Николай I - попаданец. Книга 3

Глава 10.

'А посему, учитывая преклонные года наши и невозможность более нести тяжкое бремя царствия, с великой уверенностью и решимостью передаем мы прародительский престол наш Наследнику Нашему, Его Императорскому Высочеству Цесаревичу Великому Князю Александру Николаевичу. Да благословит господь труды его на благо возлюбленного Отечества нашего и да направит силы его к устроению счастья всех Наших верноподданных.

Дан в Москве в первый день августа в лето от рождества Христова тысяча восемьсот семидесятое.

На подлинном Собственною Его Императорского Величества рукою подписано: Николай'.

Вот и все. Я отложил перо и вздохнул. Пожалуй с облегчением. Пора и мне на пенсию. Да и Саша уже не молод, как-никак пятьдесят два годка уже стукнуло. Дедушка уже. Как раз по окончании Американской войны родился кроха Александр, названный в его честь. Я еще раз вздохнул. Далеко теперь малыш, в Омске с семьей, где Николай Александрович нынче губернатором.

Да уж, быстро время бежит, особенно если стараешься работать на опережение. Три послевоенных года пробежали как один миг. Я спешил консолидировать новоприобретенные территории чтобы оставить Александру дела в полном порядке. Он, конечно, человек опытный, но нет у него того послезнания, что есть у меня. Несмотря на то, что мир значительно изменился и отличался от известной мне реальности, вектор технологического и социального развития оставался все тем же. Люди ничуть не изменились, разве что несколько поменялась география, расставляя иные акценты в геополитике.

После Брюссельского конгресса, я наконец-то вздохнул с облегчением. Затяжная война, практически без перерыва продолжавшаяся с 1858 года, завершилась. Отголоски сражений, происходивших где-то далеко за границами империи мало касались основной массы населения. Лишь заголовки газет и эшелоны солдат едущих на Дальний Восток и в Одессу напоминали о том, что империя воюет. Люди далекие от цифр воспринимали войну эмоционально и здесь общественное мнение разделилось. Панслависты призывали расширить русское влияние на Балканах, подмяв под себя Грецию, Сербию и Ионическую республику. Сторонники азиатского пути (да, был и такой в империи) призывали занять Монголию, Уйгурию и среднеазиатские ханства, чтобы, по словам лидера этого движения, добавить свежую кровь в православную империю. Консервативно-клерикальные круги призывали расшириться на юг в сторону Ливана и святого града Иерусалима. Недавние победы и сокрушение многовекового врага — Османской империи вызвали некоторое опьянение в умах. Среди салонных стратегов оказалось много недовольных столь скромными, по их мнению, приобретениями России в результате успешной войны. Нельзя сказать, чтобы салонные разговоры вызвали сильное брожение в обществе. Простой люд радовался победам, но главное он был доволен тем, что налоги из-за войны не поднимались, а новой дешевой землицы прибавилось. Вдобавок резкий рост в военной промышленности требовал сотни тысяч рабочих рук, что способствовало общему увеличению заработной платы.

Скучная магия цифр интересовала немногих. А здесь в пору было обратиться к шаманам. Ибо резкий рост военных расходов, продолжавший увеличиваться все эти годы, грозил пробить ощутимую брешь в бюджете и привести к падению уровня жизни. В 1863 году нам впервые за много лет пришлось увеличить внутренний заем. С тех пор дыры в бюджете регулярно латались с помощью займов, процентная ставка которых возросла на три четверти процента. По окончании войны внутренний долг вырос с минорных двадцати миллионов до трехсот миллионов рублей. Правда треть от этой суммы составили дотации на переселенческую программу, благодаря которой население Русской Америки перевалило за миллион уже к 1864 году. А через шесть-семь лет, когда освобождение от налогов и иные стимулирующие меры, такие как ссуда под два процента годовых, закончатся, отдача от этой программы окупит себя за два-три года.

Впрочем, по сравнению с США, наше положение оказалось пожалуй даже радужным. По окончании войны внутренний и внешний долг северян превысил пять миллиардов долларов, став непосильной ношей, для находящийся в рецесии экономики. Учитывая убыль мужского населения в результате войны, уменьшившуюся иммиграцию и потерю рынков сбыта в Южной Америке и Азии они еще лет двадцать будут отходить от последствий войны.

Несмотря на военные расходы, мы успели неплохо заработать на войне. Одна продажа хлопка принесла шестьсот миллионов рублей чистой прибыли. Продажа оружия, промышленного оборудования и стали принесла столько же. Вдобавок мы вытеснили американцев с европейского рынка зерна. Даже британцы покупали его теперь у нас. Благо повышение урожайности и освоение новых земель позволяли безболезненно экспортировать до десяти миллионов тонн в год, в зависимости от урожая. Тем не менее расходы на войну и переселенцев поглотили все эти фантастические прибыли. Правда, благодаря столь массовым инвестициям появились и результаты. Уже к 1865 году вся армия перешла на казнозарядные винтовки Сипягина под унитарный патрон и казнозарядную полевую артиллерию. Русский флот, состоявший из двадцати шести броненосцев, не считая двух дюжин броненосцев класса 'Альбатрос', стал по мощи вторым в мире после британского, на некоторое время опередив французский. Правда половина кораблей сошла со стапелей лишь к концу войны. Военная промышленность за пять лет набрала обороты и мобилизационные склады оказались буквально забиты оружием и боеприпасами. Но главные вложения были в инфраструктуру. Укрепления Дарданелл, возводимые под руководством Тотлебена, новые базы флота в Стамбуле, Дальнем и Гавайях, строительство линии укреплений в Скалистых горах и железных дорог в Орегон, Болгарию и Монголию требовали прежде всего денег.

Столь сильный рост русского флота и его активность сильно встревожили владычицу морей, ревниво оберегавшую свой статус. Выросшая за последние сорок лет промышленность империи позволяла строить не меньше кораблей чем английская. Были бы желание и интерес. Поэтому через полгода после Брюссельской конференции островитяне инициировали еще одну ассамблею, на этот раз в Лондоне. Две недели Великобритания, Франция, Россия и Италия спорили по поводу максимально допустимого размера своих флотов. Старые колониальные державы, такие как Испания, Португалия и Нидерланды не были приглашены по причине ничтожности их флотов и отсутствия возможности или амбиций эти самые флоты наращивать. Угрозу для островитян представляли лишь трое приглашенных.

Англичане старались сохранить за собой двухкратный приоритет над Россией и Францией и пятикратный над Италией, чем вызвали наше обоснованное возмущение. Французы ревниво посматривавшие на усиление русского флота, на время отбросили свои опасения и выступили с нами одним фронтом. Мы справедливо заметили, что русский флот разбросан между пятью основными базами, а поэтому в каждой отдельной точке он значительно слабее, чем в целом на бумаге. Французы, учитывая недавний раздел сфер влияния, претендовали на большие территории в Африке и в Азии, а потому считали, что их флот должен равняться английскому. Даже итальянцы, имеющие скромные относительно других запросы, оказались возмущены столь малой долей.

Никто не озаботился мыслью, а зачем, собственно говоря, им нужен столь мощный флот, скорее машинально и эмоционально преследуя престиж своей страны, чем ее реальные нужды. Мы же и так планировали значительное сокращение флота. Я знал, что морские технологии в этот период развиваются настолько быстро, что все эти новинки скоро станут никчемным железом. Еще немного и у нас появятся первые паровые турбины, благо работа в этом направлении ведется уже несколько лет, да и артиллерия не стоит на месте. Самое время продать часть кораблей, пока они еще не устарели. Благо желающих хватает. В основном южноамериканцы, но не только. Военные атташе Испании и Сиама уже разместили заказы на наших верфях. Почему бы не обрадовать их и не передать им готовые броненосцы несколько раньше срока. Скажем на года полтора раньше. Да и греки не прочь обзавестись собственным броненосным флотом. С англичанами они на ножах, а потому обратились к французам и к нам. Глядишь и сторгуемся.

