— Но ты же ушла из города, — сказал Тур. — Почему?
Девушка пожала плечами:
— Мне просто было любопытно. И к тому же Мирослав сказал, что в городе мне оставаться нельзя.
— Полиция? — в голосе Тура звучало понимание.
Девушка кивнула.
— Да.
— Его тоже искала полиция, — Тур посмотрел на Димку. — Он помог мне спрятаться, а потом нашел одежду, чтобы я выглядел так же, как и все местные. Если б не он, меня бы сразу сцапали... Эх! — Тур сокрушенно покачал головой. — До сих пор злюсь на себя за неосторожность! Я так глупо вел себя в первые дни, что едва не попался.
— Но все-таки не попался, — заключил Мирослав.
— Еще чуть-чуть и я провалил бы задание, — не унимался Тур. — И что тогда? Вот, еле ноги унес, и то... подстрелили. Совсем уж глупо получилось.
Мирослав улыбнулся, а потом Ромашка услышала его тихий смех.
— Смейся, умник, смейся, — обиженно проворчал Тур.
— Я не над тобой смеюсь, Тур, — сказал Мирослав. — Я просто подумал, что уж если ты так ругаешь себя, то что скажешь обо мне? Я-то, в отличие от тебя, все-таки попался, и даже просидел у них почти два месяца. И, — он виновато вздохнул и добавил тихо, — и Ромашку не уберег...
Тур удивленно посмотрел сначала на друга, потом на девушку, и даже Димка с нескрываемым любопытством теперь глазел на Ромашку.
— Я сама виновата, — объяснила Ромашка, — они просто увидели мои рисунки. Мирослав мне рассказывал много, и я, по-глупости, нарисовала...
Тур что-то пробормотал себе под нос и насупился. Некоторое время все молчали, но было ясно, что молчание не продлится долго. Первым заговорил Тур.
— Это что ж, тебя из-за рисунков... в полицию? — удивленно спросил он.
— На рисунках было такое, о чем я могла узнать только от Мирослава. Вот они и поняли, что я его знаю.
— И что же?
— Пытали, — вдруг подал голос Димка.
— Что?
— Били, пока она им все не сказала, — объяснил мальчик.
При этих словах вздрогнул даже Мирослав. Под взглядами трех пар внимательных глаз, Димка опустил голову.
— У нас всегда так делают, — пробормотал он. — Кого просто бьют, кому ухо отрежут или палец... У меня вон дядька два раза сидел, и у него двух пальцев нет.
Теперь ужас отразился даже на лице Ромашки — как же она, оказывается, дешево отделалась!
— Так то... — Тур беспомощно развел руками, — а это... это девушка ведь...
Ромашке на миг показалось, что Димка сейчас сообщит еще что-нибудь столь же жестокое, что могли сделать с девушкой, но мальчик промолчал. Он опустил голову, ссутулился, и девушке стало его жалко — ведь правду говорит, и не его вина в том, что люди, живущие буквально в другом мире, не понимают и никогда, наверное, не смогут понять будничности и привычности всего того, о чем говорит Димка.
— Никто меня не бил, — поспешила успокоить всех Ромашка. — Узнали быстренько все, что хотели, и в психушку упрятали.
— Куда?
Наверное, в приморском городе не было психиатрической лечебницы, а кандидатов на заключение в клинику либо переправляли в большой город, либо и вовсе предпочитали с ними не возиться. Пришлось Мирославу объяснять другу, что такое психушка, а заодно и рассказать ему в двух словах, без подробностей, как Ромашку оттуда вызволяли, после чего Тур долго еще молчал, обдумывая услышанное.
На обед Мирослав с Димкой наловили рыбы — благо снасти, леска да крючки, у мальчишки, промышляющего рыбалкой с малолетства, всегда были с собой. В это время подразумевалось, что Тур с Ромашкой будут эту рыбу чистить, но дело застопорилось. Ромашка, первый раз взявшая в руки рыбу, не просто неочищенную, а к тому же живую, абсолютно не представляла, что с ней делать дальше. К тому же рыба была такой красивой, блестящей, так жалобно приоткрывала рот, что девушке стало жаль ее. Рыба словно просилась обратно, в воду. Выпустить ее Ромашка не решилась, хотя и очень хотелось, — все-таки люди старались, ловили. Глядя на девушку, Тур тоже перестал чистить рыбу, и так получилось, что Ромашка удивленно таращилась на серебристую рыбину, дергавшуюся в ее руке, а Тур — на Ромашку.
— Ты что, первый раз видишь рыбу? — спросил он.
Девушка кивнула. Она не стала объяснять, что очень многое видит впервые.
Рыбина таки вырвалась из Ромашкиных рук и упала в траву. Тур успел рыбу перехватить и быстро очистил ее от чешуи, распорол живот и выпотрошил.
— Мы же ее для еды поймали, — объяснил он девушке. — Для еды можно, это правильно.
Но Ромашка не слушала. Ей вдруг стало очень нехорошо, и девушка неожиданно сорвалась с места и убежала в лес. А когда вернулась, вид у нее был очень виноватый.
— Научи, — тихо попросила она, присаживаясь на траву подле Тура.
Димка и Мирослав уже закончили рыбачить, и теперь, стоя чуть поодаль, смотрели, как Ромашка учится. Получалось у девушки из рук вон плохо, все больше потому, что ей до сих пор было очень не по себе. Тур оказался на удивление терпеливым учителем, несмотря на то, что девушка, не умеющая чистить рыбу, была для него явлением из ряда вон выходящим. Он показывал Ромашке как правильно счищать чешую, как выпотрошить внутренности, и девушка, закусив губу, старалась делать все так, как надо. И все же Ромашка очень обрадовалась, что рыбин для чистки осталось совсем мало. А еще она немного завидовала Димке, который смотрел на нее с легким презрением — оказывается, в его городе все знали, что такое рыба, умели ее ловить, чистить и готовить. На окраинах приморского города еще остались речушки и озера, правда рыбы в них почти не было, и на самом деле ребятня чаще рыбачила в ставках, которые недостаточно бдительно охранялись владельцами рыбных заводов.
После обеда Ромашка, с удовольствием поев жареной рыбы, уже привычно легла на траву, подложив под голову руки. Ей безумно нравилось лежать вот так и смотреть вверх, а потом зажмуриться и слушать, слушать... Лес шумел, и это было приятно. Ромашка сама не заметила, как задремала, и ей снова приснилось море — светлое, ласковое.
Девушка проснулась от легкого прикосновения руки, открыла глаза и увидела над собой Мирослава.
— Пора идти, — сказал он.
Ромашка вздохнула, потянулась, оглянулась на Димку и Тура, которые были уже готовы отправиться дальше, и нехотя встала.
Горы все приближались и приближались, и вот встали перед путниками во всем своем великолепии, грозные и величественные, да только вблизи Рубежный хребет уже не казался таким неприступным. Явственно был виден и удобный путь к перевалу, и то, что карабкаться по отвесным скалам путникам точно не придется. Ромашка все еще с содроганием думала о том, на какую высоту им придется забраться. Она привыкла к высотным зданиям, и, пожалуй, не слишком боялась высоты, но... Но в городе небоскребы были сплошь и рядом, а горы располагались посреди простора, и казались намного выше всех зданий города. К тому же, подниматься придется не на лифте, а на своих двух, да еще и не будет вокруг ни стен, ни перил.
Заночевали в пещере у подножья Рубежного. До этого приходилось спать в землянках, вырытых совместно Мирославом и Димкой — Туру пока не разрешали брать лопатку: его нога все еще болела, — и пещерка эта по сравнению с тесными норами показалась Ромашке просторной и очень уютной. Она улеглась под стенку, как всегда, завернувшись в одеяло — Ромашка уже успела уяснить себе, что на ее одеяло никто не посягнет по той простой причине, что она — девушка, и хотя до сих пор ей это было в диковинку, Ромашка чувствовала, что спорить не стоит. Тем более что в одеяле было куда уютнее и удобнее, чем на голой земле. Да и теплее.
Свернувшись калачиком, девушка сладко зевнула и подумала о том, что завтрашний день принесет ей новые впечатления, да такие, о которых еще неделю назад она не могла и подумать. Странно, ведь совсем недавно она жила в городе за высокой стеной, ничего не зная о том, что находится снаружи, и так ничего никогда не узнала бы, если б совершенно случайно в бесконечных лабиринтах улиц не встретился ей чужак по имени Мирослав. Ромашка даже вздрогнула при мысли о том, что могла в тот день задержаться или пойти другой дорогой, и тогда на ступенях больницы не увидела бы раненного человека, так искренне удивленного тем, что ему не захотели помочь.
Ночь была изумительно тихая, и хотя неподалеку над лесом не раз пролетали вертолеты, приближаться к хребту без особой необходимости пилоты не рисковали. Сегодня путешественники спали совершенно спокойно, только Ромашке отчего-то долго не спалось. Девушка думала о городе, который теперь был очень-очень далеко, о маме и папе, о бабушке, которую совершенно не помнила, о тетушке Полиане, о Дельфине, об Артуре и Алеке, и даже о Рысе. А потом, повернувшись на бок, девушка разглядела в темноте спокойное лицо спящего Мирослава. Он лежал, чуть повернувшись на бок, положив под голову руку. Ромашка долго смотрела на него, сонно улыбаясь собственным мыслям. Многие, если, конечно, не все молодые девушки с детства надеются встретить однажды мужчину своей мечты, вот и Ромашка надеялась, правда она никогда не знала, как будет выглядеть этот человек-мечта, а случилось встретить — и не узнала. Теперь девушка была благодарна судьбе за то, что та подарила ей, непутевой, еще одну встречу с ним, а потом еще и еще, и что теперь этот человек рядом, надолго или нет — но рядом. Человек, отличающийся от всех, кого она когда-либо знала, человек, показавший ей мир. Человек, который стал для нее, Ромашки, сбывшейся мечтой.
Подъем поначалу показался девушке неожиданно легким, и Ромашка довольно быстро пошла вперед, воодушевляемая любопытством и стремлением поскорее достичь вершины. Если б девушка сейчас могла видеть себя со стороны, она, быть может, и догадалась бы, что ни толстой, ни уродливой ее на самом деле назвать нельзя — ладная фигурка, крепкие ноги, бедра, подчеркнутые повязанной вокруг них спортивной курточкой — нет, не красавица, конечно, но вполне миловидная. Да только в родном городе никто бы не назвал Ромашку даже симпатичной, и поэтому девушка всегда считала, что с внешностью ей очень и очень не повезло. Размышления о собственной внешности часто портили ей настроение, но, как ни странно, после побега из города подобные мысли к ней почти не приходили.
Накануне Мирослав долго лечил ногу Тура, и сегодня богатырь почти не хромал. Упрямо отказываясь от помощи, он шел по склону, опираясь на сучковатую палку. Димка, в котором любопытства было не меньше, чем у Ромашки, старался не забегать намного вперед, а если уж случалось такое — останавливался и ждал. Кустарник, обильно произраставший у подножия, постепенно редел и вскоре остался позади, а путники двигались все выше и выше, направляясь к перевалу, где по более-менее пологому склону можно было перейти Рубежный хребет. Там их уже не достанут патрульные вертолеты, и можно будет идти, не прячась и не озираясь по сторонам, поминутно глядя — не появились ли в небе продолговатые туши бесшумных летунов.
Перед подъемом Мирослав предупредил, что их, скорее всего, заметят на склоне. Так и случилось. Прошло не более двадцати минут с начала подъема, как Мирослав остановился и обернулся назад, настороженно глядя в небо. Девушка тоже остановилась, но Тур помахал ей рукой, советуя продолжать путь. Немного выше того места, где сейчас находилась Ромашка, на склоне возвышались каменные валуны, а среди них даже одна темная глыба — осколок упавшего с неба камня. За этими валунами можно было бы спрятаться в том случае, если патрульные начнут стрелять, но все надеялись, что до этого не дойдет.
Вертолеты приближались очень быстро. Их было всего два, и первый, подлетев на достаточное расстояние, дал очередь. Ромашка тут же прыгнула за камень, и с облегчением увидела, что за соседним валуном присел, согнувшись, Тур, а рядом с ним и Димка. Мирослава Ромашка заметила не сразу. Он совсем уж неосторожно выглядывал из служившей ему укрытием небольшой ниши, непрерывно глядя на один из вертолетов. Стрелять перестали, но ненадолго. Пауза продолжалась ровно столько, сколько потребовалось, чтобы первый пилот сообщил напарнику о странном голосе, вроде приказывавшем прекратить огонь и вернуться на базу, а второй пилот, обругав первого, обвинил его в трусости, а напоследок припомнил, что чужаки — телепаты хреновы — могут еще и не такое внушить. И стрельба возобновилась. Мирослав успел спрятаться, но у его плеча под выстрелами крошилась мягкая порода, и Ромашка видела, что еще немного — ниша обвалится, и тогда Мирославу ничто не поможет. Под пулями он вряд ли успеет добраться до другого укрытия.
Правда сам Мирослав об этом, кажется, не думал. Он предпринял еще одну попытку, на этот раз не пытаясь приказывать, а лишь предупреждая пилота об опасности. Его снова не послушали. То ли пилоту не сообщили об особенностях Рубежного хребта, то ли тот просто не поверил или захотел испытать это на собственной шкуре, но патрульные, видя, что со своей позиции не достанут всех спрятавшихся на склоне беглецов, подлетели еще немного ближе.
Ромашка удивилась, когда один из вертолетов перестал стрелять, и лишь поэтому решилась осторожно выглянуть. В тот же момент выстрелы и вовсе смолки. Обе машины падали неестественно медленно, словно нехотя, и в тот момент, когда длинные лопасти первого вертолета коснулись земли, девушка вновь спряталась за камень и зажмурилась. Ужасающий грохот и скрежет, многократно повторенный эхом, на мгновение оглушил Ромашку, и она сжалась испуганно: ей показалось, что вот-вот на голову повалятся и камни и металлические обломки огромных летающих машин. А еще она ожидала взрыва, но его не последовало.
Когда девушка вновь выглянула из-за камня, то увидела внизу, там, где они начинали подъем, две искореженные металлические туши с уродливо торчащими, неподвижно застывшими лопастями. По зеленому склону к ним очень быстро спускался Мирослав.
— Стой! — крикнула Ромашка. — Он может взорваться!
Мирослав обернулся и качнул головой: нет, мол, не взорвется. Тогда Ромашка бросилась следом.
Почти полчаса подъема — и вот опять все придется начинать сначала. Девушка не думала об этом, спускаясь к упавшим вертолетам, но подумал Мирослав и, услышав за спиной ее шаги, крикнул Туру, чтобы тот оставался на месте — незачем ему перетруждать больную ногу и два раза проходить один и тот же путь.
Вскоре Мирослав оказался возле упавшей машины. Подоспевшая Ромашка увидела, как он открывает дверь кабины первого вертолета, потом прикрывает ее, идет к следующему.
— Что там? — спросила девушка.
— Ему мы не поможем, — ответил Мирослав.
Второй вертолет упал метрах в ста от первого. У Мирослава не сразу получилось открыть дверцу, и пришлось несколько раз с силой дернуть ее на себя, пока заклинивший механизм поддался. Второго пилота Мирослав вытащил наружу и положил на траву. Пилот был еще жив, и хотя тяжелые ранения причиняли ему боль, сразу потянулся к пистолету. Ромашка заметила это — она почему-то как раз ожидала подобного, и перехватила руку пилота, а потом вытащила из кобуры оружие. Держать пистолет в руках оказалось очень неприятно, поэтому девушка аккуратно положила его в сторонке, так, чтобы раненый никак не мог до него дотянуться.
