Ещё один ученик. Часть 1, ламповая.

Хотя, там ведь не в легких дело. Максимум — помешает аппарату обеспечения дыхания, но на нем и живут то месяца три-четыре.

— Као, ты ведь не в курсе всех этих шуток про сигарету после секса? — неожиданно захотелось ее подколоть. Почему бы и нет? Положительные эмоции, опять же.

Девушка усмехнулась.

Мы сидели в единственном на весь кабинет кресле, которое оказалось как раз настолько широким, чтобы мы вдвоем поместились.

— Не знаю, что ты делал и как воспринимается реальный секс, но мне кажется что хороший секс ощущается именно так. — мы покраснели. Все-таки такие шутки на грани фола... Хотя. подозреваю, что так оно и есть. Все-таки химия процесса одинакова.

Но шутки шутками, а я уже чувствовал, как приближается отходняк.

— Прости, я не очень хорошо себя чувствую. — девушка дернулась. О да, ее мало того что волнует мое попадание в больницу, так еще она может по аналогии отговорок начать подозревать, что у меня все серьезнее тренировочных травм.

— С тобой точно все в порядке? — это еще не ложь, но уже опасно близко к границе.

— Да, Као. Все в полном порядке, мне нужно просто немного поспать. — еще неделю, может две, эффект от лечения получится скрывать. А там... Там посмотрим.

Девушка задумалась.

— Просто... Я волнуюсь. — и даже нет требования пообещать, что это правда, хотя в такой ситуации она сама врала, и понимает, что я поступил бы так же.

— Не беспокойся, Као. Просто лечись и наслаждайся жизнью. — а я обеспечу эту возможность. Разумеется, я не скажу это вслух — у нее нет и никогда не будет передо мной никаких обязательств.

Я делаю это не за какую-то услугу или денежную сумму, в конце концов.

— Хорошо. Если ты так уверен... — она помотала головой, будто пытаясь успокоить мысли.

Встав, мы пошли в палату. Уже подрагивали ноги, хотя это и получилось прятать.

— До завтра? — может до послезавтра? Черт. Нет.

— До завтра! — и плевать, насколько тяжело мне будет завтра банально встать.

Это того стоит.

* * *

С того сеанса прошла пара дней, и у меня устоялся режим — сплю всю ночь и первую половину дня, потом, сколько выдержу, лесу Као, обедаю и снова вырубаюсь. Сеансы тянули просто безумное количество сил, и даже еды и сна не совсем хватало на восстановление. Пока что ещё нормально, но скоро станет оказывать реальный эффект.

Как оказалось, меня разбудил стук. Обычный дверной стук.

Хотя даже его хватило, чтобы я дернулся, чуть не заорав от боли в пробитых пулями конечностях и с трудом удержал себя от переката.

Тренировки Сигуре — не та вещь, о которой можно забыть.

Дверь тихо открылась, и в дверь спокойно вошла Юкио. Даже нет, не спокойно — степенно, элегантно и крайне манерно.

Впрочем, как только дверь закрылась — вся манерность полетела к чертям, и я обнаружил себя в крепких объятиях.

— Ну как ты, братишка? — радостный блеск очков умилял.

Сколько я не пытался перевести ее на линзы — бесполезно. Нравилось ей в них ходить, что тут сказать.

— Нормально, Юкио. Ты то как? — подозреваю, с моим уходом давление на нее только выросло.

У нас вообще странные отношения — мы не звоним и не пишем друг другу. Это просто не нужно. Мы и так знаем, что если вдруг будет сложная ситуация нам есть, к кому обратится.

— Более чем. Ты мне лучше расскажи, как сюда попал и почему я об этом узнала только спустя неделю? — мне даже стало на мгновение стыдно. Уж очень укоризненно она на меня смотрела.

— Эм... Юкио, меня как бы из клана выкинули. Ты уверена, что мне стоит звонить наслед... — я отшатнулся.

Так меня пугал только взбешенный старейшина.

— Сам понял, что сказал, Акира? — теплая улыбка, ласковый взгляд... И совершенно убийственная аура.

— Эм... Да? — больше напоминало писк.

— Ты — мой брат. Нравится это тебе или нет, я буду о тебе волноваться. Остаешься ты в клане или сбежишь на вольные хлеба. К слову, даже если бы ты окончательно провалился, после смерти отца я бы все равно разрешила тебе вернутся. — мне стало стыдно.

— Прости. Просто... Многое навалилось. — она только покачала головой.

— Это как-то связано с четырьмя дырами от пуль в твоем теле? — улыбка стала чуть прохладнее.

Понятно, сестренка в тихом бешенстве.

— Нет, ты что. Это так, от тренировок осталось. — она только кивнула.

— И как же зовут... тренера? — чувствую, если я сейчас не открою карты — будет кровь.

Она же серьезно думает, что на меня напали.

— Сигуре Косака тренер. Сенсей — Хаято Фуриндзи-сама. — гнев сменился удивлением. О да, мы оба понимаем, что скрывается под этим именем.

В конце концов, засыпали мы под одни и те же истории и сказки.

'Когда Фуриндзи Хаято приблизился к солнцу — оно отодвинулось'.

— И ты до сих пор жив, братишка? В ЭТОМ додзе умирает больше половины учеников. Оставшиеся сбегают. — кажется, меня собираются спасать.

Хотя... Брат исчезает на месяц, обнаруживается в больнице с ранами от пуль. Я, все-же, тот еще мудак.

— Сам поражаюсь. Но все нормально, не парься. Прости, что так вышло. — мда. Некрасиво вышло.

— Ладно. Тебе хорошо — мне хорошо. Но можешь ответить, какого черта ты спал в аэропорту? — вот и минус роста в богатых семьях.

— А где еще? Снять отель я не могу без карточки... — она вздохнула.

— Братик, не обижайся, но ты... — девушка покачала головой. — Напомни мне, как устроен вход в лав хотели?

Стоп.

— Через автомат... — я идиот. Конченый.

Мне даже не пришло в голову, что там можно просто спать.

— И тех двух тысяч, что я тебе оставила, должно было хватить на месяц. Более того, даже на еду бы осталось. — на неделю? Она оставила?

— Но лимит... Я думал... — девушка схватилась за голову.

— Это был месячный лимит, придурок! О твоем грядущем изгнании знали все, и ты бы узнал, если бы бухал меньше! — черт, черт...

— Значит, карта... — господи. Просто...

— Была еще неделю назад подключена к моему счету. Я рада, что ты взялся за ум, но мог бы хотя бы спать в человеческих условиях. — я вздохнул.

Мне совершенно безумно повезло с сестрой.

— Спасибо, Юкио. — она молча прижалась ко мне.

Как в старые добрые, когда ее дрессировали на наследнечество, и мне оставалось только заварить чай и просто посидеть с забившейся наконец в уголок девушкой.

Не знаю, как она выдерживала это давление, но моя кандидатура в наследники даже никогда не рассматривалась.

— Как ты оплачиваешь больницу? — я собирался ответить, но она остановила меня, прося времени подумать.

Она иногда делает так — задает вопрос, а потом понимает, что сама может найти ответ и отказывается от помощи.

— Главный врач и хозяин — Акисаме Коэцудзи. Понятно. — не прошло и трех секунд. Чего и ожидалось.

— Да. Он меня и лечит. — она улыбнулась.

— Средний чек — десять тысяч долларов за день лечения. Ты и правда в хороших руках. — понятно. Больница все-таки лучшая в Японии.

— Он отличный учитель. Иногда жестокий, но не больше, чем необходимо. — она кивнула.

Не мне объяснять ей, что такое нужно.

— Тогда я рада. Прости, не смогла придумать подарка лучше. — мне протянули закрытую коробку, украшенную красной лентой.

Даже интересно, что там.

Серебряный кулон с цепочкой, с местом для двух фотографий внутри. Абстрактный узор, черный камень в навершении — мастерская работа, хотя и не драгоценная. Все, как я люблю.

— Спасибо! — в кулоне оказалась фото Юкио годовой давности.

Я тут же одел украшение, закинув кулон под майку.

Только сейчас я понял, насколько соскучился по сестре. Все-таки человека ближе у меня никогда не было.

Мать давно мертва, а Васимине-сама — тот еще мудак, при всем уважении.

— Сколько часов у нас есть? — раньше свободного времени у нее почти не было, и виделись мы только ночью. Да и то, по большей части я ее успокаивал. За последние пару лет расписание стало посвободнее, но на нее переложили какую-то часть семейных дел, так что не уверен, насколько она свободна сейчас.

— Около трех, прости. — я улыбнулся.

Какая-же она все-таки милая.

— Тогда сходим в кафе? Чего в палате сидеть. — она удивленно посмотрела на меня.

— У тебя пробиты четыре конечности из четырех. В какое кафе ты собрался? — я усмехнулся.

— Ну, меня дырявили осторожно, так что ходить я могу. Не далеко и не долго, но до кафешки хватит. — она улыбнулась.

— Тогда пошли. Расскажешь мне, как тебя занесло в единственное смертельно опасное додзе на всех островах. — мы рассмеялись.

Я встал, и слегка опираясь на ее руку, вышел из палаты.

У нас будет чертовски хороший день.

* * *

После того, как мы пообедали, попутно болтая, наступило три часа дня. Юкио уже было пора уезжать, но она решила все-таки проводить меня на всякий случай до палаты.

— Хай, Акира! — Каори уже ждала меня у палаты.

Я улыбнулся... И только потом вспомнил, кто идет рядом со мной. Обернувшись, у меня вырвался разочарованный вздох.

Снова ледяная улыбка на лице. Ну как же меня бесит эта ее реакция на всех окружающих.

— Эм... Привет? — понятно. Придется знакомить.

— Знакомьтесь. Это Юкио Васимине, моя старшая сестра. Это Каори Миядзоно, моя... — я замялся. — хорошая подруга.

— Приятно познакомится, Каори-оджо. — бедолага даже дернулась.

— Д.да. Мне тоже, Вамимине-сан. — Юкио покачала головой.

— Васимине-дзёси. — блять.

— Юкио, пожалуйста. — ненавижу такие ситуации. И ведь нормальный человек, но... Иногда ее клинит.

Као только вздохнула в ответ на мой умоляющий взгляд.

— Хорошо, Юкио-сама. — выкрутилась! — Акира, мне подождать тебя у процедурного?

— Да нет. Юкио уже пора на работу, если я правильно помню. — сестра только покачала головой.

— Хорошая подруга... Акира, я искренне надеюсь что у тебя хватает ума предохранятся. — она даже не смотрела на Као. — В любом случае, я снова приеду через дня два-три. Постарайся не напрягаться... Излишне.

Понятно. Она решила что мы спим.

— Спасибо за заботу, Юкио. — учитывая, что Као далеко не первая девушка, которую Юкио видит в этой роли, такой вывод не удивителен. Совершенно неправилен, но не удивителен.

— Тогда... — она взглянула на часы. — Ты прав, мне и правда пора. До встречи. — девушка развернулась и ушла.

— Прости. — Као только улыбнулась.

— Не всем нам везет с родственниками. — я покачал головой.

— Нет! Юкио хороший человек, просто ее иногда... Заносит. Издержки семейного воспитания. — судя по взгляду, я ее не убедил.

— Тебя не заносит, хотя воспитание одинаково. — вот как мне объяснить, что я всегда ненавидел свое положение?

— Ее растили как наследницу одной из богатейших и влиятельнейших семей Японии, а мне предоставили полную свободу. — и я ее просрал. Юкио же, хоть и с истериками и нервными срывами, выдержала. — Я не могу винить ее в излишнем снобизме.

Као вздохнула.

— Хорошо. Она твоя сестра, я понимаю. Просто... Предупреждай, когда она приезжает. Прости, но я не испытываю никакого желания встречаться с ней. — и купаться в холодном презрении. Понимаю.

— Спасибо за понимание, Као. — она только улыбнулась. — Пошли в процедурный.

В чем-то Юкио все-таки права — это действительно напоминает секс. Только для одного из участников, но все равно.

Жаль способ предохранятся от такого еще не придумали.

____

В данном случае Каори-оджо это оскорбление, так как применяется к девушке благородного происхождения и только с фамилией. Это примерно означает "простолюдинка, выползшая туда, куда не следует".

Васимине-дзёси — обращение как к наследнице клана Васимине, то есть в контексте "оскорбление порядка "ты дерьмо у моих ног, и будешь называть меня госпожой, мусор".

По сути, тут Юкио в лицо Каори заявляет, что она подстилка на ночь, и человеком ее не считают вообще.

Интерлюдия 2. Косей.

Со знаменательного разговора прошло три недели. Мог ли я ожидать, что моя жизнь так резко изменится? Конечно мог, черт возьми. Когда к твоей голове фигурально приставляют ствол это всегда ведет к переменам в жизни. И еще хорошо, если не к ее концу.

Догонять потерянное за три года перерыва было... Сложно. Ничего запредельного, нужные клавиши будто сами лезли под пальцы, а изголодавшаяся по музыке память буквально глотала новые отрывки, но все равно, работать по шесть часов в день было безумно тяжело. В детстве было проще. По крайней мере, мне было не с чем сравнивать.

Ладно. В любом случае, Хироко на мою просьбу возобновить занятия отреагировала достаточно радостно, и решила заниматься бесплатно. Всего два часа, но правило двух никто не отменял. Занятия с лучшей пианисткой Японии дали свои плоды, и сейчас я чувствовал себя действительно, полностью, на все сто процентов готовым к выступлению.

Пожалуй, впервые в жизни — в детстве мне было просто плевать на соревнования, меня волновало только количество ошибок, которое я допущу.

Эх, мама... Понимаю, что ты умирала, но черт, какая же ты все-таки сука.

— Готов, Косей? — в этот раз меня провожала вся компания. Рета, Цубаки, даже Каори пришла.

Наши отношения были не сказать, что холодными... Просто она предпочитала держатся на легком расстоянии, а меня больше волновал ее навык игры.

— Полностью, Каори-сан. — скрипичный конкурс она все-таки выиграла, причем совершенно справедливо. Конечно, немалую роль сыграла и мое участие, но больше по части привлечения внимания. От аккомпаниатора действительно требуется очень мало.

К тому же... Если быть честным, мне не слишком приятно работать под дулом пистолета. Конечно, она сказала, что этот парень пошутил... Но в гробу я видел такие шутки.

— Дальше я сам. — мы подошли к зоне для участников, и ребят туда бы просто не пустили.

— Удачи, Косей! — приятно. Серьезно, приятно.

Това Хол... Место, где я бросил музыку, где вернулся в нее на вторых ролях и где дюбитирую спустя три года. Просто отличное место.

Как ни странно, страха не было.

Я уже играл здесь несколько десятков раз. И как сольный исполнитель, и как аккомпаниатор. Играл большую часть того, что вообще приходит в голову при слове 'музыкальный конкурс'.

Да, я не играл три года. Да, мои конкуренты все эти три года упорно тренировались. Но...

Я проверил статистику конкурсов за последние десять лет. 'Арима Косей — пятьдесят три первых места, три без'. Всего три проигрыша, и все на уровне взрослых национальных соревнований.

Отыграть после этого в региональном юношеском конкурсе? Как два пальца.

На входе в здание стояла парочка — красивая черноволосая девушка и блондин агрессивного вида. Впрочем, оба они выглядели агрессивно.

— Косей Арима! — ого. Меня знают.

Привыкай, Косей. Тебя знают все. И если ты провалишься сейчас, после такой заявки — на сцену тебе будет путь заказан.

— Да... — я понятия не имею как их зовут.

— Ты не помнишь нас?! — видимо, знать должен.

Чьи-то богатые дети? Знаменитости?

— Извиняюсь, но нет. — такое чувство, будто я его ударил.