Аларика

Я долго смотрела на него снизу вверх. Никогда не задумывалась, кто именно отдавал приказы, которые превратили мою жизнь в кошмар. Все зло, весь ужас происшедшего для меня воплощал один человек. И, по правде говоря, прав Тайрон или нет — мне было безразлично.

— Про мою семью он знал, — медленно сказала я. — И если его власти недостаточно для того, чтобы защитить друга — то чего стоит та власть... или та дружба. Тай, мне все равно, кто именно отдал приказ. Тот ли, кто приходит в мои кошмары, или кто другой. Люди короля убили мою семью. Если закон говорит, что за провинность раба надо спрашивать с господина — то с кого спрашивать мне?

Тайрон не ответил. Протянул руку, помогая подняться:

— С дороги придется уйти. — И свернул в лес.

На ночь мы остановились у маленькой речушки. Пока я возилась с едой, Тайрон отстирывал испачканные кровью вещи. Потом залез в воду сам:

— Искупаться не хочешь?

Я помотала головой. Он не стал настаивать. Вылез, неспешно оделся. Рубашку надевать не стал, и мокрые темные волосы прилипли к плечам. Я смотрела на него, точно завороженная. Тай, поймал мой взгляд, широко улыбнулся. Я залилась краской, опустила глаза. Он ничего не сказал, просто присел рядом. Я коснулась свежего шрама на боку:

— Давай, уберу.

Он отмахнулся:

— Пустяки. Хватит с тебя магии на сегодня. И без того...Не договорил, привлек к себе:

— Один я бы не справился.

Я спрятала лицо у него на груди, прижалась, вдыхая такой знакомый запах, на время забыв обо всем.

— Странно, — продолжал он, — надо бы благодарить, а мне хочется ругаться и просить не рисковать так больше. Когда ты бросилась на мага... никогда так не боялся. — Тайрон коснулся губами моих волос.

Я чуть отстранилась, подняла голову, заглянула в глаза:

— Тай, у них был приказ взять живой девушку. Если бы не это, он размазал бы меня по дороге в мгновение ока. Но... ты сам сказал — с теми, кто посмел сопротивляться, стража не церемонится.

— Аларика... — он судорожно вздохнул, снова обнял — крепко-крепко. — Аларика, родная... Это я должен защищать тебя — не наоборот.

— Какая разница?

— Есть разница.

Я устроилась так, чтобы видеть его глаза. В отблесках костра они казались темными, бездонными, словно ночное небо

— Только благодаря тебе я все еще жива. Мы оба знаем это. Так к чему считаться?

Тайрон грустно улыбнулся:

— Хотел бы я, чтобы все было по другому.

Я не ответила. Какое-то время мы сидели молча, слушая, как потрескивают ветки в костре.

— Тай, та история... про эльфийскую деву и смертного... чем все закончилось?

Долго не отвечал, глядя в огонь. Потом пристально посмотрел в лицо:

— Ты ведь думаешь не о них сейчас?

— Не о них, Смешно, правда: я не знаю, буду ли жива завтра, а пытаюсь загадывать на десяток лет.

— Не смешно. Рассказать?

— Не надо, Тай. Я люблю тебя.

Неделя дождей миновала, и снова засветило солнце. У нас в это время лето уже клонилось к закату — а здесь ночи все еще были такими же теплыми, как и дни. Леса давно остались позади, теперь кругом тянулись степи. Тайрон вел вперед, не сильно разбирая, есть ли дорога, ориентируясь каким-то только ему ведомым образом. Припасы потихоньку заканчивались, и мы решили заглянуть к людям.

Деревня на первый взгляд ничем не отличалась от остальных. Она стояла в излучине реки, окруженная с трех сторон заливными лугами. Беленые хаты, плодовые деревья, невысокий плетень по околице. Необычным был разве что каменный храм в центре — нечасто встретишь такое в деревне.

Вот только когда мы подошли ближе показалось, что вокруг неестественно тихо. Ни детских шумных голосов, ни перекличек взрослых. Только отчаянно ревела скотина. А потом в нос ударил запах — приторно-сладкий, ни с чем не сравнимый запах гниющей плоти. Мы одновременно остановились, переглядываясь.

