытое плечо и подвинул стул ближе. Сунул руку под меховой воротник своего кафтана и выдернул из подкладки тонкую иглу.
— Я никогда особо не верил в салумов, — бард следил за его действиями с тревогой.
— Она тоже, — отозвался его собеседник.
— Твоя подруга, которой я якобы сломал жизнь? — уточнил певец. — Что с ней стало, кстати?
— Я был вынужден ее забрать.
Айрел проворно отстранил руку от иглы. Кеане выразительно на него посмотрел. Бард, посомневавшись, вернул ее назад.
— Ты убил собственную подругу? — переспросил он, встревоженный скорее тем, что будущее готовило его плечу, чем моральным обликом союзника. — Это так принято среди салумов?
Када вздрогнула и побледнела. О чем они вообще говорили? Ведь не могло же ей послышаться?
— Нет, — спокойно отозвался мужчина, процарапывая на коже певца ровный круг. — У нас в принципе не принято заводить дружбу с простыми людьми.
Стер пальцем выступившую кровь. Принялся дальше кромсать плечо собеседника. Тот глядел на творящееся безобразие с нескрываемым беспокойством, морщась от боли.
— Зачем это нужно? — не выдержал он.
— Оружие, которое я тебе обещал, окимма, создается из трех элементов, — Кеане вытер иглу о собственный рукав и воткнул ее обратно в воротник. — Это ее носитель, то есть ты, силы салума, ее создающего, то есть меня, и вот это.
В его ладони снова возник огонек.
— Основной элемент, — проговорил мужчина. — Именно его исходные качества во многом определяют свойства и особенности оружия. Поэтому, чем лучше сырье, из которого он произведен, тем интереснее оно получается. Совмещение всех трех элементов происходит непосредственно в теле носителя. Здесь, — указал на кровавый рисунок.
— Подожди, — Айрел очень пожалел, что не выяснил всех подробностей эпопеи заранее. — Только не говори, что сырьем является...
— Другой человек, — спокойно подтвердил Кеане. — Я же уже сказал это. Думал, ты давно понял.
Када стояла, боясь пошевелиться. Бледная, вспотевшая от страха и находящаяся на грани паники. Она как-то легко поверила, что бывший спутник являлся салумом — наверняка мерзкие демоны умеют притворяться людьми или присваивать их тела. Это было бы вполне в их стиле. Какой же опасности она подвергалась во время путешествия! Спаси, Давиана Владычица, рабу свою верную! Девушку раздирали два желания: спасти возлюбленного из лап убивца или побеспокоиться о себе и сбежать, пока ее не застукали и не выжрали ей душу.
— Стой-стой! — бард быстро отстранился от собеседника. — Ты так об этом говорил, что мне только сейчас стало ясно, что тогда имелось в виду! Если б ты изъяснялся понятнее...
— То есть, ты предпочитаешь сам стать чем-то таким? — уточнил Кеане, поднимая ладонь с огоньком выше.
— Нет, но..! — Айрел начал весьма эмоционально, но тут же замолчал, потому что закончить ему было нечем.
Несколько секунд сидел неподвижно, таращась на плавающего в воздухе светлячка и, судя по выражению лица, проходя через серьезные муки выбора.
— Это — твоя подруга, да? — выдавил он чуть погодя. — Как ее звали?
— Риелей Ханн.
Када еле удержалась от испуганного всхлипа и спешно зажала рот ладонями. Фамилию спутницы она никогда не спрашивала, однако сомнений, о ком шла речь, у нее не возникло. Девушку колотило от ужаса, перед глазами плыло. Распростертые на полу тела сразу обрели новый смысл. В том, что их души пошли кое-кому на ужин, она тоже была абсолютно уверена. От мысли, что находится рядом с трупами, чуть не потеряла сознание. Затравленно оглядевшись, принялась осторожно пятиться к выходу, больше всего на свете боясь выдать своё присутствие хоть единым звуком.
Айрел тупо пялился на собеседника, переваривая его слова.
— Впрочем, последние несколько лет она предпочитала называться Риелей Тавия Ханн'Ла, — добавил тот.
— Та девчонка? — бард был потрясен.
За годы постоянного исполнения песня, написанная еще в отрочестве, давно потеряла для него связь с конкретным человеком. Мужчина поджал одну ногу, не заботясь о том, что упирается грязным сапогом в собственную постель. Уткнулся лбом в колено и некоторое время молчал.
— Совсем о ней забыл, — признался он. — Когда перебирал в памяти женщин, которым мог поломать жизнь, о ней даже и не вспомнил. Да уж, могу себе представить, как она меня ненавидела.
Поднял голову и с тяжелым вздохом откинул волосы назад.
— "Дань памяти", говоришь? — задумчиво посмотрел на Кеане.
Прикосновение светлячка к распоротой коже вызвало у барда ассоциации с рядом пыток и казней, применяемых в разных странах и в разные времена. Пронзание раскаленными прутьями, заливание расплавленного свинца в расщепленные кости, сдирание кожи заживо с последующим натиранием оголенной плоти солью... Не то, чтоб Айрел прежде испытывал на себе хоть что-то из этого, зато не сомневался, что примерное представление об ощущениях получил. Правда, обдумать этот вопрос ему удалось лишь несколько позже, когда он пришел в себя и слегка оклемался. В тот момент же ему было не до сравнений и абстрактных размышлений.
Плечо барда пронзила боль настолько сильная, что ему показалось, будто правой руки у него больше не было. Мелькнула мысль, что, похоже, его карьера музыканта на этом и закончится.
Услышав душераздирающий крик, Када, добравшаяся до двери и мучительно размышлявшая, имеет ли она право оставить любимого в столь опасной ситуации, мгновенно отринула сомнения и со всех ног бросилась прочь, ревя от страха.
Мгновеньем позже Айрел потерял сознание.
Очнулся он оттого, что кто-то ожесточенно тряс его за плечо. Слава Давиане, за левое. С огромным трудом бард приоткрыл глаз и сфокусировался. Над ним нависало встревоженное лицо Риона. Тот говорил, однако певец не сразу смог сосредоточиться настолько, чтоб разобрать, что именно. Увидев, что подопечный проявляет признаки жизни, администратор вздохнул с облегчением и перестал его тормошить. Закурлыкал что-то радостное и умиротворенное.
Айрел чувствовал себя так, словно беспробудно пил всю прошлую неделю. Настолько паршиво ему давно не было. С трудом скосил глаз на правую руку. Скатанный рукав был небрежно спущен до локтя. Пожалуй, бард был даже рад, что разглядывание результатов ночного опыта откладывалось на некоторое время: оправданно опасался увидеть жуткое кровавое месиво. Попробовал пошевелить пальцами, те послушались. Что ж, похоже, судьбы калеки ему удалось избежать. Глубоко вздохнул и заставил себя оглядеться.
Салума нигде не наблюдалось, что певца совсем не удивило. Зато присутствовали иные люди. Два незадачливых охранника, пропустившие всё интересно, провалявшись на полу без сознания, растерянные и крайне взволнованные, что-то рассказывали хмурому человеку в форме гильдии бардов. Судя по выражению лица, настроение у того было препаршивое и он жаждал на ком-нибудь его выместить. Порой кто-нибудь забегал и что-то докладывал. Радостней от полученных новостей мужчина не становился. Он перехватил на себе взгляд певца, и Айрел тут же заподозрил, что напрасно поспешил с пробуждением.
* * *
— На меня напали, — бард сидел в кресле кабинета главы Табидского отделения гильдии и демонстративно страдал, надеясь, что у остальных присутствующих проснется совесть и от него отстанут. — Шел в правое хранилище и был атакован неизвестным. Чудом мне удалось вырваться и убежать. Опасаясь за свою жизнь, я всю ночь скрывался в зарослях у реки. Под утро, решив, что угроза миновала, вернулся в комнату.
С тихим стоном уткнулся лицом в подлокотник.
— Сколько, говорите, было нападавших? — суровому гильдийцу, оказавшемуся главой местной службы безопасности, сострадание было чуждо.
— Я видел только одного, — Айрел оторвал голову от мягкой обивки и принял из рук подошедшего Риона стакан с какой-то зеленой бодягой.
Администратор, прошлым вечером вернувшийся вместе со всеми в город для утрясения некоторых формальностей, решив, что его подопечный — уже взрослый мальчик и способен обойтись без него несколько часов, чувствовал себя виноватым.
— Что вам понадобилось в хранилище ларцевещателя посреди ночи? — глава службы безопасности певца, похоже, недолюбливал.
— Я услышал шум, выглянул за дверь и увидел, что оба мои охранника без сознания, — зеленая бодяга оказалась невыразимо мерзкой на вкус, Айрел едва поборол желание сплюнуть ее обратно в стакан. — Привести их в чувство мне не удалось. Встревоженный произошедшим, я направился туда, где, как мне казалось, смогу получить помощь и защиту. Что было дальше — я уже говорил.
Бард, морщась и кривясь, допил свою травяную гадость и поставил пустую посуду на стол. Гильдиец задумчиво разглядывал страдающего собеседника, вертя в пальцах связку ключей.
— Объясните мне одно, — проговорил он. — Почему вы в таком состоянии?
Айрел, твердо намеренный не распространяться на тему своего общения с салумом и его последствий, на мгновенье растерялся. Потом невинно моргнул и сделал вид, что ему неловко.
— Ну, мне вчера кто-то подарил бутылочку... — скромно потупил взгляд.
