— Тебе-то с чего уставать? — всплеснула руками подружка и округлила глаза. — Тебе в балетке каждый день по четыре часа не потеть! Ты... ты вообще чем занимаешься? В свой дурацкий футбол и то перестала гонять!

— Я теперь за мальчишек болею, — улыбнулась Зита. — Визжу за воротами, подпрыгиваю, руками машу, умоляю бегать быстрее — знаешь, как тяжело?

— Представляю, уработалась! — Лена возмущенно прошлась по комнате. — Ой, а это что?

— Обувная колодка. Папка для меня сделал. Я сапожки себе переделываю по ноге. Можешь посмотреть, они под кроватью. Только они еще не доделаны.

— Какая прелесть!

Лена восхищенно покрутила в руках сапожки, не удержалась и впрыгнула в них, не слушая возражений.

— Вот это каблук! Прелесть! Ай...

— Я же сказала, что не доделаны! — Зита соскочила с кровати и подняла подругу с пола.

— Зита... — Лена виновато посмотрела на содеянное. — Ты мне синяков наставила! У тебя пальцы железные, что ли?

Зита почувствовала стыд. Да, с пальцами уже не раз случались всякие казусы. Работа с кожей, вообще с любым материалом требовала немалой кистевой силы, вот сила и появилась, естественным, так сказать, образом. Иногда она забывалась, хватала, и потом приходилось извиняться. Впрочем, Лене извинения не требовались, девочка уже переключилась на другое, подобрала ножик, снова метнула в мишень и снова неудачно.

— Лена! Сейчас соседи прибегут!

— Да они, наверно, привыкли! Твой Андрюша как-то тренировался?

Зита аккуратно забрала косяк у подружки и спрятала в инструментальный ящик.

— Как он, кстати? — небрежно спросила Лена. — Растет?

— Растет, — вздохнула Зита. — У Андрюши половину преподавателей в училище арестовали. Его из-за этого выпустили досрочно, присвоили офицера, он теперь старший инструктор.

— Здорово! — просияла девочка. — Сначала инструктор, потом преподаватель, а там и до начальника училища дорастет! Юный генерал — это здорово! Ты его предупредила, что он мой? Предупреди, пусть знает! Зита, жизнь замечательна! Карточки частично отменили! Маме зарплату прибавили! Слу-ушай, у мамы скоро вербовка закончится, мы уехать сможем! Давай подговорим твоего отца и ее уехать, это... вместе? Сестричками будем! Один черный, другой белый — два веселых гуся! Уй, здорово! Жить становится легче, жить становится веселее! Ну что ты опять мрачная?!

— Андрея тоже могут забрать, — пробормотала Зита. — В армии аресты.

— Стоп, подруга! Откуда такие мысли? Что значит — могут забрать? Андрей — Герой Сибири, патриот!

Зита отвела глаза. Да, Андрей в последний приезд говорил так же. Так же уверенно. Невиновных не забирают. И вот руководство элитного диверсионного училища арестовано и уже осуждено, хотя среди них были орденоносцы, были и Герои, и это никого не спасло.

— Дали генералам полное лишение, и правильно! — ожесточенно сказала Лена. — Наша жизнь здесь ничего не стоит, вот пусть теперь сами прочувствуют, как это — жить в номерном городе! Пусть хотя бы они ответят по всей строгости закона! У них дворцы на море, адъютанты, домработницы и личная охрана, а подготовка курсантов такая, что половина из Греции не вернулась, при тебе Андрей говорил! А какой процент гибели за время учебы?! В дважды орденоносном поножовщина процветает — этот как? Правильно на суде сказали — все они на Запад смотрят! И вообще — чем больше лишенцев, тем Андрею свободней путь в генералы! Подумай о том!

— Почему — полное лишение? — тихо сказала Зита. — Не справились с работой — уволить, лишить льгот. Жестокость — зачем? Полное лишение прав — это как смерть. Человек исчезает навсегда в заполярных поселениях, брак расторгается, детей сдают в службу охраны материнства и детства, он не имеет права общаться с родными, друзьями, бывшими коллегами, отдает две трети зарплаты государству... зачем?!

— Затем, что мы, вся страна, именно так и живем, ненамного лучше! — отрезала Лена. — На себя посмотри! И ничего, веселимся, радуемся жизни! Пусть теперь сами попробуют, какова она на вкус, наша счастливая жизнь! Вообще не понимаю, ты с чего такая жалостливая? Номерные города слезам не верят!

Зита прекратила спор. Подруга ясно понимала, что приговоры судов несправедливы и жестоки, и жестокость эту полностью одобряла и поддерживала — так о чем спорить? Попаданцев бы сюда, подумала она с печальной иронией. Что бы они сделали с террором, когда вся страна — за?

— О, я поняла! — охнула вдруг Лена. — Ты из-за Виталия Сергеевича? Все еще любишь, не прошла дурь? Да его, наверно, давно арестовали, помнишь, я слежку срисовала? Из-за него ходили! Здорово я их тогда увела в сторону, аж сама горжусь! Сопляки.

Она отрицательно покачала головой. Она точно знала, что любимого мужчину не арестовали — потому что сама вывела его за периметр тайными лазами. Виталий Сергеевич через тайгу ушел на Большую землю

— Хватит жить с опущенной головой, — сказал он на прощание. — Раньше думал, что жизнь дороже всего, что главное — выжить, но вот появилась рядом одна необыкновенная девочка и напомнила, что значит быть мужчиной. И больше я этого не забуду, обещаю. Спасибо тебе, Зита. Я снова начал слышать музыку, представляешь?! Новая музыка — она... переполняет. Получается, я обязан тебе больше, чем жизнью. Проси чего хочешь.

Проси чего хочешь... а чего просить, если хочется так много?

Спортсмен, путешественник, умный и необыкновенно мужественный человек, он должен был прорваться, он не мог глупо погибнуть в пути! Да собьются егеря ГБ со следа, да не заметят зоркие вертолетчики одинокую фигуру в снегах! И его не могли арестовать. Теперь — не могли. Только убить при задержании. Но он выживет, он обещал! И дождется ее. Этого мужчина не обещал, но она и так знала, что Виталий Сергеевич — ее, и только ее мужчина на всю жизнь. И он знал. Так к чему слова?

— Так, а это что? — требовательно спросила Лена.

— Юбка, — пожала плечами Зита. — Юбка-солнце. Я шью для себя. Э, куда? Она с тебя свалится, бедра сначала нарасти, сосиска!

Лена, смеясь, увернулась и торопливо примерила наряд. Юбка, как ни странно, удержалась, Лена показала язык, восторженно крутнулась — полыхнуло алым и снежно-белым.

— Уй, здорово! Подари!

— Бери, — просто сказала Зита.

— Зита, нельзя быть такой доброй! — возмутилась подружка. — Что значит — бери?! Ты сколько с ней сидела?

Лена вдруг замерла.

— А сколько ты с ней сидела? — повторила она задумчиво. — Недели две? И даришь не задумываясь. Сапожки тоже для кого-то? Они не в твой размер! За мальчишек своих бегаешь болеть, за старших тоже. Вон ледобур вижу, значит, на зимнюю рыбалку ходишь, всех соседей окуньками снабжаешь. О Виталии Сергеевиче своем заботилась, как безумная, все домашние дела тянешь, маму разбаловала... Зита, а ты для себя вообще живешь?

Зита улыбнулась и виновато развела руками. В этом отношении они с Леной отличались кардинально: Зита не представляла, зачем жить для себя, Лена не представляла, как можно жить ради кого-то. Сама того не подозревая, Лена буквально топталась по главной тайне Зиты, по секрету ее исключительной популярности среди мужчин.

— Знаешь, я понять не могу, как мы дружим! — призналась Лена в унисон ее мыслям. — Мы совершенно разные! Мы убить друг дружку давно должны!

— Противоположности притягиваются? — предположила Зита.

— Вранье, нам на социологии говорили, разве вы не учили? Ах да, у вас социологии нет... Ладно, убегаю! Да, кстати: меня включили в кадровый молодежный госрезерв! Завидуй, простушка!

И Лена исчезла, сверкнув на прощание ослепительной улыбкой. Алика Смехова — такой она себе избрала сценический псевдоним и уже прославила его на парочке городских мероприятий в роли ведущей.

У Лены все было просто и понятно: двенадцатилетняя девочка стремительно пробивалась к успеху. Кадровый резерв — это уже серьезно. За десять последних лет в стране воссоздали систему подготовки руководящего состава, очень закрытую, элитарную по сути структуру, и Лена, дочь бедной матери-одиночки, как-то смогла туда просочиться. Попадание в кадровый резерв государственной службы в ее сопливом возрасте означало, что она заняла ответственный пост в одной из молодежных организаций — для пятиклассницы небывалый случай. Скорее всего, она преуспела в "Юных соколах России". Среди прочего "соколы" занимались общественной культурной работой, самое то место для честолюбивой танцовщицы, тем более что городское отделение "соколов" базировалось именно в категорийной школе, и учеников других школ туда не принимали. Двойной фильтр: сначала надо попасть в особую школу, а оттуда — в особую общественную организацию. Лена смогла сделать и то, и другое. Далее ее ожидали молодежные курсы кадрового резерва в Иркутске, институт, партийное распределение и, вполне вероятно, столица — потому что фактор дорогих духов и статусных колготок у девочки из бедной семьи, он ведь тоже должен как-то сказаться? Милая девочка ломилась в светлое будущее танком, огневой платформой абсолютной проходимости, с сибирской энергией и целеустремленностью.

За кадровый резерв госслужбы Зита поставила нынешней власти огромный плюсик. При всех недостатках и элитарности системы в нее все же можно было пробиться незаурядным личностям, что Лена и доказывала собственным примером. А вот за жестокость, за дикую неоправданную жестокость всей нынешней жизни она не минус власти готова была поставить, а реально убивать. И убила бы, если б нашла виновного.

Жестокость отношений между курсантами в андрюшкином десантно-диверсионном, хорошо известная в номерных городах, пугала ее ночами до слез. Как он там, ее любимый брат? Он же совсем не боец по жизни, не убийца!

Но и на улицах творилось немыслимое, ничем не оправданное зверство. Ее телохранителей, ее верных друзей снова избили. Поймали на чужой территории, затащили под арку... Переломы ребер, челюсти, огромные гематомы. И никто не вступился, не прибежал навести порядок. Это при том, что в каждом дворе — смотрящий, наделенный всеми полномочиями полиции. А на каждом углу — камера, и весь город под круглосуточным наблюдением. Получается, всех сложившаяся ситуация устраивает?! А ситуация такова: номерной город из-за купольной структуры четко делился на подкупольные дворы, и в каждом существовала своя иерархия, своя компания, мимо которой чужим лучше не проходить. А как не проходить, если ближайший кинотеатр — на чужой территории? И спортивный клуб — тоже, и центральный торговый комплекс? Можно бы подъехать на общественном транспорте, вот только социальных проездных карточек хватало на половину месяца, а потом — пешком, мимо недружелюбных физиономий, выглядывающих из каждой арки. Лично ее это на первый взгляд не касалось, девчонки перемещались по городу свободно. Была, конечно, вероятность нарваться на обычных грабителей, и не просто так ее провожали до квартиры знакомые спецназовцы, но вероятность маленькая, не так уж много жителей в номерном городе, многие лица знакомы, и кому надо понимали, кто в ее друзьях. А вот друзьям-футболистам доставалось регулярно. Ну, и они в долгу не оставались, жестоко встречали на своей территории чужих. Путь к железнодорожной станции мимо их двора проходил, между прочим. Взрослые на детские стычки не обращали внимания, считая, что вырастут и образумятся. Но ей память прадеда настойчиво подсказывала, что нет, не образумятся. Вырастут и уйдут во взрослую жизнь внутренне все той же шпаной, приученной кидаться стаей на одного. Любой человек детство носит частью себя.

