-Что-то я расклеился... — Он зашарил по карманам в поисках носового платка, которые терял в неимоверных количествах.
-С кем не бывает, — философски сказал я. — Коньяк будешь? Для успокоения нервов?
-Нет, — покачал головой Сирил, и я остолбенел. Кузен, отказывающийся от коньяка, — это было даже необычнее кузена, тихо льющего слезы от неразделенной любви. — Слушай, Виктор... только честно... Вот ты когда-нибудь влюблялся? По-настоящему?
Я честно задумался. Хм... Та красавица в Рио, как же ее... Гхм, Индира, Лакшми и Эша... Мэй Ли и Лан... Абангу и Нтанда... Разумеется, Инес и Сигрид... Всех я уже не упомню, и это все равно не то...
-Пожалуй, нет, — ответил я. — Так... Увлекался, разумеется, но чтобы всерьез — такого не бывало.
-Повезло тебе, — уныло сказал он.
-Ну, это еще неизвестно, кому повезло больше, — вздохнул я. — Сирил, я тебя об одном прошу: не вздумай надраться и полезть в драку с Палмером. Он из тебя отбивную сделает.
-А ты думаешь, почему я не пью? — хмыкнул кузен. — Вот именно поэтому... Что я, не вижу, какой он здоровенный? Ну и потом, не хочется скандала. Мама расстроится, праздник же. Кстати, а ты откуда знаешь, что Палмер мне накостылять может?
-Так я ведь тоже вижу, что он здоровенный, — скопировал я интонации Сирила. — И как двигается, тоже оценить могу. Я бы, может, сумел с ним справиться, но не ты.
-Угу... А мне почему-то кажется, что ты его знаешь, — выдал вдруг тот. — Или он тебя.
-С чего ты взял?
-Не знаю, ощущение такое. Как-то Палмер странно на тебя посмотрел, когда вошел.
-Я не обратил внимания, — солгал я.
-Может, показалось... — вздохнул Сирил. — Ладно, я пойду к себе.
-Давай. И еще раз тебя прошу...
-Да не буду я делать глупостей, — отмахнулся он. — Эх, жалко, пропал вечер...
Кузен ушел, а я задумался. Н-да, Палмер ухитрился испортить Рождество сразу нам обоим. И если со мной все ясно, то Сирил пострадал ни за что. Хотя...
Черт возьми, отгадка-то лежала на поверхности! Я же сам подумал, что миссис Вашингтон чем-то напоминает Инес, а та, к слову, ухаживания Палмера решительно отвергла, выбрав другого. Так-так, и что же получается? Лайонел видит меня, видит молодую красивую женщину... Спрашивается, о чем он подумает, когда узнает, что миссис Вашингтон — вдова? Правильно, о том, что я имею на нее некоторые виды! Я уверен, мысли у него шли именно этой дорожкой, и предположить, будто за дамой ухаживает мой младший кузен, Палмер не мог. И что он делает дальше? Тоже верно, начинает напропалую флиртовать с прелестной вдовой, явно желая мне досадить... Ну, мне-то все равно, а вот Сирила немного жаль. Искренне надеюсь, что он не сорвется и не наделает глупостей...
Хорошо, но как мне вести себя дальше? Сегодня мне как никогда требовался совет. Признаюсь, меня одолевало желание подпортить Палмеру физиономию или хотя бы без утайки рассказать все, что я о нем знаю, но это означало бы громкий скандал и испорченное Рождество, чего тетушка Мейбл мне никогда не простит.
К счастью, я захватил с собой все необходимое (хотя Ларример, собиравший мой чемодан, дважды пытался выложить лишние, по его мнению, предметы). Я, порадовавшись своей предусмотрительности, заперся в своей комнате и принялся за дело...
Совет сохранять невозмутимость и хладнокровие можно было счесть издевательским, однако пренебрегать указаниями, полученными из этого источника, все равно не стоило.
Собираясь с духом, я выпил чашечку крепчайшего кофе с мускатным орехом, потом хотел было вставить самый яркий зеленый глаз, который отчего-то обычно приводил меня в приподнятое настроение, но вовремя сообразил, что при непосвященных поступать так, мягко говоря, неосмотрительно, глубоко вздохнул и вышел из своей комнаты.
