Хозяйка леса. Часть первая

Глава 24

Всю ночь и весь следующий день Ульяна врачевала обгорелых и израненных. Раны, что магический огонь оборотням нанес, долго затягиваться будут. Уж кто-кто, а хозяйка леса о том хорошо знала, потому-то на себя первоначально заботу и взяла. Бежана и Михей с Артемием, ясное дело, в общину вместе с пришлым магом приехали, когда тот за чемоданом Ульяниным с лечебными мазями да настоями ездил. И как бы тяжко самой Бежане ни было, а от постели Буяна она не отходила. Вожаку нездоровилось — с каждого боку его огнем опалило да так сильно, что недели две в повязках ходить придется.

Александр тоже зря по домам не хаживал. У него иная забота была — чтец душ как-никак. Исподтишка Ульяна наблюдала за тем, как он вдов безутешных успокаивает, слова им лагодные шепчет, учит с бедой бороться. Уровень такого мага за красивые глаза не получают, знать, исправно учился, раз нынче умения свои так лихо использует. Некоторые женщины, вдоволь выплакавшись и, часть горечи с души сбросив, деток своих обнимали да к домам уцелевшим шли, долю благодаря, что живы остались. А одна, что тяжелой ходила и к весне разрешиться должна была, никак не успокаивалась. Уж и так и сяк Александр ей слова добрые говорил, но слезам вдовьим конца и края не было — сетовала, что муж младенчика не увидит, а ведь ждал-то как... Видя, что печаль глубоко в сердце беспокойном засела, подошел маг к горемычной, взял руки вдовушки в ладони свои и приложил к ее животу. Словно дрожь мелкая по телу женщины пробежала, а во чреве тепло разлилось, чувства материнские обостряя. Почуяла, безутешная, как сердечко в тельце младенчика заходится, как страдает вместе с матерью, как кручинится! Слезы лить перестала, поняла: не о том нынче думать надо, что без мужа осталась, а о том, что продолжение его в ней живет и свет белый не меньше иного дитяти увидеть желает. Что ж дороже здоровья ребеночка родненького быть-то может? Приосанилась мать будущая, живот пуховым платком прикрыла да пошла к остальным... к погребению мужа готовиться.

Сердаю с Колодаром поменьше досталось. А вот молодым волкам, что первыми на помощь соседям подоспели, тяжко пришлось.

— Хлопцев моих подлечи, а на мне, сама знаешь, к утру затянется! — улыбался серый вожак своей любушке, пока он мази от ожогов готовила и на героев молодых поглядывала.

— А я их сейчас девчатам на поруки сдам, пусть те за защитниками поухаживают! Правильно? — подмигнула хозяйка стонущей компании из четырех душ.

Ну, те, ясное дело, головами дружно закивали, мол, от таких лекарей не откажемся! Да переглядываются между собой с улыбками хитрыми.

— Гляди-ка, как о девках услыхали, так и хворь прошла! — уперев руки в бока, сказала Сердаю Ульяна. — А может, вам по лопуху сушеному к голове приложить и хватит?

— Брось, Ульянушка, — встал на защиту юных мужей вожак, — им нынче внимание девичье только в пользу. Раз уж обещала — зови. Правильно я говорю? — посмотрел он на оборотней.

А тем лишь того и надо! Болен, не болен, пока молодой, и шкурой пожертвовать не жаль ради заботы да ласки.

Сказано — сделано. Привела хозяйка леса помощниц, объяснила, как раны замазывать да бинтовать, а сама в сторонке стоит, приглядывает... Дело-то молодое, без присмотра оставлять нельзя.

— Эх, молодо-зелено, — прошептал Сердай милушке в самое ухо, сзади тихонько подойдя да стан стройный обняв. — И я по ласке истосковался, по рукам твоим нежным, по вздохам глубоким. Сердце рвется. По ночам все об Александре этом думаю, не дает мне покоя мысль, что под одной крышей с тобой пришлый живет. Чую нутро его темное...

— Не кипятись, Серенький. Я о другом поговорить хотела. Пацанят-то моих в школу, что при твоей общине, надо бы определить. Не дело это — целыми днями коню гриву чесать и косолапого под страхом гребней из дома спроваживать.

— Да хоть завтра привози, — прошептал оборотень, а сам в волосы ее лицом зарылся и надышаться не может. — Я их Дарёне поручу, а уж она подсобит.

— Завтра, значит, и свидимся, — обнадежила его она, — полечим душу твою одинокую...

— Не одинока она, — все так же тихо ответил он ей, — пока твое сердце бьется, так и моему есть ради чего жить. Береги себя, любушка, а уж я о тебе каждый миг думаю.

Молодым в тот момент не до вожака с его зазнобой было. Девчата разрумянились, глазами стреляют, а хлопцы будто совсем плохи стали — охают да пуще прежнего жалуются, дабы поласковей их врачевали...

Усмехнулась хозяйка леса улыбочкой своей особенной, хлопнула в ладоши и скомандовала:

— Ну все, сдается мне, что хватит потерпевших выхаживать! Вы, девчата, ступайте по делам своим, а вы, славны молодцы, как поправитесь, так в гости в Буянову общину и напрашивайтесь! Глядишь, по весне свадьбы сыграем...

Тут уж не только девки зарделись. Хлопцы не меньше их щеками порозовели да вновь переглядываться стали. Они-то, может, о таком и не думают, а бабы, знамо дело, руки алой лентой соединить страсть как охочи.

Только к закату хозяйка с воспитанниками и магом в дом родной вернулась. Устали все — кто оттого, что магии не жалел, кто оттого, что исцелял, а кто оттого, что на посылках был. Михей с Артемием тоже ведь почем зря в общине не терлись: то воды теплой поднесут, чтобы раны оборотням промыть, то простыни, что хозяйки на перевязь выделили, полосками ровными порвут, то детвору играми займут. Вроде не тяжкое дело, а к вечеру не меньше Ульяны с Александром утомились.

Баню чуток протопили — только бы усталость смыть да тело порадовать. Пацанята без лишних напоминаний туда первыми сиганули, но надолго их не хватило: спать хотелось, да и животы пустые своего требовали. Пока братья в дом воротились, хозяюшка к ужину стол на кухне накрыла, сама немного поела, чистые одежды в охапку взяла да в баню отправилась.

И только Александр никуда не спешил. Хотел было с Михеем по душам разговор начать, а тот на усталость сослался да к себе в комнату ушел. Артемий, видя такое дело, следом за братом испарился.

Зная, что, как Ульяна вернется, его очередь омовение совершать, пошел маг в пристройку, принес одежду на смену да занял ставшее любимым место у окна.

Тихо и тепло в доме хозяйки леса. Сидит пришлый на кухне одинешенек, светильник притушил, сквозь оконное стекло на небе звезды выискивает. Никому не ведомо, что день следующий в этот дом принесет. Никому... кроме самого Александра.

Глава 25

Неспокойно спалось Ульяне этой ночью. Поначалу и вовсе уснуть не могла, уж и думы думала, и книгу читала, а потом решила в горницу свою пойти. Зажгла свечу у зеркала, села в кресло резное, гребень в руку взяла да вспомнила, как мальцы точно с такими же, но побольше, за Лохматым по двору носились, псом красоты невиданной ему проча стать. А тот не дурак, понимал к чему дело идет, потому во всех углах и прятался... Да где ему, старому, от двух недорослей ретивых укрыться! А ведь и вправду, после вычесывания, будто на лет пяток помолодел.

Прикипела хозяйка к пацанятам всей душой — хорошие они. Шкодничать, само собой, у них лучше всего получается, но и по дому, если что, помогут, и слово держать умеют, и старших уважать научены.

— Дай им здоровья да удачи, Небушко! — сказала она вслух. — Пусть на их дорогах жизненных побольше добрых людей да верных друзей встречается, а уж что от меня зависит, сделаю.

За думами да пожеланиями время текло. Из зеркала на Ульяну Улиана смотрела: две длинные косы вишневого цвета на грудь перекинуты, ресницы длиннющие с темно-зелеными кончиками и глаза им подстать — словно трава по весне. Брови вразлет, уголками книзу загнуты, нос прямой, губы нежные, лицо чуток заостренное... Красива, что тут скажешь, да не всякому облик ее истинный видеть положено. От оборотней она его не прятала, а вот люди о том лишь сказки сказывать право имеют. Для них статная баба с золотыми волосами привычней, чем дева красноволосая. А уж когда злость из хозяйки леса в мир через глаза на волю рвется... Отчего в такие моменты у Ульяны очи чернее ночи ставали, она и сама толком не знала, да чего ждать от создания, у кого в роду и ведьмы, и маги, и нелюди были...

Полюбовалась красавица на себя еще чуток, собрала волосы, что на гребне остались, и в печь выбросила. А два волоска на палец намотала да в комнату воспитанников пошла.

Спали братцы, словно ангелы рыжеволосые. Присела Ульяна к Артемию на кровать, взяла его руку, на запястье волос свой завязала, а на палец один из перстеньков надела, что только намедни к ней воротились. Потом сложила ладони лодочкой, накрыла ими Артемкину руку да слова нужные зашептала. Мальчишка лишь с боку на бок перевернулся и мирно засопел, а подарки Ульянины будто в ночи растворились: глазом не видать, пальцами не нащупать. Михею хозяйка леса такие же дары сделала. Еще немного в их комнате посидела, каждого в щеку поцеловала да спать пошла.

А сон к ней в эту ночь вещий постучался.

Небо в нем красивое было, но не то, к которому она привыкла, другое. С виду вроде обычное, да что-то не так: то ли солнце тусклое, то ли тучи пониже. А впереди гора высоченная, что в облако белое упирается. По склону той горы травка чахлая растет. Влаги природе не хватает, о дождике она небо просит. Глянула Ульяна туда, где вершина горы с облаком встречалась, а там мерцание загадочное. Заинтересовало сияние женскую душу, потому хозяюшка по склону вверх и пошла. "Ох и высоко, ох и далеко, — подумала она, а гора возьми да и закончись. — Быстро я добралась — и глазом моргнуть не успела. Видать, не так уж и высоко".

Осмотрелась вокруг. Повернула голову направо — красота... Леса, леса, сколько глазу видно. За ними селения да городишки маленькие. Нет дворцов и хором царских, нет палат белокаменных, нет жандармов вездесущих. Все вокруг белое, метель дороги заметает, дымок из печных труб к небу тянется, базар веселый раскинулся, а люди маленькие, словно муравьи, туда-сюда так и шастают. Рушниками размахивают, платками цветастыми, один, кажись, на гармони так лихо играет, что вряд ли несчастная до Нового года доживет. И сердцу все это мило, дорого! Смогла бы, руки протянула бы да обняла и к себе прижала.

Поглядела хозяюшка налево... То ли лето, то ли осень. Редкие деревца солнца просят, трава им вослед вторит, цветы реденькие бутоны раскрыть сил не имеют. А тут еще туча ползет, да лишь молнией грозится, дождя не даст. Дома высоченные рядами стоят, а улицы меж ними словно в панцирь одеты. Воздуха не хватает. Начала Ульяна лицо к той стороне поворачивать, где его с избытком, где народ радуется да снег кружит, но не может: вновь блеск загадочный по глазам режет, а исходит он снизу. Опустила она очи, глянь-ка, вот так находка — алмаз размером с яблоко. И грани его так красивы, так правильны, словно сама природа дар этот миру уготовила. Потянула к камню руку хозяюшка, а тот возьми да ужаль ее.

— Что ж, знать, не про мою честь вещица. Домой возвращаться пора, — сказала она вслух, оставила самородок на месте и вниз осторожно спускаться начала да оступилась...

