Восход Сатурна (Мв-3)

Я после узнал, что так было и с авангардом. Станцию накрыли огнем полка "катюш" и гаубичным дивизионом, не жалея снарядов, затем атака русских танков покончила с теми кто уцелел — ну а одиночек и мелкие группы, пытавшихся уйти в степь, догоняли и рубили казаки. То же самое теперь ждало и нас.

И не было радиосвязи! Невозможно было управлять боем. Я видел, как на левом фланге наша танковая рота пыталась атаковать — по полю, подсвеченному сзади огнем горящих машин, ее расстреляли как на учениях. Большинство же нас пытались лишь выбраться из этой мясорубки — повсюду натыкаясь на огонь. Почти шестнадцать тысяч солдат и офицеров без связи и управления превратились в толпу, разбегающуюся в степь от застрявших на дороге машин. Триста наших орудий — но в походном порядке, куда их разворачивать, куда стрелять — а снаряды русских гаубиц залпами скачут по полю, разбрасывая обломки машин, хочется бросить все и бежать, пока не накрыло!

Затем появились русские танки, охватывая фланги — и судя по их действиям, радио у них работало нормально. Две свежих русских танковых бригады, почти сто машин, в том числе двадцать тяжелых КВ, смяли и проутюжили все, что осталось от наших колонн. Танки стреляли туда, где видели хоть какой-то очажок организованного сопротивления, окончательно превратив дивизию в неуправляемую толпу бегущих в панике людей. После чего русские танки, сопровождаемые конными казаками и аэросанями с пулеметами, прочесали степь и ушли к Красноармейскому — встретить отставшие тылы нашей дивизии, кто сейчас спешил к Котельникову, не зная, что происходит. Мне рассказывали, что там был ад — когда колонна в десяток грузовиков с имуществом или пехотой в кузовах вдруг оказывается перед танками, и нечем отбиваться — а бегущих гонят и рубят казаки.

Эти казаки были всюду, как саранча, от них невозможно было укрыться. Я видел, как они сгоняли наших солдат и офицеров к дороге — а кто пытался сопротивляться или бежать, рубили саблями на месте. Это была картина гибели от диких варваров последнего легиона павшего Рима. Мне, как цивилизованному европейцу, казалась недопустимой сама мысль быть зарубленным в степи полуграмотным грязным дикарем, чтоб после мой труп бросили в овраг, словно падаль. И я поднял руки.

Меня подвели к их командиру. Это был уже пожилой человек, с окладистой бородой. После я узнал, что он воюет с Германией уже вторую войну. А все сыновья его — офицеры сталинской армии. Он посмотрел на меня, и сказал что-то, с усмешкой, про сверхчеловеков. После чего приказал перевести, чтобы я понял.

Те, кто прочтет это — должны знать. Русские, это очень сильный, умный, опаснейший враг. Считать их тупыми дикарями — грубая недооценка противника, легко могущая стоить вам жизни. А успешно воевать на их земле, тем более зимой — умеют лишь они.

Это говорю вам я, бывший в строю тридцать три года, прошедший через две мировые войны, причем обе — против русских.

Слова их генерала были:

-Вас предупреждали. НЕ ХОДИТЕ В РОССИЮ — ЖИВЫМИ НЕ ВЕРНЕТЕСЬ. Разве только пленными, юберменьши хреновы. Это вам — не Европа.

Тулон, Франция. 27 ноября 1942.

Еще 11 ноября Гитлер отдал приказ, приступить к плану "Аттила" — захвату территории так называемой "Франции Виши".

Поскольку формально условия перемирия были нарушены немцами, французский флот имел законное право вступить в бой, присоединиться к англо-американцам. Это было реально, так как люфтваффе могло "дотянуться" до Тулона лишь начиная с 25-26 ноября. Эскадра находилась в шестичасовой готовности к выходу — но ни у адмиралов Виши, ни у офицеров и матросов, совершенно не было желания сражаться. Рассматривались лишь варианты интернирования в Испании, или перехода в Дакар. Выбрано было решение оставаться на месте, ждать развития событий и "более точной информации о намерениях немцев", а в крайнем случае затопить корабли.

27 ноября немецкие войска вошли в Тулон. Солдаты уже ломали ворота военно-морской базы — а вишистские адмиралы все еще надеялись, что это самодеятельность слишком ретивых командиров. Начальник Тулонского военно-морского округа адмирал Марки был захвачен в своей постели, не успев отдать никаких приказов. Все решения пришлось самостоятельно принимать командирам кораблей.

Командир крейсера "Алжир" капитан первого ранга Мальгузу был обескуражен. В соответствии с планом, подписанным еще адмиралом Лакруа (командиром Эскадры Открытого Моря, флагманом которой был "Алжир"), корабль был полностью подготовлен к взрыву. Противотанковые мины, и заряды взрывчатки, были заложены в каждый из котлов, под турбинами, между шестернями редукторов, в стволы восьмидюймовых орудий главного калибра, особое внимание уделялось приборам — радиолокатору, и аппаратуре центрального поста артиллерийской наводки. Все люки в водонепроницаемых переборках были открыты. При отдаче приказа, на уничтожение крейсера ушло бы несколько минут.

(прим. — до этого места, все совпадает с нашей историей — В.С.)

Но неделю назад адмирал Лакруа был заменен до того никому не ведомым адмиралом Дюпеном, который до того прозябал на незаметной тыловой должности — но зато являлся активным карлистом (членом общества "Карл Великий", за единый немецко-французский союз). Были заменены также командиры почти половины кораблей — без всяких объяснений. Командиру "Алжира" это не нравилось — но приказ сверху надо было исполнять.

Еще беспокойство вызывали "эльзасцы". Большая группа матросов, унтер-офицеров, и младших офицеров прибыла на базу десять дней назад и предписанием штаба была расписана по кораблям. Было сказано, что это якобы люди из состава Атлантичесой эскадры, желающие продолжить службу во флоте Франции. Неофициально же ходили слухи, что это агенты Второго Бюро — французской военной разведки. Мальгузу склонялся к мысли, что это однозначно, последнее — поскольку "пополнение" вело себя явно не как новобранцы, они проявляли явный интерес к жизненно важным местам корабля, его реальной боеспособности, лезли во все дыры, держались с офицерами крейсера совершенно не как подобает нижним чинам, и даже имели спрятанное оружие. Получив "сигнал" о том, Мальгузу встревожился, но как дисциплинированный офицер, известил штаб до того как принять свои меры. И получил в ответ грубый окрик не вмешиваться, ничего не делать, не замечать. Дело явно пахло "политикой", и капитан здраво рассудил, лучше в него не лезть, тем более что корабельную службу "эльзасцы" несли без нареканий.

Вчера пришел приказ Дюпена — отменить всю подготовку к взрыву, заряды изъять и сдать на берег, "и помнить, что вы, капитан, отвечаете перед Францией за сохранность вверенного Вам корабля"! Это казалось странным — помня, насколько единодушны были в этом все адмиралы, две недели назад. Но в подлинности приказа не было сомнений, а значит, следовало выполнять!

В пять десять утра раздался сигнал тревоги. Пришло известие — немцы заняли форт Ламарг. Еще через пять минут над рейдом повисли осветительные бомбы, сброшенные самолетами люфтваффе. Мальгузу стоял на мостике "Алжира" в терзаниях — что ему делать? Готовиться выйти в море? Затапливать корабль? На борту находилось около шестисот матросов и офицеров — почти весь штатный экипаж.

(прим — этот абзац тоже полностью соответствует событиям нашей истории — В.С.)

В пять тридцать ожила радиостанция штаба. Говорил адмирал Дюпен. Слышно было плохо, но главное удалось разобрать.

— .. как лицо, ответственное перед Францией за жизнь тысяч ее сынов ... непростое решение ... немцы требуют сдачи флота, угрожая при затоплении кораблей расстрелять всех виновных ... принято решение подчиниться силе ... да здравствует Франция и Петен ... труд, семья, отечество! Повторяю — категорически приказываю НЕ ВЗРЫВАТЬ И НЕ ТОПИТЬ флот!

-Это измена! — сказал лейтенант Колен — наш адмирал говорит с немецким пистолетом у виска! Господин капитан первого ранга, отдайте приказ — открыть кингстоны!

Раздался выстрел. Колен упал. "Эльзасец"-вахтенный держал парабеллум.

-Вы слышали приказ своего адмирала, капитан. Исполняйте.

-Вы не француз — понял вдруг Мальгузу — вы немец! Ваш акцент..

-Так точно — усмехнулся тот — позвольте представиться: корветтен-капитан Вильке. Однако приказ вам отдал ваш непосредственный начальник, я лишь слежу за его исполнением. Вы хотите жить, капитан первого ранга? Адрес вашей семьи ведь тоже нам известен.

На мостике появились еще двое "эльзасцев", вооруженные автоматами, немецкими МР-40. Внизу, на палубе, послышался выстрел, еще один, протрещала автоматная очередь.

-Будьте благоразумны! — сказал Вильке — это ведь правда: если корабль утонет или взорвется, все спасшиеся члены ВАШЕЙ команды будут расстреляны. А семьи всех офицеров — в концлагерь. Не дай бог, кто-то бросит гранату в артпогреб — взлетим все. Мы-то умрем за фюрера — а вы, капитан, за старого маразматика Петена? Или желаете служить франко-германскому союзу, возможно даже в том же чине?

На берегу появились немецкие танки. Следом бежали солдаты в фельдграу. Мальгузу увидел, как вахтенный у трапа "Алжира", "эльзасец", призывно закричал им, замахал рукой. Сейчас немцы ворвутся на борт — сопротивление бесполезно.

-Будьте вы прокляты — сказал Мальгузу — чего вы хотите?

-Прежде всего, отдайте по кораблю приказ не оказывать сопротивления, и ничего не портить, не ломать — ответил Вильке — ну а после об остальном поговорим.

Через два дня. Берлин.

-Итак, герр рейхсфюрер, операция "Шарлемань" прошла успешно. Практически весь тулонский флот в наших руках. Затоплены лишь три старых корабля, которым мы не сумели уделить должного внимания — лидер "Пантера", эсминцы "Ле Марс", "Ле Палм", а также пять подводных лодок. Герр рейхсфюрер, у нас было слишком мало людей, чтобы взять под контроль все! Впрочем, корабли постройки 1924 года имели бы для нас весьма малую ценность. Ну а подлодки у французов, в сравнении с нашими, просто дрянь. Зато все корабли, отмеченные в списке как "особо ценные" не пострадали совершенно. Линкоры "Дюнкерк", "Страстбург", тяжелый крейсер "Алжир", легкие крейсера "Гаррисольер", "Марсельеза", "Жан де Винн", лидеры "Могадор", "Волта", "Индомитайбл", восемь новейших эсминцев "Ле Харди". На прочих же кораблях были отдельные инциденты, приведшие к порче оборудование, и даже затоплениям и пожарам — но ничего серьезного. Хотя тяжелый крейсер "Кольбер", лидеры "Вулверин", "Волтур" потребуют ремонта.

-Что ж, я вами доволен, Отто! Сооружения военно-морской базы?

-На девяносто процентов. Кое-что лягушатники успели испортить — но тут армейцы оказались на высоте. В целом же Тулон может обеспечить базирование и нормальную боевую работу эскадры.

-Экипажи? Корабли без команд — это просто металлолом.

-Если не считать активных саботажников и смутьянов, которых мы расстреляли, то все прочие практически полностью заявили о добровольном желании вступить в Ваффенмарине СС. Правда, после того, как мы распустили слухи, что несогласившиеся будут заключены в концлагерь. Так что все корабли из "особого списка" полностью укомплектованы командой и за короткое время могут быть доведены до полностью боеспособного состояния.