Через две недели стало ясно, что переговоры зашли в тупик. Тогда британцы изменили тактику, ведя кулуарные переговоры с каждой из сторон. Правда и это им не очень помогло, ибо без согласия всех сторон соглашение теряло какой-либо смысл. Именно тогда мы и озвучили свое предложение: русский флот будет равен восьмидесяти процентам от английского, но на Тихом океане у нас должно сохраниться преимущество в двадцать процентов над флотом ее величества. Вдобавок, раз островитяне не согласились продать нам часть акций будущего Суэцкого канала, мы потребовали небольшой клочок земли в районе Африканского рога, где находился захолустный городишко Обок, в районе известного мне в будущем Джибути. Британцы обрадованные смягчением нашей позиции и рассчитывавшие, что наш пример поможет снизить притязания французов, согласились. Правда не сразу, а лишь после того, как несколько убавили наши притязания. В итоге мы сошлись на семидесяти процентах по общему тоннажу флота и паритету на Тихом океане. Британцы довольно потирали руки, радуясь, что отделались малой кровью и не подозревали, что мы и так планировали сократить раздувшийся из-за войны флот, а лишние корабли продать.

Изменение нашей позиции сдвинуло переговоры с мертвой точки. Галлы вскорости согласились на те-же семьдесят процентов, за что получили Мадагаскар, находившийся в британской зоне влияния. Итальянцы, оказавшись в меньшинстве, согласились на тридцать процентов и по согласию сторон получили Родос, формально принадлежавший Ионической республике. Нам это оказалось на руку, ибо во-первых подрывало позиции англичан, до сих пор поддерживавших Ионическую республику, а во-вторых сталкивало Италию и Грецию, которая тоже облизывалась на этот стратегически важный остров. Максимальный тоннаж флота ограничивался четыремстами тысячами тонн для Великобритании и соответственно уговоренному проценту для остальных. Предельное водоизмещение судов и их количество не оговаривались, что в будущем привело к новым трениям. Лондонское соглашение ограничило гонку морских вооружений и позволило ведущим морским державам Европы направить больше средств на ускоренную колонизацию своих новоприобретенных владений.

После подписания Лондонской конвенции мы продали одиннадцать капитальных судов и семь броненосцев класса 'Альбатрос' опустившись даже несколько ниже требуемого конвенцией тоннажа. Делалось это преднамеренно, ибо в 1868 году мы заложили малую серию из четырех малых эсминцев для торпед Александровского, а далее, отработав технологию, планировали строить более капитальные суда с использованием торпедных аппаратов и более мощной трехсотдадцатимиллиметровой артиллерии уже доведенной до ума. Поэтому мы сознательно пошли на значительное сокращение флота. Ведь через четыре-пять лет проданные корабли уже морально устареют, а 'Альбатросы' могли действовать лишь в прибрежных водах и в основном строились для Босфорской операции. Параллельно мы свернули строительство шести уже заложенных броненосцев. Вырученные от продажи средства пополнили трещавший по швам бюджет.

Война вызвала скачок в промышленном производстве. Начался массовый переход на конвертерное производство стали, а позже и на мартеновские печи. Была доведена до ума и принята на вооружение торпеда Александровского. В империи появились первые химические заводы по производству удобрений, нитроглицерина и анилина. Быстро приобрел популярность и распространился по миру динамит Петрушевского-Зинина. Началось строительство первого нефтепровода в Баку.