Проснулась Ульяна с первой зорькой. Долго еще под одеялом лежала, о сне своем думала. С одной стороны, неплох он был, а вот с другого боку, сверху вниз во сне падать — не к добру. И сердце колотится, словно не спала, а по лесу за зайцами бегала... Мысли путаются, но ту самую ниточку, за которую потянуть надобно, дабы клубок распутать, сыскать не получается. А ведь раньше легко и просто такое сделать было: в доме-то, что со всех сторон лишь на доброе заговорен, ответы на какие хочешь вопросы найти легко. Чудно! Но сколько, на печи лежа, ни думай, а хозяйство да подопечные оттого сыты не будут. Пришлось откинуть в сторону одеяло, встать, одеться, умыться, в плите огонь развести, воду в чайник свежую залить да в сараи с кормом направиться. Тем, кто там пайки утренней дожидается, все равно, какие сновидения к хозяйке по ночам приходят.

Куры, гуси, гогоча и кудахча, зерну радовались, а вот Лохматого с Тимофеем как подменили. Раньше эти два красавца на аппетит не жаловались, все до крошки уплетали, а нынче к еде и не притронулись.

— Что же вы, зверье мое ненаглядное, на меня словно на великомученицу смотрите? — почесывая каждого за ушами, спросила хозяйка.

Те лишь головы под ее теплую руку поставляли да в глаза преданно заглядывали.

— Жизнь — дело нелегкое, да каждому столько испытаний дано, сколько он осилить сможет. Много говорить не стану, вы и сами с усами, побольше моего в свое время намыкались...

Медведь с псом вслед за Ульяной во двор вышли, до двери дома довели и на крыльце дружно пристроились, а хозяюшка по дому хлопотать принялась. Наготовила за часа два столько, что и за неделю не съесть! Кабы кто спозаранку в дом ее зашел, подумал бы, к празднику баба готовится. А уж о том, что ледник хозяйский всегда полнешенек, даже белки в лесу знали!

Аромат из кухни по дому побежал да так нос каждому спящему защекотал, что не утерпеть!

Михей долго ловил запеканку творожную во сне, а та, словно кисель, сквозь пальцы уползала и снова румяной корочкой покрывалась. Уж он ее и так и сяк ухватить старался, да, видать, сновидения супротив него сговорились. Потому махнул паренек на все рукой и... проснулся. Глаза протирает, глядит, а Артемий во сне губами причмокивает да недовольно бормочет. Ох и умора со стороны за спящим братцем наблюдать!

— Эй, вставай! — потрусил он младшенького за локоть.

— Не буди... — простонал тот в ответ, — мне яичная лапша снится, уж сколько о ней мечтал...

— Доверься носу, нюхач, по дому такие запахи! Готов на новую тетрадь спорить — Ульяна нынче щедрый стол накрывает! Айда умываться и руки мыть!

Может, и есть для двух шустрых волчат что-то важнее доброго завтрака, но не сейчас! Наспех оделись да на кухню помчали. Ох и радости было, как блюда из снов на столе узрели! Наперебой хозяйке о том рассказывают, а та смеется и по чубам рыжим пацанят треплет. Она-то ведает, отчего эти яства приготовила, волос свой на запястья им при луне не зря вязала, но мальцам о том знать не положено.

— Бегите уж по делам своим утренним и к умывальнику. Да чайник на краю плиты не заденьте!

— Порой два урагана, а не дети! — сказал Александр, выходя на кухню.

Выглядел он уставшим, будто не спал всю ночь: глаза красные, а под ними морщины глубокие залегли.

— Да... бодрости тебе сегодня у мальцов занять придется. Расклеился ты, дорогой гость, настою бы тебе восстанавливающего...

— Брось, лишнее это, просто плохо спалось. — Он развернулся и пошел к умывальнику, но даже холодная вода, что щедро омывала его лицо, не смогла освежить.

Ульяна смотрела на потрепанного посланника ковена и понимающе качала головой.

За завтраком ребятки о снах своих рассказывали, а хозяйка им в тарелки кусочки лакомые подкладывала да чай в кружки подливала, о своих сновидениях помалкивая.

Александр немногословен был, только жевал и слушал. По всему видно, настроение с утра не задалось.

— У меня новость для вас есть, — обратилась Ульяна к мальчикам, — сегодня в школу Сердаевой общины поедете, пора уму-разуму набираться.