-Браво, Отто! Осталось только убедить фюрера отменить свой приказ — о запрете принимать французов-военнослужащих даже добровольцами СС.

История одного корабля — ретроспектива.

У этого корабля была долгая жизнь. Завершенная не в бою, а "естественным концом" на разделочной верфи, через тридцать с лишним лет после постройки. Этим он не отличался бы от других своих собратьев — которые строились для боя, но в это время так и не выпало войны. Что ж, оберегать покой своего Отечества — тоже работа, незаметная, но нужная, "fleet in being", это когда вероятный противник начинает задумываться, нападать сейчас, или подождать пару лет, пока у нас появится противовес этой угрозе?

Он проектировался, как лучший в своем классе. И даже, возможно, был им, какое-то время — по чисто "бумажным" характеристикам. Дать же оценку "по-боевому" жизнь не дала. Потому что цифры в справочнике, это хорошо, даже великолепно — но в какой мере и с какой гарантией можно обеспечить их в реальной боевой обстановке? Но жизнь зло посмеялась, при этом проведя корабль через Большую Войну. Сохранив ему жизнь, но дав такую репутацию, что.. Впрочем, обо всем по порядку.

Итак — крейсер "Алжир". Вступил в строй в тридцать четвертом. Считался (а возможно, и был) лучшим тяжелым крейсером в европейских водах, превосходя и немецкие "хипперы", и британские "лондоны". Обошелся французской казне в круглую сумму, но ничем не помог отечеству — ни когда немецкие сапоги гремели по парижским бульварам, ни через два года, когда захватчики вошли и взяли, ошвартованным у стенки, весь французский флот — четвертый флот мира.

Что за имя — "Алжир"? Вот "Дюнкерк" — славная победа немецкого оружия в сороковом, "Страсбург" — теперь немецкий город, взятый с боем. А это что такое?

Так "Алжир" стал "Аахеном". Через год, захваченный в Генуе (также без единого выстрела, стоящим в доке), он стал "Неаполем". Так же (почти без стрельбы, по крайней мере, из корабельных орудий) отбитый немцами и переданный под руку марионеточной "Туринской республики Северной Италии", он стал "Вероной". Захваченный после капитуляции англичанами, он стал "Атлантис". Правь, Британия, морями — и возвращать корабль возможному конкуренту, британцы категорически не хотели. Тем более, что после все мировые игроки, среди прочего, решали вопрос — так французы, по факту, были союзником Гитлера, или нет? В этой катавасии на корабль наложили руку американцы, заинтересованные видеть во Франции и английский, и германский противовес. При чем тут это — ну так господа из-за океана хотя и любят делать добрые дела, но обставляют это так, что вы окажетесь должны им по уши, и будет расплачиваться еще лет сто, только по процентам. Французы конечно и хотели бы вернуть "Алжир", не только гордость своего флота, но и теперь, самый сильный его корабль, поскольку ни "Дюнкерк", ни "Страсбург", ни "Ришелье" войну не пережили (что-то утопло, на остальное наложила лапу алчная Британия — и отдавать не собиралась). Но США обставило возвращение корабля такими условиями — которые французы отчего-то посчитали за нарушение суверенитета — что торг затянулся. Наконец уступки были сделаны, и крейсер торжественно вернулся под флаг бывшего отечества. Чтобы в тот же год быть посланным на край света, в китайские моря.

Ему везло.. или нет? Первый раз он был на грани гибели в Тулоне. Затем, в Средиземном море его обстрелял пролетавший мимо "Харрикейн" — все бы ничего, но одна из пуль влетела в открытую дверь башни главного калибра и подожгла пороховой заряд. И "Алжир" — "Аахен" имел все шансы стать единственным тяжелым крейсером, потопленным из пулемета — но судьба тут же улыбнулась, пожар потушили. Затем был переход на Мальту, когда идущий впереди флагманский "Дюпле" взлетел на воздух от немецкой планирующей бомбы. Затем, уже после войны в Европе, был "шанхайский инцидент"..