К ужину я спустился с неохотой — присутствие Лайонела лишало меня всякого удовольствия от праздника. Зато дом, преобразившийся к Рождеству, просто сиял: везде развешаны гирлянды из остролиста, венки из омелы, апельсины, украшенные фольгой, изюмом и гвоздикой... А запахи! От них начинало отчетливо урчать в желудке и хотелось пуститься в пляс!
Все гости уже собрались в столовой, я оказался последним.
— Вик, наконец-то! — тетушка Мейбл улыбнулась мне. Отчего-то она выглядела немного встревоженной. — Присаживайся скорее!
Полковник на правах хозяина дома как раз зажигал толстую свечу, стоящую на столе, в камине потрескивало толстое йольское полено, слышен был отдаленный звон колоколов... Словом, благолепие. Но, как уверяет святое Писание, ни один Рай не обходится без Змия.
— Мистер Кин, мы уже подумали, что вы решили от нас спрятаться! — довольно развязно поприветствовал меня Палмер. Горящие, очевидно, от выпитого вина, щеки подсказали причину его фамильярности. — Не бойтесь, в канун Рождества даже кошка мышей не ловит!
"Спокойствие, спокойствие!" — сказал я себе, стараясь удержать на лице вежливую улыбку. К сожалению, захватить с собой револьвер или хотя бы нескольких своих любимцев я не догадался (впрочем, они не перенесли бы холода), так что из оружия у меня имелась только ирония и сдержанность.
— Мистер Палмер, — в тон Лайонелу откликнулся я, — если бы я знал, что вы так по мне скучали, я непременно пришел бы пораньше!
— Вик, садись же, наконец! — настойчиво потребовала тетя, нервно комкая салфетку. Кажется, она что-то почувствовала...
Впрочем, бросив взгляд на насупленного Сирила, я сообразил, что тетушкины опасения могут касаться вовсе не меня. Кузен выглядел так, будто готов в любой момент вцепиться кое-кому в горло: Лаойнел ворковал с миссис Вашингтон, да так, что влюбленные голубки бы обзавидовались. Сама же миссис Вашингтон выглядела заинтересованной и польщенной, притом даже не пыталась этого скрывать. Так, надо приглядеть за кузеном: обещания обещаниями, но если он не сумеет сдержаться, будет скверно!
Я уселся, расправил на коленях салфетку и оглядел роскошное угощение. Чего тут только не было! В центре, конечно, красовалась традиционная запеченная индейка с устричным соусом (бедный Сирил, помнится, он клялся больше не есть устриц; впрочем, сейчас ему определенно не до того), овальные пирожки с мясом, называемые в народе "гробовые", печенья с ямайским душистым перцем и патокой... Ну и, разумеется, множество иных разносолов и закусок, а также непременный глинтвейн — горячее вино с сахаром, апельсинами и специями.
— Рождественский пудинг! — торжественно объявил дворецкий самого главного гостя сегодняшнего вечера, и распахнул дверь.
Кухарка, ступая медленно и величаво, несла на вытянутых руках блюдо с плам-пудингом, политым бренди и подожженным. Пудинг встретили восторженными возгласами и рукоплесканиями, только Сирил даже не поднял взгляд от тарелки...
— Очень вкусно, — похвалила миссис Вашингтон, попробовав лакомство. — Совсем как дома, только у нас пудинг еще пропитывали кленовым сиропом.
— Лучше ромом! — авторитетно вставил полковник, орудуя вилкой с видом настоящего флибустьера, идущего на абордаж. — И посыпать кокосовой стружкой! В Индии пудинг готовят именно так!
Судя по выражению лица, только вежливость не позволила миссис Вашингтон высказаться по этому поводу, но скривилась она весьма выразительно. Впрочем, как оказалось, дело было совсем не в странных вкусовых пристрастиях полковника. Миссис Вашигтон прожевала кусочек, потом состроила странную гримаску... и деликатно выплюнула на ложечку крошечное серебряное колечко.
— Ой, — растерянно сказала она. — Что это?