Десятилетие войн и восстаний отгремевшее по всему земному шару изменило геополитический расклад и перенаправило некоторые процессы по иному руслу. История окончательно отошла от известного мне вектора развития и помимо основных технических новшеств я уже не мог предсказать, что преподнесет нам день завтрашний. Раздел сфер влияния между великими державами произошедший раньше и более упорядоченно, чем в известной мне реальности значительно снизил опасность мировой войны. Да и сам клуб великих держав несколько изменился. Франция, ставшая гегемоном в Западной Европе и получившая обширные земли под свой контроль в Африке, Азии и на Ближнем Востоке приобрела значительный вес в мировых делах. Пруссия, наоборот, потеряла все свои владения в Западной Германии и скатилась в разряд второстепенных держав. В Берлине все еще лелеяли мечту о реванше и прусский генеральный штаб дожидался подходящего момента, чтобы вновь попытаться взять Германию под свое крыло. Но экономически Пруссия была слаба. Индустриализация, начавшаяся в 1860 годах, затронула в основном западногерманские земли, где лидирующее положение приобрели Вестфалия и Вюртемберг. Именно вокруг них начали формироваться силы недовольные господством Франции с одной стороны и не желающие подчиняться Пруссии с другой. Это стало некой альтернативой создавшемуся положению. Этот неофициальный союз западногерманских земель был слаб в военном отношении, но его растущая индустриальная и финансовая мощь стали фактором с которым приходилось считаться.

Объеденная Италия, получившая Ливию и Родос и аннексировавшая Албанию стала претендовать на статус великой державы, благодаря своей стратегической позиции в Средиземноморье. Король Виктор Эммануил II, ставший во главе объеденного полуострова, мечтал возродить былое величие Римской империи и лихорадочно строил броненосный флот.

Китай, ослабленный гражданской и Опиумными войнами, окончательно превратился в полуколонию великих держав. Отделившиеся северные провинции: Маньчжурия, Монголия и Уйгурия попали в русскую зону влияния. Остальной Китай разделили между собой англичане и французы. Здесь галлам пришлось уступить пальму первенства Туманному Альбиону, но они получили компенсацию в виде Вьетнама и Тайваня.

Бывшие земли Османской империи, прекратившей свое существование, оказались значительно раздробленными. Восточная часть Анатолийского плоскогорья с побережьем Черного моря отошли к Армянскому княжеству, ставшему Армянским царством под протекторатом России. Часть земель по реке Тигр отошли к Персии, а на севере междуречья образовался независимый Курдистан, тоже вошедший в нашу зону влияния. Проливы стали частью Российской империи, а земли от Коньи до Смирны стали частью Ионической республики, где сконцентрировалось греческое большинство. Собственно турецкое население в новообразованной Турции, со столицей в Анкаре, оказалось в кольце вышеперечисленных государств, без выхода к морю. Франция получила Сирию и Ливан, а Великобритания Египет и Палестину.

США, значительно ослабленные гражданской смутой и поражением в войне с Россией, поразил экономический кризис. Гигантский внутренний и внешний долг тормозил развитие страны, которая к тому же лишилась сотен тысяч рабочих рук. Войны с индейцами, вооруженными русским оружием замедляли освоение территорий западнее Миссисипи. Сокращение экспорта из-за потери рынков и большие потери торгового флота лишь усугубили ситуацию. Из-за кризиса резко поднялась безработица и сократилась иммиграция. Америка все еще оставалась страной больших возможностей, но в гораздо меньшей степени чем раньше. Лишь треть из довоенного объема иммигрантов прибывали в США. Англичане и ирландцы все более предпочитали Канаду или Австралию, которые стремились привлечь близких по духу и культуре переселенцев для заселения огромных, пустующих пространств. Французы начали перебираться в Алжир и Тунис. Итальянцы предпочитали КША, с более благоприятным климатом или Южную Америку. Началась постепенная колонизация Ливии, где итальянские переселенцы получили лучшие земли. Даже Мексика, поддавшись нашему нажиму, открыла ворота иммигрантам-католикам из Испании, Португалии и Италии.