Ёмкость, явно не заслуживающую столь уменьшительно-ласкательного обозначения, ранее нашли и изучили. То, что в ней еще оставалось, произвело неизгладимое впечатление на не побрезговавшего попробовать содержимое человека, слывшего большим знатоком этого дела. На барда посмотрели с жалостью и отпустили отсыпаться.
Зеленая бурда оказалась штукой толковой, так что очень скоро певец почувствовал себя если и не заново родившимся, то, по крайней мере, вполне живым. Оставшись один, Айрел запер дверь комнаты и прислонился к ней спиной. Медленно перевел взгляд на правое плечо. Оно слегка зудело, однако прочих неудобств больше не доставляло. Мужчина осторожно сдвинул рукав вверх. На коже чернела аккуратная вязь символов, заключенных в круг.
* * *
Спереди послышался лай. Тавис Давиот нехотя ускорил шаг. Это задание его уже порядком вымотало.
— Если они снова гоняются за каким-нибудь зайцем, я их своими руками придушу, — сварливо пообещал он, в раздражении сшибая сапогом попавшийся ему на пути гриб.
Уполномоченный Давиот ошибся. На земле лежал труп. Мужчина даже присвистнул от неожиданности.
— А ну кыш! — велел он собакам, активно изображающим старательность и полную самоотдачу работе в надежде на угощение.
Те еще немного полаяли на тело и с чувством выполненного долга заткнулись. Покойный лежал лицом вниз, судя по виду, был бродягой и при жизни явно пренебрегал гигиеной. Прикасаться к находке не было ни малейшего желания. Сидевшая на руках у Барре Камрона шавка тявкала, не затыкаясь.
— Как же я ненавижу эту работу, — простонал уполномоченный Давиот, переворачивая тело носком сапога на спину.
Присел на корточки и некоторое время разглядывал покойного.
— Причина смерти — перелом шеи, — возвестил он очевидное.
Как всегда бывало, когда сотрудничество с Барре Камроном затягивалась, Тавис начинал вслух разговаривать сам с собой или описывать, что видел или слышал, чтоб хоть как-то компенсировать недостаток человеческого общения. Коллега против этого ничего не имел и, как подозревал мужчина, сам с интересом слушал его болтовню.
Тяф. Тяф. Тяф.
— Смахивает на нашего пациента, — уполномоченный Давиот, прищурившись, вглядывался в черты лица трупа.
Тяф! Тяф! Тяф!
— Давиана Владычица, да заставьте же свою псину замолчать! — рявкнул Тавис, гневно оборачиваясь к стоящему за спиной напарнику.
Тот требовательно на него смотрел и явно чего-то ждал.
Мужчина скрипнул зубами и глубоко вздохнул, показывая, как сложно ему сохранять спокойствие. Выразительно развел руками.
— Неужели так сложно догадаться, чем здесь пахнет?! — с издевкой проговорил он. — Даже по внешнему виду нашего общего друга можно определить, что он не мылся много дней, не заботился снятием штанов при посещении туалета и уже начал гнить! Знаете ли, смерть не прибавляет человеку приятных ароматов! Рискну предположить, что труп валяется здесь не час и не два, а несколько дольше, так что, я вас прошу, напрягите воображение, и попробуйте сами представить себе эту вонь! И если ваша зверюга немедленно не заткнется, то, клянусь, я скормлю ее Чангу и Бертену!
Два огромных пса с готовностью обернулись, услышав свои клички, и радостно дернули хвостами.
Барре Камрон наградил коллегу долгим взглядом и таки потрепал питомца по голове. Собака тут же замолчала и принялась выгрызать блох у себя на боку. Тавис Давиот кивнул с видом "то-то же!". Немного успокоился. Вынув из кармана перчатки, страдальчески вздохнул, снова посетовал о том, что ошибся при выборе профессии, нехотя их натянул и принялся обыскивать тело.
— А что у нас тут? — бубнил он, брезгливо приподнимая край одежды. — Уф, глаза б мои этого не видели. Так, в кармашке у нас погрызенный корешок. Ммм... вкуснятина!
Его коллега опустил свою псину на землю и, достав из-за голенища сапога нож, вспорол одежду на правой руке покойного. Уставился на открывшееся взору исхудалое плечо. На первый взгляд — ничего примечательного. Мужчина разгладил кожу пальцами, сжал и снова растянул, внимательно выискивая лишь одному ему известные знаки.
— Он был носителем, — сообщил Барре Камрон, убирая нож на место и отряхивая руки.
Встал и отошел, сочтя свою часть дела выполненной.
— Шайн! Голубчик! — притворно обрадовался Тавис. — Как же я рад, что мы с тобой наконец-то познакомились лично! Давиана Владычица, храни того, кто сделал наш мир чуть лучше, свернув шею этому негодяю, из-за которого я столько дней был лишен комфорта и душевного покоя! Спасибо тебе, добрый человек!