Тайрон напряженно молчал, словно прислушиваясь к чему-то неведомому. Я оглядела дорогу. Отойдя в сторону, присела над крысиным трупом, лежащим прямо на обочине. Осторожно коснулась его носком сапога. Трупик уже начал разлагаться, шерсть вылезла клочьями, но тельце показалось слишком твердым. Я посмотрела по сторонам — а вон еще одна. Стало страшно, захотелось убежать далеко-далеко, а потом залезть в воду и отмываться...

— Что ты там нашла? — Тайрон взглянул мне через плечо, скривился. — Странное любопытство...

Я выпрямилась, машинально вытирая разом вспотевшие ладони об одежду. Видимо, что-то было на моем лице, от чего он замер, внимательно глядя в глаза.

— Что случилось?

— В деревне чума.

Он присвистнул:

— Пошли отсюда.

Я кивнула, собираясь идти прочь. От деревни послышался чей-то стон. Оглянулась — рядом с дорогой, в нескольких ярдах от плетня, ничком лежал человек. Слабо пошевелился, снова застонал. Я шагнула к нему — рука Тайрона жестко легла на плечо.

— Нет.

— Он еще жив!

— Нет, — повторил он. — Там чума. Черная смерть. Пойдем отсюда.

Он был прав, но... я оглянулась на беспомощно распростертое в траве тело. Безумие. Но я не могла уйти, даже не попытавшись помочь. Растерянно взглянула на Тайрона. Его лицо было бесстрастным. Слишком уж бесстрастным...

— Там смерть, — повторил он.

Я глубоко вздохнула. Смерть давно перестала быть чем-то страшным, она шла рядом с того самого дня, когда все началось. Но умирать в бреду, выкашливая с кровью собственные внутренности, среди гноя и зловония... И не было заклинаний, способных уберечь от заражения. Для того, чтобы вылечить — были, но больной маг не может колдовать.

Но пройти мимо, словно ничего не случилось...

— Для тебя это опасно?

Тайрон покачал головой:

— Мы не болеем.

Уже легче. Значит, это только мой выбор. Может, и обойдется. А если нет?

— Я не могу уйти.

Тайрон схватил за плечи, резко встряхнул:

— Аларика, опомнись.

— Это моя жизнь!

— Нет. Я не хочу потерять тебя.

Мы смотрели друг на друга, казалось, вечность. Я колебалась:

— Тай, пойми... Я очень не хочу туда идти. Боюсь. Но если сейчас уйти... это будет неправильно, не по-людски. Просто отвернуться и оставить умирать... Я так не могу. Отпусти, Тай...

— Я был в чумном городе. Это страшно. Когда болезнь ушла, в живых осталось два десятка человек. Из нескольких тысяч. Мы заперли ворота снаружи и подожгли. Потому что хоронить мертвых было некому.

Я легко коснулась его губ, улыбнулась:

— Я тоже боюсь. Но по-другому не получается. Если хочешь, остановись неподалеку и подожди.

Он фыркнул:

— Не выдумывай. Я остался бы рядом, даже если бы мог заразиться. — Он помолчал. — Надо бы взять тебя за шиворот и утащить отсюда.

— Этого я тебе не прощу, — тихо сказала я.

— Знаю. Зато останешься жива.

— Тай!

Эльф поморщился.

— Ладно. Кто я такой, в конце концов, чтобы мешать человеку совершить самоубийство? — Он махнул рукой. — Пойдем, посмотрим, что с ним.

Мужчина в темной хламиде жреца лежал лицом вниз. Я аккуратно перевернула его на спину. Синюшное, отекшее лицо. Тонкая струйка крови из носа. Кожа на руках в мелких темно-багровых, почти черных точках. Тяжелое, хриплое дыхание... Сомневаться не приходилось. Чума. И, похоже, жить ему осталось недолго, если не вмешаться. Коснулась лба лежащего, прислушиваясь к его телу. Плохо...

Больной поднял тяжелые веки, посмотрел мутным взглядом:

— Лазар услышал мою молитву... — прохрипел он. Попытался подняться, неловко опершись о локоть и снова упал. Я вопросительно посмотрела на Тайрона. Тот кивнул, подхватил жреца на руки. Где-то в храме должна быть его келья.

Те четверть часа, что мы шли до храма, я усердно старалась не глядеть по сторонам. Не сейчас. Не смотреть, не слышать, не думать... Но никуда не деться было от удушливого запаха разлагающихся тел. Запаха смерти.

Жилище жреца Тайрон нашел быстро. Ногой отворил дверь, бережно опустил больного на лавку. Видно было, что служащий Лазару жил скромно: кадка с водой в углу комнаты, простая деревянная лавка, добротно сколоченный стол, одна-единственная табуретка. Единственная роскошь — полка с десятком книг.

Я с полминуты помедлила, вспоминая, что делать дальше. Беда в том, что я знала, как лечить чумных больных лишь по книгам. И маминым рассказам. Было дело, проходил как-то через нашу деревню странник. Упал прямо посреди улицы. Прибежали к нам. Мать пошла смотреть, что случилось, одна. И как только поняла в чем дело, всех, кто разговаривал с прохожим, да и просто столпился посмотреть, согнали в амбар и продержали две недели. А еду им под дверь подсовывали. Там мама и лечила больного. Староста в таких вещах слушался мою мать беспрекословно — оно того стоило. Вот и в тот раз зараза дальше не пошла. Из тех, кто был в амбаре, хвала богам, никто не заболел.

Справлюсь... должна справиться. Я стащила с больного одежду. Внимательно осмотрела. В паху и подмышками — багровые узлы. Все тело было покрыто той же темной сыпью, что и руки. На фоне этой черноты неестественно белым выделялись старые шрамы, идущие наискось через грудь. Четыре параллельные полосы явно были оставлены чьими-то гигантскими когтями. Такие же шли поперек левого предплечья, словно человек пытался закрыться рукой... от кого? Впрочем, разве это сейчас важно? О чем я вообще думаю?

Я положила ладони по сторонам бубонов. Покрасневшая, горячая, натянутая кожа, готовая прорваться в любую минуту. Что ж, здесь, пожалуй, стоит и помочь болезни.

Кожа между моими руками лопнула, извергая гной, перемешанный с кровью. За спиной стукнула дверь — Тайрон вылетел из комнаты. Я вытерла гной заранее припасенной тканью, затянула оставшуюся рану. То же с другим бубоном.

Тайрон вернулся. С позеленевшим лицом, но спокойный. Я мельком глянула на него:

— В принципе, справлюсь одна.

— Хочу посмотреть. Никогда не имел дела с такими вещами.

— Снова вывернет. Впрочем, как знаешь.

Оставалось самое сложное — убить заразу в крови, не дать человеку умереть от образовавшихся ядов, очистить от них кровь и залечить повреждения, вызванные болезнью. Всего ничего.

Жрец согнулся, начал задыхаться, закашлялся, сплевывая кровь пополам со слизью. Тело свела судорога. Все идет так, как должно — но сколько сил это требует... Наконец, больной затих. Я устало выпрямилась:

— Все. Через пару дней должен проснуться. Здоровым.

— Сама-то как? — голос Тайрона звучал озабоченно.

Похоже, вид у меня неважный. Немудрено. Сегодня больше никого вылечить не смогу.

— Это все надо выжечь. Хорошо, что камень — можно не сильно осторожничать...

— Давай, помогу.

Я кивнула. На полу заплясало бледно-голубое пламя — такое же как тогда, на дороге. Я внимательно следила за тем, как Тайрон контролирует огонь. Он пользовался магией не так часто, но уж если пользовался... мне оставалось только смотреть и учиться. Возникший из ниоткуда ветер вынес запах гари через распахнутые ставни. Я поднялась с табурета.

— Пойду, посмотрю, что тут творится. Но если больны все... я не справлюсь.

— Мы все еще можем уйти отсюда, — безразличным тоном заметил Тайрон.

— Нет. Я — уже не могу. Я останусь здесь десять дней после того, как выздоровеет или умрет последний больной. Если к тому времени не заболею сама.

Тайрон вздохнул, обнял за плечи:

— Десять дней можно прожить и в степи, не подходя к людям.

— Поздно, Тай. — Я на миг прижалась лбом к его груди, мягко высвободилась. — Раз уж я в это влезла, надо довести до конца. Что смогу.

Я знала, что будет плохо. Но что это окажется настолько страшно... Тела были повсюду — у штакетников, во дворах, рядом с колодцем. Видимо, когда кто-то падал — остальные боялись — или уже не могли подойти и помочь. В некоторых хатах не осталось никого живого. Где-то двери были закрыты наглухо, и из-за хлипких стен грозили выйти с вилами, если сами не уберемся. И над всем плыл ничем не перешибаемый трупный запах. Наконец, я не выдержала. Бросила заклинание — лежащее рядом тело вспыхнуло. Запахло паленым. Я скривилась — час от часу не легче. Тайрон, не произнеся не слова, поджег соседнего. Так мы и ходили, словно огненные чудовища — пока на земле не осталось ни одного непогребенного тела. Когда-то деревня была большой. Сейчас в живых осталась едва ли треть. И неизвестно, сколько еще умрет. Один, может быть два излеченных в день — мало. Слишком мало. И как выбирать? Кого спасать первым? Ребенка? Или его мать? Или мужчину, который весной снова засеет поле?

Так же молча мы вернулись в храм. Эхо шагов шелестело под каменными сводами. Я остановилась, глядя на алтарь, увитый цветами.

Храм был посвящен Лазару. Когда-то, потеряв жену и наследника, этот веселый прежде бог отвернулся от мира. Увяли травы, сбросили листья деревья, снег и холод укрыли мир. Долго говорили с ним Отец Солнце и Мать Земля. Скорбь смягчилась, но не угасла совсем. И поныне, когда вспоминает Лазар своего первенца, жизнь замирает и приходит зима.

А еще Лазар был покровителем целителей. Моим покровителем.

Боги не вмешиваются в дела людей — это знают все. Жрецы, их служение и жертвы богам поддерживают устоявшийся порядок вещей. Да, каждый, излеченный целителем — дар Лазару. Этот дар, а не молитвы выражали наше служение. Пойти против Дара — все равно, что поступать наперекор богу, который одарил им. И, правду говоря, начав убивать, я потеряла право просить. Но эти цветы на камне... после сладкого, пропитавшего одежу и волосы, запаха тлена. После надсадно хрипящей женщины, качающей на руках уже мертвого младенца. После того, как в пламени тела шевелятся, словно жизнь еще не покинула их...

Я взмолилась. Наверное, впервые в жизни. Просила, захлебываясь, перебивая саму себя, объясняя. Объясняя тому, кто сам испытал горечь безвозвратной потери, что так нельзя. Что это неправильно. Что все мы смертны и уйдем в свой час, но так — нельзя. Просила разума и сил спасти хотя бы тех, кто доживет до утра. Я не могла, не имела права просить у Лазара ничего — ведь на моих руках была кровь, а отнятие жизни не угодно ему. Пусть покарает меня за дерзость. Но сперва я сделаю все, чтобы спасти... хоть кого-то. А потом слова кончились, и я рыдала, опустившись на колени, обхватив себя руками, Раскачиваясь взад-вперед пыталась что-то лепетать. Тай присел рядом, мягко обнял, помог подняться. Отвел в келью, предназначенную для паломников — такие были при всех храмах. Молча зажег лучину, застелил плащом деревянное ложе, дождался, пока я затихну, бездумно глядя в пространство. Хмыкнул:

— Всякое я видел в жизни, но такой молитвы — не доводилось...

Я вопросительно посмотрела на него.

— "Послушай ты, старый хрыч, неужели тебе не жаль этих людей? Они ведь жить хотят — ты помнишь, как это — жить? Так какого рожна смотришь на все это? Неужели тебе все равно?"

— Я сказала не "все равно" — тупо поправила я.

— Ну да, — снова хмыкнул Тайрон. — Но дословно, с твоего позволения, повторять не буду.

Я не ответила. Тишина висела вокруг, обволакивая, точно липкая патока. Тихо, темно, неприятный холодок каменных стен. А за этими стенами гуляла смерть.