— Кухарка всегда кладет в пудинг разные мелочи, — пояснила тетушка Мейбл. — Она говорит, это на счастье.
— И что означает кольцо? — живо заинтересовалась миссис Вашингтон.
— Скорую свадьбу, конечно! — понимающе усмехнулась та, старательно кроша свою порцию на тарелке. Кажется, тетушке совсем не хотелось сломать зуб о спрятанный в пудинге символ удачи.
— О, — только и ответила миссис Вашингтон, потупившись, и зарделась совсем по-девичьи. На мой взгляд, ее вполне устраивал статус богатой вдовы, и выходить замуж повторно она не торопилась — ведь тогда все ее деньги перейдут в распоряжение мужа!
Кажется, Лайонелу смущение Мирабеллы понравилось, хотя едва ли он намеревался на ней жениться. Он придвинулся поближе к ней и сказал ей на ухо что-то такое, отчего маленькое ушко вдовы зарделось.
Я скосил глаза на Сирила, ковыряющегося в тарелке, и воскликнул с преувеличенным восторгом:
— Сирил, посмотри, у тебя якорь!
— Где? — безразлично откликнулся он, звякая вилкой об этот самый якорь.
— В пудинге, — объяснил я ему, как ребенку.
Миссис Вашингтон даже соизволила отвлечься от своего кавалера.
— Ой, и вправду — якорь! А вы знаете, что он означает, мистер Кертис?
— Нет, — буркнул Сирил, не поднимая глаз, и раздраженно отложил вилку. — Не знаю, миссис Вашингтон!
— Якорь — символ надежды, — произнесла она мягко.
Сирил замер и, словно завороженный, поднял на нее взгляд... но момент испортил Лайонел, вдруг надсадно закашлявшийся.
— Чертов пудинг! — сумел произнести он между приступами кашля.
— Мистер Палмер, здесь дамы! — возмутился полковник, но помощь ближнему все же оказал — стукнул пострадавшего по спине, за с такой силой, что Палмер едва не клюнул носом в тарелку. — Не помогло?
Палмер, кашляя, мотнул головой.
Полковник от всей души добавил еще (кажется, Сирилу очень хотелось ему помочь, но он не осмелился), и монетка наконец выскочила из горла Палмера.
— Спасибо, — обессиленно прохрипел он. — Чертов...
— Мистер Палмер! — повысил голос полковник.
— Простите, дамы, — повинился Лайонел и отвел загорелой рукой упавшую на глаза прядь волос. — Я хотел сказать, очень вкусный пудинг. Миссис Стивенсон, у вас прекрасная кухарка, примите мои поздравления. Просто меня немного расстроило это происшествие...
Тетушка молча улыбнулась и кивнула, но неискренней похвале определенно не обрадовалась.
— Монета — символ богатства, — утешающе поглаживая Палмера по плечу, сообщила миссис Вашингтон.
Сирил отчетливо заскрипел зубами, а старший инспектор прокомментировал вполголоса:
— Только оно, кажется, стало мистеру Палмеру поперек горла.
Я встретился глазами с Таусендом и прочитал в них то же опасение, которое испытывал сам. Хватит ли у Сирила выдержки, чтобы пережить это Рождество?
По счастью, в целом трапеза прошла достаточно спокойно, хотя некоторое напряжение все-таки ощущалось. Тетушка Мейбл оживленно обсуждала с миссис Таусенд старинные рецепты, полковник негромко беседовал со старшим инспектором о колониальной политике (время от времени они делали попытку вовлечь в беседу и меня, но я уклонялся), Сирил молча поглощал разнообразные яства, а я наблюдал за не на шутку разошедшимся Палмером. Тот щедрой рукой подливал вина себе и миссис Вашингтон и начал уже нашептывать ей на ушко нечто такое, отчего на бледных обычно щечках дамы появлялся прелестный румянец. Ну а уж когда он осторожно взял ее за руку, мне пришлось схватить Сирила за подол пиджака, иначе бы он точно вскочил и... не знаю, как минимум, вывернул на Палмера блюдо с индейкой.
Тут, на удачу, ужин плавно подошел к завершению, и вся компания переместилась в гостиную. Сирил был схвачен и твердой рукою тетушки Мейбл усажен за карточный столик: им с четой Таусендов не хватало четвертого игрока. Кузен отчаянно отбивался, уверяя, что ненавидит бридж, но тщетно... Видимо, тетушка поняла, что Сирила нужно чем-то надежно занять, иначе быть беде.
Мы с полковником расположились в креслах: он предпочитал карточные игры посерьезнее, а я вовсе не любил играть. Палмер же устроился на диване рядом с миссис Вашингтон, и теперь самозабвенно травил байки. Собственно, рассказать о дальних странствиях его попросила именно она, и я еще заметил, как сперва тетушка, а потом инспектор взглянули в мою сторону. Но нет, я совершенно не собирался встревать с собственными воспоминаниями...
Поначалу Палмер рассказывал что-то совершенно несусветное, из разряда охотничьих или рыбацких баек: о гигантских пауках, чудовищных змеях, грозных крокодилах и кровожадных львах, с которыми он расправлялся одной левой. Миссис Вашингтон тихонько вскрикивала в самых напряженных местах и прижимала ладонь к вздымающейся от волнения груди, полковник одобрительно хмыкал, а Сирил начинал путать карты. Они с миссис Таусенд проиграли уже трижды.
Я же подавлял желание прикрыть лицо рукой, чтобы никто не видел его выражения. По-моему, Лайонел слегка перебрал... Ну скажите, вот что это за бред? Как можно поймать анаконду длиною больше тридцати футов голыми руками, а потом использовать ее вместо веревки для того, чтобы спуститься с отвесного обрыва? Что эта анаконда вообще забыла на обрыве?! Он бы еще рассказал, как переплыл море на гигантской водяной черепахе...
О нет, я сглазил! Теперь Палмер увлеченно рассказывал о своей робинзонаде на одиноком островке посреди океана: видите ли, корабль разбило штормом, а его самого, уцепившегося за обломок мачты, носило по волнам три дня и три ночи, а в итоге выбросило на незнакомый берег. Там он и жил под палящим солнцем, питаясь черепашьими яйцами и кокосами, а также сырыми моллюсками и водорослями. Никакой другой суши в обозримых пределах не наблюдалось, паруса не мелькали на горизонте, и Палмер совсем было отчаялся, как вдруг на отмель выбросился раненый дельфин, которого покалечила акула... Палмер выходил беднягу (хотел бы я знать, как), приручил его, и, когда дельфин оправился от ран, вместе с ним отправился в море. (Он, правда, не уточнил, верхом или как-то иначе. И куда таинственным образом исчезли кровожадные акулы.) Плыть пришлось долго, Палмер питался сырой рыбой, которую ловил для него друг-дельфин, но наконец вдалеке замаячил парус — это было долгожданное спасение! А дельфин долго еще сопровождал корабль и прощался с человеком печальным свистом...
Тут Лайонел совсем увлекся и попытался этот свист воспроизвести. Тетушка настоятельно попросила его больше так не делать, потому что у нее чуть не случился сердечный приступ, и гость ненадолго унялся.
Но только ненадолго! Теперь он рассказывал о далекой северной стране, где несложно увидеть белого медведя в черте города. Разумеется, Палмер его повстречал и вынужден был вступить в неравный бой с хищником, обороняя сани с припасами, которые он вез в замерзающий и голодающий городок... Тут бы ему и пришел конец, если бы не вожак собачьей упряжки, перегрызший постромки и вцепившийся в медведя сзади. Тот отвлекся, и это дало Палмеру возможность всадить нож прямо в глаз косматому чудовищу... Все это рассказчик изображал в лицах, особенно хорошо ему удался медвежий рык: тетушка Мейбл снова схватилась за сердце, но промолчала, понимая, что проку от ее просьб не будет. Хорошо еще, Палмер не принялся прыгать на четвереньках, изображая ездовую лайку, с него бы сталось...
-Этот шрам оставили его когти, — уверял он. Миссис Вашингтон впечатленно покачала головой, а я мрачно подумал, что если бы медведь хватанул Палмера по физиономии, то, скорее всего, от этой физиономии ничего бы не осталось. Да и, вероятно, от головы тоже.