Она могла бы, конечно, как Лена, заняться собственной судьбой. Пробиться в категорийную школу, оттуда в кадровый госрезерв... Смогла бы? Без сомнения да. Но — это ее город, ей здесь жить, и ее друзьям тоже. Им здесь гулять веселой компанией по ночным улицам! И надо сделать так, чтоб никакой выродок рода человеческого им не смог помешать.

Любой герой фильмов патриотического блока решил бы проблему на раз: разогнал бы шушеру, и все дела. Она же прекрасно понимала, что не разогнать ни за что — все такие. Можно запугать так, что не будут трогать тебя и друзей, но это — стать такой же шпаной, только вид сбоку. А как иначе решить проблему? Как?

"Прежде, чем начинать серьезное дело, реши, на кого обопрешься," — повторила она как заклинание.

Нет, кое-что она могла бы сделать, но только в пределах школы или на собственном дворе. И только для себя. В школе ее защищали друзья-спортсмены и одноклассники, во дворе — авторитет старшего брата и друзья-спецназовцы. Но для себя она никогда не жила, не видела смысла.

Она натянула цветастую юбочку-солнце, тоненький свитер, встала в изящные, собственноручно переделанные сапожки, кокетливо сдвинула беретик, придирчиво оглядела себя в зеркало — застегнула курточку и решительно вышла из квартиры.

-=-=-

Кто вообще может справиться с подростковыми преступными группировками? А они все преступные, если называть происходящее зверство без уверток. Так кто? К кому кинуться за помощью?

В принципе поддержанием порядка и законности на улицах занималась полиция, недавно вновь переименованная в народную милицию. И да, случаи с тяжкими телесными она нехотя, но расследовала. Ходили слухи, что в "Четверке" для малолеток существует спецшкола закрытого типа, то есть та же тюрьма, вид сбоку. Ну а те, кому стукнуло двенадцать, на общих основаниях топали в ленские угольные шахты, по словам знающих людей, в самый настоящий подземный ад. Но это — наказания за уже случившееся, за убийства в основном. А подростковые группировки как бесчинствовали в городе, так и продолжают. Никто их не разгоняет, не пресекает, не уничтожает. Хотя вот они, все на виду, слоняются около арок прямо под камерами. Там же и чужих бьют, и бьют жестоко. Ну и грабят, естественно. Получается, милицию они устраивают, и вообще всех устраивают.

Не всех, уточнила она упрямо. Ее — не устраивают!

Ветер под аркой коснулся лица стылой ладонью, и она поежилась. Теоретически в подкупольниках сквозняков не должно быть, но практически дуло постоянно: то из открытых портов железнодорожной станции, то через снятые на профилактику сегменты куполов, то вообще непонятно откуда. По слухам, частенько дуло из транспортного рукава АЭС, где радиацией, как заверяла администрация, даже не пахло. И дозиметр возле Торгового центра тоже честно показывал: радиации нет. Вот только из года в год он показывал одну и ту же цифру, чего быть не могло в принципе.

Имелась в городе и еще одна грозная сила — специальный отряд сил быстрого реагирования, в просторечии спецназ. Вот они могли разогнать кого угодно. Только задача им ставилась совсем другая: охрана периметра и особо важных военных производств типа завода "Реактивные системы". И егеря ГБ имелись, тоже очень нехило подготовленные специалисты. Но они специализировались на поимке беглецов с бесчисленных зон Крайнего Севера. Ну и собственно само городское управление ГБ — тоже весьма серьезный орган. Только — где ГБ и где дети? В разных, непересекающихся плоскостях, вот где. Так что оставалась всего одна сила, к которой она могла обратиться за помощью. Сила настолько жутковатая и непредсказуемая, что даже циничная до костей Лена плевалась и называла ее не иначе как нацистами.