Девочка, которая любила историю

К концу дня чувствительность стала возвращаться. Марти уже могла поднимать руки и шевелить ногами, но тело по-прежнему оставалось деревянным. Приходилось покорно есть с ложечки, больше всего Марти боялась, что над ней будут смеяться, но парень и С"арадж даже не улыбнулись. Они весь день шли по кромке леса с Мертвым источником. Лес и в самом деле оказался большой. Рен говорил, карьер находится ещё дальше, за следующие сутки должны будут добраться.

Солнечный камень и впрямь помогал Марти. Она буквально чувствовала лечебное тепло исходящее от него. Уходила грусть и усталость сковавшие её. Перед тем как стемнело спутники Марти разбили лагерь. С"араджик собирал хворост на опушке, а Рен ушел охотиться. Принес каких-то мелких полевых грызунов, единственных жителей местных полей. Глубоко в лес никто ходить не решался, хотя они и отошли от Источника достаточно далеко. Но его злая аура добралась даже досюда. И Лес в глубине все так же поджидал не осторожных путников в свои мягкие еловые лапы.

Стемнело и все собрались у костра. Марти за день выспалась и ей просто физически нужно было поговорить. Рен и НЕ"рлор между собой общались мало, и создавалась весьма не приятная и тягущая атмосфера. У девушки аж мурашки от тишины по спине пробегали.

— А вы не плохо дрались, — между ни чего не значащим дежурным разговором, вдруг вспомнила арлена.

— Ммм?

— Ну ты и тот Гончий, с бахромой.

— Да, — просто ответил Рен и углубился в тарелку, старательно изучая остатки похлебки из горького дикого лука, корешков с полей и мяса зверьков, добытых на охоте.

— Нет, в самом деле, я даже не замечал, как вы двигались, это было круто, — восхищался С"араджик.

— Не совсем, — горько ответил Рен.

— А?

— Он проиграл, — тихо ответила Марти.

Она понимала парня. Точнее смогла понять. Его всю жизнь воспитывали защитником рода, чести семьи. И когда понадобилась его сила, когда в нем нуждались близкие ему существа, он проиграл. Была задета его мужлокская гордость. Папа в такие моменты тоже был не общителен и замыкался в себе, пытался понять в чем же он допустил ошибку, где сплоховал. И в такие моменты он уйти из дома за полночь и бродить в округе, все думая и думая, изводясь бесплотными призраками.

— Тот Гончий и впрямь был хорош, его специально обучали...

— Меня тоже обучали, — взорвался парень. — И хорошо, с детства. Знаешь, каково это с трех лет носить Ракши? Каждый день изводить себя в тренировках, разбивать ганимеду в кровь? Ломать кости раз за разом, делая их прочнее. Дед с отцом ещё в раннем детстве вывернули мне поочередно все суставы, добивались гибкости и подвижности в сочленениях!

Марти с НЕ"рлором молчали, они ещё не разу не видели Рена таким взбешенным. А Парень продолжал, его прорвало и слова сами слетали с языка, слова, что он хотел давно сказать, но которые упрямо хранил в себе, решив никому и никогда. Но сейчас они обретали плоть, невысказанное ранее рвалось наружу... И становилось так легко.

