Почти любовь, почти падение

Но решила его приободрить. Что ей ещё оставалось?

— Всё наладится, Андрюш. Всё у тебя наладится, он ведь твой отец.

— Мне очень не нравится твоё настроение, — тихо проговорил он. Хотел ещё что-то добавить, Катя по его тону это поняла, но вдруг услышала голос Киры. И Андрей сразу замолчал.

— Андрюш, ты с кем говоришь? — поинтересовалась Воропаева. — Ты занят?

Катя заставила себя телефон от уха убрать, и нажала на "отбой". Кажется, не с первого раза пальцем по нужной кнопке попала, руки тряслись.

Он у Киры! Или она у него...

Руки в кулаки сжала и резко воздух в себя втянула, потом медленно выдохнула. Всё правильно. Всё так, как должно быть.

Не даром говорят, что утро вечера мудренее. Если засыпала Катя в рыданиях, отчаявшись хоть что-то понять и не зная с какой стороны подступиться, чтобы исправить то, что они с Андреем и Малиновским натворили, то утром проснулась с ясной головой, что было очень удивительно, и мало того, она точно знала, что будет делать. Всё сложилось, как пазл. И хоть картинка далеко не радостная, но она есть и весьма чёткая, не поспоришь. Да и спорить уже поздно, надо спасаться. И Андрея спасать, пока он окончательно всё не испортил. Решение всё равно одно, и принять его нужно ей. Точнее, Катя уже давно его приняла, давно. Потому что оно было единственным, другого никак не находилось.

Зорькин же не обрадовался. Всю дорогу до "Зималетто" Катя выкладывала ему свой план, точнее не план, а попросту инструктировала его об их дальнейших действиях, а Коля только мрачнел и горбился всё сильнее. Ему не нравилось всё — ни Катя, бледная, но решительно настроенная, ни то, к чему она его подбивала.

— Я не справлюсь, — решительно заявил он, когда Пушкарёва паузу сделала.

— Справишься. — Катя не успокаивала его, у неё на это сил не было, но по плечу друга детства похлопала. — У нас другого выбора нет. К тому же, Вика постоянно у тебя на глазах будет. Думай об этом.

— А ты? Как ты родителям объяснишь?

— Объясню, — проговорила Катя в сторону. — Что-нибудь придумаю. У меня выбора нет другого, ты понимаешь? Если я останусь... Только хуже будет. Юлиана права, мне надо уехать. Чтобы никому глаза не мозолить. — Снова руку Кольке на плечо положила. — А ты останешься, и будешь контролировать ситуацию. В наших с тобой интересах.

Он усмехнулся.

— В наших с тобой?

Руку она убрала.

— Да. В наших с тобой. Остальные сами о себе позаботятся. Не беспокойся, никто о себе не забудет.

Они из автобуса вышли, и Катя Зорькина под руку взяла.

— Меня беспокоит Воропаев. Уж очень он заинтересовался тем фактом, что "Зималетто" сейчас мне принадлежит. Я его боюсь.

— Боишься?

— Ну... не в смысле физической расправы, конечно, — Катя слабо улыбнулась. — Но он опасный человек. И очень хитрый. А я не очень хитрая, понимаешь? Так что, лучше всего быть подальше от него, по крайней мере, пока всё не устроится.

Зорькин выдвинул подбородок вперёд, призадумавшись.

— А если он на меня надавит? Я тоже не хитрый. И не смелый, Кать.

— Ты себе льстишь, Зорькин. От тебя не так уж много зависит.

Теперь оставалось всё это объяснить Пал Олегычу. А встречи с ним Катя жутко боялась. После их вчерашнего разговора, после того, как Жданов-старший говорил с ней строгим, недовольным тоном, у Пушкарёвой, в прямом смысле слова, поджилки тряслись перед встречей с ним. Ведь неизвестно, до чего они договорились вчера после её ухода. Что решили, к каким выводам пришли. Андрея-то должности уже лишили.

В баре заметила Малиновского, у того лицо вытянулось при виде неё в компании Зорькина, но Катя даже не кивнула ему в знак приветствия. Она торопилась скрыться от расспросов подруг, от их взглядов и новостей, которые они жаждали ей сообщить. Ведь вчера столько всего странного произошло! А ей было неинтересно, единственное, о чём спросить хотелось, так это где Андрей, но она не спросила, испугалась в последний момент.

— Катя!

Она вздрогнула, оглянулась на знакомый голос, и машинально на шаг отступила, когда Кира к ней направилась.

— Что вы здесь стоите, Катя? Вы поболтать пришли? Пал Олегыч ждёт вас в президентском кабинете. Давно ждёт. Или для вас это уже не имеет значения?

— Имеет, Кира Юрьевна. Имеет. Я уже иду.

Кира сверлила её нетерпимым взглядом, потом вокруг оглянулась, словно только что поняла, что они не одни. Повернулась и ушла, больше ни слова не сказав, а Катя Зорькина за руку уцепила, и они направились к президентскому кабинету. И Пушкарёва не переставала задаваться вопросом, где в данный момент Андрей находится, при этом понимая, что встречаться с ним сейчас, совсем не хочет. А если он в кабинете? Она не сможет при нём говорить, точно знает, что не сможет.

Но в кабинете Андрея не оказалось. Пал Олегыч был один, работал за столом Андрея, хотя, в свете последних событий, стол этот уже был не его. Интересно, кто теперь будет президентом? Пал Олегыч? Главное, что не Воропаев, этого Катя не допустит.

— Больше никого не будет? — осторожно поинтересовалась Пушкарёва, присаживаясь напротив Жданова-старшего. Зорькин сел рядом с ней.

— Нужен кто-то ещё?

— Нет. Думаю, так даже лучше. Пал Олегыч, я... я хочу обговорить с вами наши дальнейшие действия. И лучше, если об этом будем знать только мы втроём. Николай Антонович является финансовым директором "НикаМоды", и дела "Зималетто" знает до последней запятой. Он прекрасный профессионал, думаю, он вам будет полезен.

Пал Олегыч выслушал её спокойно, без лишних эмоций, и как Колька не перебивал после каждого предложения. Катя так поняла, что его мало волнуют её проблемы, он хотел говорить только о компании и обо всём, что её касалось. Жданова-старшего заботило только благополучие "Зималетто". Его очень интересовал антикризисный план, выплата кредитов, прогнозы на ближайшее будущее, реальные цифры доходов и расходов, положение дел "НикаМоды", и поэтому, когда Катя сообщила ему, что собирается уехать, чтобы не привлекать к своей персоне излишнего внимания, он немного подумал да согласился.

— Что ж, это разумно.

Катя кивнула, хотя его согласие, такое лёгкое, царапнуло.

— Если я останусь в "Зималетто", особенно... после отставки Андрея Палыча, это вызовет лишние подозрения. Я не должна здесь быть. Особенно, если дело дойдёт до суда. Но я всегда буду на связи с вами и Николаем. Вы в любой момент сможете со мной связаться и обсудить возникшие проблемы. Но только вы, Пал Олегыч, и Коля. Ставить в известность остальных... членов совета директоров совсем не обязательно. Я так думаю.

Жданов хмыкнул.

— Ну что ж, желание ваше понятно, Катя. Но это немного смахивает на трусость. Я имею в виду совет директоров.

Пушкарёва вцепилась в подлокотники кресла.

— А зачем кому-то знать? Главное, чтобы проблемы решались. А быть девочкой для битья я не хочу.

— Вот именно, — не к месту встрял Зорькин. — Между прочим, это не она придумала.

У Пал Олегыча был незнакомый, колкий взгляд.

— Но Екатерина Валерьевна согласилась.

— Согласилась. — Коля под пристальным взглядом чужих глаз поёжился. — Безотказная потому что. Вашу компанию спасала.

Пал Олегыч на Катю посмотрел, вздохнул, и Кате показалось, что неожиданно смягчился.

— Хорошо. Поступим так. — Поднялся из-за стола. — Пойдёмте, Николай Антонович, я вам покажу кабинет, в котором вы работать будете. К чему тянуть? Времени у нас совсем нет. А вы Катя...

— Если можно, я останусь, соберу свои вещи.

Жданов кивнул. Пошёл к двери, а Пушкарёва не выдержала и окликнула его, со стула встала.

— Пал Олегыч, вы только... строго не судите. Андрей Палыч очень старался, для "Зималетто". Просто ему в этот раз не повезло. Но он... Дайте ему ещё шанс, Пал Олегыч. Он ему очень нужен.

— Если он ему нужен, он им воспользуется, Катя. Без вашей и моей поддержки. Не переживайте за моего сына, своего он не упустит. Не такой он человек. Вы просто плохо его знаете, я так думаю.

Катя в спинку стула вцепилась, и стояла так долго, дверь за Пал Олегычем и Зорькиным давно закрылась, а она всё стояла и думала над словами Жданова. Наверное, он прав, она слишком плохо знает Андрея, иначе не позволила бы ему наделать столько ошибок. Не позволила бы ему запутаться, не поверила бы ему, смогла оттолкнуть в нужный момент. Скольких ошибок они тогда смогли бы избежать?

Её вещей в каморке оказалось не так уж и много. Несколько книг, фотография родителей, открытки Андрея, которые она выбросить хотела совсем недавно, не так этого и не сделала, а сейчас с собой забирает. Ну и конечно кот плюшевый. Зачем он ей нужен, совершенно не понятно. Но в корзину для мусора она его уже отправляла, потом обратно вытащила и к груди прижала. И сейчас не оставила, положила его в пакет к остальным вещам. Напоследок в кресло своё села и огляделась. Неужели всё? Не верится.

— Что ты делаешь?

Катя голову повернула, увидела Андрея в дверях и сразу отвернулась. Слёзы вытерла, не скрываясь. Какой смысл прятаться?

— Ухожу. Вещи собирала.

Андрей в каморку вошёл, и дверь за собой закрыл.

— Он что, с ума сошёл? Как он мог тебя уволить?

— Пал Олегыч меня не увольнял. Просто я ухожу. Мне нельзя остаться.

— Что за ерунда?

— Прекрати, Андрей. Мне больше нельзя оставаться здесь. Хочешь ещё больших неприятностей? Хочешь, чтобы нас с тобой в открытую в мошенничестве обвинили?

— Если ты уйдёшь, а всё откроется...

Катя кивнула.

— Да. Скажут, что я обокрала Ждановых и Воропаевых. Втёрлась к ним в доверие, а потом... — Катя широко улыбнулась и пальцами щёлкнула. Только улыбка почти тут же дрогнула, и глаза слезами наполнились. — Вот и постарайся сделать, чтобы никто не узнал.

Андрей рукой по столу провёл, обошёл его и перед Катей на корточки присел. Взял её за руку, голову опустил и губами к её пальцам прижался. Они показались ему слишком холодными и безжизненными.

— Прости меня, ладно? Я не хотел.

— Это уже не важно. Хотел, не хотел... Всё закончилось. Больше никаких игр в прятки, интриг, планов, фальшивых отчётов. Ничего.

— Не накручивай себя, — попросил Андрей. — Не надо так нервничать. Наверное, ты права, тебе даже спокойнее будет, если... ты пока не будешь работать в "Зималетто".

Катя смотрела на его склонённую голову, на тёмный затылок, и едва удержалась, чтобы его волос не коснуться.

— Пока?

— Конечно. Но когда всё устроится, я... — Он голову поднял и в глаза Кате посмотрел. — Я что-нибудь придумаю.

— Я не вернусь, Андрюш, — очень тихо проговорила она. — Я больше сюда не вернусь. Подпишу бумаги, верну вам компанию, когда Пал Олегыч попросит, и всё.

— Ты повторяешь: всё, всё. Зачем?

Она наклонилась к нему.

— Потому что всё.

Андрей моргнул, видимо, уловив в её голосе опасные нотки, после чего криво усмехнулся. И глаза опустил. Встал на колени, а руки на Катины колени положил. Широкие ладони двинулись наверх, а Катя вдруг с ужасом увидела, как её слеза прямо Жданову на руку упала. Она отвернулась, принялась слёзы вытирать, а Андрей её уговаривать взялся.

— Это всё нервы, понимаешь? Нервы, но ты успокоишься. Время пройдёт, и ты успокоишься. А хочешь, съезди куда-нибудь. Зачем в Москве-то сидеть? Куда ты хочешь?

— Тебе разве об этом сейчас нужно думать?

— А если я больше не могу ни о чём думать?

Она всё-таки дотронулась до него. Осторожно, едва-едва, кончиками пальцев его кожи на шее коснулась и руку отдёрнула.

— Между нами ничего не может быть, ты же понимаешь. Я сейчас уйду, и мы всё забудем. Никто не узнает. И ты будешь думать о "Зималетто". Ты же знаешь, что делать. Всё знаешь, каждый шаг. У тебя только один шанс. Больше нельзя ошибаться.

— Замолчи, — попросил он. — Ты понимаешь, что говоришь?

Катя слёзы вытерла, и отодвинуться попыталась.

— Всё я понимаю, — проговорила она отрывисто. — Именно поэтому и ухожу. И встань, Андрей. Вдруг войдёт кто... Кира, например.

Жданов за подлокотники её кресла схватился и развернул его.

— Так ты уходишь или бежишь?

— Это не важно. Для тебя точно не важно.

— Хватит за меня решать.

— Я хочу, чтобы ты думал о деле!

— Я тебя не отпускаю.

— Ты вообще слышишь, что я тебе говорю?!

— Я тебя не отпускаю, — зло выдохнул он, а Катя в растерянности на него уставилась.

— А если я не хочу оставаться? Всё кончилось, Андрей. — Сглотнула. — Да и не было ничего. Ты сам это знаешь.

— Что значит, не было?

Кате всё-таки удалось оттолкнуть его руки, с кресла поднялась и осторожно мимо Жданова протиснулась. Рядом с ним находиться было невозможно, он то за руку её брал, то хватался за неё, а у Кати из-за этого сердце то скакало, то грозило остановиться раз и навсегда.

— Ты сам всё знаешь. Но всё ещё можно исправить. Ты единственный, кто может возглавить "Зималетто", Пал Олегыч в президентское кресло не сядет, если только пока. А потом что? Если не ты, значит Воропаев. А у него совсем другое отношение к компании, он в неё душу вкладывать не будет, а с "Зималетто" по-другому нельзя.

Жданов с пола поднялся и пересел в её кресло.

— Что значит, не было? — упрямо переспросил он, не слушая её деловые речи.

Катя остановилась, и на Андрея посмотрела в смятении. Расправила плечи, пыталась смелости набраться, прежде чем ему соврать. Кажется, она собирается сказать самую важную ложь в своей жизни.

— Андрей, я с самого начала знала, что ты меня обманываешь. Знала про ваш сговор с Малиновским, знала, что все эти подарки романтические он покупал, а ты мне их дарил. Я всё это знала.

Он застыл в скорбной позе, рука, что на столе лежала, в кулак сжалась, Катя про себя отметила, что это для него уже привычное дело.

— Как ты могла знать?

— Я знала. Тебе этого мало? Подслушала однажды...

— Почему не сказала?

Пожала плечами.

— Не знаю. Не нашла подходящего момента.

— И что?

— Да ничего, Андрей! Просто сейчас всё закончилось. Мы больше не будем врать друг другу.

Жданов голову повернул и Катин взгляд поймал.

— А когда мы друг другу врали?

Катя отвернулась от него, и себя руками за плечи обхватила. Андрей поднялся и к ней подошёл.

— Катя... Ты меня ненавидишь, да?

Она на воротник его пиджака смотрела, до боли в глазах вглядывалась.

— Нет.

— Нет?

Кажется, не поверил. Тогда Катя смелости набралась и прямо в глаза ему посмотрела.

— Нет, Андрей, я тебя не ненавижу. Я никогда не думала, что всё это всерьёз. Неприятно, конечно, что вы со мной так, но... Ты же знаешь, я не строю иллюзий, я всё знаю, и про себя, и про тебя. У меня не было никаких надежд, которые разбились из-за твоего поступка. И я также знаю, что сейчас самое время нам разойтись в разные стороны. Пока всё окончательно не сломалось.

Катя говорила ровным, спокойным голосом, и даже в глаза ему смотрела, а Андрей вдруг руку поднял и осторожно щеки её коснулся, и Пушкарёва дёрнулась, как от удара током. И всё спокойствие вмиг испарилось. Руку его оттолкнула, и посмотрела испуганно. А Жданов как будто доволен был. И в третий раз повторил: