Лесса (общий файл) (заморожено)

Через зал прошествовала шестерка жриц в неизменных серых одеяниях, выстроилась в ряд за троном, возня, шаги рассаживающихся на места дроу постепенно смолкли. Вестник стал впереди трона, трижды стукнул посохом о мраморный черный с серебряными прожилками пол. Эхо ударов прокатилось по залу и стихло.

Ввели обвиняемого.

* * *

Рейн вошел в зал Чести и невольно зажмурился, из глаз побежали слезы. Спотыкаясь, он добрел до скамьи подсудимых и рухнул, зазвенев кандалами. Демонов моргалит стер в кровь запястья, лодыжки, но это было плевое дело по сравнению с тем, что творилось у него в башке. Мысли плавали, тонули в вязком болоте, он с трудом соображал, дикая головная боль не отпускала, сверлила мозги, отдаваясь тошнотой. Два дня, долгих два дня жрицы сменяли одна другую, чудовищная пытка сменяла пытку, ни секунды на сон, ни одного глотка воды, и все это время у него копались в мозгах, пытаясь выцарапать, выдрать из воспоминаний все, что он знал с первого вздоха, до дна, до рвоты, до судорог. Тщетно. Мэйдд, как сильнейший маг дроу, мегерам была не по зубам, Лессу они так и не смогли увидеть. Жрицы знали, что с ним в замке был ребенок, но кто, зачем и почему, как он выглядит, для тварей осталось недоступно. Антимагия Лессы, которая оберегала девочку, не позволила тварям увидеть её, и только подстегнула его мучительниц. Они видели её туфли, одежку, разбросанную по комнате, видели её книгу, которая так и осталась лежать на прикроватном столике, до сих пор перелистывая страницы на сквозняке от открытого окна. Рейн стиснул зубы, усилием воли отогнал воспоминания.

Свет факела Вестника был пыткой, слезы бежали, оставляя мокрые дорожки на лице. Он вытер лицо о чистую, новую рубаху, которую ради суда на него напялил палач, дабы не эпатировать публику, которую, впрочем, было трудно удивить изувеченным пытками телом. Гладкая шелковая ткань скользила по коже, принеся легкую прохладу невыносимо горящим рубцам от девятихвостки, бичи которой жрицы пропитали ядовитым соком мараба. Но самой жестокой, самой невыносимой мукой была мысль, где Лесса, что с ней, как она там, среди враждебного мира, одна, крохотная, беззащитная, упрямая, отчаянно, безрассудно смелая, посреди лесов, где за ней по следу идет Мэррил. Одна надежда, что его заклинание сработало, но это только малая толика того, что он тогда мог ей дать. Наги и подумать не могли, что есть другая, иная, более сильная пытка, боль от которой была много хуже того, на что были способны твари. Муки от плетей, заклинаний и выворачивания наизнанку его мозгов даже принесли некоторое облегчение, притупляя, отгоняя леденящий страх, который преследовал, пожирал его заживо, когда он сквозь лютую, невыносимую боль вспоминал о Лессе. Её лицо, единственное, что он четко видел в кровавом тумане, даже когда щупальца заклинаний жриц копались в его башке, это лицо не дало сойти с ума, выжить, помнить и не забыть, и оно же терзало сердце, которое, как оказалось, всё же бьется...

За троном открылась неприметная дверь, вошла королева. Черное, глухое платье, белоснежные волосы забраны в высокий, густой хвост, на голове сияет диадема активных алмазов, сияние которых равно сверканию её серых глаз. За её спиной выросли конвоиры, два воина-мага, вооруженные до зубов, цепко оглядели зал. Рейн смотрел во все глаза, моргая от непрерывно текущих слез. В его сторону она не посмотрела. Всё та же Мэйдд... Рейн в который раз не мог не восхититься королевой. Она не была красавицей в классическом, выхолощенном, пресном понимании женской красоты, красоты целомудренных дев и добропорядочных матерей. Мэйдд рисовать надо было четкими, уверенными мазками угля, черных и белых красок, в преломлении света, теней, что, впрочем, и делали художники, ошеломленные бурей, которая ощущалась в чувственном рте, глазах, высоких скулах и прямых, резких чертах лица. Рейн выругался про себя. О чем он только думает... Но, это последний раз, когда он видит её, и он смотрел, любуясь чертами, которые он до боли знал, знали его пальцы и тело.

— Королева Хоннорат, Мать Домов До'Варден, До'Крастов, До'Равен, Владычица пещер Ллоссарт, подземелий Южного Креста, Сваарденн, Горного кряжа и прочая, её Высочество Мэйддлайн II, — провозгласил Вестник и поднял факел.

Мэйддлайнн шагнула к трону, путь королеве преградила жрица. Мэйдд, вскинув голову, тихо процедила, роняя слова:

— Поди прочь. Я всё ещё королева.

Жрица, поколебавшись, отплыла в сторону. Мэйдд обвела глазами зал. Медленно, один за другим, Главы родов и Домов стали вставать, вскоре стояли все, лишь Хонорайн остался сидеть, раскинувшись на скамье и кривя рот в ухмылке. Мэйдд изучила всех, каждого, смотря прямо, не отводя глаз, сыну она уделила столько же внимания, сколько парящая орлица уделяет стае воробьев. Когда головы дроу, кто сразу, кто немного погодя, склонились в глубоком поклоне, она прошла к трону, села и махнула рукой Вестнику. Тот торжественно объявил:

— Именем Ллосстарт, во имя истины и справедливости, Чрезвычайное Собрание объявляется открытым, дабы решить судьбу Рейна рода Дэминиэллей, мага клана Скарабеев, и Мэйддлайнн II, королевы Хоннорат и прочая, обвиняемых в предательстве интересов дроу. Уполномочен заявить Чрезвычайному Собранию, что Род Дэминиэллей отрекается от Рейна. Нашей властью, властью Совета Домов и Совета Жриц, Рейн из рода Дэминиэллей отныне лишается звания и власти Верховного мага клана Скарабеев. Ему и его потомству, буде таковое родится, право носить имя рода Дэминиэллей отныне высочайше запрещено, из вердиктов, приказов и летописей повелевается вымарать всякое упоминание о принадлежности к роду Дэминиэллей дроу Рейна, отныне именуемого неназываемый.

Ренайрд смерил долгим, тяжелым взглядом Нэйрда, тот отвернулся, не глядя дядьке в глаза. Рейн не удивился, этого следовало ожидать, Нэйрд давно метил на его место, и такого случая он упустить не мог. Жаль. Нэйрд подавал надежды, был отличным воином и магом, но он слишком много времени и сил уделял себе и своим прихотям, а не интересам рода. Была надежда, что он повзрослеет, но теперь он запятнал себя в глазах своих же подлым отречением. За ним теперь никто не пойдет... Что ж. Спасти шкуру — тоже цель. Оправданная. Трусливая, паскудная цель.

Вестник продолжил:

— Совет Жриц созвал Чрезвычайное Собрание, дабы предоставить главам Домов, родов и кланов доказательства предательства Мэйддлайнн II, королевы Хоннорат и прочая, а также неназываемого. Собранию предстоит решить, достойна ли Мэйддлайнн II отныне править, достаточны ли доказательства, в случае принятия решения об отречении Мэйдлайнн II от трона, Собранию должно определить кару, которую понесут преступники, либо, ежели обвиняемые будут оправданы, определить меру наказания для тех, кто осмелился клеветать.

Жрицы выслушали Вестника, не шелохнувшись, словно изваяния из серого камня, лицо Мэйддлайнн осталось непроницаемым, она лишь раз остановила взгляд на жрице, что преградила ей путь, и Рейну подумалось, что он не хотел бы оказаться на месте той, если суд решит в пользу Мэйдд. Он должен сделать все, чтобы так и случилось. Рейн закрыл глаза, оперся спиной о ледяной камень, раны взвыли, но спустя некоторое время холод немного притупил боль. Он не желал смотреть, вердикт уже вынесен, а это сборище только для того, чтобы у дроу не было сомнений в тяжести обвинений и сговоре...

— Слово предоставляется Хэкубе, главе Совета Жриц, — провозгласил Вестник.

— Нами были получены достаточно надежные сведения, что Мэйддлайн замыслила предать интересы дроу. Дабы не раскрывать ценнейший источник информации, мы, Жрицы, приносим клятву Ллосстарт в надежности и незаинтересованности нашего источника. Извещаем, что, согласно источнику, Мэйддлайнн, не согласовав свои планы ни с Советом Жриц, ни с Чрезвычайным Собранием, единолично приняла решение о династическом браке своего сына, Хонорайна, с наследницей Дома Шиентоналлей, семьи, которая имеет право держать Посох Древа Жизни.

По залу волной прокатились шепотки и стихли. Рейн усмехнулся про себя. Заикнись Мэйдд о своих планах, и сегодняшнее судилище уже бы быльем поросло. Подметные письма были весьма действенны, их сила была много сильнее самой разрушительной магии. Мэррил... Ещё одна зарубка на столбе мести. Если он останется жив.

Что вряд ли.

— Чрезвычайному Собранию согласно правилам должно выслушать обвиняемых, дабы Суд был честным и справедливым. Слово предоставляется Мэйддлайнн, королеве Хоннорат, — "королеве" Хэкуба прошипела, как плюнула.

— Оправдываться королеве — ронять королевскую честь, — сухо проронила Мэйддлайн, не повернув головы к жрице. — Порукой власти королевы служит доверие моего народа, если ни один из моих подданных не вступится за королевскую честь, я сложу королевские регалии. Мы не желаем править подлецами и трусами. Достойнее будет принять смерть.

В зале повисла глухая, тяжелая тишина. Рейн ждал. Под пристальным взглядом жриц дроу опускали глаза, отворачивались, казалось, незримая волна бежит по рядам. Когда, казалось, уже ничто не спасет королеву, Ренайрд тихо, неразборчиво выругался и встал.

— Заявляю Чрезвычайному Собранию, что решение моего ... бывшего племянника Нэйрда о лишении Рейна регалий, было только его единоличным решением. Если он способен отречься от своей крови, то отныне он мой враг. Он недостоин, он пал, и я проклинаю тот день, когда моя кровь подарила жизнь этому отродью. Я выхожу из рода и увожу своих воинов, думаю, они и сами потребуют того же. Во всеуслышание заявляю, что Рейн не мог предать, как и моя королева, которой я предан всей душой, мой меч к её услугам. Я требую Суда Ллосстарт. Пусть исход поединка решит судьбу и Мэйддлайнн, одной из самых великих королев дроу, и судьбу моего племянника, Рейна. Кто скрестит со мной клинки, примет вызов? Кто станет на сторону Жриц? — Ренайрд обвел уничижительным взглядом ближние ряды. Кто отвернулся, кто нахмурился, а кто-то, как Хонорайн, оскалился в ухмылке.

Рейн выжидал. Мэйдд многим прищемила хвосты. Кто отважится выступить против королевы? И дело не в смерти, а в том, что ты навсегда замараешь кровь, род, клан и Дом. История вынесет свой, неутешительный вердикт...

— Я, — нарушил молчание Хонорайн, сверкнув глазами, как две капли воды похожих на глаза матери. — Я ничего не знал о планах Мэйддлайнн, и, желая защитить честь рода, я принимаю вызов. Кровь дроу должна оставаться чиста.

По залу прокатился ропот и стих. Рейн глянул на Мэйдд. Она, опершись тонкой рукой о подлокотник, молча смотрела на сына, по лицу королевы нельзя было прочесть ничего. Рейн нахмурился. Хонорайн, несмотря на молодость, был сильнейшим магом и воином, он дрался отчаянно, на грани безумия, в турнирах по праву занимая первые места, а Ренайрд получил травму колена, которая выбила его из рядов лучших воинов королевства. Рейн встал, чудом сдержав стон от пронзившей все тело боли:

— Я требую слова.

— Тебе, неназываемый, слово предоставят позже, — проскрипела жрица. — Ренайрд. Мы вынуждены отказать в высочайшем Суде Ллосстарт. Обвинения в предательстве интересов дроу слишком тяжелы, чтобы полагаться на волю случая или судьбы.

— Вы, жрицы, отказываете Богине в мудрости? — хмыкнул Рейн. — Я беру слово, и вы, жрицы, если хотите истины, должны мне его предоставить. Я отказываюсь от Суда Ллосстарт.

Рейн встретился взглядом с дядькой, в глазах которого застыли боль, непонимание, и продолжил:

— Я, Неназываемый, — он ядовито улыбнулся Нэйду, — заявляю о невиновности королевы Хоннорат, Мэйддлайнн. Я полностью признаю вину, обвинения королевы в предательстве смехотворны, ничтожны и представляют собой лишь отчаянное желание Совета Жриц заполучить власть.

Рейн обвел глазами зал. Лица соратников, друзей, теперь врагов. Леран ожег презрением, рожа Нэйрда омерзительно сияла нескрываемым торжеством. Рейн, тщательно взвешивая слова, продолжил:

— Слияние ветвей королевской крови Хонноратт и Древа Жизни было моей идеей, и идеей Жрицы Ллосстарт, Хэффы, — сердце забилось птицей в силках, но он ничем не выдал волнения. Он почти не рисковал. Почти. Если Мэйдд отправила к нему Хэффу, она должна была позаботиться о молчании жрицы, но Мэйдд, хоть и королева, не всесильна, что и подтвердило сегодняшнее судилище.

— Ты лжешь, — прошипела Хэкуба.

— Ты вольна как верить, так и не верить, жрица. Твое право. Мое право — поведать истину. В этом зале ни для кого не секрет, что Хоннорат отчаянно нуждается в спасении. Люди, далекие нам по крови, которые раззявили пасть на наши залежи руд и металлов, нам не помощники, они — враги. Сильные, почти равные нам. Они уничтожили, изгнали дварфов, те, кто уцелел, сейчас влачат жалкое существование, продавая свои знания, умения, руки и труд. Они приняли сторону победителей, но, если перевес будет на нашей стороне, дварфы станут на нашу сторону, несмотря на давнюю вражду. Ненависть к поработителям сильнее ненависти к старым, но достойным скрестить клинки врагам.

Зал, затаив дыхание, слушал. Мэйдд так и сидела, прикрыв глаза рукой.

— Вы, с кем я не раз бился спина о спину, жрал одну и ту же баланду, должны знать, что мое слово, слово воина, мага, достойно того, чтобы меня хотя бы выслушать. Не прошу верить, я взываю к разуму, к тому, что ежедневно видят ваши глаза. Сговор о помолвке Эллайи и Хонорайна был разведкой, первым шагом, мы должны были закрепить за собой плацдарм, откуда мы могли бы защищать, блюсти интересы Хонноратт. Хонорайн не имеет и не имел прав на трон, обручив его с лесными, мы не теряли ничего. Семья Шиентоналлей в лице отца, Кассетиэля, дала согласие на брак, понимая, что тысячелетней вражде пора забить в сердце кол. Лесных, как и нас, теснят люди. Леса горят, земли выжигают под посадки, людям нужны поля для своих коров и овец. Первый, робкий шаг на спасение вы, слепцы, объявили предательством. Никто, ни вы, ни я не смеют назвать Кассетиэля предателем. Тот, кто это сделает, будет иметь дело с моим мечом.

Хонорайн хмыкнул, провел рукой по горлу. Мальчишка...

— Помните, этот брак давал дроу законное право на земли лесных, — заключил Рейн.

— Как и лесным право на вход в Хонноратт, — проскрипела Хэкуба.

— Ты искажаешь Уложение о наследовании, — отрезал Рейн. — Спросите себя, дроу, зачем это нужно жрицам.

В рядах прокатился шумок, нага шагнула вперед, сверля его рыбьим взглядом:

— Ты обвинил жрицу во лжи, и ты лжешь сейчас.

— Мое слово, слово воина, против твоего, жрица. Носи ты меч, я бы вызвал тебя на поединок. Жаль, это невозможно, — процедил Рейн. — Хонорайн не наследует трон и владения, но его дитя, если бы таковое родилось, имело бы право на Посох лесных, Уложение трактует такой брак определенно, не оставляя места домыслам и желаниям жриц. Мы, если ничего не предпринять, вымрем. В Восточных выработках обвалы уничтожили треть земли, пригодной для жизни, в нижних ярусах появились твари, которые жрут наших рабов и с которыми мы, воюя, потеряли десятки воинов. Завал нижнего яруса дорогого нам стоил... На пятом и шестом уровнях завелся смертельный грибок, с которым не могут справиться наши маги, он истребляет посадки грибов и синего мха, и, в довесок, мы получаем ультиматум за ультиматумом от людей, которые жаждут доступа к жилам драгоценных металлов. Лишь то, что мы пока в силах нанести им смертельный удар, останавливает войну, но нас все меньше и меньше. Грибок рано или поздно доберется и сюда, в этот зал, наше жизненное пространство сокращается, что бы мы ни говорили и не делали. Этот грибок, как порождение магии, мы не в силах побороть, за время моего отсутствия этого так и не случилось, я прав? — Рейн откашлялся. Пересохшее горло саднило, каждый звук отдавался мучительной болью, но он должен был продолжать. — Жрицы же заняты только заботой о чистоте крови и исполнением законов, которым тысячи лет. Мир меняется, и, если не изменимся и мы, мы сдохнем, наши кости истлеют в пещерах Хоннорат. Под мудрым руководством жриц. И, последнее. Я не прошу о снисхождении. Покарать меня — ваш долг. Клянусь честью воина и мага, клянусь Матерью Ллосстарт, что королева не давала своего благословления на династический брак и не знала о моих планах.