Николай I - попаданец. Книга 3

Николай I — Попаданец. Книга 3.

Глава 1.

Светало. Первые лучи восходящего солнца подсветили горизонт и образовали мерцающую дорожку на зеленоватой поверхности моря. С обеих сторон от корабля вырисовывались холмистые берега, покрытые редким кустарником. Капитан Кручинский, откинув крышку люка, рассматривал незнакомые, угрюмые берега в бинокль. Но горизонт оставался безжизненным, лишь гребни холмов слегка отсвечивали красным, отражая солнечный свет. Броненосец класса 'Альбатрос', благодаря низкой осадке и серому цвету, был едва заметен среди волн, как дельфин, скользя по воде. Лишь шлейф черного дыма из немного скособоченной трубы выдавал присутствие в этих водах приземистого, бронированного чудища, подобного которому эти берега еще не видывали.

'Касатка', так назывался корабль Кручинского шла пятой в кильватере, споро двигаясь по центру узкого фарватера, в сторону двух крепостей, прикрывавших вход в пролив. Босфор — вожделенная цель поколений российских императоров, встретил русских моряков тишиной. Лишь несколько рыбачьих лодок порскнули к берегу при приближении незнакомой, чадящей дымом флотилии. В остальном, эти берега выглядели до обидного обыденно, ничем не подчеркивая важность момента. Через пятнадцать минут на окрашенном красным горизонте показались высокие стены старинной генуэзской крепости, нависавший над небольшой рыбацкой деревушкой Гарипсе. Сама полуразрушенная крепость никакой опасности собой не представляла, но в двух километрах южнее располагалась артиллерийская позиция, прикрывавшая вход в пролив. Судя по данным разведки, форт располагал тремя десятками пушек, в основном старыми тридцатишестифунтовыми орудиями, времен Наполеоновских войн, но имелись и несколько более мощных бомбических орудий. Напротив форта, на азиатском берегу Босфора, располагался его брат близнец. Именно через этих Сциллу и Харибду и предстояло проложить путь русской эскадре.

Капитан вспомнил, как два года назад, на Каспии, под Астраханью, он впервые увидел этих странных бронированных уродцев, одним из которых он теперь командовал. Несмотря на свой странный вид, эти суда продемонстрировали все преимущества толстой брони и мощной артиллерии. Именно тогда он впервые участвовал в учениях по подавлению огня береговых батарей и захвату прибрежных фортов. Поначалу пришлось не легко. Меткость канониров оставляла желать лучшего, как и взаимодействие с морскими пехотинцами. Лишь через две недели непрестанных тренировок команды сладились и перестали мешать друг другу неправильными маневрами. Но при всех качествах 'Альбатросов' у них имелся существенный изъян, зачастую нивелировавший преимущества, а именно, слабая остойчивость. Низкие борта и несовершенная компоновка орудий и котлов, норовили перевернуть судно при мало-мальски сильной волне. Впрочем, эти недостатки были учтены и следующие 'Альбатросы' вышли значительно остойчивее.

Неделю назад, командующий Черноморским флотом адмирал Корнилов собрал всех капитанов в штабе флота в Севастополе и объявил об предстоящих внеплановых учениях, дабы проверить боеспособность экипажей. Многие капитаны тогда недоуменно переглядывались, чего это вдруг такая блажь? Тем не менее все отпуска были отменены, а на суда погрузили полный боекомплект и припасы, как для дальнего похода, вызвав этим еще одну волну недоумения. Лишь три дня назад все разъяснилось на последнем перед отплытием совещании. Проверив готовность судов к выходу в море, адмирал озвучил и цель предстоящих 'учений' — Проливы и Царьград. Каждый из капитанов получил запечатанный пакет с подробными картами и инструкциями. Само совещание продолжалось три часа, в ходе которых обсудили боевой ордер во время перехода через Черное море и распределили боевые задачи между малыми соединениями.

'Касатка' покинула пристань еще до рассвета, пристроившись в одну из колон которые уходили на юг. Два дня перехода до Босфора оказались малоприятными. Небольшое судно было малопригодным для дальних плаваний. Тесные помещения едва вмещали полную команду в девяносто человек, а у кочегаров в топке температура доходила до пятидесяти градусов, отчего людей приходилось часто менять и выводить на узкую палубу. Места на импровизированной палубе под навесом на всех не хватало и матросы чередуясь выходили наверх отдохнуть и подышать свежим воздухом. Несмотря на улучшенную остойчивость, судно нещадно качало, а посему вся команда с нетерпением ждала, когда же, наконец, закончится этот нелегкий переход и начнется настоящее дело.

Пройдя развалины генуэзской крепости, с двумя величественными каменными башнями, заросшими мхом, Кручинский увидел очертания артиллерийской позиции, расположенной на небольшом мысе. Позиция, а вернее небольшой форт с земляными насыпями и равелином видала лучшие времена. Русских здесь явно не ждали. По крайней мере капитан не заметил никаких следов активности. Солдаты не бегали по равелину, канониры не суетились у пушек, прикрытых земляными валами. 'Тем лучше' — подумал моряк и спустился вниз, дабы отдать последние распоряжения перед боем. Корабли тем временем разворачивались, занимая позицию напротив крепости. За броненосцами на небольшом отдалении шли десантные суда с морской пехотой.

Вернувшись в боевую рубку Кручинский увидел что еще два 'Альбатроса' из его отряда занимают свою позицию в двухстах метрах от него. Неподалеку ту же операцию проделали еще три броненосца, заняв позиции напротив другого форта, на азиатском берегу, остальные двинулись далее по фарватеру к следующим целям

Бросив якорь, и дождавшись вымпела 'открыть огонь' от соседнего 'Альбатроса', которым командовал главный в отряде капитан Савинков, 'Касатка' открыла огонь из своих двухсотпятидесятимиллиметровых орудий. Утренняя тишина нарушилась оглушительным грохотом русских пушек — раздались первые выстрелы этой войны. Полуторатысячетонный броненосец вздрагивал при каждом выстреле, а в башне стало душно от пороховых газов. Со своей рубки капитан руководил огнем и уже через три минуты добился накрытия правой стороны турецкой позиции. В бинокль он видел как комья земли и кирпичная крошка разлетаются при каждом выстреле, оставляя после себя глубокие воронки.

Лишь теперь османский гарнизон проснулся и попытался дать отпор наглым нарушителям спокойствия. Несмотря на методичный обстрел, за полчаса выведший из строя более половины турецких орудий, солдаты не дрогнули под обстрелом и те орудия, что остались целы пытались отвечать на убийственный огонь русских броненосцев. Несколько ядер ударило по корпусу судна, прикрытому стамиллиметровой броней, не причинив, однако, никакого вреда. Стоящие на якоре суда даже не маневрировали, чтобы укрыться от огня береговой артиллерии, который, впрочем, начал затихать. Подавив огонь турецких батарей, броненосцы перенесли свое внимание на крепостные равелины, где засела пехота неприятеля. Через полчаса непрерывной канонады от этих укреплений мало что осталось. Разрывы мощных фугасных и шрапнельных снарядов превратили их в братскую могилу. Остатки гарнизона в панике бежали от огня гяуров и настало время морской пехоты.

Прекратив огонь, Кручинский в бинокль наблюдал, как два десантных судна бросили якорь у каменистого берега, в двухстах метрах севернее форта. Морпехи споро сбежали вниз по длинной откидной рампе и редкой цепью двинулись в сторону дымящихся развалин, которые представляла из себя османское укрепление. На берегу, за валунами расположились снайперы, высматривая потенциальные цели. Но таковых не находилось. Те, кто пережил эту ужасную канонаду уже улепетывали по пыльной проселочной дороге в сторону Стамбула. А потому, обнаружив крепость покинутой и взяв в плен немногочисленных раненных турок, солдаты принялись окапываться и подтащили несколько полевых орудий, на случае ежели неприятель опомнится и решит отбить форт. Морпехам предстояло продержатся два дня, до подхода следующей волны десанта с подкреплениями.

Через три часа после начала боя все было кончено и Кручинский, загрузив снаряды из идущего позади транспорта, выполняя команду 'следовать за мной', двинулся к следующей по диспозиции цели. Вновь броненосцы и транспорты растянулись длинной вереницей вдоль холмистых берегов Босфора. За ними, немного в отдалении, шли два фрегата, прикрывая колонну. Наступившее утро озарило солнцем дымящиеся развалины фортов и трехцветный русский флаг полощущийся на ветру.

Пока 'Касатка' с несколькими судами планомерно замиряла артиллерийские позиции вдоль Босфора, основная морская группировка, состоящая из четырнадцати броненосцев из серии 'Альбатрос' приступила к операции 'Лисы в курятнике', ставившей цель уничтожение османского флота на рейде Стамбула. Столица уже проснулась, но русскую эскадру никто здесь не ждал и ее появление после полудня, стало полнейшей неожиданностью. Эскадра же, не теряя времени разделилась надвое. Первая часть войдя в бухту Золотой Рог атаковала стоящие у причала турецкие корабли, а вторая перекрыла выход в Мраморное море, не давая никому прошмыгнуть мимо.

Османский флот давно миновал период своего расцвета и теперь у причала возвышались мачты восьми фрегатов и двух полусгнивших линейных кораблей, один из которых, старый трехдечный гигант 'Махмудие' как китовая туша возвышался над более приземистыми фрегатами. При виде незнакомых, странно выглядевших кораблей с андреевским флагом, толпа на пристани пришла в движение. Люди что то кричали, размахивали руками, указывая на запиравшие вход в бухту узкие силуэты эскадры. Адмирал Корнилов, командующий Черноморским флотом находился посреди пролива на флагманском бронефрегате 'Три Святителя'. Оглядев в бинокль саму бухту и противоположный берег и убедившись, что основной османский флот находится у причала, он отдал приказ открыть огонь. Эта операция требовала значительной точности исполнения от канониров. Все бухта, насколько хватало глаз была усеяна разномастными торговыми судами под дюжиной иностранных флагов. Благо боевые корабли Блистательной Порты размещались отдельно, что позволяло сосредоточить огонь, без ущерба для купеческих транспортов. Через две минуты башни броненосцев, уже направленные на турецкие суда, окутались дымом, а их корпуса вздрогнули от выстрелов. Громовое ухо прокатилось по округе, спустя несколько мгновений прерванное разрывами снарядов. Причал, где находился османский флот окутало дымом. Люди на пристани более не суетились, а в ужасе разбегались от летящих осколков. Через полчаса непрерывной канонады от турецких кораблей осталась лишь груда горящих обломков. Большинство экипажей находились на берегу, а горстка матросов оставленных на вахте даже не успела сообразить, что происходит. Те, кто уцелел после первого выстрела, бросались в воду с горящих кораблей или по сходням спешили покинуть, ставшее таким не уютным место.

Удостоверившись, что вражеского флота больше не существует, Корнилов приказал прекратить огонь. Больше достойных целей для его артиллерии не было. В бухте наступила тишина. Лишь крики раненных турецких матросов, державшихся за обломки, доносились от лазурной поверхности моря. Следуя сигналам с флагмана, шесть броненосцев, подняв якоря направились на юг, в Мраморное море. Им еще предстояло разгромить укрепления Дарданелл и дождаться транспортов с десантом, который закрепится на месте замиренных фортов. Через три часа после столь оглушительной премьеры у входа в бухту показалась цепочка транспортов и десантных судов. Под дулами русских орудий турки не осмелились приблизится к пирсам, у которых во мгновение ока оказались десантные суда. Оттуда по сходням посыпались морские пехотинцы, бегом занимая позиции по периметру порта. Матросы и купцы с иностранных судов, вымпелами получившие указание оставаться на месте, осмелев выскочили на палубы, разинув рты созерцая развернувшуюся перед ними картину. Мир на их глазах стремительно менялся.

Яркое солнце непривычно резало глаза, отчего Федор приложил ладонь козырькам рассматривая широкую мощенную площадь и голубую воду Босфора, от которой отсвечивали солнечные блики. Вниз от площади шли широкие каменные ступени, по которым сновал разношерстный люд. Среди них мелькали и выцветшие солдатские гимнастерки, которые спешили на молитву в храм А еще ниже, на набережной расположились мелкие торговцы, громко зазывавшие прохожих. На ступенях и на самой площади сновали коробейники из греков, торгующие свечами, крестиками и даже святой водой с самого Иерусалима. Повернувшись и опираясь одной рукой на палку Федор задрал голову, разглядывая величественный купол Святой Софии. На самом его верху красовался простой медный крест, тускло блестевший на ярком южном солнце. Говорили, что император привезет с собой в дар храму более подобающий позолоченный крест, но и этот, несмотря на простоту, выглядел вполне величественно. Само здание вблизи выглядело обветшалым. На массивных красноватых стенах виднелись трещины и потеки, оставленные неумолимым временем. А на месте снесенных минаретов остались ямы засыпанные гравием.

Вытерев пот с лица большим, синим платком и вернув его в карман Федор, немного прихрамывая последовал во внутрь храма на воскресную молитву. В своем выцветшем и потертом мундире он не выделялся из толпы таких же как он солдат, составлявших добрую треть прихожан. Это был его первый выход в город после ранения. До этого он лишь довольствовался рассказами и солдатскими сплетнями о том, что происходит в огромном городе и вообще в мире. А потому, свой первый выход в город он решил посвятить Святой Софии, тем более, что выпало воскресенье.

Внутри храма царил прохладный полумрак, особенно приятный после пекла, царящего снаружи. Солдат прошел несколько шагов и замер, пораженный величием и в то же время хрупкостью строения. Благоговейно перекрестившись он смотрел ввех, откуда их под парящего над колоннами купола лился, переливаясь, свет, озаряя огромное строение и разноцветные мраморные плиты пола. Людские голоса гулом отдавались от каменной облицовки, от чего в храме стоял несмолкаемый гул. В ожидании патриарха народ делился впечатлениями и новостями.

В Стамбул, а по-нынешнему Царьград Федор Кошка попал двадцать третьего августа 1858 года, в составе второй воны десанта. Уже позже в госпитале он вспоминал, как прямо посреди учений в Киевской губернии, их шестнадцатому полку приказали совершить короткий марш-бросок до железнодорожной станции, где уже стоял эшелон, уходивший в Одессу. Сразу по прибытии, весь полк отправился в порт, в котором были развернуты огромные склады с оружием и боеприпасами. Ничего не понимающих солдат выстроили в шеренги прямо на пристани и ошарашили новостью, что они идут воевать Царьград у Турка, дабы отомстить ему за притеснения христианских народов и поругание христианских святынь. Загрузивши с собой двойной боекомплект и дополнительный рацион сухарей солдаты погрузились на транспорты, который прямо ночью отчалили на юг, в сторону Царьграда. Как оказалось, война началась еще день назад и за это время ударный корпус русской армии должен был захватить форты на Босфоре и высадится в бухте Золотой Рог. Но никто на самом деле не знал, что за этот день произошло, и солдаты все еще находясь в неведении и теряясь в догадках травили байки в течении всех двух дней перехода. Их транспорт, переделанный из зерновоза не отличался даже минимальным комфортом. Но погода стояла теплая и солдаты расположились на палубе. Конвой в пять десятков транспортов несколькими колоннами шел в вожделенной цели. Вокруг сновали всего шесть небольших фрегатов, прикрывавших эту отару. Вся надежда была на то, что туркам сейчас не до транспортной колонны, ибо их флот оказался запертым в Мраморном море.