— Они учили меня выживать, в любых условиях, меня научили выходить победителем из любой драки, но когда я в первом классе побил своих сверстников, то дома мне устроили взбучку и мы в срочном порядке переехали в другой город. Меня заставили носить чужую шкуру, никто не должен был догадываться о моих возможностях. В детстве меня всегда мучил вопрос, почему я не могу взять все силой, ведь я сильнее всех? Но отец исправно порол меня, показывая, что всегда найдется сильнее, а о моей силе никто не должен знать, иначе это обернется большой бедой. Со временем я подрос и стал понимать о чем он говорил. Никто не дрался так как я. И тогда я узнал о Отступниках, о их невероятном стиле боя, который позволял им всегда побеждать. После умения побеждать я стал постигать более сложную науку, как не ввязывать в драку и решать все конфликты миром, пусть меня и душила гордость. Поначалу это было тяжело, сдерживать себя не отвечать прямым ударом на оскорбление, не выносить челюсти за удары в спину. И со временем я привык хоронить свою силу. Овечья шкура прочно срослась со мной. Я уже и не верил, что когда-то мог выйти один против толпы со зверским оскалом. Я научился бегать по подворотням избегать их. И вот когда я уже смирился, сжился со своей новой ролью, появляешься ты, взбалмошная девчонка. Впервые за три года я достал с балконы ракши и примерил их. И когда мы убежали в лес, волк во мне сбросил наконец эту проетую молью чертово руно! Снова вдыхал чистый вольный воздух и впервые за долгие годы почувствовал себя живым! А тут этот чертов засранец. И я проиграл ему! Я был слишком беспечен, размяк за эти годы ничего не деланья! Не смог в достаточной мере сосредоточиться и вот результат! Я проиграл и все мы чуть не погибли, из-за меня!

Он уже плакал. Не привычно было видеть его таким. Слезы текли, но всхлипов не было, это и есть мужлокский плач? Когда только глаза выдают горечь и боль?

— Но ты дрался просто потрясающе, — начал было НЕ"рлорк.

— Нет! — оборвал его Рен. — Отвратно, раз проиграл. Можно сколько угодно выписывать кренделя и винты, но в конечном счете будет важно только одно, кто выжил, а кто нет. Ракши компромиссов не знают.

Марти обняла его и прижала к своей груди. Не смотря на проснувшуюся боль и ломоту в теле. Она понимала, сейчас ему больнее. У неё болит только тело, а у него душа, может даже более ранимая чем у неё. Пока она ковала доспех для сердца, он ковал для тела, закалял себя, выматывал тренировками, а для защиты души времени и сил уже не оставалось.

— Не смей так говорить, — она запустила ладонь в его не послушные волосы и со всей силой больной, почти не двигающейся руки крепко-крепко прижала к себе. — Ни когда не сомневайся в своих силах.

— Но я вас подвел, — почти жалобно сказал он.

— Дурак, — жестко ответила она. — Без тебя мы никогда бы не оказались здесь, мы и трех шагов не смогли бы сделать после побега. Ты сам сказал, важно лишь, кто остался жив, а кто нет. Так вот, мы живы и это целиком твоя заслуга. Больше никогда не реви при мне, ты мужлок, а не плаксивая арлена, которую первый раз отшили. Твой отец научил, что всегда найдется более сильный чем ты. Так вот, ты хорош, но тот Гончий оказался ещё лучше. И Его мы одолеем, все вместе. Больше ты не будешь драться один.

— Да?

— Да. А пока ты размазываешь слезы по щекам и делаешь вид, что их не было, положи меня обратно на постель, а то я уже стоять не могу.

Рен покорно подхватил её и положил на чудом сохранившиеся полозья. За дневной переход их изрядно потрепало, обвалились борта и практически стерлось дно. Сейчас это были просто небольшие стволы деревьев связанные вместе.

— И ещё, — продолжила Марти.

— У?

— НЕ СМЕЙ БОЛЬШЕ НА МЕНЯ ОРАТЬ! — во весь голос, на всю опушку проорала она. — Ясно?

— Ты сама-то не больно вопи, мало ли кто откликнется.

Вот и помогай мужлокам после этого. Ни капли благодарности. Но все равно стало легче. То ли от нежданной исповеди Рена, то ли от того, что она уже чувствовало тело. Болело все, гораздо хуже если было наоборот. Если болит, значит есть.

— Так ты Отступник? — тихо спросил НЕ"рлор. Вывод напрашивался сам собой.

— Нет. Не совсем.

— Заговариваешься, — заметила Марти.

— Это трудно объяснить.

— А ты попробуй, ты же знаешь, я люблю допытываться, не отстану же.

— В общем мой прадед воевал с Отступниками. Всей его истории я не знаю, лишь обрывки, да и то не знаю правдивые ли. Так вот мой прадед воевал за правительство против Отступников.

— Да мы это поняли, — прервала его Марти. — Не тяни кота за хвост, ближе к телу.

— Он был в группе прикрытия тылов, не пыльная служба, защищать центр снабжения за условной линией фронта. Да только линия оказалась ещё условнее, чем все думали. Их накрыли мирно спящих, никто разумеется не ждал нападения, весь личный состав взяли в плен. А там служили не только мужлоки, но и арлены с С"араджами, тыловики, эти вообще воевать не умели, только бумажки составлять. Ну этих понятно куда, для размножения в деревню.

— Но ведь Отступники никогда не похищали арлен с С"араджами для продолжения рода, — воскликнула Марти.

— История часто облагораживает. Похищали ещё как, просто про это не говорили. А всех мужлоков в тренировочные залы.

— Их учили быть Отступниками? — спросил НЕ"рлор.

— Нет там учили драться Отступников. А пленники были живыми куклами, на них отрабатывались удары. Что и говорить, жесткие они были парнями, не зря их изничтожили под корень.

— И твоего предка тоже?

— И его тоже. У нас в семье все крепкие, он тоже был не из слабых. Умел выживать. Его били, а он запоминал эти удары, учился смягчать или блокировать удары, насколько это позволяли связанные руки. Отступники только смеялись, такая кукла была полезнее для обучения молодых Отступников, чем бесчувственные забитые до полусмерти остальные пленники. Ему даже стали развязывать руки, и позволяли драться. Но даже так долго не могла продолжаться, это все понимали и мой прадед тоже. Их кормила местная девушка, из Отступников. Уж не знаю как, но прадед умудрился сбежать вместе с нею. А когда их догнала погоня, прадед сказал, что отныне он отец одного из них и муж этой девушки. Они побесились, но тронуть их не посмели, обычаи не велели. Им позволили поселиться в общине. Несколько лет прадед жил среди Отступников, а потом случилась облава властей. Отступники не зря сидели в своих горах, они хранили некую тайну, которая и заставляла их воевать с Советом. И когда они поняли, что проиграли свою последнюю битву то вывели прадеда вместе с прабабушкой за пределы своих владений и отдали им это.

Рен показал пальцем на рюкзак Марти.

— У тебя за спиной книга, цена которой не одна сотня жизней и не одна река крови.

Марти по новой посмотрела на фолиант. Она и раньше подозревала насколько он ценный, но она даже представить себе не могла, что ради этой книги, ради этих шершавых страниц, умирал и убивал целый народ. Хомуссы и С"араджы проливали свою кровь, за то, что она держит в своих хрупких руках.

— И ты отдал это мне? — тихо спросила она.

— Какай толк от знаний, если про них никто не знает. Я решил рискнуть, доверить тайну тебе, авось ты сможешь рассказать.

— Какие ещё секреты ты хранишь, Отступник?

— Я не Отступник, — помотал головой Рен. — Лишь на одну шестую, по линии прабабушки.

— В тебе течет их кровь, ты дерешься, как они и ты готов умереть за их секрет, так кто же ты? Отступник были такими же мужлоками, как и все остальные, это не вид и не раса, это народ и ты потомок этого народа.

Рен молчал. Да и что тут ответишь, Марти права. Вот только жизнь он готов отдать не за книжку в её руках, а за неё саму. Ну и за НЕ"рлора, он ведь тоже часть их маленького отряда.

— А тот Гончий? Хан вроде. Он тоже Отступник?

— Не знаю, но дерется, он как и Отступники. Их стиль боя не однороден, он подразделяется на различные школы. Но общий принцип у всех один. Вести противника, как нужно тебе. Моя школа учит предугадывать удар врага, следить за его положением, сокращением мышц, высчитывать куда будет нанесен удар и на основе этого перехватывать инициативу. У всех есть базовые инстинкты, он диктуют нам поведение в критических ситуациях, когда мозг не успевает принять решение. И если знать их можно управлять другим существом, хомуссом или С"араджем. Требуются долгие тренировки, чтобы изменить эти рефлексы. И на основе этих базовых инстинктах врага, можно вести бой по своим правилам заставляя ошибаться в нужный для тебя момент. Перехватывать инициативу. Самый простой пример я тебе бью в голову ты её защищаешь рукой. То есть я уже знаю, что рука у тебя будет поднята на уровне головы и у тебя будет открыта грудь и живот для удара. Моя школа основана на расчете и чутье поведения противника. У Хана же другая школа. Он копирует противника, словно приклеивается к нему, повторяя все движения, вплоть до частоты дыхания. И когда тебе самому начинает казаться, что дерешься с собственной тенью он начинает потихоньку изменять свои движения. И ты на автомате повторяешь за ним. Это тоже расчет на причудливую игру разума. Противостоять ей, даже зная про этот фокус очень тяжело.

— Как же он может копировать в бою, это не просто пантомиму изображать, а если ты просто откроешься? — не понимала Марти. Да и С"араджик тоже, слова Рена звучали для них, как математическая задача с неизвестными функциями. Вроде отдельные части понятны, а общая картина складываться не желает.

— Тогда он просто рубанет и все. Вы видели, как он двигался, будто вода перетекает.

— Да он будто танцевал.

— Он становился водой, а я был для него сосудом, который он заполнял, запоминая мои движения, становясь моей копией. А потом он уже стал повторять мои комбинации в зеркальном отображении, на удар левой Ракшей он отвечал ударом своей левой Ракшей навстречу. И в какой-то момент я потерял нить боя и он смял меня, заставил перейти в защиту.

— Значит его стиль боя сильнее твоего?

— Нет, значит он сильнее меня.

Утром они отправились в путь. Не смотря на заметный прогресс, тело Марти все так же плохо слушалось свою хозяйку. Ходить она уже могла, но не долго. Быстро уставала и падала без сил. Пришлось сооружать новые волокуши и снова тянуть её за собой. Но теперь она чувствовала все кочки и рытвины, о чем каждый раз сообщала своим жестоким и бессердечным спутникам. Рен поначалу огрызался, но потом устал и лишь упрямо тянул её за собой. Сколько раз он хотел просто оставить все и идти дальше без этой надоедливой бабы. Но каждый раз ловил себя на мысли, что уже не может оставить её одну. Точнее не может остаться без неё. И опять она начинала кричать, и ругать его и мысль остаться одному уже не казалось такой глупой.

Погода выдалась ветреной и облачной. Вечером возможно мог пойти дождь, а у них ни накидок, ничего. НЕ"рлор ещё ничего, он в конце концов родился в воде, а вот если простудиться Марти это уже могло быть проблемой. И в обозримой дали никакого убежища. Лишь далекий разлом карьера. Может там могла сохраниться древняя хижина. Ведь где-то жили там рабочие.

Вечером они достигли карьера. Зрелище было потрясающе. Марти уже оклемалась и хоть не твердо, но могла стоять на ногах без сторонней помощи. Она стояла рядом с Реном и С"араджиком на обрыве и смотрела вниз. Уступ за уступом карьер уходил вниз. Его край петлял извилистой, причудливой линией терялся вдали. Карьер и впрямь был очень большой и глубокий. За время простоя где смогли, в склонах проросли деревья и травы. В самых глубоких участках застоялась вода, образуя озерца с чистой водой. Время также не пощадило и ступеней со сходнями. Вырезанные в породе ступени стерлись под напором ветра и дождя и спускаться ним было рискованно.

— Здесь должен быть проход для телег. Не на руках же они таскали камни, — заметил Рен.

Подъем, он же спуск для телег нашелся. Прорубленная в горной породе зигзагообразная дорога. Достаточна широкая, чтобы две телеги смогли проехать не задев друг друга бортами. Туча все больше хмурились и в любой момент мог полить дождь. Но Марти это казалось не волновало, она увидела образовавшееся озерцо с кристальной водой. Вода была настолько чистой, что можно было различить на дне каждый камешек. Вот только Рен купаться категорически запретил. Погода не располагало и подхватить воспаление легких, можно было запросто. Марти орала в ответ, чтобы он не указывал, что её делать. И не известно, чем мог закончиться этот спор, если бы НЕ"рлор вдруг не воскликнул: