Почти любовь, почти падение

Почти любовь, почти падение...

Рейтинг: PG -13

Герои: герои сериала "НРК", все основные персонажи и возможно несколько новых Дисклэймер: Все права на героев принадлежат Компании "Амедиа".

" " "

Это был непростой разговор. Обоюдная неловкость, сомнения, да ещё люди кругом. Катя не понимала, зачем Кире понадобилось приглашать её в ресторан. Да ещё в "Ришелье". И смотрела со значением, за каждым движением, жестом следила, каждый брошенный в сторону взгляд подмечала. Пушкарёву нервировало такое пристальное внимание. И внутри всё сжималось в предчувствии разоблачения. А вдруг Кира на самом деле всё знает? Хотя, кто ей мог рассказать? Если только Андрей... Зажмурилась на секунду. Невероятное предположение.

Катя на Воропаеву кинула быстрый взгляд и тут же отвела глаза, испугавшись. Сделала вид, что её интерьер интересует.

— Катя, вы ничего не хотите мне рассказать?

Пушкарёва медленно развернула салфетку, стараясь потянуть время. Очень кстати подошёл официант, подал папку с меню. Катя уставилась на строчки с названиями блюд, и молчала.

— Катя, — снова позвала Кира через минуту, когда официант молча удалился. — Я задала вам вопрос.

— Кира Юрьевна, а что вы хотите от меня услышать?

Воропаевой самой потребовалось собраться с мыслями.

— Катя... Знаете, после вашего появления в "Зималетто", у нас с Андреем начались проблемы. Я уверена, что вы... Может быть не специально, но вы имеете к этому отношение.

Пушкарёва низко опустила голову.

— Он перестал со мной советоваться, как раньше, — продолжала Кира тем временем. — Все свои вопросы, не только деловые, но и личные, он решает только с вами. А в последнее время, Катя, вы вообще с ним очень сблизились.

Они встретились взглядами, и Катя вдруг заметила, что лицо Воропаевой неожиданно смягчилось, да и тон, когда она заговорила, перестал изобиловать ледяными нотками.

— Катя, вы с Андреем сейчас бываете намного больше, чем я. Вы намного больше знаете. Скажите... он меня ещё любит?

Пушкарёвой захотелось исчезнуть из этого ресторана, а главное с глаз Киры прямо в эту секунду. Она больше не могла смотреть ей в глаза, и по сторонам не могла, это могло сойти за признание вины. Уставилась на пустую тарелку перед собой, и теребила салфетку на коленях, не зная, как справиться с нервозностью.

— Я не могу об этом судить. Это касается только вас и Андрея Палыча.

— Знаете, Катя, я почему-то уверена, что вы знаете, с кем он видится, с кем встречается. — Голос Воропаев заметно дрогнул. — В конце концов, в кого он влюблён.

Кате показался странным её взгляд, уж слишком пристальный.

— Кира Юрьевна, я не наперсница Андрея Палыча, я только его помощник и только в вопросах "Зималетто". Простите.

Кира горько рассмеялась.

— Я знаю, что вы очень преданны Андрею. И вы никогда не откроете мне имён. — Она наклонилась и проговорила тише: — Вы просто скажите мне, пожалуйста, у меня ещё есть шанс, что мы будем вместе?

Катя долго не могла подобрать правильных слов. Кира по-прежнему не спускала с неё глаз, и, наверное, видела, насколько Катя нервничает, но ей важно было получить ответы на свои вопросы. И невдомёк было, что Пушкарёва чувствует почти физическую боль, подбирая правильные слова для этих самых ответов. Ответов, которые для них обеих безумно важны. Разница только в том, что Кира об этом не знает.

Осторожно кивнула.

— Конечно... У вас скоро свадьба. Андрей Палыч женится на вас в любом случае.

Воропаева выглядела на самом деле расстроенной.

— Знаете, а мне не надо... чтобы он женился на мне в любом случае. Мне нужна любовь... У него кто-то есть, да, Кать? — И тут же раскаялась, качнула головой. — Простите меня, я просто не знаю, что мне делать.

И Пушкарёвой на самом деле стало её жалко. Смотрела на склонённую голову Киры, скорбную позу, опущенные плечи, и верила в её отчаяние, как в своё. Подалась вперёд, и, стараясь добавить своему тону правдивости, сказала:

— Кира Юрьевна, он будет с вами, обязательно. Только с вами. Вам нечего опасаться.

— А я сама знаю, что я виновата. Я контролировала его, а мужчины ненавидят, когда их контролируют. Но я это делала только потому, что люблю его. И мне важно знать, где он находится, с кем он находится. Знаю... я сама во всём виновата.

Катя прикусила губу, не зная, как справиться со своей неловкостью.

У Воропаевой зазвонил телефон, она ответила, и Катя минуту слушала, как она с Малиновским разговаривает. Они сегодня должны были лететь в Прагу, Кира боялась уезжать, оставлять Андрея в Москве без присмотра, так сказать. Наверное, из-за этого и решилась поговорить с Катей, по душам, чтобы заручиться хоть какой-то поддержкой. Или просто что-то решить для себя. И даже догадаться не могла, что со всеми этими вопросами, обратилась точно по адресу.

Закончив разговор, Кира кинула на Пушкарёву быстрый взгляд.

— Ну вот, Катя, мне и пора. Не нужно мне было затевать этот разговор с вами. — Она поднялась из-за стола, но Пушкарёва неожиданно её остановила.

— Кира Юрьевна, подождите, сядьте, пожалуйста. — Катя взволнованно улыбнулась. — Простите меня, просто... я на самом деле не тот человек, который может вам помочь. Понимаете?

Кира с сожалением кивнула.

— Знаете, я так рассчитывала на Прагу. Очень романтичный город, и я... Я столько всего напланировала! — У Воропаевой вырвался надрывный вздох, Кате даже показалось, что не сдержится и заплачет, но Кира с собой справилась. Только веско добавила: — У Андрея нашлись дела поважнее.

— У "Зималетто" на самом деле проблемы с банком, — попыталась её успокоить Катя. — Если Андрей Палыч их не решит, то компания может пострадать.

— А если он их решит, то пострадаю я, — неожиданно закончила Кира и из-за стола поднялась. — Всего доброго.

Катя не посмотрела ей вслед.

" " "

1.

Пушкарёва вышла из такси у здания "Зималетто", случайно прихлопнула дверцей край пальто, и на какую-то долю секунды ей показалось, что это последняя капля. Вот сейчас сил на следующий вдох не хватит, воздух просто не пройдёт через стиснутое спазмом горло, и она непременно разрыдается, прямо на глазах у Потапкина. Руку в кулак сжала, и глаза к небу подняла. Вдохнула и решительным шагом направилась к входу.

Выйдя из лифта на своём этаже, столкнулась с дамочками из женсовета. Те попросту вцепились в неё, требуя подробностей обеда с Кирой, вопросы задавали, недоумевали, с чего это вдруг Воропаевой захотелось пригласить её, а Кате с трудом удавалось уходить от прямых ответов. Что-то говорила, придумывала, даже соврать пришлось, немного. Улыбнулась, когда потребовалось, а потом, не выдержав допроса, поднялась с кресла Маши Тропинкиной, на которое её Шура усадила пару минут назад.

— У меня работы много, девочки. Пойду к себе.

— Кать, ну что ты, — расстроилась Амура. — Совсем ничего не рассказала.

Катя остановилась и посмотрела на неё и Шуру снисходительно.

— Ладно, что вас ещё интересует?

— Что ты заказала! Что вы ели?

Сказать им правду, что не то что вкуса еды не помнит, но и не помнит, что заказывала, кроме как смущения из-за того, что напутала там что-то с названиями, просто пальцем ткнула в первое попавшееся и ошиблась, было нельзя. Это, наверняка, заставит дамочек насторожиться и тему эту развить. С чего это она так распереживалась? А Кате очень хотелось поскорее уйти. Слава богу, что уже вторая половина дня. Ещё несколько часов, и можно будет уехать домой, спрятаться в родных стенах, и попытаться привести в порядок расшатавшиеся нервы и чувства. Поверить в то, что она всё ещё крепко стоит на ногах и земля из-под ног не уходит. Что ещё есть шанс устоять и не упасть. Вот только признания Киры из головы не шли. От каждого слова до сих пор больно было.

За спиной хлопнула дверь и от голоса Жданова, сразу мурашки побежали. Катя машинально повернула голову, чтобы его увидеть — молниеносное неконтролируемое желание — и тут же стушевалась. Андрей был не один, с Малиновским, они о чём-то негромко переговаривались, и сразу замолчали, когда её увидели. А может, ей только так показалось, и дело было не в ней, рядом-то ещё Шура с Амурой, и у них на лицах любопытства намного больше, чем у неё. И если честно, Кате совсем любопытно не было. Она уже давно привыкла к постоянным перешёптываниям Андрея с лучшим другом. У них всегда было много секретов, это даже Киру раздражало.

— Уезжаете, Роман Дмитрич? — с намёком на сожаление поинтересовалась Амура.

— Уезжаю, — отозвался Малиновский и на своего секретаря посмотрел. — Шурочка, а вы тоже в командировке?

Кривенцова округлила умело подкрашенные глаза.

— Так я вас проводить вышла, Роман Дмитрич!

— Правда? — умилился Рома. — Очень приятно. Шура, ты бы предупредила, я бы пораньше вышел. А то измучилась, наверное, меня ждать. Или ничего?

— Да ну вас, Роман Дмитрич, я же как лучше хотела.

Начальник кивнул, а потом на Пушкарёву внимание обратил.

— А вы, Катенька, удачи мне пожелаете?

— Счастливого пути, Роман Дмитрич.

— Спасибо. — И зачем-то добавил: — Не теряйте головы без меня.

Катя непонимающе посмотрела на него, и не заметила, как Жданов друга в бок толкнул. Рома тут же исправился:

— Это ко всем относится, не только к вам.

Пушкарёва кивнула.

— Я вернусь скоро, Ромку в аэропорт отвезу, — сказал Жданов и зачем-то попытался поймать Катин взгляд.

— А почему Жданов в Прагу не поехал? — прошептала Амура, когда начальство направилось к лифту. — Он же собирался.

Шура плечами пожала и посмотрела на Катю, но та глядела на Жданова с Малиновским и, кажется, даже не слышала, о чём они с Амурой говорили.

— Повезло тебе, повезло, — еле слышно пропел Малиновский для Жданова. И тут же хохотнул. — Вот оторвёшься-то, Палыч. Кира мешать не будет. Ты только особо не расслабляйся.

Жданов сунул руки в карманы пальто и покачался на каблуках, остановив взгляд на горящей кнопке вызова лифта.

— Да уж, уже представляю себе этот отдых.

— Ничего себе, — возмутился Рома. — Да я тебе самое приятное оставил. Подарочков насобирал, открытки подписал, расписание и подробную инструкцию составил. А ты ещё чем-то недоволен.

Андрей посмотрел с подозрением.

— Ты издеваешься, что ли? У меня не жизнь, а взрыв атомный, а ты издеваешься?

— Не издеваюсь я.

Андрей зубы сжал так, что желваки заходили, и обернулся. Чужой взгляд, устремлённый в затылок, покоя не давал. Хотел в ответ своим взглядом обжечь нахала, чтобы отстал, столкнулся глазами с Катей и замер. По привычке раздвинул губы в улыбке, чтобы угодить, а потом вдруг понял, что что-то не так. Она смотрела с неподдельной тревогой и даже мучением. И с немым вопросом. Андрей быстро оглядел её с ног до головы, взглядом ощупал, словно проверяя, нет ли каких повреждений в его Кате, в той, к которой он привык. Но ничего странного не обнаружил. Она была такой же, как и вчера, такой же, какой он её целовал в последний раз. Вот только глаза грустные, невероятно грустные.

Андрей голову чуть на бок склонил, глядя на неё, и едва заметно приподнял одну бровь. Никто другой не заметил и не понял бы, а Катя вдруг задохнулась, вроде бы испугалась, повернулась и убежала. Только дверь за ней громко хлопнула, закрываясь. Жданов нахмурился, не понимая, что происходит, и вдруг забеспокоившись.

Малиновский под локоть его толкнул.

— Ты едешь?

Пришлось кашлянуть в сторону, потому что голос вдруг отказал.

— Да, еду, — тихо проговорил он и в лифт вошёл.

— Чего это Катька убежала? — удивилась Амура, глядя то на закрывшуюся дверь, то на лифт, в котором Жданов с Малиновским уехали.

Шура плечами пожала, подумала, а потом предложила подруге это дело обсудить более детально, а заодно посетить курилку.

— У меня времени теперь много, — похвастала она.

А Катя Пушкарёва почти бегом пробежала по пустому коридору, не до конца понимая, от взгляда Жданова она бежит или от самой себя. Сердце сильно билось, будто Андрей её за чем-то неприличным застал. А ещё от волнения, переживаний и чувства вины. Оно билось, и в этот момент Катя могла поклясться, что так сильно и с такой самоотдачей до встречи с Андреем оно не билось никогда. И что теперь со всем этим делать?

Она ведь совершенно искренне сегодня с Кирой говорила. И даже то, что Андрей обязательно на ней женится, что всё у них будет хорошо — тоже было сказано искренне. Да, ещё вчера вечером она витала в облаках, она любила и не думала о последствиях, не готова была думать, но тогда никого кроме Андрея рядом с ней не было. Не нужно было оглядываться ни на кого, вспоминать о том, что их разделяет, она даже могла себе позволить помечтать, а сегодня, под взглядом Киры, все мечты разбились. Нет, она и без этого разговора понимала, что ничего у неё с Андреем не получится, именно у неё с ним, а увидев собственными глазами, как Кира мучается, почувствовала себя виновницей всех её бед. Это, конечно, было не так. У Воропаевой и без Кати Пушкарёвой причин хватало на Жданова злиться и ревновать его, но когда Кира обиды свои на неё выливала, Катя одну себя виноватой считала. И сейчас, глядя на Андрея, пыталась это чувство вины в себе возродить. Почувствовать бы, что отныне не сможет находиться с ним рядом, что совесть не позволит, хоть бы одну причину найти, чтобы держаться от него подальше, но ничего не вышло. Его увидела и забыла обо всём. Но это ведь неправильно? Как это глупому сердцу объяснить?

Прошла через президентскую приёмную, бросив на Клочкову лишь мимолётный взгляд, в кабинет вошла, и вместо того, чтобы сразу пройти в свою каморку, в ближайшее кресло опустилась и глаза закрыла. Хватило её на минуту. Успокоиться не получалось. В голове билась мысль совсем противоположная тому чувству вины, которое ещё совсем недавно она в себе взрастить пыталась: Кира уехала! И это будоражило, заставляло кровь быстрее бежать по венам и жарко становилось при воспоминании об их с Андреем вчерашнем прощании в машине. Он держал её за руку, смотрел ей в глаза, и говорил то, что она так хотела от него услышать. И если Кира уехала, то получается, что Андрей, пусть всего на несколько дней, на пару часов, несколько минут каждого из этих дней, будет принадлежать только ей. А о том, что будет потом, о том, что он обязательно женится на Кире, в любом случае, можно пока не вспоминать. Это, конечно, малодушие, слабость, с которой она не хочет бороться, но от предвкушения этой ошибки, у неё голова кружится. Она никогда такого не чувствовала.

Никогда раньше не думала, что можно чувствовать себя счастливой, при этом прекрасно понимая свою вину. Угрызения совести разрастались, въедались в душу и мысли, но ощущению полёта совсем не мешали. Катя просто оставляла их внизу, когда Андрей её целовал, и она взлетала вверх. Там не было Киры, не было проблем, бизнеса и всеобщего осуждения. Правда, падать с высоты с каждым разом становилось всё больнее. Боялась, что однажды подняться не сможет.

Спустя пару часов, коротко постучав, в президентском кабинете появилась Шура Кривенцова. Дверь перед носом Клочковой захлопнула и позвала:

— Катя, ты здесь?

— Здесь, — отозвалась Пушкарёва из каморки.

— А чего я тебе принесла! — тут же радостно возвестила Шура. Правда, тут же поправилась: — Точнее, не тебе, а Жданову, но всё равно — смотри, какая красота!

Она в дверях появилась, Катя от экрана компьютера взгляд оторвала и посмотрела. На самом деле удивилась.

— Что это?

Шура продемонстрировала ей большой розовый пакет с закреплённым наверху красным бантом.

— Красота, да?

— Где ты это взяла?

— У Малиновского на столе. Написано, что Жданову. — Шура ещё раз с любопытством оглядела пакет, и пожаловалась: — Жалко, что он закрыт. Так интересно, что там.

— Поставь на стол Андрею Палычу, — посоветовала Катя.

Кривенцова вместо этого прижала пакет к себе.

— А Жданов ещё не вернулся?

Катя головой покачала, и повернулась к компьютеру, вспомнив об отчёте.

— Кать, давай посмотрим, что внутри.

Пушкарёва не сразу сообразила, о чём она. Голову подняла и посмотрела.

— Шура, ты что?

— Мы аккуратно. Потом опять заклеим. Кать, ну неужели тебе не любопытно? Смотри, какой пакет! Вот что там может быть?

— Да что угодно!

— Вот именно. — Шура подошла к столу, а на Катю посмотрела со значением. — Там точно что-то жутко интересное.

— Но это же не нам. А Андрею Палычу, — пыталась донести до неё истину Катя. — Чужое.

— Интересное дело. — Шура тряхнула огненными прядями. — Ты же почту Жданова вскрываешь? Вскрываешь. А это чем хуже?

— Это лучше. Может, это подарок? Личный.

— От Малиновского Жданову перед разлукой.

— Шура, поставь пакет Андрею Палычу на стол.

Кривенцова приуныла, но просьбу исполнила. Отнесла розовое чудо в президентский кабинет и оставила посередине письменного стола. Потом вернулась к каморке.

— Надо же, какая ты. А я вот не удержалась бы, обязательно посмотрела.

Катя только улыбнулась ей. А когда за подругой закрылась дверь кабинета, довольно быстро потеряла к отчёту всякий интерес. Выглянула из каморки, чтобы пакет видеть. Ровно пять секунд раздумывала, а потом пошла разглядывать розовый праздничный пакет более детально. Внутри явно было что-то большое. Пакет казался раздутым, но тяжёлым не был. А на одном боку, прямо по розам и сердцам чёрным маркером написано: "Спасти рядового Жданова". Катя тихонько хмыкнула и попыталась заглянуть в щёлку. Потянула уголок высовывающейся наружу бумажки. Она вылезла ещё немного, Пушкарёва потянула сильнее и пакет открылся. Катя тут же руки отдёрнула, испугавшись. Вот ведь! Заглянула внутрь...

— Вика, кофе мне в кабинет и побыстрее, — послышался в кабинете несколько раздражённый голос Жданова.

Катя только успела обратно в каморку юркнуть, прежде чем Андрей вошёл в кабинет. Она слышала его шаги, шорох снимаемого пальто, усталый вздох, и зажмурилась от удовольствия. Удовольствие просто слышать это и чувствовать его близкое присутствие.

Андрей в некотором недоумении уставился на розовый пакет в обильных розочках, заглянул внутрь и кинул обеспокоенный взгляд на открытую дверь каморки. Поклялся, что голову Малиновскому оторвёт за неосмотрительность. Это надо же так, оставить всем на обозрение! Быстро сунул пакет под стол и даже ногой его подальше задвинул. И вдруг его обожгла беспокойная мысль — а не проявила ли Катенька известное всем женское любопытство? Он ещё толком не знал, что внутри пакета, но то, что Кате это видеть не стоит, не нужно и вообще запрещено, это точно.

— Катя, — позвал он с некоторой опаской.

— Да, Андрей Палыч, — отозвалась она тут же.

Андрей прошёл к каморке и остановился в дверях, Пушкарёву разглядывая.

— Как у нас дела?

Она прятала глаза, ему это не понравилось.

— Всё хорошо.

— Да?

Покивала быстро и энергично.

— А пакет там...

— Шура только что принесла. Кажется, Роман Дмитрич для вас оставил.

— А что там? — прикинулся Жданов безразличным.

Катя, наконец, подняла на него глаза. Взгляд был спокойный и открытый.

— Понятия не имею. Подарок?

Жданов внутренне расслабился. Да уж, подарочек... Во множественном числе.

— Ни одного повода не вижу, — проговорил он тише и спокойнее. Прошёл к Катиному столу и наклонился, вынуждая Пушкарёву переключить на него всё своё внимание. — Что случилось?

— Что?

— Не знаю, это ты мне скажи.

Он неожиданно перешёл с ней на "ты", чего на работе себе почти никогда не позволял, и Катя невероятно разволновалась. На стуле от стола отодвинулась, схватилась за какие-то бумаги, и просто покачала головой.

— Ничего. Лучше расскажите, что в банке.

— Всё уладилось. Некоторые мелкие вопросы ещё остались, но я не думаю, что возникнут большие проблемы.

— Хорошо.

— Да?

— Жаль, что это не выяснилось раньше. Вам пришлось остаться.

— Правда, жаль?

Катя набралась смелости и посмотрела ему прямо в глаза.

— Конечно. Вам стоило поехать в Прагу. У вас же билеты были на руках. Может, ещё успеете...

— Катя.

— Просто я чувствую себя виноватой... перед Кирой Юрьевной. Я не специально... Наверное, я переоценила проблему. — Нервно сглотнула, а Жданов вдруг поймал её за руку.

— Что с тобой происходит?

Она молчала. Потом головой помотала, отводя глаза.

— Почему ты так смотрела на меня в холле?

— Вам показалось, Андрей Палыч.

Дальше настаивать на своём, Жданову показалось глупым. Она не хотела говорить, а он хотел знать, на самом деле хотел, но не знал, как её заставить признаться. Стол обошёл и присел на корточки перед Катей, не выпуская её руку из своей ладони. Заглянул ей в глаза.

— А я не жалею, что остался. Я не хотел ехать.

— Надо было поехать.

— Катя, ну не говори со мной таким тоном. — Он голову опустил и прижался лбом к её коленям. — Я не чувствую себя виноватым.

— Я не заставляю...

— Заставляешь. И себя, и меня.

Катя закусила губу, глядя на его склонённую к её коленям голову, потом свободной рукой осторожно прикоснулась к его волосам. Поначалу осторожно, а уже через мгновение запустила пальцы в шёлковую черноту. Правда, удержалась, не наклонилась и не поцеловала Жданова.

— Хорошо, я больше не буду об этом говорить.

Андрей голову поднял и благодарно улыбнулся.

А когда из каморки вышел и вернулся за свой стол, открыл нижний ящик и с трудом, но запихал туда предательский "подарочек" Малиновского. А потом ещё на ключ закрыл.

2.

Конец рабочего дня у Кати выдался напряжённый. Подготовка отчёта всегда отнимала много сил и нервов, особенно в их положении. Сведения необходимо было не только собрать, но и с умом подкорректировать, чтобы на совете директоров ни с кем не случилось какой-нибудь неприятности, вроде сердечного приступа. Катя всегда жутко переживала, боялась забыть какую-нибудь мелочь, которая может всё испортить. Андрей бы не простил ей такого промаха.

Мысль о том, что не простил бы, всегда заставляла Пушкарёву замереть в нехорошем предчувствии. Интересно, а что Андрей готов ей простить?

Когда в президентский кабинет вернулась, за столом Жданова не увидела. Решила, что он вышел, смело направилась к своей каморке и споткнулась на пороге, увидев Андрея, сидящем на её столе. Примостился с краю, руки на груди сложены, и по выражению его лица ясно, что он здесь уже некоторое время сидит, её поджидает. Катя папку с документами в другую руку взяла, словно та ей мешать стала. Посмотрела с недоумением и лёгкой неловкостью.

— Андрей Палыч...

— Катенька, где вы ходите?

— Я... Нужно было забрать у Ярослава Борисовича кое-какие бумаги. А вы меня ждёте?

— Конечно.

Катя никак не могла решить — проходить ей в свою каморку или лучше на пороге постоять, к Жданову не приближаться. От греха подальше.

— Что-то случилось? — решила уточнить она, мурашками покрываясь от его взгляда.

Андрей едва заметно улыбнулся, на мгновение глаза опустил, а затем снова на Катю в упор взглянул. Ему показалось или она на самом деле пошатнулась?

— Нет, Катенька.

Жданов в сторону сдвинулся, и Катя увидела за его спиной мягкую игрушку. Плюшевый кот, с розовым носом и чуть взъерошенной серой шерстью. Кот выглядел встрёпанным и брошенным, но от этого не менее милым.

Встретилась глазами с Андреем.

— Это мне?

Он коротко кивнул.

Катя, наконец, расслабилась, к столу прошла и взяла подарок в руки, правда, старалась Андрея ни в коем случае не коснуться. Потрогала розовый нос.

— Это какой-то намёк? Он похож на меня?

— Да нет. Скорее уж, на меня.

Катя головой покачала.

— Нет, на вас он точно не похож, Андрей Палыч.

— Вам... Тебе не нравится?

Кинула на него быстрый взгляд.

— Нравится. Спасибо. — Поразглядывала мохнатый длинный серый хвост. Улыбнулась.

Андрей же наблюдал за ней без намёка на улыбку.

— Катя.

Она встрепенулась, словно опасность почувствовала, спиной к нему повернулась.

— Сегодня придётся задержаться, хочу ещё поработать над отчётом. Тянуть ведь ни к чему, я права?

— Ты ждёшь, что я одобрю твоё трудовое рвение?

— Просто говорю, что задержусь.

Катя за стол села, кота пристроила на край, и в некотором недоумении посмотрела на спину Жданова, который по-прежнему сидел перед ней и занимал почти всё свободное пространство на столе, в каморке и её мыслях. Она понимала и чувствовала, к чему он клонит, но смелости просто ответить ему согласием, не хватало. Да и не была уверена, что хочет этого сегодня. На Андрея смотрела, а в голове голос Киры: "Катя, скажите, он меня ещё любит?". Хотелось глаза закрыть и головой в отчаянии замотать. И ответить: "Нет!", и Кире, и себе. Главное, себе.

— Хорошо, — сказал Жданов после минуты молчания. — Я подожду.

— Не нужно, — быстро ответила Катя. А когда Андрей обернулся, чтобы на неё взглянуть, как можно спокойнее добавила: — Зачем вам меня ждать, Андрей Палыч? Я недолго. И потом сама прекрасно доберусь.

— Неужели?

— Андрей Палыч...

— Я подожду, Катя, — тоном, не терпящим возражений, заявил Жданов, и со стола её, наконец, поднялся. Из каморки вышел, не сказав больше ни слова, и даже дверь прикрыл. Катя поняла, что обиделся.

Жданов дверь в каморку закрыл, постоял немного, раздумывая о том, что это вдруг с Катей случилось. Ещё вчера она даже не подумала бы отказаться, если бы он её пригласил, и спрашивать бы не стала куда именно. Лишь бы с ним. А сегодня на неё что-то нашло. Весь день странная: взгляды её, нежелание с ним разговаривать. Андрей был уверен, что для такого поведения нужна причина, но все причины, что приходили на ум, ему активно не нравились.

Долго в кабинете не высидел, взгляд постоянно натыкался на закрытую дверь каморки, Андрей из-за этого злился, никакая работа на ум не шла, да и рабочий день заканчивался. Никаких особых планов на этот вечер он не строил, хоть Ромка перед отъездом и пытался его проинструктировать, говорил, что такую возможность, то бишь, отсутствие Киры, упускать грех, а про Катеньку забывать ни в коем случае нельзя, но тогда Жданов только отмахнулся. Он с большим удовольствием провёл бы вечер в тишине и одиночестве, слишком устал притворяться. Особенно, с Катей это было утомительно. Она всегда так на него смотрела, с надеждой на чудо, что врать становилось очень трудно. Чувствовал себя настоящей сволочью. Из-за всей этой затеянной игры, из-за рушившегося на глазах бизнеса, из-за постоянных угрызений совести, он даже спать перестал. И, кажется, уже начал терять надежду, что это когда-нибудь закончится, и уж тем более не верил, что закончится всё хорошо и без последствий.

Из своего кабинета вышел, порадовался, что Клочкова уже успела убежать с работы, и не придётся с ней общаться, вышел в холл, устроился в баре и теперь наблюдал исподтишка, как женсовет домой собирается. Переговариваются негромко, смеются, поджидают кого-то, а потом вдруг опомнились, и все разом, словно сговорившись, в его сторону посмотрели. Андрей отвернулся от них и подавил вздох. Он уже знал, с каким вопросом к нему сейчас подойдут.

— Андрей Палыч, а Катя домой пойдёт?

— Понятия не имею, — проворчал он в ответ и кофе глотнул. Поморщился, потому что тот уже успел остыть.

— А вы просили её остаться?

— Нет, не просил. Катерина Валерьевна сама такие решения принимает. — Повернулся и на женсоветчиц в упор посмотрел. — Ещё что-нибудь?

От его тона они смутились, и спрашивать больше ничего не стали. Зашушукались между собой, Жданов за ними не наблюдал, но прислушивался старательно. Знал, что они Кате в данный момент названивают. А та либо придумала себе чудовищную занятость на этот вечер специально для него, то ли он излишне волнуется из-за её "нежелания". Но ведь оно есть, "нежелание" это самое, он его чувствует!

И что самое странное, Андрея это волновало не потому, что это могло повредить ситуации в компании. Ему Катино настроение не нравилось, что она глаза прячет и явно чувствует себя неловко в его присутствии. Так посмотрела на него сегодня днём, словно решала, что с ним делать, и он заволновался. Появилась неуверенность, нужно было что-то делать, и кроме как Катю в охапку схватить, увезти ото всех подальше, и попытаться выяснить правду, Андрей ничего не придумал. А она, видите ли, задержаться решила на работе. Довести она его решила! Вот и весь ответ. А может, силу его чувств проверяет? В конце концов, Катя такая же женщина, как и все остальные, и ничто человеческое ей, наверняка, не чуждо. Все женские хитрости, уловки, всё это заложено в подкорке. И если Катя, при всей её наивности, до конца не осознаёт в себе эти "таланты", то это совсем не значит, что они не могут проявляться на уровне инстинктов.

В разгар его размышлений, позвонил Малиновский. Андрей для начала кинул взгляд на часы, и после этого уже телефон к уху поднёс.

— Как долетели?

— Как, как... — Голос Малиновского звучал без особого задора. — Кира меня несколько часов расспрашивала о твоих планах на будущее, и фигурирует ли она в них вообще.

Жданов хмыкнул, голову повернул и посмотрел, как женсовет полным составом в лифт загружается. Кати с ними не было.

— Что ты ей сказал?

— Что ты любишь её без памяти. А какой ещё ответ я должен был дать?

— Странно, что она мне ещё не позвонила. Вы уже в отеле?

— Да. Скажи мне, что у тебя происходит? Ты нашу Катюшку в ресторан уже пригласил?

— А должен был?

Малиновский помолчал.

— Палыч, ты инструкцию читал? Я же всё тебе там дотошно расписал.

— Ты расписал, — согласился Андрей язвительно. — И посреди стола оставил. Молодец.

— Какого стола?

— Моего! Точнее, твоя секретарша принесла и поставила пакет... перед Катей.

— Как? Я не давал ей таких указаний!

— А она у тебя самостоятельная.

— Андрей, что там у тебя происходит?

— Да ничего не происходит, — поторопился успокоить его Жданов. — Я успел вовремя.

— Что ж ты делаешь-то, гад?

Андрей невесело усмехнулся.

— Гад я, Малиновский, гад.

— Пригласи её куда-нибудь!

— А если она не хочет?

— Значит, плохо стараешься.

— Оставь меня в покое. Я сам разберусь.

— Я даже знаю как. Сидишь наверняка, и виски пьёшь.

— Кофе.

— Найди другого дурака тебе верить.

— Кофе, Малиновский.

Рома негромко хмыкнул.

— Значит, Катеньке сегодня ничего не обломится.

Жданов только головой покачал, почувствовав неожиданную горечь.

— Я чувствую себя сволочью, — тихо проговорил он в трубку. — Понимаешь? Она не заслуживает всего этого. Она не переживёт, если узнает.

— Так сделай так, чтобы не узнала. Сделай Катеньку счастливой, Андрюх, и она сделает счастливыми нас.

Андрей телефон выключил и понял, что после разговора с Малиновским, ему только тяжелее стало. У Ромки всё было просто и стыдно ему не было. Он искренне считал, что каждый человек вправе бороться за своё благополучие любыми методами. Ведь они никого не убили и не ограбили, а игра с чувствами человека не налагает особой ответственности, ведь никто за эти самые чувства не отвечает. Каждый выбирает по себе, как известно. Вот и Катя сделала однажды свой выбор: идти ей на поводу у Андрея Жданова или нет. Её никто не заставлял. Она сама решила.

Андрей очки снял и глаза потёр.

— Привет.

Он едва заметно дёрнулся, голову повернул и встретился глазами с Изотовой.

— Привет.

Она его за плечи приобняла, сунула пальчик за воротник его рубашки.

— Говорят, Кира уехала.

Андрей коротко кивнул.

— Надолго?

— На несколько дней.

Тёплые губы коснулись его щеки.

— Значит, у нас есть несколько дней?

— Лера... — Жданов усмехнулся, пытаясь быстро придумать отговорку повесомее. Общаться с Изотовой сегодня ему на самом деле не хотелось.

Неожиданно дёрнулся, когда дверь хлопнула. Через плечо обернулся и увидел Катю. Она выскочила в холл, с какими-то документами, в первое мгновение в растерянности посмотрела на пустующий ресепшен, потом голову повернула, его увидела, и Изотову, пристроившую локоток на его плече. Как-то неестественно высоко подбородок вздёрнула, а через секунду уже исчезла, и только дверь снова хлопнула.

Жданов мысленно чертыхнулся. А Лера снова к нему прильнула.

— Андрюша... Ты совсем не соскучился по мне? Мы уже несколько недель не встречались.

— У меня сейчас времени мало.

— И сегодня мало? Жданов, ты что, врёшь мне?

Он на стуле повернулся, к Изотовой лицом, и улыбнулся той натянуто.

— А ты уже собралась уходить? Давай на стоянке встретимся. Ты же понимаешь, что я не могу просто уйти с тобой под руку. Кире обязательно расскажут.

Валерия наклонилась к нему, и Андрей невольно заглянул в вырез её декольте.

— Я бы, если честно, не возражала, если Кире кто-нибудь рассказал... Но я буду умницей, не сверкай на меня глазами. — Быстро поцеловала его в губы, не обращая внимания на бармена, который изо всех сил старался их не замечать. — Через десять минут внизу.

Андрей согласно кивнул. А когда Лера деловым шагом направилась к мастерской Милко, Жданов вскочил и едва ли не бегом кинулся к своему кабинету. Вошёл, широким шагом его пересёк, сорвал с вешалки своё пальто и громко проговорил:

— Катя, я ушёл!

Она что-то сказала ему в ответ, негромко и неразборчиво, Андрею некогда было разбираться. Пальто на ходу надел и вышел.

Катя тут же от компьютера отвернулась и на кресле своём чуть назад от стола отъехала. Откинула голову назад, уставилась в потолок. Господи, что же это такое-то? Интересно, Кира то же самое чувствует, когда у Андрея появляется свободный вечер и провести он его хочет в сомнительной компании? Помчался к Изотовой... А её оставил, даже "до свидания" не сказал, просто: "Я ушёл!". Торопился... Бегом побежал.

Смысл сидеть над отчётом дальше, пропал. Не торопясь прибрала все документы, выключила компьютер, оделась и пошла домой. Лифт ждала долго, по сторонам поглядывала, стараясь сосредоточиться на чём-то, чтобы о Жданове не думать. Вот хотя бы на фикусе в углу или на жужжащей кофе-машине. Кому в такое время кофе понадобился — не понятно, но бармен старался, и домой уходить, видимо, не собирался. В лифте к стене привалилась, потом туго завязала шарф. Слишком туго.

— До свидания, Сергей Сергеевич.

Потапкин ей кивнул на прощание, Катя на крыльцо вышла, и, не оглядываясь, пошла к автобусной остановке. Одна за другой её обгоняли машины, многочисленные сотрудники огромного офисного здания разъезжались по домам после рабочего дня. Катя шла, печатая шаг, снег под ногами похрустывал, а она кулаки сжимала, сунув руки в карманы пальто. А всё для того, чтобы не дать себе окончательно раскиснуть. И запретила себе думать о том, где сейчас Андрей и что делает. Пусть он с Изотовой, так даже лучше. Так правильнее. Он погуляет эти дни, забудет о ней, а когда вернётся Кира, у них всё будет по-прежнему. А она как-нибудь справится со всем этим. Подумаешь, какие-то две ночи. Они просто ненадолго сошли с ума, особенно он. Это всё нервы. Андрей запутался, испугался, ему понадобилось утешение. От неё. Потому что от неё сейчас слишком многое зависит... Она ведь с самого начала знала, что всё не по-настоящему, что он просто не мог... с ней... не смотря на все его слова и обещания.

Остановилась и на тёмное небо посмотрела. Оно было ясным, мороз крепчал и звёзды, как бриллианты сияли. Вот если бы одна упала, она бы загадала желание. Ничего особенного, просто для себя... Андрея Жданова.

Вздрогнула от испуга, когда услышала, что за спиной машина остановилась. Шины чуть скрипнули на скользкой дороге, а Катя обернулась. Как во сне наблюдала, как Жданов дверь открывает и из машины выходит. Рукой на дверцу облокотился.

— Садись.

Пушкарёва молчала. Смотрела на него, с неожиданно возникшим подозрением, и не знала, что делать. А Андрей вдруг шикнул:

— Кать, садись в машину. Не хватало ещё, чтобы Изотова из-за какого-нибудь угла появилась!

Катя поняла, что улыбается. И к машине шагнула.

— Ты думала, что я с ней уехал, да?

Она в ремень безопасности вцепилась и потянула. Не хотела отвечать на этот вопрос.

— Катя. — Жданов руки на руль положил и смотрел прямо перед собой. А когда понял, что Катя от его слов только больше напрягается, решил опасную тему не развивать. Да и сзади уже нетерпеливо сигналили.

— Андрей Палыч, отвезите меня домой, — попросила Пушкарёва. Он посмотрел на неё.

— Ещё семи нет.

— Я не хочу никуда ехать. — Сглотнула. — Я устала.

По её тону сразу было понятно, от чего она устала. Совсем не от работы. Но Андрей решил проявить упрямство. Сегодня он прощальной сцены в машине не выдержит.

— Два часа, — коротко оповестил он, — и я отвезу тебя домой.

Пушкарёва не ответила, отвернулась к окну, но Андрей заметил, как она напряглась. Спорить не посмела, но тем, как ситуация развивалась, явно была недовольна.

Он привёз её не в ресторан и даже не в гостиницу. Он привёз её к себе домой. Возможно, этого не следовало делать, Малиновский бы назвал такой поступок опрометчивым, но ничего другого Андрей придумать попросту не смог. Катю нужно было успокоить, попытаться выявить её причину недовольства им. Жданову на самом деле интересно было. И вообще, ему казалось, что букетно-конфетный период в их отношениях заканчивается, уж слишком быстро на его взгляд, что даже подозрительно. А это означало только одно — грядут неприятности. Катя враз перестала быть восторженным созданием, больше не смотрела на него зачарованно, а ждала чего-то большего, чем просто его ласковых улыбок. Катя превращалась в проблему, от которой Андрею совесть не позволит просто отмахнуться, когда настанет переломный момент. Он это понимал, а вот Малиновский нет. А как Ромке объяснить, Андрей не знал.

Когда они в подъезд вошли, и Жданов с консьержем поздоровался, Катя попыталась выглядеть по-деловому. Она помощник Жданова, секретарь, и более никто... Хотя, кому со стороны могло прийти в голову, зачем на самом деле Жданов её к себе ведёт?

Войдя в его квартиру, Катя, после секундного колебания, принялась расстёгивать пальто. А когда руки Андрея на своих плечах почувствовала, её окатило жаром, даже дышать нечем стало. Вдруг до конца осознала, зачем он привёз её к себе, ощутила слабость, и руки безвольно опустились. Позволила Андрею снять с себя пальто, и вдруг поняла, что не хочет быть здесь. Это уже слишком, переходит всякие границы, пребывание в его доме, настолько важно для неё, что запросто, как мечталось, она от этого отмахнуться не сможет.

Занервничала.

— Зачем вы привезли меня к себе домой?

От её официального тона, Жданов невольно поморщился.

— Катя, пожалуйста. Я чувствую себя начальником-извергом.

— Ты, — послушно исправилась она. — Почему ты привёз меня к себе домой?

— Захотел.

Это был не ответ, и оба это понимали.

— Андрей пальто её повесил на вешалку, хотел руки на её плечи вернуть, но Катя отступила, и он настаивать не стал. На минуту дольше, чем это было необходимо, задержался в прихожей — своё пальто снял, разулся, а сам внимательно за Катей наблюдал, как она по гостиной его ходит, осматривается, но взгляд её ни на чём не останавливается, скользит, и это выдаёт её волнение. Она сильно напряжена, и Андрей понимал, что ему придётся быть терпеливым, чтобы её не спугнуть и окончательно против себя не настроить.

Чёрт, как бы он хотел узнать, что с Катей случилось и почему она вдруг сторониться его начала! Это было очень некстати.

Он остановился на пороге, за Катей наблюдая. В его гостиной, которую обставляли мама и Кира, очень старались при этом, Катя, в своей простоте, казалась ему чем-то чуждым и в то же время удивительным, у Жданова даже появилось чувство обладания уникальной находкой, которая до него в руки никому не давалась, да и понять её ценность не каждый сможет. Ему тоже до полного понимания далеко, но он сумел прикоснуться, ему даже разрешили внутрь заглянуть, в душу, завесу тайны приоткрыли, но Андрей собой не был доволен. Катя оказалась устроена намного сложнее, чем он вообще мог предположить. Она ему душу открыла, рассказала такое, что никому раньше не рассказывала, а Жданов по достоинству это открытие не оценил. Он просто не знал, как это сделать, чем ответить ей, чтобы обмен получился равноценным. У него ничего для неё не было, кроме ошибок и боли, и Андрей из-за этого мучился.

Малиновский во всём виноват. Он заставил его подойти к Кате Пушкарёвой настолько близко, как ни к одной другой женщине. Он заставил его принять Катину любовь — такую чистую, такую огромную, без единого сомнения с её стороны и тёмного пятнышка. А Жданов этого не хотел. Он точно помнит, что не хотел. Да он даже не знает, что с ней делать! С любовью с этой... До сих пор не знает.

Андрей сделал шаг и замер, как вкопанный, когда домашний телефон зазвонил. Катя на него не смотрела, взглядом упёрлась в тёмный, холодный камин, и Жданову пришлось аккуратно обойти её, чтобы трубку снять.

— Я слушаю. — От досады даже чертыхнулся одними губами, голос Киры услышав. — Да, дома. Никуда не собираюсь.

Оглянулся с опаской на Катю. А когда за спиной её не увидел, принялся беспокойно оглядываться. Заметил приоткрытую в спальню дверь и направился туда. Он же не слышал Катиных шагов...

Дверь открыл, оглядел пустую комнату, потом увидел свет под дверью ванной комнаты.

— Кира, пожалуйста, — негромко проговорил он. — Это не телефонный разговор.

— Спросить тебя об этом напрямую, мне с некоторых пор очень сложно, — услышал он в ответ. Жданов в раздражении прикрыл глаза. Потом из спальни вышел, и дверь за собой плотно прикрыл.

— Конечно, я тебя люблю.

— Правда?

— Правда.

— Очень хочется тебе верить, Жданов.

— Кира, только не плачь.

— Не плачу. Но хочется. Сижу в этом огромном номере одна и думаю о том, как всё могло бы быть. Хоть, спасибо тебе, что ты дома, а не где-то... с кем-то.

Вот все сегодня так и норовят испортить ему настроение! Трубку на место вернул, подумал и телефон из розетки выдернул. Прошёл в спальню, снял пиджак и ненадолго замер под дверью ванной комнаты, прислушиваясь к звуку льющейся в душе воды. Пуговицы на рубашке расстегнул, одну за другой, отошёл и сел на постель. Вдруг понял, что нервничает. Немного. Но чувство было до странности приятное, ожидание щекотало нервы, и Жданов уже в нетерпении поглядывал на закрытую дверь, хотя краем сознания уже успел удивиться Катиному поступку. В том, как она запросто, без лишних слов, ушла принимать душ, не было ни капли романтики, которая, как он до этого считал, ей необходима.

Что ж, кажется, девочка взрослеет. Вот только его это почему-то совсем не радует, скорее уж настораживает.

Дверная ручка дёрнулась вниз, но дверь не открылась.

— Выключи свет, — попросила Катя из-за двери.

Андрей спорить не стал, и единственный ночник погасил. Комната погрузилась в темноту, только узкая полоска света из гостиной, пробивалась через неплотно прикрытую дверь. Катя из ванной вышла, но Жданов её даже не увидел, скорее почувствовал её приближение. Она мягко ступала босыми ногами по ковру, к нему подошла, и Жданов тут же к ней руки протянул. Сначала почувствовал плотно обёрнутое вокруг её тела полотенце, руки опустились ниже, коснулись тёплой нежной кожи на её ногах, и Андрей нетерпеливо сдёрнул полотенце.

Зря она попросила его выключить свет. Темнота действовала на него возбуждающе, по венам растекалась, смешивалась с желанием, и он уже не мог думать, не мог напоминать себе... что это Катя Пушкарёва. До этого он всегда смотрел на неё, когда занимался любовью. Напоминал себе без конца, что нельзя терять голову, что нужно себя сдерживать, ни в коем случае Катю не напугать. А сейчас вот темнота, и только тёплое женское тело рядом, и оно поддаётся, реагирует на каждое его прикосновение. С пылом, жаждой и без всякого стеснения. Сейчас уже невозможно было думать ни об одежде, модной или странной, уже никакой разницы. Ни о любви, ни о совести, даже все проблемы и причины, по которым он и оказался рядом с этой женщиной, в одной постели, были уже не важны. Руками по её телу провёл, потянул на себя, заставляя наклониться, и поцеловал.

Катя даже не поняла, в какой момент оказалась на постели. Была настолько поглощена тем, что с ней происходит, что чувствует, позволяя Андрею делать всё, что ему хочется, прикасаться к ней везде, что совсем потерялась в этом, даже темнота уже не была темнотой. Целый вихрь, огненные всполохи, белая пелена перед глазами, а потом поняла, что лежит, и он уже сверху и снова целует... Впервые между ними не было никакого напряжения и неловкости. Они не сталкивались неожиданно взглядами и не замирали от смущения. Было темно, и они превратились в клубок натянутых нервов, острых ощущений, резких вздохов и тихих стонов. Она впервые не думала, как его обнять, куда руку положить, что прилично, а что нет. Расстёгивала его брюки, которые он снять не успел, и руки замерли, когда его губы коснулись её груди.

Ей нужно, нужно было приехать к нему сегодня, чтобы узнать его таким, какой он на самом деле есть. И чёрт с ней, с Кирой, которая сейчас, наверняка, мечется по шикарному гостиничному номеру в Праге, и с ума сходит от ревности и одиночества. Сегодня Катя Пушкарёва станет эгоисткой. Ненадолго, но она будет думать только о себе. И об Андрее Жданове, без которого с ней ничего бы не случилось.

Он развёл её руки в стороны, перехватил запястья и придавил их к матрасу. Чувствовал, как Катя интуитивно пытается освободиться, дышит тяжело, а один раз даже сорвалась на беспомощный всхлип. Наклонился к ней, чтобы поцеловать, и почувствовал, как её грудь к его груди прижалась. Он был хозяином положения, ему это нравилось, и полученными привилегиями он готов и будет пользоваться. В этот раз её благодарного взгляда после, ему явно будет мало. Губами Катины губы нашёл, но не поцеловал, только её дыхание ловил. Почти не двигался, даже зажмуриться пришлось, не знал, откуда дополнительную порцию выдержки взять. По спине прошла дрожь, и Катю поцеловал, уверенно раздвигая её губы языком. Нужно было на что-то отвлечься, потерпеть ещё, подождать. Ему важно было дождаться, чтобы теперь уже наверняка знать, как всё у них может быть...

Голову поднял, отпуская её губы, и наконец, услышал её стон. Жалобный, неудовлетворённый, шевельнулась под ним и выдохнула:

— Андрей!

И это была совсем не просьба, это был почти приказ. Жданов явственно расслышал командирские нотки. Улыбнулся ей в губы, руки её отпустил и начал двигаться. Катя, наверняка, думала, что это он её подобным образом мучил, а каких усилий ему стоило сдерживаться в течение пары минут, правда, показалось, что целой вечности, этой девочке пока не понять. Он пытался её поцеловать, но Катя от его губ увернулась, ей сейчас было не до глупостей, она была сосредоточена совсем на другом. Её руки, освобождённые из плена, бродили по его телу, словно заблудившись. Пальчики потянули его волосы на затылке, потом спустились ниже, заскользили вниз через всю спину, Андрей почти не замечал их, а потом дёрнулся и даже остановился, когда острые ноготки впились в его кожу где-то пониже поясницы. У него вырвался хриплый смешок.

— Не делай так, — попросил он.

— Как? — переспросила Катя и ногами его обхватила.

Он сошёл с ума. Это была первая мысль, которая в голову пришла, когда Жданов глаза открыл и понял, что он всё ещё на этом свете. Иначе не назовёшь, настоящее сумасшествие. По рукам бы себе надавать за то, что сегодня сделал с Катей Пушкарёвой. Без единого слова практически. Валерий Сергеевич его застрелит, если узнает, и будет во всём прав. Теперь даже неудобно как-то говорить, что он с Катей любовью занимался. Не было это похоже на занятие любовью, а всего лишь потребовалось свет выключить. И тормоза тут же сдали.

Не только у него, кстати. Интересно, это может потянуть на веское оправдание?

Осторожно пошевелился, понял, что лежит, прижимая девушку к себе, под щекой её волосы, рассыпавшиеся по подушке, а рука на её груди. Дышит Кате в шею, ей наверное щекотно, но не отодвигается. То ли терпит, то ли ей до сих пор всё равно, чувства ещё не вернулись. Он руку сдвинул вниз, едва коснулся её живота, а Катя вздрогнула. Жданов улыбнулся, в плечо её поцеловал и перевернулся на спину. Недавно полученное удовольствие волнами прокатывалось по разгорячённому телу. Он отодвинулся, и Катя сразу зашевелилась, и почти тут же села, спустив ноги на пол.

— Не уходи, — попросил он.

Она на секунду замерла у кровати, но потом тихо проговорила:

— Я в ванную.

Возражать он не посмел, только уловил момент, когда Катя прошла через полосу света, пробивающегося через дверь в гостиную. Одно мгновение видел её, обнажённую, затем хлопнула дверь ванной, и он остался один, в темноте, на смятой постели, со всеми своими греховными мыслями наедине, которые довольно быстро вытеснили появившееся было чувство вины и все доводы рассудка. Жданов руки в стороны раскинул и несколько минут лежал, чувствуя невероятную лёгкость во всём теле. Затем рывком поднялся. Ему приспичило камин разжечь. А ещё выпить бы не мешало, ведь если перед Малиновским оправдываться придётся, нужен хоть один достойный повод... чтобы объяснить случившееся.

Катя в гостиной появилась минут через десять. По закону жанра, в его рубашке, но роковой соблазнительницей при этом совсем не выглядела. Рубашка на ней смотрелась несуразно большой, а Катя в ней ещё более юной. С распущенными волосами и без очков даже на свои двадцать четыре совсем не выглядела. Хотя, что это он, двадцать пять!.. Совсем взрослая, улыбнулся он про себя. Не стал её долго разглядывать, знал, что она занервничает из-за этого или смутится, а то и всё разом, снова занялся камином и только иногда на Катю быстрые взгляды кидал. Она казалась ему осторожным котёнком, который новую территорию осваивает. Осторожно, бесшумно ступает и почти не заметно интересничает.

Не один из них не знал, что сказать.

Покрутившись у книжного шкафа, порассматривав вещи Жданова, и выяснив, что для проявления интереса у неё нет ни сил, ни настроения, Катя, посомневавшись немного, к Андрею подошла и опустилась рядом с ним на пол. Ноги под себя подогнула, рубашку расправила на коленях, и стала смотреть на огонь. Жданов тоже от огня глаз не отводил, сидел, обхватив колени руками, в одних брюках, и то не застёгнутых, и выглядел задумчивым.

— Домой меня отвезёшь?

Андрей на часы посмотрел и понял, что отведённое им же самим время почти истекло. Кивнул.

— Отвезу, конечно.

Катя вдруг голову ему на плечо положила. Андрей обнял её одной рукой, позволил устроиться поудобнее, а потом поцеловал в лоб.

— Всё будет хорошо, — зачем-то соврал он.

3.

Жданов сидел в кресле, положив ноги на журнальный столик, и вот уже несколько минут в задумчивости поглядывал на неплотно прикрытую дверь каморки. Мысли в голове — совершенно не рабочие. Как ни старался на рабочий лад настроиться, ничего не выходило. Да ещё Ромка его разбередил, позвонил с утра, расспрашивать начал, что да как, а Андрей вдруг понял, что сказать другу ему совершенно нечего. То есть, рассказать есть что, но почему-то не хочется. Неловко, и даже стыдно немного, особенно за то, насколько сильно его вчерашний вечер из колеи выбил. Ещё вчера неловкость почувствовал, когда Катю домой отвозил. Уже невозможно было Кате в глаза смотреть, преданность изображать, за руку её держать. Что-то между ними случилось, к чему притворную любовь Жданов примешивать не хотел. Он на Катю украдкой поглядывал, и вроде всё знакомо в ней для него, а мысли и ощущения совсем другие. Смотрел на её пальто, вязанный берет, длинный шарф, обмотанный вокруг шеи, а представить пытался её другой, какой она была ещё час назад, сидела рядом с ним, в его рубашке, такая расслабленная, немного удивлённая произошедшим, как и он сам, и выглядела совсем иначе. Андрей, кажется, первый раз всерьёз задумался о том, почему Катя такая, какая она есть. Точнее, почему прячется за этой странной одеждой. А ведь на самом деле прячется, стараясь быть незаметной, почти невидимкой. Неужели из-за того парня, про которого ему рассказывала недавно? Жданов невольно зубы сжал, не обрадовавшись этим воспоминаниям. Попадаются же такие уроды на пути... Это насколько надо было девчонку обидеть, чтобы она в себе замкнулась на столько лет. Потом вспомнил, что он сам не лучше, и вообще паршиво стало. И, наверное, поэтому, прощание их вышло скомканным. Катя на него взглянула, тут же глаза отвела, негромко попрощалась и из машины вышла. А Андрей смотрел на неё, наблюдал за тем, как она через двор идёт, к своему подъезду. Плечи опущены и счастливой совсем не выглядит. А ведь Малиновский настаивал на том, что Андрей должен её счастливой сделать, хотя бы ненадолго. Вот только проблема в том, что Катя — это не Кира и даже не Изотова. Ей нужно что-то большее от него, а у него для неё ничего нет. А если честно, он даже до конца не понимал, чего она ждёт. Признания и обещания уже прошли мимо, а что дальше — даже не представлял.

Жданов ноги со стола снял, поднялся и пересел за свой стол. Снова в сторону каморки покосился, а потом нижний ящик стола открыл и достал оттуда исписанный Ромкиным размашистым почерком лист бумаги, развернул и глазами пробежал уже знакомый текст. Малиновский постарался на славу, видно в ударе был, или с похмелья, когда писал, иначе как объяснить такое количество гадостей на один лист бумаги? Андрей в который раз поморщился, понял, что читая всё это и при этом вспоминая вчерашний вечер, ощущает жуткую сумятицу, и не долго думая, инструкцию, как её сам Малиновский назвал, скомкал и в корзину для бумаг выкинул. Пакетом ещё пошуршал, достал небольшую коробку конфет, которую по Ромкиному замыслу, должен был сегодня Кате подарить, открыл, шоколадные розочки поразглядывал и одну в рот сунул.

— Андрей Палыч. — Катя в кабинете появилась, вся такая деловая, занятая, глаз от документов не поднимала. — Ваша подпись нужна.

— Давайте, Катя. Распишусь где надо.

Пушкарёва перед ним бумаги разложила и даже ручку дала. Жданов, не глядя, подмахнул, и сразу из-за стола поднялся, подскочил даже, когда Катя случайно его плечом задела. Такого с ним даже после их первой ночи не было, а тут как огнём обожгло. Даже сердце неизвестно почему встрепенулось. И Андрею показалось, что Катя заметила. Так посмотрела на него, подозрительно что ли, но тут же отвернулась.

— Кать, а что у нас с отчётом? — спросил он, чтобы вернуть себя к мыслям о чём-то более важном, чем воспоминания о Кате Пушкарёвой в его рубашке на голое тело, сидящую на полу перед его камином. Чёрт, почему он думает об этом постоянно? Особенно, глядя на её широкую юбку и плотный жакет, который скрывал всё, что только мог и даже чуть больше.

Она помедлила секунду, потом кивнула.

— Всё будет хорошо, вы не переживайте.

Жданов неожиданно потёр рукой грудь в районе сердца.

— Да не получается, не думать-то.

Катя наблюдала за ним, неожиданно встревожившись. Потом спросила:

— Болит?

Андрей даже не сразу понял, о чём она. Глаза опустил и посмотрел на свою ладонь, которая так и замерла, к сердцу прижавшись. Тут же руку опустил.

— Нет. Это так... рефлекс.

Катя глаза опустила.

— Пойду я в цех спущусь, — сказал Жданов, осознав, что ничего хорошего не получится, если он останется. Не знал, как себя вести с ней. Если отворачивался — чувствовал себя негодяем бесчувственным, а если смотрел в Катину сторону — вспоминал совсем не то, что нужно было, в рабочей обстановке. Начинал искать несоответствия, додумывал её действия и жесты, припоминал, какой она была вчера, сразу становилось жарко, и рука снова поднималась к груди, где обосновалось странное томление. Андрею всё это активно не нравилось, он не привык из-за женщины мучиться. Всегда считал, что отношения с женщинами не должны осложнять жизнь, в этом и смысл — получить удовольствие от общения, секса, душой отдохнуть, ни над чем особо не задумываясь. А с Катей так не получалось. Как с другими, закрыть за ней дверь и спокойно вернуться в постель, досыпать, у Жданова не выходило. Он каждый раз покоя лишался.

Пушкарёва согласно кивнула, не споря с его решением уйти, а Андрей добавил:

— Конфеты ешь.

Катя глаза на него подняла и вдруг улыбнулась.

— Спасибо.

У Жданова от сердца отлегло после её улыбки. Правда, уже от двери вернулся, под стол свой сунулся и из корзины достал скомканную инструкцию. Так, на всякий случай. Удивлённый Катин взгляд встретил и улыбнулся ей.

— Я недолго.

Когда Жданов из кабинета вышел, Катя, наконец, расслабилась, в кресло его села и уставилась на тёмный экран компьютера. На конфеты посмотрела, взяла одну и откусила.

Сегодняшнее утро у них обоих выдалось трудным. И хотя, практически не разговаривали, только по работе, даже смотреть на Андрея Кате было непросто. Ей всё время казалось, что он думает не о том, что она ему говорит, а о вчерашнем. О том, как она себя вела. Совершенно недопустимо. Жданов, наверное, удивился, когда она просто вышла к нему... в одном полотенце. Но что она могла ещё сделать? В самый неподходящий момент позвонила Кира, чувство вины снова с головой накрыло и оставалось выбрать лишь одно из двух — либо немедленно уйти, либо не ждать от Андрея уже знакомых фраз, которыми он её успокоить и настроить всегда пытался, и самой решение принять. Она и решила. Поняла, что на то, чтобы уйти из его квартиры смелости нужно куда больше, чем для того, чтобы остаться... с ним. И слышать не хотела, как он с невестой говорит. Ни слова слышать не хотела. Жданов к тому моменту уже успел понизить голос, кидал на Катю нервные взгляды, и она ушла в ванную. Если уж решила остаться, то какой смысл притворяться и невинность изображать? Они оба прекрасно знали, зачем приехали к нему.

Правда, даже не предполагала, что в итоге у них получится. И свет выключить попросила, потому что на самом деле постеснялась просто выйти из ванной, зная, что он в спальне её ждёт. Ничего не замышляла, никаких планов не строила, а потом всё случилось, и было совсем не так, как до этого. Андрей, кажется, впервые был с ней честен. Не притворялся, не сдерживался, и если до этого у Кати голова от его поцелуев кружилась, то вчера она просто голову потеряла. Никогда не думала, что способна с такой страстью ему ответить. Никогда не думала... Андрей после так смотрел на неё, Кате было жутко неудобно. Жданов явно был озадачен, и чем больше времени проходило, тем очевиднее это становилось. Катя с грустью подумала о том, что Андрей, наверное, решил, что у неё с головой не всё в порядке, из крайности в крайность бросается. Кажется, она даже поцарапала его. Жуть какая-то. И что на неё нашло?

Катя, разволновавшись, уже третью конфету в рот сунула.

Теперь вот не знает, как с Андреем дальше общаться. Обратно-то не повернёшь. А он её вчера даже не поцеловал на прощание.

А у неё тоже стресс был. Точно. После разговора с Кирой. Захотелось чего-то необыкновенного, Андрея Жданова именно для себя, хотя бы на один вечер. А потом будь что будет.

Пушкарёва голову на высокую спинку президентского кресла откинула и глаза закрыла, смакуя шоколадную конфету. И вздрогнула, когда дверь без стука открылась. Моргая, уставилась на Шуру Кривенцову, которая в кабинет заглядывала.

— Кать, ты одна?

Пушкарёва села ровно.

— Одна.

Шура в кабинет вошла, дверь за собой закрыла и заулыбалась весьма довольно.

— Отдыхаешь, да?

Катя от её тона слегка занервничала.

— Андрей Палыч в цех спустился.

— Да видела я.

Пушкарёва на подругу посмотрела внимательнее.

— Шура, тебе заняться нечем?

— Хочешь, тебе помогу? У тебя всегда больше всех работы.

Катя покачала головой.

— Я справляюсь. Но спасибо.

Шура к столу подошла и радостно воскликнула:

— Конфетки! — Одну в рот сунула и даже головой покачала, выражая тем самым свой восторг. — Вкусные какие. Жданова? Интересно, кто это ему конфеты дарит?

— Может, он сам купил? — предположила Пушкарёва.

— Ну, конечно. В коробочке с сердечками.

Катя впервые на коробку посмотрела и на самом деле увидела нарисованные сердца. Что-то неприятно заныло в груди.

— Не знаю я, — пробормотала она.

Шура на край стола присела, стащила из коробки ещё одну конфету и сообщила:

— Изотова опять явилась. Не успела Кира уехать, а эта хищница уже тут как тут и сети расставляет.

— А Андрей Палыч знает?

— Что сети расставляет?

— Что пришла!

— Кажется, нет. Вот попадётся ей на пути, весело будет.

Катя отвернулась.

— Не говорите ей, что Жданов на производстве.

— Не скажем, конечно. Да она и не пойдёт туда. Она же, как Клочкова, работы, как огня боится.

Пушкарёва в ответ натужно улыбнулась.

— Хотя, Кира Юрьевна порадуется, когда вернётся.

— Чему это?

— Ну, Жданов, кажется, к Изотовой остыл, бегает от неё. Это все заметили.

Катя только головой помотала.

— Шура, я, правда, не хочу говорить о том... о женщинах Жданова, — понизив голос проговорила она.

— Тебе не интересно? Совсем? Это так странно.

— На самом деле, — еле слышно проговорила Катя, — это так странно.

Кривенцова руки на груди сложила, но сказать больше ничего не успела, в кабинет вошёл Андрей, и Катя с Шурой одинаково подскочили, увидев его, словно застуканные на месте преступления. Жданов остановился и даже брови удивлённо приподнял.

— Что происходит? У вас внеплановый совет?

— Ну, что вы, Андрей Палыч!.. — Шура незамедлительно направилась к двери. — Мы просто договаривались насчёт обеда. — За спину Жданова шмыгнула, и сделала страшные глаза, к Кате обернувшись. Пушкарёва никак не отреагировала. — Кать, мы тебя ждём у лифта, — сообщила напоследок Шура и из кабинета вышла.

— Обед, значит. — Андрей к столу прошёл, на Катю посмотрел, а после пояснил своё скорое возвращение: — Я телефон забыл, не видела?

Катя вместо ответа, быстрым взглядом окинула его стол, затем наугад подняла папку с документами, под которой телефон и обнаружился.

— О, — Андрей моментально схватил его, а Кате улыбнулся. — Вы просто незаменимый работник, Катенька.

— Я рада, Андрей Палыч.

Они взглядами встретились, и вновь почувствовали неловкость.

— Да... — пробормотал Жданов, не зная, что ещё сказать. Потом вдруг вспомнил: — Сегодня ведь показ у Волочковой?

Катя глаза в стол опустила, к обложке ежедневника Жданова указательным пальцем прикоснулась, словно это могло помочь ей вспомнить, и кивнула.

— Да.

— Значит, вечер у меня занят.

Катя вдруг напряглась, взглядом по столу заскользила, ища хоть что-нибудь, за что зацепиться можно, поддержку найти. Потом из-за стола вышла, чтобы от Жданова ещё дальше быть. Собрала свои бумаги и неопределённо дёрнула плечом.

— Со мной пойдёшь?

— На показ драгоценностей?

— Если тебе это интересно.

Катя рискнула поднять на него глаза.

— Мне интересно. Но не пойду.

— Почему?

— Мне нечего там делать.

— Катя, — начал Жданов, и Пушкарёвой послышались раздражённые нотки в его голосе.

— Андрей Палыч, я не хочу идти, правда. Я... обещала родителям прийти сегодня пораньше.

Он посмотрел себе под ноги, раздумывал о чём-то, но после кивнул.

— Хорошо. Но мне пойти придётся.

— Конечно, — сказала Катя, вроде бы удивившись его словам.

В кабинет заглянула Виктория, прервав тем самым затянувшийся обмен неловкими фразами.

— Андрей, тебя на производстве ждут. Ты ещё помнишь?

— Помню, — отозвался Жданов, не спуская с Кати глаз. — Я всё помню.

Ей показалось, или Андрей на самом деле разрешение у неё спрашивал, чтобы пойти на показ? Смешно, право. Или не смешно. Кажется, она на самом деле умудрилась его вчера напугать своим... пылом. И он теперь боится, что она проблемой станет, будет постоянно напоминать ему о своей любви и этим жить мешать. Вот уж точно не будет. Жалко, что она ему правду сказать не может. Что сама напугана не меньше, и уже совсем не рада, что между ними что-то случилось. Что-то особенное. Намного проще было бы, сиди она по-прежнему в своей каморке, незаметно, и знать бы не знала, что такое — поцелуй Андрея Жданова. И не только поцелуй.

Катя прекрасно помнила тот вечер в ресторанчике неподалёку, где Андрей впервые её поцеловал. Он был пьян, глупости какие-то говорил, Катя не совсем понимала, что именно, кажется, на Киру жаловался, а потом поцеловал. А она так испугалась, что даже в обморок упала. Но как она была счастлива! Уже после, придя в себя, оказавшись дома, всё никак не могла успокоить глупое сердечко, которое не просто билось, скакало в груди, от счастья. А сейчас вот, не смотря на то, что с Андреем у них всё зашло настолько далеко, счастливой себя не чувствовала. Всё так сильно осложнилось, что Катя уже жалеть начинала... Из-за Андрея жалеть, а не из-за себя. Для неё их роман станет, наверное, самым лучшим и невероятным приключением, которое с ней когда-либо случится. Что ещё будет? Однажды ей придётся из "Зималетто" уйти, и, скорее всего, случится это намного раньше, чем ей хотелось бы. Когда дела компании пойдут на лад, Андрей это поймёт и начнёт успокаиваться, она станет для него ненужным воспоминанием. Искать у неё поддержки и утешения уже не нужно будет, Жданов начнёт тяготиться её присутствием, особенно, если учесть их "особые" отношения, которые к тому моменту уже наверняка закончатся, обоюдную неловкость и смущающие воспоминания. И ей придётся уйти. Самой. Андрею вряд ли достанет смелости и решимости попросить её уволиться. Он терпеть будет, улыбаться натужно, и она не выдержит и уйдёт.

Вот так всё и будет.

А что касается Андрея, ему... ему вообще не стоило всё это затевать. Соблазнять собственную секретаршу, в смысле. Хотя, говорят, это уже не в первый раз. И предыдущая тоже уволилась, так что дорожка протоптана. Для него всё ясно. Кате повезёт, если о ней он без лишнего раздражения когда-нибудь вспомнит.

И всё равно он самый лучший. Она это точно знает. Со своими недостатками, проблемами, даже изъянами, но самый лучший. Интересно, она когда-нибудь сможет сказать, что это не так?

— Катя.

Андрей в каморку заглянул, к косяку дверному плечом привалился и на девушку посмотрел со значением.

— Мне нужно идти. Ты уверена, что...

— Я не буду сегодня задерживаться, Андрей Палыч. Через полчаса пойду домой. Как и положено.

Жданов наблюдал за ней, как Кате показалось, с напряжением. Затем кивнул.

— Хорошо.

Он сделал пару шагов, хотел к ней подойти, но Катя попросту спиной к нему повернулась.

— До свидания, Андрей Палыч. Хорошего вечера.

Андрей руку в кулак сжал.

— Вам тоже, Катя.

Он поступил так, как она хотела. Ушёл один, на показ, других посмотреть, как говорится, и себя показать. Всё правильно. Тогда откуда слёзы?

Когда, часом позже, с работы к автобусной остановке шла, вспоминала, как вчера Андрей догнал её. Она едва успела загадать желание, а он уже рядом оказался. Снова на небо посмотрела, но сегодня ни одной звезды видно не было, и Жданова не было. У него совсем другие развлечения по плану.

Следующим утром Катя немного припозднилась, поднимаясь в лифте на свой этаж, придумывала оправдания для Жданова, которые так и не пригодились. Ещё у ресепшена, остановившись на полминуты с Машей Тропинкиной поговорить, узнала, что Андрей позвонил и предупредил о том, что задержится. Маша недвусмысленно усмехнулась, Кате об этом докладывая, а Пушкарёва изо всех сил постаралась сохранить невозмутимость. Руку в карман пальто сунула и в кулак её сжала.

— А когда он... звонил?

— Да недавно. Хорошо, что я сегодня пришла вовремя, а то опять бы мне досталось.

Катя рассеяно покивала.

По коридору к президентскому кабинету шла и умоляла себя: не думай, не думай. Это не твоего ума дело, чем он вчера занимался и с кем ночь провёл. Ты же этого хотела, вчера ещё хотела, чтобы он про тебя забыл. Чтобы всё было, как раньше.

— Опаздываешь, — не упустила возможности напомнить о себе Клочкова. — На целых полчаса опоздала!

— Зато ты вчера на полчаса раньше ушла.

— Да неправда!..

Катя слушать её не стала, и закрыла за собой дверь кабинета. Ей нужно совсем немного времени, чтобы взять себя в руки.

Совсем некстати появился Воропаев, и довольно долго выспрашивал у Кати, хотя это было больше похоже на допрос, о делах компании. Нагло внедрился в Катину каморку, и уходить не торопился. Пушкарёва нервничала, а помочь ей было некому. Андрей до сих пор не соизволил появиться на работе.

— Хватит уже сказки мне рассказывать, Катерина Валерьевна. Я правду знать хочу.

— Какую правду? — Катя собрала всю оставшуюся смелость в кулак и на Воропаева взглянула открыто. — Я вам всё уже сказала, Александр Юрьевич.

— Интересно. — Александр руку опустил и коснулся шнура от мышки, что под Катиной ладонью находилась. Пушкарёва не выдержала и руку отдёрнула. Воропаев тут же разулыбался. — А что же вы так нервничаете?

— Из-за вас, — не стала скрывать Катя. — Не до конца понимаю, чего вы хотите от меня добиться.

— Правды, Катя.

— А мне кажется, что вы очень хотите, чтобы я врать начала. Лишь бы говорила то, что вам нужно. Что в "Зималетто" всё плохо.

— А всё хорошо? — не поверил Воропаев.

— Всё так, как должно быть.

Александр выпрямился и даже на шаг от стола отступил, Катя вздохнула с облегчением, правда, старалась бдительность не терять, и за незваным гостем исподтишка наблюдала.

— А отчёт?

— Он будет готов к совету директоров.

— Я бы хотел увидеть его до совета.

Катя сдержанно кивнула.

— Я передам вашу просьбу Андрею Палычу.

Воропаев ухмыльнулся.

— Почему у меня такое чувство, что меня сейчас послали?

Катя даже глаз на него не подняла, просто ждала, когда он уйдёт. А когда дверь за ним закрылась, компьютерную клавиатуру от себя отодвинула, сняла очки и зажмурилась. Больше всего на свете хотелось, чтобы Андрей был сейчас здесь и взял бы проблемы с Воропаевым на себя. Они всегда делили проблемы, Катя занималась финансами и расчётами, вела документацию, с трудом заставляя себя выбираться из каморки, на всеобщее обозрение, а Жданов с людьми общался, решая возникающие трудности способом, который Кате никогда не давался — Андрей кого угодно заговорить и очаровать мог. В этом ему равных не было.

— Кать, ты обедать пойдёшь?

Пушкарёва рядом с Тропинкиной остановилась и призадумалась на секунду. Потом отрицательно покачала головой.

— Нет. Андрей Палыч ещё не пришёл.

— Так может он вообще не придёт? А ты голодная будешь?

— Он придёт, — заверила её Катя.

— А даже если и придёт, то тебе с какой стати страдать?

— Маша, — Катя посмотрела на подругу чуть ли не умоляюще, но ни одного убедительного довода, который Тропинкину мог бы удовлетворить, так и не нашла. Поэтому поторопилась уйти, продемонстрировав папку с документами. — Отнесу Ольге Вячеславовне, она, наверное, уже ждёт. Она в мастерской, не знаешь?

— Недавно прошла. — И пообещала: — Мы тебе пирожок принесём из кафе!

Катя на ходу обернулась и улыбнулась с благодарностью за заботу.

К её несчастью, мастерская Милко была полна, все его рыбки собрались, видимо, ожидали появления гения, который сегодня тоже по непонятной причине опаздывал. От скуки сплетничали, разделившись на группки, а Ольга Вячеславовна за ними присматривала строгим взглядом, не позволяя повышать голоса, заставляла соблюдать тишину и порядок. И всё равно хмурилась немного, видимо для острастки.

— А что происходит? — шепнула ей Катя. — Где Милко?

— У него опять депрессия, — сообщила ей Уютова, но встревоженной этим фактом совсем не выглядела, что означало — волноваться не о чем. — Пострадает и успокоится, не переживай. Наверняка, вокруг "Зималетто" гуляет, выжидает, когда его хватятся и соскучатся по нему.

Катя слабо улыбнулась. Немного нервно оглянулась на шушукающихся между собой девушек. Они представляют собой яркое зрелище: красивые, длинноногие, стильно одетые, и темы для разговоров у них, наверняка, были какие-то особенные. Так, по крайней мере, Кате казалось.

Заметила Изотову, та как раз с дивана поднялась, улыбнулась вполне лучезарно и из мастерской вышла. У Кати на сердце подозрительно тяжело стало, только от одного взгляда, на Изотову брошенного.

— Катюш, у тебя всё хорошо?

Удивлённо посмотрела на Уютову.

— Да. А что?

— Ты очень странно хмуришься. И думаешь о чём-то... мне так показалось.

Катя заставила себя улыбнуться.

— У меня всё в порядке. — И тут же приняла деловой вид. — Документы я вам оставляю, пусть Милко посмотрит. Если его что-то не устроит, можем ещё дозаказать. Успеем.

— Хорошо, хорошо, я ему скажу.

Катя из мастерской вышла, но почти сразу остановилась, заметив неподалёку Изотову и ещё одну девушку. Они курили, Катю не замечали, а она прекрасно слышала, о чём они говорят. Валерия жаловалась, и Пушкарёва довольно быстро поняла, что речь идёт о Жданове.

— Весь вечер от меня бегал, представляешь? Я за кулисами, мне говорят, что Андрюша там. Я в зал вхожу, он тут же исчезает. Детский сад какой-то.

— А с кем он приходил?

— Говорят, что один.

Девушка усмехнулась.

— А ушёл с кем?

Изотова сурово взглянула на неё.

— Понятия не имею. Исчез и всё.

— Ну, конечно, — не поверила девушка. — Чтобы Андрюша с показа один ушёл? Да ещё когда Киры в Москве нет?

— Вот ты зачем мне это говоришь? Чтобы позлить или расстроить?

— Я просто рассуждаю.

— Рассуждает она...

— Помнишь ту девочку, что на обложку каталога снималась. Как же её зовут? Надя, кажется. Жданов тогда глаз с неё не спускал. Может, в ней дело?

— Брюнетка?

— Да.

— Ну не знаю...

— А ты её вчера там не видела?

Изотова не ответила, задумалась, вспоминая события вчерашнего не совсем удачного вечера, а потом вдруг обернулась и увидела Катю. Пушкарёва тут же глаза отвела и прошла мимо, спиной чувствуя чужие взгляды. Да и молчание было многозначительное.

Андрей появился вскоре, Катя как угадала, что на обед не пошла. Только на этаже всё стихло, сотрудники разошлись, пользуясь часом свободного времени, как в приёмной послышались тяжёлые шаги. Катя замерла, прислушиваясь, а когда дверь кабинета открылась, даже не поняла сразу, что чувствует — облегчение или волнение. Жданов прошёл к своему столу, пальто снял, ещё секунду помедлил, а потом сообщил:

— Катя, я пришёл.

Пришлось из каморки выглянуть.

— Добрый день, Андрей Палыч.

— Добрый. — Жданов уже знакомо прятал глаза. Выглядел уставшим, не выспавшимся, правда, был чисто выбрит и костюм на нём строгий. Как бы оправдывая свой внешний вид, Андрей сказал: — Я ездил в банк. Мы обо всём окончательно договорились. Все дополнительные пункты договора они вам факсом переправят.

— Очень хорошо.

— А у нас что происходит?

Катя начала рассказывать ему о визите Воропаева, о том, как продвигается работа над отчётом, о Милко с его депрессией, а сама за Андреем внимательно наблюдала и то, что видела, ей совсем не нравилось. Он выглядел чересчур уставшим, и сразу слова Изотовой вспомнились, что он исчез вчера с показа — неизвестно куда и неизвестно с кем.

— Катя.

— Да?

Андрей за стол сел и пару секунд молчал.

— Мы ведь справимся? Как-нибудь...

Это было так неожиданно. Его тон, склонённая голова, взгляд пустой. Катя тут же позабыла обо всех своих тревогах и претензиях к нему. Шаг к нему сделала, но на этом смелость иссякла, и она остановилась. Но добавила:

— Да, конечно.

Он поднял на неё глаза, посмотрел пристально.

— А ты веришь в то, что ты говоришь?

Катя медленно втянула в себя воздух. Андрей, наверняка, видел, что ей пришлось сделать над собой усилие, но снова кивнула.

— Да.

— Это хорошо, — кивнул Жданов, а потом вдруг из-за стола поднялся, Катя испугалась и отступила. На шаг, потом другой, в каморке оказалась, а Андрей тоже вошёл, и дверь закрыл за собой. Руку вперёд выставила, когда Жданов оказался слишком близко, а за её спиной стол и отступать дальше уже некуда. — Катя.

Она головой покачала.

— Нет.

Андрей вдруг улыбнулся.

— Что "нет"?

Подался к ней, Катя рукой в его грудь упёрлась. Знала, что Жданов это намеренно сделал, и теперь на руку её смотрел, на пальчики, которые неожиданно сжались, ткань его рубашки сминая. Катя резко выдохнула, глаза закрыла, и Андрей понял, что сдалась.

— Скажи ещё раз, что мы справимся, — понизив голос до предела, попросил он. — Я только тебе верю.

— Конечно, справимся, — совсем другим тоном, без капли официоза, проговорила она. — Нужно только время, ещё немного. — Посмотрела ему в глаза, в полумраке они казались почти чёрными и бездонными. А взгляд мягкий и всё такой же усталый.

— Время, — повторил Андрей. Подошёл к Кате вплотную, преодолевая лёгкое сопротивление, её рука в локте согнулась, перестав Жданова удерживать, и теперь ладонь просто прижималась к его груди, Катя под своими пальцами чувствовала, как бьётся его сердце. — А у меня уже нет сил ждать. Я вообще не люблю ждать.

Он голову опустил и лбом к её виску прижался.

— Андрюш, не переживай так. — Катя осторожно его обняла, рука легла на его плечо, погладила. — Я что-нибудь придумаю.

Андрей не сдержал усмешки.

— Не сомневаюсь. Ты точно придумаешь.

Катя голову подняла, чтобы в лицо ему посмотреть.

— Что ты имеешь в виду?

— Только то, что ты всегда что-нибудь придумываешь. Незаменимый человек по решению проблем.

— Финансовых, — подсказала Катя.

— Моих, — добавил он шёпотом.

Он хотел поцеловать её, ничего особенного в свой поцелуй не вкладывая, если только благодарности немного, но только немного, чтобы не обидеть, а потом всё снова завертелось, глаза закрыли, опять темнота, и... Андрей первым её от себя оттолкнул. Отвернулся и попытался перевести дыхание.

Катя губы облизала, очки поправила, и украдкой за Андреем наблюдала. Как он дверь открыл, замер на пороге, и, не оборачиваясь, сообщил:

— Я к Милко.

И ушёл. Или сбежал от неё. Что хочешь, то и думай.

До конца рабочего дня не разговаривали. Андрей в кабинет вернулся спустя час, за столом своим устроился, документами обложился и даже глаз от них не поднимал, когда Катя в поле видимости оказывалась. Пушкарёва бегала мимо него на цыпочках, тоже старалась не смотреть в его сторону, и уж тем более голос не подавать. Она не понимала, что вдруг с Андреем случилось, шарахнулся от неё в сторону, и у неё теперь сердце было не на месте. Ругала себя за то, что снова уступила, не смогла сдержать данное себе же слово закончить их отношения, на поцелуй ответила — и вот теперь, пожалуйста. Хоть прямо завтра уходи с работы.

Может быть, и ушла бы, но уж слишком крепко она к "Зималетто" привязана, не сбежать. Да и Андрею поклялась, что всё будет в порядке.

— Андрей Палыч, я пойду домой, — сообщила она, когда часы показали шесть часов вечера. Конец рабочего дня.

Жданов, наконец, глаза поднял, на пальто Катино посмотрел, кажется нахмурился в первый момент, но потом кивнул.

— Хорошо.

— До свидания, Андрей Палыч, — негромко проговорила она.

Ответа от него не дождалась, Андрей только смотрел на неё, и, торопясь сбежать от его взгляда, Катя из кабинета вышла. По коридору прошла, шепча под нос какие-то бессмысленные слова, только ради того, чтобы успокоиться, хоть немного. Перед дверью, ведущей в холл, остановилась, глубоко вздохнула, а открыв дверь, улыбнулась дамочкам из женсовета, её поджидающим.

— О, а вот и Катя!

— В кои-то веки, вовремя.

Пушкарёва старательно удерживала на губах улыбку.

— Идём домой?

— Федьку сейчас дождёмся.

— Где он ходит? То сиднем сидит, а то пропал куда-то!

Катя смеялась вместе со всеми, чувствуя огромную тяжесть внутри. Ей не терпелось уйти, но дамочки всё тянули, болтали, смеялись, а когда всё-таки появился Коротков, Катя уже была на грани.

— Так, лифт, лифт!.. Заходим!

— Таня, ты шарф забыла!

— Федька, что ты на дороге стоишь? Мешаешься только.

Пушкарёва самой последней собралась в лифт зайти, но даже шага сделать не успела. Кто-то её сзади за пальто схватил и потянул обратно.

— Ой, до свидания, Андрей Палыч!

— Кать, ты что стоишь, заходи.

Катя дёрнулась, но Андрей цепко и незаметно для других, продолжал её удерживать.

— У нас с Катериной Валерьевной наметилось неотложное дело, — заявил он.

— Ну, вот, — расстроилась Света. — Одна работа у вас на уме!

Катя даже сказать ничего не успела, двери лифта закрылись, а она осталась с Андреем, руку его чувствовала на своей спине, и не знала, что делать. Во рту пересохло, голову опустила и ждала, что будет. Но Жданов молчал, лифт вызвал и уже через минуту они вдвоём вошли внутрь. Катя всё-таки набралась смелости и поинтересовалась:

— Что за дело?

Жданов странно кашлянул, вроде бы смущённо.

— Важное.

Ему было неудобно говорить, а Кате ещё неудобнее переспрашивать. Они в гараж спустились, дошли до машины Жданова, и Катя, секунду поколебавшись, села в автомобиль. Ещё потому, что Андрей рядом был, дверь ей открыл и смотрел напряжённо, словно ждал, что она заартачится вдруг.

Куда он её везёт, поняла уже через несколько минут. Повернули в противоположную сторону от её дома, свернули на проспект, а через несколько минут Катя поняла. Голову повернула, и на Жданова уставилась, удивлённая. Он её взгляд чувствовал, Катя заметила, как уголок рта у него нервно дёрнулся, но так и не посмотрел, и не сказал ничего. А она вдруг подумала, что он сам не знает, зачем это делает. А вот Катю эта мысль очень интересовала: зачем, зачем ему это всё?

— Катя.

Первое слово, которое прозвучало за прошедший час. Они доехали до его дома, немного постояв в пробке, в квартиру поднялись, также в полном молчании, а Катя всё руки в кулачки сжимала, удивляясь, почему они всё это делают, раз обоим так неловко. Намного проще было бы разойтись в разные стороны, она бы ушла, такси бы поймала, и всё бы закончилось. Но она осталась, и молчала, молчала, подстраиваясь под настроение Андрея.

— Катя.

Очки сняла и ему отдала. Жданов положил их на стол. Потом сам начал шпильки из её тугого комеля вынимать. Пушкарёва головой помотала, чтобы волосы по плечам рассыпались. Но от рук Андрея увернулась, когда он попытался её обнять.

— Свет, Андрей.

Он погасил свет. В гостиной. И дверь в спальню толкнул, открывая.

Всего четыре слова было произнесено, простых, ничего не значащих, никаких клятв или признаний. Самые обычные слова. Но Катя даже их не хотела. Просто темнота, и не думать ни о чём. Не жалеть ни о чём, не страдать, о сомнениях не вспоминать. Возможно, в последний раз. Каждый раз, как последний...

Андрей раздевал её торопливо, потом руками обхватил и лицом в Катин живот уткнулся. Два дня прошло, и, кажется, минуты не было, чтобы он не думал о ней, не вспоминал её. Это больше всего и беспокоило, если честно. Что думал о Кате, не переставая, о том чувстве успокоения, которое испытал тогда. Несколько минут, но он был полностью счастлив, а всё благодаря ей. При этом совершенно не понимал, почему она, почему именно с ней он это почувствовал. А сегодня вот испугался поцелуя, когда уже через минуту понял, что не остановится. Было в этом всём что-то неправильное. Заколдовала она его, что ли?

А ещё темнота с ума сводила. Было в этом что-то завораживающе, жутко возбуждающее, в том, что Катя теперь требовала выключать свет, словно вместе со светом отключались все сдерживающие её рамки. Андрей ничего не видел, он только чувствовал её, всю, без остатка, и то, что чувствовал, ему безумно нравилось. И как она прижималась к нему, и как дышала — глубоко и, словно, осторожничая, Андрей себя на мысли поймал, вдруг догадавшись, что Катя, по всей видимости, старается себя контролировать, но в какой-то момент она срывалась, и это каждый раз Жданову по нервам ударяло. Дрожала или выгибалась в его руках, а потом вдруг прижималась, до боли вцеплялась в него, шептала что-то еле слышно, а он уже несколько раз останавливал себя, прежде чем имя её произнести. Целовал — шею, спину, острые плечи, к себе Катю прижимал, поддерживал, когда ей это было нужно. А потом на постель упали, сначала Катя, потом он на неё, и даже застонал, кажется. Чувствовал, как она вздрагивает под ним, и дышит, дышит. Или это он дышал? С ней в унисон...

— Что ж это такое-то?

Даже не сразу понял, что вслух это сказал. Точнее, выдохнул прямо Кате на ухо и носом в её затылок ткнулся. Правда, она никак не отреагировала, и Андрей осторожно с неё скатился, лёг рядом и в темноту уставился. Сердце так в груди скакало, что, кажется, встань, и оно в руки тебе выпрыгнет. Катя зашевелилась далеко не сразу, и то, в этот раз, с кровати сразу не вскочила, только повернулась на бок и ладошку под щёку подложила, локтём при этом Жданова задела.

А он когда немного в себя пришёл, и кровь в висках шуметь перестала, заглушая всё вокруг, потянулся к ночной лампе, выключателем щёлкнул, но Катя тут же встрепенулась:

— Выключи.

Он выключил. Несколько секунд с мыслями собирался, потом спросил:

— Почему?

— Я не хочу, чтобы ты на меня смотрел.

4.

— Ещё один совет. Я точно знаю. Новая коллекция начнёт продаваться и станет легче. Начнём выплачивать кредиты...

— Всё зашло слишком далеко, Кать.

— Не говори так. Не смей. Всё получится.

— Я не должен был втягивать тебя.

— Да, — проговорила она еле слышно, но с заметным скептицизмом. — Пошёл бы ко дну, а я следом.

— Следом? — Жданов усмехнулся. — Нырнула бы следом?

— Нырнула бы. Ты же знаешь.

Андрей в темноте руку её нащупал и к себе на грудь положил. И вполне искренне проговорил:

— Что бы я без тебя делал?

— Всё хорошо. — Катя придвинулась к нему, а рука поднялась вверх, по его груди, плечу, и Пушкарёва указательным пальчиком коснулась подбородка Андрея. — Не может быть плохо.

— Ты, оказывается, оптимистка.

— А как же.

Катя щекой к его плечу прижалась. Замолчали, каждый о своём думал. Андрей, скорее всего, о "Зималетто", а Катя вот о нём. Всё о нём и о нём. С утра, с того момента, как просыпалась и глаза открывала, и до самого вечера, пока не засыпала, по-прежнему в мечтах о нём. Уже несколько дней подряд после работы приезжали к Жданову, дома Катя появлялась всё позже, потому что кроме секса, в их с Андреем отношения вернулась потребность говорить друг с другом. Лежали после в темноте и негромко переговаривались, в основном проблемы "Зималетто" обсуждали, но они обсуждали, наконец, перестав отмалчиваться, как чужие. А родителям Кате приходилось врать, говорила, что над отчётами просиживает, что все в "Зималетто" перед показом работают больше, что это необходимость, вот поэтому она и возвращается не раньше десяти вечера, а то и позже, а сама глаза прятала. Боялась, что догадаются и её ложь, не столь уж и изощрённую, раскроют. Особенно, удивлялись тому, что её вечерами начальник до дома подвозит. Точнее, это мама удивлялась, а вот отец в этом ничего странного не видел.

— Он же мужчина, вот и привозит её домой, — говорил он. — Попробовал бы не отвозить. Я ему дочь свою, в конце концов, доверяю. А он её добротой пользуется. Работает чуть ли не сутками на это "Зималетто".

Катя сейчас об этом вспомнила и улыбнулась в темноту. Не удержалась и губами к плечу Андрея прижалась. Он странно вздохнул, пошевелился, а потом свободную руку за голову закинул. Катя на локте приподнялась, словно в темноте лицо Жданова увидеть могла.

— Ты спишь?

— Нет, — тут же отозвался он и следом пожаловался: — Я теперь вообще не сплю. Я думаю, как кредиты отдавать.

Катя поневоле рассмеялась и голову к его груди склонила.

— Не смейся. Который час?

Голову подняла, чтобы увидеть электронные часы на полке над кроватью.

— Девять.

— Ещё побудешь?

— Недолго.

— Хорошо, хоть недолго. — Андрей её обнял и в макушку поцеловал. — Просто полежи со мной. А то ты всегда торопишься убежать сразу.

Катя спорить не стала, рядом с ним прилегла, и даже когда Жданов на них одеяло накинул, просто Андрея обняла, потому что он этого хотел. А ещё у неё была цель. Она хотела, чтобы Андрей уснул. Он в последнюю неделю на самом деле выглядел очень уставшим, и с каждым днём это было всё заметнее. Говорил, что не спит. А если спит, то ему всякие ужасы снятся.

— Какие ужасы? — в первый раз не поняла Катя.

— Налоговая. И Воропаев.

Может, кому-то это и показалось бы смешным, но только не Кате. Она на Андрея смотрела и беспокоилась всё больше. Вечерами он расслаблялся, становился более спокойным и оттого казался сонным, да и засыпал бы скорее всего, после такой-то эмоциональной и физической встряски, но каждый раз заставлял себя взбодриться, чтобы Катю домой отвезти. И отказывался вызвать ей такси.

— Я сам, — настаивал он.

А отговорить его, ей ни разу не удалось. Зато сегодня собиралась схитрить. Полежит с ним, как он просит, подождёт, пока Жданов заснёт, а потом тихонько из постели выскользнет и уйдёт. Доедет до дома на такси, подумаешь, ужас какой. А Андрей пусть спит, ему нужно отдохнуть.

На бок повернулась, позволила Андрею обнять её, так как ему хотелось, почувствовала, как он подбородком в её плечо упёрся, и по руке его погладила. Пусть спит.

Жданов к её спине прижался, минуту дышал спокойно, а потом вдруг голос подал, поинтересовавшись:

— Ты чувствуешь?

Катя тихо рассмеялась.

— Что?

— Ну, не знаю. Скажи мне.

— Ты мне в ухо сопишь.

Он головой помотал.

— Нет, не это.

Катя снова на спину перевернулась, и теперь его дыхание касалось не щеки, а её губ. Руку подняла и по волосам Андрея провела. В темноте с ним было просто и легко, а когда взгляд его встречала, всё менялось, к сожалению. Но сейчас-то опять спасительная темнота, и стесняться нечего. Почти.

— Ты бы поспал, Андрюш.

— Я не собирался спать.

— А ты поспи. Немного.

Жданов быстро её поцеловал.

— А смысл?

— Чтобы ты в один прекрасный момент не упал без сил.

— Какие ты вещи говоришь, Катерина. А если упаду, кто в этом будет виноват? Знаешь?

— Да. Налоговая и Воропаев. — Локтем ему в грудь упёрлась, достаточно сильно и, наверное, болезненно, потому что Андрей всё-таки чуть отодвинулся. И послушно опустил голову на подушку.

— Ладно, ладно, — заворчал он. — Я попробую, и ты убедишься, что я не могу.

— Хорошо. Я задержусь до половины одиннадцатого, и проверю... как ты не можешь.

Не зря она паузу сделала перед последними словами, знала, что Жданов над ними посмеётся, и он на самом деле фыркнул, а Катя его кулачком по груди стукнула.

— Закрывай глаза. Ты как маленький.

Он повозился, устраиваясь поудобнее.

— Так и быть, уговорила. Я всё равно не усну, но если вдруг...

— Я разбужу тебя через час, — пообещала Катя. И ногой его ногу от себя оттолкнула. Андрей снова рассмеялся, а потом носом о её висок потёрся.

— Катя...

— Молчи.

Андрей замолчал, ещё пару минут возился и вздыхал — точно, как маленький, Катя же только улыбалась, наслаждаясь каждым мгновением, благо он её улыбки видеть не мог. А она сама даже дышать боялась, лежала тихонько и ждала, когда он заснёт. И только одними губами прошептала: "Я тебя люблю".

Кажется, сама задремала. И даже не задремала, а заснула. Когда Андрей на бок перевернулся и рукой её обнял, она рядом с ним подозрительно быстро пригрелась, ещё некоторое время с собой боролась, а потом всё-таки глаза закрыла. Решила, что полежать она вполне может и с закрытыми глазами. Жданов спал, в этом сомневаться уже не приходилось, снова прижался к ней, но на этот раз без всякого умысла, рукой тяжёлой накрыл, а от самого жаром тянуло. Что удивительного, что Катю тоже в сон стало клонить? В ту минуту она была спокойна и даже, можно сказать, что счастлива. И время у неё ещё было. Немного, но было. А потом глаза открыла, словно её кто-то толкнул, и не сразу поняла, где находится. Темнота, хоть глаз выколи, Андрей рядом, спит себе спокойно, рука на её груди, и так тепло, удобно, приятно, и просыпаться совсем не хочется. Но надо. Потянулась, сонные глаза потёрла, а Андрей от неё отодвинулся. Его будить Катя не собиралась, и Жданов очень кстати от неё отстранился, даже руку убрал. На локте приподнялась, на часы снова глянула, совершенно не рассчитывая увидеть на электронном экране что-то страшное, да так и замерла, пытаясь уложить в сознании всего три цифры. Три! 2:07.

— О Господи, — вырвалось у неё, и уже не думая о стеснительности, включила ночную лампу над головой.

Андрей голову от подушки приподнял, разбуженный её восклицанием, сонно заморгал, не понимая, что происходит.

— Кать...

Катя села, огляделась, не зная, чем прикрыться.

— Два часа ночи, Андрей! Мы заснули!

Он лицо ладонью потёр, заставляя себя проснуться, а потом глаза поднял и только Катю взглядом проводил, когда она с кровати вскочила, как была, обнажённая, и в ванную кинулась. Жданов ещё на минуту в своих мыслях потерялся, только на дверь ванной смотрел, что за ней закрылась. Затем перевёл взгляд на часы. Действительно, два.

В ванной происходило что-то серьёзное, что-то упало, Катя ахнула, а Жданов на кровати сел и головой помотал, стараясь сбросить с себя остатки сна. К двери подошёл, брюки застегнул, и дверь легко толкнул. Та открылась, но тут же захлопнулась прямо перед его носом.

— Не входи!

Андрей зачем-то посмотрел на потолок.

— Катя, мне кажется, что тебе лучше остаться у меня.

— Что?

— Поверь, так будет лучше.

— Родители, наверняка, с ума сходят! — Она волновалась и невольно повышала голос.

— Вот именно, — согласился Жданов. — А ты ещё и явишься среди ночи вся такая виноватая.

— Виноватая? Я не...

— В зеркало на себя посмотри.

Возникла пауза, но Катя тут же попыталась его подловить:

— Ты меня не видишь!

Андрей улыбнулся, продолжая смотреть на дверь.

— Зато ты себя видишь. Давай позвоним... Я позвоню, — исправился он, — и поговорю с Валерием Сергеевичем.

— О чём? — Катя явственно насторожилась.

— Я что-нибудь придумаю, — пообещал Андрей, и даже усмехнулся. — В конце концов, что я, врать не умею? Скажу, что мы застряли где-нибудь за городом, что у нас была встреча, и... что-нибудь сломалось!

— Часы, телефон и машина, — печально проговорила Пушкарёва из-за двери.

— Почему нет?

Дверь, наконец, открылась, Катя вышла, полностью одетая, вот только в глаза ему уже не смотрела. Оделась и тут же превратилась в Катю-Пушкарёву-на-работе.

— Я поеду домой. И всё, что ты придумал, родителям и скажу. Сама.

Жданов невесело хмыкнул, стараясь не слишком пристально на неё смотреть, чтобы не смущать.

— Ты из-за родителей уезжаешь или чтобы со мной не оставаться?

Катя мимо него проскользнула к двери.

— Из-за всего.

— Ясно.

Что ему было такого ясно, Андрей сам не понял. Только за Катей взглядом следил, а потом за ней из спальни вышел.

— Хорошо, я сейчас оденусь и отвезу тебя.

— Я вызову такси. — Она, не глядя на него, бодро улыбнулась и даже телефонную трубку ему продемонстрировала. Номер набрала, а Андрей запротестовал:

— Не надо такси.

— Надо. — И заговорила с диспетчером.

— Ты зачем это всё делаешь? — спросил он, когда она телефон выключила.

— Что?

— У меня стойкое ощущение, что ты пытаешься всё испортить. Сегодня был замечательный вечер, а ты...

— Уже ночь, Андрей. — Катя пустым взглядом гостиную оглядела, потом словно опомнилась и вышла в прихожую.

— То есть, всё делим на часы? Час, два — а потом расходимся в разные стороны?

Она в сумку свою вцепилась, искала в ней что-то, а после его слов повернулась и в упор на Жданова посмотрела. Она уже была другой, собранной, рассудительной и серьёзной, и от него отдалилась. Или очень хотела в этом преуспеть. Они взглядами встретились, Андрей ждал от неё каких-то слов, и пусть не объяснений, но хотя бы простого ответа, но Катя глаза опустила и вместо этого мобильный телефон свой, который из сумки достала, продемонстрировала.

— Тридцать шесть звонков из дома. Родители меня убьют.

Тридцать шесть, это, конечно, было слишком. Поэтому Андрей и не стал ей больше ничего говорить, настаивать, свитер надел и спустился её проводить к такси. Старался держаться спокойно, хотя и чувствовал, как недовольство шевелится в груди, подобно клубку змей. Сравнение не слишком удачное, но Жданов на самом деле чувствовал, как они шевелятся внутри, иногда мешая дышать. Ему не хотелось Катю отпускать. Правда, сейчас это уже была не просто Катя, а Катя Пушкарёва, по привычке на себя напустила официоза, отгородилась от него, и теперь мало напоминала ту Катю, какой была ещё несколько часов назад, когда успокаивала его, обнимала тёплыми руками и смеялась, когда он пытался ногу на неё закинуть и под себя её подмять, чтобы поближе была. Тогда темно было, а в темноте жила какая-то другая Катя, рядом с которой было тепло и уютно, и Андрею казалось, что именно тогда она становилась самой собой, но как только включали свет, тут же возвращалась в свои скорлупки и отгораживалась ото всех всеми возможными способами. И это, если честно, начинало его напрягать. Жданов всё отчётливее понимал, что он что-то делает не так, не хватает ему чего-то существенного, чтобы Катю заставить жить полноценно, из-за ширмы, за которую она с такой настойчивостью цеплялась, вытащить. Правда, не до конца понимал, для чего ему всё это нужно, раз уж у него "план", но хотелось.

А Катя даже не подумала его на прощание поцеловать, или сказать что-то, в машину села и дверцу сразу захлопнула. И тогда уже на Жданова прощальный взгляд кинула. И нервно сглотнула. Андрей выглядел недовольным, стоял, сунув руки в карманы куртки и хмурился. Серьёзно так хмурился. Она его чем-то расстроила. Просто замечательно кончается вечер.

А ведь он предложил остаться у него на всю ночь. Предложил!..

Из вежливости.

Катя очки сняла и осторожно потёрла глаза. Спать хотелось ужасно. А ещё плакать. Она с каждым днём всё отчётливее понимала, что Андрей её не любит. Сказка закончилась, сумасшествие закончилось, когда он её за руки держал и в глаза говорил: "Люблю". Андрей Жданов, настоящий Андрей Жданов, не мог такого сказать практически незнакомому человеку, и уж тем более не такой, как она. Узнав его получше, Катя это поняла. Для него это было влияние момента и виски. Сейчас Катя, обдумав всё пятнадцать раз, припомнив их встречи, вдруг осознала, что почти всё время их зарождающихся отношений, Андрей пил. У него был стресс, он разругался с Кирой, ему нужна была помощь и поддержка, а ещё, чтобы кто-то его любил. Невзирая на всё, что он натворил. В тот момент, кроме неё, этого никто не мог ему дать. А уж то, что дальше получилось... Случайность. Вспыхнула страсть, а страсть недолговечна. И это нужно принять, ей в первую очередь. Скоро всё закончится, и она останется со своей любовью, а Андрей вернётся в свою привычную жизнь. А вот Кате ещё только предстоит понять, как она дальше жить будет. Без него, но с воспоминаниями.

— Ты что же делаешь? Ты о родителях думаешь? Мы же с ума сходим!

Катя на своём диванчике сидела и с тоской поглядывала на часы, которые показывали три часа ночи. А отец разошёлся в своём возмущении, и успокаиваться, кажется, не торопился.

— Папа, прости, так вышло. Мы были за городом, со связью проблемы, и машина тоже... — Ложь выходила какая-то неудачная, из уст Жданова всё звучало намного логичнее и достовернее.

— И куда это вы ездили, интересно? — едко поинтересовался Валерий Сергеевич, поглядывая на дочь с претензией. — Аномальная зона какая?

— Я не знаю! — Катя умоляюще посмотрела на мать. — Я очень хочу спать, мне на работу через несколько часов вставать! Пожалуйста...

Елена Александровна взяла мужа под локоть.

— Правда, Валера. Уже ночь глубокая, а ей вставать рано.

— Да? — Он опять к дочери повернулся. — Твой Андрей Палыч мог бы тебе и выходной дать, раз таскает по ночам на всякие встречи! Я вот ему позвоню завтра!..

— У нас показ скоро, — повторила Катя уже привычное оправдание.

— Показ, дорогая моя, не отменяет Трудовой кодекс, а Жданов об этом забыл, кажется.

Катя кивнула, сил, на спор с отцом, не осталось, а когда родители из её комнаты, наконец, вышли, на подушку упала, не раздеваясь, и одеяло на себя натянула. Закрыла глаза и поклялась себе, что никогда не будет вспоминать, как это — спать рядом с Андреем. Просто спать.

На следующий день вернулись Кира и Роман Дмитрич. Малиновский, вообще, был первым, кого Катя увидела, выйдя из лифта. И почувствовала сильный и неприятный укол в сердце. Рома улыбался, разговаривал с Викторией, а Катя медленно втянула в себя воздух, стараясь успокоиться. Но думала совсем не о Малиновском, а о Кире. Она вернулась.

— Привет, Маш, — негромко проговорила она, подойдя к ресепшену. — Я последняя?

— Да нет. Во всяком случае, Жданова ещё нет, так что не волнуйся. А ты что, проспала?

— Немного, — призналась Катя и заставила себя улыбнуться. Голову повернула, услышав звонок, остановившегося на их этаже лифта, и улыбка тут же исчезла.

— Кира Юрьевна, вы вернулись! — воскликнула жизнерадостная Тропинкина.

— Да, Маша, я вернулась. Доброе утро! — Воропаева лучезарно улыбнулась, одаряя своей улыбкой всех вокруг. А потом покрепче ухватилась за локоть жениха, который даже не вспомнил о манерах, и ни с кем не поздоровался. Только на Катю быстрый взгляд кинул и тут же отвернулся.

— Кира! — Клочкова бросилась к подруге, обниматься, а Катя, едва не натолкнувшись на Малиновского, быстрым шагом направилась к двери.

Рома ей вслед удивлённо посмотрел, но тут же странную Пушкарёву из головы выкинул, и рассмеялся, подходя к другу.

— Все вернулись, все счастливы! Палыч, ты счастлив, что я вернулся?

— Безмерно, — проговорил тот тускло.

— По тебе не видно, — шепнул ему Малиновский, воспользовавшись тем, что Кира разговаривает с Викторией и слышать их не может. — В чём дело? Проблемы?

— Я к ним уже привыкать начинаю.

— О-о. — Рома с тревогой заглянул другу в лицо. — Ну, ничего. Дядя Рома приехал, ты сейчас ему пожалуешься, и он всё решит.

— Не уверен, что дяде Роме это под силу, — всё-таки съязвил Жданов. К Кире повернулся и сообщил: — Я у себя в кабинете.

— Хорошо, Андрюш. Я попозже зайду.

Ромка за ним не пошёл, застрял где-то по дороге, но Андрей даже рад этому был. Прошёл через пустую президентскую приёмную, в кабинет вошёл и тут же прислушался. Тишина, только какие-то шорохи из каморки. Жданов заглянул и увидел Катю. Она уже успела снять пальто и теперь шарф на шее разматывала, а когда его присутствие почувствовала, руки её замерли.

— Привет.

Она молча кивнула, даже не подумала обернуться.

— Что дома?

— Отец со мной не разговаривает, — сообщила она невесело, но Жданов всё равно улыбнулся, бодрость имитируя.

— Он просто ещё злится.

— Обещал тебе позвонить и напомнить про Трудовой кодекс.

— Да? Надо почитать... ради интереса.

Шутить не получалось. Андрей рукой в дверной косяк упёрся и за Катей наблюдал. А потом у него вырвалось что-то вроде оправдания:

— Она утром приехала, Кать. Я не знал.

— Хорошо.

— Что хорошо? — разозлился он.

— Что я ночевать не осталась. Это ведь хорошо?

Андрей не знал, что ответить. В дверях ещё потоптался, потом вышел и дверь в каморку закрыл. Ох уж эти женщины, как же с ними трудно. Со всеми.

Неизвестно куда провалился Малиновский по дороге в его кабинет, но первой появилась Кира. Вошла тихо, без стука, также тихо за собой дверь прикрыла и улыбнулась. Андрей за ней наблюдал, стараясь при этом выглядеть не слишком подавленым. Плечи расправил, вздохнул глубоко, а после раздвинул губы в подобие улыбки. Воропаева тем временем к его столу приблизилась, и к Андрею наклонилась. Выглядела при этом очаровательно, с огоньком во взгляде и тёплой лукавой улыбкой на губах.

— Милый, — позвала она, словно он на неё внимания не обращал.

Жданов брови приподнял, глядя на невесту в некотором удивлении.

— Отчёт принесла?

Кира смешно затрясла головой.

— Нет, себя. И подарок.

Многозначительное "себя" Андрей предпочёл мимо ушей пропустить.

— Мне подарок?

— Конечно, тебе. — Её рука появилась из-за спины, и Кира показала ему картонную коробку с фирменным логотипом. — Галстук тебе купила. Думаю, тебе понравится. Ты такие любишь.

Жданов на кресле откинулся.

— Очень мило с твоей стороны.

— Да, — согласилась Кира. — Я вообще такая, милая. А ты молодец, и подарок заслужил.

Андрей не сразу понял, в чём подвох.

— Молодец?

— Ты хорошо себя вёл. Пока меня не было. Все вечера дома провёл. — Кира жестом фокусника достала галстук из упаковки, не замечая тяжёлого взгляда Андрея. — Как тебе? Нравится? Ты же любишь в полоску. И цвета приятные, не яркие.

— То есть, ты считаешь, что я вёл себя хорошо и заслужил подарок? Что ж ты галстук-то купила? Захватила бы пачку собачьего печенья.

Кира тут же руки опустила, и взгляд её заледенел.

— Ты зачем мне это говоришь? Не надо меня обижать.

Он глаза опустил, на самом деле почувствовав вину.

— Прости.

Кира продолжала сверлить его взглядом.

— Что с тобой происходит, Андрей? Что ещё случилось?

— Ничего не случилось. — И снова повинился. — Прости. Я не хотел, просто настроение...

Кира смягчилась, руку ему на плечо положила, потом галстук накинула.

— Он к глазам твоим подходит.

— Спасибо.

Она кивнула. Сделала шаг, заставила Андрея ещё от стола отодвинуться, и к нему на колени присела. Обняла за шею.

— Андрюш, я соскучилась, правда. Я когда уезжала, злилась на тебя, но за эти дни столько всего передумала

— И что же? — Андрей руки на подлокотники кресла положил, не рискнув Киру обнять. И в глаза ей не смотрел, разглядывал её губы, как они шевелятся, когда она говорит.

— Я не права, что обижалась на тебя. Я раньше почему-то думала, что став президентом, ты успокоишься. А разве сейчас можно успокаиваться? Сейчас работать надо. — Провела ладонью по его волосам. — Ты стараешься, а я этого не ценю.

Да уж, он старается. Жданов на мгновение глаза закрыл. А когда Кира губами к его губам прижалась, оттолкнуть её не посмел.

— Устроим себе романтический ужин? — зашептала она ему, когда отстранилась. — Ну, пожалуйста, пожалуйста! Я так по тебе соскучилась.

Андрей едва заметно кивнул.

— Я что-нибудь вкусное приготовлю, что ты любишь.

Ещё раз кивнул.

— Только ты постарайся не задерживаться.

Жданов пообещал, чувствуя себя подозрительно некомфортно.

— Это как? — удивился Малиновский, когда Андрей ему рассказал.

Жданов пожал плечами.

— Сам не знаю. Просто чувство такое... неудобства, что ли?

— Чего неудобного-то? Ты с ней четыре года живёшь.

— Вот и я думаю.

Ромка на стуле развалился, и ноги на стол закинул. Благо стол был его, на ждановский бы не посмел.

— А я тебе скажу, в чём дело. Тебе Пушкарёва вкус испортила.

Андрей уставился на друга, не мигая. Потом сказал:

— Дурак ты.

— А что, не так? После того, как ты с Катенькой достаточно близко пообщался, сам не свой стал. Всё о чём-то думаешь, всё о чём-то беспокоишься. Этично — не этично. Тебе о деле надо думать, а ты о чём думаешь?

Андрей по кабинету Малиновского прошёлся, остановился у кресла, постоял немного столбиком, призадумавшись неожиданно, потом сел и сообщил:

— С ней происходит что-то не то. А я не знаю, как ей помочь. Совсем не знаю.

Рома легко махнул рукой.

— Нашёл проблему! Женишься — и она сразу успокоится, будет счастлива. А то думает он, чем ей помочь! Чудак-человек.

Андрей брови сдвинул.

— На ком — женишься?

Малиновский удивился.

— На Кире, конечно.

— А я тебе о Кате говорю!

— О Кате? У неё-то что может происходить?

Жданов только губы недовольно поджал. Говорить с Ромкой сразу расхотелось. А Малиновский к тому же разулыбался.

— Кстати, надеюсь, ты по достоинству оценил мой вклад в общее дело? Какой я тебе материал подобрал! Одно удовольствие работать!

— Да, особенно инструкция впечатлила, — подтвердил Андрей. — Большей гадости я ещё не читал.

— Почему это — гадости? — обиделся Рома. — Я старался.

— Я заметил.

— Так ты ей следовал?

— С ума сошёл, что ли? Выкинул.

— Ну и дурак. Я там каждый шаг расписал...

— Я не нуждаюсь в твоём инструктаже, Малиновский. Я сам справлюсь.

Рома ноги со стола снял и выпрямился.

— Правда? — натурально ахнул он. — А кто совсем недавно ныл: не хочу, не буду, не заставите?

— И прав был! Не надо было всё это затевать!

— А что ты кричишь? Не кричи, не надо. Обстоятельства так сложились, и ты лучше меня это знаешь. Я понимаю, что тебе тяжело, неприятно, но...

— Дело не в этом. — Андрей взглядом в него упёрся. — Дело в том, что это бесчестно. Она не заслужила этого.

Малиновский только головой покачал.

— Что ж, тут не поспоришь. Тебя Катенька точно не заслужила.

— Это я её не заслужил.

Рома глаза к потолку возвёл.

— Начинается. На светлую голову и чистые помыслы повёлся! Вот только не такие уж они у неё и чистые.

— Да?

— Да, — уверенно кивнул Рома. — Она спит с почти женатым человеком. Так что, уже не святая.

— Она думает, что любит меня.

Малиновский заинтересованно приподнял одну бровь.

— Она думает?

Андрей отвернулся.

— Так было бы лучше. Если бы просто думала. Или жалела.

— Тебя есть за что пожалеть, это точно. Особенно, Кате Пушкарёвой.

Жданов головой покачал.

— Ты ничего не понимаешь, Ромка. Это он виноват, тот парень. Он её спугнул тогда, он её не понял.

Рома с готовностью кивнул и даже усмехнулся.

— А ты понял. Ты же у нас психотерапевт. Лечишь застарелые любовные раны и обиды. Только не пойму, с каких пор.

— Если она узнает, что это всё обман, ради денег...

Малиновский предостерегающе вскинул руку, и Андрей поправил:

— Ради "Зималетто".

Тот кивнул.

— Пусть так. Ради "Зималетто". Но она всё равно... не переживёт.

— Переживёт. Переживёт, Андрюха! И повзрослеет. Ей это и нужно.

Андрей невесело усмехнулся.

— Малиновский, ты понятия не имеешь, что ей нужно.

Рома подозрительно прищурился, глядя на друга.

— Андрей, откуда столько сомнений вдруг?

— Это не сомнения. Это совесть, Малиновский.

— Ах, совесть! И я, наверное, в твоих раздумьях ещё и самый виноватый, да? Вот только я не просил тебя в дебри души Пушкарёвой лезть. Девочка и без того влюблена была, раз уж решилась на такое, считай, подсудное дело, и всё что от тебя требовалось, это немножко ей подыграть. Подыграть, Андрей! Чтобы она себя самой счастливой ненадолго почувствовала и мысли глупые в её голове не возникали. А ты что сделал?

Андрей подошёл к окну, и к Ромке спиной повернулся.

— Что?

— Тебе показалось мало её за руку держать, ты внутрь полез, видимо, узнать захотелось из чего девчонки сделаны. Такие, как наша Катенька. Да? Вникать в её жизнь начал. Тебе зачем это надо?

— Я просто стараюсь, — Андрей сделал паузу, подбирая правильное слово, — быть естественным.

— Старается он... Перестарался ты, вот что. Вот скажи мне, ты чем эти дни занимался?

Жданов угрюмо молчал, а Рома расстроился.

— Я всё тебе оставил — игрушки, конфеты, открытки. Всё детально расписал. От тебя лишь требовалась дарить ей эти безделушки каждый день и улыбаться проникновенно. Всё. Всё, Жданов! А ты что устроил? Ты опять с ней спал, да?

Андрей кулаки сжал, и к Малиновскому повернулся разозлённый.

— Я тебе рассказал не для того, чтобы ты меня поучал!

— А для чего?

Жданов снова промолчал, не найдя правильного ответа, а Рома наблюдал за ним придирчиво.

— Жалко тебе стало девочку, да? Понимаю. Несчастная девочка, неустроенная, а вот зависит от неё много. И правильно, что ты об этом помнишь. Вот только и о Кире забывать не стоит. От неё ведь тоже многое зависит, и это благодаря ей ты — президент. Она против брата пошла, а всё ради тебя. И если что, если мы, в итоге, не выкрутимся, опять от неё же будет зависеть, от её голоса...

Андрей вдруг улыбнулся, правда, криво.

— Если не выкрутимся, Ромка, от Киры уже ничего не будет зависеть.

Малиновский не ответил, но заметно скис.

Сегодняшний день был последним в рабочей неделе. А это означало, что после работы они разойдутся в разные стороны и не увидятся два дня. И даже вечер — не их. Этим вечером Андрей будет с Кирой, у них будет романтический ужин, свечи, какие-то важные слова после разлуки, и ему не понадобится выключать свет. Катя когда об этом думала, у неё сразу всё из рук валилось. Она весь день просидела в своей каморке, делала вид, что не слышит разговора Андрея с Кирой, что не обращает внимания, когда он приходит и уходит, дверями хлопает в раздражении, по телефону на кого-то рычит. Только на часы смотрела, никак дождаться не могла, когда уйдёт. В этот вечер никакой сказки, а уж тем более чуда, не произойдёт. Не предусмотрено на сегодня подвига ради неё, ни для кого, а уж тем более для Андрея Жданова. И он тоже целый день с ней почти не разговаривал. И, кажется, вообще злился на неё. Но может это к лучшему?

— Чем займёшься в выходные?

Катя одевалась у открытой двери каморки, в зеркало на себя смотрела, и не ожидала, что Андрей к ней обратится. Если честно, надеялась, что уйдёт без всяких слов, просто молча. Ей так было бы легче, не смотреть перед этим на Андрея и не думать о нём и Кире.

Надела беретку и плечами пожала, по-прежнему не отрывая взгляда от своего отражения.

— Спать буду. Надо отдохнуть.

Андрей улыбнулся, на стуле откинулся, продолжая за Катей наблюдать.

— Это правильно.

В его голосе Пушкарёвой послышался намёк, кинула на него быстрый взгляд и тут же отвернулась, когда сердце удар пропустило. Взяла со стола свою сумку, свет выключила и вышла в кабинет. Закрыла за собой дверь.

— Я пойду, Андрей Палыч. Всего доброго.

Он не спускал с неё взгляда. Подумал сказать, что лучше бы с ней поехал, куда-нибудь, куда угодно, но не к Кире, но в последний момент себя остановил. Но Катя ведь даже не догадывалась, как ему с некоторого времени тяжело общаться с невестой. Полдня вот размышляет, как себя вести будет и что говорить. А ещё вопросом задаётся — хватит ли ему терпения разыграть романтику, как Кире того хочется.

Не выдержал, из-за стола вскочил, и прежде чем Катя успела дверь открыть, остановил её. Одной рукой в дверь упёрся, а Катю к себе развернул. Она не сопротивлялась и не спорила, просто стояла и ждала развития событий. И опять глаза в пол опустила. Из-за этого Жданов разозлился и тихонько её встряхнул.

— Катя.

— Я уйти хочу.

— Почему?

— Потому что тебе нечего мне сказать, — еле слышно, но от этого не менее напряжённо проговорила она. — Ты только всё испортишь.

Он пальцы, сжавшиеся на её плече, разжал.

— Да, наверное. Но мы не увидимся два дня.

Катя слабо улыбнулась.

— Возможно, это к лучшему.

— Ты так не думаешь.

— Думаю. Думаю.

Жданов кивнул. Посмотрел на свою руку, которой в дверь упирался, а потом Катю осторожно к стене притиснул. Только одно движение, даже не агрессивное, а Пушкарёва тут же глаза на него вскинула и посмотрела предостерегающе.

— Отпусти.

Он снова кивнул, но с места не двинулся.

— Андрей, отпусти, — снова попросила она, уже тише и более знакомо. Рукой ему в грудь упёрлась, когда Андрей к ней наклонился, и уже совсем в губы прошептала: — Вдруг кто войдёт?

— Не войдёт.

Жданов сначала слегка коснулся её губ, потом ещё раз. Затем подбородок Катин приподнял и поцеловал уже по-настоящему. И дверь перестал держать как раз в ту секунду, когда Катя на поцелуй ответила. К себе её прижал, руками обхватил, чувствуя, как она его за шею обнимает. А потом застонал ей в губы негромко, когда Катя за его волосы больно уцепилась. Голову поднял, взгляд её встретил, а она шепнула:

— Отпусти.

Андрей тяжело дышал, на губы её чуть покрасневшие смотрел, а Катя повторила также тихо:

— Отпусти. Кира в приёмной.

Жданов руки осторожно разжал и прислушался. Действительно услышал голос Воропаевой. На Катю посмотрел, а она опомнилась гораздо быстрее его, от страха, наверное. Поправила свой берет, губы вытерла, потом на цыпочках приподнялась и его волосы пригладила. И прежде чем Андрей успел что-то сказать, ускользнула от него, дверь открыла и вышла. А Жданов только голос её негромкий в приёмной услышал:

— До свидания, Кира Юрьевна.

5.

Катя, в который раз за последние дни, перед зеркалом замерла. Вроде мимо шла, думала совершенно о другом, не о себе, и вдруг остановилась и на себя посмотрела, изучающе. И вновь почувствовала странный холод в груди. Руку подняла и очки поправила. И всё равно поморщилась. Всё было не так. По крайней мере, не так, как хотелось бы. Каждый раз, глядя на себя в зеркало, зачем-то представляла рядом с собой Андрея, старалась увидеть их вместе и как бы со стороны, но ничего, кроме расстройства, ей это не приносило. Зажмуривалась сильно-сильно и от зеркала отходила. И мысленно повторяла: "Хорошо, что он с Кирой. Так правильно". Правда, ощутимого облегчения ей это не приносило.

— Что с тобой?

Катя опомнилась, от зеркала отошла и на Зорькина посмотрела. Головой покачала.

— Ничего.

— Как это ничего? Ты лицо своё видела? Ты в зеркало смотрела так, словно там врага номер один видишь.

— Может, так на самом деле и есть, — негромко проговорила Пушкарёва, надеясь, что Коля отстанет от неё со своими вопросами и вернётся к тому, что его волнует больше. Например, продолжит её о Клочковой расспрашивать.

Зорькин на диван сел и руки на груди сложил. И о Виктории вспоминать не торопился.

— Ты странная в последнее время, Пушкарёва. В облаках витаешь.

— В облаках? — переспросила Катя и слабо усмехнулась. — Нет, Коля, никаких облаков.

Он нахмурился.

— О чём ты вообще говоришь?

Катя на стул присела и на друга посмотрела серьёзно.

— О том, что скоро всё закончится. Я имею в виду "Зималетто".

— Почему скоро?

— Я чувствую. Этот совет будет решающим.

— Думаешь, что-то случится?

— Надеюсь, что нет. Но всё равно. Настал переломный момент, Коля. Мы либо начнём получать прибыль и отдавать кредиты, либо всё рухнет.

Зорькин смешно стрющился, глядя на неё.

— А может, это твоё настроение?

— Нет. Нам и так слишком долго удавалось всё скрывать.

— И что же? Вернём всё обратно? А мне так нравилось быть солидным бизнесменом.

— Но это же чужое. И мы всё вернём.

Зорькин вздохнул весьма разочарованно.

— И опять работу искать. — Но тут же оживился. — Слушай, Кать, но нам ведь что-то причитается, от "НикаМоды" в смысле. Может, нам этого хватит? На первое время?

— Хватит — на что? — не поняла Пушкарёва.

— Чтобы "НикаМода" не исчезла так же, как и появилась. Жалко ведь.

— И что мы будем с ней делать?

— Не знаю, но придумаем. Уж мы-то придумаем, Кать!

Она молчала, не зная, что ему ответить. Потом неопределённо ответила:

— Посмотрим. Когда пойму, что... пора, тогда и будем думать.

— Пора?

— Что уходить пора.

— У меня такое чувство, что тебе не терпится оттуда сбежать. Я прав?

Пушкарёва только плечом дёрнула и отвернулась. Но Зорькин всё равно спросил:

— Кать, что происходит?

— Я устала, — призналась она. — Устала врать. Я хочу, чтобы всё закончилось.

В эти выходные ей везде было тесно и тошно. Катя не могла сидеть дома, не могла разговаривать с родителями и даже с Зорькиным. Кажется, каждую минуту думала о том, что Андрей с Кирой. От этой мысли было так плохо, тяжело, и слёзы наворачивались, не смотря на то, что раз за разом повторяла: "Это правильно". Но ведь она его любит, а он с другой, что в этом может быть правильного?

Первый раз в жизни целый день провела в торговом центре. Сидела в кафе, чай пила и на людей смотрела. Суета вокруг отвлекала, при этом не нужно было ни с кем разговаривать и объяснять, что с ней происходит. Молчала, по сторонам поглядывала, и пыталась уложить в своём сознании мысль, что в жизни много всего удивительного и интересного, помимо Андрея Жданова и "Зималетто". И если она этого лишится, то жизнь не станет пустой. Жизнь вон она какая, суматошная. Интересная, наверное. А она этого никогда не замечала. Никогда. То учёба, то работа.

Этажом ниже располагался магазин "Зималетто". Катя перед витриной постояла, через стекло понаблюдала за покупателями и продавцами, потом взяла со специальной подставки каталог новой коллекции. Пролистала, хотя прекрасно знала, как выглядит каждая страница. Пару секунд смотрела на фотографию Андрея, но затем каталог закрыла и вернула на место. И быстрым шагом пошла прочь. Опять "Зималетто", опять Андрей...

— Вам чем-нибудь помочь?

Катя ещё раз на вывеску салона красоты взглянула и перевела взгляд на девушку, что к ней обратилась. Засомневалась, стоит ли отвечать. Неприятный опыт посещения стилиста у неё уже был, но тогда стимул был другой. Ей хотелось быть красивой, для Андрея же, но получилось просто ужасно, вот только поняла она это не сразу. А сейчас... Сейчас ситуация другая. Сейчас: чем хуже, тем лучше. Пусть с ней снова сотворят нечто невообразимое, чтобы завтра Жданов её увидел, и даже поцеловать не захотел. Больше никогда.

— Сделайте со мной что-нибудь, — негромко проговорила она, присаживаясь в удобное кресло.

Девушка разглядывала её, потом заметно призадумалась.

— Но у вас есть какие-то пожелания? Какой вы хотите себя видеть?

Пушкарёва сняла очки, мир сразу стал видеться мутно. Что ей в данный момент и требовалось.

— Всё равно.

Всё равно, так всё равно. Она так и не надела очки, и за мастером не наблюдала. Что там с ней делают, хоть на лысо пусть стригут. Мысленно хмыкнула. Это было бы оригинально. Прийти завтра в "Зималетто" и поразить всех... Хотя, ей этому учиться не надо, она и так — поразительна в своей естественности. Куда уж дальше? Но на лысо её стричь не стали, голову мыли, что-то, правда, подстригли, но, кажется, совсем немного, потом чем-то мазали волосы, на что-то накручивали её не такие уж длинные пряди. Тянули их то в одну сторону, то в другую, и никаких вопросов больше не задавали. Катя сидела, укрытая широким пеньюаром, словно спрятанная ото всех, на голове странный колпак, очки далеко, а она сидела и думала: что же ей всё-таки делать со своей жизнью. Пришло понимание, что переломный момент наступает не только для "Зималетто", но и для неё. Нужно срочно решать, что делать со своим будущим. Куда двигаться дальше?

Спустя пару часов эти мысли её оставили. Стояла перед зеркалом и на себя смотрела. Рядом девушка, которая занималась её "преображением", стоит и улыбается. Видимо, похвалы ждёт.

— Что скажете? По-моему, вам очень идёт.

Пушкарёва не ответила, продолжая себя разглядывать. Даже очки поправила, словно боясь, что они реальность искажают. Голову повернула сначала в одну сторону, потом в другую, подбородок вздёрнула. И нервно кашлянула. Признаться, подобного она не ожидала. Ничего феерического или поражающего воображения, никаких залаченных прядей, торчащих во все стороны, ничего агрессивного и ультрамодного. Подстригли немного, почти незаметно, подкрасили и волосы теперь не прямые, а волнистые. Блестят и лежат совершенно естественно, сразу и не скажешь, что на укладку много времени ушло. Катя головой слегка тряхнула, а локоны упруго подпрыгнули и легли на прежнее место. Интересно.

— Спасибо, — проговорила она, не отрывая от себя взгляда.

— Но вам нравится? — упорствовала девушка.

Пришлось кивнуть.

— Нравится. — И уже более искренне: — Я не ожидала, честно.

— Очень хорошо, что нравится. Теперь даже ваши очки смотрятся по-другому. Кокетливо как-то.

Катя очки на носу снова поправила, к себе продолжая приглядываться. Правда, никакой радости из-за успешной в этот раз попытки изменить внешность, не испытывала, внутри лишь настороженность.

— Приходите к нам ещё, — сказали ей напоследок.

Катя расплатилась, выложив просто астрономическую сумму на её взгляд, быстро кивнула в знак благодарности и едва ли не бегом, кинулась искать туалет. С кем-то столкнулась в дверях, извинилась и вот через секунду оказалась у зеркала. Поначалу только смотрела на своё отражение, потом поймала себя на мысли, что стоит с открытым ртом. И тут же ужаснулась: как она завтра в таком виде пойдёт на работу?! Дело было не в том, что неожиданно в писаную красавицу превратилась или выглядеть стала странно. Но эта причёска, она вносила некий дисбаланс в её внешность. Раньше она везде была одинаковой, с головы до ног: причёска аккуратная, чтобы ни одного волоска не выбивалось, очки старомодные, но к облику её подходящие, одежда не модная, но удобная и скромная. И в этом Катя видела свою защиту, она всегда знала, какая она, это придавало ей уверенности, понятно было — чего ей стоит ждать, а чего опасаться. А сейчас что? Из зеркала на неё смотрела девушка вроде бы знакомая, в её одежде и в её очках. Но взгляд чужой — изумлённый и испуганный. Волосы темнее, но в то же время ярче стали, а волнистые пряди, которые спокойно лежали на плечах ещё недавно, в салоне, сейчас немного растрепались после её пробежки по коридорам торгового центра и теперь смотрелись едва ли не крутыми кудрями. Одна прядь постоянно падала на щёку, Катя её убирала, но та упрямилась. А ещё лицо казалось чересчур бледным. Вдруг захотелось подкраситься. И одежда на ней теперь смотрелась несколько несуразно. Отливающие лёгкой бронзой кудри, лежали на воротнике её старенького пальто, и всё вместе смотрелось нелепо. Сплошное несоответствие.

А на работе завтра что скажут, когда её увидят? А Андрей что подумает?! Что она из-за него... Соблазняет!

Сумка упала на пол, Катя волосы попыталась собрать в хвост, а потом закрутить в комель. Но волос было просто невероятно много. И маленькие пряди выбивались, вились у щёк, и Пушкарёвой вдруг пришёл на ум образ Наташи Ростовой на первом балу. Вот только этого не хватало!

— Какая же ты дура, — отругала она себя и снова со злостью на своё отражение уставилась. — Вот что теперь делать?

Кое-как удалось убрать волосы под шапку. Беретку натянула до самых бровей, но голова под ней всё равно теперь казалась несуразно большой. Правда, была ещё надежда, что кудри исчезнут после первого же мытья головы.

— Мама, чем, чем их убрать?!

Елена Александровна стояла рядом, на дочь смотрела, потом руками развела.

— Я не знаю, Катюш. И не понимаю, зачем убирать. Очень мило смотрится. Ты такая... необыкновенная.

Катины руки замерли, несколько прядей вылезли и теперь вились у открытой шеи. На мать обернулась.

— Мама, что ты говоришь? Мне на работу идти, а на голове у меня что?!

— Но зачем-то ты сделала эту причёску, — задала Елена Александровна логичный вопрос.

Катя расстроено кивнула.

— Да, у меня было плохое настроение. — В зеркало на себя посмотрела. — Господи, это хуже, чем в прошлый раз.

— Вот не говори. Мне очень нравится.

— А мне нет. В прошлый раз всё исчезло уже на следующий день, а сейчас ничего не помогает.

Может, шапку не снимать сегодня? Сказать, что у неё уши болят.

Интересно, уши могут болеть месяц? Или сколько там эти кудри продержаться?

После долгих трудов убрать волосы в привычную для Кати причёску всё-таки удалось. Правда, строгости не получилось, всё равно вышло нечто кокетливое, но хотя бы не вызывающее. Руки даже затряслись от стараний, усталости и напряжения. Остаётся надеяться только на то, что никто её разглядывать не станет. Кому какое дело, ведь правда?

— Катя, что с тобой? — выдохнула Таня Пончева, как только увидела её без шапки. Сразу подошла Шура, и теперь они уже вдвоём принялись её разглядывать. Пушкарёва покраснела.

— Ничего. Просто... неудачный опыт.

— Почему неудачный?

— Очень даже...

— Ты в салон ходила? — вытаращила на неё глаза Кривенцова.

От этого Катя отказалась наотрез.

— Нет! У меня соседка... Учится на парикмахера! Вот и попросила меня... — На дамочек широко открытыми глазами уставилась, надеясь, что они поверят и расспрашивать дальше не станут.

— Тебе очень идёт, — заявили ей напоследок, а Катя поторопилась уйти, чтобы не вызвать новых вопросов.

Значит, идёт. Ну что ж, идёт, так идёт. Особой роли это не играет.

Но больше всего её пугала встреча с Андреем. Уже было ясно, что причёску её новую замечают все, и он, наверняка, заметит, и что говорить ему, какие оправдания придумывать будет, Катя не знала. Не про соседку-парикмахершу же ему рассказывать, в самом деле.

Когда в кабинет вернулась, Жданов уже сидел за столом. Услышал, что дверь открылась, голову поднял, Катя даже заметила виноватый взгляд, но он тут же изменился, удивление проявилось во всей своей красе, любопытство, улыбка расцвела, а Катя вдруг испугалась его слов и прежде чем успела себя остановить, вскинула руку и Андрея предупредила:

— Не говори ничего.

Он рот открыл, но промолчал. Проводил её взглядом до дверей каморки, со стула привстал, стараясь заглянуть. И протянул зазывно:

— Кать.

Пауза повисла, на пару секунд, после чего Пушкарёва отозвалась с заметным трагизмом в голосе:

— Они же не зелёные, в конце концов, почему все обращают внимание?

Андрей поднялся и в каморку зашёл. Посмотрел на неё внимательнее.

— Действительно, почему?

Катя повернулась к нему, вроде бы возмущённая, взглядом с Андреем встретилась и внутри всё опустилось. Сглотнула, глаза отвела, растеряв все слова в одну секунду.

— Как выходные прошли? — спросил он.

Катя, кажется, в тысячный раз к волосам своим прикоснулась.

— Сам видишь.

Андрей улыбнулся.

— А тебе идёт.

Она не обрадовалась и не улыбнулась, наоборот чопорно губы поджала, словно в его комплименте был скрыт неприятный намёк.

— Очень хорошо.

Жданов удивился.

— Тебе не нравится?

Катя глаза в пол опустила, и у неё вырвался короткий вздох.

— Я не знаю. Все смотрят на меня, спрашивают, а я чувствую себя глупо. — Нервным движением заправила выбившуюся прядь за ухо. — И вылезают к тому же!

Андрей шаг сделал, хотел подойти к ней, уж очень ему понравилось, как она волнистую прядь за ушко заправила, захотелось самому попробовать, потрогать, почувствовать что-то новое в Кате, но в кабинете хлопнула дверь, и Жданов только успел до девушки дотронуться. Рука по её талии скользнула, но Андрей тут же повернулся и вышел, дверь за собой прикрыл. Катя выдохнула, словно из неё разом весь воздух выпустили.

— Ничего не получается... — прошептала она.

— Ничего не получается, — понизив голос до предела, проговорил Жданов, обращаясь к Малиновскому, устроившемуся напротив. Тот в ответ на это заявление нахмурился.

— Что не получается?

— Да всё! Не выходные, а кошмар.

Рома ухмыльнулся, правда, немного кривовато.

— А романтический вечер?

— Ты издеваешься, да?

Рома только плечами дёрнул, даже не решившись ими пожать.

— Да нет, спрашиваю просто.

Жданов на стуле откинулся и безнадёжно махнул рукой.

— Даже не спрашивай.

Дверь каморки открылась, Катя вышла и сообщила:

— Андрей Палыч, я в плановый отдел.

— Хорошо, Катя.

Рома на Пушкарёву посмотрел, брови вздёрнул и рот открыл, видимо, что-то сказать собираясь, но Катя так на него взглянула, что он дар речи потерял. Но обернулся ей вслед. А когда на Андрея снова посмотрел, увидел, как тот улыбается.

— А что происходит?

Жданов невинно посмотрел.

— Что?

— С Катенькой. Она так на меня посмотрела. И вот это вот, — он рукой над головой покрутил.

Андрей попытался улыбку убрать, но получилось не сразу.

— Что с ней происходит? — не унимался Малиновский. — Ты понимаешь?

— Я — да.

— Очень за тебя рад. Вот только, чему именно ты рад.

— А вот именно этому и рад, Малиновский. — Жданов на кресле выпрямился. — Тому, что я понимаю, что у неё здесь. — Андрей прикоснулся указательным пальцем к своему лбу.

Рома недоверчиво присматривался к нему.

— Ты с ума сошёл?

— Кажется, да.

— А Кира?

— А с Кирой, — Жданов секунду подбирал слова, — полный неконтакт.

Малиновский головой тряхнул.

— Это в каком же смысле?

— В том самом.

Рома неприлично вытаращился на него.

— А она заметила?

— А как, ты думаешь, она могла не заметить? — съязвил Андрей несколько печально. Рома головой качнул.

— Ты спятил, — проговорил он глухо.

— Я уже согласился с этим, Малиновский.

— И что... Что это всё значит?

— Понятия не имею.

— Не вовремя ты решил Киру кинуть. Ты дуришь сейчас, Палыч. Нельзя этого делать. — Рома вдруг оживился. — Это стресс. Нервы. Вот и всё.

— Может быть.

— Что?

— Что? Я Кире так и сказал: нервы.

Малиновский прищурился.

— Мне не нравится твой тон. Такое ощущение, что ты сам себе не веришь.

Жданов только плечами пожал.

Весь день Катя очень старалась с Андреем надолго наедине не оставаться. Она была очень занята, отчёт готовила, постоянно убегала куда-то, и пресекала любую попытку Жданова к ней приблизиться. По крайней мере, тот воспринимал это именно так. А ещё замечал, как Катя то и дело осторожно касается рукой своих волос. Кажется, на самом деле была расстроена новой причёской и комплексовала ещё больше. То за ухо непослушные пряди заправляла, то на палец их принималась накручивать, а после пыталась заправить их внутрь причёски. Они вновь выпадали, и Катя расстраивалась. А Жданов удивлялся на себя, что всё это замечает, и мало того, удовольствие получает, просто украдкой наблюдая за Катей Пушкарёвой. Она сегодня выглядела более взволнованной и суетливой, чем обычно, даже очки поправляла каким-то особым движением, и смущалась из-за себя, непривычной.

— Отчёт почти готов, — сообщила она ему вечером. — Остались незначительные штрихи.

— Говоришь так, словно картину рисовала, — попытался пошутить он.

— Не картину, но рисовала.

Он глаза от неё отвёл.

— Знаю, всё плохо.

Катя тут же встрепенулась.

— Не плохо. Всё идёт, как нужно. — И добавила тише: — В нашей ситуации.

Андрей на неё оглянулся.

— Ты меня успокаиваешь?

— Нет. — И в сотый, наверное, раз повторила: — Всё будет хорошо.

— Катя. — Андрей осторожно к ней приблизился, боясь, что Катя снова испугается и сбежит, и на край своего стола присел. Смотрел, как Пушкарёва к компьютеру склонилась и что-то там выстукивает на клавиатуре, очень бодро. Он снова позвал: — Катя.

— Что?

— Что ты делаешь?

— Кое-что исправляю. Вот здесь вот... надо завтра утром ещё раз проверить... Ничего, если я у вас исправлю, а завтра утром у себя? — Она потёрла кончик носа, обдумывая.

— Я имел в виду, что ты делаешь сегодня вечером.

Она перестала бормотать себе под нос что-то только ей понятное, напряглась, но головы так и не повернула. Потом всё же сказала:

— Как всегда.

— А если я предложу вместе поужинать?

— Поужинать?

Жданов кивнул, подтверждая свои слова. И повторил:

— Поужинать. — Обдумал то, что сказал. — Что, не очень правдоподобно получилось? Но я, правда, ужин имел в виду. Больше ничего.

Дверь без стука открылась и в кабинет вошла Кира. Катя выпрямилась, Андрей обернулся через плечо, а Воропаева в третий раз за сегодняшний день обратила внимание на причёску Пушкарёвой. Все эти локоны, упрямо выбирающиеся из её скучного комеля, смотрелись чувственно-неряшливо, и это заставляло Киру хмуриться всякий раз, как она с Катей сегодня сталкивалась в коридорах "Зималетто", а один раз даже вслед ей обернулась, когда кольнуло какое-то нехорошее предчувствие. Правда, Кира так и не поняла, откуда оно взялось.

— Андрей, ты домой едешь? — спросила она, отвернувшись от Пушкарёвой.

— Нет, — спокойно отозвался он.

— Почему? Я думала, мы заедем в ресторан, поужинать, а потом домой.

— У меня ещё встреча назначена.

— С кем?

Кате, наконец, удалось с собой справиться, она компьютер выключила, и негромко проговорив:

— Извините, — в каморке скрылась.

— С кем ты встречаешься, Андрей?

— С поставщиками.

— Вечером?

— Кира, шесть часов. Для бизнеса — это не вечер.

Она прошла к столу, перед Андреем остановилась и попыталась взгляд его поймать. Отметила его позу, как он на краю стола сидел, непонятно почему к стене лицом, руки на груди сложены, и вид имел скучающий.

— Рома едет с тобой?

— Нет, — снова сказал Жданов и тут же поинтересовался: — Это тебя радует или огорчает?

Провокационный вопрос она проигнорировала, вместо этого спросила:

— А ты... потом... ко мне приедешь?

— Я не знаю, — честно ответил он. — Наверное, домой.

— Почему?

— А тебе выходных не хватило?

— Когда ты в телевизор смотрел, а не на меня? Хватило.

— Вот и давай... сегодня отдохнём.

Кира прикусила губу, всего на мгновение, потом огорчённо кивнула.

— Нет никаких поставщиков, да?

— Есть. Есть, Кира.

Она низко опустила голову, вздохнула как-то судорожно, а потом забормотала:

— Ладно, я пойду. У меня ещё дело, к Милко надо зайти. Юлиана пришла, надо успеть с ней поговорить.

Андрей почувствовал себя виноватым.

— Кира, не обижайся.

Она заставила себя улыбнуться.

— Не обижаюсь. Не обижаюсь.

Дверь кабинета за ней закрылась, и стало очень тихо. Виктория уже успела уйти домой, Катя в каморке затихла, а Андрей продолжал стоять в прежней позе и думал о том, правильно ли он поступает. Наверное, неправильно, но искушение было сильнее него.

— Катя.

Она из каморки вышла уже в пальто, пошла к двери и даже не обернулась, когда он её окликнул. Андрею снова пришлось её догонять.

— Не уходи.

— Я не хочу ужинать.

Жданов улыбнулся, стараясь её удержать, даже руки её перехватил, чтобы вырываться перестала.

— А я хочу. И ужинать хочу, и чтобы ты со мной поехала.

Она головой покачала, непослушная прядь снова на щёку упала, Катя из-за этого разозлилась, на щеках румянец вспыхнул, а Андрей носом о её щёку потёрся.

— Катя. Катя, — снова позвал он, словно она далеко была. За пальто её схватил и ближе притянул, потом развернул, словно в танце, чтоб от двери подальше была.

— Ты с ума, что ли сошёл? — начала возмущаться она шёпотом. — Андрей.

— Мы едем?

— Нет.

— Мы едем.

— Нет.

— Мы едем, — нараспев повторил он и поцеловал её. Катя ударила его по спине, когда Жданов её к себе с силой прижал, а когда его губы почувствовала, вздохнула, сдаваясь, и обняла.

— Посмотреть хочу, — проговорил он ей в губы, отстранившись. Её волос коснулся. — Сам хочу посмотреть...

Катя дёрнулась в его руках и резко обернулась, поглядела на дверь.

— Что? — спросил Андрей.

— Ты не слышал? Дверь хлопнула...

Он тоже посмотрел, потом головой покачал.

— Не слышал. — И тут же поспешил её успокоить. — Тебе показалось, Кать. — Снова её к себе притянул, заглянул в глаза. — Так что? Мы едем?

Она глаза от двери отвела, прогоняя тревогу. Ладонью по его плечу провела. И, наконец, решилась.

— Едем.

Катя жутко боялась попасться кому-нибудь на глаза, когда они с Андреем шли по притихшему офису к лифтам. Боялась, что Киру встретят. Оглядывалась по сторонам и вздрагивала при малейшем звуке.

— Спокойно, — шепнул ей Жданов, в лифт её подталкивая.

— Не могу я спокойно.

Андрей посмотрел виновато. Совершенно неожиданно почувствовал горечь, и Катю обнял. Она ненадолго к нему прижалась, а потом оттолкнула, и из лифта они вышли, как чужие. Жданов её обогнал и первым направился к своей машине. А выезжая из гаража, краем глаза заметил Малиновского, который у своей машины стоял и вслед им смотрел. Андрей на Катю взглянул, понял, что она Ромку не заметила, и вздохнул с облегчением. С каждым днём врать становилось всё труднее и противнее. А завтра ещё и Малиновскому придётся объяснять, зачем он снова Пушкарёву увёз и куда.

— Не надо нам больше сюда приезжать, — сказала Катя, когда они к нему домой приехали.

— Почему?

— Вдруг Кира приедет?

Может, мысленно согласился Андрей. Особенно после того, как он снова довёл её сегодня до слёз. Да и вообще, все выходные доводил. А Кира любит выяснять отношения. Вот дозреет до нужной кондиции и явится. А ключи от квартиры у неё есть. Андрей подумал обо всём этом, и накинул цепочку, запирая дверь, чего до этого никогда не делал. Так, на всякий случай.

— Дай я посмотрю, — шепнул он Кате на ухо, как только они в гостиную вошли. Принялся шпильки из её волос вытаскивать. Она головой затрясла.

— Подожди, Андрей. Подожди.

— Стой спокойно, — шутливо прикрикнул на неё Андрей. К дивану её прижал, Катя в спинку вцепилась, и терпела его настойчивость. И только тихонько рассмеялась, когда Жданов в её волосы носом зарылся. — Мне нравится, — сказал он наконец.

— А мне нет.

— Ты просто вредничаешь. Завтра уже никто смотреть не будет и тебе понравится.

Катя сама волосы свои взъерошила, пальцами попыталась их расчесать. Андрей наклонился и губами к её шее прижался. А Катя тут же напряглась, и из его объятий попыталась выскользнуть.

— Андрей, — пробормотала она в смятении, и он отпустил.

— Я закажу ужин, — сказал Жданов, чтобы поменять тему. А сам Катю тихонько подтолкнул в сторону спальни. — Иди.

Всё было, как обычно. Или почти как обычно. Андрей заказал ужин, знал, что привезут не раньше, чем часа через полтора, потом ушёл в спальню, но почти тут же вышел. Ему вдруг в голову пришло... Остановился посреди комнаты, уперев руки в бока, задумался, знал, что если решится, то это будет риск, но... Но делать-то что-то надо! Не с ним, а с Катей. Дальше так продолжаться не может.

В душе шумела вода, Андрей в спальню вернулся, стянул с кровати одеяло, ещё плед из шкафа достал, через минуту всё это оказалось на полу в гостиной, прямо перед камином. Разжёг огонь, а свет в комнате погасил. Огляделся. Он нашёл компромисс, и придраться Кате будет не к чему.

В спальне тоже было темно, и поэтому Андрей оставил дверь в гостиную открытой. А когда услышал, что Катя из ванной вышла, её позвал:

— Катя, иди сюда.

Она не отозвалась, притаилась там в темноте, и Жданов тогда сказал:

— Свет я выключил.

Пушкарёва к стене спиной прижалась и от обиды даже заплакала.

— Зачем ты так?

— Я хочу, чтобы ты вышла, — настаивал он.

— Мы же договаривались...

— Нет. Не было такого уговора.

Андрей был совсем рядом, стоял прямо за стеной и с Катей разговаривал. И брать её за руку и выводить насильно не собирался. Ждал, когда она сама решится. Но она не выходила, молчала, а он знал, что плачет.

— Иди ко мне. Я тебя прошу.

Услышал, как она всхлипнула, а после упрекнула:

— Ты всё испортил.

Что-то грохнуло, Катя, видимо, на что-то налетела в темноте, а Андрей так понял, что в ванную решила вернуться. В несколько шагов её догнал, в темноте к стене прижал и не сразу сумел Катины руки перехватить. Она его колотила кулачками и по плечам, и по спине, плакала, а он всё же сумел её на руки подхватить, не обращая внимания на то, что полотенце, в которое она завернулась, почти сползло.

— Андрей, отпусти! Я не хочу! Андрей!.. Ну, пожалуйста!

— Чего это ты не хочешь? — поинтересовался он, отдуваясь и морщась от того, что Катя очень метко ему кулаком между лопаток стукнула. — Ты ко мне не хочешь?

— Нет!

— Всё ты врёшь, Катерина.

Они в гостиную вышли, и она тут же затихла. Отвернулась от него, тело словно окаменело, и больше не отталкивала его и не дралась. Андрей её осторожно на пол положил, прямо на подушки, и замер над ней, руками в пол упираясь. Катя по-прежнему на него не смотрела, отворачивалась, а тени от языков пламени в камине плясали на её коже. Жданов даже отодвинулся немного, чтобы лучше рассмотреть. Полотенце сдвинул чуть ниже. Катя руку подняла, слёзы вытерла и всхлипнула еле слышно. Андрей наклонился и прижался лбом к её виску. Пушкарёва дыхание задержала.

— Не плачь, — попросил он. Губами к её щеке прижался. — Это же я. Не плачь.

Она снова слёзы вытерла, потом волосы с лица убрала.

— Обними меня, — шепнул он.

Катя только протестующе дёрнулась, и Жданов снова её за руки взял, перехватил запястья. И снова поцеловал мокрую щёку.

— Меня-то чего бояться? А уж тем более стесняться. Катя...

— Прекрати меня уговаривать! Ты не должен был...

— Может, и не должен, — согласил он. — Но это такие опасные игры, ты даже не представляешь. В темноте прятаться. Ты большего заслуживаешь.

Она недоверчиво усмехнулась сквозь слёзы.

— Правда?

— Да. — Андрей на локтях приподнялся, чтобы видеть её. — Ты сейчас такая...

— Слезь с меня.

Жданов широко улыбнулся.

— Чтобы ты убежала тут же? Нет уж. Я и так тебя еле поймал.

— Зачем?

— А чтобы тебе рассказать... что всё может быть иначе.

Она неожиданно повернула голову и открыто на него посмотрела.

— Уже было иначе.

Андрей осторожно кивнул.

— Было. При свете было, и в темноте было. И разницу я заметил. И вот эта разница мне покоя не даёт.

— Тогда зачем ты всё испортил?

— Я исправить хочу.

Катя жалко улыбнулась.

— Похвально.

— Но дело ведь не в темноте, Кать, — сказал он, и тон был печален. — Дело в тебе и во мне. Дело в том, что в темноте ты становишься... более доступной, что ли.

— Какое хорошее слово.

— Нормальное. Просто я ведь не меняюсь. При свете или в темноте. Так может и тебе постараться?

— Ты меняешься. — Катя смотрела ему прямо в глаза, и Андрея это сбивало. — Ты в темноте тоже другой. Ты меня не видишь и....

— Замолчи, — выдохнул он ей в губы.

Она снова заплакала, слёзы потекли, быстро скатываясь к её вискам.

— Я не могу. Я, правда, не могу.

Андрей её поцеловал, едва губ коснулся, потом губы спустились ниже. Целовал её шею, плечи, стараясь не обращать внимания на Катино сдержанное дыхание. Она очень старалась, её даже трясло от стараний, и запястьями осторожно крутила, которые он продолжал держать. Затем она затихла и даже расслабилась. Андрей голову поднял, в лицо ей посмотрел. И потребовал:

— Открой глаза.

Катя глаза открыла и испуганно посмотрела.

— Не закрывай глаза. Я хочу, чтобы ты смотрела на меня. А я буду смотреть на тебя. И у нас всё получится. — Полотенце, зажатое между их телами, вытащил и в сторону откинул. — Если ты захочешь, то получится.

Катя смотрела на него с покорностью ягнёнка, который о своей участи догадывается, но поделать с этим ничего не может. Жданов видел, как прикусила затрясшеюся было нижнюю губу. Она на самом деле была напугана, он был виноват в этом, но отступать поздно. Да и не нужно. Андрей в это верил почему-то, без всяких оснований. Он верил в лучшее.

— Обними меня, — снова попросил он. Или потребовал? И только когда к себе её прижал, шепнул: — Всё будет хорошо, ты же сама мне говорила. Просто будь со мной и всё.

Катя его руками обхватила, щекой потёрлась и вытерла слёзы о его плечо. А Жданов ещё долго шептал, как заведённый:

— Это же я. Никого кроме меня... никогда.

Смысл своих слов сам не до конца понимал, да и Катя вряд ли вслушивалась в его бормотание. В камине, совсем рядом, мягко потрескивал огонь, от него шло ровное тепло, а в крови настоящий пожар. Но сегодня кто-то внутри не хотел срывов, дерзостей, поспешности, пусть и сводящей с ума. Андрей целиком сосредоточился на Кате, и на самом деле глаз с неё не спускал. С непонятной жадностью в лицо её вглядывался, отражение каждого своего прикосновения искал. И даже когда она глаза закрыла, не справившись с собой, не стал её тормошить и спорить с ней. Губами к её волосам прижался и снова приказал себе не торопиться. Прочувствовать всё, дать ей понять, растянуть удовольствие... Что там ещё? Все слова из головы вылетели, и все клятвы и обещания с собой прихватили.

Катя в волосы его вцепилась, но пальцы тут же разжались, и рука безвольно скользнула вниз, по его спине, и на пол. А Андрей слишком поздно вспомнил, что хотел чего-то медленного, завораживающего и сладострастного. Почувствовал, что Катино тело под ним расслабилось, и тогда уже голову к её груди опустил и задышал быстро и тяжело. Потом в сторону откатился, но тут же Катю обнял. Лежали несколько минут в тишине и на огонь смотрели, как он танцует на неровных поленьях и только изредка чугунную решётку облизывает. Жданов рукой по женскому телу провёл, медленно, и наблюдал за тем, как пальцы по нежной коже скользят. Поцеловал в плечо, носом коснулся её ушка, прикрытого непривычно волнистыми прядями.

— Вот так всё и бывает... у нас с тобой.

Катя в его ладонь носом ткнулась и промолчала.

6.

Показ был назначен на пятницу. Из Лондона прилетели Ждановы-старшие, в "Зималетто" наметилось оживление, правда, привычное, приближающийся показ сотрудников всегда волновал, даже тех, кто к самому показу отношение имел весьма формальное. Но было в этом ожидании нечто цепляющее за душу. Волнение передавалось от одного к другому, и вот уже вскоре вся компания гудела, как огромный улей, в преддверии знаменательного события. Вот только Екатерину Пушкарёву больше волновал совет директоров, который был назначен на следующий после показа день. Нехорошее предчувствие не покидало, кто-то словно все её нервы в кулак зажал и она только трястись начинала, как осиновый лист, когда думала о том, как они это переживут. Андрей старался сохранять спокойствие, Катю уговаривал последовать его примеру и подбадривал её как мог. И ругал, когда она впадала в панику и начинала в сотый раз проверять и перепроверять доделанный наконец-то отчёт.

— Прекрати, отдай его мне!

— Андрей, ну подожди! — Катя за бумагами тянулась, но Жданов был неумолим. Папку закрыл и убрал от неё подальше.

— Всё там так, как нужно.

— Ты в этом уверен?

— Да.

— Очень интересно. Я не уверена, а ты уверен!

Он наклонился к ней.

— Я тебе верю. А ещё знаю, что ты глупых ошибок не допускаешь. — И тут же его голос стал мягче. — Всё и на этот раз пройдёт хорошо. Успокойся.

Катя на спинку стула откинулась, очки сняла и глаза закрыла. Они болели от целого дня работы за компьютером. Осторожно потёрла их пальчиками. А Жданов сзади подошёл и руки ей на плечи положил.

— Успокойся, — очень тихо проговорил он. — Скоро всё закончится.

— Да?

— Да.

— И что будет?

Он растерялся, услышав её вопрос.

— В каком смысле?

Катя плечами пожала.

— Что будет потом? Всё закончится, совет пройдёт... Всё наладится. И что будет дальше?

— Всё будет хорошо, — не слишком уверенно отозвался он.

Катя скептически усмехнулась, правда, Андрей этого видеть не мог.

— Конечно, всё будет хорошо, — повторила она, вот только тон её выдал. Жданов уловил нотки горечи, кресло её развернул и присел перед Катей на корточки. В глаза ей заглянул.

— Ты мне не веришь?

— Верю.

Он взял её за руку.

— Тогда не сомневайся.

Она головой качнула, но Андрей её перебил.

— Сомневаешься, я же вижу. Ты во мне сомневаешься.

— Не в тебе, Андрей.

Жданов руки за её спину просунул и Катю поближе притянул. Она в его руках забарахталась, пытаясь принять более приличную позу, а не ту, когда он совершенно нахально между её ног устроился, но Андрей просто держал её и деться ей было некуда.

— Я же тебе обещал... Мы с тобой об этом говорили. Что ничего не изменится.

Она могла бы ему возразить, даже рассмеяться, поинтересоваться, верит ли он сам в то, что говорит, но кроме новой волны убеждений и клятв, это ни к чему бы ни привело. А Катя не была уверена, что Андрей до конца понимает, в чём ей клянётся. Не в любви, конечно, нет, они уже очень давно об этом не заговаривали, но он обещал, что ничего не изменится, что они будут вместе, по-прежнему, но вся беда была в том, что "по-прежнему", то есть, как сейчас, Катя не хотела. Дальше — не хотела. Сколько можно прятаться? А сказать об этом Жданову ей смелости не хватало. Хотя, совсем не представляла, что с ней будет, если он исчезнет из её жизни. Даже если на часть его станет меньше в её жизни. Наверное, с ума сойдёт.

Андрей наклонился, поцеловал сначала одно её колено под плотной тканью юбки, потом другое, а Катя попыталась голову его оттолкнуть.

— Перестань.

— Ко мне сегодня поедем?

Она смотрела на него в замешательстве. Потом очки надела, надеясь таким способом вернуть себе рассудительность.

— Об этом мы тоже с тобой говорили, — пробормотала она негромко, и стараясь от него отвернуться.

— Хорошо, — послушно кивнул он. — Поедем в гостиницу.

Его рука к тому моменту сумела забраться под её блузку, и Катя невольно выгнулась ему навстречу. Жданов вовремя этот момент уловил, подался вперёд и её в губы поцеловал. Окатило жаром, Катя даже по плечу его стукнула с перепугу, а Андрей не отступил, чуть наклонил её назад, практически укладывая на кресло, и поцелуй затянулся. И только когда его губы спустились к Катиной шее, она смогла вздохнуть и тогда уже снова попыталась его от себя оторвать.

— Хватит, хватит, — зашептала она.

Его губы остановились у воротника-стойки её блузки, замерли там на секунду, а потом Жданов шумно вздохнул и отодвинулся. А когда поднялся на ноги, как бы оправдываясь, показал Кате два поднятых вверх пальца. Да, да, они два дня вечерами не встречались, из-за Киры, которая на него буквально охоту устроила, но это ведь совсем не значит, что можно потерять стыд и прямо здесь, в каморке... Катя села нормально, на кресле развернулась и растрепавшиеся волосы пригладила. На Жданова не смотрела.

— Прости, — шепнул он, снова к ней наклонившись. И голову поднял, когда услышал в кабинете голос Малиновского.

— Палыч, ты здесь?

Катя тут же Андрея от себя оттолкнула и уткнулась взглядом в экран компьютера, а Жданов как ни в чём не бывало, напустив на себя независимый вид, вышел из каморки.

Катя слышала, как он с Романом заговорил, а сама зажмурилась и лицом в свои ладони уткнулась. И как ей с ним справиться?

Если бы у неё хоть какой-то опыт был, если бы она хотя бы примерно представляла, как вести себя с мужчинами, как ими управлять, как своего добиться. Но она обо всех этих науках не то чтобы смутного, вообще никакого представления не имела. И сдерживать темперамент Жданова, который порой просто ничего не слышал и не хотел слышать, ей не удавалось. Кажется, она ещё ни разу не смогла ему отказать. И если бы он сейчас проявил свойственную ему настойчивость, то поцелуями бы дело не закончилось, а Катя потом бы себя извела упрёками, что настолько от него зависит, что делает всё, что он ни попросит. И пришёл бы Малиновский, и не дай бог бы их застал. Она бы со стыда сгорела тогда, ведь если только предположить, что кто-нибудь узнает... И стыдно не за себя, за Андрея стыдно... что он с ней. А он от этого не понимает, или отмахивается просто.

Тем вечером тоже ничего не получилось. Как раз приехали родители Андрея, и он отправился с ними ужинать, с Кирой под руку, а Катя за ними из-за угла наблюдала и только приказала себе не расстраиваться сильно. Не нужно. Что с этим поделаешь? С правильным положением вещей?

— Показ, показ!

Дамочки из женсовета с раннего утра пребывали в приподнятом настроении, словно, все, как одна, получили приглашения. Нарядились в лучшие платья и теперь прихорашивались перед большим зеркалом в курилке. С самого утра прихорашивались, позабыв про работу.

— Обожаю показы, — говорила Света, подкрашивая глаза новой тушью, купленной специально для сегодняшнего дня. — Так интересно, так торжественно. Столько людей знаменитых увидеть можно.

— Можно, — согласилась Амура. — Но только когда показы в "Зималетто" проходят. Вот в прошлый раз целую гостиницу снимали, и мы не увидели никого и ничего.

— Но сегодня наверстаем.

— Можно подумать, что нас в зал пустят, — расстроено проговорила Таня Пончева.

— А мы Ольгу Вячеславовну попросим, или Катю, чтобы провели нас. Когда в "Зималетто", то проще.

— Ага, они снова церберов выставят, как в прошлый раз, и никуда ты не попадёшь.

Маша Тропинкина обернулась на притихшую в стороне Пушкарёву.

— Кать, а ты-то идёшь, я надеюсь? Или снова в стороне отсиживаться будешь?

Катя голову подняла.

— А что мне там делать?

— Как это — что? Да всё, что угодно! Веселиться!

— После той нервотрёпки, в которой мы к показу готовились, я веселиться совсем не хочу, — призналась она.

— А чего хочешь?

— Известно чего, — удивилась Шура. — В отпуск. Да, Кать? Я бы тоже в отпуск пошла, но лучше лета подожду. И тогда махну куда-нибудь!.. — Она мечтательно прикрыла глаза, а Амура рядом с ней хмыкнула.

— Точно, к бабушке в деревню, в Пензенскую область.

Все засмеялись, а Шура обиженно примолкла.

— Так что, Кать, ты на показ пойдёшь?

— Я не знаю. Нет, скорее всего.

Маша поскучнела, словно это ей в приглашении отказали.

— И что самое противное в этом, что Жданов твой и настаивать не будет. Вот ведь мужики.

Пушкарёва резко вскинула голову и на подруг посмотрела чуть ли не с ужасом.

— Почему — мой? Он... совсем не мой.

— Как это не твой? — Амура с Шурой переглянулись и фыркнули от смеха. — Он тебя уволил, что ли?

Катя непонимающе качнула головой.

— Нет...

— Так значит, твой. Начальник!

— А ты о чём подумала, Катерина?

Она сильно покраснела и отвернулась в сторону.

— Не нужно мне его приглашение, — пробормотала она униженно.

— Девочки, оставьте Катю в покое. — Таня посмотрела на подруг с укоризной, а когда поняла, что Катя в их сторону не смотрит, ещё и свирепости во взгляд добавила. На самом деле за Катю обиделась. Ведь все вокруг знали, что Катя Пушкарёва в Жданова влюблена, это было настолько очевидно. Но она была их подругой, и говорить об этом, а уж тем более сплетничать, было некрасиво.

В президентский кабинет Катя возвращалась взволнованная и растревоженная разговорами в курилке. Ей очень не нравилось, что все подозревают её в особом отношении к Жданову-младшему. Она ведь, как могла, скрывала это, но все всё равно подозревали, а скорее всего и замечали. Значит, она что-то делает не так. Смотрит на него, что ли, как-то по-особенному? Но уже давно она на людях старается вообще в его сторону ни одного взгляда не кидать. Притворяется, что он ей абсолютно безразличен. Может, слишком старается?

В кабинете шло какое-то незапланированное собрание. Пал Олегыч, Малиновский, даже Урядов, и Андрей, лениво покачивающийся в своём кресле. Её увидел и уставился уж слишком пристально, Катя готова была сквозь землю провалиться. Поздоровалась со всеми, Пал Олегычу коротко улыбнулась, а после поинтересовалась у присутствующих, не нужно ли им чего-нибудь.

Пал Олегыч заверил её, что не нужно, и Пушкарёва в свою каморку шмыгнула.

— Главное, чтобы Милко со своими нервами не пережал, — услышала она голос Романа Дмитрича. — Ольга Вячеславовна сказала, что он с утра капли пьёт. Нервы успокаивает.

— Да у него нервы, как канаты, — сказал Урядов со смешком.

— Ну, Жора, ты не преувеличивай. Нервы у Милко, может и в порядке, но вдохновение пусть поддерживает. Хоть каплями, хоть чем.

— Гости начнут съезжаться к семи, время ещё есть.

— Время для чего?

— Чтобы вздохнуть. И переодеться надо.

— Волнуешься? — это уже Пал Олегыч у сына спросил.

— Я всегда перед показом волнуюсь, папа. Это нормально.

— Нормально, я же не спорю. Или врёте, что всё готово? Сейчас суетиться начнёте?

— Всё готово, Пал Олегыч, — заверил его Малиновский. — Ни суеты, и уж тем более никакого бегства.

— Ну, хорошо.

— У меня ещё дело, — сказал Андрей. — Встреча назначена. — Подумал. — В банке.

— В каком банке? — переспросил Рома.

Жданов кашлянул.

— В нашем, — веско ответил он.

— Всё в порядке? — поинтересовался Пал Олегыч, и в голосе проскользнула тревога.

— Всё отлично, папа. Просто... пара рядовых вопросов. Мы с Катей всё решим.

— С Катей? — на этот раз переспросил Малиновский, а сама Катя за дверью замерла.

А Жданов рассвирепел.

— Вы что всё переспрашиваете? У меня встреча назначена, поеду со своим помощником и всё решу. Через пару часов вернусь. В чём дело?

— Да нет, ни в чём. — Малиновский странно усмехнулся.

— Обедать с нами не пойдёшь? Мама хотела устроить семейный обед.

— Не могу.

Катя от двери отошла и присела на своё кресло. На самый краешек. От волнения даже во рту пересохло. Она отлично знала, что никакой встречи в банке у них назначено не было.

— Я никуда не поеду, — заявила она, когда Андрей, спустя некоторое время к ней зашёл и попросил собираться.

Жданов в дверях остановился, рукой в косяк упёрся, а посмотрел задумчиво.

— Почему?

— Потому что никакой встречи нет. Ты всё придумал.

— Конечно.

Она головой покачала.

— Не поеду.

— Кать, — его голос показался ей безумно усталым, — у меня всего два часа. Потом начнётся самая нервотрёпка, потом показ, потом родители с Кирой меня обложат со всех сторон. А завтра совет. И я тебя очень прошу... Два часа.

Она кулачки сжала и посмотрела на них. То, что он предлагал, было как-то неправильно, лишено малейшего оттенка романтики и глубины, о которой Катя мечтала в их отношениях. Но он просил и смотрел так, что у неё сердце поневоле быстрее стучать начало, и она встала, пальто взяла, а когда они вдвоём мимо ресепшена шли, даже нашла в себе силы кинуть в сторону Маши лёгкую улыбку.

— Мы вернёмся часа через два-три, — сказал Жданов Тропинкиной. — Если что — звони на мобильный. Но, Маша, если что серьёзное.

— Хорошо, Андрей Палыч. — Она кивнула, а Кате рукой махнула, а Пушкарёвой стало нестерпимо стыдно за то, что они всех обманывают.

— Злишься на меня? — спросил он позже.

— Нет. Просто не знаю, как всё исправить. Мне всё время кажется, что мы попадёмся на чём-то мелком и глупом.

— На поцелуе. — Жданов её вниз потянул и в губы поцеловал. — Мы можем на этом попасться, да?

— Если ты будешь продолжать так себя вести.

— Буду. У меня по-другому не получается.

Катя выпрямилась и попыталась с Андрея слезть, но он удержал, и даже одеяло с неё потянул. Разглядывал что-то в ней, вглядывался внимательно, а Катя под его взглядом с ума сходила. Щёки загорелись, и в который раз отругала себя за то, что согласилась к нему приехать. Не жалела, боже упаси, но ругала — и себя, и его. Его особенно за то, что экзамен ей устроил. Шторы в спальне раздёрнул, как только пришли, и тут уже не нужно было думать ни о темноте, ни о включенном свете, солнце в окно светило, и Кате пришлось весьма непросто, но себя преодолела. А Андрей потом шептал ей на ухо о том, какая она молодец, что самая смелая и вообще, он теперь знает, как бороться с её страхами и упрямством.

— Я не упрямая, — возразила тогда она, а Жданов рассмеялся.

— Есть, есть чуть-чуть.

Но когда он принимался её разглядывать, совершенно не стесняясь ни себя, ни её, Пушкарёва всё-таки его отталкивала. А он снова смеялся.

— Красивая, — шепнул он ей на ухо. — Ты просто себя не любишь.

— А за что любить?

— За всё. За то, что ты такая, какая есть. Другой такой нет.

— Вот это точно, — со смехом согласилась она.

— Точно, — подтвердил он. — А мне нравится на тебя смотреть. Трогать нравится, целовать нравится. Особенно, когда ты начинаешь голову терять и смущаться забываешь.

Катя решительно покачала головой, на локте приподнялась, и одеяло на себя натянула.

— Я никогда не теряю головы, — заявила она чересчур заносчиво.

Андрей рассмеялся.

— Вот уж да!

— Да.

И тогда он её схватил и перекатился вместе с ней по кровати, вследствие чего Катя и оказалась на нём и снова без одеяла.

— На показ пойдёшь?

— Нет.

— Почему? И только не говори, что тебе там делать нечего.

— Я тебе там не нужна.

— Ты за меня не говори.

— Скажу. Я знаю. Там я тебе не нужна, я тебя отвлекать буду.

Он одну бровь приподнял.

— Как, интересно?

Катя предприняла ещё одну попытку с него слезть, а когда не получилось, со смехом взмолилась:

— Отпусти.

Андрей вместо этого снова её к себе вниз потянул и обнял. Кате, наверное, повезло, что она глаз его в этот момент видеть не могла. Взгляд блуждал по комнате, расстроенный и обеспокоенный.

— Завтра, после совета, я поговорю с Кирой.

Катя в первый момент затихла, прижалась к нему, потом осмелилась поинтересоваться:

— О чём?

— Я... — Андрей рукой по её обнажённой спине провёл, потом волосы в кулак захватил. — Нужно же что-то решать.

— Нужно? — Катя лежала на нём, обессилевшая вдруг и щекой к его плечу прижималась.

— А ты думаешь, что нет?

— Это вопрос?

— Катя!

— Что ты ей скажешь? — Она на локте приподнялась, чтобы Андрею в лицо посмотреть. — Что жениться не хочешь? Она и так это знает. Или хотя бы догадывается. А что ещё ты можешь ей сказать?

Он старательно вглядывался в её лицо, а когда взгляд наконец поймал, Катя нервно сглотнула. И головой покачала.

— Не смей.

— Почему?

Она нервно усмехнулась.

— Как ты себе это представляешь?

— Я — представляю. А вот почему ты так реагируешь.

— Я знаю почему! — Пушкарёва всё-таки слезла с него, ногу через него перекинула, рядом села и одеялом прикрылась. Андрей за ней наблюдал. Потом сказал:

— Ты сама всё это делаешь. Ты вбила себе в голову...

— Не надо мне этого говорить, пожалуйста! Я вбила, я сама себя испортила... Я такая, какая я есть, Андрей! Ты сам сказал. Но я не могу по твоему желанию измениться!

— Я не прошу тебя меняться.

— Правда? — притворно ахнула она, ни на секунду ему не поверив. — Это хорошо, потому что вряд ли из этого что-то получится. — И с кровати встала. — Пора на работу возвращаться. Надеюсь, напряжение ты снял.

Андрей прищурился.

— Это что, первая ссора?

Она головой покачала.

— Нет. — Ответ очень лаконичный и почему-то показался резковатым. Кате самой не понравилось, но изменить уже ничего нельзя, она простыню вокруг себя обмотала и в ванную ушла.

И всё-таки это была ссора. Всё больше молчали, Катя со стороны наблюдала, как Жданов в шикарный костюм облачается, готовясь к показу, и в машине тоже молчали. Андрей хмурился, а Катя себя виноватой чувствовала. Но ей правда не нравились все эти разговоры о её внешности. О том, что нужно только постараться, что нужно ей самой захотеть и всё изменится. Она в это не верила. А идти на поводу у мимолётных желаний Андрея не хотела. Она не кукла, чтобы её можно было одевать и раздевать по его желанию. Она такая, какая есть, не изменится. И ему она не пара. Меняться лишь с надеждой его удержать на какое-то время рядом, она не будет. Потому что потом останется не просто одна, а чужая сама для себя и ему ненужная.

— Андрей, наконец-то! — Маргарита Рудольфовна направилась к сыну, как только увидела.

— А что такое? Вы меня ждёте? — Он посмотрел на невесту. — Я же говорил, что у меня срочная встреча.

— Мог бы её и отложить на пару дней. Показ ведь, Андрюш. — Кира подошла и взяла его под руку. Потом проводила взглядом Пушкарёву, которая без лишних слов направилась мимо них к президентской приёмной.

— Папа всегда говорил: не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня. Да, пап, я прав?

Пал Олегыч усмехнулся, а Маргарита вдруг укоризненно качнула головой. А Кира на костюм Андрея посмотрела и неожиданно нахмурилась.

— А куда ты с Пушкарёвой ездил?

Андрей на Киру посмотрел.

— В банк. У нас встреча была, — сказал он, начиная терять терпение.

Но Воропаева этого словно не заметила, что-то её насторожило.

— Да? А когда ты успел переодеться?

В первую секунду Андрей застыл, как громом поражённый, только смотрел Кире в глаза и понял, что вляпался. На самом деле вляпался. Бы. Если бы с ним была какая-то другая женщина, а не Катя Пушкарёва.

— Заехал домой и переоделся. А в чём дело?

— С Пушкарёвой заехал?

Он голову на бок склонил и на невесту взглянул снисходительно.

— С Пушкарёвой. Но костюм выбрал сам. Неудачный выбор?

Кира от его пристального взгляда и насмешливого тона смутилась. Головой мотнула и сама же рассмеялась.

— Прости. Просто мне показалось странным...

Жданов коротко кивнул и от Киры отвернулся.

К тому моменту, когда показ начался, Андрей снова успел разозлиться. На всех и вся. Его все злили, в особенности Милко, который не переставал капризничать. Андрей бегал за ним по мастерской, потом заявил, что уволит, если тот не угомонится и не пойдёт представлять коллекцию. Да, вот такой, какая она есть, пусть и неказистой и недоработанной, как Милко вдруг показалось полчаса назад. Другой-то у них нет, а зал полный! Люди ждут.

— Тебя ждут, Милко! Иди немедленно.

Милко, утомлённый погоней и переживаниями, устало опустился на стул и кивнул.

— Хорошо. Но пойдём вместе.

Андрей с облегчением кивнул.

— Да, пойдём вместе.

Сказав речь, и не забывая при этом улыбаться широко и счастливо, Жданов с подиума спрыгнул, прошёл мимо гостей, пожимая руки и принимая поздравления, а потом остановился рядом с родителями и Кирой. Им поулыбался. А как только от него все отвернулись, улыбка тут же исчезла с его лица. На подиум некоторое время смотрел, на моделей, которые, гарцуя, прохаживались в свете фотовспышек. Аплодисменты не смолкали, а Жданов на часы посмотрел. У него было минут двадцать.

— Ты куда? — Кира за руку его схватила и посмотрела недоумённо.

— Скоро вернусь, — шепнул он ей на ухо и в щёку поцеловал. Она тут же расслабилась, спорить не стала. Но предупредила:

— Только быстро, Андрей.

Он кивнул, и направился к выходу, осторожно огибая собравшихся гостей и стараясь ни с кем не столкнуться и никого не потревожить. За дверями зала наткнулся на женсоветчиц, подглядывающих за происходящим едва ли не в замочную скважину. Двери двойные перед ними распахнул, кивком указал на вход в зал и палец к губам приложил. На радостях его обняли, крепко за плечи схватили, даже поцеловать попытались, но он вовремя отстранился. И зашептали на пять голосов:

— Спасибо, Андрей Палыч!

Он и им улыбнулся, а после быстрым шагом пересёк холл, столкнулся с охранником у дверей, а потом прошёл в тёмный коридор и направился в свой кабинет. Ему покоя не давала их с Катей ссора. А особенно то, что они так глупо себя повели и с тех пор не разговаривали. Он не мог с ней не разговаривать! И не мог вынести мысли, что она на него обижена или того хуже — злится. Нужно было немедленно от этого щемящего грудь чувства избавиться.

Катя удивилась, когда он в кабинет вошёл. Она смотрела показ, устроившись за его столом у компьютера и вздрогнула, когда дверь открылась.

— Ты что здесь делаешь? — Пальцем в экран ткнула. — Ты там должен быть.

— Там я ещё минут двадцать не нужен, — успокоил он её, подходя. Вид имел виноватый. Кресло, в котором она сидела, развернул и на Катю посмотрел в упор. — Злишься?

— Нет, конечно. — Оттолкнуть его попыталась. — Уходи, Андрей!

— Ты меня неправильно поняла сегодня. Я не хочу, чтобы ты менялась, я... — Он присел на корточки. — Я хочу, чтобы ты себя любила. Я хочу, чтобы тебе было комфортнее, понимаешь? Чтобы ты перестала себя стесняться.

— Я не стесняюсь.

— Стесняешься, Кать. И люди воспринимают тебя так, как ты себя воспринимаешь.

— Ну, вот мы всё и выяснили. — Она невесело усмехнулась и руку его со своего колена убрать попыталась. Андрей спорить не стал, поднялся, но и Катю поднял.

— Вот что я должен с тобой делать? Ты же самая настоящая упрямица. А говоришь, что нет. — Подбородок её двумя пальцами взял и приподнял. Улыбнулся. — Потому что упрямишься.

Катя на поцелуй ответила сразу, и прижалась к нему, за шею обняла, но и оттолкнула первой.

— Всё, иди, иди. Ты там должен быть.

— Никаких обид? — уточнил Андрей.

Она не сразу, но улыбнулась.

— Никаких обид.

— Домой поезжай, я позже позвоню, хорошо?

Катя кивнула, зная, что он не позвонит. Вряд ли выберет минутку. Андрей из кабинета вышел, а она ещё долго на закрывшуюся дверь смотрела. Потом компьютер его выключила. А когда шаги в приёмной услышала, улыбнулась, решив, что это Жданов снова вернулся, и головой покачала, сетуя на его любовь к риску. Глаза подняла на вошедшего, и улыбаться перестала.

— Андрей ушёл?

Катя кивнула. Думала, что Малиновский тут же выйдет, но он вместо этого дверь за собой прикрыл, а на Катю посмотрел с претензией. Она даже занервничала от его взгляда.

— Вам что-нибудь нужно, Роман Дмитрич?

Он руки в карманы брюк сунул и задумчиво хмыкнул. Сделал несколько шагов к ней.

— Катя, можно я задам вам вопрос?

Она бумаги на столе Жданова прибрала, и осторожно кивнула.

— Конечно.

— Какие у вас планы на "Зималетто"?

— В каком смысле?

— Во всех смыслах.

Пушкарёва моргнула, пытаясь уловить намёк в его словах. А намёк был, был, она чувствовала.

— Я пока не решила. Думаю, до того момента, пока компания не начнёт вставать на ноги, не начнём отдавать кредиты, какие-то планы строить рано. Вам так не кажется? Потом я подумаю.

Малиновский усмехнулся, причём усмешка была какой-то незнакомой, жёсткой и недоверчивой, такой у Романа Катя раньше никогда не замечала.

— Хорошо, я задам вопрос по-другому. На Жданова у вас какие планы?

Катя очень медленно облизала губы, зубы впились в нижнюю губу, и так Катя замерла, глядя на Малиновского. Решила ото всего отказаться.

— Я не понимаю...

— Я тоже не понимаю. — Рома на кресло сел и немного назад откатился. — Я не понимаю, что в последнее время происходит. Я не понимаю, куда он вас таскает почти каждый вечер. То есть, это я как раз понимаю, — очень красноречивым тоном добавил Рома, а Катя покраснела, и глаз с папки с документами не сводила, боясь сознание от страха потерять. Потом начала мысленно себя успокаивать: "Это же Малиновский, Малиновский, его друг... Но всё равно, зачем рассказал?!". — Но я не понимаю, зачем, и что у него переклинило в голове. Я не понимаю, почему он бесится, когда вы задерживаетесь, почему в каморке вашей ему, как мёдом намазано. И уж тем более я не понимаю, почему он сбежал с показа только за тем, чтобы вас поцеловать. За этим ведь приходил, правда?

Катя медленно на стул опустилась, и головой покачала, по-прежнему на Малиновского не глядя.

— Нет.

— Ну, конечно, нет. — Рома неприятно ухмыльнулся. — Не поцеловать, просто посмотреть. Катя, вы его приворожили?

Это уже больше походило на хамство. И тон, и взгляд, и явное желание её уколоть. Катя резко поднялась, бумаги со стола собрала и ушла к себе в каморку. Даже дверь закрыла, но Рома не поленился, встал и её открыл. И снова заговорил, правда, издевательских ноток в его голосе значительно поубавилось.

— Надеюсь, вы понимаете, что вы делаете? Вы понимаете, насколько сейчас всё шатко? И дело даже не в делах компании. Андрей должен быть с Кирой. Это правильно, это давно решено. Даже им самим решено, хоть он и ворчит, что устал от неё. Но их вместе слишком многое держит. Да и подходят они друг другу. Жданову не с руки всё портить, тем более сейчас. — Сделал паузу, но всё-таки добавил, правда, без всякой злости: — Тем более из-за вас. Кира, при всей её светлой внешности, человек достаточно злопамятный, а братец у неё мстительный. Хотите, чтобы весь гнев Воропаевых на Жданова обрушился? Ждать недолго, Катя, поверьте. Он уже совершает ошибку за ошибкой. А Кира насторожилась. И что будет, если все узнают? Вас она ему не простит. Это будет слишком. И родителей он разочарует. Вы этого добиваетесь?

Катя в край стола вцепилась.

— Роман Дмитриевич, уйдите. Пожалуйста.

— Вы же не думаете, что это всё всерьёз?

Она глубоко вздохнула.

— Не думаю.

— Вот и отлично. Сейчас не время поддаваться эмоциям, Катя. От вас сейчас очень много зависит. — Рома внимательно наблюдал за ней и слова подбирал, очень старательно. — Андрей очень на вас надеется. Он... очень вам благодарен.

Катя на него посмотрела.

— Откуда вы знаете? Что он вам рассказывал?

Малиновский нервно побарабанил пальцами по дверному косяку.

— Он не рассказывал. Это я... ему посоветовал в своё время.

— Что... посоветовали?

Он вроде бы смущённо кашлянул в сторонку и несмелую улыбку с губ убрать попытался.

— Чтобы он... обратил на вас более пристальное внимание. На вас была слишком большая ответственность возложена, Катя. За огромную компанию, за будущее многих людей. Я посоветовал Андрею проводить с вами больше времени. Чтобы никаких дурных мыслей в вашей голове не возникло.

Пушкарёва смотрела на него во все глаза. Рот открыла, но что сказать, так и не нашлась. Потом головой помотала.

— Неправда.

— Да правда, Катя, правда. Вот только потом что-то пошло не так. Потом Андрей свихнулся. — Рома на Пушкарёву в упор смотрел. — Совесть у него взыграла, и ещё кое-что. Чем вы его взяли, Катя?

— Убирайтесь немедленно!

Роман кивнул.

— Да, ухожу. Я просто... — Он сделал шаг к ней. — Наверное, не нужно было вам всего этого говорить, но всё зашло слишком далеко. Завтра совет, нам всем нужно быть в форме и держаться вместе. Потому что если начнутся неприятности, то они будут у всех. Надеюсь, вы это понимаете? И у вас, и у нас, и даже у вашего Зорькина. И поэтому не нужно терять головы. А Андрей её потерял. Вот куда он вас сегодня возил? Я ведь знаю, что никакой встречи в банке не было. Куда, Катя?

Она совсем некстати покраснела, а в стол вцепилась с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Малиновский это конечно же заметил, но только большее недовольство от подтверждения своей догадки испытал.

— Вот именно. Не теряйте голову, Катя, вы в первую очередь, хотя бы ради Жданова. Если он вам дорог, конечно, и у вас других мыслей на его счёт не приготовлено.

— Каких мыслей? — не поняла она.

— Я не знаю. Андрей всегда говорил, что вы патологически честный человек, вот и докажите это. Не подставляйте людей, которые вам самое дорогое доверили. Ему сейчас всеми правдами и неправдами надо на плаву удержаться.

Катя на стул опустилась.

— Даже... — Сглотнула. — Даже за счёт других?

Рома головой покачал, все её домыслы отвергая.

— А он ничего плохого вам не сделал. Если только, заигрался и зашёл слишком далеко. Но вы ведь его не отвергли? Вы сами этого хотели. Хотели ему помочь, вы хотели его, для себя...

— Замолчите!

Малиновский даже руки вскинул после её крика, давая понять, что отступает и продолжать не собирается. Потом плюшевого кота на полке шкафа по розовому носу щёлкнул.

— Забавный. Я купил, а не он. — Поправил узел галстука и с некоторой грустью добавил: — Это жизнь, Катя. У всего есть своя цена и за всё платить надо. Особенно за счастье. Счастье — штука дорогая. А уж если взаймы берёшь... Легче вовремя вернуть на место, пока плату не потребовали. Она, зачастую, бывает непомерно высока. Вы в состоянии заплатить?

Катя ему не ответила, вообще перестала понимать, что Малиновский ей говорит. Сидела в оцепенении и думала только о том, что это Роман Дмитрич предложил Жданову... Что же он там ему предложил? Ах да, поближе к ней быть. Поближе...

Малиновский вышел, Катя дождалась пока и дверь кабинета хлопнет, за ним закрываясь, и уже тогда совершенно по-детски всхлипнула и разревелась.

Всё ложь, как она и предполагала. Ложь и самообман.

7.

Странно, но слёзы очень быстро закончились. Наверное, всё от того же шока. Поверить Малиновскому было выше её сил. Но из президентского кабинета Катя ушла, подсознательно боясь возвращения Андрея. В данный момент не могла представить, что с ней будет, встреться она с ним. Истерика, приступ бешенства и негодования? Или снова слёзы? Бесконечным потоком, и жалость к самой себе. Хотя, почему к себе? Жданова тоже можно пожалеть, он ведь на такие жертвы пошёл, наверняка, далеко не сразу решился, даже просто поцеловать её. Воспоминания как-то разом накрыли, вспомнилось и смятение Андрея, и его путанные и оттого ещё более удивительные признания в любви, от которых она замирала, как громом поражённая, и не верила в происходящее. Правильно, что не верила, как выясняется. Не бывает на свете чудес, а то ведь она уже сомневаться начала.

А, на самом деле, всё очень пошло и банально, и главное слово в их с Андреем отношениях, это не любовь и даже не страсть. Главное, деньги. Он их Кате доверил, а потом, видимо, испугался. И раскаялся. Но всё равно, додуматься до такого!.. Изобразить влюблённость, в неё...

А она ведь поверила. И пусть вера её жила недолго, но она верила Андрею, и в глаза ему смотрела, когда он ей признавался в своих чувствах, и поначалу притворства не замечала. Его пьяные речи слушала, а от всех его важных слов у неё сердце замирало. Глупое, наивное сердце Кати Пушкарёвой. У которой всё не как у людей.

Дошла до курилки, порадовалась, что та пуста, и забилась в угол, вжавшись в диван. Где-то капала вода, мерно отстукивая уходящее время. За дверью приглушённый гул, это в демонстрационном зале по-прежнему музыка и аплодисменты не смолкают, а она вот здесь сидит, одна и разбитая, как тяжёлая хрустальная ваза. Её сначала уронили, потом попытались склеить, но трещины и неровные края уже нельзя замаскировать. Она испорчена, раз и навсегда. Разбита и испорчена.

Малиновский сказал, что с Андреем что-то случилось, даже обвинил Катю, мол, она Жданова приворожила. Интересно, он всерьёз это предположил или просто к слову пришлось? Сама Пушкарёва не до конца понимала, что означает из уст Малиновского — приворожить? По его домыслам, она в еду что-то Жданову подсыпала и в воду? Или в виски. Иначе как Роману Дмитриевичу объяснить поведение Андрея?

А на самом деле — как? Самой себе как объяснить? Их тягу друг к другу, темноту, его безумный шёпот в этой самой темноте. И те слова, которые он однажды обронил, полные непонимания и удивления на самого себя и на то, что с ними происходит: "Да что же это такое?". Вот сейчас бы задать ему этот вопрос, напрямую, глядя в глаза, и ответ бы получить, желательно простой и понятный. Ведь это же Жданов, в конце концов, он-то должен во всём этом разбираться. У него ведь такой опыт. А если уж он не понимает, что с ними происходит, то куда ей?

И как дальше жить, тоже непонятно. Как всё это сложить воедино и в то же время разделить? Где провести границу? Нужно ведь отделить ту мерзость и предательство, о которых ей Малиновский рассказал, и с чего-то начать другую историю, их собственную, странную и оттого ещё более удивительную, пусть никому из них и ненужную. А Катя была уверена, что история эта есть. Может, не до конца правдивая, но только их. И в этом же главная проблема заключалась: в какой-то момент Жданов перестал ей врать, и с этим, можно сказать, что счастьем, Катя совершенно не знала, что делать. Запутавшийся в себе Жданов, который смотрел на неё и говорил пускай не то, что ей в мечтах представлялось, но что-то безусловно очень важное, для него в первую очередь, Катю откровенно пугал. Она чувствовала себя ответственной за него и его поступки, а на фоне того, что с собственными чувствами разобраться до конца не могла, это попросту выбивало её из колеи. Нужно было найти в себе силы принять Андрея таким, какой он есть, с его обязательной бутылкой виски, перед первыми попытками её поцеловать, с его враньём и страхами, и с сегодняшним бегством с показа, от родителей и невесты, и всё ради того, чтобы с ней помириться. Вот зачем он пришёл сегодня? Зачем вообще последняя пара недель их встреч, его поцелуи, обещания, которые он никогда не исполнит, и Катя это всегда знала, прикосновения Андрея, его настойчивые попытки перебороть её комплексы? Ведь для "Зималетто" это всё не имело ровным счётом никакого значения. Значит, и в этом Малиновский прав? Андрей заигрался? И её втянул в свою игру. Незаметно перетянул из игры, которую придумал Роман Дмитрич, в свою. А Катя даже не заметила этого перемещения, она с первых шагов шла за Андреем Ждановым и только за ним, беспомощная под его натиском и обаянием.

Если бы не эта темнота, в которую она сама, по глупости, шагнула, и Жданова за собой утянула, насколько всё было бы проще. Возненавидеть его, вычеркнуть из своей жизни, как когда-то Дениса, или даже отомстить ему. Господи, она ведь сама ему всё рассказала про себя, ещё тогда доверилась, просто потому, что он просил ему верить, и она рассказала. Так что Жданов знает про неё то, чего никто больше не знает, даже Зорькин. А Малиновский говорит, что всё ложь и не всерьёз. Она рассказывала Жданову про самое страшное, что когда-либо с ней случилось, он внимательно слушал, держал за руку, а оказывается, это было не всерьёз? Разве так бывает? А если бывает, то, как он мог? Он ведь особенный, он лучший, она всегда так считала, и вдруг всё обернулось против неё.

Катя слёзы вытерла и вздрогнула, когда кто-то позвал:

— Катя.

Глаза подняла, и к своему ужасу увидела Виноградову. Неизвестно, сколько та уже стояла здесь и наблюдала за ней.

— Катя, с вами всё в порядке?

Торопливо закивала, слёзы начала вытирать усерднее, а от взгляда Юлианы старательно уворачивалась.

— Но вы плачете.

— Это просто нервы. Не обращайте внимания.

— Нервы? — Юлиана скептически усмехнулась. — Свои нервы надо беречь, Катюш. А из-за чего нервничаете? — Катя молчала, и тогда Виноградова ей подсказала: — Что-то личное?

Пушкарёва снова кивнула, но так и не ответила. Тогда Юлиана из курилки вышла, но почти тут же вернулась со стаканом воды.

— Вот, выпейте.

— Спасибо.

Юлиана стояла, возвышаясь над ней, опираясь на свой зонт, который везде носила с собой, несмотря на середину зимы, и наблюдала, как Катя пьёт воду мелкими глотками.

— Это неправильно, сидеть здесь и слёзы лить, когда все вокруг веселятся. Показ же. Вот увидел бы вас Милко.

— Не увидит. — Катя выдавила из себя улыбку. — Я стараюсь лишний раз ему на глаза не попадаться.

— Почему?

— Он говорит, что у него вдохновение пропадает, когда он меня видит.

Виноградова презрительно фыркнула.

— Какая ерунда!

— Ему, наверное, лучше знать. Это ведь его вдохновение.

— И вы из-за этого плачете?

— Нет. Нет, не из-за этого.

— Всё интереснее становится. Значит, вы пришли в курилку, где вас в любой момент могут застать, поплакать вволю. В вашем кабинете вам кто-то помешал?

Катя пластиковый стаканчик с остатками воды поставила прямо на пол, и поднялась.

— Спасибо вам... Я на самом деле пойду к себе.

— Вы здесь от Жданова прятались? Чтобы он случайно не увидел, что вы плачете?

— Нет!

Юлиана вздёрнула брови, когда услышала её крик, а Кате тут же стало стыдно. Глаза наполнились слезами, и пришлось извиняться, но замолчала, когда Виноградова спросила:

— Кира узнала?

Катя быстро облизала губы.

— Что узнала?

Юлиана говорила очень вкрадчиво, словно боялась Катю спугнуть.

— Про вас и Андрея.

— Я вас не понимаю...

Виноградова тряхнула рыжими кудрями.

— Катя, я вас видела. В кабинет как-то зашла, а вы целовались. — Она едва заметно усмехнулась. — Впредь, в кабинет Жданова буду стучаться. Хотя, с вашей стороны это было весьма неосмотрительно, двери нужно запирать.

Пушкарёва обратно к дивану шагнула и опустилась на него. Глаза рукой прикрыла.

— Катя, я вас не обвиняю. Просто я заметила, что Кира в последние дни какая-то дёрганная, вот и предположила. Так она в курсе?

— Я не знаю. Думаю, что нет.

Юлиана в задумчивости хмыкнула.

— А кто в курсе?

— Роман Дмитрич. — Катя произнесла это таким трагическим тоном, что саму за душу взяло. А Виноградова, после секундного колебания, рядом с ней присела и потребовала:

— Рассказывай давай.

Катя долго молчала. Не знала, как начать, и стыдно было, к тому же, рассказать Юлиане всё, как есть, значит с головой выдать все проблемы "Зималетто", а если "Зималетто" не касаться... В общем, получилась какая-то сумятица, Пушкарёва что-то умалчивала, что-то недоговаривала, перескакивала с одного на другое, и в начале вроде нехотя, словно Виноградова заставляла её говорить, а потом слова просто потоком полились. И расплакалась снова, и жаловалась в основном на Малиновского, который просто убил её своими откровениями. Что именно Юлиана из её путанного рассказа смогла понять, Катя утверждать не бралась, но выслушала её Виноградова внимательно, и на Жданова с Малиновским разозлилась не на шутку.

— Вот ведь какие паразиты! Такого, я даже от них не ожидала, честно!

Катя слёзы вытирала, но вместо того, чтобы успокоиться, вдруг снова разревелась, на этот раз навзрыд. Виноградова принялась её по плечу гладить.

— Не плачь, не смей из-за них слёзы лить!

Словно, это так просто.

— Катя, Андрей этого не стоит, чтобы ты так из-за него убивалась.

Пушкарёва сжала кулачки. Вышло так, что она Юлиане только плохое рассказала, весь негатив на неё вылила, а о самом главном, о том, что у неё в душе было, умолчала. Вот и получилось, что Жданов едва ли не последним мерзавцем в её рассказе предстал. Но ведь это не совсем так. Не смотря на его подлость вначале на пару с Малиновским, потом всё изменилось. Он по отношению к ней изменился, даже Романа Дмитрича это заставило заволноваться, но говорить про это, доверить другому человеку, к тому же мало знакомому, Катя не решалась. Это всё равно, что отдать последнее, что её ещё на плаву держит.

Но за Андрея всё же решила вступиться.

— Юлиана, он не такой плохой, как может показаться. Просто всё очень сложно...

— Ты ему оправдания ищешь, да, Катя? А себя тебе совсем не жалко?

Пушкарёва лицом в свои ладони уткнулась, а Юлиана рядом только головой покачала, глядя на неё.

— Ты в него на самом деле влюбилась? Ох, Катя. — Виноградова её к своему плечу прижала. — Да разве можно в таких, как он, влюбляться?

— Нельзя?

— Нельзя. Я бы даже сказала, что противопоказано.

Катя печально улыбнулась.

— Особенно, таким, как я.

— Таким, как ты? А что с тобой не так?

В этих словах Кате почудился отголосок слов Жданова: "Ты сама так с собой поступаешь, ты себя не любишь...".

Катя с диванчика вскочила и подошла к умывальнику, чтобы умыться. Потом салфетку оторвала, в зеркало на себя смотрела, лицо вытирала, а сама обдумывала, что ей Виноградовой сказать, чтобы этот нелепый разговор, состоящий из одних постыдных признаний, закончить.

— Юлиана, только я вас прошу, не говорите никому.

— Да не скажу, конечно! Разве о таком болтают, Катя.

— Спасибо.

— А ты что делать будешь?

Пушкарёва с ответом помедлила.

— Я разберусь. Я... уйду. Как только смогу.

— У "Зималетто" проблемы, я правильно понимаю?

Катя резко повернулась.

— Нет. В "Зималетто" всё в порядке.

Юлиана ей, конечно, не поверила, но кивнула, соглашаясь.

— Хорошо. Это точно не моё дело, в это я влезать не буду. Давай я вызову тебе такси. Тебе лучше уйти до того, как показ закончится.

Уйти до того, как закончится показ. Не встречаясь с Андреем, не посмотрев ему в глаза, не попытавшись ничего выяснить. Не сделав ничего, чтобы разъяснить до конца ситуацию и себя успокоить. Хоть как-то. Но зато не увидит Жданова в привычной для него обстановке, рядом с Кирой, улыбающегося и, возможно, счастливого. Сегодня она этого испытания точно не выдержит.

— Да, я хочу уйти.

К тому моменту, когда Катя оказалась в холле, перед лифтами, показ уже закончился, двери в демонстрационный зал распахнули, бар заработал и некоторые гости обосновались тут, обсуждая увиденное. Катя даже Александра Воропаева увидела, он как раз у барной стойки стоял, разговаривал с незнакомым ей мужчиной, и вид имел ошарашенный. Потом быстро из своего бокала глотнул. Катя ещё раз на кнопку вызова лифта нажала, сходя с ума от необходимости стоять здесь, у всех на виду. Ей казалось, что все обращают на неё внимание и её заплаканное лицо замечают. Отворачивалась, но в своём стареньком пальтишке среди разодетых от кутюр гостей, всё равно незамеченной остаться не могла.

— Такси тебя внизу ждёт, — сказала ей Юлиана, подойдя и беря Катю под руку. — И не плачь больше, слышишь?

— Я не плачу.

— Так держать. Они того не стоят, запомни.

На это заявление Пушкарёва никак не отреагировала. Не сказала ничего, даже не кивнула. Вошла в подъехавший, наконец, лифт и тогда уже Виноградовой благодарно улыбнулась. Была уверена, что за эту ночь сможет найти какое-то решение, сможет пережить, понять, что же дальше. Как дальше без Андрея, без той атмосферы чуда, в которой она жила последние месяцы. Месяцы! А тут необходимо за одну ночь, все осколки, на которые она рассыпалась, собрать и склеить, и чтобы на этот раз все трещины и острые углы внутри оказались, ни для кого не видимые. Справится ли?

За всю ночь, кажется, ни минуты не спала. От ужина отказалась, ушла к себе, сославшись на усталость и завтрашний совет, перед которым нужно отдохнуть, свет в комнате сразу выключила и лежала, глядя в темноту. Глаза почему-то отказывались закрываться. А потом Андрей позвонил, чего Катя и правда не ожидала. Но он позвонил, телефон в тишине квартиры исходил оглушительным жужжанием и громкой мелодией, даже подпрыгивал на столе. Экран светился, и Катя видела имя Андрея, появившееся на дисплее, но так и не ответила. Не решилась, даже не дотронулась до телефона. Он так и заливался, а Катя с ума сходила, слушая знакомую мелодию, такая же у Андрея на телефоне была. Потом в подушку уткнулась и заплакала.

Зачем Малиновский ей всё рассказал? Она не хотела бы такое знать. Просто расстались бы с Андреем в своё время, она бы пережила, как-нибудь, но такое знать она совсем не хотела.

Катя многое бы отдала, чтобы не ходить на работу на следующий день. Просто боялась идти, встречаться со Ждановым. И не пошла бы, наверное, первый раз в жизни притворившись больной, и осталась дома. И Андрей не посмел бы возразить, а наоборот, волноваться за неё стал. По крайней мере, в это хотелось верить. И всё было бы именно так, если бы не совет директоров. Его пропустить Катя права не имела. Малиновский и Жданов без неё не справятся, а если не справятся, то они все зависнут над пропастью, и пострадает очень много невинных людей. Взять на себя такую ответственность, Катя никогда бы не решилась. Столько смелости у неё нет. В чём бы ни были виноваты Жданов и Малиновский, подвести "Зималетто" она не имеет право, слишком много сил вложено, правильно родители говорят: она практически растворилась в этой работе. А так, наверное, нельзя. В следующий раз она подобной ошибки постарается не совершать.

Роман Дмитрич ещё что-то о мести говорил, предупреждал её, просил глупостей не делать. Боялся, что она Андрею решит досадить, отыграться попытается, и Катя знала, что переубеждать Малиновского бесполезно. Он никогда не поверит, что все её планы мести, которые если и возникали в её голове, в разгар раздумий, разбивались о воспоминания об Андрее, о таком, каким он был с ней наедине, а от этого удушающая тоска и горечь, и никакой злости. Разве что обида на судьбу, за то, что для неё всё закончилось, слишком быстро, слишком некрасиво.

Катя шла от автобусной остановки к зданию "Зималетто", когда её догнала машина. Мягко сбавила скорость, а затем и посигналила коротко. Пушкарёва в первую секунду подумала, что это Андрей, её даже жаром окатило изнутри, словно это не она всю ночь проплакала, перебирая в уме промахи Жданова. Но обернулась, увидела машину Малиновского и почувствовала разочарование. И с настороженностью наблюдала, как опускается стекло со стороны водителя.

— Здравствуйте, Катя.

Она лишь коротко кивнула, на Малиновского ей даже смотреть не хотелось. Пошла дальше, а Роман Дмитрич вдруг предложил:

— Садитесь в машину, я вас подвезу.

Пушкарёва усмехнулась, и шаг не сбавила.

— Оставшиеся пятьдесят метров я сама дойду. Как-нибудь.

Машина Малиновского медленно двигалась за ней.

— Я хотел бы с вами поговорить.

— Да? Что-то забыли?

Рома от её тона явственно поморщился.

— Извиниться хотел. Кажется, я вчера переборщил.

— С правдой? Ну что вы, с правдой переборщить нельзя, Роман Дмитрич. Она такая, какая есть. Вы ведь мне правду сказали?

Как хотелось, чтобы он сейчас сознался в обмане, но нет, Малиновский кивнул.

— Правду.

— Вот видите.

— Но боюсь, что прозвучало всё... несколько грубо. Катя, лично против вас мы ничего не имели. Просто обстоятельства так сложились. Нужно было что-то предпринять. Да ещё Зорькин ваш...

Катя бросила на него обеспокоенный взгляд.

— При чём тут Коля?

Малиновский даже по рулю ударил, не сдержался.

— Но вы же ему всё рассказали! Всё, Катя, и сразу!

Пушкарёва остановилась и на Рому посмотрела.

— Я советовалась с ним. Он прекрасный специалист!

— Но нам-то вы этого не объяснили! — Рома остановил машину. — А он постоянно рядом с вами крутится, визитки свои с улыбочкой всем рассовывает по карманам! А потом "НикаМода" появилась!..

Катя усмехнулась, удивлённая.

— У вас мания преследования.

— Нет. Просто "Зималетто" слишком много значит, для нас всех.

У Кати вырвался несчастный вздох.

— А сейчас вы чего хотите, Роман Дмитрич?

— Я хочу быть уверен, что сегодня на совете вы не наделаете ошибок. — Рома смотрел на неё в упор, чуть на руль навалился, обняв его двумя руками, и выглядел в этот момент до неприличия самоуверенным. Катя под его взглядом переступила с ноги на ногу.

— По-моему, вы вчера очень доходчиво мне объяснили, Роман Дмитрич, что если я посмею сделать что-то не то, то ударит это в первую очередь по мне. И по Зорькину.

— Наши со Ждановым имена там тоже фигурировали, Катя.

— Да, но вас-то мне не жалко. — Сделала паузу, после чего добавила: — По вашим же словам.

Рома смотрел на неё снизу вверх, взгляд очень серьёзный и сосредоточенный, и поэтому Катя совсем не ожидала, что он улыбнётся.

— А вы умеете удивлять, Катя. Может, на это Жданов и попался?

Катя тут же почувствовала жгучую обиду, и посоветовала ему:

— Не лезьте не в своё дело.

Она пошла дальше, не оборачиваясь, а когда машина Малиновского свернула на стоянку, шаг ускорила. Не хотелось с ним в лифте оказаться, никак не хотелось.

А вот с Андреем Катя встретилась значительно позже, причём по собственной инициативе тянула с этим. Пришла раньше него, папку с отчётом схватила и убежала, до ужаса боясь встречи со Ждановым. Совершенно не представляла, что почувствует и как отреагирует на простое приветствие с его стороны. Устроилась в приёмной у Светы и Тани Пончевой, перед большим ксероксом, и принялась копии отчёта делать для всех членов совета директоров. И только чутко прислушивалась к происходящему в служебных коридорах, почти не обращая внимания на болтовню подруг. Один раз мимо прошёл Малиновский, с женсоветчицами поздоровался, а встретившись взглядом с Катей, тут же улыбаться перестал, развернулся и ушёл.

— Что это с Романом Дмитричем? — удивилась Света. Посмотрела на Пончеву, потом они вместе к Кате повернулись, но та лишь пожала плечами и сосредоточилась на том, с какой скоростью из копира странички вылезают.

Когда в президентский кабинет вернулась, из конференц-зала уже слышались голоса, Ждановы-старшие, во всяком случае, уже приехали. Катя в кабинет вошла, дверь за собой тихо прикрыла и застыла, словно пойманная на месте преступления, услышав голос Андрея.

— Ты где была?

Намеренно к нему не повернулась, чтобы его не видеть. Жданов сидел на диване за её спиной и взглядом её затылок сверлил. Пушкарёва папками потрясла.

— Копии делала.

— А что у тебя с голосом?

— Я волнуюсь.

Услышала, как он выдохнул, вроде бы с облегчением, потом к ней потянулся и попытался за руку её взять. Его прикосновение Катю, как огнём обожгло, она руку отдёрнула и в каморку убежала. Правда, даже дух перевести не успела, Андрей следом вошёл и развернул её к себе лицом. Видимо, поцеловать хотел, но в глаза ей посмотрел и передумал. Вместо этого спросил:

— Что случилось?

Как бы Кате хотелось спрятать от него свои чувства. Притвориться безразличной, а ещё лучше, это самое безразличие почувствовать, но как только Андрей заставил её повернуться, Катя в лицо его взглянула и о всякой осторожности забыла.

— Андрюш...

— Что? Что случилось? — Он наклонялся к ней, по-прежнему не отпуская её взгляда, а затем поцеловал. Катя не поняла, ответила она на его поцелуй или нет, но зато обняла его крепко, как могла, а в голове снова слова Малиновского: "Это я ему посоветовал...".

— Ну что ты? — Жданов прямо на ухо ей шептал, потом по Катиной спине ладонью провёл. — Всё совсем скоро закончится. Не волнуйся так. Всего несколько часов потерпеть осталось.

Когда догадалась, что своими объятиями ему рубашку мнёт, сразу отодвинулась, правда, не удержалась и на пару секунд прижала руку к его груди. Туда, где сердце билось. Сердце Андрея. Оно ей никогда не принадлежало и принадлежать не будет. Не стоило ей об этом забывать, никогда.

— Как показ прошёл? — спросила Катя, чтобы тему сменить.

— Отлично прошёл.

— Это очень хорошо.

— Я тебе звонил вечером, а ты не ответила. Спала?

Катя медленно отвернулась от него.

— Да, я спала.

— Я разбудил?

— Главное, что родителей не разбудил.

Жданов улыбнулся, к ней шагнул, и руки на Катины плечи положил. Снова к ней наклонился, но Пушкарёва начала вырываться.

— Не надо, Андрей, хватит. Я не могу больше.

— Что?

Руки по-прежнему на её плечах, и Катя даже пальцы попыталась его разжать, вцепившись в его руку.

— Не время, я не могу.

— С тобой что-то не так.

В кабинете дверь хлопнула, Андрей дёрнулся, а Катя печально улыбнулась.

— Вот именно, — очень тихо проговорила она. — Убери руки.

Жданов очень странно посмотрел на неё, прежде чем из каморки в кабинет выйти. В дверях задержался, а Катя обернулась, и они глазами встретились. У неё, если честно, мороз по коже пошёл. И виноватой она себя почувствовала, словно это она Жданова обманула, а он сейчас начал что-то подозревать. Катин взгляд остановился на плюшевом коте, розовый нос, казалось, дразнил. Она его с полки сняла, посмотрела в чёрные глаза-пуговицы, сжала мягкую игрушку, а потом сунула в корзину для мусора, и сразу ту ногой под стол задвинула. Вот так. И не думать больше, сосредоточиться на отчёте.

Когда Катя в конференц-зал вошла, все уже были в сборе. Андрей сидел во главе стола, по правую руку от Андрея Малиновский устроился, который встретил Катино появление настороженным взглядом, слева Кира, и Пушкарёва заметила, как она за локоть Андрея держится, со всей трепетностью. Родители Андрея с Милко негромко беседовали, Воропаев кофе пил мелкими глотками и кидал вокруг хищные взгляды. За его спиной Клочкова стояла, с пустым подносом, и, кажется, чего-то ждала. Шура минеральную воду принесла и единственная Кате улыбнулась, но у Пушкарёвой сил на ответную улыбку не хватило. Она перед каждым членом совета директоров папку с отчётом положила, и присела на свободное кресло. Все уже знали, что Андрей каждый раз настаивает на её присутствии. Руки под столом сцепила, потом воды себе налила. Волновалась в этот раз намного сильнее, чем даже в первый. Как бы сказал Зорькин: пора бы уже привыкнуть врать, а она всё краснеет. И Андрей заметил её состояние. Кира его за руку держит, а он исподлобья за ней, Катей, наблюдает. И хмурится.

— Ну что же, начнём, пожалуй? — Пал Олегыч от разговора с довольным донельзя, после вчерашнего успеха, Милко оторвался, и обвёл всех взглядом. — Начнём? Возражений нет?

— Нет. Конечно, нет, — улыбнулась Кира. От Андрея, наконец, отодвинулась, и папку с отчётом открыла.

— Катерина Валерьевна, отчёт представите?

Пушкарёва откашлялась и на мгновение с Андреем взглядом встретилась.

— Конечно.

— Да, да, давайте, Катерина Валерьевна, — ожил Воропаев. — Очень интересно послушать.

— Сашка, не мешай, — одёрнул его Жданов. И Кате кивнул. — Начинайте, Катя. Мы вас слушаем.

Пока она говорила, ей всё время мешали чужие взгляды. Андрей на неё смотрел, но это-то было для неё понятно, но вот очень не нравилось то, что Малиновский постоянно косился, словно ждал от неё чего-то, не поверил утром, когда она сказала, что ничего на всеобщий суд выносить не станет, а ещё Воропаев смотрел, причём почти неотрывно. Он даже папку с отчётом не потрудился открыть, сидел, в кресле развалившись, и Катю слушал, с большим, надо сказать, интересом.

Катя, когда доклад закончила, ей захотелось закричать от облегчения. Она всех присутствующих за столом взглядом обвела, задержала его на Жданове-старшем, который что-то обдумывал, листая отчёт, на Андрея посмотрела, но тут же испугалась, что кто-нибудь заметит, и глаза в стол опустила.

Маргарита первой рискнула заговорить. Все ещё пару минут молчали: кто-то сам в цифры вчитывался, Милко, например, кофе пил и тоже докладом не интересовался, он листал меню, которое Виктория принесла перед началом совета, думал, что ему на обед заказать, Урядов кончиком карандаша по столу постукивал, правда, тихо, чтобы никому не мешать, а Кира довольно улыбалась, видимо, обрадованная таким положением вещей в компании и женихом гордилась. Предвкушала, как Пал Олегыч Андрея хвалить будет. Даже Рома выглядел успокоившимся, потянулся за стаканом с водой.

— Паша, ну что ты скажешь? — поинтересовалась Маргарита Рудольфовна, поторапливая мужа и переживая за сына.

— У меня, конечно, есть пара вопросов, нужно будет уточнить, но я думаю, что это мы сделаем позже и наедине. А в основном... Если всё так, как нам Катерина Валерьевна рассказала... — Он начал улыбаться, но его прервал Александр.

— Вот именно, если Катерина Валерьевна сказала нам правду.

Андрей бросил свою ручку на стол.

— Начинается.

Воропаев вздёрнул брови.

— А что такое? Я не имею права, задать пару вопросов по этому... — он указательным пальцем по папке постучал, — отчёту?

Жданов-старший взглянул с интересом.

— У тебя есть вопросы?

— Есть.

— Саш, да ты даже папку не открыл, — шикнула на него, но вроде бы с улыбкой, Кира. Поведение и тон брата, её, по всей видимости, обеспокоили.

— Не открыл, потому что мне не интересно, что Андрюша со своими прихлебателями мне врёт. А вопросы у меня действительно есть. К Катерине Валерьевне, если позволите. — Воропаев на стуле развернулся и на Катю в упор посмотрел. — Скажите мне, Катя, а как долго вы планировали скрывать тот факт, что "Зималетто" объявлено банкротом?

Повисла тишина, и все смотрели на Пушкарёву. Катя едва удержалась, чтобы не зажмуриться от ужаса. Кажется, её кошмарный сон начинает превращаться в явь. Она с трудом сглотнула и на Андрея посмотрела. Тот сидел, опустив голову, и не смотрел ни на кого.

— Саша, ты что говоришь? — Пал Олегыч даже со стула приподнялся.

— Правду. Я, между прочим, также отреагировал, Пал Олегыч. Мне знакомый вчера рассказал. И оказывается, в "Финансовом вестнике" уже публикация на этот счёт была. Странно, что раньше никто не узнал, видно, Андрюша очень постарался.

— Андрей, что это значит? — Кира, как в детстве, за руку его дёрнула, требуя ответа, а Маргарита, так та просто воздух ртом хватала, и сказать ничего не могла. — Это правда?

Жданову с огромным трудом удалось сделать вдох.

— Это всё не совсем так.

— Не так? — Воропаев зло хохотнул. — Если уж начали имущество описывать!..

— Ты заткнёшься или нет?

— Имущество?!

Рома выдвинулся вперёд и рукой взмахнул, словно все проблемы мог таким образом развести.

— Пал Олегыч, послушайте, мы вам всё объясним. Всё не так страшно!

— А этот отчёт? — Жданов-старший поднялся и папкой потряс. — Это всё враньё?

— Высшей пробы, — подтвердил Александр, и снова на Катю посмотрел. — Недаром у Катерины Валерьевны красный диплом!

— Оставь Катю в покое!

Андрей так рыкнул на него, что все, включая Пушкарёву, вздрогнули. Катя расширившимися от ужаса глазами на Жданова смотрела и мысленно умоляла только об одном — чтобы в руках себя держал.

— Катя. — Пал Олегыч повернулся к ней и взглянул изумлённо. — Вы делали фальшивки? Сколько раз?

— Пал Олегыч, я вас прошу, послушайте Андрея... Палыча. Мы можем всё объяснить, и он прав — всё не так страшно!..

Милко подбородок рукой подпёр и негромко проговорил:

— Что творится. — А после начал оглядываться, ища поддержки. — Так "Зималетто" разорилось?

Саша невесело усмехнулся.

— Я тебе даже больше скажу, гений ты наш. "Зималетто" больше нет. Его поглотила другая компания.

— Что?

— Как?

— Какая компания?!

— Некая "НикаМода". Маленькая такая компания, в которой сотрудников-то всего два. Президент и финансовый директор.

Пал Олегыч повернулся к сыну.

— Кому ты отдал компанию?!

Андрей с отцом взглядом встретился, и, не ответив, опустился на стул.

— Катерине Валерьевне и отдал. Она президент "НикаМоды", — сообщил Воропаев.

— Что? — Кира из-за стола вскочила, посмотрела сначала на Жданова с Малиновским, которые молчали, ото всех отвернувшись, а потом на Катю. — Почему ей? Она кто? — С языка так и рвалось оскорбление, но Воропаев сестру вовремя остановил.

— Кира, ты поосторожнее. Катерина Валерьевна у нас теперь хозяйка. Ты только что с её стула встала, и зарплату тебе, вот уже несколько месяцев, она платит. Даже не задерживает. Пока.

Катя на стуле выпрямилась, плечи расправила, и попросила:

— Александр Юрьевич, пожалуйста...

— Что?

— Не нужно усугублять.

— Да я ещё слова подбирать стараюсь, Катенька. И уж точно, не вам скромничать.

Жданов-старший тоже сел. Пустым взглядом перед собой уставился, кажется, даже не замечая, что жена в его руку вцепилась. А потом сухим, отстранённым тоном поинтересовался:

— Это всё правда? Андрей.

— Да, пап, правда. Но всё на самом деле не так страшно, как кажется. Уже не так.

— Мы рисковали, Пал Олегыч, — вступил Малиновский. — А риск, как известно, дело благородное.

— Не вижу ничего благородного в том, чтобы почти полгода обманывать совет директоров.

Андрей кулаком по столу ударил.

— Но мы ведь нашли выход! И он работает! Катя составила антикризисный план, он работает!..

— Катя составила? — громко ахнула Кира, и бросила на Пушкарёву уничижительный взгляд. — А ты уверен, что она его составила правильно и нигде не наврала?

Катя вскочила, стул со скрежетом по полу проехал, а она из зала выбежала. А Андрей руку в кулак сжал, вот только со стола его убрать не успел, все заметили.

— Не смей, — начал он, и тут же почувствовал, как Ромка его под столом ногой толкнул.

— Я — не смей? Андрей, ты что?

Он на отца глаза перевёл и сказал со всей серьёзностью:

— Катя не при чём. Я её попросил... я очень попросил и она согласилась. Я ей верю, она никогда...

— Что? — влез Воропаев. — Не отберёт у нас "Зималетто"?

— Да пошёл ты к чёрту!

— Андрей, ты куда? — Кира его за руку попыталась схватить, но он отмахнулся и тоже из зала вышел.

Малиновский один остался под свирепыми обвиняющими взглядами, и поёжился неуютно. Папку с фальшивым отчётом от себя отодвинул и покосился на закрывшуюся за Андреем дверь в кабинет. Он почему-то совсем не хотел знать, зачем тот туда пошёл. Боялся, что покой окончательно потеряет.

Андрей тем временем вошёл в каморку и не сразу Катю увидел. Она почему-то сидела на полу, под столом, и плюшевого кота к себе прижимала. Жданов шаг сделал, остановился, не зная, как с ней заговорить, потом на корточки присел.

— Катя...

— Помолчи.

Он головой мотнул.

— Катя, я всё возьму на себя. Тебя никто не тронет.

Она рукой утёрлась, и Жданов понял, что она плачет, просто в полумраке он слёз не увидел.

— Это самый ужасный день в моей жизни, ты знаешь? А ведь утром ещё думала, что самый ужасный — вчерашний.

— А что было вчера?

Она помолчала, кота погладила, потом попросила:

— Иди обратно.

— Кать, — Жданов тоже под стол полез, затылком не сильно о крышку стола ударился, и ему тоже пришлось прямо на пол сесть, чтобы солидную шишку себе не набить. Хотел Катю за руку взять, но она не далась, и тогда он за локоть её уцепился. — Всё устроится, я поговорю с отцом.

— А он возьмёт и простит.

— Ну, простит, не простит, но я попытаюсь объяснить...

— У меня было плохое предчувствие.

— Прекрати, — Андрей даже разозлился немного. — Не надо про предчувствие. Никакого предчувствия нет! — Заметил, что Катя снова кота гладит, как будто тот живой. Из-за этого забеспокоился. Взял её за подбородок и попытался заставить на него посмотреть. — Катя. Послушай меня...

Она вдруг вырвалась, головой замотала, и даже оттолкнула его.

— Я не хочу тебя слушать! Всё, хватит!

— Не кричи! — Андрей вцепился в неё, Катя к нему повернулась, и они взглядами встретились. Глаза у неё были несчастные и бессмысленные. Андрей смотрел и смотрел на неё, и молчал, к Катиным губам потянулся, словно надеялся, что его поцелуй сможет всё исправить и вернуть ей спокойствие и чувство реальности, а потом дверь за его спиной открылась, секундное замешательство, после чего послышался изумлённый голос Киры:

— Андрей, что ты делаешь?

8.

— Андрей, что ты делаешь?

От голоса Воропаевой Андрей дёрнулся, затылком о крышку стола тюкнулся, а сам в испуганные Катины глаза смотрел. Кира вряд ли могла видеть, что именно они тут делали, да и вообще вопрос, видит ли Катю, та с другой стороны стола находилась, а вот он сам, в нелепой позе под столом... Пушкарёва принялась его в бок пихать, требуя, чтобы он вылез. Андрей досадливо поморщился, и стал из-под стола выкарабкиваться. А Катя с другой стороны выбралась, поднялась, руками за стул взявшись. Пригладила волосы, стараясь с Кирой глазами не встречаться. А та сразу напряглась, смотрела на Катю, потом кинула быстрый взгляд на Жданова. И ещё более напряжённо поинтересовалась:

— Что здесь происходит?

Андрей брюки отряхнул.

— Ничего.

— Ничего?! Андрей, тебя ждут в конференц-зале! После такого... Ты там должен быть, ты должен объясниться, попытаться убедить отца!

— Убедить в чём? Что это неправда? Так это правда, Кира.

Катя осторожно на стул опустилась, стараясь к себе внимания не привлекать. Глазами плюшевого кота на полу нашла, и очень понадеялась, что Кира его не видит.

— А что вы делали под столом?

Катя вся сжалась от этого вопроса, посмотрела на Андрея и увидела, как он подбородок вздёрнул, уж чересчур решительно, и глазами сверкал, выглядел опасно, словно готов был решиться на что-то. На что-то, что ещё больше ситуацию осложнит.

— А что люди обычно делают под столом, Кира? — начал Жданов, на глазах теряя остатки терпения. — Мы с Катей...

— Я уронила флешку, Кира Юрьевна. На ней... документы важные.

Андрей к Кате повернулся и теперь смотрел на неё с большой претензией и напряжением. Она его перебила, оправдываться начала, прежде чем он успел заговорить, и его это разозлило. Жданов на самом деле был настроен весьма решительно, он готов был всё рассказать, причём не только невесте, но и всем, кто готов был его выслушать в данный момент. Чего уж скрывать? Раз каяться, так по полной. А вот Катя, по всей видимости, так не считала.

— Нашли? — едко поинтересовалась Воропаева.

— Да. Конечно, нашли. Андрей... Палыч, я... всё распечатаю.

Кира качнула головой.

— Просто немыслимо. — Она на Андрея посмотрела. — Она ведёт себя так, словно ничего не произошло. Всё в полном порядке!

— Кира, — предостерегающе начал Жданов, но та глазами сверкала, при этом не отводя взгляда от Кати. И тогда Андрей невесту за руку схватил и из каморки почти силой вывел.

— Андрей, мне больно!

— Иди в зал!

— В зал? А ты здесь останешься? Что вы ещё скрываете? — Они встретились глазами, и Кира вдруг испугалась. — Андрей, что происходит? Это всё какой-то бред. Ты ведь не мог так поступить с нами.

Жданов начал задыхаться от едва сдерживаемых эмоций.

— Иди, Кира, иди.

Она внимательно вглядывалась в его лицо.

— Я никуда не пойду. Пока ты не объяснишь мне...

— Что?

— Это правда? Ты отдал ей нашу компанию? Вот этой серой мышке-тихушнице? Ты всё ей отдал?

— Нет. Нет!

— Но ты отдал. Ты мне ничего не сказал, а ей доверился. Почему? — Жданов молчал, и Кира голову опустила, не желая дальше смотреть в его глаза. В них столько всего было — и вина, и злость, и нетерпение, и ещё что-то, что Киру безумно пугало. Она вдруг испугалась, что Андрей может сорваться, выскажет всё, что у него сейчас на уме, а она простить не сможет. А если не простит, то как дальше жить? Она ведь всегда его прощала, это основа их отношений.

Андрей стоял, своей спиной дверь каморки загораживая, и угрюмо молчал, а Кира, после секундного колебания, взяла его за руку.

— Пойдём в зал. Нужно поговорить, объяснить всем... Господи, почему ты мне раньше не сказал? Мы бы что-нибудь придумали. А сейчас...

— Что? Поздно?

Она в лицо ему посмотрела. И повторила:

— Пойдём.

Он руку свою из её пальцев освободил.

— Иди, я приду через минуту.

— Нет. Никакой минуты. Ты пойдёшь со мной, сейчас. Неужели ты не понимаешь, что тебе нельзя с ней оставаться. — Кира понизила голос до шёпота. — Не делай себе хуже, Пал Олегыч ещё больше насторожится. И Сашка тоже.

— Плевал я на Сашку. Я тебе сказал, что я приду. Через две минуты. Иди. — И легонько оттолкнул её от себя. Кира посмотрела с ужасом.

— Я не понимаю...

— Кира, иди!

Ему нужны были эти минуты, нужны. Чтобы попытаться с Катей поговорить, успокоить её. И он чувствовал, что она стоит прямо за дверью. И, наверняка, трясётся. Он и сам трясся, просто пытался этого не показывать. В конце концов, это он во всём виноват, ему нужно быть сильнее, ему нужно её поддержать, она слишком напугана. И ведь Катя его предупреждала! Она предчувствовала крах.

Кира сделала шаг назад, смотрела непонимающе, а Андрей мысленно её поторапливал: уходи, уходи, но ничего не сбылось. Дверь, ведущая в конференц-зал, открылась, и вошёл отец. Остановился, оценил ситуацию, потом потребовал:

— Возвращайтесь. У меня ещё вопросы появились.

Андрей слабо ухмыльнулся, после чего кивнул.

У Кати всё внутри заледенело, когда она голос Пал Олегыча услышала. Никогда не думала, что Жданов-старший может говорить с такой страшной, напряжённой интонацией. И Андрей, конечно, спорить не посмел. От двери отошёл, а Катя лицо руками закрыла. Ни одной здравой мысли в голове. Она совершенно не понимала, что теперь делать. Что с ними теперь будет?

Боялась, что Пал Олегыч в каморку заглянет и потребует, чтобы она тоже в конференц-зал вернулась, а она не могла, никак не могла, но никто не вошёл, Катя только слышала, как дверь в кабинете хлопнула, закрываясь, и всё стихло. Видимо, семейный совет намечается, и ей там не место. Она теперь враг. Воровка, интриганка и предательница. Наверное, во всём этом можно Андрея обвинить, за то, что втянул её в этот ужас, в эту ложь, но разве она сама не знала, чем всё это может закончиться? Знала, и всё равно делала. Дура.

Кате показалось, что её очень долго никто не трогал. Она сидела в полной тишине, в полумраке каморки, и с часов на стене глаз не сводила. Стрелки не двигались, не двигались, а потом — бац, рывок, и вот ещё минута прошла. Катя даже вздрагивала несколько раз, таким неожиданным ей казалось их движение. И не плакала, только дышала не глубоко и часто. Кота с пола подняла и вцепилась в него. Вот дался ей этот кот! Его же Малиновский покупал...

Зажмурилась сильно, и дёрнулась, когда дверь открылась. Думала, это Андрей вернулся, но в каморку вошёл Пал Олегыч, и в первую секунду растерялся, её не увидев. Смотрел на пустующий стол, потом голову повернул, наверное, уловив Катино сбившееся дыхание. Они взглядами встретились, потом Пал Олегыч дверь закрыл, прошёл к столу и сел на место Пушкарёвой, всё молча. Катя следила за ним настороженным взглядом.

Жданов включил настольную лампу, отвернул плафон в сторону, чтобы свет в глаза не бил. Сложил руки на столе. А потом спросил:

— Как вы могли, Катя?

Дальше сдерживаться она не смогла. Всхлипнула, и лицо руками закрыла, но всего на несколько секунд. Постаралась взять себя в руки.

— Я просто пыталась помочь... Пал Олегыч, поверьте, мы делали всё это ради "Зималетто". Никакой корысти, никакого умысла.

Он помолчал, потом кивнул.

— Допустим. Но довести до такого... Этого я не ожидал, Катя. От вас не ожидал. Вы ведь, на самом деле, профессионал, вы всегда казались мне очень рассудительным человеком, а выходит, я ошибался?

Она низко опустила голову.

— Наверное.

— Что ж... Сказать, что я разочарован, значит, ничего не сказать. Моя компания в руинах, и даже уже не моя.

Катя резко вскинула голову.

— Не говорите так. Мы сохранили "Зималетто", не смотря ни на что. И всё не так плохо. Вспомните вчерашний показ!

— Ложь. Всё ложь и блеф, Катя.

— Нет.

— Я предупреждал Андрея, я предупреждал Марго, я знал, что он не готов, но меня никто не стал слушать. Жена меня убеждала, что он справится, он мне планы свои озвучивал, а получилось всё по моему сценарию. К сожалению.

— Он старался. Он рисковал.

Жданов-старший усмехнулся едва заметно и оттого неприятно.

— А мне не нужен риск, мне нужен результат. Которого нет.

Катя слёзы вытерла и поклялась себе, что больше плакать не будет. И на Пал Олегыча старалась не смотреть. Всё, что тот говорил, казалось ей несправедливым, но спорить она с ним не могла, у неё ни одного довода в защиту Андрея не было.

— Почему вы ему помогали? Не должны были. Именно вы не должны были ему помогать. Я убедил Андрея взять вас на работу, надеялся, что у вас получится остужать его пыл в нужные моменты, направлять его энергию в правильную сторону, вы ведь прекрасный аналитик, вы умеете предвидеть развитие событий, просчитываете всё наперёд, а вы сделали всё наоборот.

— Я хотела ему помочь. Это и была моя работа — поддерживать и находить выход из сложной ситуации. Я старалась.

Жданов недоверчиво усмехнулся.

— Поддерживать? Вы должны были позвонить мне и рассказать!..

Пушкарёва отчаянно замотала головой.

— Нет. Нет, не должна была! Мой начальник — Андрей Палыч, а не вы.

Пал Олегыч вдруг ладонью по столу ударил, и Катя вздрогнула.

— Теперь он вам не начальник, Катя. Теперь вы его начальник. Ведь всё сложилось именно так?

Катя смотрела на него долго, полминуты, наверное, и молчала. Потом сглотнула.

— Мне ничего не нужно от "Зималетто". Это был вынужденный шаг, чтобы потянуть время, чтобы... расплатиться с долгами.

— Расплатились?

Пришлось покачать головой.

— Нет. Но... Просто нужно ещё немного времени.

— А нет этого времени! Нет. Не сегодня, так завтра, придут имущество описывать, и в этот раз уже не выкрутимся.

Катя очки сняла и потёрла глаза.

— Шанс всегда есть.

Пал Олегыч неприятно усмехнулся и из-за стола поднялся.

— Невероятно. У меня такое чувство, что вы с Андреем в унисон говорите, одни и те же слова произносите. Вы друг друга убеждаете, или нас? Что из этого правда?

Катя выпрямилась и теперь смотрела на Пал Олегыча хоть и снизу вверх, но с вызовом.

— Пал Олегыч, послушайте меня, всё не так плохо. Я всё вам расскажу, все документы предоставлю. Вы поймёте, что всё не так страшно. Хотите, прямо сейчас... — Катя потянулась к папкам с документами, что на краю её стола лежали, а Жданов внимательно за ней наблюдал, даже разглядывал, а когда следующий вопрос задал, Катина рука безвольно опустилась.

— Катя, вы влюблены в моего сына?

Быстро облизала сухие губы, с трудом сглотнула, и слёзы снова покатились по щекам, слишком быстро вернулись, и сдержать их возможности не было, никакой. Да ещё тон Пал Олегыча, жалостливый какой-то. Катя промолчала, а он недовольно поджал губы, правда, Катя на него не смотрела, и заметить этого не могла, но в этом не было необходимости, его тон говорил сам за себя.

— Это ведь так? — Сокрушённо покачал головой. — Надо же, а я жене не верил. Но как ещё объяснить ваше поведение? Вы перестали трезво оценивать ситуацию, вы позволили ему совершать ошибку за ошибкой, вы не посчитали нужным предупредить меня. Катя, вы ввязались в авантюру, которая может вам очень дорого обойтись. Вы это понимаете?

Она кивнула.

— Да.

Жданов-старший отвернулся, взялся за ручку двери, но снова к Кате повернулся.

— Собирайтесь и уходите. Встретимся завтра, покажете мне все ваши... бумаги, и тогда будем думать, что делать дальше.

Он не сказал "идите домой", он сказал "уходите". Прозвучало, как приговор. Когда Пал Олегыч вышел, Катя рот рукой зажала и замерла, прислушиваясь. Но в кабинете снова всё стихло, и Андрей приходить не торопился. Катя ещё посидела несколько минут, ждала, когда слёзы высохнут, а может Андрея ждала, но он не пришёл, и она решила совету его отца последовать. Надела пальто, выключила в каморке свет, и вышла. Остановилась перед зеркалом в кабинете. Конечно, заплаканное лицо скрыть не удастся, придётся мимо женсовета с боем прорываться. У неё сейчас нет слов, нет сил придумывать какое-то объяснение, хочется вырваться отсюда. Ещё одного допроса она не переживёт.

В "Зималетто" был разгар рабочего дня. Никто не кричал, не бегал по коридорам с горестным видом, не сокрушался. Сотрудники ничего не знали. Ужас и кошмар творился в конференц-зале, за закрытыми дверями, и только Катя, появившись в холле с красными, заплаканными глазами, приковывала к себе удивлённые взгляды. Она торопилась, пересекла холл широкими шагами, не остановилась рядом с Машей Тропинкиной, которая со стула приподнялась, увидев её, даже встревожиться успела, но Катя прошла мимо, вовремя подъехал лифт, она шагнула внутрь, и только лёгкий толчок в спину почувствовала. В кабину влетела, но её вовремя поймали за руку, прежде чем она в стенку бы впечаталась, и резко развернули. Катя голову вскинула, и задохнулась от испуга, глядя в хищные глаза Воропаева. Двери лифта за его спиной мягко закрылись, повисла пауза, когда они просто стояли и смотрели друг на друга, потом Александр всё же повернулся и нажал кнопку первого этажа. Лифт дёрнулся и поехал вниз.

— Итак, Екатерина Валерьевна, что вы мне скажете?

Катя рукой дёрнула, но Воропаев по-прежнему сжимал пальцами её запястье. Сильно сжимал, вырваться было невозможно, но боли не причинял.

— А что я должна сказать?

— Ну, например, расскажите мне, как вам удалось так ловко Андрюшу нашего на деньги развести. За какие такие ваши прелести он с вами семейным бизнесом расплатился?

— Ни за какие. — Катя снова рукой покрутила. — Александр Юрьевич, отпустите меня.

Вместо этого он её к стене притиснул. Правда, руку отпустил, но от этого только хуже стало, потому что Воропаев её за подбородок двумя пальцами схватил, и голову ей приподнял, разглядывал очень пристально, до волос, с некоторых пор вьющихся, дотронулся, очки хотел с Кати снять, но она не позволила, ударила его по руке.

— Отойдите от меня!

Он не отошёл, только повернулся и нажал на панели управления ещё одну кнопку. Лифт снова дёрнулся и встал между этажами, да и свет мигнул. Катя на Воропаева испуганно вытаращилась, сопротивляться начала, а он смотрел на неё, просто смотрел, ей даже показалось, что ему неприятно до неё дотрагиваться, но Александр, видимо, решил до истины докопаться.

— Я ведь знаю Жданова, — заговорил он, тихо и слова растягивая, отчего у Кати мурашки по спине побежали. — Он идиот, конечно, и бабник, скотина бездушная, но... Но, Катенька, Андрюша людям не верит, по крайней мере, безоглядно, по себе, наверное, судит. И уж дарить вам "Зималетто", за ваши красивые глаза, точно бы не стал. Так с какой стати? Объясните.

— А с какой стати? — выдавила Катя из себя, борясь со страхом.

— Вот не поверите, любопытство душит.

— Я не собираюсь... его удовлетворять, любопытство ваше. — Снова его руку от своего лица оттолкнула. — Не смейте меня трогать!

— Иначе что? Обвините меня в сексуальных домогательствах? Уж не на этом ли Жданов попался? — Воропаев рассмеялся, при этом смотрел Кате в глаза, и вдруг смеяться перестал. Качнул головой. — Правда что ли?

Катя принялась отчаянно сопротивляться, всё-таки оттолкнула от себя Воропаева, и, наверное, выглядела не на шутку разозлённой, потому что Александр даже спорить не стал, только наблюдал за ней с большим интересом. А Катя пальто запахнула, дрожащими пальцами принялась застёгивать пуговицы, и заговорила глухим от напряжения голосом:

— Всё, что мы сделали, было во благо "Зималетто". И я могу это доказать. Мне ничего не нужно, это не моя компания, я всё верну, до копейки, как только это будет возможно. Что ещё вы хотите знать?

— Он с вами спал?

Губы опять затряслись, воздух в себя втянула, поправила очки, и когда поняла, что слёзы сдержать удалось, медленно выдохнула, чувствуя облегчение.

— Это всё, что вас интересует, насколько понимаю?

— Ну, если уж он является женихом моей сестры... — Воропаев брови вздёрнул, но уже в следующую секунду фыркнул. — Мне любопытно, очень.

— Вы остановили лифт.

— Знаю. Вы мне ответите, и мы дальше поедем.

Катя к стене привалилась, и посмотрела на Александра устало и обречённо.

— Вам обязательно надо мной издеваться? Вам это удовольствие доставляет?

— Я же говорю, мне любопытно.

— Я не буду оправдываться, не дождётесь.

— Почему? Есть что скрывать?

— Потому что вы сами понимаете... этого быть не могло. Но вы очень хотите, чтобы я это сказала, да? — Прикусила нижнюю губу, когда та затряслась. — Он со мной не спал. Или я с ним. Мы не занимались сексом. Мы даже не целовались. Никогда, ни разу. И да, я в него влюбилась. Что ещё вы хотите услышать? — Она с трудом сглотнула, но глаз от лица Воропаева не отводила, понимая, что тот откровенно наслаждается её унижением.

Александр руки в карманы брюк сунул и Катю разглядывал. Потом его взгляд пустился ниже, Воропаев её всю с головы до ног осмотрел, затем взгляд вернулся к Катиному лицу. Что он там для себя решил, Катя, конечно же, знать не могла, но когда Александр нужную кнопку нажал и лифт поехал вниз, испытала неимоверное облегчение. Осталось всего несколько секунд, лифт спустится на первый этаж и можно будет сбежать.

— Катя, не хотите со мной пообедать?

Она резко повернула голову и на Александра посмотрела с ужасом.

— Нет, не хочу.

Он усмехнулся, правда, на неё уже не смотрел, упёрся взглядом в стену перед собой.

— А я думаю, хотите. Просто стесняетесь в этом признаться.

— Что вам нужно, Александр Юрьевич?

— Ну, как же. Я хочу знать всё, что касается "Зималетто". Меня интересует, должным ли образом вы о ней заботитесь, чувствуете ли ответственность в достаточной степени. Вы ведь чувствуете ответственность, Катя?

— Я никуда с вами не поеду, — чеканя слова, проговорила она. — А если вас интересуют дела компании, можете поговорить об этом с Пал Олегычем, завтра он будет знать всё.

— Так то завтра. — Воропаев голову повернул, на Катю посмотрел и улыбнулся якобы обворожительно. — А я хочу сегодня.

Единственное везение за весь этот ужасный день. Когда лифт остановился, и двери открылись, Катя увидела Юлиану. Та стояла, в ожидании лифта, заулыбалась, когда двери открылись, но почти тут же нахмурилась, встретив Катин перепуганный насмерть взгляд. Пушкарёва из лифта вышла, и Виноградова её сразу своей спиной загородила, встав у Александра на пути.

— Александр Юрьевич, как давно мы с вами не виделись!

— Да уж, меньше суток, с показа-то. Я соскучиться ещё не успел.

Юлиана осуждающе качнула головой.

— Всё-таки ты хам.

— Так я никогда и не спорил. — На Катю посмотрел, за спину Виноградовой заглядывая. — В чём дело? Наши планы поменялись?

— Какие планы? — насторожилась Юлиана.

— Никаких планов у нас не было, — решительно заявила Пушкарёва. — Я не буду с вами обедать.

Глаза Воропаева недобро сузились, но он очень постарался недовольство своё спрятать, перед Юлианой. И изобразил насмешливость.

— Женщины так непостоянны. Я всё время хожу с разбитым сердцем.

— Конечно, — фыркнула Юлиана, даже не задумавшись — стоит ему верить или нет. На каблуках развернулась, в один момент позабыв, что собиралась подняться в офис "Зималетто", Катю под руку подхватила, и они вместе направились к выходу. Пушкарёва только короткий взгляд за свою спину бросила, не веря, что ей удалось от Воропаева сбежать. Сердце до сих пор тяжело колотилось, как в кабине, когда он её в угол зажал, и ей пришлось все эти ужасные вещи говорить.

— Да уж, дела, — тихо проговорила Юлиана спустя час, когда услышала из Катиных уст всё, что сегодня произошло на совете директоров. — Андрею теперь точно не выкрутиться.

Катя пальцы сцепила и зажмурилась.

— Главное вытащить "Зималетто". Если Пал Олегыч пойдёт на поводу у своего гнева, он всё может испортить. Сейчас нельзя делать резких движений. Вот о чём надо думать. А Андрей... Он потом...

— Да что потом, Катя? — Юлиана из-за стола поднялась и заходила по своему кабинету. — Какой у него шанс остаться на посту президента? Никакого. После такого-то... Да Пал Олегыч его...

— Я попытаюсь с ним поговорить.

— С кем?

— С Пал Олегычем.

— И думаешь, он тебя послушает?

Катя совершенно по-детски шмыгнула носом.

— Но для Андрея это так важно, он не сможет без "Зималетто".

— Раньше надо было думать. Пал Олегыч и раньше не горел желанием его президентом видеть, а уж после такого... Даже не знаю, что будет.

— Ну, не уволит же он его!

Юлиана только плечами пожала.

— У них не настолько ровные отношения, как может поначалу показаться. Поэтому, как всё разрешится, никто знать не может. А уж если Кира узнает...

— Она ничего не узнает.

— А Воропаев? Он может рассказать.

— Это всё его догадки.

— Ему догадок хватит, Катя. Если выгоду свою почует.

Пушкарёва на кресле откинулась, и даже глаза закрыла ненадолго.

— Он захочет стать президентом? После такого?

— Почему нет? Амбиций у Сашки не меньше, чем у Андрея.

Катя глаза открыла и уставилась на голубой потолок.

— Но ведь... Без меня ничего сделать нельзя. Сейчас. Без моего мнения.

Юлиана остановилась рядом с ней.

— Нельзя, — подтвердила она. — Но пойдёшь ли ты против Пал Олегыча?

Катя сглотнула.

— Против Пал Олегыча — нет. А против Воропаева — да.

Виноградова на краешек стола присела, прямо перед Катей, и задумчиво на ту посмотрела.

— Мой тебе совет — не влезай. Это их дело, их семья. И защищать Андрея, после всего... Катя, зачем?

Она слёзы смахнула.

— Ну, не могу я на него злиться, и ненавидеть не могу.

— Тебя никто и не заставляет. Но не влезай... не в своё дело. Они сами разберутся.

Почему-то было очень обидно, словно её с законного места сгоняют. А ведь Юлиана права, это чужая семья, чужие люди, Катя даже не знает их толком.

— Лучше подумай о том, что Воропаеву от тебя нужно.

Пушкарёва слабо усмехнулась.

— "Зималетто" теперь принадлежит мне.

— Вот именно. Он на тебя надавит, ты и не заметишь, как выложишь ему всё.

— Я постараюсь с ним больше не встречаться. Наедине.

— А делать-то что будешь?

Катя только головой покачала и потеряно протянула:

— Не знаю. — Облизала губы. — Завтра поговорю с Пал Олегычем, посмотрим, что он мне скажет.

— А если... вся эта история вылезет наружу, у тебя будут неприятности?

— Будут. Очень большие будут... неприятности.

— А может тебе уехать? — вдруг предложила Виноградова, когда Катя уже собралась уходить. — На время. Пусть они разберутся, без тебя. Твоё присутствие только накаляет обстановку. Воропаев что-то замышляет, Андрей тоже...

— Куда я уеду? Да тем более сейчас?

Юлиана плечами пожала.

— Куда-нибудь, на время. Ну, хочешь, поехали со мной в Египет. Я там на шоу "Самая красивая" работаю. Отвлечёшься, обдумаешь всё спокойно. И мне поможешь.

Катя смотрела на неё обескуражено. Юлиана так легко находила выходы из сложных ситуаций, решения принимала, а Катя за ней не успевала, никак не успевала. Она ещё переживала неудачу, а Виноградова уже предлагала решение.

— Не могу я уехать, — Пушкарёва головой покачала. — Как же я уеду? И брошу всё.

Юлиана смотрела на неё с непонятной жалостью. Но поторопилась кивнуть.

— Конечно, Катюш. Но если решишь поехать, позвони мне. Я уезжаю послезавтра утром. Загранпаспорт у тебя есть?

— Есть, — кивнула Катя, и тут же воспротивилась: — Я не поеду, Юлиана. Это совершенно невозможно. Я нужна здесь... — "Андрею нужна", договорила она про себя.

И опять странная жалость, мелькнувшая во взгляде Виноградовой. Катя отвернулась, не сумев справиться с собой, а потом из кабинета вышла.

Сразу поехать домой не решилась. Позвонила Зорькину, выяснила, что тот дома, и отправилась к нему. И выложила всё почти с порога. Колька глаза вытаращил, задышал часто, как рыба, на берег выброшенная, и предпринял попытку схватиться за сердце, но был остановлен Катиным строгим взглядом.

— Не время, Коля, — шикнула она на него. В комнату друга вошла, на диван села и сидела так несколько минут, не желая разговаривать. У неё больше не было слов, мыслей, сил. Она не знала, что делать и к чему готовиться. Чем всё закончится? А если не справится, придётся рассказывать всё родителям, смотреть им в глаза, и тоже жалость видеть, а ещё разочарование.

Зорькин заставил её выпить чаю, а сам всё печенье съел, всухомятку, грыз и слушал Катю, которая ему всё в подробностях рассказывала. А когда она замолчала, крякнул, совсем как её отец, когда в неловкое положение попадал, и проговорил:

— Чёрт, вот мы с тобой вляпались, Пушкарёва.

Катя кивнула, соглашаясь. На самом деле вляпались.

Вечером, из дома, ещё Зорькину позвонила.

— Завтра вместе в "Зималетто" пойдём.

— Зачем это? — перепугался он.

— Так надо. Подготовь все документы по "НикаМоде", Пал Олегыч должен знать всё. Он должен понять, что это всё во благо "Зималетто" было сделано. И мы с тобой никакие выгоды не преследуем.

Коля вздохнул в трубку, совершенно несчастно.

— Конечно, мы не преследуем. Мы ведь альтруисты. Мы только всем вокруг помогаем, подставляя свои головы под удар.

— Коля, — взмолилась Пушкарёва. — Давай не сейчас, пожалуйста.

Катя телефон отключила, потом протянула руку, и светильник над головой выключила. Комната погрузилась во тьму, а за дверью послышались шаги. В комнату заглянул отец.

— Катерин, ты спать, что ли, собралась? Рано вроде.

Она осторожно втянула в себя воздух, с силами собралась и тогда уже ответила:

— Голова болит, папа. Я ложусь.

— Ну, смотри. Спокойной ночи.

— Спокойной, папа.

Отец дверь закрыл, а Катя на подушку упала. Натянула на себя одеяло. Вроде и не замёрзла, а всё равно дрожала. А когда телефон зазвонил, только в этот момент поняла, что до сих пор в руке его держит. Колебалась, прежде чем ответить, а когда глухой, до ужаса усталый голос Андрея услышала, губу закусила. Ничего сказать не могла.

— Ты успокоилась хоть немного?

— Нет. И ты не должен мне звонить.

— Да я вообще многого не должен. Кать, ты не надо так переживать, это же я виноват. Я тебя попросил...

— А я согласилась. Так что, виноваты оба.

— Ты плачешь, что ли?

— Нет.

— Ты плачешь, — расстроился он, когда услышал, как у неё голос дрогнул.

— Сейчас уже плачь не плачь, а ничего не изменишь.

— О чём с тобой отец говорил? Я запретил ему, а он всё равно...

Катя даже одеяло с себя скинула, потому что вдруг жар накатил, а всё от волнения.

— Ты ему запретил? Как ты ему мог запретить? Андрей, что ты сказал?

Он явственно замялся, чем Катю ещё сильнее напугал.

— Андрей.

— Ничего не сказал. Я ничего не сказал! — выдохнул он в трубку, зло, отчаянно, а Катя рот себе зажала, чтобы он не услышал сорвавшееся с её губ рыдание. Только когда комок, вставший в горле, сумела проглотить, поморщилась от неожиданно появившейся горечи во рту, и сказала:

— Это хорошо. Никто ничего не должен знать. Ты слышишь меня?

Он помолчал секунду или две. Потом вздохнул в трубку. Все вокруг сегодня вздыхали.

— Чёрт, это я виноват. Это я виноват, я дотянул, я... Ни о чём не думал.

— Ты думал, Андрюш. — Катя на спину перевернулась, и глаза рукой закрыла. — Ты думал о "Зималетто". С самого начала.

Жданов насторожился.

— Что ты имеешь в виду?

— Да ничего. — Рука опустилась, устало, а Катя в темноту уставилась. — Ничего. Завтра я приду... с Зорькиным. Пал Олегыч хочет всё знать, я введу его в курс дел.

— Да, надо... Кать, а я больше не президент.

Она на самом деле почувствовала удивление. Такого поворота событий можно было ждать, но так быстро... "Пал Олегыч и раньше не горел желанием его президентом видеть, а уж после такого...", всплыли в памяти слова Юлианы. Что же это происходит? Они столько месяцев строили, старались, поддерживали затухающий огонь, а рушится всё в один момент, как карточный домик. Всё напрасно. Все усилия, все жертвы... При мысли о жертвах, как-то особенно горько стало. Всё зря, Андрюш.

Но решила его приободрить. Что ей ещё оставалось?

— Всё наладится, Андрюш. Всё у тебя наладится, он ведь твой отец.

— Мне очень не нравится твоё настроение, — тихо проговорил он. Хотел ещё что-то добавить, Катя по его тону это поняла, но вдруг услышала голос Киры. И Андрей сразу замолчал.

— Андрюш, ты с кем говоришь? — поинтересовалась Воропаева. — Ты занят?

Катя заставила себя телефон от уха убрать, и нажала на "отбой". Кажется, не с первого раза пальцем по нужной кнопке попала, руки тряслись.

Он у Киры! Или она у него...

Руки в кулаки сжала и резко воздух в себя втянула, потом медленно выдохнула. Всё правильно. Всё так, как должно быть.

Не даром говорят, что утро вечера мудренее. Если засыпала Катя в рыданиях, отчаявшись хоть что-то понять и не зная с какой стороны подступиться, чтобы исправить то, что они с Андреем и Малиновским натворили, то утром проснулась с ясной головой, что было очень удивительно, и мало того, она точно знала, что будет делать. Всё сложилось, как пазл. И хоть картинка далеко не радостная, но она есть и весьма чёткая, не поспоришь. Да и спорить уже поздно, надо спасаться. И Андрея спасать, пока он окончательно всё не испортил. Решение всё равно одно, и принять его нужно ей. Точнее, Катя уже давно его приняла, давно. Потому что оно было единственным, другого никак не находилось.

Зорькин же не обрадовался. Всю дорогу до "Зималетто" Катя выкладывала ему свой план, точнее не план, а попросту инструктировала его об их дальнейших действиях, а Коля только мрачнел и горбился всё сильнее. Ему не нравилось всё — ни Катя, бледная, но решительно настроенная, ни то, к чему она его подбивала.

— Я не справлюсь, — решительно заявил он, когда Пушкарёва паузу сделала.

— Справишься. — Катя не успокаивала его, у неё на это сил не было, но по плечу друга детства похлопала. — У нас другого выбора нет. К тому же, Вика постоянно у тебя на глазах будет. Думай об этом.

— А ты? Как ты родителям объяснишь?

— Объясню, — проговорила Катя в сторону. — Что-нибудь придумаю. У меня выбора нет другого, ты понимаешь? Если я останусь... Только хуже будет. Юлиана права, мне надо уехать. Чтобы никому глаза не мозолить. — Снова руку Кольке на плечо положила. — А ты останешься, и будешь контролировать ситуацию. В наших с тобой интересах.

Он усмехнулся.

— В наших с тобой?

Руку она убрала.

— Да. В наших с тобой. Остальные сами о себе позаботятся. Не беспокойся, никто о себе не забудет.

Они из автобуса вышли, и Катя Зорькина под руку взяла.

— Меня беспокоит Воропаев. Уж очень он заинтересовался тем фактом, что "Зималетто" сейчас мне принадлежит. Я его боюсь.

— Боишься?

— Ну... не в смысле физической расправы, конечно, — Катя слабо улыбнулась. — Но он опасный человек. И очень хитрый. А я не очень хитрая, понимаешь? Так что, лучше всего быть подальше от него, по крайней мере, пока всё не устроится.

Зорькин выдвинул подбородок вперёд, призадумавшись.

— А если он на меня надавит? Я тоже не хитрый. И не смелый, Кать.

— Ты себе льстишь, Зорькин. От тебя не так уж много зависит.

Теперь оставалось всё это объяснить Пал Олегычу. А встречи с ним Катя жутко боялась. После их вчерашнего разговора, после того, как Жданов-старший говорил с ней строгим, недовольным тоном, у Пушкарёвой, в прямом смысле слова, поджилки тряслись перед встречей с ним. Ведь неизвестно, до чего они договорились вчера после её ухода. Что решили, к каким выводам пришли. Андрея-то должности уже лишили.

В баре заметила Малиновского, у того лицо вытянулось при виде неё в компании Зорькина, но Катя даже не кивнула ему в знак приветствия. Она торопилась скрыться от расспросов подруг, от их взглядов и новостей, которые они жаждали ей сообщить. Ведь вчера столько всего странного произошло! А ей было неинтересно, единственное, о чём спросить хотелось, так это где Андрей, но она не спросила, испугалась в последний момент.

— Катя!

Она вздрогнула, оглянулась на знакомый голос, и машинально на шаг отступила, когда Кира к ней направилась.

— Что вы здесь стоите, Катя? Вы поболтать пришли? Пал Олегыч ждёт вас в президентском кабинете. Давно ждёт. Или для вас это уже не имеет значения?

— Имеет, Кира Юрьевна. Имеет. Я уже иду.

Кира сверлила её нетерпимым взглядом, потом вокруг оглянулась, словно только что поняла, что они не одни. Повернулась и ушла, больше ни слова не сказав, а Катя Зорькина за руку уцепила, и они направились к президентскому кабинету. И Пушкарёва не переставала задаваться вопросом, где в данный момент Андрей находится, при этом понимая, что встречаться с ним сейчас, совсем не хочет. А если он в кабинете? Она не сможет при нём говорить, точно знает, что не сможет.

Но в кабинете Андрея не оказалось. Пал Олегыч был один, работал за столом Андрея, хотя, в свете последних событий, стол этот уже был не его. Интересно, кто теперь будет президентом? Пал Олегыч? Главное, что не Воропаев, этого Катя не допустит.

— Больше никого не будет? — осторожно поинтересовалась Пушкарёва, присаживаясь напротив Жданова-старшего. Зорькин сел рядом с ней.

— Нужен кто-то ещё?

— Нет. Думаю, так даже лучше. Пал Олегыч, я... я хочу обговорить с вами наши дальнейшие действия. И лучше, если об этом будем знать только мы втроём. Николай Антонович является финансовым директором "НикаМоды", и дела "Зималетто" знает до последней запятой. Он прекрасный профессионал, думаю, он вам будет полезен.

Пал Олегыч выслушал её спокойно, без лишних эмоций, и как Колька не перебивал после каждого предложения. Катя так поняла, что его мало волнуют её проблемы, он хотел говорить только о компании и обо всём, что её касалось. Жданова-старшего заботило только благополучие "Зималетто". Его очень интересовал антикризисный план, выплата кредитов, прогнозы на ближайшее будущее, реальные цифры доходов и расходов, положение дел "НикаМоды", и поэтому, когда Катя сообщила ему, что собирается уехать, чтобы не привлекать к своей персоне излишнего внимания, он немного подумал да согласился.

— Что ж, это разумно.

Катя кивнула, хотя его согласие, такое лёгкое, царапнуло.

— Если я останусь в "Зималетто", особенно... после отставки Андрея Палыча, это вызовет лишние подозрения. Я не должна здесь быть. Особенно, если дело дойдёт до суда. Но я всегда буду на связи с вами и Николаем. Вы в любой момент сможете со мной связаться и обсудить возникшие проблемы. Но только вы, Пал Олегыч, и Коля. Ставить в известность остальных... членов совета директоров совсем не обязательно. Я так думаю.

Жданов хмыкнул.

— Ну что ж, желание ваше понятно, Катя. Но это немного смахивает на трусость. Я имею в виду совет директоров.

Пушкарёва вцепилась в подлокотники кресла.

— А зачем кому-то знать? Главное, чтобы проблемы решались. А быть девочкой для битья я не хочу.

— Вот именно, — не к месту встрял Зорькин. — Между прочим, это не она придумала.

У Пал Олегыча был незнакомый, колкий взгляд.

— Но Екатерина Валерьевна согласилась.

— Согласилась. — Коля под пристальным взглядом чужих глаз поёжился. — Безотказная потому что. Вашу компанию спасала.

Пал Олегыч на Катю посмотрел, вздохнул, и Кате показалось, что неожиданно смягчился.

— Хорошо. Поступим так. — Поднялся из-за стола. — Пойдёмте, Николай Антонович, я вам покажу кабинет, в котором вы работать будете. К чему тянуть? Времени у нас совсем нет. А вы Катя...

— Если можно, я останусь, соберу свои вещи.

Жданов кивнул. Пошёл к двери, а Пушкарёва не выдержала и окликнула его, со стула встала.

— Пал Олегыч, вы только... строго не судите. Андрей Палыч очень старался, для "Зималетто". Просто ему в этот раз не повезло. Но он... Дайте ему ещё шанс, Пал Олегыч. Он ему очень нужен.

— Если он ему нужен, он им воспользуется, Катя. Без вашей и моей поддержки. Не переживайте за моего сына, своего он не упустит. Не такой он человек. Вы просто плохо его знаете, я так думаю.

Катя в спинку стула вцепилась, и стояла так долго, дверь за Пал Олегычем и Зорькиным давно закрылась, а она всё стояла и думала над словами Жданова. Наверное, он прав, она слишком плохо знает Андрея, иначе не позволила бы ему наделать столько ошибок. Не позволила бы ему запутаться, не поверила бы ему, смогла оттолкнуть в нужный момент. Скольких ошибок они тогда смогли бы избежать?

Её вещей в каморке оказалось не так уж и много. Несколько книг, фотография родителей, открытки Андрея, которые она выбросить хотела совсем недавно, не так этого и не сделала, а сейчас с собой забирает. Ну и конечно кот плюшевый. Зачем он ей нужен, совершенно не понятно. Но в корзину для мусора она его уже отправляла, потом обратно вытащила и к груди прижала. И сейчас не оставила, положила его в пакет к остальным вещам. Напоследок в кресло своё села и огляделась. Неужели всё? Не верится.

— Что ты делаешь?

Катя голову повернула, увидела Андрея в дверях и сразу отвернулась. Слёзы вытерла, не скрываясь. Какой смысл прятаться?

— Ухожу. Вещи собирала.

Андрей в каморку вошёл, и дверь за собой закрыл.

— Он что, с ума сошёл? Как он мог тебя уволить?

— Пал Олегыч меня не увольнял. Просто я ухожу. Мне нельзя остаться.

— Что за ерунда?

— Прекрати, Андрей. Мне больше нельзя оставаться здесь. Хочешь ещё больших неприятностей? Хочешь, чтобы нас с тобой в открытую в мошенничестве обвинили?

— Если ты уйдёшь, а всё откроется...

Катя кивнула.

— Да. Скажут, что я обокрала Ждановых и Воропаевых. Втёрлась к ним в доверие, а потом... — Катя широко улыбнулась и пальцами щёлкнула. Только улыбка почти тут же дрогнула, и глаза слезами наполнились. — Вот и постарайся сделать, чтобы никто не узнал.

Андрей рукой по столу провёл, обошёл его и перед Катей на корточки присел. Взял её за руку, голову опустил и губами к её пальцам прижался. Они показались ему слишком холодными и безжизненными.

— Прости меня, ладно? Я не хотел.

— Это уже не важно. Хотел, не хотел... Всё закончилось. Больше никаких игр в прятки, интриг, планов, фальшивых отчётов. Ничего.

— Не накручивай себя, — попросил Андрей. — Не надо так нервничать. Наверное, ты права, тебе даже спокойнее будет, если... ты пока не будешь работать в "Зималетто".

Катя смотрела на его склонённую голову, на тёмный затылок, и едва удержалась, чтобы его волос не коснуться.

— Пока?

— Конечно. Но когда всё устроится, я... — Он голову поднял и в глаза Кате посмотрел. — Я что-нибудь придумаю.

— Я не вернусь, Андрюш, — очень тихо проговорила она. — Я больше сюда не вернусь. Подпишу бумаги, верну вам компанию, когда Пал Олегыч попросит, и всё.

— Ты повторяешь: всё, всё. Зачем?

Она наклонилась к нему.

— Потому что всё.

Андрей моргнул, видимо, уловив в её голосе опасные нотки, после чего криво усмехнулся. И глаза опустил. Встал на колени, а руки на Катины колени положил. Широкие ладони двинулись наверх, а Катя вдруг с ужасом увидела, как её слеза прямо Жданову на руку упала. Она отвернулась, принялась слёзы вытирать, а Андрей её уговаривать взялся.

— Это всё нервы, понимаешь? Нервы, но ты успокоишься. Время пройдёт, и ты успокоишься. А хочешь, съезди куда-нибудь. Зачем в Москве-то сидеть? Куда ты хочешь?

— Тебе разве об этом сейчас нужно думать?

— А если я больше не могу ни о чём думать?

Она всё-таки дотронулась до него. Осторожно, едва-едва, кончиками пальцев его кожи на шее коснулась и руку отдёрнула.

— Между нами ничего не может быть, ты же понимаешь. Я сейчас уйду, и мы всё забудем. Никто не узнает. И ты будешь думать о "Зималетто". Ты же знаешь, что делать. Всё знаешь, каждый шаг. У тебя только один шанс. Больше нельзя ошибаться.

— Замолчи, — попросил он. — Ты понимаешь, что говоришь?

Катя слёзы вытерла, и отодвинуться попыталась.

— Всё я понимаю, — проговорила она отрывисто. — Именно поэтому и ухожу. И встань, Андрей. Вдруг войдёт кто... Кира, например.

Жданов за подлокотники её кресла схватился и развернул его.

— Так ты уходишь или бежишь?

— Это не важно. Для тебя точно не важно.

— Хватит за меня решать.

— Я хочу, чтобы ты думал о деле!

— Я тебя не отпускаю.

— Ты вообще слышишь, что я тебе говорю?!

— Я тебя не отпускаю, — зло выдохнул он, а Катя в растерянности на него уставилась.

— А если я не хочу оставаться? Всё кончилось, Андрей. — Сглотнула. — Да и не было ничего. Ты сам это знаешь.

— Что значит, не было?

Кате всё-таки удалось оттолкнуть его руки, с кресла поднялась и осторожно мимо Жданова протиснулась. Рядом с ним находиться было невозможно, он то за руку её брал, то хватался за неё, а у Кати из-за этого сердце то скакало, то грозило остановиться раз и навсегда.

— Ты сам всё знаешь. Но всё ещё можно исправить. Ты единственный, кто может возглавить "Зималетто", Пал Олегыч в президентское кресло не сядет, если только пока. А потом что? Если не ты, значит Воропаев. А у него совсем другое отношение к компании, он в неё душу вкладывать не будет, а с "Зималетто" по-другому нельзя.

Жданов с пола поднялся и пересел в её кресло.

— Что значит, не было? — упрямо переспросил он, не слушая её деловые речи.

Катя остановилась, и на Андрея посмотрела в смятении. Расправила плечи, пыталась смелости набраться, прежде чем ему соврать. Кажется, она собирается сказать самую важную ложь в своей жизни.

— Андрей, я с самого начала знала, что ты меня обманываешь. Знала про ваш сговор с Малиновским, знала, что все эти подарки романтические он покупал, а ты мне их дарил. Я всё это знала.

Он застыл в скорбной позе, рука, что на столе лежала, в кулак сжалась, Катя про себя отметила, что это для него уже привычное дело.

— Как ты могла знать?

— Я знала. Тебе этого мало? Подслушала однажды...

— Почему не сказала?

Пожала плечами.

— Не знаю. Не нашла подходящего момента.

— И что?

— Да ничего, Андрей! Просто сейчас всё закончилось. Мы больше не будем врать друг другу.

Жданов голову повернул и Катин взгляд поймал.

— А когда мы друг другу врали?

Катя отвернулась от него, и себя руками за плечи обхватила. Андрей поднялся и к ней подошёл.

— Катя... Ты меня ненавидишь, да?

Она на воротник его пиджака смотрела, до боли в глазах вглядывалась.

— Нет.

— Нет?

Кажется, не поверил. Тогда Катя смелости набралась и прямо в глаза ему посмотрела.

— Нет, Андрей, я тебя не ненавижу. Я никогда не думала, что всё это всерьёз. Неприятно, конечно, что вы со мной так, но... Ты же знаешь, я не строю иллюзий, я всё знаю, и про себя, и про тебя. У меня не было никаких надежд, которые разбились из-за твоего поступка. И я также знаю, что сейчас самое время нам разойтись в разные стороны. Пока всё окончательно не сломалось.

Катя говорила ровным, спокойным голосом, и даже в глаза ему смотрела, а Андрей вдруг руку поднял и осторожно щеки её коснулся, и Пушкарёва дёрнулась, как от удара током. И всё спокойствие вмиг испарилось. Руку его оттолкнула, и посмотрела испуганно. А Жданов как будто доволен был. И в третий раз повторил:

— Я тебя не отпускаю.

Она отвернулась от него, заплакала, а Жданов обнял её и щекой к её волосам прижался.

— Ты же понимаешь, что это всё неправда. Может быть сначала так было, я... такой сволочью себя чувствовал. Но потом... Я не знаю, как бы я пережил всё это без тебя.

— Но ведь пережил? Так зачем меня сейчас мучаешь? Я не хочу больше, я устала, у меня больше нет сил... Я и не злюсь на тебя, наверное, именно потому, что устала.

Он руки разжал.

— От меня устала?

— От всего. — Пушкарёва от рук его освободилась и отошла на пару шагов. — Я не нужна тебе, Андрей. И ты мне не нужен.

Жданов голову опустил.

— Не нужен?

Катя покачала головой и очень тихо повторила:

— Не нужен. — Руки за спину спрятала, и пальцы сцепила, сильно. — Что нас с тобой связывает? Кроме... — Она запнулась на слове "секс". — Хочешь, всё ещё больше осложнить?

— Это ты всё осложняешь.

— Да? — Катя повернулась к нему. — А если я останусь, что будет? — Андрей молча смотрел на неё, и Катя горько усмехнулась. — Вот именно. Ничего. — И тут же добавила: — Ты должен помириться с Кирой.

Андрей с такой силой зубы сжал, что даже побелел.

— А кто тебе сказал, что я с ней ссорился?

Катя от обиды отвернулась от него, но поклялась себе, что больше не будет плакать. Негромко проговорила:

— Это хорошо.

Андрей же наклонился и зло выдохнул ей на ухо:

— Да, похвали меня за это.

Катя всё-таки всхлипнула, сняла очки, вытерла последние слёзы, а потом сняла с вешалки пальто.

— Кира — твой единственный шанс вернуть себе пост президента. Единственный, Андрей. Если она узнает...

— Про тебя?

Он плохо усмехался. Катя знала, что от злости, но сердцу-то этого не объяснишь, сердцу обидно, почти смертельно. Катя пакет со своими вещами со стола взяла, на Андрея старалась больше не смотреть, и дыхание сдерживала, боясь сорваться. Воздух мелкими глотками в себя втягивала, голову низко опустила и шагнула к двери. А Андрей её за руку поймал и к себе притянул. Спиной её к себе прижал и носом в её шею уткнулся, почувствовал, как она рванулась от него, а потом судорожно вдохнула, и ненадолго повисла на его руках.

— Катя...

Покачала головой.

— Ты мне не нужен, — как заклинание повторила она. — Ты ничего не можешь мне дать, кроме нескольких украденных часов. Ты мне врал, ты столько раз меня обманывал, ты...

— Не простишь?

— Нет, — соврала она, и руки его, обхватившие её за талию, с трудом, но разжала. — Я не хочу тебя прощать. — Сухие губы облизала и шёпотом добавила: — Зачем?..

Андрей руки убрал, и заставил себя остаться на месте, только смотрел, как она уходит. Открывает дверь каморки, выходит, идёт по президентскому кабинету, а потом дверь каморки захлопнулась, и Катю он уже видеть не мог. Всё.

9.

Три месяца двадцать дней и шестнадцать часов спустя

У всех было хорошее настроение. Андрей по сторонам смотрел, видел, как люди улыбаются, в зале царило подозрительно праздничное настроение, наверное, всё из-за того, что в этот раз они на самом деле не экономили на показе. Чем могли, тем гостям и угодили. Отец очень хотел феерии, чтобы все слухи о проблемах в "Зималетто" сами собой на нет сошли. Арендовали шикарный банкетный зал, дали Милко карт-бланш и тот оторвался по полной, разве что сам в камзол, золотом расшитый, не вырядился. Были приглашены иностранные гости, журналисты, реклама оглушительная, и результата ждали такого же. И никто из этих людей в зале, которые сейчас поздравляют их, дружески по плечу похлопывают, произносят приятные слова, никогда не узнают, чего им стоила подготовка этого показа, воплощение всех идей и мечтаний. Сколько часов проведено на работе, сколько нервов потрачено, споров пережито, надежд вложено и страхов преодолено, и сколько всего они спрятали за всей этой шумихой и хрусткой, яркой обёрткой сказочного праздника. Но об этом точно никому знать не надо, для гостей — шампанское, дорогие угощения и звёзды эстрады на подиуме, развлекающие их. И все радуются, улыбаются, даже танцуют...

— Ещё виски, Андрей Палыч?

Жданов на высоком табурете развернулся и посмотрел на бармена, кивнул, и свой пустой бокал на стойку поставил.

— Немного, Жень, — попросил он.

Бармен был "родной" зималеттовский, проработал в компании уже несколько лет и все вкусы Жданова прекрасно знал, и настроение слёта угадывал, что Андрея всегда удивляло и вызывало благодарность. А благодарным Андрей Жданов быть умел, и никогда не забывал позвать бармена Евгения поработать на показах и презентациях "Зималетто".

— Какой успех, да? — проговорил Евгений, ловко сворачивая пробку с бутылки виски. Андрей с интересом наблюдал, как тёмная янтарная жидкость льётся в бокал. — Я такого ещё не припомню.

Жданов хмыкнул и сделал глоток.

— Денег больше вложено, вот и успех больше. И шума тоже.

Бармен на него кинул задумчивый взгляд, наверняка расслышал в его голосе усталость и лёгкое пренебрежение ко всему происходящему, и говорить больше ничего не стал. Отошёл, чтобы обслужить других гостей, а Андрей снова к залу развернулся, улыбнулся знакомым, которые ему рукой махали. Глаза отвёл, и улыбаться тут же перестал. Сам до конца не понимал, что с ним сегодня. Вроде, так ждал этот показ, работал, как проклятый в последние месяцы, доказать всем пытался, что не такой уж он безнадёжный и осознаёт все свои прошлые ошибки, радовался, когда отец благосклонно кивал, слушая его, а сегодня, в тот день, когда нужно чувствовать заслуженный триумф, у него настроение на нуле. И всё ему не так. Музыка, звон бокалов, смех, и людям всё равно, что они практически узлом завязались, чтобы им угодить сегодня. Это отчего-то раздражало, впервые, раньше искренне считал, что так должно и быть. И речь перед началом показа произносил почти через силу, и слова подбирал, что было совсем уж странно. Когда с ним такое было? Может это от усталости? Невероятной, нечеловеческой усталости, и реакции хотелось именно на это, на их усилия и старания, чтобы оценили, а не на шик и блеск покупались. Вот только знал, что свой пот и усталость не продашь, это никому не нужно. И все эти люди пришли сюда именно веселиться, а не радоваться их победе. Ошибки бы обсудили, с огромным удовольствием, а вот победа никого не волновала, это воспринималось, как должное. Иначе попросту запишут в неудачники, и руки никто больше не подаст.

Жданов ещё глоток виски сделал, голову повернул, встретил взгляд матери и снова улыбнулся. Точнее, губы растянул, на искренность не хватало его сегодня, никак.

— Милко интервью даёт, — сказала Кира, неслышно приблизившись. Ладонью по лацкану пиджака Андрея провела, невидимую пылинку стряхивая, потом под руку Жданова взяла, прижимаясь к его плечу. — Проконтролировать не хочешь?

— Там Ромка.

— Ромка, — подтвердила она. — Но ты ведь сам всегда...

— Не хочу.

В её глазах стояла тревога, но Андрей всеми силами старался этого не замечать. Ведь если заметишь да не дай бог спросишь её, Кира попытается вывести его на откровенный разговор, а ему это надо? Нет. Он точно знает, что нет.

— Речь была отличная, Пал Олегыч доволен.

Андрей криво усмехнулся. Кивнул, не найдя, что ответить.

Кира всё-таки потрясла его за руку.

— Андрей, что с тобой? Ты устал?

— Наверное.

— Нет, не устал. — Кира слабо улыбнулась, и тревожиться, кажется, перестала. — Ты о завтрашнем совете думаешь, да?

Жданов неуютно повёл плечами.

— А что мне о нём думать? Мне теперь от этого не горячо, не холодно.

— А Пал Олегыч что говорит? Он собирается остаться или уйдёт?

— Думаю, останется. Он же говорил, что минимум на шесть месяцев, пока... — Андрей кашлянул в сторону. — Пока Катя не вернёт компанию.

Кира тихонько фыркнула.

— Скорее бы уже. Зависеть от этой выскочки очень неприятно.

Андрей на невесту посмотрел.

— А ты от неё зависишь? Ты что, встречаешься с ней? Хоть раз встретилась за эти месяцы?

— Нет, — не стала спорить Воропаева, — но всё равно... Дружок её постоянно где-то рядом, мне кажется, что он за нами следит. Он всегда всё знает, каждую мелочь, что в офисе происходит. Это не нормально, Андрюш.

— Его женсовет опекает. Отсюда и вся его осведомлённость. Что тут неясного?

— Да. Он всё знает, а потом Пушкарёвой всё рассказывает.

— И что?

— Да ничего! Просто мне это не нравится. Я хочу, чтобы эта история поскорее закончилась. Подпишет она документы, и всё будет, как раньше.

Жданов двумя глотками виски допил, в пустой бокал заглянул и поклялся себе, что сегодня он больше не пьёт. Несмотря на своё гадостное настроение и недовольство жизнью, увлекаться не стоит, не хватало только ещё одного запоя.

— Андрюш. — Кира тронула его за руку, Жданов от своих мыслей оторвался, посмотрел на неё, а потом заметил фотографа, который нацеливал на них объектив. Невеста Андрея под локоть подцепила, приняла выгодную позу и улыбнулась в камеру. Андрею ничего не оставалось, как последовать её примеру.

Вслед за фотографом Виноградова подоспела. В ярком платье, с невероятной причёской, неизменным зонтиком-тростью в руках, она тут же принялась рассказывать о том, как Милко справился с интервью, заверила, что сама лично отследит все важные публикации и репортажи с показа.

— Всё будет в порядке, — убеждала она Андрея, а после попросила у бармена стакан воды. И тогда уже добавила: — Как всегда впрочем. Зачем я вам всё это говорю?

Кира рассмеялась.

— Да уж, зачем ты нам всё это говоришь?

— А вы чего здесь спрятались? Стоите в сторонке, как будто чужие. Андрей!

— Я свою миссию выполнил, показ открыл. Теперь наслаждаюсь результатом. А уж если ты говоришь, что всё в порядке...

— В порядке, — кивнула Виноградова и сделала несколько глотков. — Как коллекция будет распродаваться, это, конечно, уже ваше дело, а я тоже свою работу выполнила. — И рассмеялась. — Андрюша, мы с тобой можем быть свободны.

Кира схватила Андрея за руки.

— Вот ещё. Юлиана, не говори ему таких вещей. Он здесь нужен. Пусть все знают, кому этим праздником обязаны.

Андрей приподнял одну бровь.

— Мне?

— Конечно, тебе. Юля, посмотри на него, он даже похудел. Не ест, не спит, только работает.

Кира улыбалась, вполне искренне, и, кажется, не заметила, как Жданов с Юлианой взглядами столкнулись, и Андрей сразу отвернулся. В последнее время у них отношения никак не ладились. Они не ругались, не были в ссоре, спокойно общались, как и раньше, обсуждали дела, спорили иногда, но вполне добродушно, и никто не знал и не замечал, что Андрей Жданов от Юлианы Виноградовой с некоторых пор бегает. О делах поговорят, и он сразу уходит. Потому что ему не по себе рядом с ней, а всё из-за того, что Катя теперь работает у неё, что Юлиана в курсе всего, или почти всего, что между ним и Пушкарёвой происходило. Она никогда его ни в чём не упрекнула, никогда не пыталась поговорить об этом, а уж тем более пристыдить. Но порой так смотрела на него, что Андрею сквозь землю провалиться хотелось. И ведь стыдно не было. Чего ему стыдиться отношений с Катей? Но каждое упоминание её имени было ему неприятно. Внутри, где-то в районе сердца, начинало что-то быстро-быстро колоть, настроение сразу пропадало, и даже солнце более тускло светить начинало. А анализировать свои чувства, Жданов как-то побаивался.

Поначалу Андрей не думал, что Катя могла Виноградовой довериться. Спустя какое-то время узнал, что она перешла на работу в её агентство, и уехала тогда именно с Юлианой, в Египет, кажется. От него сбежала, к морю и солнцу. И когда с Юлианой встретился, по её возвращении, вроде бы между делом поинтересовался у неё, как его бывшему помощнику работается, не обижает ли Катю новоё начальство, а Виноградова тогда так на него глянула, что все слова у Андрея в горле застряли. И он сто раз раскаяться успел, что разговор этот затеял перед всеми. Рядом и Кира, и Малиновский, и даже мама, а он перед Юлианой замер, словно ежа проглотил, окаменел, и с собой справиться никак не может. Вот если бы она просто ответила ему, что всё у Кати в порядке, работает, не тужит, пусть бы даже с улыбкой это сказала, и ему пришлось бы это проглотить, он бы всё это принял, но когда Юлиана глянула на него, как на последнюю сволочь, причём лицемерную, в глазах даже свет померк. И теперь избегал лишних встреч с Виноградовой, и не спрашивал больше никогда о Кате, но каждый раз, глядя на Юлиану мучиться начинал, от неизвестности. Всякие мысли в голову лезли, о Кате Пушкарёвой, которая уже теперь чужая. Ну, была когда-то с ним, а теперь нет. Одни воспоминания остались, и от них он избавится когда-нибудь. Непременно избавится.

Кира с Юлианой болтала, они даже смеялись над чем-то, а Андрей не удержался и ещё порцию виски для себя попросил. К женскому разговору не прислушивался, виски потягивал и взглядом по залу скользил. Только иногда на Виноградову косился, и сам же себя за это ругал. Вот о чём он опять думает? Несколько месяцев назад, когда силы кончились, и пить он вроде как завязал, по крайней мере, в тех количествах до которых быстро скатился после того злополучного совета и Катиного ухода из компании, он поклялся, что думать о всяких глупостях больше не будет. И о Пушкарёвой в первую очередь не будет думать. Когда она ушла, ему показалось, что земля под ногами зашаталась и стены "Зималетто" затряслись, но как выяснил опытным путём, всё это ему лишь показалось. И "Зималетто" пока на месте, и он по земле ходит и не падает. А то, что она ушла, наверное, к лучшему. Прав Малиновский, заигрался он. Ведь до того дошёл, что уверен был — ни дня без Кати. Без того, что придёт на работу, что она к нему выйдет, выслушает, улыбнётся, поцеловать себя позволит... если позволит. А сейчас, спустя какое-то время всё таким глупым кажется. И не те, их первые встречи, когда он напивался только для того, чтобы за руку её взять, а то, что после началось, когда он конца рабочего дня дождаться не мог, когда камин для неё разжигал, когда все мысли были заняты только её проблемами, а не работой. Когда он на ухо ей шептал что-то совершенно невероятное, отчего до сих пор не по себе и по коже мороз. Каждый раз, как вспоминал об этом, так и сглатывал нервно, а если Кира рядом была, то Андрею вдруг стыдно становилось, что не для неё всё это было, и сердце на самом деле билось, по-настоящему, но не для неё. А для Кати Пушкарёвой.

Хотелось бы рассмеяться, но не смешно совсем. Не смешно.

Андрей всё удивлялся, что они с Катей не встретились ни разу. Она не помогала Юлиане с показом, не появлялась на тех мероприятиях, где Андрей случайно с Виноградовой сталкивался. А у него уже рефлекс начал вырабатываться — Юлиану видел, и сразу оглядываться начинал. Катю глазами выискивал. Правда, Зорькин ему потом сознался, что Катя в постоянных разъездах. Из Египта с Юлианой вернулась, и почти сразу в Питер уехала. Потом в Иркутск, после в Лондон улетела. Всё гоняется за кем-то, по указке Виноградовой. Но, кажется, Катю это вполне устраивает, она не спорит. Андрей тогда покивал, в глаза Зорькину заглянул и понял, что тот не в курсе их отношений. Не понятно почему, но легче стало. Чем меньше людей знает, тем лучше. Ведь когда-нибудь они с Катей всё равно столкнуться, Андрей почему-то был в этом уверен. Только не знал, как тогда себя поведёт. Поздоровается, улыбнётся и уйдёт? Как чужой. Да, наверное, так и будет.

Всё в их отношениях было не так. С самого начала. И самое правильное было в том, что они расстались. Пока всё окончательно не запуталось и не осложнилось. Например, узнали бы все... что бы они тогда делали? Что он бы делал? С Катей, с Кирой, с родителями, да и вообще, с общественным мнением? Андрей совсем не был уверен, что справился бы. И если бы они расстались после этого, то было бы в сто, тысячу раз хуже. Жданов и так себя последним мерзавцем чувствовал, а если бы Катю не смог защитить от нападок Воропаевой и от осуждения родителей, то тогда совсем крест на себе ставь. И из-за всего этого слабаком себя чувствовал. Как-то враз понял, что не готов к трудностям, переживаниям, к тому, что сердце бьётся и колет где-то там, глубоко внутри: не достать, не посмотреть, не избавиться от этого досаждающего ему ощущения. И к тому, что Катя ушла, его не простив, не захотев простить, не выслушала, и презирает его скорее всего, он тоже был не готов. Он так старался ей помочь, из кокона её вытащить пытался, объяснить, как всё может быть, и после всего этого оказаться мерзавцем в её глазах, совсем, как тот парень, который так сильно обидел её, что могло быть хуже?

Но и останавливать он её не стал. Не поехал к ней домой, хотя так и подмывало, не звонил, не искал, когда узнал, что уехала. Она хотела уйти, он был ей не нужен, она сама так сказала, и даже если соврала, Андрей не был уверен, что сможет найти слова, чтобы до Кати достучаться. А уж тем более прощения выпросить. Да и она сама... Разве не врала ему? Она всё знала, а позволяла ему строить из себя дурака, выслуживаться перед ней, подарки эти дурацкие принимала и благодарила. И настоящая была только в темноте. Там притворяться было нельзя, и Андрей сам не притворялся. Но секс — это лишь секс. Когда ты себя не помнишь, когда руки трясутся, сознание мутится, разве тут задумываешься о том, насколько ты виноват? Но сознание проясняется и становится только хуже. Что хочешь, то с этим и делай.

Да, ему не хватало её. Ему не хватало Кати, её ладошек тёплых, шёпота, взгляда понимающего, не хватало тех минут, когда они в темноте лежали, дышали в унисон или разговаривали. Ему безумно не хватало чувства равновесия, которое ему почему-то только она давала. Но Андрей знал, что равновесие — вещь непостоянная, как только рядом с ними появлялся кто-то третий, их начинало качать из стороны в сторону, и всё грозило закончиться грандиозным падением, к которому они оба не были готовы. Получалось так, что хоть и были вместе, брали для себя самые сладкие минуты, но на самом деле были врозь, и справляться со всеми трудностями им предстояло врозь. Потому что представить их вместе, по-настоящему вместе, никак не получалось. И Катя то же чувствовала, это Андрей точно знал. Прекрасно помнил, что она постоянно ему об этом твердила, а он отмахивался, поглощённый тем, что с ним происходило, тем, что в темноте для себя находил.

Но в темноте нельзя жить. Нельзя постоянно прятаться, отмахиваться от реальности, нельзя жить сладостными минутами, нельзя заставить Катю жить этим, как бы ему самому не хотелось. У них разные жизни, у него, например, "Зималетто" и Кира. Андрей совсем недавно осознал, что Кира у него на самом деле есть, и она как раз ждёт этих минут, когда он решит обратить на неё внимание. А Андрей ей этих минут задолжал, на две жизни хватит, наверное. Правда, иногда сам задумывался, а нужно ли ему всё это. Хочет ли он быть с Кирой, жениться на ней, прожить с ней... сколько им там судьбой уготовано, возможно, детей родить, или его чувство вины рядом с ней держит? То самое чувство вины, столь похожее на вину перед Катей, которая прощать его не захотела. А Кира вот хочет, и готова прощать, и ждёт от него чего-то хорошего. Она, наверное, единственная. Даже мама в нём сомневаться в какой-то момент начала, а она верит. И ждёт. Как в песне, чтоб её.

Да, у них не всё гладко, по-прежнему, но Кира все трудности в их личной жизни списывает на проблемы в "Зималетто", уговаривает его, по голове гладит, но совсем не поддерживает. Не получается у неё, или Андрей не замечает, что получается. Ему всё время кажется, что Кира его жалеет, а вместо того, чтобы подбодрить и поддержать, поддакивать ему начинает, и порой это так раздражает... Жданов из последних сил держался. А сейчас она вся светится, она этот показ с не меньшим нетерпением, чем он, ждала. Вот только причина у неё была несколько другая. Кира была уверена, что если сегодня всё пройдёт на "ура", то Андрей тут же успокоится, перестанет ходить мрачным и задумчивым, влюбится в неё заново, и они будут жить долго и счастливо, именно с этого дня. Андрей раз за разом её взгляд сияющий встречал, и у него внутри всё сжималось от нехорошего предчувствия. Кажется, с этой минуты из него насильно будут лепить самого счастливого человека на свете. Кстати, сколько он с ней не спал? Неделю? Для счастья это долго.

— Я дико устал, — заявил он, ворвавшись со своим заявлением в оживлённый женский разговор.

Кира удивлённо посмотрела.

— Что?

— Устал, говорю.

— Что ж ты такое делал-то, Андрюша? — несколько язвительно поинтересовалась Виноградова, а Жданов под её взглядом больше нахмурился и решил не отвечать. За него Кира грудью на амбразуру кинулась.

— Я же тебе говорю, он столько работал в последнее время. Пал Олегыч только успевал записывать все его предложения.

Юлиана покивала, кидая на Андрея задумчивые взгляды.

— Молодец, молодец. Никто же в этом не сомневается. Особенно я! — Она ткнула Андрея в коленку зонтиком. — И не сиди здесь весь вечер, пожалуйста. Подойди к журналистам, дай хоть одно интервью.

Жданов нехотя, но пообещал.

— Подойдём к твоим родителям, — предложила Кира, когда Юлиана от них отошла. — Маргарита уже несколько минут нам тайные знаки подаёт. Пойдём?

Андрей глазами с Воропаевой встретился, внутренне собрался, затем кивнул. И в губы невесту поцеловал, когда она к нему потянулась. Так улыбалась ему — тепло, проникновенно, что он вдруг задумался, а не стать ли ему и вправду самым счастливым на свете? Чем чёрт не шутит, в конце концов?

Три месяца двадцать два дня спустя

Кажется, планета вращаться перестала в тот момент, когда Катя открыла журнал и взглядом наткнулась на фотографию Жданова и Киры. Такие довольные, улыбающиеся, очень красивые. Под снимком так и было написано: "Самая красивая пара "Зималетто"". Кира к Андрею прижималась, к его плечу, а он её рукой обнимал. И улыбался.

На камеру. Катя это по его взгляду поняла: глаза прищурил и смотрел с насмешкой. Но много ли это меняло? Он с Кирой... И та, кажется, этим фактом очень довольна. А если Воропаева довольна, значит, у них всё в порядке...

Катя ногтями кожу на ладони прищемила и сама же болезненно поморщилась. И вздрогнула, когда её окликнули.

— Катя, ты меня не слушаешь? О чём задумалась?

Пушкарёва журнал закрыла и отодвинула от себя. Натянуто улыбнулась Михаилу Борщёву.

— Да так, о работе. Всё готово?

Михаил довольно заулыбался.

— Почти. — Подошёл к столу и начал расставлять тарелки. — Сейчас я тебя удивлю, — похвастал он. — А может, и сам удивлюсь. Соус получился очень пикантный.

Катя продолжала натужно улыбаться, старалась следить за тем, что ей Миша говорит, а сама на злосчастный журнал посматривала. В нём была большая статья, на целый разворот, о прошедшем показе в "Зималетто". Кате было очень любопытно, хотелось всё прочитать, словно рассказов Зорькина ей мало было, но фотография Андрея, с Кирой в обнимку, пугала и отталкивала. Почему-то подумала, что если всё-таки решится ещё раз журнал открыть, то фотографию их рукой закроет, чтобы не видеть. Едва заметно головой качнула: время почему-то совсем не лечит.

Миша суетился вокруг неё, что-то рассказывал, даже свечи на стол поставил, а Катя следила за ним рассеянно, и всё боялась, что он ей вопрос какой-нибудь задаст, и она впросак попадёт, Миша поймёт, что она его совсем не слушает. Когда терпеть стало невозможно, Катя резко на стуле развернулась, журнал схватила и отложила его на соседний столик, и тут же вздохнула, почувствовав хоть небольшое, но облегчение. И Мише улыбнулась уже более естественно. Правда, Борщёв всё-таки замер, глядя на неё.

— Что-то не так?

— Всё хорошо. — Руки под столом сцепила. — Я голодная. Когда ты меня уже удивлять будешь?

Миша довольно рассмеялся и поспешил на кухню. А Катя тут же сникла.

Не нужно ей было поддаваться на уговоры Миши и соглашаться на этот ужин. Хотя, это даже не ужин, а дегустация нового соуса, над которым Борщёв работал очень долго, как он сам говорил. Катя, конечно, всегда с ним соглашалась, но мысленно не уставала удивляться фантазиям Миши. Она в принципе не понимала, как можно работать над соусом, к тому же долго, в течение месяца, а то и двух, что-то придумывать, мысленно подбирать ингредиенты, пытаться представить, что получится, а после этого ещё и на кухне запереться не на один час, чтобы все свои фантазии в жизнь воплотить. А ведь ещё и не получиться может! Катя сама видела, как Миша однажды полную кастрюлю какого-то соуса в раковину вылил, лишь потому, что ему привкус не понравился. Для неё, с её экономическим образованием, с любовью к цифрам и чётким логически обоснованным поступкам, это было что-то запредельное. Наверное, Милко прав: она страшно далека от всего, что может вызывать вдохновение, она не творец. За это порой стыдно становилось, особенно на новой работе, где каждый второй творец, а Кате постоянно одёргивать себя приходилось, чтобы, не дай бог, не рассмеяться в важный момент. Она только поддакивала, улыбалась и училась всех этих вдохновенных пташек морально поддерживать, чему её Юлиана учила.

Когда Катя с Виноградовой в Египте оказалась, впала в панику. Самым натуральным образом запаниковала. Когда поняла, что сама себя из "каморки" выдернула и на всеобщее обозрение выставила. А вокруг известные личности, дизайнеры, стилисты, модели, певцы и актёры, а тут она, в своих неброских, порою даже нелепых нарядах, в круглых очках и наперевес с неловкостью и смущением. Заметалась среди всех этих людей, не знала, что делать и как себя вести, болтала глупости, попадала в жуткие ситуации, из которых её Юлиана неизменно вытаскивала, а вечерами плакала, заперевшись у себя в номере, и ненавидя то, во что её жизнь превратилась. Благодаря Жданову. Её не хотели видеть в Москве, и ей нечего было делать в Египте. Как выяснилось, она даже вести себя правильно не умеет. Капризным звёздам, впадающим в истерику моделям, и задающимся начинающим певичкам, совсем не нужна её интеллигентность, воспитание и умение проглатывать обиды. Перед ними нужно было держать лицо, не терять выдержки и уметь топнуть ногой в нужный момент, проявить упрямство. Катя уже через несколько дней "египетских каникул", умоляла Юлиану отослать её обратно в Москву. Но та лишь губы поджимала и отрицательно качала головой.

— Ты остаёшься, Катя. В конце концов, я на тебя понадеялась, отказала другому человеку, который рассчитывал на эту работу. А теперь ты хочешь меня бросить?

Пушкарёва в отчаянии покачала головой.

— Нет... Не хочу. Я, конечно же, останусь.

Виноградова спрятала усмешку в уголках губ.

— Конечно же, ты останешься, — подтвердила она Катины слова.

Одно хорошо: что за всеми тогдашними переживаниями и самобичеванием, думать о Жданове было некогда. Катя никогда не жила в таком ритме, в каком работала Виноградова. У той, кажется, ни минуточки свободной не было. Они жили в отеле на берегу моря, а видели его только по утрам, из окон. Каждый день их пребывания был расписан. У Кати от напряжения кружилась голова, а вечерами едва хватало сил родителям позвонить, поклясться, что у неё всё в порядке. О трудностях своих, конечно, не рассказывала, расписывала, какие здесь пляжи и рестораны, клялась, что отдыхает и купается. Она не думала об Андрее, или уговаривала себя, что не думает. Вот только стоило глаза закрыть, его лицо видела. Он улыбался, он к ней наклонялся, злился, смеялся, выглядел разочарованным, как в тот последний день. Это же был Андрей, она каждую чёрточку его знала, каждую эмоцию его, как свою переживала.

Колька звонил, как по расписанию, докладывал обстановку, что в "Зималетто" складывалась, и об Андрее рассказывал, не подозревая, как Катя на всё это реагирует. Со слов друга она знала, что Жданов после её отъезда ушёл в запой, но все искренне считали, что он отставку свою переживает. Хотя, может, так и было? Откуда ей знать? Но он даже на работе перестал появляться в какой-то момент, а Катя так волновалась из-за всего этого, что несколько раз едва удержала себя от звонка ему. Что бы она ему сказала? Но ещё страшнее было услышать в ответ что-то грубое, что её окончательно добьёт. Днём запрещала себе обо всём этом думать, но среди ночи могла проснуться и все эти мысли вихрем в голове проносились, приносили с собой отчаяние и дикую беспомощность, настолько сильную, что руки-ноги неметь начинали. Лежала на кровати, как прикованная, и в тёмный потолок смотрела, даже слёз уже не было. Гнала от себя тоску, и раз за разом повторяла, что надо привыкать к мысли, что Андрея больше в её жизни нет. Столько всего удивительного появилось, а вот его больше никогда не будет.

— Тебе нужно сменить имидж, — сказала в одно прекрасное утро Юлиана. Хотя, для Кати то утро прекрасным совсем не было, но Юлиана улыбалась, выглядела отдохнувшей, пила чай, устроившись в плетёном кресле на балконе, на море смотрела и довольно щурилась. А вот Катя стояла, оперевшись на перила и приказывала себе не зевать — последствия бессонной ночи в раздумьях об Андрее.

— Меня всё устраивает, — принялась отказываться Катя, а Виноградова только рукой махнула.

— Ты не можешь знать, устраивает тебя или нет твой нынешний вид, пока не попробуешь что-нибудь другое.

— Я уже попробовала недавно, — сказала Катя и на свои волосы указала.

Юлиана кивнула.

— Вот и я об этом. Весьма удачный опыт.

Пушкарёва только головой качнула и всё-таки улыбнулась.

Юлиана ей просто выбора не оставила, и мнения её не спрашивала, как обычно развила бурную деятельность, и Катя сама не поняла как, но к вечеру в её номере уже было с десяток пакетов из магазинов одежды, Виноградова с лёгкостью сыпала названием фирм и модных домов, а Пушкарёва просто не сопротивлялась.

— Тебе очень идёт, — в тот вечер сказал ей Миша.

Катя нервно улыбнулась и уцепилась пальчиками за кулон. Правда, это было совсем не машинально, просто так вырез на груди прикрывала, смущённая.

— Да уж.

— Правда, Катюш! — Борщёв заулыбался, и она вслед за ним.

— Ладно, буду себя этим успокаивать.

— Зачем успокаивать? Я правду говорю. — Он протянул ей руку. — Потанцуешь со мной?

Миша был, наверное, единственным светлым пятном в той египетской работе. Он с первой их встречи старался Катю поддержать, помочь ей, подбадривал, когда видел, что она на грани отчаяния. Даже за руку держал, и вечерами, когда приходилось выходить "в свет", от неё не отходил, развлекал беседой и ухаживал. Юлиана говорила, что Миша на самом деле ухаживает, и совсем не как друг, но Катя тогда лишь отмахивалась от таких предположений. Была уверена, что всё это фантазии Виноградовой. Правда, в последний вечер, на закрытии шоу, Катя была немного смущена поведением Борщёва. Он постарался устроить для неё настоящий праздник, даже белый лимузин заказал, и до соседнего отеля, где в банкетном зале проходила церемония закрытия, они добрались со всем шиком. На несколько минут Катя на самом деле почувствовала себя принцессой: в новом красивом платье, на каблуках и с причёской, вышла из лимузина, опираясь на руку симпатичного молодого человека... В душе поднялось что-то такое, довольство собой что ли, своей внешностью, кажется, впервые в жизни, но потом глазами с Мишей встретилась, оценила его улыбку, и вдруг почувствовала неприятный укол в самое сердце. Не вовремя, не к месту, но снова вспомнила об Андрее. К тому моменту прошёл уже почти месяц после её отъезда из Москвы, и от Зорькина она знала, что Жданов вернулся к работе, и к Воропаевой тоже... вернулся.

— Ты очень красивая, — шепнул ей тогда Миша, а Катя глаза отвела, побоявшись, что он по её взгляду поймёт — не о нём она думает, не о нём.

"Ты сейчас такая... такая...".

"Зачем ты так с собой поступаешь? Ты сама всё это делаешь, Катя".

— Я хочу работать у вас, — сказала Катя Юлиане по возвращении.

Виноградова с интересом к ней приглядывалась.

— Ты уверена?

— Да.

— Катя, это не "Зималетто", у меня нет для тебя шкафа.

Пушкарёва глубоко вздохнула.

— Я знаю. Я... Обещаю, что я буду очень стараться. Я научусь всему, я быстро учусь.

— Это я знаю.

— Я вам не подхожу? — Катя гордо вскинула подбородок, а Юлиана в кресло своё опустилась и откинулась на нём.

— Подходишь, Катя, в этом-то и дело. Кто откажется от такого работника, как ты? Но я боюсь, что я тебе не подхожу. Ты привыкла совсем к другому.

— Мало ли к чему я привыкла, — проговорила Пушкарёва негромко, и тоже села. Глаза в стол опустила.

— Плохо тебе? — почувствовала её настроение Виноградова.

Катя молчала, а Виноградова пальцами по столу побарабанила, за ней наблюдая.

— В Питер поедешь? У Миши там некоторые проблемы, надо встретиться кое с кем. Договориться. Чтобы он смог сосредоточиться на открытии ресторана в Москве.

Катя нервно сглотнула и кивнула.

— Поеду.

— А в Иркутск потом?

Катя губы облизала.

— И в Иркутск поеду.

— Сбежать пытаешься?

— Пытаюсь устроить свою жизнь. Новую. Если она будет в разъездах... Сейчас я не против.

— Договорились. Но не жаловаться потом, — с улыбкой предупредила её Юлиана, а Катя заверила:

— Не буду.

А вот родители не уставали жаловаться. Даже ругаться пытались. Им никак не нравилась её новая работа, но Катя упрямо молчала, и этим, кажется, их напугала. Уехала в Иркутск, через неделю после возвращения из Питера, на ворчание отца отмолчалась, а мама вдруг его одёрнула, а потом они о чём-то зашептались на кухне. И Катя только услышала:

— Пусть едет. Ты что, не видишь, что с ней происходит? Только поругаться с ней хватало. Выросла она, Валера. Отпустить её надо.

— Деловая больно стала, — всё же не удержался от упрёка отец, но спорить не стал, и через два дня Катя улетела в Иркутск.

— Вот такая у меня теперь работа, папа, — говорила она время от времени отцу, а тот только хмурился.

— Но ты сама довольна? — начинала выпытывать у неё мама.

— Это интересно, — сознавалась Катя. — Поначалу очень непривычно было, я боялась всего, а сейчас уже отношусь ко всему спокойнее. Я просто делаю свою работу, стараюсь.

Но самым большим событием стал всё-таки переезд с квартиры родителей. Сама бы Катя на такой шаг, скорее всего, ещё долго бы не решилась, да и родители наверняка бы в позу встали, но получилось так, что троюродная сестра Елены Александровны собралась к сыну в Америку, с внуками пожить ей захотелось, а на кого оставить свою квартиру — не знала. Сдать незнакомым людям не решалась, а знакомых и родных, свободных и желающих на год переехать, не находилось. До тех самых пор пока Катя не сказала:

— Я перееду.

Отец на неё тогда уставился негодующим взглядом, Катя застыла, поражённая собственной смелостью, готовилась к тому, что сейчас скандал грянет, но Валерий Сергеевич, после недолгого размышления неожиданно кивнул.

— А что? Присмотрит за квартирой твоей, — обратился он к родственнице. — Катерина у нас человек ответственный, и может мотаться поменьше станет.

Катя с матерью переглянулась, тут же раскусив отцовский план. Ему легче было отпустить её жить на соседнюю улицу, чем постоянно в командировки провожать.

— Ты ведь понимаешь, что квартира чужая? — учил он её. — Нужно отнестись со всей ответственностью, нужно следить, быть аккуратной.

Катя одежду свою в чемодан укладывала, улыбнулась и пообещала:

— В ближайшее время никуда не поеду. В Москве работы много.

Валерий Сергеевич губами пожевал, недовольный тем, что его манёвр так быстро разгадали.

— Вот и хорошо... что много.

Катя подошла к отцу, обняла его и в щёку поцеловала. А после начала ему рассказывать про Мишин ресторан, чтобы отвлечь от печальных мыслей. А рассказать было что: и про Мишины идеи, и про грандиозные планы, про поставщиков и спонсоров, а главное про бухгалтерские дела, в которых отец лучше всего разбирался.

Но конечно никому, особенно родителям, Катя не призналась, насколько рада из родительского гнезда вырваться. Наверное, плохо так думать, но она, оказавшись в квартире тётки, одна, в первые дни просто упивалась свободой. Только тогда начала до конца осознавать, что жизнь её на самом деле меняется, и скорее всего безвозвратно. Она, наконец, становится взрослой и самостоятельной. Удивительно, но факт. Катя Пушкарёва — взрослая женщина.

Квартира тёткина, по сути, небольшая, две комнаты всего, но габаритами впечатляла — и кухня огромная, и потолки высокие, настолько, что шкафы книжные от пола до потолка в глаза почти не бросались. И всюду книги, книги... Покойный тётушкин муж был профессором медицины, и хоть умер он довольно давно, в квартире по-прежнему витал запах великих знаний. Тётушка старательно поддерживала память о муже и старалась в обстановке ничего не менять. Катя в квартире этой бывала редко, но несмотря на это, была уверена, что за последние пятнадцать лет в этих комнатах ничего не поменялось. Мебель вся тяжёлая, добротная, практически антиквариат, и книги на полках очень солидные, целая полка отдана под раритетные издания. Ничего удивительного, что тётушка не захотела пускать никого чужого, за всем этим нужен был присмотр, а ещё уважение и неослабевающее внимание. И Кате нравилось подходить к книжным шкафам и пальцем по потускневшим от времени корешкам книг проводить, какое-то особое чувство появлялось, причастности к чему-то важному.

— Ничего себе, — присвистнул Миша, когда Катя в первый раз пригласила его в гости. Книжные полки разглядывал, закинув голову назад, потом рискнул к святому прикоснуться, осторожно взял в руки один из старинных фолиантов. — И сколько ты здесь будешь жить? Долго?

— Не знаю. — Катя в комнату вошла и поставила на стол поднос. Принялась разливать чай. — Пока договорились на год, а дальше видно будет.

Борщёв кинул на неё заинтересованный взгляд.

— А ты раньше одна не жила?

— Нет, — созналась Катя, а Миша заулыбался.

— И как тебе?

— Самостоятельная жизнь?

— Да.

— Мне нравится.

Он рассмеялся.

— Я за тебя рад.

Иногда Катя ловила на себе пристальные взгляды Борщёва. Он порой засматривался на неё, наверное, думал, что она не замечает, а Катя и правда предпочитала в такие моменты отвернуться. Сама не знала почему. То, что она Мише нравится, становилось очевидным. Они много времени проводили вместе, Катя всячески помогала ему с открытием ресторана, они даже дважды ездили вместе в командировки, и там практически сутками не расставались, и Миша не раз пытался сделать первый шаг, и уже решился бы, если бы она его не отталкивала. В последний момент понимала, что сейчас произойдёт, и переводила всё в шутку, либо уходила, как могла, избегала важного разговора и признаний. И ведь не могла сказать, что Миша ей не нравится. Он был очень добрым, отзывчивым, спокойным, даже симпатичным, Катя искренне так считала. С ним было очень просто, он всегда старался её понять, он не впадал в раздражение, всегда оказывался рядом, когда бы он ей не понадобился. И врать он, кажется, вовсе не умел. Он был полной противоположностью Андрея Жданова, и этим её не устраивал. Катя невероятно злилась на себя из-за того, что не может ответить Мише взаимностью. Он ей нравился, но ответить ему взаимностью никак не могла.

Вот почему бы ей в него не влюбиться? Катя в последнее время постоянно задавалась этим вопросом. Почему нет? Где можно встретить человека лучше? Возможно, он заставит её забыть Жданова. Не вспоминать, не думать постоянно: а как могло бы быть? Не тосковать по Андрею, не вспоминать их вместе, как всё было, всё, до мельчайших подробностей, не думать о том, что ничего больше не будет, и ему без неё если не лучше, то важнее. Правильнее. Ему нужна Кира, та в состоянии ему помочь, поддержать, направить, а она что может? Да и вообще, надеяться, что Андрей ещё думает о ней, а уж тем более страдает — глупо. Она постоянно забывает, где её место. И забывает о том, что Жданов предатель и мерзавец. Обо всех его ошибках и грехах забывает, помнит только о том, как ей плохо без него.

Вот и сейчас, ей не глядится на зажжённые свечи, на красиво сервированный стол, ей совсем не хочется разговаривать с Мишей, а уж тем более пробовать его изумительный соус. Ей больше хочется вернуться домой, одной, точнее, с тем злосчастным журналом, что на соседнем столике лежит, и прочитать статью о "Зималетто", и фотографию Андрея разглядывать, где он с Кирой в обнимку, и наревется вволю, себя жалея. Это, конечно, неправильно, и завтра она будет изводить себя упрёками, и в который раз клясться, что в её жизни больше нет места Андрею, но сегодня у неё мог бы быть этот вечер. Вечер с ним. В зеркало бы на себя смотрела и гадала, для кого она всё это делает с собой. Для кого новые наряды, для кого стрижка её новая и волосы, волнистые пряди, как ему нравилось, для кого она старается? Для себя или всё-таки для него? Каждый раз, оказываясь в салоне красоты, его слова вспоминает, и про себя повторяет, что себя любить надо, такой, какая есть, но всегда хотеть большего. Это Андрей её этому научил. Андрей, а совсем не Миша.

— Вкусно?

Катя заставила себя улыбнуться.

— Очень. Ты молодец.

Миша глоток вина сделал, кивнул, при этом выглядел чрезвычайно довольным.

— Это был чистой воды эксперимент. Знаешь, иногда долго думаешь, никак не можешь правильное решение найти, а потом — озарение!

Катя согласно покивала.

— Ещё вина, Катюш?

Она помедлила с ответом, подушечкой пальца по краю бокала провела, затем решила согласиться.

— Да. Но только тебе придётся отвезти меня домой.

Миша рассмеялся.

— Ты настроена так решительно?

Они глазами встретились, и Кате пришлось сделать над собой усилие, чтобы глаза тут же не отвести. Взгляд вышел долгим, Пушкарёва Мишу разглядывала с некоторой задумчивостью, и видимо тот насторожился. Моргнул, и тихо спросил:

— Что, Катюш?

Она всё-таки отвернулась, головой качнула, и стрельнула глазами на журнал на соседнем столике. И неожиданно решилась. Сегодня Миша её поцелует. Даже если ей самой придётся его об этом попросить.

В конце концов, нужно с собой что-то делать!

10.

— Так что у тебя, со счастьем?

Вопрос был задан лёгким, насмешливым тоном, Малиновский ещё и виски в бокале поболтал, а когда на Андрея посмотрел, уже откровенно смеялся. Жданов же неуютно повёл плечами, и вместо того, чтобы на вопрос ответить, поинтересовался:

— Как думаешь, что отец Кате сказал?

— Понятия не имею. Но Пал Олегыч выглядел довольным, разве нет? Значит, договорились.

— Да уж, они договорились. — Андрей на стуле откинулся и недолго думая, ноги на стол закинул. Свой бокал с виски на коленке пристроил.

— А что? Что тебе не нравится? Что тебя стороной обошли?

— Со мной бы точно никто советоваться не стал, но... — Старательно глаза отводил, не желая с Ромкой взглядом встречаться. — Отец решил остаться ещё, а дальше что будет? Он со мной говорить отказывается, всё какие-то предлоги находит.

Малиновский на кресле крутанулся.

— Да выбора-то всё равно нет. Это Пал Олегыч отлично понимает. Либо ты президент, либо он. Воропаев не тянет. Сашка за эти месяцы только в "Зималетто" и крутился, и сколько дельных предложений внёс? Ноль целых, ноль десятых. Он управленец хороший, начальник над всеми начальниками. А такой штат профессионалов мы не потянем. Президент должен принимать решения, сам, рисковать, если понадобится, и проблемы решать. А он не умеет.

Андрей усмехнулся.

— А мы умеем?

— Мы хотя бы стараемся. Скажешь — нет?

Жданов голову опустил.

— Не знаю.

— А меня другое интересует: Зорькин уйдёт, когда вся эта канитель с "НикаМодой" закончится?

— А тебе как хочется?

— Ну, раз уж Катеньку потеряли...

— Какой же ты жук, Малиновский, — поразился Андрей и даже головой качнул.

— Да ладно, прошлого не вернёшь.

— Да уж. — Андрей виски глотнул и едва заметно поморщился, задумавшись о чём-то своём. Малиновский внимательно наблюдал за ним, и вопрос свой повторил.

— Так что со счастьем?

— Ты о всеобщем счастье или о моём личном?

— В комплексе.

Андрей помолчал, а потом сказал:

— Мне скучно.

Рома хмыкнул.

— Что совсем не удивительно. Ты же запер себя на работе. Хотя, это я, конечно, понять могу. Но отдыхать-то тоже надо. Хочешь, пойдём куда-нибудь? — Малиновский хитро заулыбался. — Позволим себе... что-нибудь эдакое.

Жданов тоже улыбнулся, правда, без всякого воодушевления.

— Ты меня только что о счастье спрашивал, а теперь заманиваешь меня в ловушку? Кира только успокоилась.

— Ну, Кира, Кира... Кира тебя знает. Ты слишком давно ведёшь себя идеально. Пора уже куда-нибудь свернуть.

— Налево?

— Да хоть куда! Только киснуть не надо.

Андрей допил виски.

— Настроения нет. — И повторил: — Скучно.

— Ещё бы тебе не заскучать, — попытался съязвить Рома. — Больше не надо хранить великие тайны, изворачиваться ужом, спецагентом прикидываться. Давай сегодня...

— Сегодня у нас с Кирой выход в свет.

— Куда это? А меня почему не позвали?

— Пойдём. Открытие новой галереи. Можно подумать, у нас их мало.

— Так я тебе и говорю!..

— Ром, родители тоже идут, так что я должен там быть. Иначе Кира с мамой меня съедят.

Малиновский приуныл.

— Ясно. Тогда я не пойду.

Андрей понимающе улыбнулся.

— А мне придётся. Хозяйка галереи — жена какого-то приятеля отца. Так что, сам понимаешь. Семейный выход.

Андрей на пустой бокал в своей руке посмотрел, потом на стол его поставил, решив, что больше пить не будет. Иначе все старания прахом пойдут, и от матери и невесты ему всё равно достанется. У них на этот вечер были большие планы, они в числе VIP-приглашённых, и не посторонние люди их пригласили, они считались друзьями семьи, а это лишний повод похвастаться собственным благополучием. Все эти "семейные выходы" в последнее время, начали Андрея напрягать. Повторялась ситуация годичной давности, когда они с Кирой о помолвке официально объявили, и мать взялась их всем представлять, именно как пару, заставляла показываться везде вместе, улыбаться всем, счастье их демонстрировать. А Андрей ведь предупреждал её: сглазишь, а она не верила. Правда, сейчас никаких объявлений о помолвке не было, всем было известно, из маминых уст, что у них с Кирой сложный период. Но всё непременно наладится. Андрея больше всего смешила мамина уверенность в том, что наладится "непременно". И Кира с неё пример брала, верила, ждала, а Андрей не понимал, зачем они делают вид, что всё в порядке? А может, на самом деле в порядке, только он разучился мелочам радоваться? Принимать всё таким, как есть, а у него потребности появились... завышенные. Кира иногда спрашивала у него, что с ним происходит, что ему не так, и что ей сделать, чтобы он все свои заботы отбросил и постарался просто отдохнуть. А у Андрея ответа для неё никак не находилось. Он знал чего хочет — ощущение покоя вернуть, которое появлялось на несколько минут и очень редко, но оно появлялось, когда он рядом с Катей был, а как она ушла, всё стало плохо, не смотря на то, что налаживаться начало. Парадокс. В "Зималетто" дела пошли на лад, а Андрей затосковал. Но думать о том, что тоскует именно по Кате, не хотелось. После долгих раздумий решил, что дело именно в том чувстве равновесия и покоя, оно ускользнуло от него и очень хотелось его вернуть. Но без Кати Пушкарёвой почему-то не получалось, и это злило. На самом деле злило, честное слово.

Сегодня, узнав, что отец утром с Катей встречался, где-то на нейтральной территории, в "Зималетто" она приходить отказывалась, у Андрея внутри что-то уже знакомо заныло, он ото всех отвернулся, и слушал рассказ отца, стоя у окна и повернувшись ко всем спиной. Но Пал Олегыч ничего не говорил о Кате, он снова говорил о компании, о том, что Катя ещё предложила, чего она ждёт в ближайшем будущем, выплаты по кредитам обсудили, но о самой Кате Андрей так ничего и не узнал. И под конец разговора взглядом в Зорькина упёрся, который Пал Олегычу поддакивал, и про Катю ему было неинтересно, потому что он и так всё про неё знал. Жданов потом его в коридоре поймал, взгляд настороженный проигнорировал (Николай Антонович относился к нему с опаской, а Андрей не понимал почему, ведь обычно он всем нравился), под локоток Зорькина подхватил и крепко сжал.

— И что вы мне скажете, господин Зорькин?

— А что я должен сказать? — откровенно перепугался тот.

— Что Катерина Валерьевна говорит? Она довольна положением дел?

— Вы же сами всё слышали. Пал Олегыч рассказывал...

— Но вы ведь лучше знаете. Расскажите мне.

— Что именно вас интересует?

Андрей Зорькина отпустил, побоявшись, что задушит того, услышав ещё один глупый, ничего незначащий ответ.

— Меня всё интересует, — сообщил он, причем совершено искренне.

— Катя вполне довольна тем, как в "Зималетто" идут дела. — Николай очки на носу поправил и подбородок вздёрнул. — И ждёт не дождётся, когда всё это закончится.

— Правда? — Андрей голову на бок склонил и усмехнулся, и этим заставил Зорькина насторожиться. — А вы?

— Что я?

— Вы что собираетесь делать? Когда всё закончится? Вы же не можете всерьёз рассчитывать на то, что "НикаМода" без "Зималетто" сможет долго существовать?

Коля насупился, было видно, что расстроен.

— Ну, у меня есть несколько интересных предложений...

Андрей скептически посмотрел на него.

— Правда? Жаль. А я надеялся, что вы, в отличие от Кати, не будете торопиться от нас сбежать.

Коля смотрел на него во все глаза, затем моргнул.

— Вы серьёзно, Андрей Палыч?

— Да. Катя правду говорила, вы профессионал, с этим не поспоришь. Было бы жаль вас потерять. Но если у вас есть интересные предложения...

— Ну, я могу ещё подумать!

Жданов усмехнулся.

— Что ж, думайте, Николай Антонович. — Андрей отстранённо улыбнулся, давая понять, что дальнейшую работу Зорькина больше обсуждать не намерен, и только в последнюю секунду решил интерес изобразить. — И что, надеюсь, Катя своей новой работой довольна? У неё всё хорошо?

Коля очки снял, платком их потёр, и с трудом отвлёкся от мыслей об открывшихся перед ним перспективах. Взглянул на Жданова непонимающе.

— У Кати? — Быстро закивал. — Да, у неё всё хорошо. Только командировки... Но сейчас она в Москве.

— Очень рад, — пробормотал Андрей, совсем не радуясь тому, что спросил. И ещё зачем-то добавил: — Передавайте привет её родителям. Валерий Сергеевич, наверное, не очень рад... её командировкам.

— Конечно, не рад. Но Катя сейчас с родителями не живёт, так что...

Андрей уже собирался уходить, но обернулся.

— Не живёт?

Зорькин ресницами хлопнул и тут же полез за телефоном в карман, а когда на дисплей посмотрел, сразу про Жданова забыл. Пробубнил что-то и прочь кинулся по коридору, а Андрей беспомощно смотрел ему вслед. И ещё больше разозлился.

Она даже с родителями больше не живёт! Катя уже не Катя.

Настроения и так не было, а тут совсем на нет сошло. И главное, никак не удавалось от мыслей о Катерине отвлечься. В голове постоянно крутилось, про командировки её, про переезд из родительского дома, ещё про то, что он о ней не знал, но происходить с ней вполне могло, Андрей мысли эти от себя гнал, но чем больше гнал, тем больше в них запутывался. Когда уже нарвался на замечание матери, она посетовала на его рассеянность и хмурое выражение лица, встряхнуться попытался. Голову вскинул, вокруг оглянулся, улыбнулся Воропаевой, которая за его локоть держалась, и напомнил себе, что уже вечер и у них "семейный выход". Неплохо бы на этом сосредоточиться. На открытие галереи собралось много гостей, Жданов постоянно взглядом на знакомые лица натыкался и вскоре от вынужденной вежливой улыбки скулы сводить начало. И мысленно позавидовал Малиновскому, который был свободен как ветер и в данный момент отдыхал где-то далеко отсюда, и отчитываться ему после ни перед кем не придётся, а вот он, кажется, счастьем своим уже сыт по горло. Какая уж тут свадьба? Нет, он не готов.

Андрей на Киру посмотрел, и задумался над тем, как бы ей это по-хорошему сказать. Что ему не до свадьбы. Пока, по крайней мере.

А она скажет: сколько можно тянуть? Мало я тебя прощала? У тебя опять кто-то появился? У тебя роман, Андрей? Я тебя ненавижу!

Кира улыбнулась.

— Что ты так смотришь?

— Ты прекрасно выглядишь.

— Я знаю, — негромко, но довольно проговорила она, и тут же заговорщицки шепнула: — Я очень старалась.

Андрей попросил у мимо проходящего официанта виски, а после на Киру взглянул, в лёгком недоумении.

— Очень? Что за повод?

Она от него отвернулась, но продолжала за его руку держаться. В сторону улыбалась, а попросту кокетничала.

— Я собираюсь пригласить тебя на ужин. Нам ведь необязательно здесь задерживаться надолго, правда?

Андрей взглядом по многочисленным гостям скользнул, и кивнул. К Кире наклонился и тихо проговорил, чтобы мать ни в коем случае не услышала:

— Очень хорошая идея. Я совсем не против отсюда сбежать.

Воропаева тихонько рассмеялась.

— Я почему-то так и подумала. Ты весь день сам не свой. Устал?

Жданов нервно передёрнул плечами.

— Есть немного.

Кира руку на плечо положила и ладошкой провела, по всему было видно, что наслаждается моментом.

— А мы можем устроить свой маленький праздник.

Андрей вдруг насторожился.

— Значит, повод всё-таки есть?

— А если нет, Андрюш, мы его придумаем. Это ведь не трудно.

Чёрт бы побрал эту галерею, чтобы она разорилась через неделю. Такое чувство, что как только он сюда вошёл, ловушка и захлопнулась. Люди странно смотрят, улыбаются ему, а Андрей нервничает. Когда подошли хозяев поприветствовать, их с Кирой уж слишком радушно расцеловали, и пусть это были хорошие друзья родителей, но подобные нежности всё же были непривычны. Андрей подозрительно на мать покосился, которая за минуту до этого с подругой своей пошепталась, но Маргарита на его предостерегающие взгляды никакого внимания не обратила.

— Мама что-то задумала, да? — поинтересовался Андрей у отца, во время церемонии открытия. Перед ними произносили речь, а Андрею не терпелось всё выяснить. К отцу наклонился, а тот нетерпеливо плечом дёрнул, правда, это не заставило Андрея отстраниться.

— Что она задумала?

— Не знаю. Все так на меня смотрят, словно я завтра женюсь.

Пал Олегыч кинул на него быстрый взгляд и усмехнулся.

— А ты не женишься?

Андрей губы поджал.

— По крайней мере, не завтра.

— Ну-ну.

— Что это значит?

Пал Олегыч на него всё-таки посмотрел.

— Это значит, что пора уже тебе повзрослеть.

В ответ на это Андрей мог бы многое отцу сказать, вот только момент был совсем не подходящий. Отец сразу отвернулся, а Андрей остался со всеми своими протестами и возмущёнными словами, и на Киру оглянулся. Та невинно улыбнулась, а Жданов пришёл к выводу, что это сговор. Его решили женить. Силой, если потребуется.

Дождался...

Катя уже некоторое время наблюдала за Ждановыми. Пряталась за спинами Юлианы и Миши, и наблюдала. За Андреем в основном, конечно. И не чувствовала никакой радости, не смотря на то, что ещё вчера мечтала его увидеть, хоть одним глазком, издалека. Правда, желания своего испугалась, но, как оказалось, свершиться оно уже успело, вот он — Андрей Жданов, собственной персоной, стоит в двадцати шагах от неё. И она этому совсем не рада, потому что сердце бьётся, и волнение комом в горле стоит, даже шампанским его никак не протолкнуть. Сглатывала, сглатывала, а потом зачем-то начала причёску поправлять, кулон на груди теребить, рукав платья поправила. Готовилась... Ей совсем не хотелось встречаться с Андреем, не сейчас, по крайней мере, она не готова. Знала, конечно, что этого не избежит, когда-нибудь они должны были столкнуться, но всё равно готова не была. Наверное, никогда готова не будет, и поэтому осталась, хотя в первую секунду, увидев его среди гостей, хотела сбежать. С Юлианой взглядом встретилась, та страх в её глазах увидела, и едва заметно покачала головой. И Катя осталась. Умом понимала, что Виноградова права, бегство — это не решение проблемы, но как же сложно было, смотреть на Андрея со стороны, просто видеть его после нескольких месяцев разлуки, и ждать, когда он её увидит. Пытаться предугадать его реакцию: удивится он или нет, оценит или нет, ведь она изменилась, возможно, не так сильно, но всё равно, она уже не прежняя Катя Пушкарёва, она очень постаралась стать другой, ради себя же. Чтобы научиться жить заново, и уважать себя, после всего. Боялась, что Андрей не захочет с ней разговаривать, что отвернётся, или вообще разозлится, она ведь не знает, что он там для себя решил с их последней встречи. Судя по тому, что Кира от него не отходит, и выглядят они вполне довольными друг другом, у них всё хорошо. Как ей Зорькин и говорил. Они помирились.

"Я с ней и не ругался", сказал ей тогда Андрей. Он с ней не ругался!

— Хочешь ещё шампанского? — спросил Миша.

Катя удивлённо на него взглянула, потом посмотрела на бокал в своей руке и поняла, что незаметно, но выпила всё до дна. И решительно кивнула.

— Да, хочу.

Ей нужно было на что-то отвлечься.

Миша ушёл за шампанским, а Юлиана к Кате повернулась.

— Ты сама всё осложняешь, — сказала она негромко. — Жданов — твоё прошлое, ты сама говорила. Вот и относись к нему так.

— А если я не могу?

— Можешь. Тебе надо с ним встретиться, Катя. Пока ты ему в глаза не посмотришь, так и будешь думать о несбыточном. А тебе ведь это не надо?

— Не надо, — еле слышно проговорила Катя.

— Вот именно. К тому же, — Юлиана мягко улыбнулась, — вы с Мишей встречаетесь, или я ошибаюсь?

Катя нервно облизала губы.

— Я бы так не сказала, но...

— Всё к этому идёт, — закончила за неё Юлиана. — Что ж, думаю, это хорошо. Миша — хороший человек, и к тебе относится...

Катя на Виноградову посмотрела.

— Как?

— Ты сама знаешь как.

Катя печально улыбнулась.

— Да, знаю. — Взгляд сам собой нашёл среди гостей Андрея. Катя пристально вглядывалась в него, а когда Жданов начал оглядываться, поспешно отвернулась.

— Шампанское, Катюш.

— Спасибо. — Бокал взяла и сделала большой глоток. А Юлиана недовольно качнула головой.

— Что-то не так?

Пушкарёва отвлеклась от созерцания картины, поняла, что Юлиана от них отошла, а Миша, видимо, решил этим воспользоваться и задать несколько вопросов. Да, Катя сама понимала, что в его глазах сегодня ведёт себя странно, но и что ответить ему — не знала. Что не так? Да всё не так.

— Всё хорошо, просто настроения нет.

— Почему?

Она плечами пожала.

Миша ближе подошёл и приобнял её за талию. К уху её наклонился и шепнул:

— Всё хорошо, не грусти.

Он стоял слишком близко, и Кате захотелось поёжиться, словно от холода, но удержалась, и Мише улыбнулась. Они взглядами встретились, и Кате вспомнился их первый поцелуй. Который она сама и спровоцировала. Выпила тогда лишний бокал вина, и сама первый шаг сделала, и на поцелуй Мишин ответила, единственный раз с большим пылом, в дальнейшем так уже не получалось. После вспоминала Жданова, который напивался, чтобы её поцеловать. Ведь осуждала его за это, считала это омерзительным, обидно так было, а сама этой же уловкой воспользовалась. Когда алкоголь голову кружил, было намного легче ответить Мише, и он ничего не понял, даже смеялся по-доброму, что вино ей явно пришлось по вкусу, и подействовало на неё наилучшим образом. Вот только дальше поцелуев дело совсем не шло, Кате и на них себя настраивать приходилось. А ведь Юлиана права: они с Мишей встречаются! Вечера вместе проводят, ходят куда-то, за руки держатся. Целуются. Да, целуются. Она его даже с родителями познакомила, правда, представила, как друга. Но всё равно это много. Миша был первым молодым человеком, которого она привела к родителям после истории с Денисом. Жданов к ним в дом тоже приходил, но он был её начальником, и не более того. А вот Мишу поили чаем, задавали ему вопросы, и интерес у родителей был к нему особый. А Катя едва вытерпела тот вечер. Все эти многозначительные взгляды, понимающие улыбки, кряхтение отца, его дружеское рукопожатие с Михаилом в конце вечера, явный признак того, что Миша ему понравился. Все были довольны, кроме неё. И к себе домой после она Михаила не пригласила, хотя он этого, наверное, ждал. А она не смогла, побоялась, что он захочет сделать следующий шаг, а у неё не хватит сил притворяться. Да и вообще, не сможет, она точно знает.

Не понимала, почему так ведёт себя. Чем Миша ей плох? Он так смотрит на неё, с такой теплотой, всегда готов исполнить её любую просьбу, на помощь прийти, и ей с ним не так уж плохо. Он обнимает её всегда настолько бережно, целует со всей страстью, она же чувствует это, и руки сильные, вот только для неё чужие. И в душе никакого отклика. А всё от того, что о Жданове продолжает думать. Миша её целует, обнимает нежно, а она руку Андрея вспоминает, которая через одежду обжигала. Его тяжёлую ладонь, которая сжималась в кулак, сминая её волосы, и вырваться уже не представлялось возможным. Хотя, Катя и не старалась, если только поначалу такого напора пугалась, а потом Андрей просто держал её, и вся надежда была на его руки, чтобы не упасть. И жар, и огонь, всё от него было, обжигало и хотелось, чтобы продолжалось бесконечно, а не бежать, как от Миши. Даже когда нужно было уйти, ноги не несли, и это была проблема. А сейчас Мишу не оттолкнуть превращается в проблему. Настоящая проблема.

— Как я выгляжу? — спросила она неожиданно.

Миша, кажется, удивился.

— Отлично. Что за сомнения?

Он улыбнулся, и Катя ему в ответ улыбнулась. А Миша губами к её виску прижался.

Долго бегать от Ждановых ей не удалось. Самым натуральным образом столкнулась с ними, что совсем не удивительно, с её-то знаменитым везением. Надеялась в сторонке постоять, картины разглядывала и ни на какие уговоры Юлианы, завести нужные знакомства не поддавалась, разговаривать ни с кем не хотелось. А потом повернулась, очень неудачно, и с Пал Олегычем столкнулась.

— Извините, — пробормотала она, не сразу разглядев мужчину, а когда голос его услышала, похолодела.

— Катя. — Жданов-старший, кажется, не меньше удивился, её увидев. — Вы тоже здесь, очень приятно.

Пушкарёва взглядом по лицам остального семейства Ждановых скользнула, заметила вытянувшееся лицо Киры, причем непонятно было, то ли та удивлена, приглядываясь к ней, то ли больше раздосадована встречей. От Андрея Катя сразу отвернулась, поэтому даже не смогла понять, как он отреагировал на её вид. Столько думала об этом, представить пыталась, а сейчас вот испугалась и отвернулась. Сосредоточилась на Пал Олегыче и Маргарите, которая тоже ей не обрадовалась, но разглядывала её с откровенным удивлением и любопытством. Только Жданов-старший был благодушен, что совсем не удивительно, если вспомнить их встречу утром в "Лиссабоне" и с каким удовольствием он рассказывал ей об успехах "Зималетто", правда, не уставал благодарить за её антикризисный план.

— Давно мы с вами не виделись, — рассмеялся он, а Катя вежливо улыбнулась. И всё-таки кинула быстрый взгляд в сторону Андрея. Тот, казалось, застыл или окаменел, глядя на неё. Даже скрыть не пытался своего пристального внимания к её персоне, откровенно разглядывал, но никакого удивления, и уж тем более удовольствия от её внешнего вида явно не испытывал. Зубы сжал, даже желваки заходили, а после взгляд отвёл, словно ему неприятно было её видеть. Кате с трудом удавалось вежливую улыбку на губах удерживать, снова к Пал Олегычу повернулась, потому что остальные не были рады её видеть, кивнула в ответ на его улыбку. А думать могла только об Андрее. Именно этого она и боялась, что их встреча его раздосадует, что он уже успел во всём раскаяться, а тут она, такая видоизменившаяся, а Жданова, кроме как на насмешку, пусть и мысленную, больше ни на что не хватит. Вот как ей это всё пережить?

Слава богу, Юлиана вовремя подоспела. Видимо, увидела, в какую жуткую ситуацию она попала и на помощь поспешила. Сразу отвлекла всё внимание на себя, а Катя за её плечом стояла, понимая, что уйти невежливо, и смотрела в сторону, чувствуя на себе колкий взгляд Андрея. И всё равно не понимала, за что он с ней так. Разве это не она должна на него злиться? Но она почему-то себя виноватой чувствует, а он, кажется, готов её обвинить в чём-то ужасном. Вот только интересно в чём!

Глаза подняла и встретилась взглядом с Кирой. Та вроде и попыталась ей улыбнуться, как бы из вежливости, но вышла всё равно усмешка. Андрея под руку взяла и принялась Маргариту слушать, которая с Юлианой обсуждала выставку. Правда, взгляд Воропаевой то и дело к Кате возвращался. Оценивала увиденное, и думала о том, что Вика ей ни за что не поверит, когда она ей расскажет.

— У меня ведь не галлюцинации, — фыркнула она, когда Юлиана с Катей от них отошли. — Это на самом деле была Пушкарёва?

Андрей бокал с виски к губам поднёс, правда не сразу сумел зубы разжать, казалось, разожмёт и сразу последнюю выдержку потеряет. Сделал большой глоток.

— Да уж, Юлиана умеет творить чудеса, — тихо поддакнула ей Маргарита, а Пал Олегыч непонимающе на них посмотрел.

— А в чём дело?

— В чём, Паша? Я бы эту девушку не узнала, если бы встретила на улице. Она изменилась, скажешь, нет?

Жданов-старший плечами пожал.

— Это не наше дело. Катя девушка молодая, она многое может себе позволить.

— Конечно, Пал Олегыч, вы не удивлены, вы ведь встречались с ней все эти месяцы, а мы имеем право... поразиться.

— У людей бывает много разных причин выглядеть так или иначе. Значит, сейчас у Кати всё в порядке.

— Ещё бы, положив себе в карман "Зималетто", что не выглядеть?

Пал Олегыч сурово поджал губы.

— Кира, я бы тебя попросил не говорить об этом. Вслух. Всё это не больше, чем недоразумение. И Катя поступает очень порядочно по отношению ко всем нам.

— Да? А раньше вы по-другому говорили, вы её подозревали.

— Раньше я с ней не общался настолько близко.

У Киры вырвался недовольный вздох, и она вдруг обратила внимание, что Андрей всё это время молчал. За руку его тряхнула, а та как из железа, напряжённая и неподдающаяся.

— Андрюш, а ты что молчишь?

— А что я должен сказать? Я рад... что у неё всё в порядке.

— Ты рад? — не поверила Воропаева. — За Пушкарёву? Замечательно.

Андрей на невесту посмотрел.

— Ты хочешь предложить другой вариант развития событий? Давай.

Кира неожиданно почувствовала смятение. Андрею в лицо посмотрела и забеспокоилась.

— Что-то не так?

— Всё замечательно. Чудесный вечер.

Она его по руке погладила и примирительно шепнула:

— Успокойся, скоро уедем.

Вот только Андрей уже не был уверен, что хочет уезжать. Как только это стало возможным, снова Катю глазами нашёл, и руку одну в карман брюк сунул и в кулак её сжал. Он давно уже сжимал её в кулак, с тех самых пор, как заметил Катю в зале. Совершенно неожиданно для себя взглядом на неё натолкнулся, и в первые мгновения просто разглядывал, без всяких эмоций. Все перемены в ней мог слёту назвать. Возможно, и узнал бы её не сразу, если бы она так знакомо не вскинула голову, а потом волосы за ухо заправила её истинно пушкарёвским неуверенным движением. Она внешне изменилась, но при этом осталась прежней, и все её страхи и неуверенность он знал и видел. Правда, это не успокаивало. Ещё и потому, что помимо её платья, причёски, достаточно яркого вечернего макияжа, и какой-то тип рядом с ней появился. И он от неё не отходил, он её за талию обнимал и даже поцеловать попытался один раз, Андрей это прекрасно видел. Жданов даже отвернулся вначале. Отвернулся, полминуты смотрел в сторону, пытаясь унять возмущение, ворвавшееся в душу подобно взрыву, затем голову повернул, потому что ещё была надежда, что обознался, взглядом эту парочку нашёл и вот тогда уже увидел, как Катя волосы за ухо заправляет. Стало настолько противно, в один момент. Наблюдал, как этот парень губами к её виску прижимается, и Жданов снова отвернулся, уставился себе под ноги, и в тот момент больше всего на свете хотел уйти. Всё думал, что вот они и встретились, но всё совсем не так, как он предполагал, что никакого волнения, сплошная злость и возмущение. Или это не возмущение? А потом Катя к ним подошла, и он всё смотрел на неё, и ему было всё равно, как она выглядит, взглядом её сверлил, и хотелось встряхнуть её как следует, вот только прав у него никаких.

Но Катя тоже волновалась, и они постоянно взглядами встречались, и Пушкарёва отворачивалась, выглядела смущённой, когда понимала, что Андрей её поймал. А он вот смотрел и не думал глаза отводить, ему хотелось на неё смотреть. И такое её явное волнение видеть было приятно. Просто понимать, что она из-за него волнуется, было приятно. И пусть удовольствие это было замешано на мести, непонятной и, наверное, несправедливой, но Андрей смотрел на Катю, и внутри бурлило, как ни разу после её ухода. А потом их познакомили с её ухажёром, через каких-то знакомых, которых Андрей и по именам-то не помнил, но вот они знали этого молодого человека, представили его как Михаила Борщёва, и как оказалось, он повар, ресторатор, как раз собирается ресторан в Москве открывать, а Юлиана с Катей ему помогают.

— "Мармеладофф", — говорил Борщёв, своё детище расхваливая, таким гордым выглядел, а Андрей на Катю посмотрел, как бы говоря: "Я тебя умоляю", и даже усмешку выдал презрительную. А Катя так разозлилась, Жданов видел, как щёки вспыхнули и взглядом его обожгла. Гордо отвернулась, а Андрею рассмеяться захотелось. Взгляд спустился ниже, Андрей оценил плавный изгиб шеи, кулон в виде слезы, который покоился ровно на том месте, на котором нужно, чтобы приковывать мужские взгляды, задержался на груди, Жданов впитывал в себя Катин образ, совершенно не сравнивая то, что видел сейчас, с тем, что было раньше. Он знал и такую Катю, просто её раньше никто не видел. Кроме него. Правда, раньше у неё не было таких платьев, не было дорогих серёжек в ушках, и уверенности ей не хватало, сейчас она хотя бы изобразить её пыталась, но всё равно это была Катя, и такой только он её знал. И даже этот Борщёв, что сейчас её за талию обнимает, ничего о ней не знает. Андрей был в этом уверен. Правда, ему от этого нисколько не легче, да и легче быть не должно. Катя при последнем их разговоре чётко дала понять, что не простит. И он за эти месяцы пришёл к выводу, что это к лучшему: что он будет делать с её прощением? Но в душе сейчас творилось нечто невообразимое, и Андрею с трудом удавалось с собой справляться, не выдать своих эмоций и не оттолкнуть руку Киры, которая никак не оставляла его в покое сегодня. Кажется, у неё на самом деле планы на этот вечер.

— Может, ты уже прекратишь на неё смотреть? — Юлиана подошла к нему, уловив момент, когда Кира всё же отошла от Андрея на целых десять шагов, и кончик зонтика Жданову в ногу упёрла.

Жданов хмыкнул.

— А тебя это раздражает?

— Это её раздражает.

— Правда? — Жданов нехорошо усмехнулся. — Тогда пусть подойдёт и скажет мне об этом.

— Ты дождёшься, что скажет, — негромко, но очень импульсивно проговорила Виноградова. — Что тебе от неё нужно? Оставь девочку в покое.

— Юля, ты не обижайся, но, по-моему, ты лезешь не в своё дело.

Она резко повернулась, возмущённая его словами и тоном.

— Это по-твоему, Жданов.

Андрей безразлично пожал плечами.

— Я же не спорю. Лучше скажи мне, это ты к ней этого спаниеля приставила?

— Какого спаниеля, — начала Виноградова возмущённо, замолчала на полуслове, а продолжила спустя несколько секунд уже тише. — Ты ничего не понимаешь, они встречаются. А ты не лезь, понял?

— Вот мне даже интересно, чем они занимаются, когда встречаются.

— Боже, — Юлиана презрительно фыркнула. — Я не хочу этого слышать. Ты становишься похож на Малиновского, такой же пошляк.

— Я не пошляк, просто знаю, что говорю. Он ей совершенно не подходит.

— Какой же ты самоуверенный, Андрюша.

— При чём здесь я? — Жданов быстро огляделся по сторонам. — Я тебе про неё говорю. — К Юлиане наклонился и быстро проговорил: — Она сожжёт твоего поварёнка изнутри, и получится из него шашлык.

Он Виноградовой подмигнул и поторопился уйти, пока Кира не надумала вернуться и снова за его локоть уцепиться, а Юлиана хмуро смотрела ему вслед, не до конца понимая, что он ей тут наговорил. Точнее, понимала, но воедино никак связать не могла. По всем её наблюдениям выходило так, что Андрей Жданов влюбился... в Катю Пушкарёву. На всякий случай обернулась и Катю взглядом нашла, оценивающе присмотрелась. Затем хмыкнула. Чего только в жизни не бывает.

В коридоре Андрей столкнулся с Лариной, совсем уж некстати. Та руки раскинула, готовая принять его в свои объятия, а Андрей попытался улизнуть, правда, от Наташки так просто не сбежишь, она всё-таки на шее у него повисла.

— Андрюша, привет.

— Привет, привет, — проговорил он, пытаясь руки её расцепить, но Ларина этого словно и не замечала. — Когда ты вернулась? — кисло поинтересовался Жданов, а она от него всё же отстранилась и посмотрела с улыбкой.

— Недавно. А ты не знал?

— Нет.

— Это даже обидно, Андрюш. Я думала, что ждёшь с нетерпением.

Он нахмурился.

— Ты же вроде замуж собиралась.

— Да куда я только не собиралась, — весело отмахнулась она и на Кирин манер его под руку подхватила. Андрей уже начал из-за этого не на шутку заводиться, от раздражения трясти начинало. — Ну а ты как, рассказывай.

— Я теперь жених незавидный, — успокоил Андрей девушку. — Из президентов меня попросили, так что, тебе лучше найти кого посолиднее.

— А я в тебя верю, всегда верила.

Андрей даже рассмеялся.

— Мне полегчало, правда.

Они остановились, и Наталья ему в лицо заглянула.

— Так что, заедешь завтра? Приезжай, я живу по прежнему адресу.

— Я подумаю, — заверил её Андрей, и повернулся Кате вслед, которая только что мимо них прошла. Вся такая напряжённая, шаг твёрдый, мимо пролетела, только кудри, забранные наверх, подпрыгивали, весьма возмущённо.

— Андрей! — Ларина руку в бок упёрла, когда он без лишних слов её от себя отодвинул и прочь пошёл. И ещё раз его окликнула: — Жданов!

Он Катю почти догнал, уже хотел за руку схватить, а она в дамскую комнату заскочила и дверью прямо перед его носом хлопнула. Андрей остался ни с чем, перед закрытой дверью замер, и поспешно отошёл в сторону, когда дверь открылась, и какая-то девушка на Жданова едва не налетела, выходя. Он сделал шаг в сторону, но заглянуть в комнату всё-таки успел, и увидел Катю у зеркала.

Девушка на него взглянула странно и попросила посторониться. Он снова в сторону отступил, и остался ждать. А Катя, по всей видимости, терпение его испытывала. Неужели на самом деле думала, что он уйдёт? Но он ушёл, минут через десять за угол отошёл и там остановился. Не прошло и минуты, как Катя из дамской комнаты выскользнула вслед за двумя женщинами, вот только они вперёд прошли, а Катю Андрей сзади схватил, и прежде чем она успела оказать достойное сопротивление, за собой потянул. Первую попавшуюся дверь толкнул и втянул Пушкарёву в какую-то кладовку. В первое мгновение они в темноте застыли, Андрей только за руку Катю держал, потом ладонь двинулась наверх, по её предплечью, и почти тут же почувствовал сильный толчок в грудь и спиной к двери привалился.

— Выпусти меня отсюда, — зашипела на него Катя, и ему снова пришлось её схватить, чтобы на месте удержать, а другой рукой пытался выключатель нащупать. — Отпусти! Отпусти!..

— Это что, истерика? — едко поинтересовался Жданов, перехватывая её поудобнее.

— Это не истерика, — снова шикнула она на него, и замерла, глядя Андрею в глаза, когда свет вспыхнул. Заморгала и почти тут же покраснела. Правда, потребовала уже через мгновение:

— Убери от меня руки.

Андрей нахально усмехнулся.

— А если я свет выключу?

Она обиделась. Жданов по её глазам видел, из них сразу ушла решительность и настрой на сопротивление, и уголки губ сразу опустились. Андрей виноватым себя почувствовал.

— Я пошутил.

— Оставь свои шуточки при себе, понял?

— Не злись так. Кать, я просто поговорить хотел.

— О чём нам с тобой говорить?

А действительно, о чём?

Андрей криво усмехнулся.

— А поздороваться?

— Мы уже здоровались сегодня. Кажется, этого вполне достаточно.

— Ну конечно! — не удержался он от сарказма. — Вполне достаточно!

— А разве нет?

Они смотрели друг на друга и дышали тяжело, словно каждое слово, как удар и оба уже выдохлись. Андрей даже не сразу понял, что так и обнимает её, боясь, что она сбежит. Руки на её спине и к себе прижимает, довольно крепко. А когда понял, ладони сами собой заскользили по её телу, одна ниже опустилась, а Катя глаза испуганно вытаращила на него и принялась выворачиваться из его рук.

— Я сейчас так закричу, — предупредила она его очень тихо.

Руки Жданова остановились.

— Лучше расскажи мне как у тебя дела.

— Всё в порядке, как никогда, — отрывисто проговорила Катя и, наконец, сумела его руки оттолкнуть. Отошла на пару шагов, насколько тесное, не слишком чистое помещение позволяло. Огляделась с опаской, подобрала подол платья, чтобы не испачкался. Андрей наблюдал за ней, потом руку протянул и до кулона её дотронулся. За что по наглой руке и получил. Но поделать с собой ничего не мог, ему хотелось к ней прикасаться, трогать, даже не думал, что подобное почувствует. Но после четырёх месяцев, оказавшись с Катей настолько рядом, понял, насколько соскучился.

— Я вижу, — сказал он, борясь с хрипотой. — Прекрасно выглядишь.

Катя откровенно усмехнулась.

— Как мило, что ты заметил.

— А что мне замечать, я тебе давно говорил...

— Замолчи, я не хочу этого слышать. И выпусти меня отсюда.

— И поклонник у тебя появился, — продолжал Андрей, не услышав её требования.

Катя волосы поправила, явно занервничав, снова огляделась, словно это могло её спасти. Она уже начала задыхаться в этой клетушке, да ещё рядом со Ждановым, который глазами её ел. Нужно было потребовать его отойти от двери, выпустить её отсюда, и Катя честно собиралась с силами, но пока смелости не хватало с Андреем глазами встретиться, а по-другому он вряд ли её послушает. Нужно проявить твёрдость...

Головой покачала и чуть насмешливо проговорила:

— Он не поклонник, Жданов.

Андрею пришлось это проглотить. Сам напросился, что с этим сделаешь?

— Здорово, — проговорил он, сдвинув брови. — Поздравляю.

— Пока не с чем. А вот у тебя, кажется, повод есть. Или скоро будет. Да?

— Но у тебя тоже всё серьёзно, как посмотрю, — перешёл в атаку Андрей. А Катя тут же вскинулась и насторожилась.

— Ты о чём?

— Ну как же. — Жданов сделал жест рукой, окидывая всю её фигуру. — Прямо в глаза бросается. Наверное, это на самом деле любовь.

Катя подол из руки выпустила и посмотрела гневно.

— Я тебя не понимаю.

— Зато я всё прекрасно понимаю! — невольно повысил он голос. — Ради меня ты меняться не хотела, да даже ради себя не хотела, а вот ради него изменилась! Очень за тебя рад!

Губы затряслись, с трудом сглотнула, а потом потребовала:

— Выпусти меня отсюда.

Жданов иронично вздёрнул брови.

— Что такое? Обиделась? Так я только порадовался за тебя. За вас обоих.

— Открой дверь!

Он молчал и не шевелился, Катя смотрела на него в полной беспомощности, а потом тихо проговорила:

— Я тебя ненавижу.

Андрей глаза опустил, кивнул.

— Ну и ладно. Наверное, ты права.

— Конечно, права!

Жданов шевельнулся, Катя решила, что сейчас в сторону отступит, и к двери кинулась, надеясь успеть сбежать, а вместо этого в ловушку попала. Андрей к двери её прижал, смотрел с обидой, и Катя его предупредила, прекрасно зная, что у него на уме:

— Не смей, — а сама уже знала, что не оттолкнёт. На губы Андрея смотрела, и только в рубашку его вцепилась, когда он к ней наклонился. Это даже на поцелуй не было похоже. Жданов в губы её впился, руками обхватил, и тут же голову потерял, когда Катя ответила. Нащупал кулон, тут же его отпустил, а ладонь оказалась на её груди. Катя от его губ увернулась, задышала неровно, и только голову назад откинула, позволяя Андрею губами к её шее прижаться. Пальцы в его волосах запутались, оттянула их, заставляя его голову поднять и сама к его губам потянулась.

— Похоже, кто-то врёт, что всё в порядке, — проговорил Андрей через пару минут, когда смог оторваться от неё. Глаза лихорадочно блестели, и он всё в Катино лицо вглядывался. — Что-то ты слишком голодная, для нового поклонника-то.

Её губы сжались в одну линию, вспыхнула как-то в момент, и оттолкнуть его попыталась.

— А ты помаду с губ вытри, а то Кира заметит. Отпусти.

На этот раз он отпустил. Отступил на шаг назад, а Катя сразу отвернулась, дверь дёрнула и вышла. Андрей за ней шагнул и увидел, как она обратно к дамской комнате направилась. Встрёпанные на затылке волосы пригладил. Потом вспомнил, что Катя сказала и губы вытер. А сам глаз с двери, за которой Катя скрылась, не сводил. Появилось чёткое ощущение, что он влип во что-то крайне серьёзное.

Больше он Катю не видел. И Борщёва не видел, и Юлиана куда-то делась в один момент. Андрей по сторонам оглядывался, высматривая их, пока окончательно не разозлился и не решил плюнуть на это дело. Катя снова сбежала, и на этот раз не одна, у неё поклонник появился, который от неё ни на шаг.

"Он не поклонник, Жданов".

Андрей снова сжал зубы. Если так дальше пойдёт, то вскоре придётся обратиться к стоматологу за новой челюстью. Лучше, если она будет железная, с Катей Пушкарёвой по-другому никак. У него уже нервов почти не осталось! Чёрт, кто бы мог подумать, а? Снова с проклятиями вспомнил Малиновского, который так ему удружил. И отца, который когда-то практически заставил его Катю на работу взять. Вот за что ему такие мучения? Из-за женщины! Из-за Кати Пушкарёвой!

— Андрей, о чём ты думаешь? — осторожно поинтересовалась Кира. Они ехали домой, встали на светофоре, и Воропаева со здоровой долей опасения наблюдала за тем, как Андрей в руль вцепился. Пальцы сжимались и разжимались, к тому же она отчётливо слышала, как Жданов зубами скрипит. А когда она вопрос задала, Андрей дёрнулся и посмотрел непонимающе.

— Что?

— О чём ты думаешь? Что-то случилось?

Он решительно покачал головой.

— Нет. Всё в порядке.

Кира еле слышно хмыкнула.

— Ты ведёшь себя странно.

— Кира, не придумывай.

Она на сидении выпрямилась, руки на коленях сложила и порадовалась, когда машина к её дому свернула.

— Наконец-то. Всё-таки нужно было уйти раньше, у меня такие планы на этот вечер были. — Кира открыто улыбнулась ему, решив больше на его странное настроение внимания не обращать. — Ну ничего, я разогрею ужин, раз уж в ресторан не попали. Устроим маленький праздник дома. — Взгляд Андрея встретила и поторопилась его успокоить: — Не волнуйся, мучить я тебя не собираюсь. Поужинаем и спать, да?

Жданов машину остановил, руки снова на руле сжались, потом разжались. Пока думал, что сказать, Кира уже дверь открыла и вышла, пришлось заторопиться следом за ней. Она ждала его, стоя в нескольких шагах от автомобиля, улыбалась, а Андрея невольно притормозил, и брелком сигнализации не спешил воспользоваться.

— Кира, я, пожалуй, к себе поеду. Я устал.

Её улыбка погасла.

— Что?

Он головой мотнул.

— Честно. Выспаться надо.

— А у меня тебе не спится? Я тебе мешаю, да?

Жданов поморщился.

— Кира...

— Ну что Кира? А что мне думать прикажешь? Я хотела с тобой поговорить сегодня.

— Я знаю, — сознался он.

Кира едва заметно усмехнулась.

— Даже так. И что? Ты решил сбежать?

— Я не бегу, просто еду к себе. У меня настроения нет.

Она смотрела на него в упор, обвиняюще, с обидой, но всё ещё ждала, что он не выдержит и поступит так, как она хочет. Кира его почти вынуждала, знала его слабое место и в данный момент на него давила, дай ей волю, каблуки бы в ход пустила.

Андрей руки в карманы сунул, посмотрел себе под ноги, пользуясь повисшей паузой, а после признался:

— Кира, я не хочу жениться. Не сейчас.

У неё было такое выражение лица, словно он ей пощёчину дал. Но ничего не сказала, на каблуках развернулась и направилась к подъезду. Андрей выдохнул и позвал её:

— Кира!

Но хлопнула подъездная дверь, Кира даже не подумала обернуться. Жданов ещё постоял, на окна дома посмотрел, дождался, когда в квартире Киры свет появится, затем голову закинул и на тёмное небо посмотрел. Кажется, у него снова проблемы. За то время, что он потратит на дорогу до дома, Кира успеет позвонить его родителям и поплакаться, а когда он всё-таки окажется дома, телефон уже будет разрываться от гневных звонков матери. И Андрею снова придётся оправдываться, какие-то слова и доводы находить. А у него их нет. В голове только мысли о Кате Пушкарёвой и её новом поклоннике, который не просто поклонник, но при этом совершенно ей не подходит. Андрей сегодня получил прямое доказательство этому. Тогда что она рядом с ним делает? Жизнь себе испортить собирается? Хоть бы причину одну назвала для такого шага!..

Андрей голову опустил, перестав пялиться на небо, с досады ботинком камушек поддел, а тот отлетел и прямо о дверцу его машины ударился, оставив едва заметную, но царапину. На этот раз Жданов чертыхнулся в полный голос. Кажется, удача от него отвернулась. С Катей встретился, и всё снова перевернулось с ног на голову.

Эх, Катя, Катя...

11.

Понимая, что делает не дело, следующим утром, придя на работу, Андрей всё равно первым делом отправился в кабинет Зорькина. Знал, что тот всегда приходил вовремя, никогда не опаздывал, и поэтому уверенно прошёл мимо пустующих секретарских столов, совершенно не удивившись, что женсовета на рабочих местах ещё нет, коротко постучал и сразу вошёл в кабинет. Зорькин в удивлении замер, на него глядя, затем осторожно на своё кресло опустился, папочку, что перед ним лежала, ладонями погладил, и обстоятельно поздоровался:

— Доброе утро, Андрей Палыч. Вы сегодня рано.

— Да? Не спалось.

— Что-то случилось?

В этом месте Андрей замялся, соображая как бы подоходчивее Николаю Антоновичу объяснить свою просьбу, и чтобы желаемое от него получить, не упрашивая и ничего не объясняя. К столу прошёл и беглым взглядом оглядел "творческий" беспорядок.

— Да нет, ничего не случилось. — И как бы невзначай подвинул к Зорькину чистый лист бумаги. — Николай Антонович, ты напиши мне Катин адрес новый.

Зорькин посмотрел на лист, потом на Жданова, затем вообще отвернулся, обдумывая.

— А вам зачем?

— Появились некоторые вопросы...

— Задайте их мне.

Жданов костяшками пальцев упёрся в стол.

— Мне нужно встретиться с ней лично.

Зорькин кашлянул в сторону, явно не знал, что предпринять. Через минуту решил:

— Я напишу вам номер её телефона, вы позвоните, договоритесь с ней...

Андрей сдвинул лист бумаги прямо ему под нос.

— Адрес, Зорькин. Пиши адрес.

Жданов смотрел на него в упор и пальцем по бумаге постучал. А Коля от такого напора распереживался и даже возмущаться стал вслух.

— Адрес-то вам зачем, — проговорил он, беря ручку. — Вот не понравится Кате это. Вы что, собираетесь к ней домой ехать?

— А я её больше нигде поймать не могу, — не моргнув глазом, соврал Андрей, с удовольствием наблюдая за тем, как рука Зорькина по бумаге скользит. — Кстати, она... одна живёт?

Николай удивлённо посмотрел.

— А с кем ей ещё жить?

Андрей подбородок вперёд выдвинул, глядя в окно за спиной Зорькина, и постарался спрятать облегчённую улыбку.

— Ну, мало ли. Написал?

— Написал, — недовольно пробормотал Коля, и листок с адресом ему протянул. Правда, пальцы разжал не сразу, всё ещё сомневаясь в правильности поступка. А Андрей пристально посмотрел и брови вскинул. Коля вздохнул и руку убрал.

Андрей из его кабинета вышел очень довольный, а Коля только-только на кресле откинулся, раздумывая о том, что сделал, как телефон зазвонил. Зорькин трубку снял и нервно облизал губы, услышав голос Пушкарёвой.

— Коля, ты уже на работе?

— Да. Пришёл недавно, вот отчёты смотрю...

— Очень хорошо, — перебила его Катя, отчётами совершенно не заинтересовавшись. — Коля, у меня к тебе дело. Точнее, просьба. Если к тебе Жданов придёт, в смысле, Андрей, и спросит... — Она замялась. — Если обо мне начнёт спрашивать, ничего ему не говори! Не вздумай ему адрес мой дать или телефон, понял?

Коля потёр кончик носа, и протянул:

— Э-э... Катя.

Она тут же насторожилась и переспросила безжизненным голосом:

— Что?

— Тут такое дело... Слушай, а что ему от тебя надо? — очень живо поинтересовался он.

А Катя догадалась.

— Ты дал ему мой номер.

— Адрес, — быстро и коротко ответил Зорькин, а Катя даже застонала вслух.

— Коля, что ты наделал?!

— А что? Он сказал, что у него к тебе дело. Иначе что ему от тебя надо?

Катя молчала, ответить не пожелала, а если честно, просто слов не нашла, распрощалась и трубку повесила. Губу закусила.

— Катя, что случилось?

Она от своих мыслей очнулась, заставила себя взбодриться и Юлиане заулыбалась.

— Ничего, всё хорошо. — По привычке начала бумаги на столе перебирать, пытаясь своё волнение спрятать. — Я уже почти закончила.

— К Мише в ресторан поедешь?

— Да, надо.

Виноградова прищурилась, её разглядывая.

— Какая-то ты нервная. Вчера что-то произошло? Со Ждановым поговорила?

— Поговорила, — и призналась, и одновременно соврала Катя. А Юлиана проявила живейший интерес, подошла ближе.

— И что?

— Да ничего. Ничего хорошего.

— Приставал?

Катя изумлённо посмотрела и решительно покачала головой.

— Нет. Мы поссорились. Слегка. — Почувствовала, как щёки розовеют, глаза вниз опустила, и добавила: — Не хочу об этом говорить. И вообще о Жданове говорить не хочу.

— О-о, — Виноградова многозначительно головой качнула. — Вижу следы искреннего раскаяния на твоём лице.

Катя очень постаралась документы не измять.

— Пусть так. — Она из-за стола поднялась и сумку взяла. — Юлиана, я поеду, меня Миша ждёт.

Из офиса выскочила, а на улице, вместо того, чтобы отправиться на стоянку такси, за угол здания завернула и там остановилась. Сумку на плечо, кожаную папку с документами подмышку, и реально пыталась передохнуть. На небо посмотрела, потом себе под ноги, глаза закрыла, и лицо подставила лёгкому весеннему ветерку. Вот только внутри жар, который никак не утихал. Как Зорькин ей сказал, что сдал Андрею все адреса и явки, так Катя и закипела изнутри. Ведь Жданов не просто так спрашивал, значит, собирается ей визит нанести. А ей это разве нужно? Насколько спокойнее было жить, зная, что он не в курсе, где её искать. Да и вообще она несколько месяцев пыталась себя уверить в том, что Андрей и не думает её разыскивать. А сейчас она жутко взволнована и теперь хоть домой не ходи. Как ей поступить, если он всё-таки решит к ней прийти? У неё же не хватит сил его прогнать. В том смысле, что физических. Слов, чтобы спорить с ним, ей всегда не хватало.

Необходимо признать, что она его боится. Вчерашняя сцена в кладовке наглядно показала, что повод для этого есть, и даже не один. Не может она перед ним устоять. Жданов ей назло поступал, и поцеловал, чтобы доказать ей свою власть над ней, а она у него на шее повисла, и этим подозрения и насмешку Андрея вызвала. Да ещё слово-то какое подобрал — голодная! Прозвучало так пошло, и обидело, и смутило, а Андрей так серьёзно смотрел на неё, видно его этот факт очень сильно заинтересовал. И Кате за себя неудобно было, что поддалась ему, и на самом деле почувствовала себя голодной, соскучившейся по нему, и тоска отступила ровно в тот момент, когда Андрей её поцеловал. Он, конечно, вряд ли тосковал, как она, но по-прежнему её хотел, и это, как Катя не старалась противиться этому чувству, горячило кровь. Даже показалось, что за один поцелуй, она Жданову многое может простить. Правда, длилось это предательское чувство совсем недолго, только то время, что Андрей рядом был, и она его руки на своём теле чувствовала. А после противно стало, и тон его её отрезвил, и взгляд, и собственное ответное желание превратилось в нечто некрасивое и постыдное. И вот об этом Катя постарается не забыть. А ещё о том, как трудно было после Мише в глаза смотреть. Повторяла про себя, что она предательница, а на возбуждённую дрожь, по телу прокатывающуюся, старалась внимания не обращать. А позже, в постели, крутилась с боку на бок, а на уме совсем не страдания, не тоска, не упрёки к самой себе. В памяти всплывали их с Андреем встречи, ощущения, взаимный жар, и хотелось глаза закрыть и закричать. А затем решиться и номер его набрать, попросить приехать... Каждый раз, как в мыслях до этого решения своей проблемы добиралась, в ужасе замирала и тут же приказывала себе на Жданова разозлиться. Что у неё, поводов мало? У неё причин столько, что впору его возненавидеть, а она мечтает о нём в темноте. Не о Мише, не о его поцелуях, нежных и приятных, но не более того, а о Жданове, о его руках, натиске, фантазии. И с этим ей никто не поможет справиться, даже Юлиана, с её рассудительностью и богатым опытом.

— Он обманывал, он предал, он ничего не попытался сделать, чтобы всё исправить. Он четыре месяца не вспоминал о тебе, — твердила себе Катя этим утром в тишине квартиры. Специально говорила вслух, надеясь на больший эффект. — А у тебя в голове одни... — Подумала, прежде чем продолжить, и закончила в отцовском духе: — Постыдные мысли!

На работу пришла с твёрдым намерением об Андрее Жданове не думать, правда, не получилось, а уж как узнала, что ему теперь её адрес известен, затряслась, как осиновый лист. Вот только страхом эту дрожь никак не назовёшь. Катя очень старалась другое объяснение своим чувствам найти, но в голову лезло только одно слово — предвкушение. Она его ждёт!

Невероятно просто.

Катя была напряжена, каждый нерв, словно, обнажился, и в голову ничего не шло, особенно работа. Приехала в "Мармеладофф", там работа шла полным ходом, заканчивали декор зала, на кухне Миша разбирал новую посуду, а Катя за столиком в углу зала устроилась, и тоже работать пыталась. Хотя бы пыталась! Но цифры и буквы перед глазами прыгали, и она часто на свой телефон поглядывала. Всё гадала: может, ей стоит самой Жданову позвонить, возможно, поругаться с ним, специально, чтобы ему больше не приходило в голову искать с ней встречи? Что ж, можно сказать, что это выход, вот только где смелости взять, чтобы набрать его номер и с Андреем заговорить?

Миша присел на соседний стул и Катю за плечи обнял. Ткнулся носом в её щёку.

— Люблю, когда ты в ресторане. Мне спокойнее.

Катя натужно улыбнулась.

— Да?

Он попытался поймать её взгляд.

— Ты какая-то напряжённая. Что-то случилось?

Завертела ручку между пальцев.

— Нет. Просто... голова с утра болит. Может, от шампанского?

— Может, — согласился Миша. И с улыбкой предложил: — Хочешь мороженого? И всё пройдёт.

Она всё-таки рассмеялась.

— Я же не маленькая, Миша!

— Правда? — вроде бы удивился тот. — Я тоже не маленький, но мне помогает.

— Не хочу мороженого, — отказалась Катя.

— Мы сегодня ужинаем у твоих родителей, ты помнишь?

Катя мысленно застонала, глаза отвела и кивнула.

— Конечно.

— Катя, — позвал Борщёв, и ей пришлось на него посмотреть. А Миша наклонился и коснулся губами его губ. Сначала только легко коснулся, Катя в первое мгновение хотела отодвинуться, но опомнилась вовремя, а после глаза закрыла. Глупо, конечно, было надеяться, но шанс ведь был? Был. Шанс, он всегда есть. В зале никого, все куда-то разошлись, или их намеренно оставили одних, всем уже было известно, что они пара, и можно было воспользоваться моментом и поцеловаться. Миша целовал её, как всегда осторожничая, а Катя зажмурилась, крепко, и от этого перед глазами жёлтые круги пошли, а вот волнения или удовольствия так и не появилось. Разозлилась на саму себя, за шею Мишу обняла и поцеловала по-своему. Но отстранилась уже через минуту, испугавшись своего порыва. Вот что о ней Миша подумает?

Что именно он подумал, Катя так и не узнала, когда они глазами встретились, Борщёв ей улыбнулся, тепло так, но взгляд слегка ошарашенный, что есть, то есть. Жданова вот поцелуем с толка не собьёшь. Хотя, кого с кем она сравнивает? У Миши опыта Жданова точно нет. Это Андрей с Малиновским каждую мало-мальски привлекательную женщину в своём окружении знают, а Миша, он другой, он чем-то её саму напоминает. Спокойствием, мягкостью, осторожностью. Вот он для неё подходящая партия, а не Жданов, с его несдержанностью и неуёмностью. Разумом она это понимает, а вот как телу объяснить?

Катя невольно нахмурилась. Уже не разум говорит, теперь тело главное!

Миша прядь волос с её щеки убрал и за ухо заправил. Ещё раз губами Катиных губ коснулся. И рассмеялся чуть слышно.

— Ты чего нахмурилась?

Пришлось опять врать.

— Кто-нибудь может войти.

— Может, — согласился он. Его ладонь легла на её шею, погладила, а Катя постаралась выбраться из-под его руки. Улыбнулась смущённо.

— Миша.

Борщёв рассмеялся, явно довольный произошедшим из-за стола поднялся, только в лоб Катю поцеловал.

— Всё хорошо, родная.

Он ушёл, а Пушкарёва, в расстройстве, бросила ручку, которую так в руке и сжимала, на стол. Огляделась с опаской, всё-таки надеялась, что их никто не видел. Собственные чувства смущали, да ещё Мишино "родная". Жданов ей таких слов никогда не говорил, она для него не родная, а любит она всё равно его! Дура? Да.

Записку с Катиным адресом, Андрей спрятал в нагрудный карман пиджака, и весь день ощущал странное жжение в том месте, кожа просто горела. Он несколько раз принимался ладонью грудь тереть, не понимая, что происходит, но не помогало. Ясно было одно — сегодня вечером он к Кате поедет. Выгонит она его или нет, там видно будет, но он всё равно поедет. У него со вчерашнего вечера чувство такое, что он что-то до конца не довёл. Даже спал плохо, с боку на бок ворочался, и если мозг искал ещё какие-то отстранённые причины и доводы, то тело точно знало, чего хочет. А телу своему Жданов привык уступать, поэтому и за адресом к Зорькину прямо с утра отправился, и знал, что к Кате этим вечером обязательно поедет. И плевать ему на её поклонников. Хоть хоровод их пусть будет.

Правда, Андрея не оставляли опасения, а не окажется ли он третьим лишним, явившись к ней. Зорькин хоть и сказал, что Катя одна живёт, но ночевать может не одна, с этим Михаилом. Эта мысли неприятно щекотала нервы, но в то же время Андрей понимал, что будь он на месте Борщёва, то точно далеко бы не ушёл. И мучиться от этих мыслей начинал, пытаясь только на секунду представить, что Катя не с ним, а с этим поваром. Как у них всё происходит? Он сам столько сил приложил, чтобы Катя к нему привыкла, чтобы не боялась: ни его, ни того, что с ними происходит. И теперь невыносимо было думать, что она всё это другому отдала. Да, его хочет, в этом он вчера убедился, но сердцем с кем? Он ведь уже привык, что и любит она его, хоть и не говорит об этом. Но так смотрела, так прикасалась к нему всегда... А теперь он лишний?

А о кавалере её думал всегда с неизменным пренебрежением. По его виду не скажешь, что он точно знает, как вести себя с женщинами, а уж тем более проблемы их решать. Вот что Катя могла в нём найти? Юлиана пыталась ему рассказать обо всех достоинствах Борщёва, а Андрей только посмеивался, правда, зловеще. И милый-то он, и добрый, и терпеливый, и талантливый, но самое главное, с Катей у них всё хорошо. И родителям её он нравится. После этого заявления Жданов зубами заскрипел. Вот того, что она Мишу этого к родителям поведёт, знакомить, он не ожидал, честно.

Да ещё и изменилась, под Мишу своего подстраиваясь. Это больше всего задевало. Платье, каких раньше и в помине не было в её гардеробе, причёска новая, правда, пряди вьющиеся сохранила, как ему нравилось, но Катя сняла брекеты и даже очки. Очки! Наверное, это ради выхода в свет, но сам факт!.. И всё ради какого-то непонятного парня, которого знает всего ничего, но чем-то он сумел её зацепить настолько, что она решила покончить со всеми своими страхами, и измениться для него. А Андрею предлагала со стороны за всем этим наблюдать? Вряд ли у него на это выдержки хватит. Ему просто необходимо всё проверить самому, рассмотреть со всех сторон, а лучше потрогать. Но за это право, кажется, придётся драться. И вот сейчас Андрей пытался решить — нужно ему всё это или нет. Но в итоге пришёл к выводу, что всё не так просто. Было совершенно ясно, что если даже и решит, что не нужно, этим вечером он к Кате всё равно поедет. Слишком его к ней тянет. И в голове постоянно крутится дурацкое: "Эх, Катя, Катя...". Откуда он это взял? И ведь с чувством таким произносит, что у самого мороз по коже.

Утром у него состоялся неприятный разговор с родителями. Мама вовсю сокрушалась, говорила, что он решил жизнь свою загубить, и она не понимает почему.

— Ну, нельзя же так, — говорила она и смотрела с непониманием. — Ты Киру уже измучил. И нас с отцом тоже. Никого не жалеешь! Что я должна людям говорить?

— А почему им обязательно нужно что-то говорить? — вышел из себя Андрей. — Это моя жизнь, мама! Даже не твоя, и точно не Кирина. Я могу сам решить?

— Тебе тридцать один год, Андрей. Уже давно пора решить!

— Не пора, — противился он. — Если бы было пора, я бы почувствовал. А я чувствую только то, что не хочу жениться... на Кире. — Заметил, как мать опасно прищурилась, и добавил: — Не сейчас.

— А когда? — Маргарита руками развела и беспомощно посмотрела на мужа.

Пал Олегыч кончиком ручки по столу постучал, к сыну приглядываясь.

— Ты просто боишься, Андрей.

— Нет, папа. Я просто не хочу.

Маргарита на стул села, выглядела расстроенной.

— И что нам с тобой делать? Ты хоть понимаешь, как Киру обидел?

— Понимаю. Но лучше уж сейчас, чем потом... когда поздно будет.

Мать так взглянула на него, что Андрей словами своими реально поперхнулся. И, конечно, понял, что именно её волнует, но отцу об этом, наверняка, не говорит, знает, что тому её мысли не понравятся. И Андрей мысленно с ней соглашался, да и в разговорах тоже, но чтобы поступить правильно, как мать хотела, нужно было через себя перешагнуть, а у него не получалось.

И вину перед Кирой он чувствовал. Она утром даже не зашла к нему в кабинет, не позвонила ни разу, а когда они в коридоре случайно столкнулись, попыталась сбежать. Но Андрей её догнал, и они вместе зашли в её кабинет. Кира тут же отошла от него на почтительное расстояние, чтобы он ни в коем случае не мог её коснуться, а Жданов взмолился:

— Кира! Не веди себя так.

— Как? — Воропаева глазами на него сверкнула, и руки на груди скрестила, словно защищалась от него.

— Я понимаю, ты вправе на меня обижаться, но я тебе правду сказал. Я не хочу сейчас жениться. Это не ко времени. И дело не в тебе, — решил немного слукавить он.

Кира посмотрела на него со злой усмешкой.

— Я знаю, что не во мне. Дело в тебе! Сколько ещё это будет продолжаться, вот скажи мне? Сколько ещё ты будешь надо мной издеваться?

— Я не издеваюсь.

— Нет? А когда надо мной знакомые смеются, это нормально? Все знают, что ты гуляешь, что я тебя прощаю постоянно, всё жду чего-то, чуда, наверное, а ты даже жениться на мне не хочешь. Правильно, зачем? Тебя и так всё устраивает!

— Дело не в этом.

— А в чём тогда, Андрей?!

— Я должен быть уверен, что хочу этого. Чтобы всё серьёзно. А я пока этого не чувствую.

— Ты не чувствуешь? А то, что чувствую я, хоть в какой-то степени тебя интересует? То, чего я хочу, на что надеюсь...

— Я знаю, чего ты хочешь, — сказал Жданов, глядя на неё открыто и от Кириного взгляда не уворачиваясь. — Ты хочешь крепкий брак, мужа... идеального. А я, на данный момент, не уверен, что смогу соответствовать.

— Любящего, — поправила его Кира, а Жданов непонимающе моргнул.

— Что?

— Я хочу любящего мужа. Этого ты мне тоже дать не можешь?

Он молчал, молчал, наверное, слишком долго, потому что Кира горестно кивнула и указала ему на дверь. И Андрей ушёл, понимая, что поступает неправильно. Кира была сильно расстроена, смотрела на него с отчаянием, и ждала, что он вернётся, и примется просить у неё прощения, Андрей был в этом уверен. Но он ушёл, нанеся тем самым Воропаевой почти смертельную обиду. И даже знал, где и когда ему это аукнется.

Вот такой вышел день. Не слишком удачный, прямо скажем. А вечером приехал по адресу, что ему Зорькин дал, и несколько минут сидел в машине, раздумывая. Не о том, зачем приехал, а о том, что Кате будет говорить. Как объяснит свой приезд. Правда, с объяснениями ему пришлось повременить, Кати дома не оказалось. Андрей вошёл в её подъезд, на нужный этаж поднялся, и долго в дверь звонил. Потом на пролёт вниз спустился и остановился у окна, не зная, радоваться ему тому, что её дома нет и бежать отсюда, или расстраиваться из-за того, что настрой на важный разговор зря пропадает.

Хотя, что важного он мог ей сказать? Признаться, что четыре месяца о ней думал, как ни старался из головы выкинуть? И что даст это его признание? Он сам для себя не может до конца сформулировать, что ему от Кати Пушкарёвой нужно. Чтобы рядом была? Привязать её к себе, запретить уходить, чтобы ему хорошо было? А в ответ что? Что он может ей отдать, кроме себя самого? А ей ничего не нужно от него, она даже прощать его не хочет, разве что только секс, а это весьма зыбкая связь. Но всё-таки связь, а не тихое поскуливание в стороне и подсматривание за тем, как она свою жизнь строит. Неправильно, а он сказать ничего не имеет права. И не объяснить даже самому себе, почему для него это так важно — чтобы Катя была счастлива и поступала верно. Ведь он на самом деле знает, как для неё правильно, на уровне ощущений, но знает. И это так непривычно, знать что-то очень личное о другом человеке, настолько личное, что словами не объяснишь.

А она: Миша, Миша!.. Ну какой, к чертям, Миша?

Он так и стоял в подъезде, смотрел на улицу через не слишком хорошо вымытое окно, мимо него люди проходили, поглядывали с подозрением, а Андрей продолжал стоять, и только на часы время от времени кидал хмурый взгляд. Десять вечера. Где она?

А у Кати день тоже выдался далеко нерадостный, из-за всех этих переживаний, связанных со Ждановым. А в довершение ко всему, вечер у родителей, и опять многозначительный взгляды, красноречивые улыбки, и мама с папой чересчур понимающие и серьёзные. Мама даже принарядилась ради визита Миши. Всё обсуждали что-то, очень живо, словно знакомы сто лет, про ресторан говорили так, будто это семейный бизнес, не меньше, и семья Пушкарёвых к открытию "Мармеладофф" имеет непосредственное отношение. Колька больше молчал, только ел, и на Катю поглядывал с насмешкой, а она откровенно томилась. За наряд свой от отца лёгкий нагоняй получила, он джинсы на девушках никак не любил, а Катя покивала молча, как послушная дочь, и знала, что к совету любимого папы не прислушается. Новые джинсы ей очень нравились.

А сейчас мечтала побыстрее оказаться дома, одной, чтобы не пришлось больше ни с кем разговаривать, и Мише улыбаться не нужно было бы. Она просто ото всех устала, и от Борщёва тоже. Уже ничего не хотела проверять, что-то доказывать, себе или кому другому, ей просто нужен был покой.

— Спасибо, что подвёз, — сказала она Мише, когда он машину у её подъезда остановил. Чувствовала неловкость из-за того, что снова собирается сбежать, и очень боится, что он решит в гости к ней напроситься на ночь глядя.

— Вечер был замечательный.

Пушкарёва кивнула.

— Да.

— Мама твоя постаралась, стол был прекрасный.

Ещё одна вынужденная улыбка, а рука уже на ручке двери.

— Миша, я пойду. Я очень устала сегодня, прямо без сил.

Он разглядывал её в полумраке автомобильного салона. Было видно, что с силами собирается, чтобы что-то важное ей сказать или предложить, и Катя этого перепугалась, дверь открыла и из машины поторопилась выйти. Борщёв вышел вслед за ней, автомобиль обошёл, и кивнул, на Катю глядя.

— Иди, конечно. Я вижу, что ты устала.

Катя ладонь к прохладной щеке прижала.

— Правда? Это уже видно?

Миша улыбнулся.

— Немного. Выспишься, и всё пройдёт, — заверил он её. А потом наклонился, чтобы её поцеловать. Кате сил не хватило даже для того, чтобы ответить ему как должно. Просто стерпела его поцелуй, но Борщёв не обиделся, наоборот мягко рассмеялся. Подтолкнул её к подъезду. — Иди, отдыхай. Не буду тебя мучить.

Катя осторожно улыбнулась, не веря, что ей так легко позволяют сбежать.

— Пока?

Миша ей кивнул.

— Пока, милая.

Милая, она всё-таки милая. Хоть и бросила его у самой черты уже в который раз.

Рукой ему махнула и поспешила в подъезд. Уже закрывая дверь, услышала, как машина мимо проехала. Катя вздохнула с облегчением. Правда, поднявшись по лестнице на пару этажей, порадовавшись, что остался последний пролёт и она дома, глаза подняла и едва не споткнулась. Жданов у окна стоял, точнее, сидел на самом краешке подоконника, руки на груди сложены, и на неё смотрел, сверху вниз. Головой качнула, словно глазам своим не верила, и продолжила по лестнице подниматься, стараясь больше с Андреем взглядом не встречаться. Он же её взглядом сверлил, а она под ноги себе смотрела и думала о том, что этот день никогда, наверное, не закончится.

Андрей за Катей наблюдал, внутренне кипел от увиденной минуту назад сцены у подъезда, оттого, как она с Борщёвым целовалась, за руку держалась, прощаясь, и они всё никак не могли пальцев разомкнуть, чтобы разойтись. Андрею в тот момент очень хотелось окно открыть и кинуть на голову более удачливого соперника что-нибудь тяжёлое. Никогда не считал себя способным на убийство, а сегодня эта вера в нём пошатнулась. А всё из-за Кати Пушкарёвой. Вот где ему выдержки взять? А сейчас она и вовсе мимо него шмыгнула, как будто он чужой и незнакомый, и к своей двери направилась. Даже не оглянулась ни разу.

Не получив официального приглашения, Жданов решил, что он вполне может обойтись и без формальностей, от злосчастного подоконника отлепился наконец, и за Катей направился. Она к тому моменту уже успела ключи из сумки достать, дверь отпирала, и Андрей только заметил, как её спина напряглась, когда она его близкое присутствие почувствовала. Неужели на самом деле рассчитывала, что он останется в подъезде постоять, как влюблённый школьник? За этим пусть к повару своему обращается, а он, Жданов, на подростковую стеснительность уже давно не способен.

В квартиру вошли всё также молча, сначала Катя, а затем Андрей следом шагнул, и дверь за собой захлопнул. Повернулся, замки поразглядывал, и поинтересовался:

— На ключ запирается? Давай ключи.

Вот тут Катя не выдержала и поинтересовалась:

— А ты уходить не собираешься?

— Да я ещё не вошёл толком. — И руку за ключами протянул.

Катя взглядом в его спокойное лицо упёрлась, а сама кипела от негодования, и даже скрыть этого не могла. Но после недолгой паузы связку ключей в его протянутую ладонь всё-таки сунула. И сразу ушла, скинув туфли и задвинув их ногой под стул.

Жданов дверь запер, тёмную, неуютную прихожую поразглядывал, оценил высоту потолков, а потом прислушался, пытаясь понять, что Катя делает. Она затихла где-то в глубине квартиры, видно, разозлилась на него не на шутку, и Андрей не сразу, помедлил для собственного успокоения, но отправился за ней. Попутно квартиру разглядывал, заглянул в большую комнату, хмыкнул в некотором удивлении.

— Что-то не верится, что такую квартиру кто-то решился сдать, — сказал он, входя на кухню. Катя как раз воду в стакан наливала, кинула на него быстрый взгляд и гордо отвернулась. Стала пить маленькими глотками. — Мебель — сплошной антиквариат.

— Это квартира моей тёти, — не выдержала Катя. — Я живу здесь временно.

— Ясно. — Он плечом к дверному косяку привалился и наблюдал за ней, с всевозрастающим удовольствием, ничего не мог с собой поделать. После целого дня гнетущих мыслей и бессмысленных вопросов к самому себе, всё, наконец, встало на свои места и сразу стало как-то легче дышать. — Караулишь, значит, семейные ценности.

— Можно и так сказать.

— Целый список требований получила, наверное. Как за чем ухаживать, когда цветы поливать, сколько раз в месяц влажную уборку проводить. — Катя кинула на него недоумённый взгляд, а Жданов улыбнулся. — А последним пунктом — мужчин не водить, так?

Она тут же вспыхнула, разозлилась, а он рассмеялся, и тут же повиниться решил.

— Прости.

— Не прощу, — отрезала она. — Что тебе нужно? Ты зачем пришёл?

Андрей опустил буйную головушку.

— Вот как раз в подъезде стоял и думал об этом.

— Да? Лучше бы ты об этом подумал, прежде чем мой адрес у Коли требовать.

— А я не требовал, я просто попросил.

— Ну конечно, — не поверила она. — А он сразу дал!

— Почти сразу.

— Предатель, — еле слышно проговорила Катя и отвернулась.

Андрей от косяка отлепился, к столу прошёл и сел, совсем рядом с Катей, коленом даже её ноги касался.

— Где вы так долго были? Я час назад приехал.

— Мы ужинали у моих родителей, — сказала она, с некоторым чувством самодовольства.

Стрела попала в цель, Жданову на самом деле неприятно стало.

— Ясно. Семейная жизнь начинается.

— Не твоё дело. — Пушкарёва странно выдохнула, словно в один момент почувствовала безмерную усталость. — Андрей, уходи. Тебе не нужно было приезжать.

— Я знаю.

— Знаешь? Тогда зачем приехал?

— Потому что захотел. — Он сидел и разглядывал её тело под тонкой туникой. Сидел к ней так близко, что мог голову наклонить и носом в Катин бок уткнуться. И она не отодвигалась, то ли не замечала, волновалась, то ли таким образом пыталась показать ему своё безразличие. — Утром проснулся и первая мысль: Зорькин знает, где тебя искать. Что я мог сделать с этим? Я пошёл и взял у него адрес, и думал весь день, как приеду к тебе вечером. Катя...

— Я ничего не хочу слышать, — с намёком на панику проговорила она.

— У тебя на самом деле с ним серьёзно?

Катя быстро облизала губы, но всё же набралась смелости и на Жданова посмотрела.

— Если я скажу — да, ты уйдёшь?

Андрей взглядом с ней встретился и неожиданно усмехнулся.

— Вряд ли.

— Ты же знаешь, что у меня не хватит сил тебя выгнать, зачем ты это делаешь?

— А ты не выгоняй.

— А если я не хочу, чтобы ты здесь был?! Это неправильно, понимаешь? А ты всё делаешь мне наперекор!

Он коснулся её, и Катя отскочила в сторону. Посмотрела с ужасом, а в Жданове, кажется, любопытство проснулось. Смотрел на неё, как на игрушку, и разве что пальцем к себе обратно не поманил. Катя знала этот его взгляд, чересчур игривый, это означало, что разговаривать с ним сейчас бесполезно, он уже не слышит ничего, и думает только о... Пушкарёва сглотнула.

— Катя, я не прошу тебя меня прощать, — проговорил он негромко. — Я знаю, что не сможешь. Но я ведь не за этим пришёл. И пришёл не просто так, тебе это тоже нужно. Я предлагаю сделку, — выпалил Андрей и сам себе удивился. Сделка? Ну, хотя бы сделка! Катя Пушкарёва выгодные сделки очень уважает, ему ли не знать?

Катя на шаг отступила и на Жданова теперь смотрела насторожено.

— Какую ещё сделку?

— Приятную во всех отношениях, для нас двоих. Даже условий никаких, полная свобода действий. Ведь он здесь не ночует, я правильно понимаю? — Взглянул выразительно и одну бровь приподнял.

А Катя покраснела, когда поняла, что именно Андрей ей предлагает. Правда, не от смущения, просто такой сильный жар накатил, что едва терпела. Но всё-таки постаралась взять себя в руки.

— Уходи, я тебя прошу. Уходи!

— Ладно, не кричи. — Жданов сник. — Просто хотел предложить тебе решение нашей общей проблемы.

— У меня нет никакой проблемы, — чеканя слова, отрезала Катя.

Жданов глаза на неё поднял и невинно улыбнулся.

— Правда?

Катя ещё на шаг отступила.

— Если я, по глупости, позволила тебе затащить меня в тёмный угол, то это совсем не значит...

— Это очень много значит, Катя. Я тебе нужен. Твой молодой человек, кажется, не справляется.

Катя рукой угол стола нащупала.

— Ларина вернулась, я видела вчера. Иди к ней... решать проблемы.

— Зачем мне Ларина? Если бы я хотел Ларину, я бы здесь сейчас не сидел.

Он говорил с ней таким тоном, ехидство в голосе проскользнуло, и у Кати от обиды слёзы на глаза навернулись. Хотела уйти, но Андрей успел её поймать и обнял за талию, голову назад откинул, чтобы лицо её видеть, и искренне решил извиниться.

— Прости меня. Я не это хотел сказать, правда. — Она сглотнула, но на него по-прежнему не смотрела, хоть и не отталкивала. — Да, наверное, он лучше меня. В чём-то... А я не чуткий, и с юмором у меня, как оказалось, беда. Просто я не знаю, что тебе говорить. Кать, я тебя хочу. Это честнее, но также пошло. Но я думать ни о чём другом не могу, меня уже сутки трясёт. А ты хочешь меня в таком состоянии за дверь выставить? — Он всё же попытался улыбнуться.

— Ты хоть понимаешь, что ты мне предлагаешь? — тихо спросила она.

— Да, — Андрей уверенно кивнул. — Одна ночь, а завтра утром я уйду. Никаких сделок.

— Я не могу, Андрей.

Он криво улыбнулся.

— Знаю, что не можешь. Я всё про тебя знаю. Поэтому и предлагаю сделку, хоть тебе и не нравится это слово. Ты не можешь, но я тебе нужен. — Жданов её живота коснулся, и Катя снова нервно сглотнула. — А я сделаю так, что завтра утром ты проснёшься довольной жизнью.

Катя слушала его, не веря до конца, что он может всерьёз предлагать такое, да ещё столь спокойным тоном. Правда, Андрей изображал спокойствие, она чувствовала, как его рука, что у неё на животе устроилась, подрагивает. Но всё равно... Он говорит, что знает её, но если знает, как может всерьёз думать, что она, любя другого, может лечь в постель с ним? Только ради того, чтобы удовольствие получить. Вот только она не любит Мишу, а любит человека, который и предлагает ей "сделку". Он смеет ей такое предлагать и не скрывает, что это лишь договор, и ничего более. А ночь кончится, и он вернётся к Кире, а ей придётся поехать к Мише, он ждёт её утром. Разница лишь в том, что напряжение отпустит, и её не будет бить током при любом прикосновении, от неутолённого желания.

Андрей гладил её, ладонь мягко двигалась по Катиному животу, вверх-вниз, вверх-вниз, и от его ладони тепло расходилось во все стороны, как от солнышка. В каждую клеточку проникало, и приятно щекотало, мешая думать и сопротивляться.

— Катя, Катя. — Жданов зашептал и щекой прижался туда, где только что его рука была. — Я, правда, соскучился по тебе. Помнишь, как всё было? Только у нас с тобой.

— Хватит. Я так устала от твоего вранья.

— Я не вру. — Он голову поднял. — Почему ты думаешь, что я вру? У тебя с ним также? Скажи мне правду. — Катя молчала, но губу закусила, а Андрей кивнул. — Вот видишь. Если у тебя не получается, то почему ты думаешь, что у меня по-другому?

Пушкарёва глаза опустила.

— Что за откровения, Андрей?

Он неожиданно смутился, Катя по его лицу видела, что слова подбирает, что Жданову было несвойственно. Обычно за словом в карман никогда не лез.

— С тобой нельзя по-другому.

— Я не поняла, это комплимент?

Андрей руки на её спину положил, но они тут же спустились ниже, легли на её бёдра.

— Ты пытаешься меня отвлечь?

Глаза у него в этот момент были почти чёрные, взгляд завораживающий, не отпускал, и Катя поняла, что уже не борется и не сопротивляется, причём уже давно. Только вопросы ему задаёт, ответы на которые уже ничего не могут изменить. Андрей всё равно этой ночью останется здесь, а она даже радоваться этому боится, просто ждёт, когда ему надоест её уговаривать. Жданов молчал, видимо у него доводы закончились, руками по её телу провёл, а потом принялся пуговицы на её кофте расстёгивать. Одну за одной, снизу вверх. До груди дошёл, взгляд задержался на ярком бюстгальтере, а потом метнулся вверх, с Катей глазами встретился. Она дышала глубоко и нервничала, на щеках румянец проступил, яркий и выразительный, и посмотрела вдруг умоляюще, словно он мучил её. Жданов вдруг сам сглотнул, заволновавшись.

— Иди ко мне, — попросил он очень тихо и вниз её потянул, на колени к себе усадил.

Целовались, как безумные, Катя Жданова за плечи обнимала, а он руки её отвёл на секунду только для того, чтобы шёлковую кофту с неё снять. Она на пол упала невыразительной кучкой, а пальцы Жданова сразу за застёжку бюстгальтера зацепились. Он на Катю набросился, от губ спустился к шее, потом к груди, Катю практически уложил на своих руках. А потом опомнился, рывком её поднял и к груди прижал. По голой спине гладил, в плечо целовал, потом волосы её взъерошил.

— Вот по этому я и скучал... — Чуть отстранился, чтобы в лицо ей взглянуть. — В спальню или хочешь чего-то новенького?

Катя задохнулась, к Андрею прижалась, стесняясь немного своей наготы, грудь рукой прикрыла, но всё равно нашла в себе силы возмутиться:

— Ты с ума сошёл? Это тётин стол, за ним ещё муж её, профессор, обедал, а ты...

Андрей рассмеялся.

— Ладно, не будем смущать тётю. — Поднялся, Катю на руках удерживая. Правда, когда в спальню вошёл, тоже нашёл чему удивиться. Например, дубовой двуспальной кровати на столбиках, тоже, наверняка, антиквариат. — Вот это кровать...

— Молчи, — попросила Катя и сама его поцеловала.

Он на постель её уложил, прямо поверх атласного покрывала, а сам поднялся и несколько секунд смотрел на неё, а Катя, в конце концов, не выдержала, лежать перед кем-то полуголой, даже если это Жданов, было непривычно, и несильно его ногой по коленке ударила. Андрей заулыбался. Снял пиджак, потом рубашку, Кате показалось, что слишком медленно пуговицы расстёгивает, а когда за пряжку ремня взялся, она вдруг расслабилась и нервничать перестала. Из-за чего нервничать? В данный момент у неё всё хорошо, и даже больше, — замечательно.

Андрей джинсы с неё с такой лёгкостью стянул, на пол кинул, и над Катей навис.

— Свет?..

— Оставь.

Свет её сейчас мало волновал. Катя на Андрея смотрела, чувствовала вес его тела на себе, дыхание, он щекой о её кожу тёрся, и Катя ощущала лёгкое покалывание, от отросшей за день щетины на подбородке Жданова. Как же она скучала по нему. Вот по такому жаркому, по такому порывистому, и такому смелому. Он с такой жадностью её целовал, что свет попросту мерк перед глазами, и с реальностью можно было проститься. Разве можно было в чём-то раскаяться? Или отпустить его? Ведь знала, что именно так будет. И долгожданное освобождение, без лишних сомнений, никакого смущения, навстречу ему выгнуться и с благодарностью принять поцелуй, и шепнуть: "Люблю"... Нет, это мысленно, не вслух. Хотя, кто поручится? Контролировать себя почти невозможно.

Андрей поцеловал её в непослушные губы, носом о её щёку потёрся, а когда голову устало опустил, выдохнул ей в плечо вполне удовлетворённо. Катя его по спине ладошкой гладила, неторопливо, словно смаковала каждое движение. Добралась до волос и пальцы запутались в них.

— Тебе тяжело? — спросил Жданов негромко.

— Хорошо.

Он голову повернул, они глазами встретились, но тут же губами к её губам потянулся. Снова. Катя улыбнулась, а когда Андрей отодвинулся, языком по припухшим губам скользнула и под руку Жданова нырнула, когда он на спину перевернулся. Одной рукой её обнял, а другую за голову закинул, и снова вздохнул. Он так вздыхал довольно, что поневоле смешно становилось. Катя голову ему на плечо положила, ладонь ему на грудь, чувствовала, как Андрей подбородком в её макушку упирается, и она зажмурилась от счастья. Прямо за открытой дверью спальни, справа, стояли напольные часы, и можно было слышать их громкое, тяжёлое тиканье. Катя вдруг задумалась о том, сколько времени прошло, — час, полтора?

— Двадцать минут, — сказал Андрей, а Катя даже испугалась. Голову подняла и на Жданова посмотрела. Тот брови вздёрнул. — Что? Ты спросила, сколько времени прошло. Двадцать минут. — И улыбнулся совершенно озорно.

Катя волосы с лица убрала.

— Я спросила?

— Ты спросила. — Он потянул её наверх, на себя, и голову её руками обхватил. — Поцелуй меня.

Катя в его глаза смотрела, и гадала, что ещё она вслух сказала. И что он услышал.

— Катя, — позвал Жданов чуть слышно, заставил её наклониться. Он по её губам языком провёл, а Пушкарёва всё взгляд его не отпускала. Но Андрей был спокоен, у него было игривое настроение, и его явно ничего не смущало. Если бы он на самом деле услышал... вряд ли остался бы равнодушным к её признанию. Обрадовался бы тоже вряд ли, а вот смутился или разозлился бы точно. Катя решила все страхи отбросить и наклонилась к нему. Ничего она ему не говорила, иначе мир бы уже рухнул им на головы.

— Тебе хорошо со мной? — спросил он позже. Катя даже удивилась, как ему сил хватает ещё какие-то вопросы ей задавать.

— Ты же знаешь.

Андрей усмехнулся, лежал за Катиной спиной и сверху её разглядывал, приподнявшись на

локте.

— А ты всё равно скажи.

Она пошевелилась.

— Хорошо.

— По-другому скажи. — Его рука скользнула под её руку, легла поперёк живота, потом к груди поднялась. — Скажи.

Катя закрыла глаза, прислушиваясь к ощущениям, которые его рука дарила. Он только дотронулся, а она уже продолжения ждёт.

— Мне с тобой хорошо, Андрюш. Честно-честно.

Жданов губами к её плечу прижался. А Катя почувствовала, как он улыбнулся, и шепнул ей:

— Я знаю.

Она ногой его пихнула, и он рассмеялся.

Уснули поздно, точнее, Катя даже не могла точно сказать, когда она, наконец, уснула. Только неожиданно глаза открыла, голову от подушки подняла и поняла, что в комнате темно, она лежит, укрытая одеялом и Андрея рядом нет. Катя руку протянула, по пустой соседней подушке ладонью провела и вдруг поняла, что проваливается куда-то в обнимку с отчаянием. Его нет. Во рту сразу стало сухо, горько, а когда, наконец, поняла, что в соседней комнате не темно, туда свет с кухни проникает, смогла воздуха немного вдохнуть. Сразу вернулись слух, ощущения, услышала шум воды, льющейся в душе, и Катя без сил на подушку прилегла. Вот что ей с собой делать? Тело ныло, — и от усталости, и от полученного удовольствия; в голове — туман и гул, трудно собрать воедино и принять реальность, вернувшуюся к ней после забытья, а ей ничего из этого не нужно, страх оттого, что Андрей мог уйти, обжёг и настоящую рану на сердце оставил. Катя лежала в темноте и чутко прислушивалась к тому, что в квартире происходит. Вдруг он на самом деле решит уйти? Когда дверь ванной хлопнула, в одеяло вцепилась, не зная чего ждать. Но Жданов по квартире прошёл, ступал осторожно, и свет за собой везде выключал. Когда он в дверях спальни показался, Катя под одеялом сжалась и зажмурилась, хотела спящей притвориться. А Андрей к кровати подошёл, едва ли не на цыпочках, послышался шорох, Катя так поняла, что он полотенце на пол бросил, и лёг. Пушкарёва совершенно некстати подумала, что слава богу, что тётя никогда не узнает, что он здесь ночевал и чем они на её кровати занимались. За это ей точно не оправдаться никогда. А Андрей тем временем на бок повернулся и рукой её обнял, поцеловал в ухо.

— Чего не спишь? — шепнул он.

На Катю вдруг такое облегчение накатило, что она даже заулыбалась совершенно глупо, ничего не могла с собой поделать. На спину перевернулась, и носом в плечо Андрея уткнулась.

— Я сплю, Андрюш.

Жданов на спину перевернулся, а Катя к нему придвинулась и обняла его, по-хозяйски, словно право на это имела, а не украла его снова, для себя, на несколько часов. Единственное, что радовало — её время ещё не истекло.

12.

Андрей приехал уже следующим вечером, словно они ни о чём не договаривались, а ведь Жданов сам сказал: одна ночь. И Катя наутро сбежала от него, чтобы не прощаться, просто уехала, оставила на кухонном столе какую-то глупую записку и попросила, уходя, дверь захлопнуть. Он захлопнул, а вечером приехал, и у Кати язык не повернулся попросить его уйти. Понимала, что ввязывается в опасную игру, в круговорот, и вырваться из него будет ой как не просто, а это значит снова ложь, а она ненавидела врать и не умела этого делать, сразу краснела. Правда, пока обходилось, про Жданова её никто не спрашивал, и ей удавалось хранить свою тайну. Что он у неё ночует, почти каждую ночь. Хотя, почти — это, конечно, некоторое преуменьшение проблемы, то есть, снова ложь, потому что Жданов ночевал у неё каждую ночь. Катя уже поняла, что с Кирой у него что-то не то, может, поругались, но у неё смелости не хватало начать вопросы ему задавать. Они о чём угодно говорили, только не о личной жизни друг друга. Андрей звонил ей прежде, чем приехать, и хотя не спрашивал о Мише, а Катя ничего не говорила, но неизменно сама его приглашала к себе. Говорила просто: приезжай, а Жданов, наверное, думал, что она за пять минут до этого Борщёва выпроводила. Катя никак не могла избавиться от ощущения грязи в их отношениях, и недомолвки эти вечные, но желание быть рядом всё пересиливало — и стыд, и невозможность, и страх быть разоблачёнными. Иногда так хотелось пожаловаться кому-нибудь, но Катя знала, что признаться не сможет, ведь после признания всё может закончиться, а она ждала Андрея, каждый вечер ждала его прихода, чтобы с ним поговорить, накормить его ужином, узнать какие-то новости, а потом лечь с ним в постель. Дело даже не в сексе, дело в том, что он засыпал рядом с ней, и просыпался рядом с ней. Это было так удивительно, почти фантастично, иногда ловила себя на мысли, что придумала себе всё это, такого не может быть, всё закончилось уже давно, а то, о чём она каждый день думает, лишь её мечты, но приходил вечер и Андрей приезжал. Ходил по её, точнее, тётиной квартире, что-то делал, о чём-то с ней разговаривал, звонил кому-то по работе, а сам за Катей наблюдал, а иногда подмигивал ей. За такие вечера, рядом с ним, можно было многое отдать. Она начала терять голову, и боялась, что это становится заметно. Глаза прятала ото всех, от прямых разговоров уходила, и теперь панически боялась оставаться с Мишей один на один. Он обнять её пытался, а она из его рук выворачивалась, отговорки пустые придумывала. А когда Борщёв поцеловать её хотел, стыд как раз и накрывал, с головой. Он осторожно к ней прикасался, бережно, а её обжигало, и в памяти Жданов, и они вдвоём этой ночью, или этим утром, и в её памяти всё слишком живо, а тут Миша, и смотрит на неё так проникновенно, с любовью... Из-за его любви Катя больше всего себя виноватой чувствовала. И понимала, что с Мишей надо поговорить. Напрямую. Вот только слова правильные подберёт, сможет вдохнуть поглубже и сосредоточиться только на Мише, а не на Жданове, и поговорит. Обязательно.

— Коля, а что Жданов с Кирой? — как-то решилась спросить она у Зорькина. Сама никак не могла ответ на этот вопрос найти, чего уже только не передумала, а у Андрея спросить смелости так и не набралась. Предыдущим вечером всё ходила вокруг да около, на Андрея со значением поглядывала, но так и не заговорила о главном.

Зорькин глянул несколько удивлённо, потом плечами пожал.

— Да ничего. Говорят, поссорились.

— Кто говорит?

— Ну, кто... Женсовет.

— А-а. — Катя заходила по комнате, не зная, куда деть свою нервозность. А Зорькин хмыкнул.

— Говорят, она ему предложение сделала.

Катя остановилась и к Коле повернулась.

— Что?

— Представляешь? А он отказался.

— Как отказался?

— А вот так. Сказал, что не готов. — Коля откровенно рассмеялся.

— Ну, Жданов...

— Вот-вот. Ну, Жданов. Но надолго ли его хватит, Кать? Как раз до следующего совета. Или через один. Как только Пал Олегыч решит уйти, так и всё. Это все понимают, и Кира Юрьевна тоже.

Катя глаза в пол опустила, осторожно сглотнула. Вот он, камень преткновения. Андрей если и будет выбирать, то не между нею и Кирой, и между нею и "Зималетто". И кто победит? Или она снова время и события опережает? Будет ли Андрей выбирать?

У них отличный секс, даже она, с её минимум опыта это понимает, что не просто так всё, но что дальше? Когда время выйдет, он уйдёт, а ей даже по частям себя не собрать будет. Она позволила втянуть себя в этот водоворот, не особо сопротивлялась, а сейчас уже никакие доводы рассудка не работают. В голове только одно: ей нужен Андрей Жданов. Она думает об этом, и на душе так неприятно становится, жуткая беспомощность накатывает, а ещё горечь и страх. Никогда не думала, что попадёт в такую ситуацию. Мама всегда ей сказки о любви рассказывала, что всё будет прекрасно, семья будет крепкая, муж любимый, а о ворованных ночах никогда ничего не говорила. И о том, что врать придётся, скрывать ото всех, тоже.

— Кать, ты меня слышишь?

— Слышу.

— Так вот, я полтора часа с ним разговаривал. Ты представляешь, чтобы Сорокина кто-нибудь полтора часа выдержал? А я выдержал.

Катя в зеркало на себя посмотрела, провела расчёской по волосам, и улыбнулась.

— Ты прямо герой.

— А то. — Жданов за дверью ванной комнаты ходил, что-то делал, Катя его шаги слышала, даже стук чашки о стол уловила. Андрей приехал лишь двадцать минут назад, голодный, но при этом довольный и полный впечатлений от прошедшего дня. — А он мне всё про проценты, про сроки, начал припоминать, как мы с выплатой кредитов тянули. Гад.

— Так и сказал тебе, прямо в глаза? — искренне поразилась Катя.

— Конечно, сказал. Думаешь, он промолчит? Но я ему тоже напомнил, как мы ждали неделю, когда деньги на счета поступят, и это перед самым показом! И я ему тогда ничего не сказал, словом не попрекнул.

— Правильно.

— Правильно?

— В том смысле, что сказал.

— А-а.

Катя расчёску отложила, и пояс халата развязала. Включила в душевой кабине воду и руку под струи сунула, проверяя температуру.

— А отец не верил, что я с Сорокиным договориться смогу, — Андрей многозначительно хмыкнул и ванную заглянул, остановился в дверях, за Катей наблюдая. Она как раз в душевую кабину вошла и голову назад откинула, лицо подставляя под струи воды, пригладила в момент намокшие волосы. Жданов голову на бок склонил, почувствовав жгучий интерес ко всему происходящему.

— Ты ему сказал? — громко спросила Катя, шум воды перекрикивая.

— Да. — Андрей важно кивнул. Чашку с остывающим чаем на край раковины поставил, и принялся пуговицы на рубашке расстёгивать. Разделся так быстро, что Катя даже головы повернуть не успела, а он в душевую кабину вошёл и её обнял. Катя дёрнулась, обернуться хотела, но Андрей губами к её шее прижался, руки по мокрому телу заскользили, а Катя только в ладони его вцепилась. В первый момент попыталась их разжать, но почти тут же сдалась.

— Андрей.

— Тихо. Я соскучился за целый день.

Когда он говорил, что скучает по ней, у неё последние силы для сопротивления заканчивались, так всегда было.

Повернулась, потянулась к нему, даже на цыпочках приподнялась, и за плечи обняла. Ладонь по его мокрой коже скользила, тёплая вода сверху лилась, немного отвлекая и смазывая ощущения от прикосновений Андрея, а он её к себе крепко прижал. Рука вниз опустилась, а Катя в его плечо уткнулась, глаза закрыла, чувствуя, как внутри что-то дрожит в ожидании его прикосновения. Только за Жданова и держалась, если бы не он, просто-напросто упала бы к его ногам. Через несколько минут он её за волосы взял, голову повернул и поцеловал в непослушные губы, ловя её стон. Вода прямо на лицо лилась, Катя её вкус чувствовала, тёплый и немножко хлористый. Руку подняла и лейку чуть в сторону отвернула. А ладони у Андрея горячие, горячее, чем вода, они по Катиному телу бесстыдно гуляли — по груди, по животу, по ягодицам. Катя его целовала, выгнулась, когда он её наклонил, а она губами к его груди прижалась. И услышала, как Жданов судорожно втянул в себя воздух, когда её ладонь по его животу вниз скользнула. А вода всё лилась, капли звонко ударялись о кафель, и Катя невольно ко всему этому прислушивалась. Чувствовала только Андрея, а слышала шум воды, он мысли путал, и казалось, что на этот раз точно никого кроме них во всём мире. Замкнутое пространство, льющаяся сверху вода, и они вдвоём, разгорячённые и потерявшие голову.

Кате казалось, что она всё контролирует, и если Андрей тяжело дышал и от неё не отрывался, то она всё понимала. Глаза открывала и сразу реальность к ней возвращалась, пусть и не слишком чёткая. Но она отслеживала каждое их движение, на самом краю сознания всё-таки обосновалась мысль о возможной опасности, и когда Жданов её крутил, как хотел, она обязательно одной рукой за стену держалась, но в какой-то момент вдруг поняла, что провалилась куда-то, а потом на поверхность вынырнула и теперь надышаться никак не может. И вода эта: на долю секунды показалось, что тонет. Стон вырвался, уж очень пикантный, но Пушкарёва могла бы поклясться, что это от беспомощности и удивления, вот только вышло не слишком похоже, и поняла, что Жданов её к стене прижимает, а она ногтями за швы между плитками цепляется. Царапает, задевает, а Андрей ей на ухо дышит, с надрывом, и рука снова по её телу забегала, словно очнувшись. Ещё сильнее навалился на неё, ненадолго, Катя щекой к гладким плиткам прижалась, и только краем глаза заметила руку Жданова, когда он ею в стену упёрся. От стены оттолкнулся, словно у него сил не было просто так выпрямиться, назад подался и Катю за собой потянул, прижал её спиной к своей груди, обнял за плечи и голову откинул, несколько секунд стоял и не дышал, когда вода прямо ему на лицо лилась. Катя щекой к его руке прижалась, которой он её обнимал.

Андрей её мокрые волосы на макушке пригладил, в подставленную словно специально для поцелуя щёку поцеловал, и проговорил довольно:

— Разрумянилась.

Она ещё больше покраснела, по крайней мере, щёки защипало сильнее, и ничего не ответила. А Жданов с полки гель для душа достал и в ладонь себе налил немного, провёл ею по Катиному телу. Она лицо вытерла, смахивая воду, а затем к Андрею лицом повернулась. Его ладони прошлись по её груди, растирая мыло, и Жданов наклонился, чтобы Катю поцеловать.

— Всё хорошо? — шепнул он, а она головой качнула.

— Моему маникюру совсем не хорошо.

Андрей улыбнулся. Затем ещё раз поцеловал, и Катя на секунду у него на шее повисла.

Он первым из душа вышел, и её любимое розовое полотенце забрал, а Катя дверь душевой кабины приоткрыла и крикнула Жданову вслед:

— Полотенце мне другое принеси!

— Принесу.

Она одна осталась, когда он из ванной вышел, и к стене привалилась, к которой совсем недавно он её прижимал. Ненадолго закрыла глаза. Чувство было такое, что это не круги, а жизнь перед глазами вертится и всё обороты набирает, скоро уже не остановишь эту карусель, Катя в этом была уверена.

Вот как об этом можно было кому-то рассказать? Да она со стыда сгорит.

Когда из ванной вышла, закутанная в тёплый халат, Андрей в гостиной по телефону разговаривал. Устроился в кресле с высокой прямой спинкой, у окна, ноги вытянул и выглядел не слишком довольным. Катя невольно приостановилась, прислушиваясь к его разговору, поняла, что он с Пал Олегычем разговаривает, который два дня назад вместе с Маргаритой Рудольфовной в Лондон улетел, и тогда уже тихо, стараясь внимание Жданова не отвлекать, прошла к двери спальни. Голос Андрея и сюда проникал, даже через закрытую дверь, и до Кати долетали некоторые слова и фразы, и она даже расслышала, как Андрей слова подбирал, пытаясь объяснить, где он в данный момент находится. По тому, как старался, Катя решила, что это он уже перед матерью оправдывается. Маргариту этот вопрос волновал намного больше, чем Пал Олегыча. Маргарита за Киру переживала, а Андрей всё отговорки придумывал. А Катя боялась дать Жданову понять, что всё это слышит, подмечает, и главное, что её это расстраивает. Ведь не должно, по определению, не должно расстраивать. Вот и улыбалась ему, продолжая притворяться, что её его проблемы никак не касаются.

Надела футболку, лёгкие домашние брюки, и пообещав себе, что больше к разговору Андрея прислушиваться не будет, дверь плотнее закрыла и устроилась на постели, по-турецки поджав под себя ноги. Взяла с тумбочки папку с материалами по новому проекту, которые для неё специально подобрала Юлиана, и только на потолок посмотрела, не зная, откуда ей ещё терпения взять, когда Жданов в соседней комнате голос повысил. Волосы в хвост забрала, и решительно открыла папку, а когда Андрей в спальне всё-таки появился, заставила себя ему улыбнуться.

— Родители?

— Да. — Андрей сказал это несколько неуверенно, и на Катю кинул пытливый взгляд. А Пушкарёву угораздило как раз в этот момент на него глаза поднять, и замерла, словно пойманная за чем-то неприличным, правда, заставила себя отвлечься от возникшего в душе смятения, в который раз подумав, что так и не может до сих пор привыкнуть к домашнему Жданову, без его любимых костюмов, галстуков и деловитости. Вечерами теперь видела его в джинсах и футболках, абсолютно не шикарных, и он по её квартире ходил, не кричал и не суетился, даже когда работал. Устраивался за профессорским столом с ноутбуком или бумагами, и мог не один час провести за работой, что Катю даже удивляло. В "Зималетто" Андрея постоянно дёргали, он куда-то бежал, бумажную работу бросал, не доделывая, и Кате раньше в голову не приходило, что он вечера может вот так проводить. Её всегда убеждали, что все вечера у Андрея Жданова заняты, и чем-то более интересным, чем перебиранием бумажек. К тому же Пушкарёва не подозревала, сколько в нём на самом деле терпения, и даже степенности. В такие моменты, сидя за старым дубовым столом, устало потирая переносицу, но продолжая вглядываться в экран компьютера, щурясь, он ей Пал Олегыча напоминал. Как-то серьёзнее становился, а когда бумаги в сторону откладывал и компьютер выключал, сразу начинал улыбаться, превращаясь в знакомого, привычного Андрея. К нему живость возвращалась, в глаза озорство и лукавство, и невозможно было поверить, что он десять минут назад ругался по телефону с поставщиками или даже Милко. А Катя всё это теперь каждый вечер видела, и когда Андрей не замечал, наблюдала за ним, с большим интересом, пыталась всё запомнить, не зная, сколько ещё дней, вечеров, часов у неё в распоряжении. Как оказалось, когда влюбилась в него, несколько месяцев назад, когда боготворила и считала идеалом, даже не представляла, какой он на самом деле. Теперь уже и вспомнить чётко не могла, во что же именно она влюбилась. Просто посмотрела и пропала? Больше ведь ничего о нём не знала, а вот сейчас могла бы долго говорить об этом человеке. Столько мелочей, привычек, пристрастий, столько всего, что иногда кажется, захлебнуться может от переизбытка ощущений в мыслях о нём. И сейчас как никогда чётко осознавала своё зависимое положение: она его любит. Со всеми его достоинствами, недостатками, даже со всеми его проблемами, — любит. И не знает, что будет делать, когда всё закончится. Когда Андрею надоест эта игра в семейную жизнь?

Жданов на кровать рядом с ней сел, уже привычно её к себе потянул и поцеловал, потом ещё раз, а Катя тихо рассмеялась, и оттолкнула его от себя, испугавшись, что через стиснутое горло может вырваться что-то вроде рыдания. Ей нужна была минутная передышка.

— Подожди, Андрюш. Я работаю!

Андрей откинулся назад, локтём на подушку опёрся.

— А-а, — глубокомысленно протянул он, и с интересом в её папку заглянул. — И что ты делаешь?

Катя с тоской уставилась на фотографии в своих руках.

— Смотрю.

Жданов странно хмыкнул, и Катя через плечо на него оглянулась, сурово сдвинула брови.

— Что ты смеёшься?

— Не смеюсь, — замотал он головой, а когда кулачком по боку получил, заулыбался. И нетерпеливо рукой махнул. — Ладно, показывай, что там у тебя.

Катя снимки в кучку собрала, назад сдвинулась, чтобы к Андрею поближе быть, и начала рассказывать:

— Мне Юлиана целую стопку дала. Туристическая компания, они каждый год празднуют свой день рождения, каждый год хотят что-то новое. Это уже пятый год, Андрюш! Вот снимки за каждый год... По-моему, всё уже было, что ещё нового можно придумать?

Андрей на снимки смотрел всего несколько секунд, взгляд на Катю перевёл, на её профиль посмотрел, понял, что она не на шутку расстроена, и спросил:

— Кать, зачем ты этим занимаешься?

Она упрямо выпятила нижнюю губу.

— Это моя работа.

— Нет.

Пушкарёва посмотрела возмущённо.

— Это так ты мне помогаешь?

Жданов её обнял одной рукой.

— Но тебе же это не нравится.

— Нравится. Просто я ещё не до конца привыкла.

Он головой качнул.

— Ты упрямая.

— Да, — не стала спорить она, а Андрей улыбнулся. Но всё же добавил:

— Ты отличный экономист, и ты любишь цифры. Гораздо больше, чем вот это всё, — он пальцем по снимкам постучал. — У Юлианы нет для тебя работы по профилю?

— Есть. Но её не так много.

— Тогда уходи.

— Но я не хочу уходить! Юлиана очень хороший человек, она мне помогла в трудный момент, и я...

— И ты ей благодарна.

— И это тоже.

— Но это не твоя работа, я же знаю.

Катя руку его шутливо оттолкнула.

— Ты слишком много знаешь.

Он бретельку майки с её плеча спустил и поцеловал.

— Про тебя я знаю всё.

— Не зазнавайся, пожалуйста.

Андрей рассмеялся.

— Меня сюрпризы ожидают?

Катя игриво дёрнула плечиком.

— Кто знает.

Жданов пальцем по её щеке провёл, чуть влажную прядь волос задел, а Катя легко сдула её со щеки, снова сосредоточившись на снимках.

— Кать, — тихо позвал он.

Она бровь приподняла, правда, не на него не посмотрела.

— Давай завтра ко мне поедем ночевать.

Посмотрела.

— Зачем?

— Я скучаю по камину.

На её лице появилась растерянность, моргнула, а после уже вспыхнула. И обиделась на его улыбку. Но когда Андрей её обнял, спорить не стала, и легла рядом с ним, положила голову ему на грудь. Пальцы за низ его футболки ухватились, приподнимая. Жданов губами к её лбу прижался. В груди, у самого сердца, так тяжело стало, но одновременно тепло, и думать ни о чём не хотелось, ни о каких проблемах, из-за которых у них только вечера на двоих, а дни — врозь.

— Поедем?

— Я не думаю, что это хорошая идея.

Снимки у Кати из-под бока вытащил и положил на тумбочку рядом с кроватью.

— Почему? Какая разница...

— Есть разница, и ты знаешь. — Катя щекой к его груди прижалась. — Вдруг Кира решит...

Андрей тут же разозлился.

— Она не решит, Кать!

— Откуда ты знаешь?

— Она вообще со мной не разговаривает, — признался он.

Катя его слова обдумала, после чего осторожно кивнула.

— Вот именно. И когда решит ситуацию исправить...

— Хватит, а.

Катя отодвинулась от него. Хватит, так хватит.

— Ты зачем это делаешь? — Андрей снова на локте приподнялся и теперь смотрел на неё сверху вниз, с большой претензией. — Не хочешь, так не хочешь. Не поедем. Но не надо... меня виноватым во всём делать.

Катя на постели села и ноги вниз спустила. Пригладила волосы.

— Я этого не делаю.

— Конечно.

Она повернулась к нему лицом.

— Я ничего не делаю, Андрей! По-моему, всё ясно, разве нет? Это ты всё придумал!

— Отлично! — Он ошарашено качнул головой, уставившись на Катю. — Всё-таки я!

Пушкарёва не выдержала и глаза опустила. В который раз почувствовала себя в ловушке. Вокруг стены каменные и не выбраться. И страшит только одно — что выбираться не хочется. Силы иссякли, и она сдалась, просто ждёт, как ситуация разрешится, и даже готова принять кару и смириться с последствиями. Ведь не зря говорят, что всё на свете имеет свою цену, особенно счастье и удовольствия. У Кати уже давно появилось стойкое ощущение, что с каждым прожитым днём рядом с Андреем, долг её растёт.

— Он тебе не нужен, — зашептал ей Жданов, когда они спать легли и свет выключили. Долго молчали до этого, обиженные и взбудораженные неожиданной ссорой, и даже оказавшись в постели, друг от друга в первый момент отодвинулись. Но вскоре Андрей к Кате придвинулся, обнял её, сжавшуюся под одеялом, и прямо на ухо ей прошептал: — Не нужен.

Пушкарёва глотала слёзы, потом принялась мокрые щёки углом одеяла вытирать.

— Не решай за меня.

— Не решаю. — Андрей тихо говорил, почти шёпотом, но в тёмной, затихшей квартире большего и не требовалось. — Но он ведь, правда, тебе не нужен. Когда ты с ним встречаешься? Днём, в ресторане? — Его рука под одеялом добралась до Катиного плеча и погладила его, затем несильно сжала. Жданов почти неслышно протянул: — Катя. — Его губы коснулись её тёплой и влажной щеки. — Ты врёшь мне. И я ведь знаю, что ты врёшь, но позволяю тебе врать. Неужели ты думаешь, что я позволил бы...

Катя на спину перевернулась и шумно выдохнула.

— Миша здесь не при чём.

— Да?

— Ты сам это знаешь. И ты сейчас просто мучаешь меня, только не знаю зачем. Чего ты хочешь? Чтобы я с ним не встречалась? Я не могу этого сделать, я с ним работаю.

— Я не об этом говорю!

— Я знаю! Знаю, что не об этом. Но дело ведь не в этом. Дело в том, что ты и я... — Катя глубоко вздохнула, понимая, что запуталась в словах и мыслях. — Дело в том, что сейчас я владею компанией твоей семьи. Все всё знают, и общаться со мной никакого желания не имеют. А когда я подпишу бумаги, то и вовсе превращусь... в неприятное воспоминание. Ничего не изменится, понимаешь? Если только хуже станет. — Она пальцем его в грудь ткнула. — А тебе не об этом надо думать. Ты должен стать президентом, когда Пал Олегыч решит уйти. Ты. А не Воропаев.

Андрей её лица в темноте видеть не мог, но даже рад этому был. Слушал её, весь напрягся, даже рука, на которую он опирался, заныла. Жёстко усмехнулся.

— Любым способом?

— Нет любых способов, Андрей. Есть всего два, ну может, три, если повезёт. И не притворяйся, что для тебя это неважно. Важно, я знаю. И виноватой в твоём промахе я оказаться не хочу.

Жданов руку с подушки убрал и лёг.

— Ты так всё усложняешь, — пожаловался он.

Лежали, плечо к плечу, в темноту смотрели, потом Катя руки в замок сцепила, пристроив их на своей груди.

— Я знаю, что я не буду работать у Юлианы. Не сейчас, но когда-нибудь я пойму, что мне нужно двигаться дальше. Я почти знаю, что я буду делать, когда пойму это, куда пойду, и как будет складываться моя жизнь и карьера. А вот когда... — Сглотнула. — Когда о тебе думаю, ничего не знаю и не вижу. Я просто не представляю, как... после всего, что было...

Они ни разу об этом не говорили. Андрей боялся этой темы, вообще старался не вспоминать о прошлом. Жили одним днём, одним вечером, когда он приезжал и с поцелуя у дверей всё начиналось. Даже о следующей встрече никогда не сговаривались. Жданов переживал каждый раз, что позвонит Кате на следующий день, а она скажет, что занята, что не одна, что приезжать не нужно, а она в свою очередь не переставала думать о том, что вот на следующий день Кира решит с Андреем помириться, и тот уступит, причём поступит совершенно правильно, но от этого не менее болезненно для неё. И весь этот страх от бесконечного вранья, которое, как казалось, прекратить уже невозможно. Оно замкнулось вокруг них, окружило, пряча ото всех, но не переставая мучить. А вот сейчас Катя об этом упомянула, и сразу стало тяжело дышать, обоим. Андрей виноватым себя почувствовал, а Катя тут же раскаялась, но поздно. И подумалось, что с этих её слов начнётся падение вниз. Как она переживёт?

Молчали, боясь произнести хоть слово. Вдруг ошибутся, и тогда вниз полетят быстрее и точно не спасутся. Безнадёжность, беспомощность и всё тот же страх. Но Андрей всё-таки Катю обнял, осторожно, и не сразу, только через несколько минут. Она у него под боком устроилась, в подушку уткнулась и дышала сдавленно. Еле слышно, но Жданову удавалось улавливать тихие вдохи. Он сам на бок повернулся, и Катю своей рукой накрыл. Не поцеловал, во рту странная горечь присутствовала, и он не осмелился. В те минуты, перед тем, как заснуть, он был уверен, что всё плохо. А вот проснувшись утром, несколько мгновений на потолок над головой смотрел, мысли спросонья лениво заворочались в голове, потом рукой по Катиному бедру провёл, и уже после почувствовал её руку на своей груди и ногу, перекинутую через его ноги. Снова погладил и глубоко вздохнул. За окном уже солнце вовсю, Андрей сощурился, кончик носа потёр и глянул на часы, после чего почувствовал блаженное облегчение, когда понял, что ещё слишком рано. Просто солнце теперь вставало рано, лето ведь почти. Так что ещё можно спать, спать...

Катя чуть шевельнулась, тоже вздохнула, и её ладошка поползла по груди Андрея к плечу. Он поймал её своей рукой и чуть сжал. И вдруг сейчас, припомнив свои невесёлые мысли перед сном, и глядя на солнечные лучики, пляшущие по полу у кровати, Жданов подумал, что на самом деле всё не так и плохо. Особенно, когда просыпаешься рядом с любимой женщиной, и она, не смотря на все ваши ссоры и обиды, доверчиво прижимается к тебе, словно защиты от всех своих ночных кошмаров у тебя ищет. Всё не так плохо...

Андрей осторожно перевернул Катю на спину, позабыв, что всего пару минут назад спать собирался, губами к её шее прижался, и почувствовал, как она потягивается в его руках. У неё вырвался довольный вздох, обняла его, правда, руки ещё слабые, рассеянно по его спине заскользили, а глаза так и не открывала. Жданов голову поднял, чтобы Кате в лицо посмотреть, заметил подрагивающие веки, но просыпаться она никак не желала. Он к её губам прижался, попытался их языком раздвинуть. После слабого сопротивления ему это удалось, поцеловал, а когда отстранился, Катя глаза открыла, заморгала и тихо спросила:

— Вставать пора?

Он улыбнулся.

— Ещё не пора.

Она расслабилась, снова потянулась и глаза закрыла, когда Жданов нетерпеливо откинул в сторону одеяло и принялся её целовать. Тёмные волосы щекотали Катин подбородок, когда он её грудь целовал, проводя языком у ажурного края ночной рубашки, потом Андрей подол её сорочки наверх потянул, и Пушкарёва послушно приподнялась и руки подняла. Голову повернула, чтобы на часы посмотреть, но Андрей пальцами её подбородок зажал, повернул, и Катя на его поцелуй ответила.

Это было похоже на продолжение сна. Вроде и проснулась, но под натиском Жданова глаза снова закрыла, словно покачивалась в приятной полудрёме, и кроме Андрея — его прикосновений, сбивчивого дыхания, горячей кожи, и реакции своего тела на него, больше ничего не было. Утренний секс всегда был чуть ленивым, невозможно было быть порывистым, даже излишне страстным, всё медленно, без намёка на нетерпеливость, и всегда инициатива исходила от Андрея. Он Катю обычно будил, целовать начинал, а она окончательно просыпалась уже позже, поначалу просто принимала его ласки, смакуя, и не торопясь впитывала в себя начало нового дня. И когда уже сдерживаться становилось невозможно, когда тихих томных стонов Жданову становилось мало, Катя сама начинала его торопить, и видела, как глаза Андрея в этот момент загораются — довольно, победно и чуть хищно.

Он на неё навалился, практически вжал её в кровать, и лицом в Катину шею уткнулся. Дышал со свистом, а она волосы Андрея перебирала, облизала сухие губы. Смотрела в стену за плечом Жданова остановившимся взглядом, и чуть задыхалась, чувствуя, как сердце колотится, после пережитого. Андрея до сих пор ногами обнимала, а он, наконец, зашевелился, приподняться попытался, правда, ещё раз поцеловал её, и ещё раз, губы скользнули по её ключице, а затем всё же отодвинулся от неё. Рядом лёг и одеяло на них натянул. Катя рядом с ним клубком свернулась, такая тёплая была, разомлевшая, и очень уютная. Жданов решил её не трогать, надеясь, что она уснёт, слишком рано, чтобы что-то говорить, руку на её подушке вытянул, а Катя щекой к его ладони прижалась.

Всё на самом деле не так плохо.

— Посмотрела, конечно, — говорила Катя кому-то негромко, замолчала на несколько секунд, затем с некоторой заминкой добавила: — Есть у меня пара мыслей, но надо всё получше обдумать...

Андрей на спину повернулся, глаза рукой потёр, а уже после попытался их открыть. Тут же заморгал от яркого солнечного света, который, кажется, весь точно на кровати сосредоточился, даже жарко было. Рукой от него загородился, покосился на часы, затем снова на Катю уставился. Она стояла к нему спиной, перед открытым шкафом, в одном нижнем белье, и по телефону разговаривала. Андрей взгляд на её ярких трусиках в полоску остановил, потом обратил внимание на два платья, разложенные на кресле. Почесал колючий подбородок.

— Ну, как я буду вам по телефону объяснять? — продолжала Катя. — Вот приеду в офис... — Последовала трагическая пауза, после чего созналась: — Да, я ничего не придумала. Но вы же знаете, что у меня проблемы с фантазией. Вот расчёты сделать!..

Жданов усмехнулся и перевернулся на живот, закрыв голову руками. Подглядывал за Катей через небольшую щёлку. Заметил, что она обернулась на него, услышав шорох, и тут же с Юлианой торопливо прощаться начала.

— Скоро приеду, — пообещала она и телефон отложила. А после поинтересовалась: — Ты проснулся?

Жданов что-то неразборчиво пробурчал, а Катя сообщила:

— Восемь, Андрюш. Мне пора на работу.

Шумно вздохнул, тем самым выражая своё недовольство. Голову повернул, чтобы Катю лучше видеть. Она стояла перед креслом в раздумьях, платья разглядывая.

— Жёлтое, Кать.

Она обернулась, не расслышав, что он сказал. Переспросила:

— Что?

Андрей руками загораживаться перестал и зевнул.

— Жёлтое, говорю.

Пушкарёва снова на платьях сосредоточилась, руки в бока упёрла, но уже через несколько секунд кивнула, и даже плечами едва заметно пожала, тем самым давая понять, что спорить с ним не собирается. Ненужное платье снова в шкаф определила, а жёлтое с плечиков сняла.

— Ты не опоздаешь? — спросила она, придирчиво разглядывая своё отражение.

— Успею. — Жданов не удержался и снова зевнул. А когда Катя подошла, рот поспешно закрыл. Рукой её ноги обнял, а Катя наклонилась, чтобы его поцеловать. Поцелуй вышел крепче и длиннее, чем она ожидала. Смеясь, руки Андрея оттолкнула и выпрямилась.

— Всё, мне пора.

— Пообедаем?

— Я не знаю. Позвони.

— Позвоню, — чуть зловеще пообещал он, а Катя улыбнулась шире.

— Завтрак на столе. Пока.

— Пока, — пробормотал он, но Кати в комнате уже не было.

Как кстати он сделал ключи от этой квартиры, подумал он, чувствуя лёгкое возбуждение. Ведь раз у него теперь есть ключи от дома Кати Пушкарёвой, то всё на самом деле не так плохо?

День выдался суматошный, и думать о том, что они вчера с Андреем друг другу в темноте наговорили, было совершенно некогда. Хотя, после утра, проведённого в его объятиях, и вовсе не хотелось. Не стыковались как-то вчерашняя обрушившаяся на неё безнадёга и сегодняшняя нега после занятия любовью. Всё это завязывалось в узел с именем одного и того же человека, и Кате было нелегко с этим смириться. Многое бы отдала, чтобы в их с Андреем отношениях не было никаких проблем. Ведь у них бывает всё хорошо, просто хорошо, вот как сегодня утром, и улыбаться хочется, и счастливой себя чувствуешь, а потом какое-то неосторожное слово, и всё начинает рушиться на глазах. И везде Жданов, Жданов, все мысли невольно вокруг него крутятся, неважно — радуется она или страдает. Что-то между ними происходит, каждый день происходит, но проблемы и не думают решаться. Они с Андреем стоят на месте, или того хуже, кругами ходят.

— О чём ты думаешь?

Катя голову вскинула и несколько испуганно на Юлиану взглянула.

— Что?

Виноградова повертела в воздухе рукой.

— У тебя лицо такое... воодушевлённое, что ли.

— Вот уж нет, — фыркнула Пушкарёва. — Никакого воодушевления, это точно.

Юлиана смотрела на неё пристально, и Катя на стуле заёрзала, не выдержав её взгляда. В документы глазами уткнулась. Стало жарко, и Пушкарёва к своему ужасу поняла, что краснеет. Опустила голову ниже, всё ещё надеясь спастись.

— Пообедаем? — спросила Юлиана позже. На часы кинула выразительный взгляд.

Катя очень аккуратно принялась складывать бумаги.

— Нет, у меня встреча. На обед запланирована.

— Отдыхать надо иногда, — наставительно проговорила Виноградова. — По собственному опыту тебе говорю. И работать, и отдыхать, и влюбляться. Всё надо уметь.

— Влюбляться?

— Конечно. Когда влюбляешься, сразу такой прилив сил ощущаешь, да и вообще, это полезная вещь. Вся расцветаешь. Вот как ты.

Катины руки замерли, она с опаской на начальницу посмотрела.

— Я расцветаю?

— С каждым днём всё больше. Я за тебя рада.

Смущённо кашлянула.

— Спасибо, Юлиана.

Она удивлённо вздёрнула брови.

— Мне-то за что? Спасибо скажи тому, кто так старается.

— Обязательно, — в полном замешательстве пробормотала Катя. И мысленно себя поторопила, с Андреем они должны были встретиться через сорок минут в новом ресторане недалеко от офиса Виноградовой. Они некоторое время назад обнаружили этот ресторан, в небольшом переулке, и время от времени туда заезжали пообедать, не боясь, быть пойманными. Ресторан был небольшой, специализировался на итальянской кухне, нешумное семейное заведение, Кате с Андреем там нравилось. Они ни разу не встретили там ни одного знакомого. А вот сегодня не повезло.

Катя приехала первой, заняла столик у окна, улыбнулась уже знакомой официантке, принимая у той меню, а потом услышала знакомый смех, и напряглась. Осторожно повернула голову, и с трудом сглотнула. Чуть в стороне, через два столика, сидели Кира с Викой, и смеялась именно Клочкова. Уж её-то смех не спутаешь. Катя отвернулась от них, никак не могла с волнением справиться, и не сразу сообразила, как действовать. Отослав официантку, достала телефон и, торопясь, по памяти, номер Жданова набрала.

— Я уже приехал, — сообщил он, вместо приветствия, как только ответил. — Ты здесь?

— Не заходи, — выдохнула она в трубку.

— Что?

— Не заходи в ресторан! — Тут же кашлянула в сторону, губы рукой прикрыла, когда поняла, что сумела обратить на себя ненужное внимание.

— Почему?

— Стой там, я выйду, — едва слышно проговорила она и отключилась. Из-за стола поднялась, послала официантке, направившейся к ней, немного виноватую улыбку, пошла к выходу, но поймала на себе взгляд Воропаевой. Та что-то Виктории сказала, и Клочкова резко оглянулась, на Катю уставилась, недоверчиво. Обе пристально разглядывали её, стало неприятно, Катя внутренне поёжилась, но заставила себя вежливо кивнуть в знак приветствия. Кира тоже кивнула, но с некоторым превосходством и скользнувшей по губам усмешкой.

Андрей ждал её у входа. Сразу руками развёл, выражая своё недоумение, когда она вышла.

— Что?

Катя подошла и под руку его подхватила.

— Там Кира с Клочковой. Я их не сразу заметила.

Жданов сразу как-то подобрался, губы поджал, а Катю за талию приобнял и повёл к машине.

— Пойдём, — отрывисто проговорил он, а Пушкарёву его тон неприятно кольнул. Они сбегали от глаз его невесты. Но она за Андреем пошла, даже не подумав поспорить, и в машину села, стараясь, чтобы Андрей её испортившегося вмиг настроения не заметил.

Пообедали в другом ресторане, вот только всё больше молчали. Андрей завёл разговор об очередном визите в банк, чтобы хоть что-то рассказать, а Катя только кивала, не в силах избавиться от горечи. Она просто бурлила внутри, наружу лезла, и портила вкус еды. Катя вилкой в тарелке ковыряла, понимая, что не может больше съесть ни кусочка.

— Пойдём? — предложил Андрей минут через пятнадцать. Катя с облегчением согласилась.

Правда, просто так не расстались. Долго целовались в машине, словно на вечность расстаются. Только телефонный звонок заставил их друг от друга оторваться. Звонил Малиновский, сходу начал Андрея какими-то проблемами загружать, а Катя губы красила, глядя в зеркало, и чувствуя ладонь Жданова на своём колене. Он его гладил, сжимал, и было понятно, что нужно уходить, иначе он её попросту не отпустит, растеряв остатки разума.

— Пойду, — одними губами прошептала Катя, придвинувшись к нему. В щёку поцеловала, едва коснувшись, а Андрей к её губам потянулся, продолжая слушать Малиновского. Пушкарёва головой качнула, отказываясь от ещё одного поцелуя, из машины вышла и рукой Андрею помахала. Пока через стоянку шла, два раза оглянулась, но машина стояла на прежнем месте. Улыбалась и снова рукой махала. А когда вошла в кабину лифта, улыбка с её лица сползла, уступив место панике. В голове, как пульс, одна мысль билась: ей сил не хватит отдать Андрея Кире. Она попалась.

13.

Выйдя из такси, Катя сразу подняла глаза к окнам своей квартиры, и на губах улыбка расцвела, ничего не могла с собой поделать. В окнах свет горел. Приветливо и маняще, только для неё. В тот же момент забылись все проблемы и дела, который ещё несколько минут назад Катю не на шутку занимали. И вместо того, чтобы задуматься, как сильно и безрассудно они с Андреем рискуют в последнее время, практически не скрываются ни от кого, поспешила домой. Дверь квартиры своим ключом открыла и рассмеялась, когда Жданов ей навстречу вышел, и улыбка на его лице была не менее глупой, чем у неё. Катя даже быстрый взгляд на себя в зеркало кинула, чтобы в этом удостоверится.

— Привет, привет, — сказал Андрей, забирая у неё сумку и портфель с документами. — Устала?

— Есть хочу, — призналась Пушкарёва, подставляя губы для быстрого поцелуя и скидывая с ног туфли. — Я жутко голодная.

Андрей усмехнулся.

— Да?

Катя глаза на него подняла.

— А что?

Он плечами пожал, продолжая весело её разглядывать.

— А у нас в холодильнике французское блюдо, под названием "Шаром покати". — Он произнёс это на французский манер, и Катю за плечи приобнял. А она вместо того, чтобы посмеяться над его "французским", расстроено посмотрела.

— Правда, что ли?

— Я ужин заказал, скоро привезти должны.

— Слава Богу. Я, правда, жутко голодная.

— Не обедала?

В его голосе Кате послышался намёк, она через плечо обернулась, и её руки, расстёгивающие пуговицы на пиджаке костюма, замерли на мгновение. Вот только Жданов вовремя отвернулся, и по его лицу она ничего прочитать не смогла.

— Нет, некогда было. — И сразу неудобно стало и неловко. В задумчивости за Ждановым наблюдала, гадая, стоит ему сейчас свою новость преподнести, или подождать, пока он поужинает и, возможно, подобреет. Рот открыла, подбирая правильные слова, но голос пропал. А Андрей повернулся, на неё взглянул и заинтересованно вскинул одну бровь.

— Тебе помочь раздеться?

Катя поняла, что так и стоит посреди комнаты, расстегнув только половину пуговиц на лёгком пиджаке, и на Жданова таращится. Заставила себя улыбнуться, и головой качнула.

— Нет, я сама.

— А то я могу.

— Знаю я, что ты можешь, — тише и явно с ним заигрывая, чтобы отвлечь, проговорила она и ушла в спальню, переодеваться.

Весь ужин за Андреем украдкой наблюдала. Он ей рассказывал о том, как его день прошёл, а Катя молча кивала, и подбирала правильные слова. А ведь днём казалось, что знает, как ему сказать! А как оказалась с ним с глазу на глаз, так весь настрой куда-то подевался.

— Вкусно? — спросил Жданов, наблюдая, как Катя салат ковыряет, что-то в своей тарелке разглядывая. Пушкарёва встрепенулась и заулыбалась.

— Очень.

— Хм.

Она глаза на него подняла.

— Что это значит?

Андрей улыбнулся.

— Ты странная сегодня. Что задумала?

Катя осторожно покачала головой.

— Ничего. — Сделала глубокий вдох. — Но мне нужно тебе кое-что сказать.

Его взгляд стал заинтересованным.

— Слушаю.

— Андрюш... — Слова опять кончились, и Катя на себя разозлилась. Вилку отложила, и решительно продолжила: — Я послезавтра уезжаю.

Жданов жевать перестал.

— В смысле?

Катя нервно сглотнула, и в самом деле оправдываться принялась перед ним, хотя и не должна была. Не должна перед ним оправдываться!

— Понимаешь, мне нужно поехать с Мишей в Ригу. Там будет проходить конкурс кулинаров, очень престижный. И ему в нём очень нужно поучаствовать. Но это максимум на неделю. — Говорила, а внутри у неё всё от страха сковывало, наблюдая за тем, как лицо Андрея стремительно темнеет. Он даже тарелку от себя отодвинул, потеряв всякий интерес к еде, хотя ещё минуту назад ел с большим аппетитом.

— А один он не может поехать?

— Нет. Мы очень надеемся найти там спонсоров, а с ними нужно будет договариваться. Миша ничего в этом не смыслит.

— Вы надеетесь? — переспросил Жданов, и, кажется, это единственное, что он услышал. — Очень мило.

Жданов из-за стола поднялся, а Катя на спинку кресла откинулась, почувствовав себя вдруг несчастной и несправедливо обвинённой.

— Андрей, это моя работа.

— Я в курсе. Это твоя работа, а он... Извини, я пропустил, он тебе кто?

Катя салфетку смяла и кинула её на край стола.

— Не начинай, пожалуйста.

Жданов стоял к ней спиной, напряжённый, и руки в бока упёр. А когда она попросила не начинать, только головой дёрнул.

— Не начинаю.

— Я всё равно поеду. Потому что должна.

— Так я не запрещаю. Езжай, родная. Кто я такой...

— О боже! — Катя рывком с кресла поднялась и ушла в спальню. Но через минуту выглянула и посмотрела на него. — Я еду работать, и это всё, что тебе нужно знать. Я не буду оправдываться, потому что не за что.

Когда она снова в спальне скрылась, Жданов медленно выдохнул. И голову опустил.

— Да, наверное. — Потёр подбородок. — Кать, прости.

Очень хотелось сказать ему в ответ, что не простит. Потому что он не просит прощения, он попросту смиряется с её решением. А если бы у него был хоть один шанс остановить её, он бы это непременно сделал, надавил бы на неё, если бы мог.

А она бы уступила, если бы могла. С большим удовольствием бы уступила...

Но может это и к лучшему, если они некоторое время побудут врозь и видеться не будут. Смогут спокойно всё обдумать, чтобы вечерние встречи не путали и не смущали.

Катя думала, что накануне отъезда Жданов к ней не приедет, всё-таки он был на неё обижен, но он дома оказался даже раньше неё, правда, больше молчал, внутренне кипел от негодования, и Пушкарёвой даже в какой-то момент показалось, что он, в конце концов, не выдержит и что-нибудь ей скажет, примет важное решение и всё-таки запретит ей ехать. Их дутое молчание было таким глупым, и даже тот факт, что Андрей к ней в ту ночь не прикоснулся, Катю только больше убедил в нелепости происходящего. А утром, закрывая чемодан, на спящего Андрея посматривала, и раздумывала, будить его или нет. Он лежал на животе, обняв руками подушку, и дышал ровно и спокойно. Будить его было очень жалко, но сказать на прощание хоть пару слов, очень хотелось. Катя на край кровати с его стороны присела, и осторожно Жданова по плечу погладила.

— Андрюш.

Он зашевелился, шумно вздохнул, и, помедлив секунду, перевернулся на спину. На Катю сонно посмотрел.

— Я уезжаю.

Он насупился, брови сдвинул, что вкупе с тёмной щетиной, выступившей на щеках и подбородке, смотрелось ещё более грозно.

— Я позвоню.

Кивнул. А Катя не сдержалась и глаза на мгновение к потолку подняла. После чего решительно с кровати поднялась, решив не нежничать со Ждановым, раз он так себя ведёт. Так и ушла, оставив Андрея в своей постели, и уже в самолёте, сидя рядом с Мишей, и слушая его оживлённый монолог, думала о том, что зря не предупредила Андрея о том, что в её отсутствие в квартиру могут родители наведаться. Конечно, вряд ли он без неё там ночевать захочет, но всё-таки.

Миша накрыл её ладонь своей рукой, Катя от мыслей своих очнулась, и в первый момент сильно удивилась его поступку. И только через две секунды вспомнила, что так и не поговорила с ним. Натужно улыбнулась, и решила, что недели ей должно быть достаточно для того, чтобы окончательно прояснить их отношения.

Прояснит, без сомнения прояснит, но что будет делать дальше со Ждановым? Если он узнает, что она рассталась с Мишей... Как же всё сложно! Что ей делать с Андреем Ждановым, с "Зималетто" и креслом президента, которое он должен — всенепременно должен! — занять. Она просто обязана всё вернуть на свои места, как было до того, как она появилась и всё сломалось. А вот дальше пусть Жданов разбирается сам, пусть сам решает, как ему жить... Но президентом он снова станет, иначе она будет не она. А пока — пауза. Ни звонков, ни разговоров, нужно решить, как жить дальше, пока есть возможность спокойно подумать.

Через три дня Жданов, едва сдержав крепкое ругательство, телефон, который уже не первый день твердил ему одно и то же: абонент временно не доступен, выключил, но утерпел, в корзину для мусора его не швырнул, как вчера. Но посмотрел свирепо, правда, тут же глаза закрыл, приказывая себе успокоиться. Не хочет Катя с ним разговаривать, обиделась, наверное, но ничего, вот только вернётся она, и он ей многое объяснит. Так хорошо объяснит, что она долго этого не забудет. Неужели не понимает, что ему покоя не даёт тот факт, что она с этим поварёнком, и они, наверняка, много времени проводят наедине? И Жданов знать не хочет, чем они там занимаются. А если вспомнить о том, что с этим Борщёвым Катя вроде как официально встречается...

Какое, к чёрту, встречается? Когда она с ним встречалась в последний раз? Андрей ей для этого времени не оставлял. Старался всё делать осторожно, чтобы в глаза не бросалось, но он в любую минуту мог точно сказать, где Катя находится и что делает. Он даже обедать её звал почти каждый день, намеренно, не оставляя Борщёву никакого шанса, звонил постоянно, вроде бы по важным поводам, но Катя понятия не имела, чего ему стоит эти важные поводы каждый час придумывать. И она не жаловалась, не отказывалась, что приятно Жданова будоражило. Иногда так хотелось подойти к ней, в глаза заглянуть и просто сказать: "Моя!", чтобы больше сомнений никаких и ни у кого. А вот сейчас, эту неделю, от него ничего не зависит. Он ничего не знает и ничего не может сделать, и это просто выводит из себя. Катя даже на телефонные звонки не отвечает! Вот как так можно? Наверное, добивается того, чтобы по их возвращении, Андрей Борщёва кастрировал. Или убил. Хотя, разница, по сути, небольшая. И она своего добьётся, видит Бог, добьётся.

— До кого ты всё дозваниваешься? — спросил у него Малиновский, когда они вечером сидели в баре "У Севы". Андрей на стойку навалился, сделал пару глотков виски, и вдруг попытался вспомнить, сколько же он здесь не был. И вообще нигде не был, уже не первую неделю после работы быстрее летит к Кате на квартиру, и если и выходит вечером куда-то, то только с ней. И его это, по-видимому, нисколько не беспокоит, раз даже не замечает. В бокал с виски заглянул и снова мысленно у себя поинтересовался: "Что происходит?".

— Палыч, ау. — Ромка рукой у его глаз махнул. Андрей недовольно посмотрел.

— Что?

— Кому, говорю, звонишь без конца. Телефон уже измучил.

— По делу.

Малиновский недоверчиво усмехнулся.

— Ну да, по делу. — На высоком табурете развернулся, к залу лицом, а локтями в стойку упёрся. — С таким лицом, дружище, по делу не звонят.

— С каким?

— Ревнивым. У тебя всё крупными буквами на лбу написано.

Жданов ещё один глоток сделал, подумал и кивнул.

— Ревную.

Рома такому открытому признанию удивился, чрезвычайно заинтересовался и к Андрею повернулся.

— Кого ревнуешь? — спросил он, почти с детским восторгом вглядываясь в его лицо.

Жданов на него посмотрел, и выразительно вздёрнул одну бровь.

— Не скажу.

Малиновский немного скис.

— Что за тайны?

Андрей выпрямился, плечи расправил, и от этого простого движения, у него неожиданно вырвался тяжкий вздох.

— Ромка, честно, не до твоих вопросов. — Лоб потёр. — Ты давай-ка лучше завтра прямо с утра, отправляйся на производство, вместе с Милко, и проконтролируй, чем он там заняться собирается. Мне не нужны потом истерики начальника производства. Да и ещё...

— Палыч, заткнись, а.

Андрей непонимающе посмотрел. Малиновский его взгляд встретил, и головой покачал.

— Мы с тобой сидим в баре, пьём хорошее виски, вокруг знакомые лица... девочки. Вон, видишь, рукой тебе машут. А ты мне про производство?

— Завтра отец из Екатеринбурга вернётся, и спросит у тебя: а чем вы, Роман Дмитрич, собственно, в моё отсутствие занимались? А ты ему тоже про девочек рассказывать будешь?

Рома внимательно смотрел на него, как-то враз посерьёзнел, повернулся к стойке и навалился на неё, так же, как недавно Жданов. А когда подошла знакомая девушка и Андрея захотела приобнять, Малиновский её отослал, и совсем другим тоном поинтересовался:

— Что происходит?

Жданов поднял бокал.

— Я говорил с отцом, он уже дни считает, когда мы сможем вернуть "Зималетто". А потом будет совет, и я должен вернуть себе кресло президента.

Малиновский согласно кивнул.

— Кто же спорит?

— Ты не понимаешь, в этот раз всё будет по-другому, с самого начала. У меня больше нет права на ошибку. Всё должно быть просчитано.

Рома задумчиво хмыкнул.

— Чтобы вернуть президентское кресло, нужны голоса членов совета директоров. Достаточное количество. А ты для этого, друг мой, ничего не делаешь.

— Делаю.

— Да? Что-то я не заметил. Кира ходит, как в воду опущенная. Ты когда в последний раз...

Андрей посмотрел на него в упор.

— Мне не нужен голос Киры.

Малиновский хмыкнул.

— Правда?

— Да. Это не то, что мне нужно. Её голос — это всё равно что во второй раз свою слабость признать. Больше я этого не хочу.

— А чего хочешь?

— Хочу голос отца.

Малиновский поперхнулся виски. Закашлялся, да так сильно, что слёзы на глазах выступили.

— Замахнулся ты, — сказал он, когда говорить смог. А Жданов лишь плечом дёрнул.

— По-другому я не хочу. Мне нужно, чтобы он мне доверял. — Андрей посмотрел в сторону. — Иначе я никогда не перестану гнаться за его похвалой. А на этом... далеко не уедешь.

— Вот ведь... — Рома рот рукой вытер. — И кто же тебя надоумил?

— Неважно.

— Тебе, может, и неважно, а я бы на этого человека взглянул.

Жданов ухмыльнулся.

— А если я сам?

— Сам? Усложнить себе жизнь ты сам додумался? Сомневаюсь.

Андрей потёр подбородок, потом невесело хмыкнул.

— А может уже пора, усложнить хоть что-нибудь. А?

— В смысле?

Жданов рукой махнул, не зная, что ответить, и поднялся.

— Ты куда? — удивился Малиновский.

— Домой. Пойду домой... — И еле слышно добавил: — Давно я там что-то не был.

Следующим утром его разбудил звонок домашнего телефона. Андрей вначале недовольно заворочался под одеялом, а потом встрепенулся и кубарем с кровати скатился, почему-то решив, что это Катя. Трубку схватил и бодро гаркнул:

— Слушаю!

— Ты ночевал дома? Удивительное дело.

Жданов тут же сдулся, как воздушный шарик, и от бодрости и следа не осталось.

— Привет, Кира. — Голый живот погладил, и вернулся в спальню, не зная, как ему Кире помягче сказать, что в данный момент отвечать на её вопросы он не в настроении. Дверцу встроенного шкафа открыл, и в растерянности уставился на несколько поредевший ряд его костюмов. Когда он успел столько вещей в Катькину квартиру перевезти?

— Привет, привет, Жданов, — с весомой долей драматизма в голосе проговорила невеста — не то бывшая, не то до сих пор настоящая. Андрей пока не решил. — Скоро я отвыкну от твоего голоса.

— А разве мы вчера не виделись на работе?

— Да, на совещании, — ехидно проговорила Воропаева. И тут же расстроено поинтересовалась: — Что с тобой происходит?

— Ничего, у меня всё в порядке.

— Замечательно, — поразилась она. — Ты не ночуешь дома, постоянно где-то пропадаешь... с кем-то. И при этом у тебя всё в порядке! Что я должна думать?

— Понятия не имею, — пробормотал Андрей, недовольный тем поворотом, который принял их разговор.

— Давай сегодня пообедаем вместе. Или поужинаем, — перешла Кира в наступление. — Пора уже нам поговорить, тебе так не кажется?

Жданов замялся с ответом, а потом вспомнил:

— С ужином не выйдет. Родители приедут, наверняка, захотят, чтобы мы ужинали вместе.

— Вот и отлично. Тогда за обедом и решим... как нам себя вести, когда с ними встретимся! И не смей мне отказывать, Андрей!

— Да разве я могу? — удивился он, правда, Кира уже не слышала, трубку бросила. Но хоть бы задумалась, что он ей сказать может? По-моему, и так всё ясно. Они как тогда разошлись в разные стороны, так ни разу больше не говорили друг с другом. А Кира всё равно просит разъяснений и объяснений...

Катин номер набрал, бесстрастный женский голос услышал, и со злостью нажал на кнопку отбоя. И проговорил многозначительно в тишину квартиры:

— Вот только вернись!..

До обеда они с Кирой так и не встретились, и в ресторан приехали порознь. Жданов когда в зал "Ришелье" вошёл, Кира уже сидела за столиком и выглядела нервной и расстроенной. А Андрей появился, с телефоном у уха, деловой и занятой, и Воропаевой это ещё больше не понравилось. Взглядом его сверлила, пока он разговор заканчивал, и руки в замок сцепила. Андрей за стол сел, телефон в карман убрал, и виновато улыбнулся.

— Извини. Это Полянский...

— Мне всё равно.

— Мило начинается обед. Я закажу, или ты намерена мне аппетит испортить?

Кира моргнула.

— Зачем ты так?

Андрей только головой успел качнуть, подошёл официант, и Жданов с облегчением отвлёкся на предложенное меню. Если честно, побаивался того, что Кира ему сказать собирается.

— Посмотри на меня, пожалуйста.

Официант с принятым заказом отошёл, и Кира сразу заговорила. Андрей поднял на неё глаза.

— Я уже забыла, когда ты просто внимание на меня обращал. — Вышло жалобно и некрасиво, и Кира рукой махнула, словно отказываясь от своих же слов. — Я не жалуюсь, понимаю, что у тебя сложный период, просто мне тяжело, и я не знаю, как тебе это объяснить. И я хочу тебе помочь, Андрюш, но ты попросту отгородился от меня.

— Кира, я занят.

— Знаю. Мы с тобой пока ещё в одной компании работаем. Но я ведь не про работу. Ты вечерами уезжаешь из "Зималетто" и просто растворяешься. Дозвониться до тебя невозможно, дома тебя не бывает. Где ты есть, Андрюш?

Жданов выбил пальцами на столе тревожную дробь.

— Аппетит всё-таки пропал.

Кира не выдержала и несильно, но выразительно ударила по столу ладонью.

— Прекрати. Прекрати надо мной издеваться. Просто объясни, что происходит. Ты из-за... свадьбы такой? Но я ведь тогда ничего не сказала, ты себе придумал...

— Во-первых, я ничего не придумывал, Кирюш, и ты это прекрасно знаешь. Во-вторых, я тебе тогда честно сказал своё мнение по этому вопросу. Ты, наверное, расстроилась...

— Расстроилась? — эхом повторила она за ним.

— Или разозлилась. Скорее всего, и то, и другое вместе. Но, — Андрей замялся и даже кашлянул в сторону, — ничего не изменилось. Для меня, по крайней мере.

Она кисло улыбнулась, глядя на него.

— Жениться ты не хочешь. — Жданов не ответил и никак не прореагировал на эти слова, а Кира кивнула. — Знаю, что не хочешь. Я всё про тебя знаю, Андрей.

Он слегка дёрнулся, услышав эти слова, и вспомнил, как совсем недавно Кате их сказал. Смешно, не правда ли? Но головой покачал.

— Не уверен. Я сам про себя сейчас не всё понимаю, куда уж другим?

Принесли заказ, и им пришлось замолчать на некоторое время. Наблюдали за ловкими руками официанта, дружно улыбнулись, в знак благодарности, и неловко замолчали, когда снова остались с глазу на глаз.

— Хорошо, — наконец произнесла Кира, когда Андрей начал есть. Она наблюдала за ним минуту, не желая даже смотреть на свою еду, руки под столом сцепила, и заставила себя улыбнуться. — Хорошо, Андрюш. Как я вижу, у тебя в жизни период серьёзных перемен, это нормально... даже хорошо, наверное. Только не веди себя так, я тебя прошу. Ты меня пугаешь. И маму свою пугаешь.

Андрей жевать перестал, поднял на Воропаеву глаза.

— Чем? Что жениться не хочу?

— Тем, что отдалился ото всех. Ты даже с Ромкой не разговариваешь.

— Откуда ты знаешь? Он жаловался, что ли?

— Не жаловался, но я знаю. Ты просто пропал, Андрюш.

Андрей бокал с вином взял, сделал глоток, а сам на Киру посматривал, и ума не мог приложить, как ему этот разговор продолжать. А Кира тем временем нервно комкала салфетку, и это был так непривычно. Она никогда не нервничала на их важных разговорах. Страдала, обвиняла, даже плакала, но не нервничала, всегда была уверена в результате, а сегодня всё не так. Всё изменилось, и это видят и замечают все.

А Катя не звонит. Ни разу не позвонила за четыре дня!

— Я только хотела попросить, чтобы сегодня вечером ты постарался вести себя, как обычно. Маргарита мне вчера вечером звонила и долго о тебе выспрашивала. Её на самом деле очень беспокоит твоё настроение в последнее время. Тебе вечно некогда. Ты то работаешь, то исчезаешь непонятно куда. Поэтому ты постарайся...

— Кира, нам надо расстаться. Сейчас. Пока мы окончательно не испортили наши отношения.

Она глаза на него подняла. Сглотнула, после чего нервно усмехнулась.

— Вот такие серьёзные перемены, да?

— Наверное, да.

— И кто она?

Он бокал поставил на стол. Секунду набирался смелости.

— Женщина.

Руки Киры разжалась, отпуская многострадальную салфетку.

— Значит, это правда. — Улыбнулась несколько пренебрежительно. — Ты опять влюбился? В этом дело?

Влюбился ли он? Жданов покачал головой, но скорее отвечая на свой вопрос, а не на её.

— Нет, я с ума сошёл.

Кира голову вскинула и посмотрела расширившимися от ужаса глазами. Андрей мысленно хмыкнул. Что ж, есть чему ужаснуться.

Воропаева от стола отодвинулась, и пальцы к губам прижала, когда те затряслись. Но всё ещё пыталась сохранить видимость спокойствия.

— Имя ты мне не скажешь, так?

— А зачем, Кира? — Он вперёд наклонился и заговорил тише. — Я, честно, не думал... — Попытался подобрать правильные слова. — Что такое может случиться. Но нам, действительно, лучше расстаться, Кирюш. Прости, но... Сколько я ещё смогу врать? Да и надо ли.

Кира на него не смотрела, обводила потерянным взглядом зал ресторана, губы кусала, но не плакала. Хотя, Андрей догадывался, чего ей это стоит. Он ведь тоже знал её очень хорошо. И то, что сейчас он ей говорил, разбивало её жизнь и разрушало все планы на будущее. Он уже не раз говорил ей, что планов никаких быть не может, но Кира не верила, до этого момента.

— Прости, — сказал он.

Воропаева сидела, словно окаменев, смотрела в сторону, и только нервно сглатывала раз за разом, а руки в кулаки сжались. Андрей внимательно за ней наблюдал, боясь, что выдержка Кире всё-таки откажет, и вздрогнул от неожиданности, когда на его плечо чья-то рука легла.

— Привет, — сказала Виноградова, и Жданов голову поднял и уставился на неё, в одну секунду позабыв о Кире.

— Юлиана?

Та улыбнулась и игриво проговорила:

— Андрюша. — Кинула быстрый взгляд на молчавшую Киру. — А я вас не сразу заметила, у меня тут встреча была назначена. Как у вас дела? Давно мы просто так не разговаривали. — Прищурилась. — Кира, у тебя всё в порядке?

Воропаева судорожно втянула в себя воздух, и высоко вскинула голову.

— Да, у меня всё хорошо. — Взглянула на Жданова с вызовом. — Как всегда, впрочем.

Юлиана присела на свободный стул, встретила хмурый взгляд Андрея, и непонимающе приподняла тонкую бровь.

— Что ты так смотришь на меня, Андрюш? Как на привидение, ей-богу.

— Да так...

— Я вам помешала?

Кира вновь придвинулась к столу.

— Ну что ты, Юля. Мы просто обедаем. Ничего особенного.

Жданов моргнул, перевёл потрясённый взгляд с Виноградовой на Киру, окончательно отказываясь понимать, что происходит. Воропаева явно пыталась скрыть от Юлианы итог их разговора, но в данную секунду Андрея больше волновало другое.

— Юлиана, а ты почему в Москве?

— А где я должна быть?

Он смущённо кашлянул.

— Ну... Я слышал... Ты в Ригу уехала.

— Я? Да нет. — Виноградова подозрительно прищурилась. — А ты почему спрашиваешь?

Его взгляд заметался между женщинами, на душе стало муторно, и Жданов поторопился из-за стола подняться. Кинул салфетку на стул.

— Я, пожалуй, пойду. У меня сегодня дел много... — На Киру посмотрел. — Встретимся вечером, у родителей.

Она ни слова в ответ не проронила, только смотрела на него обвиняюще. Андрей дожидаться не стал, поспешил попрощаться, и ушёл. Из ресторана вышел, кипя от негодования. У машины остановился, кулаком по ней дал, и вот после этого уже испугался. Значит, Катя в Ригу с этим поварёнком один на один отправилась? Даже Юлианы рядом нет!

И Катька не звонит... Четвёртый день не звонит.

Ещё три дня он, кажется, не жил. Он думать ни о чём не мог, телефон из рук не выпускал, и как не хотел избавиться от мыслей о том, что без его присмотра в Риге происходит, не мог. Мерещились всякие ужасы, а упрямое Катино молчание его отчаяние и злость только подогревало. И он даже не знал, когда она вернуться собирается. Сказала перед отъездом, что вернётся через неделю, но точный день не назвала. И теперь Жданов вечерами приезжал к её дому и смотрел на окна — вдруг в них свет? Мог, конечно, и подняться в квартиру, но так и не решился это сделать, зная, что Кати там нет. И сам над собой смеялся, и жалел себя, и ругал, и даже издеваться над своими мытарствами пытался. Вот что она с ним делает?

Он точно убьёт этого Борщёва! Если он посмеет, хоть пальцем...

А если она вернётся и скажет, что у них там, в Риге, всё сложилось? Что они поговорили, решили что-то, для них важное. Что ему тогда делать?

Не нужно было её отпускать! Вот только понял это слишком поздно.

Катя так и не позвонила, лишь смску прислала, сообщая, что возвращается в понедельник. И встречать её не нужно. У Жданова руки сами по себе в кулаки сжались. Даже встречать не надо? Отлично! Он и не собирался. Но до конца рабочего дня с трудом досидел. Мог, конечно, и раньше уйти, но это означало, что он примчится к Кате, дрожа от нетерпения, а если его там ждут новости неприятные, то ему уже не удастся сохранить лицо. Собирался войти в квартиру, сохраняя спокойствие и даже хладнокровие, и дождаться Катиной реакции на свой приход, а не кидаться к ней, как голодный и несчастный. Правда, его намерений хватило как раз до того момента, как он, подъехав к Катиному дому, увидел в окнах её квартиры свет. За прошлую неделю приезжал сюда дважды, и каждый раз уезжал, чувствуя тяжесть в душе, а вот сегодня всё всколыхнулось, и все благие намерения исчезли. Только нетерпение, радость, и всё же страх, небольшой, который совсем не помешал ему взлететь вверх по ступенькам на нужный этаж, и слёта вставить ключ в замочную скважину. Вошёл в квартиру, и в первый момент замер, впитывая в себя звуки и запахи. На кухне негромко играло радио, в комнате свет, и Катины шаги. Потом хлопнула дверца холодильника, и звук радио ещё убавили. Жизнь, такая, к какой он уже успел привыкнуть. Его на неделю этого лишили, и он едва не сошёл с ума.

На кухню прошёл, не разуваясь, хоть Катя и ругала его за это всегда, и остановился в дверях, за ней наблюдая. Она стояла у плиты, видимо, ужин готовила, а раз готовила, значит, его ждала. Очки снял и не глядя, на край стола положил. К Кате подошёл и обнял. Она в первый момент напряглась, от неожиданности, но тут же расслабилась.

— Приехал?

— А ты приехала? — Носом в её шею ткнулся, лёгкий запах знакомых духов почувствовал, и тогда уже поцеловал. — Приехала?

Она тихо рассмеялась.

— Не чувствуешь?

— Пока нет. — Лицом к себе её развернул, и ладони на её щёки положил, вглядываясь в её глаза. И тогда уже подтвердил: — Приехала.

Её руки скользнули под его пиджак и обняли. Катя на цыпочках приподнялась, чтобы к губам Андрея ближе быть.

— Я соскучилась.

А Жданов продолжал в её глаза вглядываться, ища ответы на весь ворох своих вопросов.

— Почему не звонила?

В его голосе столько обвинения прозвучало, что Катя на мгновение зажмурилась.

— И телефон выключила. На неделю, Кать!

— Я соскучилась, Андрюш.

Он большими пальцами её щёки погладил.

— Что ты там делала? Что там можно было неделю делать? Смотреть, как кто-то варит макароны и салаты крошит? Что за идиотизм?

— Андрей... — Ей никак не удавалось его перебить. А Жданов ещё и вцепился в неё, и смотрел с укором.

— Больше ты никуда не ездишь. Поняла? Хватит, никаких командировок больше! И вообще, пусть Юлиана себе нового помощника ищет. Эта работа не для тебя.

Катя выдохнула и на его руках слегка обвисла, когда поняла, что Жданов её не целовать, а воспитывать собирается. Смотрела на него снизу вверх, и ждала, когда он выговорится. Только через пару минут руку подняла, и прикоснулась к шее Андрея в вырезе рубашки. Погладила осторожно, словно перебить его боялась, делала вид, что внимательно слушает. Но палец заскользил по его шее наверх, коснулся подбородка, затем прошёлся по краешку нижней губы. Катя уже не смотрела ему в глаза, и не слушала, думала о том, как невероятно соскучилась по нему за эту неделю. По его рукам, запаху его одеколона, совсем особенному, будто такого ни у кого больше быть не могло, по его взгляду и напору. Андрей вдруг замолчал, руку её поймал, в своей ладони сжал, но всего на мгновение, после потянулся к её подбородку, двумя пальцами его сжал, наклонился и, наконец, поцеловал.

— Как ты съездила? — спросил он позже и более спокойным тоном. Уже отдышался, успокоился, и теперь появилась возможность обдумать свои вопросы прежде, чем Кате их задать осмелится. Лежали поперёк кровати, Жданов Катю по спине гладил, водил ладонью то вверх, то вниз, и чувствовал, как она в плечо ему дышит. Потом щекой потёрлась, не торопясь отвечать.

— Катя, — позвал он, предчувствуя неладное.

— Нормально съездила. Там ничего особенного не было. Как ты и сказал, все варили макароны и крошили салаты, а я за этим наблюдала.

— Да? — не поверил Жданов.

Катя голову подняла, чтобы Андрею в лицо посмотреть.

— Я не хочу знать, на что ты намекаешь.

— Ни на что не намекаю, — отказался он. — Просто спрашиваю.

— Да? — передразнила его Катя, заулыбалась и губы облизала, правда, надолго Андрея это не отвлекло. Её поездка его очень волновала.

Снова погладил её, на этот раз руку спустив пониже.

— Мы как-то плохо расстались.

— Да уж, кто-то капризничал.

Жданов сдвинул брови.

— Вот что ты за слово подобрала?

Она рассмеялась.

— Какое есть. Говорю то, что было.

— Я не капризничал, я просто не хотел, чтобы ты уезжала.

— Почему?

Жданов не сразу нашёл ответ.

— Потому что... потому что тебе нечего там делать было! — И снова добавил в голос металлических ноток. — Почему ты выключила телефон?

Катя осторожно пошевелилась, выворачиваясь из его рук, через ноги Жданова перелезла, и села на краю кровати, потянулась за халатом.

— Решила сделать паузу.

— Паузу? — Андрей на бок перевернулся и голову рукой подпёр, за Катей наблюдая с плохо скрываемым скептицизмом.

— Мы немного потерялись во всём этом, ты не находишь? Вот я и решила... подумать.

— Молодец. — Это было мало похоже на похвалу. — А я телефоны обрываю, чуть не разбил свой от злости, а она паузу взяла! А я думай, что хочешь, да?

Катя потянулась к нему через постель, рукой по плечу провела.

— Успокойся.

— Не могу я успокоиться! Я зол!

Катя попыталась спрятать улыбку.

— Правда? Тогда надень штаны, а то должного эффекта не производишь.

Она поднялась, а Жданов снова на спину перевернулся, и в раздражении кулаком по подушке, что прямо под рукой оказалась, вдарил.

— Ты даже не сказала мне, что Юлиана с вами не едет, — уличил он её, когда спустя некоторое время на кухне появился. Катя на стол накрывала, и даже головы не повернула, услышав его слова, но напряглась, он заметил.

— А тебе стало бы от этого легче?

Жданов за стол сел, несколько секунд наблюдал за Катиными руками, как она тарелки расставляла, а потом перехватил её запястье.

— Катя, ты зачем со мной играешь?

Она рукой покрутила, но он не отпустил, сверлил её пристальным взглядом.

— Я не играю, Андрей. Я ездила работать. Да, с Мишей. Но это ещё не значит... — Пушкарёва запнулась, но Андрей потребовал продолжения.

— Что — не значит?

Руку свою она решительно освободила. И с заметным раздражением продолжила:

— Это не значит, что я с ним спала. Я ездила работать, ещё раз тебе повторяю. — От стола отошла, а Андрей зачем-то вилку взял, порассматривал её и обратно положил, чувствуя неловкость из-за Катиных слов, точнее, из-за того, что заставил её это произнести.

— Тогда я вообще не понимаю, зачем тебе всё это. Ты с ним не спишь, ты с ним только работаешь, но все вокруг уверены, что вы встречаетесь. Зачем?

Катя руку в бок упёрла, продолжая стоять к Жданову спиной.

— Ты опять начинаешь разговор, который, кроме как ссорой, у нас ничем не заканчивается.

— Катя...

Она рукой махнула, и повернулась к нему.

— Не надо, Андрей. Ты прекрасно знаешь, что если кто-нибудь узнает... о нас, проблем нам не избежать. Мне как-то не хочется объяснять в суде наши с тобой взаимоотношения. И обвинение в мошенничестве в моей биографии тоже явно лишним будет. Если Воропаев только заподозрит, он за сестру нас с тобой... Даже представлять не хочу, что он сделать может.

Андрей покаянно опустил голову, потом к Кате потянулся, взял её за руку и заставил сесть к нему на колени. По плечу погладил.

— Ладно, я всё понял. И всё знаю. Просто я за эту неделю чуть с ума не сошёл, думая, что вы там с ним наедине.

Катя глаза к потолку подняла.

— Да, мы с Мишей были там наедине. Не считая ещё тридцати конкурсантов, членов жюри, журналистов, и пары сотен гостей.

Андрей невесело улыбнулся, подбородком в её плечо ткнувшись.

— Да уж... А ночью?

— А ночью, Андрюша, мы спали в разных номерах. И даже на разных этажах.

Он фыркнул.

— И он даже не попытался... ну... Даже попытки не сделал? Он ещё и дурак?

Катя по рукам его шлёпнула и поднялась.

— Он — не ты, — подтвердила она.

— Это комплимент, надеюсь?

— Вряд ли.

Андрей на стол навалился, но улыбнулся, почувствовав себя спокойнее, и теперь с интересом поглядывал в сторону плиты, заставленной кастрюлями.

— Ну, если он до тебя ни разу не дотронулся, так уж и быть, убивать я его не стану.

Катя еле слышно фыркнула и головой покачала, а Жданов на её спину уставился и потребовал:

— Скажи, как на духу, Катерина.

— Убивать или нет?

— Именно.

Она вернулась к столу и тарелку перед Андреем поставила. Потом чёлку с его лба смахнула, наклонилась и в щёку поцеловала.

— Пока не стоит. Пусть живёт.

Андрей вилку взял, а сам с Катиного лица взгляда не спускал. Затем хмыкнул.

— Ну, пусть... живёт.

14.

Елена Александровна заглянула в холодильник дочери, критическим взглядом исследовала его содержимое, и осталась недовольна.

— Давай я приготовлю обед, — предложила она, повернувшись.

Катя на мать вытаращилась, немного виновато, из-за того, что совсем не обрадовалась её приходу, её это попросту врасплох застало, и теперь отчаянно замотала головой, правда, тут же заулыбалась.

— Не надо, мам.

— Как это не надо? У тебя пустой холодильник. Чем ты вообще питаешься?

— Не голодаю, это точно, — заверила её Катя.

Елена Александровна дверцу холодильника закрыла.

— Понятно, у Миши в ресторане обедаешь и ужинаешь?

— Ну как тебе сказать...

— Вы что, поругались? То-то к нам не заходите вместе. Я давно тебя спросить об этом хотела, но не при отце же, в самом деле.

— Да, — согласилась Катя, — при отце точно не стоит.

— Вот поэтому я и пришла одна. Поговори со мной. — Елена Александровна даже по руке дочь погладила, настраивая ту на задушевный разговор. — Ты ведь в постоянных разъездах, а когда в Москве — занята. А я очень волнуюсь.

— Почему? У меня всё хорошо, мама. Честно.

— Это замечательно, что хорошо. Но мы с папой видим, как ты изменилась за последние месяцы, просто другой человек. А уж в последние недели... — Елена Александровна даже сделала резкий жест рукой.

Катя незаметно прикусила нижнюю губу, сама не до конца понимая, что скрыть пытается — улыбку или взволнованное дрожание. Кинула быстрый взгляд на часы. То, что на работу она опаздывает, это ещё полбеды, а вот как судьба развела её маму и Жданова, как они не столкнулись на лестнице, только удивляться остаётся. Андрей из дома выбежал, опаздывая на встречу, едва ли не кубарем по ступенькам скатился, наверное, а спустя всего пару минут, в дверь позвонили, и Катя, уверенная, что это Жданов вернулся, выбежала в прихожую в одном халатике на голое тело, потому что звонок её почти из душа выдернул. А тут, оказывается, мама пришла, и Катя очень растерялась и испугалась, и теперь всё ждала, когда мама по сторонам, как следует посмотрит, и что-нибудь заметит. Ведь невозможно не заметить, потому что они со Ждановым на самом деле обнаглели, и ничего не прятали, успокоившись, что их никто не навещает. Сами дома оказывались только вечером, и гостей поэтому не ждали. К родителям Катя сама ездила, раза три на неделе обязательно заезжала, хоть и на несколько минут, но показаться нужно было обязательно, иначе отец бы забил тревогу. А родители были уверены, что она встречается с Мишей, работает много, и проверять её не заходили. И сюрприз, устроенный мамой, Катю, по понятным причинам, совсем не обрадовал. Наспех душ приняла, больше времени потратив на сокрытие "улик": вещи Андрея, которые он в корзину для грязного белья побросал, своими замаскировала, а туалетные принадлежности в шкафчик засунула, правда, дверца за ними никак не хотела закрываться, и пришлось помучиться. Вполголоса Жданова ругала за привычку устраивать в ванной бардак и ногой притопывала, нервничая. Но сейчас уже понимала, что мама просто так не уйдёт. Она пришла выяснить всё о произошедших переменах в личной жизни дочери, и не уйдёт без ответов на все свои вопросы.

Ещё покрутившись на кухне, попробовав вторично настоять на приготовлении обеда и получив отказ, Елена Александровна прошла в комнату и принялась оглядывать книжные шкафы.

— Всё-таки Оля молодец, скажи. Сколько лет уже мужа её нет, а она всё сохранила. Всё как при нём было.

Катя кивнула.

— А ты всё делаешь, как она просила? Она так за книги переживает.

— Делаю, мам, ты не волнуйся. Мне и самой эти книги очень нравятся, так что я не забываю.

— Да, да, не забывай.

Катя на диван присела, продолжая с тревогой наблюдать за перемещениями матери по комнате. Сама Катя прекрасно знала, куда ей смотреть не стоит, например, на ту полку, прямо у плеча матери, на которой фляжка Жданова лежит, а рядом ещё и очки его. А вон там, на стуле за спиной матери, галстук Андрея висит, правда, прикрытый Катиным шёлковым шарфиком. Сейчас, сидя на диване, и сгорая от стыда за свою затянувшуюся ложь (ведь она никогда — никогда! — не обманывала маму!), Катя думала о том, что вечером непременно Жданова стукнет за его неряшливость, а сама уборку затеет. Генеральную, а не будет вечером сидеть, обдумывая очередной проект Юлианы.

— Расскажи мне, — попросила Елена Александровна, вновь к дочери повернувшись. — Как у вас с Мишей? На самом деле поссорились?

— Не ссорились. Просто... — Катя слова подбирала, а Елена Александровна сочувственно улыбнулась.

— Думаешь, я сама не понимаю? Ты теперь одна живёшь, он, наверняка, здесь... иногда... ночует.

Катя поморщилась от того, каким тоном и с какой осторожностью мама говорила.

— Я поэтому папе не сказала, что к тебе пойду. Хотела сама с тобой поговорить. Но ты не думай, я не собираюсь тебя жизни учить. Но если я буду знать, мне будет спокойнее, понимаешь?

Катя согласно кивнула.

— Конечно, понимаю. Но я не знаю, что тебе рассказать.

— Подробности мне не нужны, — успокоила её Елена Александровна. — Миша очень хороший, нам с папой он очень понравился. Ты должна это знать. И, конечно, мы понимаем, что сейчас другое время, и молодые люди, как вы, со свадьбой предпочитают не торопиться, так что... Катя, если вы решите жить вместе, мы с папой не будем против. — Елена Александровна выдохнула, словно избавилась от тяжкого груза, и улыбнулась. — Я это и хотела тебе сказать. А то вы притаились, думаете, наверное, что отец будет не в восторге от ваших новостей. А ты его не бойся.

— Да не боюсь я папы, — проговорила Катя немного удивлённая и даже возмущённая этим предположением. — Мама, дело совсем не в этом, просто вы торопитесь. Как всегда, впрочем.

— Нисколько. Я же не говорю, что вы должны жить вместе. Я о том, что вдруг решите... На будущее.

— На будущее, — повторила за ней Катя. И с дивана подскочила, когда с кухни услышала звонок своего мобильного. — Это, наверное, Юлиана.

— Я тебя задерживаю, да? — крикнула ей вслед мать. Но Катя так и не ответила, отвлеклась на разговор с Виноградовой, заверила ту, задерживается ненадолго, а когда в комнату вернулась, застала мать в дверях спальни. Та обернулась, Катя с ней взглядом встретилась, и виновато проговорила: — Это не Миша, мам.

Елена Александровна кинула ещё один взгляд в спальню, на неубранную постель, на мужские джинсы, небрежно брошенные на спинку кровати. Катя вспомнила, что Андрей тряс их утром, искал ключи от машины, и, видимо, второпях, даже до шкафа не донёс, так на кровать и бросил.

— Да, размер явно не его. — Елена Александровна на дочь посмотрела с тревогой. — Объяснишь?

Катя телефон в ладони сжала и руку прижала к груди. Спиной к стене привалилась.

— Мы с Мишей уже давно не встречаемся. Да и не встречались толком.

— Но здесь живёт мужчина.

— Я бы не стала говорить, что прямо живёт...

— Катя!

— Это Жданов.

Елена Александровна всерьёз нахмурилась.

— Кто?

Катя глаза на мать подняла.

— Андрей. Андрей Жданов.

Елена Александровна беспомощно всплеснула руками, присела на стул, прямо на галстук Жданова, но даже не заметила этого.

— Катя, да ты что? И ты не рассказала?..

— Ты бы волновалась! — воскликнула Катя, надеясь оправдаться.

— Конечно, волновалась бы! Но я бы знала!

Катя виновато опустила глаза.

— Прости меня.

Елена Александровна опустила руки, которые до этого момента к груди прижимала.

— Расскажи мне толком. Ты встречаешься с Андреем Палычем? У вас серьёзно?

Катя нервно сглотнула.

— Мама, тут всё непросто.

Глаза Елены Александровны подозрительно сузились.

— Что это значит? Катя, я про него много читала, поэтому не нужно меня обманывать.

Катя телефон свой отложила, подошла ближе к матери и присела в соседнее кресло.

— А ты не думай о том, что читала. Дело совсем не в этом. — Посмотрела умоляюще. — Мам, я его люблю. Я его так люблю, но сейчас просто никак нельзя... Это всё из-за "Зималетто", ты деталей всё равно не поймёшь, но нам с Андреем сейчас никак нельзя в открытую встречаться, люди не поймут. И родители его не поймут. У Андрея сейчас очень важный момент, он должен снова стать президентом, и я боюсь ему помешать. Но... у нас всё хорошо. Ты просто не говори папе.

Елена Александровна хмурилась всё сильнее, слушая дочь.

— Что значит — не говори? И что значит, не поймут? Что не поймут? Что у вас отношения?

Катя смотрела в пол, боясь на мать глаза поднять.

— Мама, это бизнес.

— При чём здесь бизнес? У него же невеста была, — вспомнила она неожиданно. — Он с ней расстался?

Катя молчала, не зная, что сказать, а Елена Александровна головой покачала.

— Катя, ты с ума сошла?

Вся бравада и решимость вдруг куда-то делись, и Катя тихо всхлипнула, по-прежнему разглядывая пол у себя под ногами.

— Мама, пожалуйста...

— Что? Катя, ты меня убиваешь. Я такого не ожидала. Мы с отцом так радовались, что ты такого положительного молодого человека себе нашла, что у тебя всё хорошо, ты довольна, а тут вдруг такое...

— Мне нужно совсем немного времени, и всё устроится.

— Я уже не понимаю, что ты мне говоришь. Что устроится? Он бросит невесту?

— Я не знаю, — еле слышно проговорила Катя, не желая мать окончательно расстраивать тем, что Воропаеву Андрей вряд ли бросит.

— А кто знает? Катя, — Елена Александровна руку ей на коленку положила и чуть сжала, — подумай. Ты ведь умная девочка, ты всегда думала, прежде чем, какой-то шаг сделать. А это ведь ошибка. Андрей Жданов, — она фыркнула. — Он ведь такой... такой... — Никак не могла подобрать правильное определение, а Катя вдруг обиделась.

— Я знаю, какой он. Я знаю, мама. — Облизала сухие губы. — И я с ума сойду, если он сегодня вечером не придёт. Поэтому и прошу, не говори ничего отцу. Он ведь настоящие военные действия начнёт, если узнает.

— Это точно.

— Вот и не говори!

— Ты как маленькая заладила: не говори, не говори! Но ведь это проблему не решит!

Катя с кресла поднялась и нервно заходила по комнате.

— Нет никакой проблемы. Я взрослая, мама. И я могу встречаться с мужчинами. — Перевела дыхание. — Даже со Ждановым. Могу!

— Встречаться можешь. А вот влюбляться в почти женатого человека, и потом плакать, мол, умру, если не придёт, это, извини меня, уже слишком!

— Я не говорила, что умру, — проговорила Катя в сторону. — Я сказала: с ума сойду.

— Очень большая разница, молодец, успокоила мать.

Они так ни до чего и не договорились. Елена Александровна своё твердила, доводы приводила, что Катя глупость делает, а та в чём-то мысленно с ней соглашалась, но лишь упрямо качала головой, когда мать предлагала всю эту историю со Ждановым поскорее закончить, и вообще, вернуться домой, на время. Они не ссорились, не кричали друг на друга, но понимать отказывались. И расстались, в конце концов, расстроенными и недовольными.

— Мама, не волнуйся, пожалуйста, — говорила Катя, провожая мать до дверей. — У меня всё хорошо.

— Надолго ли?

— Не знаю, — вырвалось у Кати. — Но я не могу поступить, как ты говоришь. Если я вернусь домой, то это тоже ничего не решит. Слишком далеко всё зашло.

— За что нужно сказать "спасибо" твоему Андрею! — не утерпела Елена Александровна.

Катя недовольно нахмурилась.

— Ты нашла виноватого?

— Я и так знаю, что он виноват. Голову тебе вскружил, а отвечать за свои поступки, явно, не торопится. И ведь я тогда ещё видела, какими глазами ты на него смотришь, но я даже подумать не могла!..

Катя печально улыбнулась.

— Это точно, тогда не могла. Никто не мог.

— Вот! Вот в этом и дело, — ухватилась Елена Александровна за её слова. — Как он к тебе тогда относился, и как сейчас. А ты ему веришь!

Закрыв за матерью дверь, Катя к ней спиной привалилась, и расплакалась. Слёзы сами полились, как только сдерживаться стало не нужно. Пушкарёва их ладонью вытерла, и глубоко вдохнула, стараясь успокоиться.

— Верю, — пробормотала она сама для себя. — Хотя и знаю, что это никому не нужно.

Про визит матери, Катя Андрею так и не рассказала. ОнЈ конечно, заметил, что она чем-то расстроена, расспросить пытался, но Пушкарёва лишь заулыбалась в ответ, и Жданов, в конце концов, успокоился, наверное, списав всё на её плохое настроение. Ведь может быть и у Кати Пушкарёвой плохое настроение? Почему обязательно о проблемах думать, их и так предостаточно, новые не нужны, просто настроения нет. Но обмануть можно было Жданова, но не себя. Кате покоя не давала реакция матери на её признание. Мама была настроена против Андрея, причем категорически против. Катя такого не ожидала. Думала, что Елена Александровна удивится, поахает, конечно, беспокоиться будет, но поддержит, ведь не зря Катя ей сказала, что любит. А мама даже слышать ничего не хотела, и была уверена, что дочь совершает огромную ошибку. Повторяла раз за разом, что не нужен ей Андрей Жданов, не для неё он. От этих слов хотелось от отчаяния ногами затопать совершенно по-детски, как бы глупо это не выглядело. Но может это, в итоге, и помогло решение принять? Причём Катя даже долго не стала сомневаться, и Юлиане всё честно рассказала. Та же только невесело кивнула.

— Я этого ждала, — призналась Виноградова, — но не думала, что это так скоро случится.

— Я не говорю, что ухожу прямо сейчас, — попыталась оправдаться Пушкарёва, чувствуя себя неловко. — Но я буду искать другую работу, и решила честно вас предупредить.

— Ну, что я могу сказать, Катюш? — Юлиана кончиком карандаша по столу постучала. — Решение правильное. Тебе нужна была передышка, а теперь, если чувствуешь, что пора, надо двигаться дальше.

— Вы обиделись на меня?

— Что ты глупости говоришь? Просто жалко тебя отпускать. — Виноградова всё-таки рассмеялась.

— Я сама не думала, что решусь, можно сказать, в одну минуту.

— А это самое правильное, между прочим, а то бы думала да гадала, сомневалась. А раз уж решила, то нужно двигаться вперёд.

Катя натянуто улыбнулась.

— Да...

Совсем некстати появился Миша, в кабинет Виноградовой вошёл, а Юлиана тут же ему рассказала, что Катя решила уволиться. Борщёв на соседний с Катей стул присел и посмотрел с интересом, а Пушкарёва не знала, куда глаза деть. На Мишу смотреть не осмеливалась, а в сторону глаза отвести было бы слишком невежливо. Силилась улыбаться, и терпела разговор о себе.

— Всё-таки решила уйти? Окончательно? — поинтересовался Миша. — Жаль. У тебя уже стало неплохо получаться. И у тебя просто дар спонсоров находить. Столько времени ты потратила.

Катя решила, что он специально произнёс это слово "потратила". После возвращения из Риги, где они много времени проводили вместе, но Катя даже за руку себя лишний раз взять не позволяла, а потом и вовсе завела разговор о том, что им лучше остаться друзьями, Миша стал держаться с ней строго официально, но Пушкарёва теперь всякий раз улавливала в его словах некий подтекст. Борщёв по-прежнему был с ней мил и доброжелателен, поклялся, что зла не держит и всё понимает, но иногда Катя ловила на себе его взгляды, изучающие, и от этого ей избавиться не терпелось. Поклялась, что ресторан не бросит, Мише же и поклялась, но для себя решила, что после своего увольнения общение сведёт к минимуму.

Катя руки на коленях сцепила.

— Я слишком много сил вложила в свой диплом, не могу я просто так это бросить.

Миша в упор посмотрел на неё.

— Главное, карьера?

Катя сделала над собой усилие, чтобы глаз не отвести. Покачала головой.

— Нет, не главное. Но это важно.

— Конечно, важно, — согласилась с ней Юлиана, не обращая внимания, или делая вид, что не замечает возникшей напряжённости. — У тебя талант, это любой скажет. — А когда Борщёв из кабинета вышел, оставив их, на кресле откинулась и тихонько хмыкнула. — Он ревнует.

Катя, наконец, пальцы расцепила, и почувствовала, как костяшки ноют от боли.

— Юлиана, если честно, мы с Мишей... не встречаемся. Давно уже.

— А то я не знаю.

Катя удивлённо поглядела.

— Знаете?

— Катя, я знаю всё, что происходит в моём агентстве. Даже то, что касается личной жизни моих сотрудников. Да и понять то, что рядом с тобой появился другой мужчина, совсем не трудно. Нужно только немного внимания.

Катя головой покачала, но прежде чем успела возразить, Виноградова сказала:

— Знаешь, когда девушка весь день зевает, но при этом расцветает с каждым днём всё больше, а мужчина рядом с ней выглядит скучающим, тут много ума не надо, чтобы всё правильно понять. Есть кто-то третий. Который тоже, по закону жанра, зевать должен.

— Юлиана!

— Ну что? И не красней. Со всеми бывает. Ты же замуж за Мишу не собиралась.

— Родители всерьёз надеялись, что соберусь.

— Родители, — Виноградова отмахнулась. — Они на то и родители. Миша — идеальный кандидат в зятья для любых родителей. Но... — Юлиана руками развела и многозначительно на Пушкарёву взглянула.

— Я должна была ему сразу рассказать. Мне за это перед ним неудобно.

— Должна была. Но тебе было не до Миши, я права?

Катя кивнула, немного смущённо. А Юлиана вдруг задумалась о чём-то, после усмехнулась.

— Это ведь Жданов, да?

Пушкарёва моргнула.

— Откуда вы знаете?

— Да вот неожиданно вспомнила, как он требовал у меня ответа, почему это я в Ригу не поехала. Отправила вас с Мишей одних. — Виноградова рассмеялась. — Вот ведь... Жданов не меняется. С Кирой обедает, а о тебе выспрашивает.

Катя отвернулась и нервно сглотнула.

— Да, некоторые вещи не меняются.

Виноградова всполошилась.

— Катя, прости. Я не подумала.

— Всё в порядке. Кое-что на самом деле неизменно. — Поправила очки, надеясь скрыть от Юлианы свой взгляд.

— Знаешь, в жизни каждой женщины, бывают отношения... особенные, что ли. Они отпечаток на всю оставшуюся жизнь накладывают, но это не всегда то самое. Даже если так кажется, даже если безумно тяжело, всё равно потом будет что-то другое, придёт то, что называют судьбой.

Катя осторожно облизала губы и растянула губы в улыбке.

— У вас так было?

Виноградова смотрела на неё очень серьёзно, и, наверное, впервые Катя не видела искорки смеха и не иссякающего воодушевления в глубине её глаз.

— Было безумно тяжело, так что, теперь я жду.

Катя быстро закивала и поднялась. От Виноградовой отвернулась, пряча слёзы, навернувшиеся на глаза.

— Я пойду. У меня встреча назначена, мы потом поговорим, хорошо? О моём увольнении, в смысле.

Юлиана останавливать её не стала, Катя из кабинета вышла, и остановилась за дверью, переводя дыхание. Даже ладонь к груди прижала, потому что было невероятно больно и воздуха не хватало. Стоило только подумать, что у них с Андреем "не то самое", и отчаяние наваливалось и душило, а уж о том, что нужно будет как-то пережить, и что будет безумно тяжело... Безумно тяжело — это как?

И ведь совсем не думается о том, что всё, в итоге, будет хорошо, что они смогут пережить все тяготы, им уготованные, вместе, что просто захотят всё вместе переживать. Когда все вокруг против, когда самые близкие люди против их отношений, что может быть хорошо?

Заметив за своим столом Мишу, Катя шаг сбавила.

— Ты меня ждёшь?

Борщёв плечами пожал.

— Ты же поедешь в "Мармеладофф"? Я тебя подвезу.

— Я бы и сама добралась.

— Катя, я не собираюсь срывать на тебе зло. И могу подвезти тебя, мы оба от этого не сойдём с ума.

— Я совсем не об этом говорила, — пробормотала Пушкарёва, перебирая папки с документами.

— Вот и отлично. Едешь?

Она кивнула.

— Да, еду. — Взглянула на часы. — Встреча на час дня назначена. У тебя всё готово?

— Конечно.

Они вместе вышли из офиса, Миша рассказывал, что он приготовил, надеясь, поразить возможного спонсора, Катя кивала, не особо прислушиваясь, правда, прошла вперёд, когда Миша перед ней дверь открыл, и едва не столкнулась с Малиновским. Остановились, уставились друг на друга, в первый момент, в растерянности, после чего Рома растянул губы в подобие вежливой улыбки, а взгляд остановился на руке Борщёва, которая по чистой случайности, а может и нет, осталась лежать на Катиной талии.

— Здравствуйте, Катя.

Пушкарёва холодно кивнула.

— Роман Дмитрич.

— Давненько мы с вами не виделись.

— Правда? Даже не задумывалась об этом.

Рома всё-таки рассмеялся.

— Верю, верю. — Взглянул на Мишу более заинтересованно. — Мы, кажется, не знакомы.

Пока мужчины обменивались рукопожатием, знакомились, Катя терпеливо ждала, вот только взгляд Малиновского, которым он её исподтишка оглядывал, очень раздражал. Ему любопытно было, и смешно, Катя почему-то была в этом уверена. А напоследок ещё и заявил:

— Надеюсь, вскоре увидеть вас в "Зималетто", Катенька. Совсем вы нас забыли.

— Не забыла. Не дают.

— Правда? — вроде бы удивился Рома. — Кто же?

Они с Катей снова взглядами встретились, Пушкарёва разозлилась, и, забыв ответить, пошла в сторону стоянки. Миша догнал её уже через полминуты, выглядел несколько удивлённым произошедшей сценой, и всё же решил высказаться:

— Катя, я не понял, что произошло.

— Ничего. — Остановилась у его машины и посмотрела в ожидании. Борщёв полез в карман за ключами, щёлкнул брелком сигнализации, потом переднюю дверь открыл.

— Этот человек из "Зималетто"?

— Директор по маркетингу, — послушно ответила Катя.

— Вы с ним не ладите?

Катя осторожно втянула в себя воздух.

— С чего ты взял? Кто я такая, чтобы не ладить с самим Романом Дмитричем Малиновским? Разменная монета, — очень тихо добавила она, только для себя, уже когда села в машину. И не знала, что Малиновский до сих пор стоит за стеклянными дверями офисного здания, и наблюдает за ними. Он сам не мог с точностью сказать, что его так заинтересовало. Толи как с некоторых пор Екатерина Пушкарёва выглядит, толи её вызывающий взгляд. Едва с лица земли его не стёрла, прямо окаменела вся, как его увидела. Ненавидит, что ли? Роман Дмитрич в задумчивости хмыкнул. Что ж, повод у неё может быть и есть, но ведь не настолько серьёзный. А Екатерина Пушкарёва, кажется, так и не научилась принимать обстоятельства такими, какие они есть. А ведь он пытался ей объяснить, пытался!

В "Зималетто" Малиновский вернулся уже после обеда, в холле встретился со Ждановыми, они с обеда возвращались. Маргарита с Кирой под руку что-то в сторонке обсуждали, Пал Олегыч по телефону разговаривал, а вот Андрей стоял со скучающим видом и смотрел на закрытые двери лифта. Рома подошёл и встал рядом.

— Опять семейный обед? — негромко поинтересовался он.

Андрей перевёл на него тяжёлый взгляд.

— Мама меня за горло взяла, — признался он.

— Помирить вас хочет? — хмыкнул Рома.

Жданов не ответил, первым вошёл в подъехавший лифт, и к стене привалился, стараясь не смотреть ни на мать, ни на Воропаеву.

— Рома, ты с Юлианой поговорил? — поинтересовалась Кира, стреляя в сторону тихого Жданова глазами.

— Поговорил. Хотя, ты могла бы съездить сама, а меня не гонять. Вы бы друг друга лучше поняли.

— Я с некоторых пор в офис к Юлиане не езжу. — Кира чуть слышно фыркнула, глядя на Маргариту. — Не хочу видеть Пушкарёву.

Рома краем глаза заметил, как у Андрея подбородок окаменел.

— Она до сих пор там работает? — спросила Маргарита, правда, особого интереса в её голосе слышно не было.

— Там, — подтвердил Рома.

— Очень странно. Что эта девочка может смыслить в пиаре? А новым показом тоже она будет заниматься? Паша, ты слышишь?

— Нет, конечно, Маргарита, не она! — Кира фыркнула. — Кто ей позволит?

— Может, хватит уже? — недовольно проскрежетал Андрей, но его, кажется, никто не услышал.

— Не думаю, что Юлиана позволяет ей заниматься отдельными, тем более крупными проектами. Она просто её помощница. Это только Андрюша ей всё доверил.

— Кира. — Маргарита укоризненно на Воропаеву взглянула, и та послушно примолкла.

— Я уже готов на убийство, — выдохнул Андрей, когда они с Малиновским, наконец, свернули к своему кабинету. Родственники остались за спиной, за ними захлопнулась дверь президентской приёмной, и Жданов, наконец, выдохнул.

— Кого убивать будешь? — спросил Рома, усмехаясь.

— Мне уже всё равно. Такое чувство, что меня никто не слышит. Я позавчера матери сказал, что мы с Кирой расстались. И что? Второй день подряд меня таскают на эти семейные обеды, и Кира со мной чрезвычайно мила и терпелива. Может, я не по-русски говорю?

Они в кабинет вошли, Андрей за свой стол сел и на кресле развернулся.

— Вы столько лет были вместе, вот она и не верит. Сколько раз ты от неё уходил? — Малиновский рассмеялся. — А сколько раз убегал? — Рома присел на край стола. — Кстати, я ведь видел сегодня Пушкарёву. Она так на меня посмотрела!

Андрей повернул голову и настороженно взглянул на друга.

— Как?

— Убийственно! Но я готов ей это простить, в память о прошлом.

Жданов прищурился.

— В смысле?

— А ты уже всё забыл, да? — окончательно развеселился Рома. — Молодец! Вообще-то, так и надо. Выкини из головы.

— Ромка, что ты мелешь?

— А что? Разве я не прав? Да и Катеньке явно всё это на пользу пошло. Посмотришь на неё сейчас и не скажешь, что ещё совсем недавно это был гадкий утёнок. Ходит — спина прямая, взгляд наповал бьёт, а как убьёт, так в вырез её декольте буйную головушку и сложишь. И ведь не раскаешься! — Рома снова рассмеялся. — А рядом симпатичный молодой человек весь в белом. Хоть сказку про неё пиши, честное слово.

Жданов выпрямился.

— Кто в белом?

— Что?

— В белом кто, говорю.

— А. Так парень какой-то. Ресторатор он, Борщёв что ли.

— Кулинар, — процедил сквозь зубы Андрей.

— Может, и кулинар, — усмехнулся Малиновский. — А что?

Жданов кулак сжал и по столу им шарахнул, правда, несильно.

— Раздражает меня всё!

Рома брови вздёрнул.

— И Пушкарёва? Ничего себе.

Андрей не ответил, только взглядом Малиновского обжёг. А как только момент представился, набрал Катин номер. Долго слушал длинные гудки, ему явно отвечать не торопились, а Жданов всё больше закипал и кулаком по столу продолжал постукивать в нетерпении.

— Я занята, — негромко проговорила Катя в трубку, когда всё же соизволила ответить.

— Кем? — зло выдохнул Андрей.

— Что?

— Кем ты занята? И где ты находишься?

— А почему ты на меня кричишь?

— Катя, не отвечай вопросом на вопрос!

Она странно хмыкнула, кажется, тоже злиться начала, а потом догадалась.

— Понятно. Малиновский добрался до работы. И сплетни успел пересказать.

Жданов неловко молчал, пальцами нервную дробь выбивал, а Катя устало вздохнула в трубку.

— Я занята, Андрюш. У меня важная встреча, давай вечером поговорим.

— Не уверен, что вечером захочу обсуждать твоего кулинара.

— Вот и отлично, — всё-таки разгневалась Катя, — потому что я тоже не хочу его обсуждать с тобой!

Она трубку бросила, и Андрей опустил руку, в которой был зажат телефон. Что-то в последнее время они с Катей часто ссорятся. А всё от того, что нервозность скрыть не получается.

— Что-то случилось?

Жданов головой дёрнул от неожиданности, услышав голос Киры совсем рядом. Посмотрел на неё подозрительно.

— Я не слышал, как ты вошла.

— Наверное, ты был очень занят.

Воропаева дверь кабинета за собой прикрыла и прошла к пустующему столу Малиновского, не решившись приблизиться к Андрею.

— Ты с кем-то поругался по телефону?

— Нет, — отрезал Андрей. Принялся на своём столе искать нужный договор, тот как назло не находился, и Жданов ещё сильнее злился, даже руки затряслись.

Кира наблюдала за ним.

— Я хотела поговорить с тобой.

— Совпадение. Я тоже хотел с тобой поговорить. — Поднял глаза. — Кира, ты зачем всё это делаешь?

Она не стала делать вид, что не понимает, о чём он. Повела плечом.

— Я просто пытаюсь дать тебе время.

— Время для чего? Одуматься?

— Нет, подумать. Я ведь не прошу тебя вернуться ко мне, не прошу любить меня. Если у тебя... роман, хорошо. Но я не думаю, что сейчас время рассказывать об этом твоим родителям.

— Я уже рассказал матери.

Кира едва заметно улыбнулась.

— Вижу, она приняла твои слова всерьёз.

— Конечно, она не приняла их всерьёз! — рыкнул, не сдержавшись, Андрей. — Потому что ты сделала для этого всё!

Она упрямо выпятила нижнюю губу, но в глаза Андрею больше не смотрела.

— Ты потом сам мне спасибо скажешь.

— Кира, — Андрей снял очки и потёр глаза, — помнишь, когда у Светы были проблемы с любовницей бывшего мужа? Ты с ней тогда разговаривала, и не раз, и мне рассказывала об этом. И ты говорила ей про достоинство, что нужно себя уважать, отступить и отпустить, а теперь ты что делаешь?

Воропаева застыла перед ним, подбородок высоко вздёрнула и выглядела уязвлённой.

— Это удар ниже пояса, Жданов.

— Я просто не знаю, как ещё с тобой разговаривать. И я уверен, что ты меня понимаешь, но продолжаешь отмахиваться. Мы расстались, — повторил он с расстановкой.

— Это ты со мной расстался!

— Пусть так. Но я не вернусь.

Она вдруг усмехнулась.

— Вернёшься. Ты столько раз мне это говорил и всё равно возвращался, Андрюш.

— Да? — Он поднял на неё глаза. — Тогда может пора вышвырнуть меня из своей жизни? Пинком под зад.

— Почему ты так со мной поступаешь? Ты не понимаешь, что ты со мной делаешь?

— Понимаю. И сейчас, наверное, как никогда.

— Тогда почему?!

— Да потому что не люблю! И жениться не хочу, и возвращаться не хочу! — Жданов из-за стола поднялся, и в этот момент он Кире показался очень грозным и неприступным. — Но я не знаю, как тебе это объяснить! Я очень боюсь сделать тебе больно, я стараюсь этого избежать, но когда я пытаюсь тебя уберечь, ты перестаёшь меня понимать.

В приёмной что-то упало, послышалось бормотание, и Андрей перевёл разъярённый взгляд на дверь, уже догадавшись, что женсоветчицы бессовестно подслушивали. Но им и без этого досталось, послышался громкий окрик его матери, а уже через пару секунд, дверь открылась, и вошла Маргарита. Поглядела на сына и его невесту возмущённо.

— Вы что, с ума сошли? Другого места выяснять отношения не нашлось? Через час всё "Зималетто" в курсе будет!

Кира отвернулась, голову закинула назад, не давая слезам пролиться, судорожно вздохнула, и тогда уже принялась оправдываться:

— А где мне ещё с ним говорить? Он бегает от меня!

— Я не бегаю!

— Правда? А когда мы в последний раз разговаривали? Ты уже полтора месяца порог моего дома не переступаешь! И у себя в квартире не бываешь. Где мне с тобой говорить?

Маргарита посмотрела на сына.

— Это правда?

Андрей резко выдохнул, прежде чем к матери повернуться.

— Я уже говорил, что это правда! Мы с Кирой расстались, мама.

Маргарита качнула головой.

— Я не об этом. Ты не живёшь дома? А где ты живёшь?

Кира подняла на него глаза.

— Да, ответь нам! Где ты живёшь.

— А вот это никого не касается. Я уже взрослый мальчик, вам не кажется? И не обязан отчитываться, где и с кем ночую.

Кира не выдержала, из кабинета выбежала и при этом громко хлопнула дверью. Повисла пауза, Маргарита сына разглядывала, практически ощупывала его взглядом, затем напряжённым голосом поинтересовалась:

— Ты с ума сошёл?

Жданов устало опустился на стул.

— Думай, что хочешь.

— Как мило. Думай, мама, что хочешь! А я буду своё делать! А как же Кира?

— А Кире придётся смириться.

— А если она не сможет? Мы одна семья, Андрей. А ты всё рушишь.

Он поднял на мать глаза.

— А чего ты хочешь? Чтобы я женился на ней, ради объединения семьи? А я не могу, мам. Попробуй меня заставить.

Маргарита в раздражении взмахнула рукой.

— Ты просто невыносим бываешь! Совсем, как отец: если заупрямится, уже не свернёшь его! — Она прошлась по кабинету, в каждом её движении сквозило напряжение и недовольство. Присела в кресло Малиновского, и по-особому сложила руки, как великосветская дама. — И что же, ты собираешься привести в семью другую женщину?

Жданов невольно замялся.

— Возможно.

— Ах, возможно. А возможно, что и не одну! Или не ту, а может другую. Что я могу тебе на это сказать, дорогой? Ничего, только поаплодировать.

От язвительности звучавшей в её голосе, Андрей заволновался. Так всегда было. Мама умела быть жестокой с ним, не в открытую, но порой могла словом ударить намного больнее, чем даже отец. Такое происходило очень редко, но в самые важные моменты, и иногда, задумываясь о своей жизни, Андрей начинал понимать, что всегда матери уступал, не знал, как справляться с её недоверием к нему. Чтобы доказать что-то отцу, можно было на это жизнь положить, но заслужить его похвалу. Но ведь отец никогда не старался влезть в его личную жизнь, в его душу, дело всегда касалось учёбы или бизнеса, а вот мама старалась узнать самое сокровенное, и когда она выказывала своё пренебрежение, Жданов зачастую терялся и даже пугался. Мама всегда выглядела настолько уверенной, рассуждая о чём-то для него очень важном и затрагивающим душу, что у Андрея не находилось слов, чтобы отстаивать свою точку зрения. Ведь это мама, и она уж точно не станет желать ему плохого. А он, возможно, ещё чего-то не понимает, в чём-то ошибается, и к кому прислушиваться, как не к маме?

Конечно, уговорить его вернуться к Кире, мать не могла. Андрей бы и слушать не стал. Но когда понял, что все вокруг настроены недоброжелательно, почувствовал неуверенность. Земля под ногами покачнулась, а припомнив, как Катя с ним по телефону говорила, окончательно расстроился. И даже домой после окончания рабочего дня сегодня торопиться не стал. Целый час просидел в баре, в полном одиночестве, и неспешно потягивал виски, разглядывая своё отражение в зеркале на стене. Он задерживался, о чём Катю не предупреждал, а она даже не позвонила, чтобы узнать, где он и не случилось ли с ним чего. Это раздражало. Пустой бокал со стуком на стол поставил и поднялся. Неожиданно повело в сторону, и Андрей только тогда осознал, что выпил больше, чем нужно было.

— Давай я тебя отвезу, — предложил Малиновский, появившись непонятно откуда. Андрей мутным взглядом на него посмотрел, но соображения ещё хватило на то, чтобы от предложения друга отказаться. Вот только Ромка не сразу принял отказ. — Что ты придумываешь? Отвезу тебя домой. Ты посмотри на себя, куда тебе за руль?

— Я такси возьму.

Малиновский невесело скривился.

— Замечательно. — Но спорить больше не стал. Попросил вызвать Жданову такси, а как только Андрей, всё-таки заметно покачиваясь, вышел из зала, выждал немного, и отправился следом. Успел как раз вовремя, чтобы незаметно дойти до своей машины, припаркованной на краю стоянки, и выехать на дорогу вслед за такси. Сам не знал, что ему даст, если он будет знать, куда Жданов отправился, и, по всей видимости, отправляется теперь каждый вечер после работы, но решил всё же Андрея негласно проводить. Они подъехали к ни чем не примечательному дому сталинской постройки, Рома из своей машины наблюдал, как Жданов, которого видимо в такси ещё и укачало, окончательно опьянев, выходит из автомобиля и направляется к подъезду. Пальцем по кнопкам домофона тыкает, набирая код, и открывает тяжёлую дверь. Андрей скрылся в подъезде, а Рома продолжал сидеть в своём автомобиле, и поглядывать на окна незнакомого дома. После хмыкнул, в такт своим невесёлым мыслям, ключ в замке зажигания повернул и уехал.

15.

Телефон настырно наигрывал одну и ту же мелодию, но даже попытки не сделал за ним руку протянуть. Только на спину перевернулся, когда понял, что сон окончательно ускользнул от него, напуганный чьим-то упрямством, Андрей глубоко вздохнул и руки в стороны раскинул, каким-то шестым чувством уловив, что Кати рядом уже нет. Вот только глаза открыть боялся, знал, что стоит только попытку предпринять, и сразу накатит головная боль, тошнота, и жить расхочется. И хотя мозг уже окончательно проснулся, Андрей на его уловки поддаваться не спешил, и продолжал притворяться спящим. Но почувствовал, когда на край кровати рядом с ним Катя присела. Он рукой её за талию приобнял, а когда лба коснулись её прохладные пальцы, даже не сдержался и застонал сквозь зубы.

— Андрей, телефон звонит и звонит.

— Да чёрт с ним.

Катя волосы с его лба смахнула.

— Плохо тебе?

Жданов к себе прислушался. В конце концов, решил:

— Да, плохо.

Телефон снова зазвонил, Андрей на это никак не отреагировал, и тогда Катя сама потянулась за его мобильным. Увидела фотографию Малиновского на дисплее, и без малейшего колебания нажала на отбой.

— Тебе нужен холодный душ, и станет лучше.

— Я знаю. Но надо встать. Как-то.

Катя в его лицо, перекошенное неподдельным страданием, вглядывалась, а после улыбнулась. Хотя, делать, этого, наверное, и не стоило, Жданов её улыбки этим утром не заслуживал, но его было жалко, и он в данный момент выглядел таким беспомощным, что в душе поневоле теплело, и злиться не получалось.

— Я приготовлю тебе завтрак, — пообещала она, а Андрея перекосило.

— Фу, Кать.

Пушкарёва по плечу его потрепала.

— Всё равно вставай, одиннадцатый час, — сказала она, поднимаясь с кровати. Рука Андрея безвольно соскользнула с её бедра.

Когда спустя минут двадцать Жданов всё-таки появился на кухне, на него было больно смотреть. Хмурый, небритый, и недовольный всей своей жизнью в целом.

— Иди в душ, — напомнила ему Катя. Андрей согласно кивнул, но всё равно за стол присел. Голову виновато опустил.

— Я не думал, что так напьюсь, прости.

— Я — прости? — вроде бы удивилась Катя. — Тебе ведь плохо.

— Плохо, — сознался он.

— Что-то случилось? — осторожно поинтересовалась она, поглядывая на него украдкой.

— Да так... По мелочи.

Катя хоть и кивнула, но не поверила. Может, это и самонадеянно прозвучит с её стороны, но, кажется, с ней Андрей из-за мелочей к бутылке не тянулся.

— Выпей чаю, — предложила она, ставя перед Андреем большой бокал. Взглянула на него, и внутри всё опустилось. Уж слишком обеспокоенным он ей показался этими самыми мелочами. — Ты говорил с отцом? Вы поругались?

— Нет. Думаю, он позвонит тебе... на днях.

— Да?

Повисла пауза, каждый думал о своём, но настроение на этот раз и у Кати пропало. Она всё поняла. Всё заканчивается. Скоро она подпишет документы, и получит официальную отставку. Во всех смыслах. Готова ли она к этому? Она выяснит это довольно скоро.

Подбородок вздёрнула.

— Это хорошая новость, разве нет?

— Наверное, — отозвался Жданов. На чай подул и отхлебнул. Катя внимательно наблюдала за ним, а после отвернулась и сглотнула.

— Знаешь, я решила последовать твоему совету.

Андрей непонимающе посмотрел, даже нахмурился, от чего его лоб прорезала морщина. Было видно, что ему не то, что думать, даже слушать тяжело. Но всё же пытался изобразить интерес.

— Какому?

Катя старалась вести себя спокойно, и даже чуть беспечно. Улыбнулась.

— Про работу. Я сказала Юлиане, что буду искать работу по профессии.

— А-а. Это хорошо.

— Да?

— Ты же знаешь, Катюш, я рад. Это правильное решение.

"Катюш" и она тут же таять начала. На Андрея обернулась и посмотрела с нежностью, очень захотелось подойти и обнять его, щекой к его волосам прижаться. Даже шаг сделала, но потом себя остановила.

— Это, конечно, не так просто, как ты себе представляешь, — заговорила она в сторону, зачастила, не справившись с эмоциями, — но попытаться надо.

— Всё у тебя получится, ты же умница.

Катя улыбку на лицо нацепила, не понимая, что ещё её беспокоит помимо умирающего вида Жданова. Было что-то ещё: в его глазах, печальном наклоне головы, нежелании сегодня восстанавливать силы после похмелья. Складывалось такое ощущение, что он собирается на этом стуле у окна весь день просидеть.

— Ты вчера весь день провела с Бощёвым, да? — неожиданно спросил Андрей. Чай цедил, и в Катину сторону не смотрел, предпочёл вид из окна. А ей вопрос не понравился. Совсем не понравился. Но постаралась ответить спокойно, и даже чуточку небрежно.

— Нет, с чего ты взял?

— Нет?

— Нет, Андрей. Только обед. И то, только потому, что у него была встреча со спонсором.

— Опять спонсоры. — Андрей невесело хмыкнул и тяжёлой головой мотнул, отчего слегка затошнило. — Он уже половину Москвы обедами накормил, и ужинами. И всё равно никому не нужен. Тебе его жалко, признайся.

Катя повернулась.

— Не говори глупостей. Миша — отличный повар, он очень талантливый. И у него всё обязательно получится.

— Да?

— Да. Только ему нужно помочь. Юлиана в него верит.

— А ты?

— И я.

— Отлично.

Пушкарёва руку в бок упёрла, глядя на Андрея.

— Ты в душ пойдёшь?

Он поднял на неё глаза, и от его взгляда в первую секунду у Кати мороз по коже пошёл. Но Жданов совсем недолго её взглядом посверлил, а после предложил:

— Пойдём со мной.

Катя продуманным движением очки поправила, затем беглым взглядом оглядела свой деловой костюм, в который уже успела облачиться.

— Я как-то к этому не готова, Андрюш. И ты тоже.

Жданов усмехнулся, уже без всякого раздражения, но не удержался от едкого замечания.

— Конечно, тебя же принц в белом ждёт. Тебе не терпится уйти.

— Принц в белом?

— А что? Он не принц? Он же идеальный. Малиновский так вчера и сказал...

Катя сразу потемнела лицом.

— Твой Малиновский пусть оставит все свои мысли и замечания при себе. Я знать не хочу, что он тебе сказал. Тем более обо мне. Это так обязательно, обсуждать меня с ним?!

Андрей моргнул, удивлённый её вспышкой гнева.

— Я не обсуждаю.

— Правда?!

— Катя, успокойся. Я не обсуждаю с ним... нас с тобой. Просто он вчера увидел тебя с этим...

— Конечно, он увидел! — Катя даже рукой взмахнула, настолько разозлилась. — И промолчать он не мог! А знаешь почему? Потому что сплетник последний! Я даже представить могу, с каким лицом он тебе это говорил!.. А ты слушаешь его, и веришь ему! Ты мне не веришь, а ему веришь! — Зачем-то схватила со стола кухонное полотенце, в сердцах швырнула его на подоконник, после чего заявила: — Я иду на работу.

Андрей руки на столе сложил, не спуская с Кати глаз. Она ещё по кухне бестолково пометалась, после чего направилась к двери. А Жданов нахмурился.

— Катя, — позвал он в последний момент. Она вернулась, правда, в глаза ему смотреть не хотела. — Почему ты так настроена против Ромки? Я чего-то не знаю?

Пушкарёва упёрлась взглядом в окно.

— Всё ты знаешь.

— А мне кажется, что ты врёшь.

— А за что мне его любить? Он ничего хорошего для меня не сделал. Или тебе напомнить?

— Не надо. Просто это странно. Если ты так злишься на него из-за... того, что было... Ты на меня в первую очередь злиться должна, а ты на Ромку. Практически ненавидишь его.

— Вот ещё, — она вполне искренне фыркнула, возмутившись. — Велика честь. — И тише добавила: — Я пойду.

— Катя, — снова окликнул её Андрей. Поднялся и вышел из кухни вслед за ней.

Она оглянулась.

— Я не хочу больше об этом говорить. И я, правда, опаздываю.

Жданов одним плечом к стене привалился.

— Вообще-то, я хотел, чтобы ты меня поцеловала.

Катины руки, которые поправляли причёску, замерли. Потом обернулась, и несмело шагнула к Андрею. Он только руку протянул, а она уже сама его обняла, правда, сказала:

— Не буду тебя целовать.

Жданов спорить не стал, понимающе хмыкнул и небритой щекой к её щеке прижался.

— Я не отдам тебя никакому кулинару, поняла? Пусть даже не мечтает.

Она коротко рассмеялась, посильнее к нему прижалась, стараясь почувствовать его, всего целиком и таким, каким он сегодняшним утром проснулся. Вот только в голове крутилась предательская мысль, что Жданов играет в собственника, а на самом деле сам не знает, что будет с ней делать, если Катя решит всё-таки ему на милость сдаться.

Уже через пять минут после Катиного ухода, Андрей знал, как они проведут сегодняшний вечер. Так хотелось чего-то удивительного, спокойного, чтобы хоть на время обо всех проблемах позабыть. Кате сделать приятное, он ведь знал, что и как она любит, поэтому все мысли о ресторанах тут же отмёл, за ненадобностью. Только дома, только вдвоём, и, возможно, это поможет им разрешить возникшие между ними в последние дни недоразумения. Обиды, недомолвки, мысли, которые они друг от друга таили, очень Андрею мешали. Хотелось обратно его Катю, чтобы самому решать её проблемы. Конечно, лучше бы читать Катю, как открытую книгу, — что было бы проще? — но этого Андрею почему-то не хотелось. Он даже не верил, что с Катей Пушкарёвой такое возможно. При всей её кажущейся простоте, у неё внутри столько тайн и загадок пряталось, что оставалось этому только удивляться, и не уставать их разгадывать. Он порой даже боялся спрашивать, о чём она думает. Лежали рядом, молчали, Андрей по её телу рукой водил, и украдкой Кате в лицо заглядывал, и никогда не мог точно сказать, что у неё на уме. Несколько раз спрашивал, но каждый раз получал такие ответы, что всерьёз терялся. Например, однажды она после такого вопроса, она на полном серьёзе вылила на Андрея поток каких-то экономических терминов, цифр, и Жданову только удивляться оставалось, откуда у неё в голове это взялось, да ещё в два часа ночи, да к тому же, после секса. Что-то непостижимое. Иногда Жданов задумывался о ней, замирал, и сам себя на этом ловил. Однажды посреди отцовской речи от всего отрешился, вспоминая Катю прошлым вечером, незаметно для себя улыбаться начал, и только поймав удивлённый взгляд Малиновского опомнился. С ним раньше такого никогда не было, и это завораживало. И он даже знал, как всё это называется, одним необыкновенным словом, которое, наверное, нужно произнести вслух, желательно, глядя Кате в глаза, но Жданов решил это сделать после того, как, наконец, выяснит всё про её отношения с Борщёвым, и разберётся с этим. И тогда уже поговорит с родителями, и, наверное, с Кирой ещё раз, чтобы не ставить Катю в неловкое положение. Он всё подготовит, он расчистит им дорогу, уничтожит все препятствия, никому не позволит Катю расстраивать, ни одним плохим словом или даже сомнением. Даже своей любимой мамуле этого не позволит. Пора уже родителям принять и его выбор, и сделать это с достоинством. Нужно будет им это объяснить.

— И где ты вчера был? Где ночевал? — Малиновский легко подстроился под его широкий шаг.

Жданов бросил на него косой взгляд.

— А я должен отчитываться? — Усмехнулся. — Признавайся, Ромка, на какую разведку ты работаешь. На моих родителей или на Киру?

Рома ответил лёгкой улыбкой.

— Мне любопытно, вот и всё.

— Любопытничаешь, как подросток. Хочешь, расскажу тебе про вечера наедине с женщиной? С чего начать? С ужина и свечей, или сразу с интересного?

— С интересного, — с готовностью поддакнул Малиновский, а Андрей его локтем пихнул.

— Заведи себе подружку. Уже пора, совершеннолетний.

Рома сделал вид, что над шуткой друга посмеялся, а после снова поинтересовался:

— А если серьёзно, кто она?

— Не твоё дело.

— Судя по тому, в каком состоянии ты вчера пребывал, и что сегодня явился отглаженный и даже способный меня подначивать, тебе достался неплохой вариант.

— Точно.

— Какой вариант? — Кира появилась из-за угла и посмотрела с интересом. Правда, в глазах настороженность. — Хвалишься новой пассией, Андрюша?

Жданов с шага сбился, на Воропаеву уставился, не зная, как реагировать на её появление и слова, но после головой покачал.

— Нет. Советую Ромке свою завести. — Киру аккуратно обошёл и продолжил свой путь по коридору.

Кира с Романом поотстали, а когда за Андреем дверь президентской приёмной захлопнулась, Кира негромко поинтересовалась:

— И кто она? Я её знаю? — Голову повернула, и они с Малиновским глазами встретились.

— Понятия не имею. Это тайна покрытая мраком. Самому жуть, как любопытно.

Воропаева невесело хмыкнула.

— Тайна? И от тебя скрывает? Не нравится мне это.

Уже через три дня Катю пригласили в "Зималетто". Сначала позвонила Виктория, и официальным голосом оповестила, что с Катей желает говорить президент компании, а после в трубке возник уже более живой и приветливый голос Пал Олегыча. Он даже не таился, радовался, шутить пытался, с Катей разговаривая, и не замечал, что та все слова из себя выдавливает. Она сразу поняла, зачем Жданов-старший звонит, ведь Андрей её предупреждал, что совсем скоро всё закончится, но Пушкарёва не думала, что настолько скоро. На стул опустилась, слушая пал Олегыча, а пальцы в край стола вцепились, с такой силой, что костяшки побелели. И ей не жалко было "Зималетто", ей себя было до ужаса жалко, пусть это и эгоизм высшей пробы. Когда телефон отключила, уже слёзы едва сдерживала. Всё, финишная черта почти пройдена. И кто бы знал, как страшно.

— Это даже хорошо, что отец не стал ещё ждать, — говорил Андрей, противореча её собственным мыслям. И Катя даже радовалась, что в комнате темно, она сама настояла на том, чтобы выключить свет, не могла смотреть ему в лицо. Боялась, что Андрей поймёт, что она совсем не видит повода для радости. Но Жданов был доволен, так же, как и его отец, и весь вечер выглядел воодушевлённым, и даже о будущем говорил, что с ним давно не случалось, правда, все разговоры сводились к будущему "Зималетто". Катю от себя не отпускал, она сидела, прижимаясь спиной к его груди, и позволяла его рукам мучить себя. Голову на плече Андрея пристроила, глаза закрыла, и слушала его рассуждения о том, как всё будет. — Но теперь нужно держать ухо востро, и Воропаева даже близко не подпустить к компании.

Катя чуть выгнулась, навстречу его ладоням, руку подняла, чтобы пальцы в волосы Андрея запустить, а он вовремя голову повернул и поцеловал её.

— Ты с ним говорил?

— О чём? Показать ему, что я за ним слежу? Нет уж.

— А то он этого так не знает.

— Да пусть знает. — Ладони Андрея спустились к Катиному животу. — Но он не любит играть в открытую, вот я и не собираюсь давать ему шанс.

Катя чуть потянулась, крепче прижимаясь к Андрею, когда почувствовала, что настроение у него меняется, и руки уже не просто гладят, они начали уже знакомую игру, а Жданов всё сильнее заводится, ещё и от разговоров о предстоящей борьбе с Воропаевым за место президента компании.

— Если честно, я никогда не понимала, зачем Александру Юрьевичу "Зималетто". Что он будет с ней делать? Ему терпения не хватит.

— Дело не в "Зималетто", милая, дело в том, что поставлено на кон.

— Что же?

— Отцовское дело. Я бьюсь, чтобы порадовать своего, а Сашка — своего. Пусть того и в живых уже нет. Но это дело семейной чести, если хочешь.

Катя еле слышно усмехнулась.

— Как в романе.

Андрей жарко дышал ей в затылок, затем губы к Катиной шее прижались.

— Скажи мне, чего ты хочешь, — зашептал он. И добавил, почувствовав Катино настроение: — И ни слова про Воропаева, не порти момент.

— Какой момент? — Она в его руках развернулась, за шею Андрея обняла и повалила на подушки.

— Особый, — выдохнул он ей в губы.

— У нас такой момент каждый день. А иногда дважды в день.

Андрей довольно засмеялся.

— Говори, говори, мне нравится ход твоих мыслей.

— Про момент или про их количество?

— Про количество.

— Это совсем не романтично, Жданов.

— Совсем, — согласился он, переворачивая Катю на спину. — Но слышать это от тебя, очень заводит, честно.

Катя обняла его за шею, и на поцелуй ответила, правда, от следующего увернулась.

— Андрюш, ты не боишься, что завтра всё изменится?

— А что может измениться?

— Я не знаю, я просто боюсь, — призналась Катя, не в силах держать это дальше в себе.

Андрей от её груди оторвался, секунду помедлил, а потом Катю в уголок губ поцеловал.

— Я очень постараюсь, чтобы ничего не изменилось. Ты мне веришь?

У неё вырвался лёгкий вздох.

— Верю, — успокоила она его, надеясь, что в её голосе не проскользнуло ни тени сомнения.

На следующий день в "Зималетто" они поехали по отдельности. Андрей с утра излучал энтузиазм и энергию, пока в ванной брился, даже парочкой искромётных шуток Катю решил порадовать через открытую дверь, а та на кухне спряталась и обдумывала то, что сегодня случится.

— Прекрати переживать. — Жданов подошёл к ней сзади, и руки на плечи положил. Наклонился, чтобы губами к её волосам прижаться. — Вот увидишь, всё будет хорошо. Там дел на пять минут. Ты сама вечером над собой смеяться будешь.

— На пять минут? — переспросила она.

Андрей кивнул.

— Именно.

И почему её это не радует? Подумаешь, каких-то пять минут, которые, возможно, изменят всю её жизнь.

Андрей уехал первым, а Катя больше часа перед зеркалом крутилась, не зная, как ей лучше одеться. То ли поскромнее, чтобы в "Зималетто" пришла, похожая на прежнюю, Катя Пушкарёва, или наоборот, постараться всех поразить, чтобы не думали, что она боится потерять свою значимость, с порога показать, что она в себе уверена, а на все их насмешки и неподобающие мысли ей наплевать. И в итоге отвергла все деловые костюмы, которых у неё развелось в избытке, надела летнее платье, не шикарное, но привлекающее внимание своей лёгкостью и элегантностью, волосы наверх забрала, а на шею — золотой кулончик в виде грозди винограда, подарок Андрея, но ведь об этом никто не знает? И она не собирается делать вид, что забежала в "Зималетто" на минутку, между важными встречами. Она идёт туда, отказываться от своего прошлого, а это очень серьёзно, и она не собирается притворяться безразличной.

Дамочки из женсовета безумно обрадовались, её увидев. Они ахали, охали, её разглядывая, а Катя от неловкости с ума сходила, и по сторонам глазами стреляла, боясь, что кто-нибудь со стороны за ними наблюдает и смеётся.

— Ты так здорово выглядишь!

— Правда!

— Рядом с Юлианой все преображаются.

— Да при чём здесь Юлиана? Так на женщину только любовь действует. И не спорьте со мной, я знаю!

— Конечно, ты знаешь! Кто, кроме тебя?

— Тише, девочки. — Катя на них негромко шикнула и тут же заулыбалась, стараясь смягчить эффект. А потом обрадовалась, увидев Зорькина, появившегося в холле. — Коля, ты меня ищешь? — воскликнула Пушкарёва, и даже руку к нему протянула, надеясь, что друг детства её спасёт, от излишнего внимания подруг к её персоне.

— Ну вот, снова Коля. А то ты с ним давно не виделась!

Катя на это только мило улыбнулась, Колю под руку подхватила и позволила себя увести. А когда дверь за ними захлопнулась, перевела дыхание.

— Мне почему-то так стыдно было.

— Почему? — удивился Зорькин. — Потому что врёшь им?

Катя возмущённо посмотрела, потом кулаком ему по рёбрам стукнула. А Зорькин в ответ возмущаться не стал, вместо этого успокоил:

— Потерпи. Осталось несколько минут, и всё закончится.

Катя глаза в пол опустила.

— Да уж.

Коля глянул на неё с любопытством.

— Кстати, здорово выглядишь.

Пушкарёва не сдержала улыбки, и быстрым взглядом оглядела его костюм.

— Ты тоже.

Зорькин довольно разулыбался.

— Мы с тобой здорово выглядим! — И тише добавил: — Я тебе всегда говорил, что так будет, а ты мне не верила.

Когда вошли в президентскую приёмную, улыбка Кати померкла. Встретилась глазами с Кирой, которая устроилась на краю стола Виктории и о чём-то с той шепталась. Они обе замолкли, когда Катя с Зорькиным вошли, и Воропаева выразительно скривилась, но всё же поздоровалась, но скорее с Колей, к которому за последние месяцы успела привыкнуть.

— Явилась, — услышала Катя за своей спиной едва слышимый шепоток, когда она направилась к конференц-залу.

— Не обращай внимания, — посоветовал Зорькин, наклонившись к Катиному уху.

Зато собравшиеся в конференц-зале ей обрадовались. Пал Олегыч поднялся навстречу, Андрей улыбался, хотя и старался это скрыть, а адвокаты со стороны "Зималетто" изнывали от нетерпения, кажется, ещё сильнее, чем Ждановы и Воропаевы. Всем не терпелось лишить Катю всяческих прав и имущества. Все документы были подготовлены, адвокаты обговаривали последние детали, а Катя кинула на Малиновского суровый взгляд, когда тот что-то Андрею на ухо зашептал, но потом испугалась, что Жданов её взгляд заметить может и расценить правильно, поэтому глаза в стол опустила, адвокатов почти не слушая и полностью понадеявшись на Зорькина. А потом попросила стакан воды у Клочковой, которая принесла кофе.

— Воды? — переспросила та, словно Катя у неё нечто невиданное попросила.

Пушкарёва подняла на неё глаза и подтвердила:

— Воды. Минеральной, без газа, лучше с лимоном.

Виктория губы поджала, а Андрей прикрикнул на неё.

— Ты не слышала, Вика? Побыстрее. — Затем на Катю взглянул, они глазами встретились, и та вдруг вспыхнула. Поспешно отвела глаза в сторону, сделала вид, что внимательно слушает Пал Олегыча. А вот Малиновский вдруг нахмурился, покосился на Андрея, который в документы уткнулся.

— Ну, вот и всё, — торжественно провозгласил один из адвокатов, когда Катя поставила последнюю подпись. — Поздравляю вас, господа. С удачным исходом дела, так сказать.

Все зашумели, принялись друг друга поздравлять, а Катя осталась сидеть, на спинку кресла откинулась и поднесла к губам стакан с водой. Сделала несколько маленьких глотков, исподтишка за всеми наблюдая. Её, конечно же, никто не поздравлял, потому что не с чем было. Только Андрей незаметно переместился в её сторону, вроде бы, чтобы быть поближе к отцу, а сам руки на спинку Катиного кресла положил, а большими пальцами под широкие бретельки её платья забрался. Она всего пару секунд терпела. А после выпрямилась, и Жданов руки убрал.

— Ещё раз всех поздравляю! — воскликнул Малиновский, когда в зале остались только свои. К ним Кира присоединилась, тоже выглядела довольной, а Катя стояла в стороне и за всем наблюдала. Если честно, не знала, как ей половчее из конференц-зала выскользнуть, чтобы внимание к себе не привлекать. — Может, шампанского?

— А почему нет? — Кира широко улыбнулась, и Катя заметила, что в её сторону глазами стрельнула.

— Никакого шампанского, — запротестовал Андрей. — Это не Новый год и не сделка века.

— Правильно, — согласился Пал Олегыч, — не зачем привлекать внимания. — Он направился к дверям своего кабинета, но с полпути вернулся, подошёл к Пушкарёвой и взял ту за руку. — Катя, я очень рад, что всё обошлось, и что всё так удачно разрешилось. Хочу поблагодарить вас за терпение и понимание.

Катя вдруг заволновалась, поневоле нашла взглядом Андрея, а тот едва заметно кивнул ей, подбадривая.

— Вам не за что меня благодарить, Пал Олегыч, мы все... старались выйти из этой ситуации с достоинством.

— Да уж, — не удержалась Кира от язвительного замечания. — Особенно, некоторые.

— Кира, может, ты помолчишь? — одёрнул её Андрей.

Катя натянуто улыбнулась Жданову-старшему, а потом начала настойчиво прощаться.

— И шампанского точно не хотите, Катенька? — вроде бы беспокоясь за неё, спросил негромко Малиновский, когда Катя едва не столкнулась с ним у дверей. Пушкарёва глаза подняла, затем губы, которые никак не хотели складываться в улыбку, всё-таки растянула.

— Из ваших рук, Роман Дмитрич? Ни за что.

Кроме Малиновского этого слышать никто не мог, и поэтому он постарался сохранить радушное выражение на лице и отступил на шаг, освобождая Кате дорогу. А когда через пятнадцать секунд, мысленно отсчитав их про себя, Андрей тоже направился к выходу, Кира схватила его за руку.

— Ты куда?

— Работать, — вкрадчиво проговорил он, разжимая пальцы Киры на своём локте.

— А шампанское?

— Не хочу. А вы празднуйте. Только не слишком громко, помните, что отец за дверью.

— Ну вот, — всплеснул руками Малиновский, в сомнении разглядывая бутылку шампанского в своих руках. — Кирюш, вдвоём, что ли, уговорим? Или Вику позовём?

Воропаева не ответила, продолжая смотреть на закрывшуюся за Ждановым дверь.

Андрей догнал Катю в коридоре. Она решительным шагом направлялась в сторону холла, сразу было заметно, что ей не терпится уйти. Но Жданов схватил её за руку, как совсем недавно его схватила Кира, и Катю к себе притянул. Она засопротивлялась, но Андрей держал крепко.

— Пойдём в кабинет.

— Не пойду. Не хочу! — звонким шёпотом выдохнула она ему в лицо. Сумку на плечо закинула, подбородок вздёрнула, старалась выглядеть возмущённой, но вместо этого почувствовала себя глупо. Её гнев как-то сам по себе превратился в каприз. Губы облизала, сдерживая вздох, а Андрей к ней наклонился, правда, для начала кинул за плечо опасливый взгляд, и в кончик носа её поцеловал.

— Ты такая красивая. И ещё злишься... Разрумянилась.

Вот как ему удаётся вызвать на её губах улыбку даже в самые сложные моменты? Катя губы зажала, пряча улыбку, и позволила себя увлечь в сторону приёмной Жданова. Очень не хотелось сейчас попадаться на глаза девочкам из женсовета, но те, кажется, даже понять ничего не успели, с такой стремительностью Андрей провёл её мимо их столов. Дверь кабинета Малиновского захлопнул, не стал запирать её на ключ, решив, что женсоветчицы на чеку и это их, явно, насторожит, и тут же Катю к себе притянул.

— Ну что? Всё плохо?

— Сам видел, я выдержала.

— Выдержала, — подтвердил он, и по её волосам осторожно провёл. Правда, потом увлёк в сторону своего стола, подальше от двери. На край стола присел, и Катю приобнял, заглядывая ей в лицо. — Ты молодец.

Катя глазами по его лицу скользила.

— Ты доволен, Андрюш? Всё так?

— Зачем спрашиваешь? Это был твой план.

— План, — повторила она за ним еле слышным эхом. За шею Жданова обняла и на минуту прижалась. — Я уже не помню никаких планов.

Андрей прикасался губами к её плечу, бретельку платья сдвинул чуть в сторону. А пальцы сами собой к Катиным волосам тянулись. Но нельзя было дотрагиваться, сегодня они были собраны в замысловатую причёску, а Катя не любила, когда Жданов всё рушил в самый неподходящий момент, наплевав на её старания. Поэтому руку опустил, и она скользнула по её спине вниз, заставил придвинуться ближе. Катя была расстроена, взволнована, и, наверное, поэтому не замечала, что он делает. Но когда он губами к её шее прижался, послушно откинула голову назад.

— Ты умница, — шептал ей Андрей, — я тобой горжусь. Ты со всем справилась. Ты меня столько времени терпела.

Катя вроде бы усмехнулась, а Андрей поймал губами кулон, спускавшийся почти до ложбинки между грудей, в вырезе декольте её платья. Ткань была воздушная, очень мягкая, и пальцы Андрея сами собой сжались на Катиной спине, сминая её и приподнимая подол.

— Поеду домой, — выдохнула Пушкарёва, заставляя себя открыть глаза. — Буду страдать весь день, и себя жалеть. — Она расстегнула пару пуговиц на его рубашке, и просунула ладошку внутрь, к его груди. — А ты придёшь поздно, голодный, отметивший важное событие, и сразу уснёшь.

Жданов затрясся от беззвучного смеха.

— Ты точно про меня говоришь? Кто вчера утверждал, что я в постели герой?

Катя даже голову подняла, чтобы на него посмотреть, глаза распахнула.

— Это точно была не я. — Ухватила его за галстук. — Где ты был и с кем?

Он рассмеялся уже в полный голос, а Катя ему рот ладонью закрыла. Но уже через секунду он её руку от своих губ убрал, к ней подался и поцеловал.

— Мне нужно уйти, — шепнула она между поцелуями. — Мне нужно...

— Ещё две минуты. Я приеду не поздно, обещаю.

Катя обняла его за шею и улыбнулась Андрею в губы.

— Ловлю тебя на слове. — Прижалась к нему, устроившись между его ног, и Жданов в начале фыркнул, а после коротко застонал.

— Приеду рано.

Дверь открылась и почти тут же захлопнулась. Катя резко подняла голову, посмотрела и от Андрея попыталась отодвинуться, но тот её удержал. А Малиновскому достался укоризненный взгляд.

— Ты же шампанское пьёшь.

Рома руки в карманы брюк сунул, продолжая исподтишка разглядывать Пушкарёву, которую Андрей продолжал обнимать, даже когда та в сторону рискнула рвануться.

— Мы передумали, — негромко проговорил Рома.

А Катя руки Андрея расцепила и отошла от него на пару шагов. К мужчинам стояла спиной, губы вытерла, заправила за уши выбившиеся пряди волос, а уже после этого повернулась, гордо вскинув голову. Вот только на Романа ни одного короткого взгляда не бросила. Потянулась за своей сумкой и обратилась к Андрею.

— Я поеду домой.

Он со стола поднялся, рубашку застегнул. И спокойным тоном, словно рядом не было потерявшего дар речи Малиновского, сказал:

— До вечера, милая. — И даже в щёку её поцеловал. А у самой двери шепнул: — Позвоню попозже.

Дверь открылась и закрылась почти бесшумно. Жданов повернулся, посмотрел на друга, который в соляной столб превратился, и совсем другим тоном, зазвеневшим от напряжения, предупредил:

— Вот только попробуй кому-нибудь рассказать.

16.

В ответ на предложение Маргариты Александр Воропаев рассмеялся в полный голос, и кинул насмешливый взгляд на Андрея, который от злости кулаки сжал.

— А что, неплохая мысль, отметить возвращение "Зималетто" в хозяйские руки вечеринкой в честь Андрюшиного дня рождения. Это даже символично, вы не находите, Пал Олегыч?

— Прекрати, Саша, — одёрнула его Маргарита. — Никто не говорит, что мы собираемся отмечать... возвращение "Зималетто". Но мы с Пашей посоветовались и решили, что лучше всего отвлечь чужое внимание.

— Да, — кивнул Жданов-старший, откинувшись в президентском кресле. — Мы, конечно, пытались сор из избы не выносить, но люди внимательны, иногда мелочи или намёка хватит, чтобы пошли слухи.

Андрей невесело хмыкнул. Он уже был не рад, что согласился на семейный обед в конференц-зале, собирался уехать на пару часов, встретиться с Катей, которая в последние дни казалась излишне напряжённой и нервной. Но мама уговорила его остаться, как раз тогда и заикнулась про вечеринку в честь дня его рождения, но Жданов и подумать не мог, что они таким образом собираются очередной раз людям пыль в глаза пустить. И сейчас, наблюдая за тем, как родители заканчивают друг за другом фразы, и, понимая, что они уже всё обсудили и сами всё решили, забыв спросить его мнения, злился.

— К тому же, скоро показ, лишний повод заинтриговать публику.

— Тогда давайте отметим годовщину вашей свадьбы, — проворчал Андрей, — почему именно мне нужно портить день рождения?

— А что, у тебя какие-то особые планы? — поинтересовался Пал Олегыч, и осуждающе вскинул бровь.

— Я считаю, что это замечательная идея, — не заставила себя долго ждать Кира. С кресла поднялась, а на Андрея кинула вызывающий взгляд. Она даже не скрывала, что делает это ему назло. — Все соберутся вместе...

— Поулыбаются в камеры, — подхватил разозлённый Андрей, после чего повернулся к матери. — Я против, так и знай. Что угодно отмечайте, только не вмешивайте в этот спектакль меня, хорошо?

— А в чём дело, ты уже не семья? — возмутилась Кира. — Или мы, Воропаевы, больше вам не семья?

Маргарита тут же принялась Киру успокаивать, на сына посмотрела с предостережением, но тот лишь упрямо выдвинул подбородок.

— Не надо придираться к словам! Но я тоже, может это и покажется кому-нибудь странным, имею право выбора, и я не хочу, чтобы меня, как куклу заводную, выставляли напоказ. И да, у меня другие планы на этот день! — закончил он, невольно повысив голос.

— Я в этом и не сомневаюсь, — огрызнулась Кира. К брату повернулась, но тот продолжал посмеиваться, явно наслаждаясь тем, как Андрей пытается вывернуться из неприятной для него ситуации.

— Хватит пререкаться, — прикрикнул на всех Пал Олегыч. — Андрей, твои планы — это твоё дело. Но, смею тебе напомнить, что ты кое-чем обязан "Зималето", или ты уже успокоиться успел?

Андрей зубами скрипнул.

— Не успел.

— Вот именно. Так что, думаю, и спорить здесь не о чем, работа есть работа. А позже, если у тебя появится такое желание, — с нажимом закончил Жданов-старший, — можешь продолжить празднование на свой манер.

Кира сложила руки на груди, разглядывая Андрея исподлобья. Жданов её взгляд встретил и тут же отвернулся, уязвлённый поворотом событий.

— А я получу приглашение на вторую часть торжеств, — поинтересовался Воропаев, — или только бокал шампанского в семейном кругу?

— Можешь, вообще не приходить, — огрызнулся Андрей, а после прошёл к дивану и сел, когда понял, что от него уже ничего не зависит. Маргарита с Кирой тут же принялись обсуждать задуманное мероприятие, а Андрей глазами по углам некогда своего кабинета стрелял, и думал, что в последнее время неприятности его за каждым углом подстерегают. А ведь всё должно было быть по-другому, он должен был быть на коне, а вместо этого чувствует полную беспомощность и не везёт ему, во всём, за что бы ни брался в последнее время — не везёт. Отец наотрез отказывается говорить о будущем совете, Андрей понятия не имеет, что у него на уме, да ещё Сашка кругами ходит и улыбается премерзко, словно он-то всё знает, а над Андреем не упускает случая поиздеваться лишний раз. Кира прохода не даёт, мама её в этом поддерживает, тут же заканчивая разговор, как только Жданов заикается о том, что у него на личном фронте серьёзные перемены наметились. Как только он об этом заговаривал, Маргарита начинала жаловаться на головную боль, или перебивала, чтобы рассказывать о том, как много работает отец. И Андрей, как по заказу, начинал себя виноватым чувствовать, и угрызения совести лишь возрастали, когда он приезжал домой, к Кате, и понимал, что ему снова нечего ей сказать, чтобы просто успокоить, не то что порадовать. А теперь ещё и званый вечер в честь его дня рождения, только этого и не хватало. Кира вон уже придумала снять банкетный зал, а отец настаивает на том, чтобы устроить всё непосредственно в "Зималетто". Если уж пускать пыль в глаза, то так, чтобы люди после долго рыдали от умиления.

— Андрей, подожди!

Кира окликнула его, когда он уже почти поверил, что сумел сбежать. Из конференц-зала вырвался, злой, дверью приёмной хлопнул, и не думал, что кто-то решится за ним последовать, а когда Кира его позвала, аж запнулся. Медленно повернулся, словно поверить не мог, что она осмелилась.

— Что ты хочешь?

Кира тут же шаг сбавила, а глазами по его лицу шарила.

— Я не понимаю, почему ты так разозлился. Это всё делается ради тебя.

— Правда?

— Да, и ты зря разговариваешь со мной в таком тоне. Я ничего плохого тебе не сделала. Ты что, не понимаешь, что этот вечер будет полностью посвящён тебе? И это перед показом и советом. А ты ещё и злишься. Ты не в себе?

Он брови сдвинул, смерил Воропаеву снисходительным взглядом.

— Если я скажу — да, не в себе, это хоть как-то объяснит моё нежелание участвовать во всём этом? Кира, я не хочу больше быть принцем крови, я хочу, чтобы отец сам решил доверить мне компанию. И мне для этого не нужно выставлять себя на всеобщее обозрение.

— Ты в этом так уверен? Это нормальный рекламный ход, и я, к твоему сведению, снова иду против своего брата, но ты не хочешь этого замечать, правда?

— А я тебя об этом не просил. Я не буду больше ни с кем насмерть драться. Я хочу вернуть себе президентское кресло, но совсем по другим, нежели раннее, причинам.

— Хотелось бы мне их услышать, — усмехнулась она в сторону. — Иногда мне кажется, что ты на самом деле с ума сошёл, — добавила Кира тише. Мимо прошла девушка, кивнула им, здороваясь, и Андрею с Кирой пришлось посторониться. — Твоим родителям очень не нравится вся эта история с твоей мифической девушкой. Ты никогда так себя не вёл раньше.

— Всё когда-нибудь бывает в первый раз.

Кира взглядом в его лицо упёрлась.

— Тогда почему ты её прячешь? Ты рассказал мне о ней давно, но ты с ней нигде не появляешься, ты не хочешь её с родителями знакомить.

— Я познакомлю, когда сам сочту это нужным.

Кира усмехнулась.

— А может, ты мне врёшь?

Андрей удивлённо моргнул.

— В смысле?

— Нет никакой девушки, точнее, одной девушки нет. Я же тебя знаю, Жданов.

Андрей отступил от неё на шаг.

— Кира, вот ты точно врёшь, сама себе. Можешь продолжать в том же духе, а я, пожалуй, пойду.

— Андрей!

Он отмахнулся от неё и свернул за угол. И тут же широко рукой взмахнул, сбрасывая напряжение.

— Ты понимаешь, что это будет? Спектакль. — Жданов виски хлебнул, отчего-то нахмурился и в бокал заглянул, словно не поверил, что это именно виски было.

Катя замерла перед ним в растерянности. Потом всё-таки приблизилась и поставила перед Андреем блюдечко с нарезанным лимоном. Удивилась, когда Жданов попросил лимон, но сейчас, глядя, как он в рот сразу две дольки сунул и сморщился, поняла, что это для выброса лишнего адреналина. Андрея передёрнуло, он даже головой замотал, но когда глаза открыл, взгляд немного прояснился, пелена злости начала таять.

— И они собираются меня в это втянуть, и мама с Кирой искренне считают, что делают мне одолжение. Я им ещё и благодарен должен быть! — Он руками развёл. — А отец их поддерживает! Для него это шанс реабилитировать "Зималетто" в глазах общества, последние сомнения развеять.

Катя присела рядом с ним на диван, на самый краешек.

— Если задуматься, то затея неплохая, — осторожно проговорила она, глаза в сторону отведя.

А Жданов поперхнулся виски.

— Ты что, серьёзно?

Катя посмотрела на него.

— Я о том, что в качестве пиар-акции это вполне может сработать.

Андрей остановил на её лице пристальный взгляд.

— Я тебе уже говорил, что мне не нравится твоя работа у Юлианы?

— Бессчётное количество раз.

— Но ты пропускаешь это мимо ушей, — недовольно проговорил он себе под нос.

Катя улыбнулась, села поудобнее, поджав под себя ноги и привалившись спиной к подлокотнику дивана. Наблюдала, как Жданов, раздувая от негодования ноздри, подливает себе в бокал виски.

— Я не пропускаю, я ищу варианты.

— Варианты чего? — хмыкнул Андрей. Усмешка вышла уже не столь напряжённой, как несколько минут назад, и Катя поняла, что виски начинает действовать. Пальцем ноги Жданова коснулась, проверяя его реакцию, после чего осмелела, и пристроила свою ступню на его бедре. Смотрела на него, на его профиль, видела, как он обеспокоенно хмурится, размышляя о своих неприятностях, а так хотелось, чтобы на неё внимание обратил, и все бы тревоги его враз оставили. А при мысли о том, что она знает, как этого добиться, внутри появилось знакомое тепло, украдкой подобралось к самому сердцу, то послушно встрепенулось, а Катя продолжала за Андреем наблюдать, оттягивая важный момент, когда он всё-таки потянется к ней, поняв, что она этого хочет в эту секунду больше всего на свете.

Катина нога добралась до его живота, и Жданов её перехватил за лодыжку. Виски допил одним большим глотком, а сам уже с Кати глаз не сводил. Пустой бокал на стол, футболку сам снял и на пол кинул, а когда Катю поцеловал, она в его руках выгнулась, от его губ уворачиваясь, и тихо рассмеялась.

— От твоего поцелуя опьянеть можно...

Он кивнул, даже не вдумавшись в её слова, молнию на её кофте вниз дёрнул и губами прижался к прохладной коже. Катя глаза закрыла, ладонью по его плечам водила, иногда ногти впивались в кожу и оставляли неровные следы, которые быстро исчезали. Когда Андрей снова к её губам поднялся, уже был достаточно разгорячён, в диванные подушки её вжимал, рукой её голову удерживал, чтобы не вздумала отвернуться. Катя на его поцелуй отвечала, ахнула от неожиданности и рассмеялась, когда они едва с дивана свалились, а потом оба замерли, услышав звонок в дверь. Жданов голову поднял и посмотрел ошалевшим взглядом.

— Это кто?

— Я не знаю, — шепнула в ответ Катя, и его взъерошенные волосы пригладила.

В дверь ещё раз позвонили, и это уже заставило обоих с дивана вскочить, принялись впопыхах одеваться и по сторонам оглядываться. Жданову было ещё труднее, затуманенный алкоголем мозг отказывался реагировать должным образом, даже смешно стало, и, в конце концов, Андрей замер посреди комнаты, в мятой футболке и с бутылкой виски в руках.

— Кать...

— Иди в спальню.

— Что?

— В спальню!

Не совсем понимая, что и зачем он делает, пошёл в спальню, в последнюю секунд успел вернуться, чтобы из-под диванной подушки Катин бюстгальтер вытащить. А в прихожей уже дверь открылась, и к своему огромному ужасу Жданов услышал недовольный бас Валерия Сергеевича. Дверь спальни за собой закрыл и спиной к ней привалился. Вдруг понял, что у него сердце где-то в горле стучит, реально от страха. И он стоит, затаив дыхание, прижимая к груди ополовиненную бутылку виски и деталь женского нижнего белья, в голове туман, а от стука собственного сердца даже не в состоянии разобрать, о чём за дверью речь идёт. Кажется, так глупо он себя уже лет десять не чувствовал.

— Гостей что ли ждёшь? — поинтересовался Валерий Сергеевич, приглядываясь к зардевшейся дочери.

Катя попыталась выдать спокойную улыбку.

— Я? Нет. — Глубоко вздохнула и продолжила с улыбкой: — Нет, папа, какие гости? Наоборот не жду никого. Я только недавно пришла, — пояснила Катя, надеясь, что это сойдёт за оправдание её такой явной растерянности. — А вы... Погулять решили?

Елена Александровна в нерешительности остановилась у дивана, с опаской по сторонам огляделась, словно чувствовала опасность, и украдкой кинула на дочь вопросительный взгляд, который Катю заставил дыхание затаить. Отец тем временем по гостиной прошёлся, осматриваясь, а после устроился на диване, даже не подозревая, чем его дочь на этом самом диване занималась всего несколько минут назад. Катя молнию на кофте повыше застегнула, и снова родителям улыбнулась.

— Давайте чай пить!

Нужно было увести отца из комнаты, пока ему в голову не пришло заглянуть в спальню.

— Не погулять мы решили, ходили в гости к Семёну Стрельцову, помнишь его? Они с папой служили вместе, он на складе работал.

Валерий Сергеевич охотно подхватил тему воспоминаний, Катя заметила, что он чуть навеселе, поэтому, наверное, и не замечает некоторых деталей, в другое время ухватился бы и тут же след взял, а сейчас вот позволил себя на кухню увести, и даже не заметил, как Катя ботинки Жданова ногой под стул задвинула.

— Во-от, а на обратном пути я и подумал, а почему бы нам с матерью дочку единственную не навестить. Ведь имеем право? Посмотреть... — Он неопределённо взмахнул рукой. — Проверить, как и что.

"Проверить" было главным словом во всей его тираде. Елена Александровна за спиной мужа дочери кулак показала, наверное, впервые в жизни. Катя мысленно застонала, но выбора не было, и поэтому лишь шире заулыбалась, и чайник на газ поставила, радуясь тому, что вовремя убрала со стола после ужина.

— Катя, так больше продолжаться не может, — возмущённо зашептала ей мама, как только отец закрыл за собой дверь ванной комнаты. Родители уже собирались уходить, такси вызвали, а Катя уже, кажется, в сотый раз за прошедший час на часы взглянула. А сейчас вот мама её за руку схватила, и Катя виновато опустила глаза.

— Я знаю.

— Это уже ни в какие ворота не лезет. Прятать у себя в спальне мужчину, когда отец в гости приходит. Он ведь там, да?

— Но я же не знала, что вы придёте!..

— Хорошее оправдание, ничего не скажешь. Знаешь, вот если бы твой Жданов был человеком серьёзным, он бы... он бы не отсиживался за закрытой дверью. Он бы вышел и признался во всём.

— В чём признался, мама? Он государственной измены не совершал!

— Тише ты, — шикнула на неё Елена Александровна. — И ты прекрасно понимаешь, о чём я говорю. Ты просто не хочешь меня слышать.

Катя без сил привалилась к стене.

— Я всё слышу, мама, и понимаю, но Андрей сегодня не мог появиться перед отцом, никак.

— Это почему же?

— Сама знаешь. Папа не совсем трезв, а когда он в таком состоянии...

— Катя, это всё отговорки, которые ты сама придумываешь.

— Нет. Просто Андрей тоже... Не в форме он сегодня.

Елена Александровна сразу подобралась.

— Он что, пьяный?

Катя подняла глаза к потолку.

— Нет, он не пьяный. Если только немного. Но всё равно, сегодня явно им встречаться не стоит. Не время.

— Что-то мне подсказывает, Катюш, что это время никогда не наступит. Валера, ты идёшь? Такси, наверняка, уже ждёт.

Когда Катя дверь за родителями закрыла, только тогда смогла выдохнуть. Этот час превратился в настоящую пытку. Силясь улыбаться отцу и следить за ходом беседы, чутко прислушивалась, но ни шагов, никаких других звуков слышно не было. Кажется, Жданов на самом деле затаился. И это всё-таки горько было осознавать. Он ведь испугался не на шутку.

Прошла к спальне и дверь распахнула. В комнате горела лишь одна настольная лампа на прикроватной тумбочке, постель пуста, даже покрывало идеально расправлено, и Андрея нет. Катя в первый момент растерялась, даже подумала, что он мог незаметно выскользнуть из спальни, но в квартире тишина. Сделала несколько шагов, большую кровать обошла и увидела Андрея, на полу. Лежал, вытянувшись во весь рост, рядом всё та же бутылка, количество виски ещё поубавилось, но незначительно, руку под голову подложил, словно на пляже лежал, а не на коврике у кровати, и на Катю поглядывал.

— А я уж подумала, что ты в какую-нибудь щель выскользнул.

Он едва слышно хмыкнул.

— Родители ничего не поняли?

— Мама поняла, конечно, а отец нет.

— Это хорошо.

Она руки на груди сложила, принимая вызывающую позу.

— Чем это?

— Я его боюсь, — шёпотом признался Жданов. — Он меня застрелит. Или чего похуже.

Катя разглядывала его, потом подошла ближе.

— А меня не боишься? — Она поставила ногу на его живот.

Андрей засмеялся.

— А надо?

— Ты ещё многого обо мне не знаешь.

Он руку под кровать сунул и достал оттуда её бюстгальтер.

— Я тебя спас, а ты угрожать надумала?

Она выхватила из его руки улику, а потом несильно ногой бутылку виски толкнула. Та упала и покатилась по паркету с характерным звуком, скрылась под кроватью. Катя протянула Жданову руку.

— Помогаешь мне? — Усмехнулся он. За руку её ухватился, но вместо того, чтобы встать, потянул Катю вниз. — Не уверен, что смогу встать. — Широко и пьяно улыбнулся. — Как говорится, уж лучше вы к нам.

Всё зашло слишком далеко, настолько, что обернувшись, невозможно увидеть, с чего они начали. Катя, как ни старалась, не могла вспомнить, как же всё было в её жизни без Андрея. А это необходимо было сделать, просто для того, чтобы сохранить здравость рассудка, не позволить себе окончательно разлететься на куски, превратившись в груду осколков у его ног. Их отношения уже не напоминали игру, их давно закрутило, тесно прижало друг к другу, и невозможно было представить, что, например, завтра Андрей перестанет приезжать в их дом, что они разойдутся в разные стороны, как планировали ещё совсем недавно. Что станут чужими. Кате не по себе становилось всякий раз, когда она начинала об этом думать. А то, что чувствовала к Жданову, пугало своей силой, а ещё неизвестным доселе собственническим инстинктом. Когда вцепиться хотелось в мужчину, и выкрикнуть в полный голос, что он ей принадлежит. Чтобы все узнали, что это её Андрей, только её, она его любит, и он уже ей... муж. Ведь она о нём заботится, они вместе каждый день, и смотрит он на неё так, что ей никаких признаний от него не нужно. Лишь бы не кончалось никогда их время, чтобы всегда было место, где они вдвоём и никто им не помеха. Вот только это всё мечты и самообман. Нельзя спрятаться ото всех в четырёх стенах, и скрываться всю оставшуюся жизнь, а открытыми их отношения Катя представить не могла, как ни старалась. Вот и получалось, что это банальная трусость, они отсиживаются, закрывшись ото всех, радуются тому, что вместе, но даже между собой боятся заговаривать о том, что пришло время принимать решение. Но решение может быть одним, а вот результат противоположным. Это и пугало больше всего, и заставляло оттягивать время, находить всё новые причины и доводы для этого.

После визита в "Зималетто" Катя всерьёз расстроилась. Из-за того, что увидела там, из-за того, что успела заметить, и, конечно, из-за Малиновского, который их с Андреем поймал, так сказать, на месте преступления. Андрей её уверял, что Ромка промолчит, никому ничего не скажет, но Катя совсем не из-за этого переживала, её задел взгляд Романа Дмитрича. Он не столько удивился, увидев их с Андреем вместе, как неприятно поразился. И на Катю смотрел так, словно она не сдержала данного некогда обещания и переступила черту дозволенного. Она для Малиновского была хуже, чем какая-нибудь второсортная модель, на которую Жданов мог бы повестись, в этом случае Рома даже бровью бы не повел наверное. А вот Катя Пушкарёва всегда была никем, и не то чтобы не в их вкусе, а вообще не из того круга, в котором Андрей с Малиновским обычно выбирали себе пару на вечер-другой. И дело не во внешности, а в воспитании и взглядах на жизнь. Однажды Роман Дмитрич уже открытым текстом пытался ей объяснить, что она и Андрей, люди из разных миров, которые вряд ли когда-нибудь пересекутся. И Катя не спорила с ним тогда, и не стала бы возражать сейчас. Она готова была согласиться с ним, но вот что делать с их с Андреем сложившейся и уже такой устоявшейся за пару прошедших месяцев, ставшей почти семейной, жизнью, не знала. Наверное, из-за этих сомнений и не стала отговаривать Андрея от вечеринки в честь дня его рождения, которую Кира с Маргаритой взялись организовать. Если бы Андрей перестал злиться и возмущаться, повторять раз за разом, что он не хочет участвовать в этом представлении, то понял бы, что в первую очередь это выгодно именно ему. Выгодно — слово плохое и некрасивое, но время ли думать о чувствах? Когда Катя, тщательно подбирая слова, говорила об этом Жданову, он так на неё смотрел, что она на какое-то короткое мгновение почувствовала себя Кирой. Не раз видела, как Андрей таким взглядом свою невесту сверлил. Недоверчивым и с большой долей настороженности, словно не верил, что она может ему подобное предлагать. А теперь вот Катина очередь настала.

— Тебе так важно, чтобы я стал президентом? Это что, обязательное условие? — Он с дивана поднялся и прошёлся по комнате.

Пушкарёва подавила усталый вздох.

— Ну, какое условие, Андрюш?..

— Я не знаю какое! Ты постоянно об этом твердишь, про президентство! Выводы сами собой напрашиваются.

От его тона озноб пробрал, Катя угол подушки скомкала, но говорить постаралась спокойно.

— Это какие такие выводы ты сделал?

Жданов о край паласа запнулся, остановился, и тогда уже выдохнул:

— Прости. Я ничего такого не имел в виду, просто... Кать, ты и сама всё понимаешь!

— Конечно, понимаю, — примирительно проговорила она. И на диване развернулась, поджав под себя ноги. На Андрея посмотрела. — Андрей, я не просто так постоянно твержу тебе об этом, но я очень боюсь, что Пал Олегыч... сделает неправильный выбор в пользу Воропаева. А всё из-за того, что мы с тобой когда-то ошибок наделали. Ты достоин того, чтобы встать у руля. Ты очень изменился, Андрюш.

— Да?

— А ты сам не замечаешь?

Он к дивану подошёл и наклонился к Кате.

— И ты изменилась. — Улыбнулся. — Мы друг на друга действуем благотворно, ты не находишь?

Катя коснулась губами его губ.

— Этому можно только порадоваться. А ещё послушать меня и согласиться на предложение родителей.

— Ты даже не представляешь, что там будет, — попытался он её вразумить.

— Может быть. Но это всего один вечер. — Андрей смотрел ей в глаза, и говорить было трудно. — Ты пойдёшь туда, а потом вернёшься ко мне. — Глаза опустила, больше не могла терпеть его пристальный взгляд, ладонью по груди Андрея провела, надеясь его отвлечь. — Этот вечер нужен, как хочешь его назови — вечеринка или нет, в честь твоего дня рождения или нет, но Пал Олегыч прав, "Зималетто" нужно внимание. А то, что это будет твой день рождения, только тебе плюс, ты будешь в центре внимания.

Жданов взял её за подбородок.

— А если я попрошу тебя пойти со мной?

Катя удивлённо моргнула.

— С ума сошёл? Мы с тобой о чём сейчас говорим? Скандала допустить нельзя.

— Никакого скандала, — покачал Андрей головой. — Никто не осмелится спорить, мы просто придём вдвоём...

Пушкарёва руку его от своего лица отвела.

— Пал Олегыч тебе этого не простит. Ему нужно, чтобы о "Зималетто" заговорили, а не о твоей личной жизни в который раз, так что не придумывай.

Андрей руками в спинку дивана упёрся и голову опустил. Стоял так несколько секунд, после чего выпрямился, видимо, справившись с собой, и невесело усмехнулся.

— Раз за разом какие-то причины находятся. Мне всё это надоело.

Катя облизала пересохшие губы.

— Скоро совет, вот после и подумаем.

— Отец отмалчивается, — решил пожаловаться Жданов. — Я несколько раз пытался с ним разговор завести, а он откровенничать со мной отказывается.

— Вот и не зли его, зачем?

Андрей снова к ней наклонился и лбом к Катиной макушке прижался.

— Я дождусь когда-нибудь отпуска, чтобы увезти тебя ото всех подальше?

— И не думать ни о чём, — подсказала Катя с улыбкой.

— Вот именно, не думать.

Следующее утро началось как обычно, уже привычно для обоих, встали по звонку будильника, пока Андрей в душе был, Катя кофе варила, а после вернулась в постель, поставив поднос на тумбочку рядом с кроватью. Они специально рассчитывали утреннее время так, чтобы оставалось хотя бы десять минут для того, чтобы кофе в постели выпить. Жданов из ванной возвращался, пахнущий своим дорогим одеколоном, с прохладной, чуть влажной после душа кожей, Катю обнимал, и они спокойно пили горячий ароматный кофе, и зачастую даже не разговаривали в эти минуты, и без слов хорошо было. Пушкарёва щекой к руке Андрея прижалась, посмотрела на часы и позволила Жданову себя обнять покрепче, в их распоряжении было ещё пять минут.

— Я позвоню тебе ближе к обеду, вдруг у меня время появится, — сказал он, допивая кофе. Маленькая чашечка терялась в его большой руке, а блюдце, почти невесомое, он в другой руке держал. Катя знала, что Андрей терпеть не может пить кофе из малюсеньких кофейных чашек, но это был скорее ритуал, завтракать они будут чуть позже, а сейчас просто десять минут для себя.

Блюдце, которое Жданов принялся между пальцев крутить, Катя у него отобрала и на поднос поставила, а вслед за этим Андрей ей и чашку свою отдал.

— Два глотка, — пожаловался он. — Может, ты купишь другую посуду для наших утренних передышек?

— Нет, — покачала она головой, стараясь подыграть ему, — мне нравятся эти чашки. Мы же их вместе покупали, и ты сказал красивые.

— А я и не спорю. Красивые, но как из них пить-то? Один запах. — Из Катиной руки чашку с блюдцем забрал, поставил на поднос, а Пушкарёву обратно на подушки уложил.

— Время, Андрей, — шепнула ему в губы Катя.

— Две минуты ещё есть.

Две минуты вылились в двадцать, и когда Катя из рук Жданова всё-таки вырвалась, уже пришлось и себя, и Андрея подгонять. Она уже душ приняла, а он продолжал лежать в постели, руку за голову закинул, а за Катей наблюдал с улыбкой. Пушкарёва не выдержала и за ногу его потрясла.

— Хватит валяться, ты на работу опоздаешь.

— Не опоздаю. Я в пробке стою. Ты не понимаешь, что ли?

Она рассмеялась.

— Как удобно. Ты давно эту отговорку придумал, да?

Андрей продолжал улыбаться.

— Вставай, — повторила Катя, — а я завтрак приготовлю. — Она из спальни вышла и услышала вслед насмешливое:

— А почему ты не спрашиваешь, что я на завтрак хочу?

— Я и так знаю. То, что я приготовлю, то ты и хочешь!

— Как ты догадалась?

Катя рассмеялась, а в следующее мгновение замерла в прихожей, когда в дверь позвонили. Пару секунд понадобилось для того, чтобы решить, как действовать, затем на цыпочках к двери приблизилась и в глазок посмотрела. И тут же выдохнула, правда, без особого облегчения. Отперла замки и впустила мать в квартиру.

— Доброе утро, мама.

— Доброе. — Елена Александровна дочь поцеловала, сумку поставила на стул, а Катя внимательно за ней наблюдала.

— Что-то случилось? — не выдержала она.

Елена Александровна только рукой махнула, разулась, направилось было в сторону кухни, но остановилась и на дочь обернулась.

— Ты не одна?

Катя посмотрела умоляюще.

— Мама.

— Я просто спрашиваю.

Пришлось сознаваться.

— Не одна... Мы только встаём.

— Мне нужно с тобой поговорить. — Елена Александровна прошла на кухню, за стол присела, а Катя после секундного замешательства достала из буфета для неё чашку.

— Ты меня пугаешь, если честно, — сказала она матери. — Я сейчас завтрак приготовлю...

— Не хочу я завтракать. Что я, дома не позавтракала, по-твоему? А вот чаю мне налей. Едва отговорила Валеру со мной идти, как чувствовала, что ты... — Елена Александровна неопределённо рукой в воздухе повела.

— Ладно, мам.

— Опять "ладно, мам"! Не понимаю, куда вся твоя осторожность делась?

— Сгорела, наверное. А может, я её переросла.

— Да, никакого другого недостатка ты в себе не обнаружила, осторожность тебе мешать стала!

Катя замерла в плохом предчувствии.

— Мама, ты что, папе рассказала, да?

— Да что ты! Да если бы я рассказала, он бы здесь был с первыми лучами солнца! С пистолетом.

Катя осторожно перевела дыхание.

— Тогда скажи, что происходит и прекрати меня пугать!

— Здравствуйте, Елена Санна.

Катя вздрогнула, услышав голос Андрея за своей спиной. Обернулась, на Жданова посмотрела, потом на мать затравленный взгляд кинула. Увидела, как та напряглась в первое мгновение, но затем всё-таки вежливо кивнула.

— Здравствуйте... Андрей Палыч.

Жданов, уже в костюме и при галстуке, улыбнулся краешком губ.

— Думаю, что в сложившихся обстоятельствах, вы должны обращаться ко мне просто по имени.

— Да? И как же эти обстоятельства сложились, хотелось бы мне знать? Кроме того, что вы здесь ночуете?

Андрей кинул быстрый взгляд на Катю, а та перевела на мать расстроенный взгляд.

— Мама, пожалуйста. — К Жданову повернулась. — Андрюш, садись за стол. Я сейчас... — Руками развела. — Бутербродами обойдёшься?

— Конечно.

Катя тарелку перед ним поставила.

— Мама, так что ты хотела сказать?

Елена Александровна наблюдала за ними, взгляд был напряжённый и оценивающий, а когда Катя к ней обратилась, пальцы сцепила в замок.

— Мне вчера вечером звонила Галя, она собирается возвращаться. Уже в следующем месяце.

Катя замерла, а Андрей, который изо всех сил старался изображать радушие и Катиной матери улыбаться, озадаченно нахмурился. Поднял на Катю глаза.

— Галя — это кто?

— Моя тётя, хозяйка квартиры. Мам, но она ведь собиралась минимум на год.

— Ну, вот не понравилось ей там, — развела руками Елена Александровна. — Хочет вернуться домой. Так что, — Елена Александровна неожиданно почувствовала неловкость, встретив взгляд Жданова, — придётся тебе съехать с квартиры. — Увидела, каким расстроенным стало лицо дочери, и решила её успокоить: — Ну, ничего, это не конец света. Вернёшься домой, а там...

Её слов о возвращении домой, кажется, никто и не услышал. Андрей только на Катю смотрел, а та нижнюю губу кусала, стараясь скрыть своё разочарование. И прежде чем она слова матери о доме услышала, Жданов заговорил и даже за талию её приобнял, совершенно не стесняясь.

— Не расстраивайся только, — попросил он. — Это ни какая не проблема, переедем ко мне. Кать, — он её тихонько затеребил.

Елена Александровна удивлённо моргнула, на Жданова уставилась, но тот этого, кажется, не заметил. Он в Катю вцепился, улыбался ей, стараясь вызвать её ответную улыбку, а Елена Александровна очень старалась не показать своего возмущения. Спокойствие Жданова, то, что он держался, как ни в чём не бывало, ей очень не нравилось. И то, что Катя так спокойно ко всему этому относится, совершенно не думая о будущем, беспокоило. Она видела и слышала только Андрея Жданова, который, по всей видимости, не собирается отпускать её в родительский дом, он собирается забрать её к себе. Хотя, если он так открыто об этом заявляет, значит, принял решение? Скрывать отношения, живя у него, они вряд ли смогут. Катя, наверняка, будет этому рада, и не устоит перед таким предложением. А там только время покажет, как у них сложится. Но между тем Елена Александровна пообещала себе, что прежде чем даст дочери своё благословение, удостоверится, что никаких тайн больше нет. Противиться их отношениям смысла уже нет, раз Жданов гоголем ходит и чувствует себя хозяином положения, но раз уж он решился, то пусть всё делает, как положено, ничего не скрывая.

— Это чёрная полоса, — сказала Катя, когда вернулась на кухню, проводив мать до двери. — Просто какое-то глобальное невезение!

Андрей удивлённо посмотрел.

— А в чём ещё тебе глобально не повезло в последнее время?

Она руку в бок упёрла.

— А ты считаешь, что у меня жизнь сплошной праздник?

Он из-за стола поднялся, к Кате подошёл и обнял. А потом приподнял от пола немного.

— У тебя я есть, какой тебе ещё праздник нужен?

Пушкарёва всё-таки рассмеялась.

— Андрей, отпусти меня!

— Не будешь расстраиваться из-за пустяков?

— Не буду. Но это не пустяки.

— Пустяки. Переедем в мою квартиру и всё.

Они встретились глазами.

— Вот так просто?

— Да, так просто. — Потом голову наклонил и на ухо Кате проговорил: — Я без тебя уже не могу.

Он улыбался ей проникновенно, но почувствовать себя счастливой, без всяких "но", у Кати всё равно не получалось. За шею его обняла, и решила сделать ответное признание:

— Я без тебя тоже не могу, — еле слышно проговорила она, и после этих слов Андрей даже не вспомнил, не подумал о том, что на переезд она согласия так и не дала. Испугалась, а он не понял.

17.

Катя очень осторожно придвинулась к Андрею, заглянула ему в лицо, наклонилась и носом почти коснулась его щеки. И тут же отодвинулась, когда Жданов шевельнулся. Он спал, заложив одну руку себе под голову, а Катя разглядывала его, очень аккуратно стянула с него одеяло, и замерла, словно играя. Ногу через него перекинула, и нависла над ним на вытянутых руках. Андрей по-прежнему спокойно дышал, даже веки не подрагивали, спал, и, как видно, ничего его не беспокоило. Даже когда Катя опустилась на него, только обнял её и уютно ткнулся носом в её ухо.

— Люблю тебя, — шепнула чуть слышно и прижалась губами к его груди.

Он не мог этого слышать, Катя это для себя сказала, но когда голову подняла, увидела, что Жданов смотрит на неё, сонно моргая. Взгляд непонимающий, но руки уже неспешно загуляли по её телу. Он собрал в кулак шёлк сорочки, сначала потянул, а потом ладонь скользнула внутрь. Катя сама к его губам наклонилась, и выгнулась, почувствовав его горячую ладонь на пояснице. А Жданов вдруг отпустил её, руки в стороны раскинул, и только принимал её поцелуй и прикосновения. Но наблюдал внимательно за тем, что она делает, старался Катин взгляд поймать, и улыбнулся, когда она ему в губы выдохнула:

— С днём рождения.

Совершенно дико, снимая с себя сорочку и оставаясь под взглядом Жданова абсолютно обнажённой, вспоминать, как пришла к нему на работу около года назад. Какой она была, каким он был, и сколько всего случилось после. Это была другая жизнь, и она, Катя Пушкарёва, была совсем другая, закрытая и нерешительная, она бы не смогла вот так разбудить мужчину, не умела соблазнять, а уж тем более не могла подумать, что на месте этого мужчины сам Андрей Жданов будет. У которого таких, как она, точно никогда не было, потому что ему в голову никогда не приходило, что их что-то связывать может. Но кто-то умный и хитрый, и без сомнения всемогущий, связал их вместе, каким-то по-особому прочным узлом, и сегодня они вместе, здесь, и у обоих от страсти дыхание сбивается, и Катя готова отдать Андрею всю себя. Пусть забирает, она и так вся для него. Если он захочет, она готова стать его подарком на день рождения, перевязанная шёлковой лентой, с глупым розовым бантом на боку, лишь бы он и дальше смотрел на неё так, как сейчас.

Ладони Андрея поднялись по её животу, вверх, к груди, скользили едва ощутимо, а Катя глаза закрыла. Одна рука осталась на её груди, а другая поднялась к шее, обхватила за горло, и Жданов внимательно наблюдал за тем, как меняется её лицо. Катя дышала глубоко, и не шевелилась, ждала, что Андрей дальше делать будет. Чего он хочет...

— Поцелуй меня.

Катя глаза открыла, когда почувствовала, что он отпустил её шею. Ладонь прошлась по её плечу, затем быстро вниз по предплечью, а у Кати мороз по коже прошёл. Наклонилась и поцеловала его, сжав подбородок Жданова рукой. Он её на спину перевернул, и нетерпеливо откинул в сторону мешавшееся одеяло. Имя её шептал, а может, это ему чудилось, ведь от губ её почти не отрывался, казалось, что сдерживаться уже нет сил, хотелось быть самым нежным, чтобы всё для неё, а потом ловил себя на мысли, что всё равно торопится. Хотелось всего и сразу, время перестало существовать, и в чувство приводили только женские стоны. Андрей головой качал, стараясь совладать с собой, и не с такой силой Катю к себе прижимать, не с такой жадностью её губы целовать, но это был такой фейерверк чувств, как омут, стоит только начать — и не выплыть уже, только когда дыхание совсем пропадёт и пульс остановится, его обессиленного на поверхность вынесет. Но это не сейчас, это будет намного позже, и в данную секунду, кажется, что до этого момента тысячи лет.

Простынь под его спиной вся свернулась в жгут, было неудобно, но Андрей даже не подумал в сторону сдвинуться, ведь для этого пришлось бы Катю отпустить, руки разжать. Она к нему склонилась, он её поцеловал, а после голову её к своему плечу прижал, а сам попытался дотянуться до своего телефона, который уже с полминуты трезвонил и мешал, ой как мешал. Схватил его, но удержать не смог и телефон упал на пол, а Андрей не заметил, что случайно задел пальцем одну из кнопок. Катю ближе к себе подтянул, подхватив под ягодицы, а когда она застонала, голову на подушку откинул и глаза закрыл, позабыв и о телефоне, и о времени.

Кира не сразу отвела телефон от уха, с замеревшим от ужаса сердцем вслушивалась в характерные звуки, которые ни с чем не спутаешь, до её слуха доносилось тяжелое дыхание, женские стоны, Воропаева рукой коснулась своего горла, а через несколько секунд опомнилась и дрожащим пальцем нажала на Отбой. Жданов, наверное, даже не понял, что она ему звонила. А скорее всего, не понял, что ему вообще кто-то звонил. Ему сейчас не до этого. Он уже начал отмечать свой день рождения.

— Что с тобой?

Она вздрогнула и обернулась. Сглотнула, увидев рядом Малиновского.

— Ничего, — выдохнула она хрипло и сама удивилась тому, как страшно прозвучал её голос.

Рома нахмурилась.

— Плохо? Сядь. Ты прямо побелела, Кира.

Она всё-таки последовала его совету и села. И рот себе зажала, когда вырвался горький смешок. Рома наклонился к ней, с тревогой заглядывая в лицо.

— Давай я Маргариту позову?

Воропаева отчаянно замотала головой.

— Не надо, нет... — Потом с шумом втянула в себя воздух. — Вот так вот, наверное, всё и бывает.

— Что бывает? — Малиновский присел перед ней на корточки.

Кира показала ему телефон, который до сих пор сжимала в руке.

— Я ему позвонила... Хотела поздравить, чтобы первой... А он... Он...

— Что? Поругались, что ли?

— Он там с какой-то... И они... Я слышала, — тихо закончила она, и в ужасе уставилась на Рому. Тот вроде смутился, кашлянул в сторону, и тут же поднялся.

— Да, не повезло, — пробормотал он, а Кира его за руку схватила.

— Ты ведь знаешь, кто она, да? Рома, скажи мне!

Он руку свою освободил.

— Я не знаю, — соврал Рома.

— Знаешь.

— Кира, ну какая разница? — не сдержался он. И вдруг сказал: — Вы же расстались. Мне Андрей сказал, что расстались. Так чему ты удивляешься?..

— Это он со мной расстался! — воскликнула она и вскочила. — Он моего мнения не спросил, он снова о себе в первую очередь думал!

— И что теперь ты хочешь? Тебе легче будет, если ты имя узнаешь?

Кира постаралась взять себя в руки и продолжила уже тише, но не менее напряжённо.

— Он не может так со мной поступить. Вот так просто развернуться и уйти, после всего. И я нужна ему! А он променял меня на какую-то девку? И не проси меня успокоиться!

— Я имени не знаю, — твёрдо заявил Малиновский, глядя Кире прямо в глаза. — Хочешь его узнать, спроси у Андрея. Меня не мучай.

Кира посмотрела с сожалением.

— Я думала, ты мне друг.

— Я и ему друг, Кира. И я не могу вмешиваться. Извини.

Она посмотрела на него долгим взглядом, потом головой покачала.

— Не извиню, Рома. Ни его, ни тебя.

Удалось немного побыть одной. В кабинете своём заперлась, но запретила себе плакать. Появиться потом перед всеми с красными глазами, и это в день рождения Андрея, было нельзя. Для всех они ещё пара, как бы Жданов не пытался это отрицать. Кира как могла старалась поддерживать лёгкость, чтобы все думали, что у них разлад, но не более того. Они всё ещё жених и невеста. В последнее время стало совсем трудно, Андрей от неё откровенно бегал, у него завелась личная жизнь, и он уже не скрывал, что не просто развлекается где-то на стороне, а у него появилась девушка, одна-единственная, и он светился от радости и гордости, а Кира никак не могла понять причины. Влюбился? Так он и раньше влюблялся. Но никогда не выглядел таким далёким и чужим, и Кира не знала, что её ещё предпринять, чтобы пробиться сквозь стену, которую он между ними воздвиг. Было обидно, что он с такой лёгкостью отказался от их отношений, после стольких лет, когда они не только мечтали и строили планы, но и старались претворить их в жизнь. Кира так долго и так упорно убеждала Андрея в том, что он без неё не может, не справится, и сумела уверить его в этом, спокойна была, ведь Жданов столько раз к ней возвращался, как к единственной опоре в своей шабутной жизни. А потом всё закончилось, в какой-то день, в какой-то момент, который она пропустила. Или просто не придала этому значения, возможно, впервые, и за это поплатилась. Кажется, это первый день рождения Андрея, когда он не с ней, когда она не может его поздравить. Даже до начала их отношений она всегда старалась сделать это первой, звонила, приезжала, бросалась ему на шею, целовала, и он был этому рад, а сегодня она ему не нужна. У него другая.

Да ещё как назло эта вечеринка, которую Кира сама, по сути, и задумала. Придумала, конечно, Маргарита, но Кира с энтузиазмом кинулась ей помогать, всю организацию вечера на себя взяла, так надеялась, что Андрей оценит, и если не сразу, ведь отнекиваться и возражать начал, то потом обязательно ей "спасибо" скажет. Поймёт, как много она для него делает. И останется этим вечером с ней, не вернётся больше к той разлучнице, которая всё им испортила. Как Кире хотелось узнать, кто она. Чтобы оценить, чтобы знать, как дальше действовать, как вернуть себе Андрея. Уверена была, что если будет знать, кто эта девушка, то легко сможет с ней справиться. А неизвестность убивала.

Хотя, ведь ещё не всё потеряно. Мало ли с кем Андрей это утро проводит, и кто сейчас в его постели стонет. Настанет вечер, и рядом с ним будет именно она, Кира, а не та другая. И тогда она Жданову покажет, кто именно должен быть с ним рядом, и он поймёт, что ему нужна именно она. Может, и к лучшему, что всё так произошло? Им нужно пройти через всё это, чтобы понять, насколько им важно быть вместе. Поэтому нельзя сейчас отступать, нужно идти до конца. Нужно доказать Андрею, что он не прав.

Жданов в "Зималетто" появился только ближе к обеду. Кира с нетерпением ждала его появления, караулила, злилась, конечно, но мысленно старалась себя успокоить, планы строила, хотя совсем не была уверена, что им суждено сбыться. Но Андрея ждала, ждала, как чуда. Так хотелось верить в то, что этот день, его день, закончится для них обоих одинаково удачно. Ведь невозможно поверить, что он раз и навсегда вычеркнул её из своей жизни.

— Кира, ты что здесь сидишь? — Маргарита подошла к ней и за плечи приобняла. — Андрюшу ждёшь?

Воропаева неопределённо плечами пожала, не желая отвечать на это. Но Маргарите ответы и не нужны были. Она понимающе улыбнулась, а после Киру в щёку поцеловала, после чего на ухо той шепнула:

— Скоро он придёт.

Кира голову вскинула.

— Он звонил вам?

— Я ему звонила. Чтобы поздравить.

Кира невесело усмехнулась.

— И что? Он ответил?

Маргарита удивилась.

— Конечно, ответил. А тебе нет?

— Нет. Наверное, он был очень занят.

— Ну, ничего. — Маргарита по плечу её погладила. — Вот он придёт, и отругай его. Но не сильно, договорились? Всё-таки у него праздник.

Кира плечи расправила, попыталась улыбнуться, правда, в глаза матери Андрея не смотрела.

— Хорошо.

— Всё устроится, не волнуйся.

Легко сказать — не волнуйся. А Киру словно тысяча маленьких кинжалов пронзило, когда она, наконец, увидела Андрея, выходящим из лифта. Он улыбался, даже светился изнутри, излучал довольство, а когда к нему кинулись женсоветчицы, чтобы поздравить, рассмеялся, и сопротивляться не стал, даже когда его расцеловать собрались. Кира с неодобрением наблюдала за этим парадом фамильярности, но воспользовалась паузой, чтобы собраться с мыслями и храбрости набраться. И после этого уже направилась Андрею навстречу.

— Счастья вам, Андрей Палыч, — услышала она поздравления дамочек из женсовета, и наблюдала за тем, как Жданов принялся их уверять, что с этим пожеланием он разберётся непременно, и в ближайшее время.

— С днём рождения, Андрюш, — проговорила Кира с улыбкой, когда он подошёл. Улыбалась старательно, мягко, но в лицо его вглядывалась с напряжением, надеясь, что Жданов этого не замечает. Правда, он, кажется, пришёл в некоторое смятение от её появления, кивнул, Киру быстрым взглядом окинул, и поблагодарил. — Я звонила тебе утром, а ты... не ответил. Занят был?

— Да, наверное. Спасибо за поздравления.

Она под руку его взяла, и они вместе направились к дверям, ведущим в коридор.

— Пока не за что. Вечером поблагодаришь, на вечеринке.

У Жданова вырвался нервный смешок.

— Не уверен. Кира, скажи мне честно, ты перестаралась?

— Ничего подобного. Мы вместе с твоей мамой всё организовывали, так что...

— Вот чёрт...

Она деланно рассмеялась.

— Всё будет отлично, вот увидишь. Ещё благодарить будешь.

— Мы уже об этом говорили.

— А с кем ты утро провёл?

Как только они оказались в коридоре, с глазу на глаз, Андрей руку свою попытался освободить.

— Я не думаю, что я должен отчитываться.

— Андрюша...

— Кира, прекрати, — неожиданно шикнул он на неё. — Я не должен перед тобой отчитываться, ты понимаешь? — проговорил он тихо, наклоняясь к ней. Кира напряжённым взглядом в верхнюю пуговицу на его рубашке уткнулась, не в силах смириться с его тоном и словами. — И я не хочу, чтобы ты надеялась... зря.

Она подняла на него обиженный взгляд.

— Зря?

— Я всё решил.

— Что ты решил?

— Всё, я всё для себя решил.

— У тебя новая любовь? — чуть заметно фыркнула Кира. Жданов нахмурился и головой покачал.

— Не надо вот этих пафосных слов. У меня отношения с другой женщиной, и для меня, лично для меня, всё очень серьёзно.

Воропаева глаза отвела и быстро облизала губы.

— И ты говоришь мне об этом в коридоре?

— Ты меня спрашиваешь об этом в коридоре, вот я и отвечаю.

— И что, ты пригласил... свою девушку на свою вечеринку?

— Нет.

Воропаева насмешливо посмотрела.

— Нет?

— Нет, Кира. Потому что это не моя вечеринка, а твоя и мамы.

— Это ненормально, Жданов. Понимаешь? Скрывать столько времени от родителей свою... любовь. Что-то тут не чисто.

— Думай, что хочешь, — огрызнулся он вполголоса и ушёл, оставив Киру расстроенную и разгневанную. Не так она думала с Андреем сегодня поговорить, но он словно перестал её воспринимать в последнее время. Все их разговоры теперь сводились к обсуждению неизвестной для неё особы, и их с Андреем удивительных отношений. Кире всё чаще хотелось Жданова ударить, или вцепиться в него и потрясти, чтобы к нему вернулось чувство реальности, чтобы он прозрел, и на неё посмотрел, как прежде, трезво оценивая ситуацию. Трезво оценивая её саму, и их вместе. А не припоминая ежесекундно о своей новой возлюбленной, не обращая внимания на те неприятности, которые из-за неё возникают у него в отношениях с родителями.

— Я это просто так не оставлю, — пообещала она и посмотрела на брата. Сашка рядом с ней стоял уже некоторое время, и, кажется, совершенно не собирался принимать участия в празднестве. Оглядывал собравшихся гостей, неприятно усмехался в ответ на рассуждения сестры о несправедливости и раненном самолюбии, и сочувствовать ей не собирался.

— А я тебе давно говорил, что нечего ему всё прощать, а ты только тем и занималась, что бегала за ним. И чего добилась? — Александр указал рукой, в которой держал бокал с виски, на семейство Ждановых. — Вон они там, а ты здесь, стоишь в сторонке и ноешь.

Кира повернулась к нему.

— Я ною?

— Ты ноешь, — подтвердил он.

— Саша, прекрати пить. Тебе уже хватит.

— Я сам решу, когда мне хватит. В конце концов, может, я тоже обижен? Моя сестра во второй раз меня кинула, а я должен это молча проглотить. Вот я и глотаю, а виски проталкиваю.

Кира напряглась от услышанного, отвернулась от него, и судорожно втянула в себя воздух.

— Ты знаешь, почему я это делаю.

— Конечно, я понимаю.

— Это глупо, Саша. Ты обижен? Но я ведь знаю, как ты относишься к "Зималетто", оно тебе нужно, чтобы доказать всем, что ты лучше Андрея. А сама компания тебе не нужна. Ты никогда не интересовался этим бизнесом.

— Но я ведь не об этом говорю. Я о том, что моя сестра снова через меня готова переступить, только ради того, чтобы Жданова к себе привязать.

— Я ему нужна.

— Это ты так говоришь.

Кира наблюдала за тем, как Андрея поздравляют, как он улыбается, правда, скорее подчиняется матери, которая от него на шаг не отходила, держала под руку. Жданов, в светлом костюме, за руку здоровающийся с друзьями отца, с важностью кивающий в ответ на их поздравления и замечания, такой статный, такой красивый, Кире покоя не давал. Чтобы он ей не говорил и как бы не отталкивал, она сердцем чувствовала, что должна быть рядом с ним. Там её место, рядом, она должна держаться за его руку и чувствовать себя самым важным человеком в его жизни. После всего, что она для него сделала, после всего, что простила, она должна была благосклонно принять его предложение, и стать Ждановой, это Андрей должен её уговаривать, а получается наоборот. Но, не смотря на это, отступить сейчас — это слабость. Жданов запутался, заигрался, не понимает, насколько глупо он себя ведёт. Он обижает её, не чувствуя своей вины, или чувствуя не в должной мере. А когда опомнится, может быть поздно. Для него. Он загубит свою репутацию, если свяжется с какой-нибудь неподобающей для его теперешнего уровня особой. Жданову о будущем думать нужно, ведь сам говорил, что в этот раз всё будет по-другому, теперь он чувствует ответственность за каждый свой шаг, он учёл свои прежние ошибки, и на этот раз должность президента для него не просто игрушка и попытка обойти Сашку. И поэтому рядом с ним должна быть серьёзная женщина, которая готова его поддерживать, готова отнестись с пониманием, идти на уступки и даже жертвы ради карьеры мужа. А когда Кира начинала думать о той, кого Андрей себе нашёл, та, которая этим утром стонала в его постели, и о которой он отказывается говорить, словно сглазить боится своё счастье, у неё в душе поднималась буря раздражения. Почему всё это должно достаться посторонней женщине? Ведь понятно, что если Андрей вернёт себе президентское кресло, то относиться к этому станет по-другому, серьёзнее. И к своему статусу тоже. А статус в его возрасте — это семья, жена и дети. Вот и женится на какой-нибудь... Кира никогда себе не простит, если позволит ему совершить эту ошибку. Она должна быть его женой, она...

Воропаева платье на бедре разгладила, улыбнулась знакомым, прошедшим мимо, после чего примирительно обратилась к брату.

— Не злись на меня, но я права. Тебе "Зималетто" не к рукам, и ты сам это понимаешь, Саш. А для меня это — будущее. И как бы Андрей не отнекивался — это наше с ним будущее. По-другому просто быть не может.

Александр усмехнулся.

— Ты такая упрямая, Снежинка. Всё-таки отец зря тебя баловал, вот ты никак и не поймёшь...

— Что я никак не пойму? — оборвала его Кира достаточно резко. — Я всё понимаю. И именно поэтому сейчас пойду к Андрею, и буду рядом со Ждановыми, чтобы все видели и понимали, кто я, а не смотрели с жалостью. Надоело. А ты... — Она замолчала, раздумывая, после чего к брату на шаг приблизилась. — Если ты переживаешь за меня, как говоришь, тогда узнай кто она.

Воропаев насмешливо вздёрнул брови.

— Кто — она?

— Не притворяйся, пожалуйста, и не заставляй меня повторять. Мне это очень важно. А ты можешь, ты всё можешь, ты же мой брат. — Она рукой по лацкану его пиджака провела, затем резко повернулась, и гордо вскинув голову, направилась к Ждановым.

Андрей не обрадовался её появлению рядом. Смотрел с укором, но не мог ничего с этим поделать. Маргарита в Киру сразу вцепилась, и Жданов заметить не успел, как на его локте уже оказалась рука Воропаевой, а не матери. Вокруг знакомые, журналисты, отец об успехах компании рассказывал, а с вопросами многие к Андрею обращались, и приходилось держать себя в руках, удерживать на губах улыбку, и лишь незаметно старался локтем Киру от себя отодвинуть. Та делала вид, что не замечает, а когда кто-то заговорил о свадьбе, лишь мило заулыбалась, и прежде чем Андрей сам успел ответить, перевела всё в шутку, а ему достался победный взгляд и ласковая улыбка.

— Вы молодцы, — зашептала им Маргарита, когда возможность представилась. — И вечер удался.

Жданов глаза закатил.

— Мамуль...

— Так, не спорь со мной, пожалуйста. А то я тебя знаю, сейчас начнёшь мне говорить, что тебе одно не нравится, другое. Я не хочу этого слышать. Я так старалась, Андрей!

— Очень тебе за это благодарен, — кивнул он, после чего наклонился и мать в щёку поцеловал.

— И почему я тебе не верю? Ты по сторонам иногда так смотришь, словно тебе не терпится уйти.

— Я не совсем так представлял себе сегодняшний день.

— И очень зря, я тебе скажу. Если ты рассчитываешь снова стать президентом компании. Общественная жизнь очень важна. Кира, объясни ему!

Андрей кинул на Воропаеву быстрый взгляд.

— Не надо, — попросил он, отворачиваясь.

Маргарита нахмурилась.

— Я думала, вы помирились. Ведь помирились?

Оба молчали, не зная, что сказать.

Катя уже несколько минут наблюдала за тем, как Андрей стоя с Кирой под руку, разговаривают с его матерью. Шептались о чём-то, кажется, Маргарита Рудольфовна внушение им делала, но после по щекам их потрепала, как маленьких детей, видимо, услышав в ответ то, что хотела. К ним подошёл фотограф, и они втроём посмотрели в камеру, улыбнувшись. Пушкарёва выдохнула.

— Не надо мне было приходить, я как чувствовала, — проговорила она.

— Глупости, — довольно резко оборвала её Виноградова. Она стояла, загораживая Катю своей спиной, выглядела очень деятельной, оглядывалась, высматривая знакомых и друзей, даже рукой кому-то помахала, заулыбавшись. Но на Катину проблему всё-таки откликнулась. — Как раз нужно было прийти, чтобы самой посмотреть, чтобы в голове у тебя прояснилось наконец. По крайней мере, я надеюсь, что прояснится.

Катя глаза опустила, не в силах больше смотреть на Жданова с Кирой.

— А если я не хочу.

— Да, ты только спать с ним хочешь.

— Тише, Юлиана, — испуганно шикнула на неё Катя.

Виноградова взяла у официанта два бокала с шампанским, к Пушкарёвой повернулась и один ей протянула.

— Знаешь, что я тебе скажу? Он тебе голову вскружил. Но сам ничего не делает, никаких шагов.

— А какие шаги? — тихо переспросила Катя. — Я сама ему запретила...

— Ну и дура. Пей шампанское.

Пушкарёва от неожиданности усмехнулась, но как только Виноградова предложила:

— Пойдём, поздравим, — отказалась, покачала головой.

— Не пойду, вы что? Я постою здесь.

— А ты ему так и не сказала?

— Про работу? Нет. Утром хотела, но потом решила, что лучше после вечеринки. А то вдруг он разозлится.

Юлиана понимающе хмыкнула.

— Подозреваю, что так и будет.

Катя посмотрела умоляюще.

— Юлиана, не пугайте меня ещё больше. Я и так нервничаю, не знаю, как ему сказать.

— Зато скажешь, и всё само на свои места встанет. Может, и к лучшему.

— К лучшему, — пробормотала Катя, глотнув шампанского. В бокал заглянула. — Почему же я сказать ему боюсь?

— Потому и боишься. Потому что в вашем случае к лучшему прозвучит совсем не радостно.

Юлиана оставила её одну уже через несколько минут, Катя осталась стоять у стены, оглядывалась с опаской, не желая, встречаться и разговаривать со знакомыми. Собиралась уйти, жалея о том, что Юлиане всё-таки удалось убедить её прийти на вечер Андрея. Смотреть на то, как он с Кирой, улыбается, хоть и несколько напряжённо, было тяжело. Понимала, что он ради родителей наверняка старается, но всё равно здесь, среди всех этих людей, Андрей был на своём месте. И Кира рядом с ним выглядела привычно, они были такой красивой парой, и для всех людей в этом зале, они были парой, жених и невеста, их даже поздравляли обоих, видимо, уже не только с днём рождения Андрея. Катя наблюдала за этим, никак не могла глаз отвести, не смотря на то, что слёзы наворачивались, и дышать от обиды тяжело было. Но может Юлиана права? Стоило посмотреть, вспомнить о том, что есть нечто более важное, чем их маленький мирок в чужой квартире. Она ведь и правда — спит с Андреем Ждановым. Ни на что не имеет права, ни требовать, ни ждать. Он попросил её прийти сегодня с ним, а когда она отказала, Андрей пришёл с Кирой. Смешно, глупо — может быть, но больно очень. Но и сама виновата, если бы не струсила, если бы приняла его приглашение, всё остальное в сторону отставила и задумалась только об их отношениях, то, наверное, сейчас была бы на месте Киры. Вот только вряд ли бы у неё получилось улыбаться так лучезарно, как у Воропаевой, и тогда многие бы позабыли о том, что у Андрея день рождения, и обсуждали бы её. А Ждановы-старшие не выглядели бы такими довольными. Вот и получается, что она права, прийти сегодня с Андреем, означало бы испортить многим этот вечер. Родители Андрея это вряд ли бы ей простили.

— У меня такое чувство, что приглашения на Андрюшину вечеринку у метро раздавали, — услышала она ехидный голос Воропаева за своей спиной. Оглянулась через плечо, посмотрела испугано, но постаралась взять себя в руки. Плечи расправила, и бокал снова к губам поднесла.

— Добрый вечер, Александр Юрьевич.

— Не такой уж добрый, Катенька. — Саша приблизился, и пока Катя делала вид, что не обращает на него внимания, оглядел её с ног до головы. — Отлично выглядите, кстати.

— Кстати? Кстати для женщины, пользующейся метро?

Александр хмыкнул.

— Уже женщины?

Катя едва шампанским не поперхнулась, кашлянула в сторону.

— Какая пошлость, Александр Юрьевич.

— Да ладно, — фыркнул Воропаев, глотнул виски. — Я сегодня отдыхаю, пью много, могу позволить себе не следить за своими речами.

— А почему со мной?

Он широко улыбнулся, уже не скрывая степени своего опьянения.

— А может, вы мне понравились?

Катя кивнула.

— Польщена, правда.

— Так что вы здесь делаете?

Она плечами пожала.

— Я с Юлианой.

— Ах да, с Юлианой. Вы ведь на неё работаете.

— Да, сегодня последний вечер.

— Что так?

Пушкарёва посмотрела на него с задумчивостью.

— Вам на самом деле интересно?

— Нет, конечно.

Она вдруг улыбнулась.

— Но вы сегодня чрезвычайно милы. Наверное, виски на вас так действует.

Воропаев повернулся к ней, руку в карман сунул, и смерил Катю особенным взглядом.

— А вы сегодня чрезвычайно смелы, Катенька. Что с вами случилось за это время? Расскажите.

— С какой стати?

— Любопытно мне. Помните, я вас на ужин как-то приглашал.

— Вообще-то, на обед.

— Пусть на обед. Но ведь приглашал. И кто знает, как бы мы сейчас с вами разговаривали, если бы вы тогда не струсили.

Катя шампанское допила.

— Не понимаю о чём вы.

— Мне нравится ваше платье. И как вы в нём выглядите.

В первую секунду окаменела. Не сразу осмелилась на Воропаева глаза поднять, не веря тому, что услышала только что, а когда всё-таки это сделала, встретила дьявольски насмешливый взгляд. И даже облегчение от этого почувствовала.

— Вы смеётесь надо мной, — выдохнула она.

— Не совсем. — Воропаев руку, в которой бокал держал, поднял и почти коснулся ею Катиной груди. — Мне вот в этом месте очень нравится.

— Так, спокойнее. — Катя на шаг отступила от него.

— Саша!

Они вместе подпрыгнули от неожиданности, повернулись, и Катя внутренне сжалась, встретив взгляд Киры. Та смотрела на неё недоверчиво, так же, как брат, с головы до ног оглядела, а после обратилась к Александру:

— Что ты делаешь?

— А что я делаю? С девушкой флиртую. Чем-то мне надо себя занять этим вечером.

— Ты напился? — понизив голос, поинтересовалась Кира.

— Ещё нет.

— Здравствуйте, Кира Юрьевна, — решила поздороваться Катя.

— Здравствуйте, — отозвалась Воропаева, не глядя на неё. Ухватила брата за рукав. — Пойдём, Пал Олегыч спрашивал про тебя. Нечего стоять в стороне.

Кира Александра увела, а Катя только усмехнулась им вслед. Надо же, Кира от неё спасает брата. Словно чувствует опасность. А может, на самом деле чувствует?

— Пришла.

Пушкарёва всё ещё смотрела вслед Кире и Александру, но улыбнулась, услышав над ухом голос Андрея.

— Пришла.

— Хорошо.

— Меня Юлиана уговорила.

— Сумасшедший вечер.

Катя голову повернула, чтобы Жданова увидеть.

— Я сейчас уйду, Андрюш.

— Подожди. Я скоро попытаюсь сбежать. Поедем куда-нибудь... — Он приблизился, Катя его руку на своей талии почувствовала, и поспешила отступить, а сердце взволнованно подскочило, и такая молниеносная реакция даже посмешила.

— Куда ты сбежишь? Смотри, сколько гостей.

— Да уж, мой день рождения. Я мечтал не о таком.

Голову закинула, весело посмотрела.

— А утро?

— Вот и хотелось бы продолжить в том же духе. — Он пальцем по её спине водил, и Пушкарёва не удержалась и поёжилась, когда мурашки пробежали по позвоночнику.

— Андрюш...

— Пойдём куда-нибудь. — Жданов её за руку взял и повёл к выходу из зала. Свой бокал отдал официанту, и уже более решительно перехватил Катину ладонь своими пальцами. Дверь перед ней распахнул, и только оглянулся напоследок на гостей.

Александр Воропаев наблюдал за ними уже несколько минут. С того самого момента, как Кира решительно оторвала его от Пушкарёвой, он наблюдал за ней, хотя не понимал до конца, чем она его заинтересовать смогла. Тем, что так изменилась с их последней встречи? Вряд ли, хотя платье, с довольно смелым вырезом, сидело на ней ладно и соблазнительно. Но было в ней что-то особенное, взгляд что ли, ищущий и зовущий, казалось, что она излучает желание, и пришла сюда с определённой целью. Вот только просто в поиске была или кого-то определённого высматривала? Воропаев даже флиртовать с ней начал, чтобы это понять. Откликнется она или ей другой нужен. Оказалось, что другой. До банальности просто, но к ней подошёл именно Андрей, и что-то на ухо Пушкарёвой шептал, думая, что никто не видит, и прикасался к ней незаметно, судя по лицу Катерины. Александру рассмеяться хотелось, наблюдая за этими двоими. А ещё от того, что представить пытался Жданову и ту прежнюю Катю Пушкарёву. Ведь она в лифте тогда, глядя ему в глаза, говорила, что ничего у неё с бывшим начальником нет, и быть не может, "посмотрите на меня, Александр Юрьевич!", и ведь как ладно и искренне у неё выходило, он ведь ей поверил. А сейчас не требуется много ума и фантазии при взгляде на этих двоих, чтобы понять, что у них на уме. Но, чёрт возьми, Катя Пушкарёва!.. Правда, вырез её декольте даже его смутил.

Выждал пять минут, не спуская глаз с дверей в зал, чтобы точно знать, что Андрей с Пушкарёвой не вернулись, а после у сестры поинтересовался:

— Где Жданов?

Она от разговора со знакомыми оторвалась, на него посмотрела, и Александр вдруг увидел вспыхнувшую в её глазах панику.

— Где?

— Поищи, — предложил он. — Предлагаю начать с более укромных уголков офиса.

Кира руку его оттолкнула, в глаза ему продолжала смотреть, и пятиться начала. Она слишком хорошо знала своего брата, чтобы понять, что он не шутит. Из зала вышла, и на мгновение растерялась, оказавшись отгороженной от гула голосов, смеха и музыки. Оглядела пустой холл, и направилась в сторону коридора. Шла осторожно, словно за углом её могла ожидать какая-то страшная напасть, чутко прислушивалась, но слышно ничего не было. Ноги сами её несли в сторону президентской приёмной. Там никого не могло быть, весь офис тонул в темноте, но Сашка не шутил, предлагая ей поискать Жданова в этой темноте, а любимый укромный угол Андрея — это президентский кабинет. Кира шла туда, чувствуя себя при этом глупо, но одновременно молилась про себя, чтобы Андрея там не оказалось. Или, по крайней мере, он был там один. Но что ему там делать одному?

Дверь тихо открыла, и замерла, боясь, что её заметят. Уже успела заметить, что в кабинете свет горит. В приёмной темно, а вот в кабинете свет. Значит, Жданов там.

Послышался тихий женский голос, почти шёпот, Кира даже слов не разобрала, но застыла, поражённая в самое сердце. Руки в кулаки сжала, и дыхание затаила, а в груди саднящая боль, такой силы, что кричать хочется, потому что терпеть невозможно.

— Сейчас закрою, — услышала она слова Андрея. И тут же его тихий смех. — Расслабься. Не придёт никто. — Какие-то шорохи, весьма характерные, Кира сделала всего полшага, чтобы ближе быть, и знала, что надо выйти и эту сладкую парочку на месте преступления застать, но ноги онемели, казалось, что она больше никогда шага сделать не сможет. А всё потому, что видеть этого не хочет. Другую женщину в объятиях Андрея. Женщину, которую он привёл в святая святых, и, наверняка, сделал это не просто так. Но она должна узнать, кто это. Кто?!

— Андрей, дверь!..

— Да...

— Я сейчас уйду, не могу я так, — рассмеялась женщина. — Слышишь ли?

— Куда ты уйдёшь? От меня?

Кира до ломоты в глазах вглядывалась в тёмное окно за секретарским столом, кулаки разжала и задышала часто-часто, а всё потому, что узнала этот голос. Или ей показалось, что узнала. Ей просто показалось, потому что такого не могло быть!

— Кать, — услышала она голос Андрея, и тут уже не осталось никаких сомнений. Она прекрасно разобрала имя. Сделала шаг, потом другой, в кабинет заглянула и остановилась в дверях, глядя на мужчину и женщину на диване. Жданов уже был без пиджака, Пушкарёва под ним, даже ногой его обнимала, а он гладил её по бедру, поднимая подол платья. И целовал её. Он целовал её, со страстью, с жадностью, о которой в его исполнении Кира уже и забыть успела. А она стояла и смотрела, они не замечали её, кажется, целая вечность прошла, и Кира столько всего увидеть, заметить, разглядеть успела... А потом Андрей голову поднял и посмотрел прямо на неё, взгляд непонимающий, ошалевший, и нахмурился, недовольный, что пришлось отвлечься, оторваться... от Пушкарёвой. Они с Кирой взглядами встретились, и только Катя, забарахтавшаяся под ним, заставила Андрея отвернуться. Сам сел, Кате руку подал, помогая подняться, а потом вскочил и, не подумав запахнуть расстёгнутую рубашку, прикрикнул на Воропаеву:

— Не смотри так!

Кира глаза закрыла.

— Господи, — еле слышно проговорила Катя. С дивана тяжело поднялась, попыталась платье в порядок привести, и за спину Андрея отошла, будто спрятаться за ней пыталась.

Андрей от Киры отвернулся, рубашку всё-таки застёгивать принялся, но пальцы слушаться отказывались, за пояс брюк её заправил, и на Катю посмотрел. Та была взбудоражена, трясущимися руками себя в порядок приводила, потом сумку свою со стола схватила, рванулась к двери, но Андрей её за локоть поймал. В глаза заглянуть попытался, потом достал из кармана брюк ключи от машины и ей отдал.

— Иди... Подожди меня в машине, хорошо? Мне нужно... — Кинул на Воропаеву короткий взгляд. — Десять минут.

Кира вдруг нервно рассмеялась, сама испугалась этого и рот себе рукой зажала. Но после всё же переспросила:

— Десять минут?

Андрей Катю к выходу подтолкнул.

— Иди.

Пушкарёва шагнула к двери, не спуская с Киры глаз, а та и не думала уступить ей дорогу. С такой нестерпимой злостью смотрела, и Кате потребовалась вся сила воли, чтобы не отступить или хотя бы глаз не отвести. Сделала ещё шаг, и Воропаевой всё-таки пришлось отойти, правда, вслед ей оглянулась, на самом деле жалея, что у неё в руке нет чего-нибудь острого. Чтобы в одном движении всю свою ненависть выместить.

— Ты зачем пришла? Я тебя звал?

Кира на голос Андрея повернулась, и вместо ответа, свой вопрос задала, стараясь в одном слове всё своё пренебрежение высказать:

— Пушкарёва?!

Андрей ещё одну пуговицу застегнул, потом ремень подтянул, и взял с кресла свой пиджак.

— Тебя это не касается.

— Ты правда так считаешь?

— Да я так считаю! — вдруг заорал он. — Это моя жизнь, Кира! Моя жизнь без тебя! Ты не имеешь права влезать!

— Ты притащил её на диван в кабинет своего отца! У тебя последние мозги отшибло, Жданов?!

— Ещё раз повторяю — не твоё дело! — Надел пиджак, и отодвинув Киру от двери, из кабинета вышел.

— Боже, Пушкарёва, — повторяла она раз за разом, не веря тому, что увидела. За Андреем шла и сверлила взглядом его затылок. Хотелось с кулаками на него наброситься, но он слишком быстро шёл, печатая шаг, и Воропаевой пришлось подхватить подол длинного платья, чтобы успеть за ним. — О чём ты думал, вообще?

Жданов вдруг резко остановился и обернулся к ней.

— Кира, ты зачем за мной идёшь?

— И ты ещё спрашиваешь?

— Да, я спрашиваю. Ты только что застала меня с другой женщиной, а сейчас бежишь за мной. Зачем?

— Да потому что ещё надеюсь, что ты не окончательно!..

— Окончательно. Я тебе говорил уже.

Она задохнулась, слёзы вытерла и рукой повела.

— С ней?

Андрей коротко кивнул.

Воропаева напряжённо прищурилась, несколько секунд пыталась справиться с эмоциями, но не удалось, и тогда она сильно толкнула его в грудь. Андрей к стене отлетел, а Кира пробежала мимо и скрылась за углом.

Ему потребовалась минута, дыхание перевёл, да и надеялся, что за это время Кира уйдет далеко, и они не встретятся в холле. Но ошибся. Наверное, она тоже пережидала, приходила в себя, потому что он почти догнал её у дверей. Она, правда, не обернулась, выскочила в холл первой, но Андрей едва не натолкнулся на неё, когда она остановилась. Глаза поднял, и нервно сглотнул. Увидел Катю, которая, видимо, так и не успела уйти, и теперь стояла рядом с Воропаевым, который крепко держал, не обнимал, а именно держал, перехватив её рукой за талию. Рядом Пал Олегыч, что-то Кате рассказывал, а та, бледная, по сторонам оглядывалась, не зная, как от Сашкиной руки освободиться. Андрея с Кирой увидела, и в лице изменилась.

Кира первой к ним шагнула, но Андрей сумел её обогнать, прошёл мимо открытых дверей в зал, и руку к Кате протянул. А Воропаев вдруг в сторону Пушкарёву дёрнул, и улыбнулся в ответ на недоумённый взгляд Пал Олегыча. Руки Александра на Катину талию легли, а сам он пакостно Андрею улыбнулся.

— А вот и наши голубки. Где прятались? По углам целовались?

Пал Олегыч обернулся, сына увидел, и не упустил возможности его пожурить.

— Мать вся испереживалась, Андрей. Где вы ходите, в самом деле?

— Сань, отпусти её.

Воропаев вздёрнул брови.

— А в чём дело? Мы с Катей уезжаем, или у тебя проблемы?

Катя губы облизала, кинула быстрый взгляд на Пал Олегыча, который уже хмуриться начал, а после предостерегающий на Андрея, но тот не внял и стал на них надвигаться.

— Убери руки, — потребовал он.

— А я вот Пал Олегычу рассказывал, что Катю на ужин пригласил. Вечеринка твоя меня не радует, нужно вечер продолжить в более милой компании.

Кира подошла к ним, и, не обращая внимания на Жданова-старшего, выдохнула:

— Саш, это ведь она, я их застала!

— Замолчи, — рыкнули на неё в один голос Андрей с Александром.

— Да не хочу я молчать!

— Мне кто-нибудь объяснит, что происходит? — потребовал Пал Олегыч.

А Воропаев Катю за свою спину оттолкнул, на сестру кинул возмущённый взгляд, и тогда уже продолжил:

— А что происходит? Снова ваш сынок облажался. Мне вот только интересно, как долго это продолжается. — Кинул взгляд за свою спину. — Как, Катенька? Всё ведь так и задумано было, я прав? — И передразнил её: — Я с ним никогда не спала! Ну, не осталось в этом мире порядочных людей, честное слово. Если уж Пушкарёва бизнес на сексе делает...

Прежде чем Катя успела Андрея остановить, тот уже кинулся на Александра, но тот, кажется, только этого и ждал, и они сцепились, натолкнулись на стол Тропинкиной, а из открытых дверей зала стали показываться удивлённые гости.

— Хватит! — прогремел Жданов-старший.

— Андрей!

— Саша!

— Андрей, отпусти его!

Катя первой кинулась к дерущимся, Жданова за пиджак схватила, и потянула на себя. Это стоило ему разбитой брови, Воропаев врезал ему кулаком, Андрей покачнулся, едва не свалив Катю, и только крикнул:

— Отойди, сказал!

— Рома, останови их! — закричала Кира.

— Отпусти его, Андрей! — Катя снова его за руку поймала, Воропаева перехватил Малиновский, и их всё-таки удалось развести в разные стороны. Кира к брату кинулась, а Катя ладонями за лицо Андрея схватилась. На его скуле уже наметился синяк, а из рассечённой брови кровь текла, довольно сильно. — Что ты наделал? — лихорадочно шептала она ему, прикладывая к его брови салфетку, которую нашла на столе у Маши.

— Боже мой, что происходит? — крик Маргариты разорвал потрясённый гудёж в холле, она поспешила к сыну, Катю в сторону отодвинула. — Андрюша, что случилось?

Он сам салфетку к своему лбу сильнее прижал, и она почти тут пропиталась кровью. А сам кинул взгляд на Воропаева, которому раны Кира обрабатывала. Кто-то ему виски принёс, и Сашка выпил его залпом, продолжая глазами сверкать. Андрей в раздражении отвёл руку матери от своего лица.

— Нормально всё, — выдохнул он. — День рождения у меня. — И на Катю посмотрел. — Вызови лифт, мы уезжаем.

Маргарита повернулась и изумлённо посмотрела, кажется, только сейчас заметила девушку и поняла, кто она. А Кате только на секунду смелости хватило в глаза ей смотреть. На кнопку вызова лифта нажала, и сама к стене привалилась, чувствуя, как колени трясутся.

Маргарита схватила сына за руку.

— Андрей...

— Палыч, — Рома подошёл, посмотрел на всех по очереди, на Катю в последнюю, а Андрей окровавленную салфетку прямо на пол бросил, и к Кате шагнул. Ромку рукой отодвинул, и посмотрел на Воропаева. Его взгляд показался ему слишком вызывающим, что просто взбесило.

— Ещё подойдёшь к ней — убью, — вырвалось у него.

Маргарита руку к груди прижала, ахнув, а вот Саша только ухмыльнулся в ответ. Катя Андрея за руку схватила и втянула в лифт, и сразу в его плечо лицом уткнулась, надеясь забыть, каким взглядом её наградил Пал Олегыч.

18.

— Подожди, не дёргайся. — Катя ладони на щёки Жданова положила, заставляя замереть. Смотрелась в его разбитую бровь, затем подула на неё. Андрей поморщился и вздохнул совершенно несчастно. — Больно, Андрюш?

— Больно.

Она ещё подула. А Андрей Катю руками обхватил, ища у неё поддержки.

— Что делать будем? — Он глаза на неё поднял, посмотрел серьёзно, а Катя поспешила с опасного пути свернуть. — Заклеим или замажем?

— Не надо замазывать, — тут же воспротивился Жданов.

Катя отошла от него, повернулась к шкафу, начала в ящике пластырь искать. Андрей наблюдал за ней, понимая, что тишина тяготит. Со вчерашнего вечера никак не могли решиться заговорить о случившемся. И телефоны выключили, когда устали от постоянного трезвона. Разговаривать со Ждановыми-старшими сил уже не было, Андрей устал оправдываться, устал злиться и даже охрип, и в итоге телефон был выключен и полетел куда-то в угол комнаты, а Катя на диване сжалась, её трясло, причём от страха. Ясно ведь, как Божий день, что во всём случившемся родители Андрея обвинят её. Очень милое начало отношений.

Катя вернулась, разорвала пакетик с пластырем, и осторожно заклеила бровь Андрея. Пальцем аккуратно прижала, а Андрей взвыл от боли.

— Кать!

— Прости, прости.

Жданов со стула поднялся и подошёл к зеркалу, посмотрел на себя. Коснулся синяка на скуле и вновь поморщился.

— Вот ведь гад, а. Мало я ему вчера дал.

— Не надо об этом вспоминать, меня до сих пор трясёт. Вот зачем ты на него бросился?

Андрей повернулся к ней, поражённый.

— Это я на него бросился? Да ты что! Это он!.. Скотина циничная! Что он там про тебя говорил?

Катя без сил опустилась на стул.

— Это же Воропаев, какое мне дело, что он говорит?

— А мне есть дело! Когда он про тебя заикается, когда на что-то намекает... Я что, должен был стоять и смотреть?! Слушать молча, да?

— Я не знаю, Андрюш...

— Вот и не говори тогда!

Катя глаза на него подняла.

— Он — твоя семья.

Он головой замотал.

— Нет.

— Ты понимаешь, что ты сейчас делаешь? — Андрей отвернулся от неё, но Катя всё равно продолжила: — Ты из-за меня портишь отношения со всеми? Думаешь, мне от этого легче станет?

— Я вообще не понимаю, о чём ты говоришь.

— А я объясню! Ты видел, как вчера на меня твои родители смотрели?

— Катя, они и на меня вчера также смотрели.

— Может быть. Но ты их сын, а от меня сплошные проблемы. А Александр Юрьевич, он... почти брат тебе. А вы подрались вчера.

— Не из-за тебя, — вдруг усмехнулся Жданов. — Далеко не из-за тебя, милая.

— Из-за Киры?

Андрей кулаки сжал.

— Прекрати придумывать предлоги. Это давно должно было случиться, и случилось бы когда-нибудь. Мы и в детстве дрались, и в юности. А сейчас... Он давно напрашивался. Лучше скажи мне, что он имел в виду. Он что, приставал к тебе?

Катя от фантастичности такого предположения даже усмехнулась.

— Андрей, брось. Чтобы Воропаев ко мне приставал? Просто... был один разговор, давно. После того совета. Очень ему интересно было, почему ты на меня "Зималетто" переписал, наговорил мне тогда гадостей. — Катя глубоко вздохнула. — Угадал кое в чём, сам понимаешь. А я отнекивалась. Вот он сейчас и припомнил.

— Я ему сам припомню, — зловеще пообещал Андрей, а Катя головой отчаянно покачала, словно отказываясь его слушать. А потом на часы посмотрела.

— Тебе нужно идти. Родители тебя ждут, это точно.

— Ждут они... — зло пробормотал он, уперев руки в бока.

— Зачем я вчера пришла? Как чувствовала!

Андрей насупился.

— Когда-нибудь это всё равно бы случилось. Так что, прекрати изводить себя.

Он зло выдохнул, снова к зеркалу подошёл, а Катя смотрела на его спину, видела, насколько он напряжён, и внутри всё съёживалось всё оттого же страха. Знала, что как только Андрей сегодня выйдет из квартиры, всё изменится. Родители его, наверняка, ждут, и у них столько всего есть, что ему сказать, и преподнесут всё по-своему, а ещё Кира... Из последних сил удавалось слёзы сдерживать. И сейчас, этим утром, уже невозможно было представить, как бы всё по-другому, по-хорошему, сложиться могло. Чтобы Ждановы-старшие просто приняли её, без скандала и претензий. Сейчас об этом только мечтать можно. Даже о том, чтобы просто спокойно с ними поговорить. Когда-нибудь, о чём-нибудь. Если такое вообще случится.

В "Зималетто" Андрей приехал спустя час, но сразу к отцовскому кабинету не направился, хотя и знал наверняка, что его там ждут, и с нетерпением. Замечал, как на него косятся попадающиеся встреч сотрудники, видно, слухи уже разнеслись по офису, и теперь все с удовольствием смакуют подробности. Да ещё его разбитая физиономия добавит остроты сплетням. Он невольно поднял к лицу руку и снова коснулся синяка, болезненно поморщился. А в дверях приёмной натолкнулся на Таню Пончеву, которая смешно ойкнула при виде него и руку к сердцу приложила.

— Андрей Палыч, это вы.

— Конечно, я. А что, не узнала?

— Да как же вас узнаешь-то?..

Жданов глазами сверкнул, и приёмную широкими шагами пересёк, захлопнул за собой дверь кабинета Малиновского. Остановился, чтобы дух перевести.

— Герой пришёл, — раздалось из-за спинки развёрнутого к окну кресла Малиновского. Ромка повернулся, на Андрея взглянул и удивлённо присвистнул. — Ничего себе. Красивый у тебя... грим.

— Никакого грима, только боевые шрамы.

Рома хмыкнул.

— Ну-ну. Ты к Пал Олегычу заходил?

— Нет. А надо?

— А сам как думаешь? Вчера такой переполох был, после вашего ухода. Но могу тебя поздравить, твой знатный хук справа сделал своё дело. Кажется, ты Воропаеву нос сломал.

Этому Андрей совсем не обрадовался. И предстоящий визит в президентский кабинет, к родителям, ещё больше тяготить стал.

— Точно сломал?

— Ну, по крайней мере, он об этом вопил на всё "Зималетто".

Андрей прошёл к своему столу и сел, оперевшись локтями на колени.

— Вот ведь чёрт. Не так всё должно было быть.

— А как? Зачем ты вообще Пушкарёву позвал?

— А как я мог её не позвать? Это был мой день рождения. И я живу с ней, в конце концов, и, по-моему, имею на это полное право.

Рома помолчал, прежде чем задать неприятный вопрос.

— Ты уверен?

Андрей хмуро сдвинул брови.

— В чём? Живу ли я с ней? Ну, раз просыпаюсь каждое утро с ней в одной постели, то, наверное — да.

— Ты уверен в том, что тебе это нужно?

— Да.

— Но это ведь очень серьёзно, Палыч. Придётся объяснять всё, доказывать...

— Объяснять готов, а доказывать... С какой стати?

У Ромы вырвался недовольный вздох, он на кресле откинулся и губы поджал, причём этим самым Андрею собственную мать напомнил.

— И что же, всё забыто?

— Пережито, — коротко ответил Андрей, поднимаясь. Подошёл к зеркалу, в лицо своё всмотрелся, в который раз коснулся синяка на скуле и поморщился. Потёр подбородок. — Ладно, пойду родителей навещу.

— Да, они этого очень ждут.

В приёмной собрался женсовет. Делали вид, что все очень заняты, бумажки какие-то перебирали, но Андрей всё же остановился, одарил каждую секретаршу надменным взглядом, а после холодно поинтересовался:

— Малиновский штат расширил?

Света с Машей Тропинкиной замерли, не зная, что ответить, а сами глаза на него таращили.

— Андрей Палыч, а Катя...

— Катя здесь давно не работает, и не думаю, что стоит обсуждать её в рабочее время. По местам!

— Что ж он злой-то такой? — услышал Жданов шёпот за своей спиной.

— А с чего ему добреньким быть? Сама не видишь, что ли?..

Андрей уже хотел вернуться в приёмную, даже притормозил, но затем всё-таки зашагал по коридору. Ему сейчас явно не до разборок с женсоветом. Не стоит по мелочам отвлекаться. Ему бой предстоит, не на жизнь, а насмерть.

Его на самом деле ждали. Как только Андрей в кабинет отца, не забыв перед этим шикнуть на Клочкову, которой тоже любопытно было, а вид его побитой физиономии её, кажется, в восторг привёл, родители тут же замолчали, а мать ему навстречу поднялась.

— Андрей! Ну, так же нельзя! Я всё утро тебе дозвониться не могу!

— Я телефон выключил, — сознался Жданов, и кинул опасливый взгляд на отца, который посматривал на него исподлобья, глазами сверкал, но никак больше не выдавал своего недовольства.

— Вот именно, что выключил! — продолжала Маргарита. — Тебе ведь всё равно, что мать переживает.

— Это неправда, и ты это знаешь!

Маргарита к сыну подошла, кажется, его возмущенные слова мимо ушей пропустила, в лицо его с тревогой вгляделась, и совсем как Катя недавно, ладонями его щёк коснулась, чтобы всё, как следует рассмотреть, все синяки и раны. Сокрушённо покачала головой.

— Что ты наделал, а?

— Я?

— А кто? А Сашу пришлось в травмпункт везти, думали, что нос у него сломан.

Андрей от рук матери мягко освободился.

— И что? Сломан?

— Слава богу, нет!

Андрей едва заметно усмехнулся, прошёл к столу и сел, продолжая глазами на отца стрелять.

— Ну, и слава богу, — пробормотал он, соглашаясь с матерью.

— Хороший день рождения получился, поздравить тебя ещё раз хочу, — сказал Пал Олегыч, дождавшись пока жена замолчит. — Молодец.

Жданов выдохнул, стараясь справиться с подступающим раздражением.

— Папа, я всё объясню.

— Да? А гостям ты тоже всё объяснишь? А журналистам? Ты газеты видел, Андрей?

— Нет, — сознался он. — И видеть не хочу.

— Очень удобная позиция.

— А я предупреждал, что не хочу никакой вечеринки. Это всё вы...

— Виноватых нашёл?

Андрей встретился с отцом взглядом.

— Я никого ни в чём не обвиняю. Но и вы... поспешных выводов не делайте.

— Это какие же такие поспешные выводы? — переспросила Маргарита. — Про Катю Пушкарёву?

Андрей невольно сжал руку в кулак, расслышав в голосе матери напряжённые нотки.

— Про всё.

— Ты понимаешь, какой скандал случился... из-за этой девушки?

Жданов моргнул.

— Она здесь при чём?

— А что, ни при чём? — удивился Пал Олегыч.

— Не надо придумывать, — попросил Андрей, переводя взгляд с отца на мать. — Катя ни при чём. А Сашка за дело получил, пусть язык свой не тянет!

— Он свою сестру защищал! Будешь отрицать? Кира вчера никак успокоиться не могла. — Маргарита поднялась и снова по кабинету заходила. — Андрей, это ведь надо было додуматься! Привести девушку к отцу в кабинет, чтобы... чтобы... — Она замолчала, не зная, какие слова подобрать, на мужа посмотрела, а тот лишь головой покачал.

— Думаешь, в первый раз такое было?

— Ой, да ладно! — Андрей не выдержал и тоже вскочил. — Что уж теперь, пусть все знают, что я подлец, к тому же развратник. Не я один такой в Москве, можно правду от людей не скрывать!

— Вот, посмотри, как он заговорил! — Пал Олегыч красноречиво взглянул на жену. — Пусть все всё знают! Он невесту обманывает, он с Сашкой дерётся — и всё так, как и должно быть!

— Во-первых, она мне не невеста. Это во-первых и в самых главных. А если Кире очень нравится прикидываться глухой, то это не моя проблема. Я уже со счёта сбился, сколько раз с ней разговаривал. Она кивает, говорит, что понимает, а следующим утром всё сначала начинается. Хватит, надоело! И я вчера не с ней должен был быть, и идти за мной ей не следовало. И кто виноват в том, что случилось?

— Не с ней? Ты что, на самом деле, встречаешься с этой Катей?

— Не с этой Катей, мама, а просто с Катей. И я с ней не встречаюсь, я живу с ней. Уже почти два месяца.

Родители переглянулись.

— И как это понимать? — поинтересовался Пал Олегыч.

Андрей неожиданно замялся, по привычке руки в карманы брюк сунул и плечами пожал.

— А как есть. Мы живём вместе.

— Где?

— На съёмной квартире. Но какое это имеет значение?

— После всего, что было, вы вместе живёте?

— И что?

— Эта девочка всегда была в тебя влюблена. Это было заметно с первого взгляда. Но, Андрюша, я никогда не думала, что ты... — Маргарита только руками развела.

А Андрей вдруг улыбнулся.

— Что я влюблюсь?

— Вот этого я слышать не хочу, это точно. — Маргарита Рудольфовна явно занервничала.

— Мам, а я серьёзно, между прочим.

— Так значит, Саша прав?

Жданов на отца посмотрел.

— В чём?

— Всё так и было задумано? Давно?

Маргарита насторожилась.

— Паша, ты о чём?

— Мам, не слушай его. И Сашку не слушай! Это всё его больные фантазии!

— Я тоже так думал, но ты сам эти фантазии в реальность превращаешь, Андрей. Тогда, после совета, я Кате прямо сказал, что нельзя опираться на свои чувства. Я тогда ещё понял, что она влюблена в тебя, поэтому и наделала столько ошибок, и тебе позволила ошибки совершать, а тут оказывается всё намного серьёзнее.

— Папа, сейчас уже поздно об этом говорить. Всё в прошлом.

— Правда? А как вам обоим доверять, раз вы между собой сговариваетесь? Ты не отворачивайся, посмотри на меня и скажи, что вы начали встречаться после её ухода из "Зималетто", что тогда не было ничего. Не было?

Жданов глаза в пол опустил.

— Какая разница?

Это было полное признание вины. Или не вины, просто признание, но Маргарита всё равно ахнула.

— Ещё тогда?

Пал Олегыч коротко кивнул.

— Вот именно. Это не просто услуга была, это был сговор, — он невесело усмехнулся, — с определённой, корыстной целью. Обманули всех, как говорится.

Пришлось зубы сжать, кулаков уже не хватало.

— Как понимаю, приговор ты уже вынес.

— Это не приговор, Андрей! — Пал Олегыч вдруг по столу ладонью стукнул. — Я просто пытаюсь тебе объяснить, что ты не прав! Так не делается! А ты пытаешься это прикрыть внезапной вспыхнувшей любовью? Ты осчастливить нас с матерью решил? Спасибо тебе огромное!

— Почему ты начал с ней встречаться? Ты же... Она не в твоём вкусе, Андрей!

— Мама, а ты откуда о моих вкусах знаешь? Со слов Киры?

— Лучше спроси, кто о твоих вкусах не знает! — рявкнул отец. — Ты их, по-моему, никогда и не скрывал!

— А теперь Катя Пушкарёва, — Маргарита на сына во все глаза смотрела. — Что за блажь, Андрей?

— Можно я сам решу, с кем мне жить?! — Жданов невольно повысил голос.

— А ты с ней жить собрался?

— Мама, успокойся, пожалуйста.

— С твоими новостями успокоишься, пожалуй. Ты хоть понимаешь, что ты делаешь? С чего вдруг ты это решил? Вы с Кирой столько лет вместе, вас столько всего связывает, а ты готов всё это бросить. Потому что ты неожиданно влюбился в эту странную девочку!

— Почему это она странная? — всерьёз оскорбился Андрей. — Она не более странная, чем мы с тобой! А если она хорошо воспитана, то это совсем не значит...

— Хорошо воспитана для чего? Чтобы тебя в твоих авантюрах поддерживать? Не надо тебе такой поддержки! Ты не в том возрасте, милый мой! Тебе жизнь надо строить, семью, а для этого нужно доверие и поддержка! А в твоей Кате я этого не вижу!

— А ты и не можешь этого видеть, мама! Потому что ты за всё время вашего знакомства, максимум двадцать слов ей сказала!

— Так познакомил бы мать с любимой девушкой, — встрял Пал Олегыч. — Но нет, ты предпочёл всё скрыть. Ответишь на вопрос — почему?

Андрей сердитый взгляд в отца вперил, понимая, что сказать ему нечего. Точнее, если сказать, правду, то только подтвердить все подозрения родителей. Но Пал Олегычу от него подтверждения и не нужны были, он сам кивнул и пояснил:

— Вот именно. У тебя же выборы на носу, зачем себя компрометировать отношениями с бывшим экономистом компании? С проштрафившимся сотрудником, смею добавить!

— Тебе это покоя не даёт? — понизив голос, поинтересовался Андрей. — Хорошо, я не буду выдвигать свою кандидатуру.

Маргарита дёрнула сына за руку.

— Андрей, что ты говоришь? Ты думаешь?

Андрей рукой дёрнул, заставляя мать разжать пальцы.

— Я думаю. Я думаю, что слишком долго и слишком многое пытаюсь доказать всем ради должности президента! Мне, честно, надоело. Не достоин? Верить мне нельзя? Ну и ладно. В конце концов, сколько это ещё может продолжаться? Мне ведь на самом деле надо строить свою жизнь! Годы идут, а я всё из себя что-то изображаю. Доказать пытаюсь, что достоин! А ведь выяснили уже, что недостоин. Значит, начну заново, в другом месте.

— В каком месте? — не поняла Маргарита и с мужем переглянулась, кинув на того встревоженный взгляд.

— Не знаю в каком, — гораздо спокойнее отозвался Андрей. — Поищу другую работу. Нет в этом ничего страшного, — сказал он, стараясь успокоить и себя, и родителей, которые смотрели на него с недоверием. — Я хороший специалист. Может, президент никудышный, но специалист хороший. На жизнь заработать смогу. И всё станет проще. — Усмехнулся. — Сашка, точно, обрадуется.

— Андрюш, ты ведь несерьёзно?

— Думал, что нет, — признался Жданов, пряча от отца глаза. — Думал, думал, а вот как вслух произнёс, так и понял, что не особо я испугался.

— И всё это ради Кати? Бросить всё и вся, что важно было, ради неё?

— Ради себя. Потому что хочется жить и работать, а не биться вечно головой о стену, пытаясь кому-то что-то доказать. Нечего мне больше доказывать, я такой, какой есть. Нравится это кому-то или нет.

Родителей ему на самом деле удалось поразить. Когда Андрей уходил, они молчали, а отец смотрел на него так, словно Андрей его шантажировать взялся. Пугал своим уходом намеренно. Но Жданов даже переубеждать его не стал. Подумал о том, что без президентской должности жизнь не остановится, и сразу дышать легче стало. Напряжение отпустило, и он из кабинета вышел, с ощущением, что ему всё по плечу. Хотя, и злился тоже. Но скорее на саму ситуацию, чем на кого-то конкретно. Взял и уехал из "Зималетто", не дожидаясь окончания рабочего дня. Некоторое время по улицам колесил, пытаясь успокоиться, а заодно обдумывал то, что Кате скажет, как домой вернётся. Ведь дороги назад нет. Теперь только вперёд, причём вместе, и не оглядываться. А ещё не слушать никого. Это очень важно — не слушать. А то много умников вокруг. Умников, сплетников и злопыхателей.

Катя встретила его в прихожей. Видимо, услышала, как в замке ключ поворачивается и из комнаты ему навстречу вышла. Андрей когда увидел её, в первый момент облегчение почувствовал, а потом вспомнил про время и удивился.

— А ты дома? Очень хорошо. — Подошёл к ней и обнял. Щекой к её волосам прижался, замер на несколько секунд, а потом со стоном, перешедшим в смешок, от Кати оторвался.

Пушкарёва его от себя отпустила, наблюдала за тем, как Андрей разувается, и всё-таки решилась поинтересоваться:

— А ты почему так рано?

— Настроения нет работать.

— Настроения?

Он кинул на неё умоляющий взгляд.

— Катюш...

У неё в буквальном смысле руки опустились.

— Ты поругался с родителями.

— Не думай об этом. Как поругался, так и помирюсь. Это же мои родители. — Андрей ей подмигнул. — Лучше рассказывай, почему ты не на работе. Плохо себя чувствуешь?

— Нормально я себя чувствую, — чуть ворчливо проговорила Катя, и позволила себя увлечь в комнату. — Просто я... Андрюш, я больше не работаю у Юлианы, я же тебя предупреждала.

Жданов всё-таки удивился.

— Правда?

Катя выразительно на него посмотрела.

— Ты не помнишь?

— Почему? Помню. Но я не помню, чтобы ты говорила, что уже уволилась.

— Я вчера хотела тебе сказать, но сам видишь, что получилось.

Андрей её за плечи обнял, чуть навалился, Катя охнула, а он рассмеялся. Поцеловал её куда-то в шею.

— Ну, и ладно. Уволилась, и хорошо.

Они вместе на диван сели, Катя к Андрею прижалась, как он того хотел, но долго тишины и объятий не выдержала. От рук его освободилась, и на Жданова посмотрела с тревогой.

— Так что, поругался?

— Есть немного, — признался он. И тут же принялся её успокаивать: — Но волноваться повода нет. Я даже не ругался, можно сказать. Просто поговорили... Серьёзно.

— Не нравится мне это твоё "серьёзно". Вы про меня говорили? Они против, да? — Катя не спускала глаз с лица Жданова, и то, как он морщится, ей очень не нравилось.

— Да не в тебе дело, Кать. Во мне дело...

— Конечно, в тебе! Потому что ты со мной. — Вдруг так обидно стало, что Пушкарёва задохнулась.

Андрей её за плечи взял и попытался её к себе прижать.

— Потому что слишком хотят всё контролировать в моей жизни. Но я придумал, как всё решить.

— Как?

Жданов в задумчивости потёр кончик носа.

— Я уйду из "Зималетто".

Катя поначалу решила, что ослышалась. Повернулась к нему и в лицо вгляделась.

— Как?

— Да очень просто, как! — не сдержался всё-таки Андрей. — Уйду и всё. Что я, работу не найду себе? Начнём сначала, это даже полезно. — Чтобы смягчить свой раздражённый тон, Жданов руку протянул, чтобы заправить прядь Катиных волос ей за ухо, но она головой дёрнула, а потом и вовсе отодвинулась.

— Андрей, ты с ума сошёл?

— Нет. Кать, ты думаешь, мне работу никогда не предлагали? И заграницу звали, да и в Москве, я думаю, найдутся люди, которые готовы...

— На конкурентов работать? Отлично ты придумал!

Его губы сжались в тонкую линию.

— Я не говорил про конкурентов, я говорил про швейное производство.

— Пал Олегыч никогда тебе не простит, если ты "Зималетто" бросишь!

— Но я не собираюсь бросать! Просто не понимаю, почему я должен жизнь положить на то, чтобы доказать ему свою состоятельность! — Андрей сначала заорал, а потом с дивана вскочил. — Всё равно не докажу, пойми ты это! А у меня тоже жизнь одна!

— О Господи. — Катя лицо рукой прикрыла, не зная, что сказать. — Ты испортишь отношения с родителями.

— Нет.

— Да! Что они тебе говорили? Условия ставили?

— Не выдумывай.

— Тогда что?

— Да ничего! Просто надоело.

— Надоело? Через считанные дни совет, а тебе надоело?

Жданов остановился, уперев руки в бока. Выглядел по-настоящему разозлённым.

— И что даст совет? Что? Ещё раз меня лицом в землю ткнут, как щенка, и всё.

Катя сглотнула.

— Он не отдаст компанию Воропаеву.

— Не он один решает.

Она криво усмехнулась.

— То есть, шансов у тебя нет?

Жданов выдвинул вперёд подбородок.

— А это так важно?

— Да!

— Чтобы я стал президентом? Ты этого хочешь?

— Этого ты хочешь. Ты хочешь этого всю сознательную жизнь! А теперь пытаешься мне доказать, что всё прошло?

— Теперь мне этого мало.

Катя тоже встала, и теперь уже она нервно заходила по комнате.

— Это не решение проблемы, Андрей. — Приложила прохладную ладонь ко лбу. — Я даже представить не могу, что сейчас с твоими родителями происходит!

— Да, — Жданов руками развёл и неприятно усмехнулся, — я плохой сын. Развратник, подлец и никудышный президент! Ничего не забыл?

Катя в ужасе на него смотрела.

— Не кричи.

— Не могу я не кричать! Я думал, ты меня поддержишь, а ты что делаешь?

— Я пытаюсь тебе объяснить!..

— Что? Что я обязан стать президентом? Тебе ведь это так нравится! Ты только и твердишь об этом! Совет, совет! А если я проиграю, то, что будет, Кать? Разочарую тебя?

Она только головой покачала.

— Замолчи.

— Нет уж, давай выясним. Мне на самом деле интересно. Что будет?

— Ты думаешь, мне это важно?

— Да, я так думаю! Потому что ты об этом постоянно говоришь!

— Из-за тебя! Потому что знаю, насколько это важно для тебя!

Андрей задохнулся, отвернулся от неё, а Катя продолжила, как только дыхание перевела:

— Они во всём обвиняют меня, я права? Я знала, что так будет.

— А знаешь, почему? Потому что мы прятались слишком долго. Сколько раз я тебе говорил, а ты... Подождём, нельзя, всё испортим! Вот и дождались!

Обидно стало до слёз. Сглотнула с трудом, и снова спросила:

— Что они тебе сказали? Про меня?

— Ничего.

Она горько кивнула.

— Понятно.

Жданов покаянно опустил голову.

— Катюш...

Слёзы смахнула, и руку перед собой вытерла, Андрея к себе не подпуская.

— Всё нормально. В конце концов, разве не так всё было? Сколько раз мы в постели с тобой фальшивые отчёты обсуждали? От правды не спрячешься.

— Вот давай ты ещё эти глупости повторяй!

— Ты пойдёшь на совет.

— Может, и пойду.

— Ты не понял. Ты выставишь свою кандидатуру.

— Нет, я уже решил.

— Да почему же ты такой упрямый?!

Он смотрел на неё, хмурился и молчал, а Катя даже ногой топнула. А потом подошла и за рубашку на груди его схватила.

— Андрюш, неужели ты не понимаешь, что если этого не случится, твои родители никогда этого не простят. Мне не простят, ты понимаешь? Ты пойдёшь на совет, и пусть совет директоров решит, кто достоин стать президентом. И... они сделают очень большую глупость, если выберут Воропаева.

Они смотрели друг на друга, после чего Жданов невесело хмыкнул.

— Это бред, Кать.

— Ты хочешь с родителями рассориться? Из-за меня? — Она уверенно покачала головой. — Мне этого не нужно.

Андрей голову на бок склонил, заинтересовавшись её словами.

— То есть?

— Так не должно быть.

— Я уже сказал, я не буду президентом.

Она облизала сухие губы.

— Ради бога, но всё равно пойдёшь и помиришься с родителями.

— Я с ними не ссорился.

Катя кулак сильнее сжала, сминая ткань его рубашки.

— Я уезжаю, Андрей.

Он нахмурился, а взгляд стал растерянным.

— Уезжаешь?

— Я работу нашла, в солидном банке. Они отправляют меня на стажировку в Женеву, на три месяца. Я поеду.

— Интересно, — хмыкнул Жданов. — А когда ты собиралась мне об этом сказать?

— Вчера. Но говорю сейчас.

— Я против.

У Кати вырвался лёгкий вздох.

— А то я об этом не догадывалась. Но знаешь, если утром я ещё сомневалась, то сейчас ты мне выбора не оставляешь. Я уеду, а ты останешься в "Зималетто". До совета, — быстро проговорила она, когда Андрей дёрнулся. В рубашку его вцепилась, удерживая Жданова, пытаясь взгляд его поймать. — А там видно будет.

— Ты уехать хочешь? Сейчас? Вот сейчас, когда...

— Именно сейчас, — выкрикнула она ему в лицо, не зная, как по-другому до него донести свою правду. — Я не хочу, чтобы ты из-за меня с родителями ругался. Это неправильно. Иначе на что нам надеяться?

— А на что ты надеешься? Что отец в благодарность мне компанию отдаст?

— Да что ж ты дурак такой?! Я тебе не про компанию говорю!

— А про что? Ты раз сбежала, теперь второй собираешься? Не решаются так проблемы, Катя!

— Некоторые решаются. И это всего три месяца, Андрей!

— Я уже сказал, что я против!

— А моё мнение тебя интересует? Или нет?

Он замер в нескольких шагах от неё, и в напряжении на Катю уставился.

— Ты хочешь уехать?

Она глаза отвела.

— Андрей...

— Что? — Жданов в раздражении махнул рукой. — Ну, что ты замолчала? Давай, расскажи мне про то, что это отличный шанс, что он не часто выпадает! Практика в швейцарском банке, ещё бы! — Он шагнул к ней. — Ты сейчас должна быть рядом со мной. Что бы я ни решил. Понимаешь?

Катя сделала глубокий вдох, и глаза на Андрея подняла.

— Я так не считаю.

— Что? — искренне поразился он.

— Я так не считаю, Андрюш, — повторила Катя. — Мне сейчас лучше уехать. Если меня рядом не будет, ты спокойно всё для себя решишь. И поверь, твоё желание уйти из "Зималетто" очень быстро пройдёт. Я это знаю.

— Что ещё ты знаешь? — холодно поинтересовался он, а Кате закричать захотелось от бессилия.

— Андрей, я лишь хочу, чтобы ты спокойно всё обдумал. Испортить отношения со всеми вокруг ты всегда успеешь.

Взглядами встретились, Катя видела, как Жданов медленно расправил плечи, и вроде сделал вдох, но от этого напряжение его не отпустило. Глаза сузились, а сам побелел.

— И когда ты уезжаешь?

— Послезавтра.

— Отлично! А если бы тебе сегодня к слову это не пришлось, ты когда бы мне сказала об этом? Или прямо из Женевы позвонила?!

— Не говори ерунды.

— Ну, конечно! Ерунда!

Жданов неожиданно резко развернулся и из комнаты выбежал. Катя даже не сразу поняла, что он к выходу рванул. Осталась в комнате, руку к груди приложила, стараясь дыхание перевести и сердце колотящееся успокоить, и только когда услышала, как замок на входной двери щёлкнул, побежала вслед за Ждановым.

— Андрей, ты куда?

Он дверью перед её носом хлопнул, Пушкарёва в первый момент растерялась, попыталась замок открыть, но тот как назло отказался поддаваться, или это трясущиеся руки виноваты? Через минуту поняла, что бежать вниз по лестнице за ним уже поздно, и кинулась к кухонному окну. Как раз успела его открыть, и тут Андрей из подъезда вышел. Печатая шаг к машине направился, а Катя крикнула:

— Андрей, вернись немедленно!

Он голову поднял, взглядом её обжёг, но ничего не ответил. За ключами в карман полез.

— Анд... Жданов!

Он снова на неё посмотрел, голову задрав, и замер так, ожидая продолжения.

— Вернись домой. Пожалуйста, — уже тише проговорила Катя, стараясь не особо привлекать чужое внимание. Прохожие и так оборачивались.

— Зачем? Помогать тебе чемоданы паковать?

— Давай поговорим!

Андрей ключи от машины в ладони сжал.

— Ты едешь?

Катя сглотнула и крепче вцепилась в ручку на оконной раме. Кивнула. А Андрей внизу голову опустил и повернулся к машине.

— Андрей!

Но он её уже не слушал. Кате оставалось только беспомощно наблюдать за тем, как отъезжает его машина. И только когда она за углом дома скрылась, Пушкарёва с подоконника слезла и на стул села. Судорожно втянула в себя воздух.

И что? Это всё?

19.

— Не могу я так уехать. Это ведь неправильно, так не может быть.

Коля смешно сморщился, ещё одну печенину из вазочки стянул и в рот сунул. А когда Катин взгляд встретил, согласно кивнул.

— Ты права.

Катя руку в бок упёрла, не поверив ему.

— Да? В чём же?

Зорькин тут же сник.

— Пушкарёва, ты чего от меня хочешь? Ничего я не знаю! Я, может, вообще, в шоке. Ты мне, между прочим, не говорила, что со Ждановым живёшь! А теперь совета хочешь?

Катя вынуждена была признать его правоту, тоже расстроилась, мгновенно растеряв всю решительность, и опустилась на стул.

— Я просто не знаю, что мне делать. Может, Андрей прав и мне не ехать? Я ему нужна...

— Настолько, что он разговаривать с тобой не хочет.

— Он злится. И, наверное, у него есть повод. Не надо мне было ему вообще говорить о Женеве!

Коля невесело хмыкнул.

— Молча уехать?

— Нет, конечно. — Катя возмущённо на него взглянула. — Просто не говорить... и не ездить.

Зорькин кивнул.

— Ага, в Женеву, на стажировку. Спятила?

— А что же делать?! — Катя совсем как отец по столу ладонью ударила. — Он не хочет со мной разговаривать! Это же так глупо! Я уезжаю завтра, а он!.. — Вдруг так обидно стало, носом шмыгнула и отвернулась, надеясь скрыть слёзы.

— Ну, я не знаю... — Коля с искренним беспокойством наблюдал за подругой, а потом предложил: — Может, тебе самой поехать к нему?

— Да я бы поехала, знать бы, куда ехать! Он на звонки мои не отвечает!

— А в "Зималетто" звонила? — Катя выразительно промолчала, а Зорькин фыркнул. Полез в карман за телефоном. Он номер набирал, а Пушкарёва наблюдала за ним, чувствуя, как сердце замирает. Если честно, она не очень хотела, чтобы Андрей в "Зималлето" был. Уж лучше бы дома, она и так уже собиралась ехать к нему, когда Коля пришёл и отвлёк её. Всю ночь не спала, после скандала со Ждановым, кажется, все слёзы выплакала, и злилась, и ругала Андрея за то, что тот телефон выключил. Если бы не это, она бы уже, наверняка, и прощения у него попросила, и пообещала бы, что не поедет никуда, на всё готова была, лишь бы всё вернуть и избежать скандала. После бессонной ночи уже начала сомневаться в принятом решении. Женева — это, конечно, хорошо, это мечта, но когда любимый человек говорит: "Ты мне нужна", можно и отказаться. Ведь так?

Катя глаза закрыла.

— Я не знаю, что мне делать.

— В "Зималетто" поедешь?

Она глаза открыла.

— Он там?

— Да. Света сказала, пришёл полчаса назад. Злой.

— В это я как раз верю, — пробормотала Катя. А потом оживилась: — Коля, набери со своего, может, он только мне не отвечает?

Но надежды не оправдались, номер Жданова был отключён, и Катя поняла, что выбора у неё нет, только ехать в "Зималетто". Хотя нет, можно было не ездить, а завтра улететь в Женеву. Но как она жить будет? Точно знает, что с ума там сойдёт, в чужой стране, без него, так ничего не выяснив.

— И что, ты останешься? — спросил её Зорькин, когда они в такси ехали. — Он попросит, и ты останешься?

— Да, наверное. Если попросит.

— Но ты ведь хочешь поехать, Кать!

— Я его терять не хочу, понимаешь? А я ему нужна сейчас.

— Дурдом какой-то, честное слово. Это же Жданов, Кать!

— В том-то и дело, что это Жданов, — печально улыбнувшись, проговорила она.

В "Зималетто" её ноги не несли. Перед входом остановилась, и стояла больше минуты, собирая всю свою смелость в кулак, чтобы заставить себя внутрь войти. Кольку отослала вперёд, его болтовня, совершено не напоминающая моральную поддержку, ей сейчас только мешала и даже злила. Катя ещё надеялась проскользнуть незаметно. Именно поэтому вышла на этаж ниже, а в офис "Зималетто" поднялась по служебной лестнице, миновав ресепшен. Только оглянулась на Машу Тропинкину, восседающую за столом, и поторопилась скрыться за дверью, ведущей в коридор. И всё равно оглядывалась по сторонам. Между прочим, ей ещё нужно выяснить, где сейчас Андрей, и войти в приёмную, если не в президентскую, то в ту, что делили между собой Воропаева и Малиновский. А там Шура с Амурой. Захотелось застонать сквозь зубы.

Остановилась, не зная, в какую сторону ей идти. Чувствовала себя, словно в западне. Хорошо, может, она и не права, не нужно ей уезжать, нужно быть с Андреем и поддерживать его, но разве он прав?! Разве это нормально отключать телефоны и бегать от неё? Заставлять её искать его, тратя на это свои последние нервы!

— Катя?

Она неловко запнулась о порог, оглянулась на голос Маргариты, и покраснела.

— Здравствуйте, Маргарита Рудольфовна.

— Здравствуйте. — Жданова к ней приблизилась, окинула быстрым взглядом с головы до ног. — Что вы здесь делаете?

— Я? Я Андрея ищу, — призналась Катя. — Он на работе?

— Приехал недавно. Но не думаю, что он у себя в кабинете.

— Жаль. Мне поговорить с ним надо.

Маргарита пристально смотрела на неё, и Катю этот взгляд с ума сводил. Было понятно, что Маргарита недовольна её приходом, и теперь гадает, что ей нужно, а самое главное — как поскорее от неё избавиться. По крайней мере, Пушкарёвой так казалось.

— Андрей вчера много интересного нам с Пашей рассказал. Оказывается, вы живёте вместе.

— Он так сказал?

— Да, — кивнула Маргарита, — именно так он и сказал. Он соврал?

— Нет. Наверное, нет.

Жданова вдруг посетовала.

— Я вас не понимаю. По-моему, тут не может быть двух вариантов. Либо живёте, либо нет.

В этом Катя могла с ней поспорить. Ведь приезжать каждый вечер в одну квартиру, спать в одной постели — это одно, а вот жить вместе — это совсем другое. Это ответственное решение, к которому нужно прийти вместе, а они с Андреем от таких разговоров бежали всегда. Все решения принимались на уровне молчаливого согласия и благодарных поцелуев. Но и винить в этом некого, сами виноваты.

— Мне нужно поговорить с Андреем, Маргарита Рудольфовна. Он... выключил телефон, я дозвониться до него не могу.

— Я не знаю, где он. Приехал недавно, а где сейчас — я не в курсе.

Она не хотела их встречи. Катя горько усмехнулась, и кивнула, словно соглашаясь с её мнением. Ведь Маргарита, как мать, имела на него право.

— Я поищу его.

— А что, случилось что-то важное? До вечера подождать не может?

Катя осмелилась прямо на неё посмотреть, и поняла, что вот настал момент, когда следует признаться, что они с Андреем серьёзно поссорились. Маргариту это, наверняка, порадует. А Кате что тогда делать? С позором удалиться?

— Понимаете, Маргарита Рудольфовна, я, скорее всего, завтра уеду на стажировку... на несколько месяцев, так что у нас с Андреем не так много времени на разговоры.

— Ах вот в чём дело. Андрей не говорил, что вы уезжаете.

— Он вчера ещё не знал.

В глазах Маргариты проскользнуло понимание, линия губ расслабилась, и Катя поняла, что Жданова довольна услышанным. Правда, кажется, ещё не решила, как отреагировать.

— Он не хочет, чтобы вы уезжали, я права? И вы поссорились.

Пушкарёва опустила глаза.

— Маргарита Рудольфовна...

— Катя, скажите мне правду, — неожиданно сбавив тон, проговорила Маргарита, — то, что тогда случилось, вы с Андреем придумали? Это было спланировано?

Пушкарёва изумлённо посмотрела, после чего отчаянно замотала головой.

— Нет, нет, Маргарита Рудольфовна, я вам клянусь. Всё, что мы делали, это было ради "Зималетто", а не ради... Мы ни о чём другом не думали. Ведь я знаю, как для Андрея важно "Зималетто", что бы он сейчас не говорил. Он просто злится, он не в себе. — И почти шёпотом добавила: — И раскается потом.

Маргарита ничего не ответила, смотрела на неё, только глаза знакомо сузились. Так Андрей делал, когда пытался быстро принять решение. Катя засмотрелась на неё, а потом дёрнулась от испуга, когда за её спиной дверь открылась, задев Катю по плечу. Пушкарёва обернулась и попятилась, увидев Киру. Вот только её не хватало. А Воропаева совсем не удивилась, видимо, некоторое время уже стояла за дверью, слушала, а теперь вот решила вмешаться. Дверь в приёмную за собой закрыла и спиной к ней привалилась.

— Конечно, он раскается. И довольно скоро, — сказала она. — И не только в том, что бросит дело своей жизни.

Катя едва заметно усмехнулась, чувствуя, как раздражение вперемешку с паникой поднимается в душе.

— Можете не продолжать, Кира Юрьевна, я и так прекрасно знаю, что вы мне сказать можете.

— Правда? Что ж, это неплохо. Я сэкономлю время и силы. Ты уезжать собралась? Вот и уезжай.

— Может, и уеду. Вот с Андреем поговорю...

— Зачем? Чтобы он убедил остаться?

— Кира, — решила вмешаться Маргарита, — им, наверное, стоит поговорить.

— Не стоит, — с нажимом проговорила Воропаева, и сделала страшные глаза, глядя на Жданову. — Зачем? Всё и так ясно. Если она сейчас к нему пойдёт, только разозлит его больше, или наоборот, обнадёжит, и Андрей, не дай бог, решит уйти. Вы этого хотите, Маргарита? Пусть она уезжает! — Она на Пушкарёву посмотрела. — Катя, вы ведь не думаете, что он всерьёз с вами жить собрался? И так дел натворили. Ты испортила всё, что могла. Андрею не об этом сейчас думать надо! У него совет, и уж я сделаю всё, что могу, чтобы он президентом стал. А ты что для него сделала? Липовые отчёты писала? И спала с ним.

— Кира!

— Ну что? Разве не так? Поддерживала она его, посмотрите на неё. Он уже был при тебе президентом, и что вышло? Тебе мало, что ты наши отношения разбила? А ведь прикидывалась скромницей. А он мой, понимаешь? Ему со мной хорошо и спокойно. Я ради него всем пожертвовать могу, а ты нет. У тебя же карьера, тебе ехать надо! Вот и поезжай. Куда ты там собралась? У тебя же карьера! Как ты без карьеры жить будешь?

Катя судорожно втянула в себя воздух, и взглядом Воропаеву обожгла.

— Может, хватит?

— Может, и хватит, — согласилась Кира. — Хватит, оставь нашу семью в покое. — Она быстро облизала губы. — Андрей вчера сам не свой был. Скажи мне спасибо, что он не напился и не поехал куда-нибудь раздражение своё выплёскивать. Или ты думаешь, что хорошо его знаешь? Но это я хорошо его знаю, это я вчера поехала его искать, и я уговорила его поехать домой и выспаться. А ты в это время себя жалела, я права?

Маргарита нахмурилась, слушая Киру.

— Ты вчера была с Андреем?

— Конечно, была! И благодаря мне, он сегодня на работе и трезвый! Через несколько дней совет, вот это важно! — Снова на Катю выразительно посмотрела. — Но не всем, как погляжу.

Катя в ручки сумки вцепилась, посмотрела на Маргариту, и вдруг заметила во взгляде той сочувствие. От этого ещё противнее стало. Слушала Киру, её слова не очень задевали, но тяжесть такая в душе появилась, а всё от той уверенности, с которой Воропаева говорила об Андрее. О том, что ему нужно, о том, как она его вчера "спасала", после того, как Катя из себя с такой лёгкостью вывела. На Киру взглянула, та так и стояла, прижавшись спиной к двери, и стало ясно, что дальше она Катю пропустит только после того, как та её убьёт. Пушкарёва пыталась решить, что делать, внутри боролись самые противоречивые чувства, но потом решила, что если Андрей захочет с ней поговорить или помириться, то вечером сам приедет к ней, как Маргарита и говорила. А бороться здесь с Кирой, вступать с ней в спор, а уж тем более в драку, значит, себя не уважать.

Но если Андрей не приедет...

Нервным движением поправила волосы.

— Маргарита Рудольфовна, вы ведь скажете Андрею, что я приходила? Скажите ему, пожалуйста.

Видела, как Маргарита с Кирой переглянулась, но потом Жданова кивнула, и Кате ничего не оставалось, как ей поверить. Кивнула и пошла обратно. К служебной лестнице.

Маргарита посмотрела ей вслед, дождалась пока Катя отойдёт подальше, а потом снова спросила у Киры:

— Ты была вчера с Андреем?

Воропаева, наконец, оторвалась от двери.

— Нет, конечно, — тихо проговорила она, и печально усмехнулась. — Андрей со мной не разговаривает.

Маргарита расстроено качнула головой.

— Соврала, значит?

Кира возмущённо посмотрела. И указала пальцем в ту сторону, в которой Катя скрылась.

— Она ушла. И, дай бог, завтра уедет. Разве вы не этого хотели? — Помолчала, потом мягче продолжила: — Она уедет, и Андрей выкинет все глупые мысли из головы, вот увидите. Я ведь знаю его. Все его влюблённости... Всё проходит очень быстро. — Неожиданно всхлипнула. — Лучше заставьте его сегодня прийти к вам на ужин. Это всё, что требуется.

Кира ушла, а Маргарита ещё долго стояла в коридоре, никак не могла заставить себя вернуться в кабинет мужа, где тот вместе с Андреем обсуждал предстоящий показ.

20.

Музыка стихла, и Милко захлопал в ладоши, подзывая к себе моделей. Девушки подошли, он начал им давать наставления, ругал за что-то, по привычке повышая голос и коверкая русские слова. Стало понятно, что это надолго, демонстрационный показ новой коллекции, явно закончился раньше, чем предполагали, и люди в зале начали расходиться. Кто-то сразу убежал, вспомнив про важные дела, кто-то ещё ждал продолжения, другие попросту болтали. Андрей голову повернул, посмотрел на мать, которая с Ольгой Вячеславовной о чём-то увлечённо беседовала, на отца, который взглядом в экран своего мобильного уткнулся, выглядел занятым и сосредоточенным, а Андрей подумал, что он, наверное, тоже сейчас должен быть таким. Ведь завтра вечером показ, а он, как назло, сосредоточиться никак не может. На отца засмотрелся в задумчивости, но почувствовал чей-то пристальный взгляд, голову повернул, и тут же отвернулся, когда понял, что это Кира его разглядывает. Изнутри словно кипятком окатило, кажется, даже покраснел, а всё от недовольства и душившего раздражения. Раздражение это уже много дней не проходило, а точнее десять. Как в тот вечер от Кати уехал, так и задавливал его в себе, по крайней мере, очень старался, это безумное бешенство вперемешку с отчаянием. Никак смириться не мог с тем, что Катя уехала. Просто уехала, не попрощалась, а он её отпустил. Вот почему отпустил? Так злился на неё, что не поехал, не поговорил с ней ещё раз, но, если честно, не верил, что уедет. Надеялся, что если время потянет, не встретится с ней, Катя не осмелится уехать, попробует сама его найти. А она уехала. И Жданов потерял покой. На работу ходил, пообещав отцу, что дело до конца доведёт, и до показа никаких важных решений принимать не будет, а уж потом подумает, как ему дальше жить. А как жить, если Кати нет? Та, ради которой он всё это делал, уехала, и попрощаться забыла. Как это понять?

Родители в последнее время активизировались, кажется, боялись его на лишнюю минуту одного оставить, чтобы он ещё чего-нибудь им наперекор не придумал. И понять не хотели, что он уже давно не в том возрасте, чтобы делать что-то маме с папой назло. Он ведь вполне серьёзно о смене работы говорил, и чем больше об этом думал, тем спокойнее становилось на душе. Он даже знал, с кем он будет говорить, куда пойдёт и с чего начнёт, если всё-таки решит проститься с "Зималетто" раз и навсегда. Его это больше не пугало. Он и Ромке так сказал, но тот, кажется, не поверил. Ему вообще не верил никто, и это немного смешило, но иногда и из себя выводило. Всё это мельтешение вокруг него, когда его то один, то другой за руки хватали, вели куда-то, в глаза заглядывали и смотрели на него так, словно он недавно у всех на виду пытался разбить себе голову о стену, а теперь все боялись повторения. Вот и слушай после этого людей. Столько времени твердили, что пора уже покончить с разгульной молодостью, пора строить серьёзные отношения, а когда это, наконец, случилось, вдруг передумали и стали делать вид, что ничего никогда ему не говорили. А всё потому, что, видите ли, их кандидатура его девушки не устраивает. Жданов невольно поморщился. Всё это мерзко и неправильно. Разве у кого-то есть право судить или решать чужие судьбы?

Но Катя уехала, и Андрей с каждым днём всё сильнее чувствовал свою вину. Наверное, он был не прав. Он что-то не так сказал, что-то не так сделал, он снова проявил свой знаменитый эгоизм. Кира ведь так любит ему про эгоизм рассказывать, вот он его и проявил. И как всегда опомнился очень поздно. Катю обидел... Наверное, обидел, и, наверное, она права! Но всё равно, как она могла уехать, не сказав ему ни слова? Не попрощавшись? Он ей что, чужой? Или его мнение ей не важно? Ведь он сказал, что против её отъезда!..

Когда не выдержал и матери решил пожаловаться, просто выговориться, она всерьёз насторожилась от его слов. А Жданов ещё раз задал свой наболевший вопрос:

— Я не прав? Вот скажи мне. Мне нужно было её отпустить?

Маргарита тогда рядом с ним присела, выглядела расстроенной.

— Я, правда, не знаю, Андрюш. Я не знаю ваших отношений... Но ведь Катя всегда была... увлечена своей работой. Наверное, для неё это важно.

Он усмехнулся.

— Да? Об этом я и сам догадываюсь. — Руку в кулак сжал. — Я сам просил её уйти от Юлианы.

— Вот видишь!

— Но просто сейчас такой момент, мама, ты же понимаешь! Тем более я не думал, что она уехать надумает! — Нахмурился, недовольный своими же мыслями. — Я думал, что она займётся своими любимыми цифрами и перестанет мотаться с Виноградовой вечерами.

— Андрюш, ты её любишь?

Он не ответил, костяшками пальцев по столу постучал, занервничав. А Маргарита поняла, что ответа не услышит, по крайней мере, сейчас. Поднялась, и только рукой по его волосам провела. Да и не нужно ей было никаких слов от него, и так всё понятно, но на душе неспокойно стало. То, что промолчала, и не сказала ему о приходе Кати в "Зималетто", покоя не давало. Не следовало ей идти у Киры на поводу, надо было рассказать, а сейчас Катя уже в Женеве. Маргарита точно знала, что Пушкарёва уехала. И сомнения не оставляли: к лучшему её отъезд, или она ошибку совершает и стоит Андрею рассказать, хоть сейчас? Ведь он себе места не находит.

— Ну как тебе?

Кира оторвала Андрея от его мыслей, ближе села и облокотилась на спинку впереди стоящего стула. Смотрела не на Жданова, а на подиум, и выглядела очень по-деловому. Андрей взглядом её обжёг и тут же отвернулся, тоже стал наблюдать за Милко и моделями. Плечом дёрнул.

— Я доволен. Но ты же знаешь Милко, он ещё сто причин найдёт, чтобы коллекцию забраковать.

Кира с готовностью улыбнулась.

— Да, это точно. Но мы всё успеем.

— Очень на это надеюсь.

Она повернулась к нему.

— Андрей, показ завтра. Тебе нужно сосредоточиться.

— Я сосредоточен. Не видно?

— Видно, — проговорила она в сторону. — Но только не на том, на чём нужно.

— Всё идёт нормально. Всё, как всегда.

— Это ты сейчас о чём?

— О показе, конечно. Тебя же это волнует? — Андрей на Воропаеву посмотрел очень выразительно. — Да?

Кира обиделась, даже отодвинулась от него.

— Не разговаривай со мной так. Я хочу, как лучше. Я о тебе забочусь.

— Я не просил.

— Да? Хотя, да! — Она сделала широкий жест рукой и усмехнулась. — Ты не просил, ты ведь уходить собрался! Бросить всё, и уйти. Что может быть проще?

— Говори потише.

Кира снова к нему подалась.

— А может, тебе уехать в Женеву? Чего тебе здесь мучиться и страдать? Поезжай работать в Швейцарию. Там горы, свежий воздух, лыжи. Ты ведь любишь кататься на лыжах, Жданов! Да и дополнительные плюсы... Все там!

Андрей на стуле откинулся, и руки сунул в карманы брюк.

— А что, это идея, — проговорил он негромко и в сторону, а Кира всё равно услышала, и вскочила, разозлённая. Встретила тревожные взгляды Ждановых-старших, и постаралась взять себя в руки, улыбнулась им. А когда к Андрею наклонилась, заговорила очень тихо, но в словах всё та же напряжённость.

— Я тебе что, собачка? Я и так прыгаю вокруг тебя, как заведённая. Я очень стараюсь, Андрюш, но ты отказываешься это замечать. Почему?

Жданов по сторонам огляделся.

— Женсовета в зале нет?

— Зачем тебе женсовет?

— Да так. Просто подумал, что только их сейчас не хватает. Маловато народа для того разговора, что ты завела. Не находишь?

Маргарита всё-таки не выдержала и подошла к ним.

— У вас всё в порядке?

Воропаева осторожно выдохнула.

— Да, Маргарита. Мы обсуждали коллекцию.

— Ну-ну, — проговорила Маргарита Рудольфовна, кинув на сына предостерегающий взгляд. Андрей тут же отвернулся.

— Опять ты Киру довёл, — не слишком радостно заметил Малиновский, когда появился в кабинете. Выглянул в приёмную, хмыкнул, и тогда уже дверь закрыл. — На Амуре лица нет. Кажется, досталось ей от начальницы.

— Это не моя вина. Я к Кире не ходил, и разговаривать с ней не собирался. Она сама начала.

— Ещё бы. Раз ты уже неделю от неё бегаешь, как от чумы.

— Больше.

— Что?

— Больше недели. Десять дней. — Жданов на часы посмотрел. — Уже с половиной.

— О-о, какая точность. — Рома прошёл к своему столу, но сел не сразу, остановился у окна. Сначала низкие облака, нависшие над Москвой с самого утра, разглядывал, потом на друга оглянулся. — Ну, позвони ей, что ли.

Жданов, который до этого момента смотрел на экран компьютера, и выглядел очень сосредоточенным, в один момент растерял весь настрой, смял какую-то бумагу, и швырнул её в корзину для мусора.

— Ты думаешь, я не звонил?! Я когда понял, что она уехала, я её номер набирал, наверное, тысячу раз! А в ответ знаешь что?

Малиновский скис.

— Можешь, не говорить.

— Да почему? Я наизусть этот текст выучил, и в русском и в английском варианте. Я сам уже могу сойти за автоответчик! — Жданов тяжело выдохнул, очки резким движением снял и на стол навалился. Рома наблюдал за ним. — Я не сплю, не ем. Думать не могу. Это ведь ненормально, да?

— В том-то и дело, что ненормально. Но она ведь уехала, Палыч.

— Уехала.

— А ты?

— А я остался, — огрызнулся Андрей.

— И надумал уйти из "Зималетто".

— Я смотрю, тебя это всерьёз задело.

— А как иначе? После всего, что было, после всего!.. что ты говорил, сделал ради "Зималетто", бросить всё? В самом конце, когда только руку протяни — и всё ты получишь.

— Да не верю я в это. По своей воле отец мне компанию не отдаст. В прошлый раз не отдал, и оказался прав. А уж сейчас и подавно.

— Отношения с Пушкарёвой как-то неправильно на тебя повлияли. Ты стал пессимистом.

Андрей поднял на него глаза.

— Катька больше всего хотела, чтобы я президентом снова стал. Она ради этого на всё была готова. Она даже уехала. Меня здесь оставила, Кире, наверное, а сама уехала.

— Так ты на неё злишься?

На это Андрей не ответил. Рукой от стола оттолкнулся, и кресло отъехало к стене. Смотрел в сторону и угрюмо молчал.

— Почему бы тебе не поехать и не привезти её обратно?

Андрей удивлённо посмотрел.

— В смысле?

Рома, сам не ожидавший от себя подобных предложений, несколько сконфуженно пожал плечами.

— В прямом. Поезжай и забери её домой. Раз ты не можешь, — вдруг разозлился он. — Не есть, не спать. Тем более, думать! Думать, знаешь ли, сейчас обязательно! Не знаю как ты, а я бы не хотел уходить из "Зималетто". А если ты не начнёшь думать, мы точно отсюда вылетим. Вот весело-то будет!

Ромка говорил, говорил, возмущался, а Жданов выпрямился, ошарашенный таким простым решением. А правда ведь, поехать и забрать. Домой. Он что угодно ей скажет, прощения попросит, на колени встанет, лишь бы привезти её домой. И в тот момент, когда решил, понял, что только тогда тяжесть с души уйдёт, когда Катя окажется рядом, в досягаемой близости. Голова уже вовсю работала, машинально потянулся за телефонной трубкой, ведь нужно попросить Шуру заказать билет на первый рейс до Женевы. Трубку взял и замер так, держа руку на весу. Прилетит он в Женеву, и что? Куда?

Зорькин или Пушкарёвы?

— Странно, что она тебе не рассказала.

Жданов моргнул и поднял на друга глаза.

— Что не рассказала?

Малиновский подозрительно разнервничался, а когда Андрей его переспросил, ещё и разозлился.

— Ты меня, вообще, слушаешь?!

— Конечно, слушаю. Слушаю! И я лечу в Женеву.

Рома невесело кивнул.

— Ну да, поезжай. А завтра показ.

— Да чёрт с ним.

Малиновского перекосило.

— Додумался же я посоветовать. Пал Олегыч меня убьёт. — Потёр щёку. — Ты слышал, что я сказал?

— Когда? Шура, срочно закажи мне...

Рома подошёл и трубку у него отнял. Андрей дико посмотрел.

— Отдай!

Малиновский её на рычаг положил, и ладонью прижал.

— Я сказал, что это я твоей Катерине тогда рассказал про... Ну, что ты не просто так за ней ухаживал.

— Как это?

— Да вот так, — тише и осторожнее проговорил Рома, пряча глаза. — Ничего она не подслушивала. Это я. Тогда, перед советом.

Жданов медленно поднялся.

— Зачем?!

Рома на всякий случай от его стола отступил.

— Я думал, что правильно поступаю. Она мешала. То есть, ваши с ней затянувшиеся отношения мешали, — принялся он оправдываться. — Ты помнишь, что с показа тогда ушёл, к ней. Ты всё бросил — и ушёл! Что ещё было делать?

— Ну, ты дурак, Малиновский.

Рома нервно передёрнул плечами.

— Да, наверное. Но кто же знал, что всё так получится? Ведь если честно, вот скажи мне, если бы никакого продолжения не было, разве ты не сказал бы мне за это "спасибо"?

Андрей тяжёлым взглядом его посверлил, затем снова схватил трубку телефона.

— Шура, мне нужен билет в Женеву, на ближайший рейс.

— Палыч.

Андрей посмотрел на друга.

— Что ты хочешь от меня услышать?

— Откуда мне знать что? — пробормотал Малиновский. — Просто удивился, что Катя тебе не рассказала. Всё ждал, ждал. Думал, что она не упустит возможности, чтобы мне насолить.

— Ты ей гадостей наговорил, да?

Рома не ответил, но весьма выразительно поморщился, а Жданов кивнул, подтверждая свои же слова.

— Надо думать... Но это уже не имеет значения. Дело совсем не в том, что было когда-то, а в том, что будет. Поэтому я и еду за ней.

— Если честно, я не понимаю, что ты делаешь и зачем, но поезжай. Иначе своим скорбным видом ты всех с ума сведёшь.

Нужно было успеть заехать к Пушкарёвым. Раз уж он собирается Катю привезти обратно, то следует сказать об этом её родителям. В первую очередь, отцу. Конечно, есть риск, что когда Валерий Сергеевич услышит от него правду, ехать Жданов уже никуда не сможет, состояние здоровья не позволит. Но заехать к Пушкарёвым всё равно придётся, чтобы взять Катин адрес. Раз уж она на звонки не отвечает!

— Куда ты собрался? — не поверил отец, когда услышал о Женеве.

— Я за Катей еду.

— Завтра показ, а ты уезжаешь?

Андрей посмотрел на лифт, ещё раз нажал кнопку вызова, и после этого осмелился взглянуть на отца.

— Я должен поехать, папа.

Пал Олегыч только руками развёл.

— Понимаю, что мне тебя не остановить.

Андрей головой покачал, и вдруг улыбнулся.

Шура выбежала в холл, Андрея у лифта увидела, и тяжело топая, устремилась к нему. Выдохнула, стараясь справиться со сбившимся дыханием, и громко сообщила:

— Заказала, Андрей Палыч! Еле-еле! Последний билет! Рейс через четыре часа!

— Прекрасно, Шурочка! — похвалил её Жданов.

Кривенцова радостно заулыбалась, на Пал Олегыча посмотрела, но встретив его хмурый взгляд, улыбаться перестала и поспешила отойти.

— Вижу, ты всё решил.

— Папа, я должен.

— Это важнее?

Андрей не ответил, лифт, наконец, подъехал, двери открылись, и Жданов посторонился, пропуская людей. Последней из кабины вышла Кира, заулыбалась, их увидев, и успела схватить Андрея за рукав, прежде чем он вошёл в лифт.

— Андрюш, ты куда, обедать?

Жданов ничего не ответил, нажал кнопку первого этажа, и двери медленно закрылись. Кира непонимающе посмотрела на Пал Олегыча.

— Куда он?

Жданов-старший устало посмотрел на бывшую невесту сына.

— В Женеву, за Катей, — сказал он, и направился в сторону мастерской Милко, оставив ошарашенную Киру одну.

Пушкарёвы Андрея встретили с настороженностью. А уж когда он объяснил причину своего визита, за голову схватились. Точнее, схватилась Елена Александровна, а Валерий Сергеевич стремительно потемнел лицом, а на жену так глянул, что даже Жданову не по себе стало. Видимо, Пушкарёв понял, что именно от него так долго скрывали и теперь не на шутку разозлился.

— Мне нужен её адрес, — рискнул влезть в перепалку между мужем и женой Андрей. И на часы посмотрел, для выразительности. — Самолёт через три часа.

Пушкарёв к нему повернулся, и вперил в него убийственный взгляд.

— И что, ты всерьёз рассчитываешь, что я дам тебе адрес своей дочери? С какой это стати?

Андрей секунду размышлял над правильным ответом, но тон всё равно вышел неуверенный.

— Потому что я её люблю?

— Как поздно до некоторых доходит, — проговорила Елена Александровна с явным упрёком.

Жданов воспротивился этому.

— Ничего подобного. Я её люблю, и Катя об этом знает!

— Правда? Ты в этом уверен?

Неуверенность быстро росла, но признаваться в этом было нельзя.

— Конечно.

Елена Александровна смотрела на него снисходительно, а после покачала головой, в такт каким-то своим мыслям. Андрей решил, что не хочет знать, о чём она подумала. Он и так чувствовал себя глупо, сидя на кухне Пушкарёвых, под их горящими взглядами. Словно ему не тридцать один год, а снова пятнадцать. А то и меньше.

— Елена Санна, мне нужен её адрес. Пожалуйста. Она не отвечает на мои звонки.

— А как она на них отвечать будет? У неё новый номер, швейцарский.

От сердца немного отлегло. Значит, дело не в том, что разговаривать с ним не хочет.

— Я хочу с ней поговорить. Нам надо поговорить. Не заставляйте меня вас упрашивать!

Валерий Сергеевич повернулся к жене.

— Каков нахал.

Жданов решил это заявление мимо ушей пропустить, для собственного блага, а Елена Александровна, кажется, и внимания не обратила на слова мужа, видимо, согласна была.

Но самое главное, что адрес ему всё-таки дали. И не только адрес, но и новый Катин номер телефона, но звонить Андрей не стал. Пока в аэропорт ехал, думал: звонить или не звонить, и, в конце концов, решил, что не стоит. Что Кате по телефону сказать — не знал, и побоялся, что если и подберёт слова, то они окажутся какими-то неправильными. Уж лучше лично. Он всё равно едет к ней, найдёт и скажет всё, глядя ей в глаза. Это лучшее, что он может сделать.

Катя не отрывала взгляда от окна автобуса, любовалась архитектурой чужого города, и только кивала в такт словам своей новой соседки по квартире. Они с Леной вместе прилетели в Женеву, в один день, их вместе пригласили на практику, и поселили в одной квартире. Лена оказалась довольно милой девушкой, правда, чересчур разговорчивой и активной, у Кати порой не хватало терпения, чтобы везде следовать за ней. Лена за несколько дней, а точнее вечеров, почти весь город исследовала, пыталась Пушкарёву увлечь за собой, но у Кати совершенно не было настроения и сил. Возвращаясь вечерами из банка, она чувствовала себя вымотанной и выжатой, как лимон. И если днём ей некогда было грустить и отвлекаться на мысли о Жданове, то вечерами на неё всё наваливалось с двойной силой. К тому же, она изо всех сил старалась скрывать от окружающих своё состояние. Ведь здесь никому не интересно, что у неё в личной жизни происходит, она в Женеву совсем для другого приехала. А раз приехала, раз решилась, то нужно на этом и сосредоточиться. Не думать об Андрее, о том, что он не приехал и поговорить с ней не пожелал. Как мама и говорила: всё встало на свои места. Точнее, Жданов вернулся на прежнее, на котором ему, видимо, привычно и удобно, а ей теперь предстоит в одиночестве искать своё место в жизни. Уехать было трудно, практически заставила себя собрать вещи и поехать в аэропорт, и Зорькину, который её провожал, приказала молчать всю дорогу, не хотела ничего слышать. А уж тем более узнать от него, что Андрей в "Зималетто", вернулся на работу и о ней не беспокоится.

Она так ждала его в тот вечер. Даже к родителям не поехала на прощальный ужин, чем, наверное, их обидела, но не смогла заставить себя выйти из дома. Хотя, это был уже не её дом. Все личные вещи вывезены, собранные чемоданы стоят у дверей, даже уборка сделана, и квартира ждёт возвращения истинной хозяйки. А Катя уезжает отсюда навсегда, и теперь только вспоминать будет, как и что здесь было при ней. При ней и Андрее. Но может к лучшему? Не будет видеть, и воспоминания не будут настолько болезненно острыми. И постарается забыть, что он не приехал. Сказала ему Маргарита или нет — не так важно. Жданов всё равно мог бы приехать. Чтобы попытаться её удержать, отговорить или попрощаться. Что угодно было бы лучше неизвестности. Когда она до поздней ночи сидела и ждала его. А когда поняла, что он не приедет, разозлилась ужасно, и решила, что полностью права, что уезжает. Всю жизнь можно ждать, пока Жданов решится на что-то, а ей тоже нужно строить свою жизнь. Андрей снова станет президентом "Зималетто", Катя в этом почему-то не сомневалась, никогда, в отличие от самого Жданова, а она тоже будет карьеру делать. Для неё это важно, если он забыл об этом. И всё у неё получится.

Тоска снова накатила в один момент, сердце сдавило ледяным обручем, и руки сами в кулаки сжались. Пушкарёва осторожно втянула в себя воздух, и заставила себя улыбнуться, когда Лена вцепилась в её локоть, а потом указала рукой на возвышающийся за площадью собор Святого Петра.

— Катя, посмотри, как красиво. — Заглянула Пушкарёвой в лицо, не дождавшись никакой реакции. — Ты смотришь?

— Конечно, смотрю. Очень красиво.

— Конечно, смотрю, — передразнила её Лена. — Смотрю, но не вижу, да? О чём опять думаешь?

Катя кулаки разжала.

— О соборе и думаю, — медленно проговорила она, чувствуя, что сердце начинает стучать спокойнее. — Женева — очень красивый город, да?

Лена отпустила её руку.

— Ну, тебя. Ещё и притворяется.

Катя рассмеялась, и в знак примирения, сама взяла Лену под руку. Та шутливо привалилась к её плечу, и они вместе стали смотреть в окно, любуясь достопримечательностями Старого города.

— Зайдём в магазин? — предложила Лена, когда автобус въехал в их район, мало похожий на Старый город или элитные спальные районы Женевы. Вид стал более привычным, обычные многоквартирные дома, правда, всё выглядело ухоженным, даже придомовые территории глаз радовали, что в Москве редко встретишь. Девушки вышли на своей остановке, и остановились, обсуждая планы на вечер. — Нужно что-то купить на ужин.

Катя забрала у Лены её портфель.

— Ты иди в магазин, а я домой пойду. Ходить по магазинам с портфелями не слишком удобно, — улыбнулась она.

— Это точно. А что на ужин купить?

— Что купишь, — равнодушно отмахнулась Пушкарёва.

Лена направилась в противоположную сторону, а Катя, поудобнее перехватив два солидных по размеру и весу портфеля, направилась к дому, в котором банк снимал им квартиру. Небольшую, с маленькой кухонькой и почти такими же, по своим габаритам, двумя спальнями, но всё-таки это было отдельное жильё, огромная удача, по Катиному мнению. В Берлине, где она проходила практику, учась на последнем курсе института, условия были куда хуже. Тогда она жила в доме для студентов, больше похожем на общежитие, и из-за постоянной толчеи, юношеского веселья и гама, сосредоточиться было почти невозможно. А в том, что их с Леной квартира находилась достаточно далеко от банка, в котором они стажировались, тоже можно было найти массу плюсов. На полноценную экскурсию по городу свободного времени им пока не хватало, а так, они дважды в день могли любоваться архитектурой, проезжая на автобусе через центр города.

Катя свернула за угол, посмотрела по сторонам, прежде чем перейти дорогу, и, прижав портфели к себе одной рукой, одновременно пыталась отыскать в кармане ключи. А потом с шага сбилась, заметив Жданова. Он стоял у подъезда, сложив руки на груди, и под ноги себе смотрел. На лице бесстрастное выражение, но Катя почему-то сразу подумала, что стоит он здесь уже давно. Сглотнула, а сердце тяжело забухало, и уже не в груди, я где-то в горле забилось, как пойманная птица. Катя даже кашлянула, прочищая горло, не в силах терпеть. А Андрей глаза поднял, увидел её и тут же выпрямился. Вся скука с него слетела, вздохнул глубоко, как будто сил набирался перед прыжком, и к Кате шагнул.

— Привет.

Она не ответила, глаза опустила, а руки вдруг ослабели, и она едва не уронила портфели. Суетливо подхватила их, снова прижала к себе. Жданов подошёл и остановился в одном шаге от неё.

— Катя.

— Как ты меня нашёл?

— У родителей твоих адрес взял.

Она едва слышно хмыкнула.

— И они дали?

— Ну, раз я здесь...

Катя глаз на него не поднимала, разглядывала пуговицы на его рубашке.

— И номер сменила, — вроде бы упрекнул Жданов.

— Так дешевле.

Он кивнул, соглашаясь.

— А я звонил, звонил...

— Звонил?

— Конечно. А ты уехала.

Она всё-таки посмотрела на него, с упрёком.

— Андрей, ты просто ушёл тогда, и всё! Ты даже разговаривать со мной не хотел! Что я должна была думать?

— Почему не хотел? Я хотел!

— Ты не отвечал на мои звонки! И ты не приехал ко мне!.. Ты знал, что я уезжаю, но ты не приехал!

Он покаянно опустил голову.

— Я думал, что ты останешься. Если я не приеду к тебе, то ты останешься.

Катя удивлённо моргнула.

— Да? И как я должна была об этом догадаться?

Андрей пожал плечами, и кисло улыбнулся.

— Я не знаю.

Она ударила его по плечу кулаком.

— Ненавижу тебя!

— Не ври. — Жданов её руку, сжатую в кулак, перехватил, и сжал в своей ладони. А после Катю к себе потянул, вместе с её портфелями. Обнял и губами к её волосам прижался. — Я так соскучился. Целых десять дней.

— Я знаю, знаю, что десять. Уже почти одиннадцать.

Андрей с облегчением рассмеялся ей на ухо.

— Так боялся, что не простишь, — проговорил он. Заставил Катю посмотреть в его лицо. — Ведь простишь?

— Смотря, за что, — сказала она, и свободной рукой слёзы вытерла. На пальцах остались тёмные разводы от туши.

Жданов хмыкнул.

— За то, что отпустил. И за то, что не хотел отпускать. За всё.

Катя не ответила. Зато обняла его свободной рукой, и так замерла на пару минут, уткнувшись носом в воротник его рубашки. Глаза закрыла, и пыталась осознать, что он всё-таки приехал, и тосковать больше незачем.

— Зачем тебе два портфеля?

Катя заставила себя оторваться от него, солёные губы облизала, посмотрела на свои занятые руки.

— Один не мой. — Вдруг опомнилась, и вцепилась в руку Андрея. — Пойдём в квартиру. Ты когда приехал? Давно стоишь? А вещи твои где?

Он даже засмеялся, когда она затараторила.

— Успокойся. Я, вообще, то налегке, с одной сумкой, некогда было собираться. А в квартиру пойдём.

— Долго ждал? — снова спросила Катя, когда они в лифт вошли.

— Часа полтора, — сознался Жданов. Двери лифта закрылись, и Андрей тут же прижал Катю к стене. Пушкарёва даже оттолкнуть его не могла, сил бы не хватило. Только выдохнула:

— С ума сошёл? У них камеры везде.

— И что? Плевать я хотел.

Поцеловал её, обнять хотел, руки тянулись к пуговицам на её пиджаке, но мешали эти треклятые портфели, просто огромные, даже не прижаться, как следует. Жданов от Катиных губ оторвался, зло посмотрел на препятствие, а Катя его от себя рукой отодвинула, почти заставила отступить. Вздохнула глубоко, восстанавливая сбившееся дыхание, и снова губы облизала. Вспыхнувший румянец на её щеках, Жданову покоя не давал, хотелось прикасаться, к себе прижать, и, к счастью, лифт остановился на нужном этаже, и уже через несколько секунд они у двери квартиры оказались. Андрей ключи у Кати забрал, сам открыл дверь. А как только в тёмную прихожую вошли, отнял у Пушкарёвой портфели, и, не глядя, сунул их на тумбочку за своей спиной.

— Пойдём.

Он толкнул первую попавшуюся дверь, Катю на себя потянул, но она почему-то в другую сторону его повела. Хотя, Андрею было абсолютно всё равно, в какую сторону двигаться, лишь бы с ней. В комнату вошли, Андрей дверь за собой захлопнул, и, не спуская глаз с Кати, снял пиджак. Она тоже самое делала, и вдруг озорно улыбнулась, когда он к ней шагнул.

— Правда, скучал?

— Чуть с ума не сошёл.

— И я.

— Чёрт... — Андрей, не справившись с маленькими пуговицами на её блузке, нетерпеливо дёрнул кофту из-под пояса юбки, губами к Катиной шее прижался, а ладони проникли внутрь и легли на её тёплую спину. Почувствовал её пальцы в своих волосах, и глаза закрыл на секунду, после чего от пола Катю приподнял и к кровати шагнул.

— Я всё ещё злюсь на тебя. — Катя голову назад откинула, подставляя шею для его поцелуев. Жданов приподнялся на ней, посмотрел ошарашено, а Катя, воспользовавшись этим, начала пуговицы на его рубашке расстёгивать. Андрей понаблюдал за её действиями, после чего решил:

— Ну и пусть.

— Что это значит?

— Злись. Мне нравится.

Острые ноготочки впились в кожу на его груди, и он со свистом втянул в себя воздух.

— Катя!

— Тебе же нравится?

Он остановился, перестал её целовать, снова навис над ней, но на этот раз вполне осмысленно посмотрел ей в глаза. Потом взгляд скользнул по её телу, дошёл до пояса юбки, и вернулся к лицу.

— Очень нравится. И скучал жутко. — Наклонился и прижался губами к её губам. — Я люблю тебя.

Она молчала долго. В лицо его вглядывалась, слёзы опять выступили, но Катя тут же их вытерла.

— Да?

Жданов растерянно моргнул.

— Ты ведь знаешь это, правда?

— Откуда?

— Как это откуда? Люблю...

Дальше терпеть его взгляд стало невозможно, и Катя обняла Андрея за шею, заставляя его опустить голову. Он снова её поцеловал, и ещё раз, и ещё.

— Мне ничего не нужно без тебя, уже давно.

Разве не этих слов она от него ждала? Именно этих. Даже не о любви, а о том, что нужна ему.

— Скажи мне... — Андрей отвёл её руки от своей груди, гладил Катину шею, потом поцеловал в подбородок. — Скажи.

— Я тебя люблю.

Он разулыбался.

— Да? Да?

— Честно-честно.

Андрей медленно наклонился, смотрел ей в глаза, потом осторожно поцеловал.

— Я за этим и приехал.

— Чтобы услышать?

— Чтобы заявить свои права.

Его ладонь поднялась по её бедру, поднимая подол юбки, пальцем резинку чулка зацепил, потянул его вниз, поймал Катин вздох, голову к её груди склонил, и вдруг замер, уловив за дверью спальни подозрительный звук. Словно, дверь хлопнула, закрываясь. Голову поднял и непонимающе посмотрел.

— Кто это?

Катя соображала секунд пять, не меньше. Смотрела Андрею в глаза, удивившись не меньше него, а потом вдруг ахнула и попыталась из-под Жданова выбраться.

— Это же Лена, — громким шёпотом проговорила она, беспомощно ёрзая под Андреем. Наконец, ногу его с себя спихнула, и попыталась сесть, и одновременно в порядок себя приводила. Хотя, до порядка было далеко.

— Какая ещё Лена?

— Я не одна живу, с соседкой! — шептала она ему. С кровати вскочила, юбку одёрнула, потом снова её наверх подняла, чтобы чулок подтянуть. Запахнула на груди мятую, потерявшую всякий вид после общения со Ждановым, офисную блузку. Посмотрела на себя в зеркало, глаза испуганно расширились, лихорадочными движениями пригладила волосы, губы потёрла, словно от этого они перестали бы так гореть после сумасшедших поцелуев Андрея. Да и щёки пылают!..

— Кать, я вернулась! Купила отбивные и конфет шоколадных! Нам же нужно силы восстанавливать. Я права?

Андрей в полном расстройстве наблюдал за Катей, потом голову на подушку откинул и глаза закрыл.

— Нет, это надо, а? — пробормотал он.

Лена в прихожей что-то напевала себе под нос, а затем снова позвала:

— Катя!

— Я иду! — отозвалась Пушкарёва, и кинула на развалившегося на постели Жданова умоляющий взгляд. — Андрюша!

Он губы поджал, зубами скрипнул, и сообщил:

— Мне в душ надо. Холодный.

— Будет тебе душ, — пообещала она. — Только сейчас вставай.

Пушкарёва из спальни своей вышла и тут же дверь за собой прикрыла. Лене старательно заулыбалась.

— Пришла?

Та удивлённо посмотрела и ещё раз призналась.

— Пришла. — Показала Кате пакет с продуктами. — Еды купила.

— Очень хорошо!

— А это чьё? — поинтересовалась Лена, указав на фирменный саквояж Samsonite у своих ног. - Я об него споткнулась.

— Ко мне приехали... Гости, — поразмыслив, пояснила Катя. Дверь за её спиной как раз открылась, и "гости" явились во всей своей красе. Всклокоченные и в мятой рубашке. А Катя вдруг подумала, что её блузка, наверное, такое же плачевное зрелище собой представляет. Машинально провела рукой по своему животу, разглаживая ткань. Вот только толка от этого мало было. А Лена уже с любопытством приглядывалась к неожиданному гостю, вздёрнула брови.

— Здрасти.

— Добрый вечер, — вежливо поздоровался Жданов, правда, при этом усмехался, и никак не мог эту усмешку с лица убрать. Посмотрел на Катю, а та осторожным жестом попросила его волосы пригладить. Андрей пригладил, и от этого почувствовал себя ещё более глупо. — Где ванная? — негромко поинтересовался он, и Катя направила его в нужную сторону.

— Полотенце я тебе принесу.

Андрей кивнул, а потом вдруг вернулся и Лене руку протянул.

— Андрей.

Та зачарованно его разглядывала.

— Лена.

— Очень приятно, — заверил её Жданов, осторожно пожав руку девушки.

Только закрыв за Ждановым дверь ванной комнаты, Катя сумела выдохнуть. Обернулась и подруге смущённо улыбнулась.

— Ты не против? Он... на одну ночь только.

— Да ладно. — Лена вдруг подбоченилась и руки на груди сложила. — Кажется, кто-то перестал грустить. Да?

Катя сначала улыбнулась, а потом отняла у неё пакет с покупками.

— Так, пора готовить ужин.

— Это ты так от темы уходишь? — Лена со смехом, кинулась следом за ней на кухню. — Слушай, а я его где-то видела!..

Где именно Лена могла видеть лицо Жданова, Катя объяснять не стала. Он это сам сделал за ужином, начал говорить о "Зималетто", как всегда увлёкся и даже не заметил этого, а Катя слушала, посматривала на него украдкой, и удивлялась, как Андрею вообще могло прийти в голову поменять работу. Он о "Зималетто" часами может говорить, он всё производство до последнего винтика знает, ему так важны успехи компании, и просто оставить всё это в прошлом он никогда не сможет, как бы ни старался.

— У меня есть одно ваше платье! — объявила Лена и счастливо заулыбалась. — Правда, оно из прошлогодней коллекции. Я его на распродаже купила, весной. Но платье классное.

Жданов ловко резал мясо на своей тарелке, а сам покивал, причем с удовольствием.

— Милко у нас гений.

Катя даже рассмеялся.

— Как жалко, что он этого не слышит!

Андрей фыркнул.

— А ты думаешь, я ему этого не говорил?

— Важно, каким тоном ты это сказал. Такого Милко, наверняка, ещё не слышал.

— Не вредничай. И не вздумай ему когда-нибудь об этом рассказать.

Катя с улыбкой на него смотрела, потом по плечу его погладила, не смогла удержаться.

Лена усмехнулась, наблюдая за ними.

— Я так и знала, что всё это неспроста.

— Что неспроста? — заинтересовался Андрей.

— Вечная Катина грусть. Вы что, ругались?

Они неловко переглянулись.

— Мы больше не будем, — непонятно кому — то ли Лене, то ли Кате, то ли самому себе, пообещал Андрей. — Ведь не будем? — переспросил он у неё позже. Лежали в постели, Катя голову на его плече устроила, одеяло на них натянула, и улыбнулась, когда вопрос услышала.

— Во всяком случае, мы постараемся.

— Да, — согласился Жданов. По волосам её провёл, ещё раз поцеловал, не удержавшись, и руками Катю обхватил, чтобы ей уютнее было. А она вдруг вздохнула, и тихо поинтересовалась:

— И что нам теперь делать, Андрюш?

Он плечами пожал.

— Жениться, наверное.

Она голову повернула, чтобы в лицо ему посмотреть. Прищурилась, а потом вдруг рассмеялась.

— Я ведь не об этом.

— А я об этом. Поженимся, и тогда ты от меня уже никуда не денешься.

— Это угроза?

Андрей улыбнулся.

— Предупреждение.

Кажется, Жданов ей предложение сделал. На полном серьёзе. А у Кати ком в горле, и ответить не может. А ведь хочется. Хочется закричать, и на шею ему броситься, и расцеловать. Всё, как в самых глупых фильмах показывают. А она вместо этого теснее к нему прижалась, и чувствует, как сердце его бьётся, ровно и не волнуясь. Значит, Андрей на самом деле уверен.

Катя зажмурилась. А ведь, сколько вопросов невыясненных...

— А сейчас нам что делать?

Он носом в её затылок ткнулся.

— Ты ведь не поедешь в Москву, да? — поинтересовался он, а Катя медлила с ответом, сколько могла. Потом неуверенно начала:

— Андрей...

— Да ладно, это я и так понимаю. Что не поедешь.

Развернулась в его руках и посмотрела умоляюще.

— Но ведь каких-то два с половиной месяца!

Жданов скривился.

— Да, подумаешь, два с половиной месяца. — Взглядом с ней встретился, подался к ней и быстро поцеловал. — Смерти ты моей хочешь, Катерина. — За подбородок её взял, заглянул прямо в глаза. — Мы женимся?

— Даже не знаю, что тебе сказать.

Он сурово сдвинул брови.

— Так...

Катя рассмеялась. По лицу его ладонью провела, потом в губы поцеловала. И серьёзно спросила:

— Ты правда этого хочешь?

— Да. Я хочу на тебе жениться.

— Ни на кого не оглядываясь?

— Ни на кого, — поклялся он. — И тебе не позволю.

— Во сколько ты завтра улетаешь?

Жданов удивлённо вздёрнул брови.

— А почему я улетаю? Я не улетаю, я с тобой...

— Андрей, да ты что? — Катя даже в плечо его пихнула, не сдержавшись. — Показ ведь завтра.

— Да знаю я. — Он голову на подушку откинул и стал мимо Катиного плеча смотреть, в стену напротив. А Пушкарёва с него слезла, пристроилась рядом, но на локте приподнялась, продолжая Жданову в лицо смотреть.

— Ты нужен отцу, ты понимаешь? Как Пал Олегыч без тебя?

— Ой, Кать, брось. Он много лет без меня обходился. Прекрасно обходился.

— Не сравнивай, пожалуйста. Ты сам прекрасно знаешь, что уже давно ты открываешь показы, а не он. Зачем ты всем усложняешь жизнь? — Жданов продолжал упрямо молчать, даже руку за голову заложил, а Катя его в бок пихнула. — Заказывай билет.

Он одарил её гневным взглядом.

— Хочешь от меня избавиться?

— Вот только назови меня ещё раз упрямой после этого дня!

Андрей, как ни старался, не смог скрыть улыбку. И уже спокойнее переспросил:

— Думаешь, надо поехать?

— Да, я так думаю. Не стоит обижать отца, это во-первых, а во-вторых, тебе самому не всё равно, я это знаю. Ты сегодня о "Зималетто" говорил, и у тебя глаза горели. Не хочешь ты никуда уходить, я же знаю. И я уже давно пытаюсь тебе это объяснить, а ты не слушаешь. Забудь о том, что было, ты же сам мне это твердишь. Забудь, и начни сначала.

— В "Зималетто"?

— Конечно, в "Зималетто"! — Она потрясла его за плечо. — Заказывай билет. Я тебя прошу, Андрюш.

— А ты?

— А я останусь здесь. На два с половиной месяца. А потом вернусь в Москву.

Андрей носом прямо ей в грудь уткнулся и глухо застонал.

— Не на это я рассчитывал, когда ехал к тебе.

— Да? А на что? Что женишься на мне прямо здесь и сейчас?

Он улыбнулся.

— А ты бы этого хотела?

Катя ему в лицо подула.

— Мало ли чего я хочу. — И снова попросила. — Закажи билет, не заставляй меня волноваться.

Когда он вернулся к ней спустя десять минут, Катя сидела на постели, прижимала к груди одеяло, и не улыбнулась Андрею, знала, что ему сейчас не до улыбок. Сел рядом и голову ей на плечо положил.

— Ты уверена, что так правильно?

— Да. А уйти ты всегда сможешь, но сначала доведи всё до конца. Самому себе докажи, а не кому-то.

— Я люблю тебя.

Она губу прикусила, пряча счастливую улыбку.

— Почему ты не сказала мне про Ромку?

Катя удивилась.

— Про Романа Дмитрича?

— Про Романа Дмитрича, — передразнил он её. — Придумала, что подслушала разговор. Зачем?

Катя подтянула колени к животу.

— Это он рассказал тебе?

— Покаялся. Что он тебе наговорил?

— Какая теперь разница? Это тогда было важно. Но он и много правильного сказал, Андрюш. Я с ним согласилась, и уехала. Я бы и сейчас так поступила... В той ситуации.

— И когда я только отучу тебя бегать от меня?

Катя коснулась его щеки.

— Наверное, когда женишься. Меня мама всегда учила, что за мужем хоть в огонь, хоть в воду, хоть в Забайкальский военный округ в старую общагу.

Жданов рассмеялся.

— Вот это похвально.

— А ты что же, на самом деле с родителями моими поговорил?

— Не только с твоими, но и со своими поговорил. Я чуть с ума не сошёл, когда ты опять уехала. — Он вдруг смущённо засмеялся. — А мама меня жалела, и по голове гладила, как маленького.

— Да? — Катя тоже по его волосам ладонью провела, когда Жданов снова голову на её плечо опустил. Задумалась о Маргарите, и окончательно решила Андрею о своём разговоре с его матерью и Кирой не говорить. Маргарита Рудольфовна промолчала, хотя Катя просила её, рассказать Андрею, но она не стала, зато потом сына жалела. А если Андрей узнает правду, в семействе Ждановых наметится новый скандал. Этого Катя не хотела, но кое-что её всё-таки волновало. — А Кира?

— Вот о Кире тебе точно думать не стоит.

— А тебе?

Жданов посмотрел на неё, очень серьёзно и с упрёком. Катя тут же смутилась и глаза опустила.

— Прости.

— Ты ревнуешь или злишься на меня за что-то?

Она старательно смотрела в сторону.

— Наверное, ревную. — Сглотнула.

— Я тебя люблю. Ты ведь веришь? Веришь, Кать?

— Я верю, — успокоила она его.

— Я не ездил к Кире, я с ней даже не разговаривал. Клянусь.

Катя ему в глаза смотрела, и вспоминала то, что ей Кира тогда сказала. Её слова, тон... Обманула? Подслушала о ссоре, и придумала.

Катя к нему наклонилась, поцеловала его в уголок губ.

— Я больше никогда не буду в тебе сомневаться, обещаю. Да и не сомневалась никогда, просто Кира... Это Кира.

— Это точно. Кира — это Кира.

— Ты на показ успеешь завтра?

— Должен. — Жданов вдруг поднялся, одеяло откинул и лёг. — Ну-ка обними меня.

Катя рассмеялась, когда он её на подушки опрокинул, на поцелуй ответила, но через минуту, когда Жданов от её губ оторвался, они взглядами встретились, и она тихо спросила:

— Ты серьёзно насчет свадьбы?

Он на локте приподнялся, и смотрел на неё сверху вниз. Волосы с её лба убрал.

— Ты почему сомневаешься?

— Да я не сомневаюсь. Просто представить не могу... — И вместо того, чтобы расстроиться или задуматься, улыбнулась. — Но замуж за тебя выйду.

— Конечно, выйдешь.

А утром с трудом простились. Катя уходила рано, в банк опаздывать было нельзя, Лена её без конца теребила, потому что Катя от Андрея оторваться не могла, нервничала и постоянно напоминала про время.

— Нам пора!

Андрей лбом к Катиному лбу прижался, в глаза ей заглядывая.

— Прилечу в следующую пятницу, — пообещал он.

— А позвонишь сегодня, — напомнила она.

— Конечно, позвоню. — Пальцем её подбородок погладил. — А ты в Москву прилетишь в начале месяца, и заявление подадим.

Катя улыбнулась.

— Договорились же.

— Я уточняю. — Жданов отодвинулся, и его лоб тут же прорезала глубокая морщина. — Как я тебя оставлю здесь?

— Но у меня ведь всё хорошо.

— Хорошо, — повторил он, чуть ворчливо, к губам её наклонился, но дверь Катиной спальни распахнулась, и появилась Лена, взглянула на них возмущённо.

— Катя, ну, в самом деле!

— Иду, — с сожалением проговорила Пушкарёва. Андрея ещё раз торопливо поцеловала, за портфелем потянулась, а Жданов ладонь её сжал.

Едва заставил себя Катю отпустить. И позже, уже в самолёте, всё вспоминал, кажется, каждую минуту минувшей ночи. Всё, о чём они разговаривали, что нарешали, о планах на будущее, которые его по-настоящему будоражили. А к тому моменту, когда самолёт пошёл на посадку, Андрей уже начал в нетерпении поглядывать на часы. Вдруг стало важно не опоздать на показ. Времени в обрез, а уж если в пробке застрянет...

Когда в половине восьмого к "Зималетто" подъехал, понял, что начали без него. Что и неудивительно, его, скорее всего, вообще не ждут. Усмехнулся. Со счетов списали, наверное. Перед входом в здание остановился, голову наверх задрал, посмотрел на огни и прожектора, освещающие небо в честь показа. На рекламные щиты посмотрел, на огромные логотипы "Зималетто" всюду, и на душе приятное тепло появилось. А когда представил, что сейчас в демонстрационном зале происходит, ноги сами туда понесли. Захотелось в зал войти, понять, почувствовать, что всё идёт, как надо, и вдохнуть полной грудью ощущение успеха.

— Андрей Палыч, вы вернулись!

Он улыбнулся женсовету, собравшемуся у ресепшена, прошёл в зал, и сразу наткнулся на знакомых. Пожал несколько протянутых к нему рук.

— Андрей!

— Когда начинаете?

— Жду с нетерпением!

— Поздравляю с показом!

— Не женился ещё?

Его улыбка стала шире.

— Как раз собираюсь.

Родители его не ждали. Он со спины к ним подошёл, и мать приобнял, наклонившись к ним.

— Ну что, начинаем?

— Андрюша! — Маргарита, кажется, настоящее облегчение испытала, его увидев.

— Вернулся? Что-то ты быстро.

Он посмотрел на отца.

— Катя очень переживала, что я на показ опоздаю. Но я, кажется, как раз вовремя, да?

Его посверлили испытывающими взглядами, но после Маргарита его ближе к себе притянула, поправила воротник его рубашки.

— Показ начнёшь? — сухо поинтересовался Пал Олегыч.

В этот момент можно было позлорадствовать, или просто попытаться что-то выиграть от отцовской просьбы, но Андрей лишь спокойно кивнул.

— Конечно. Я для этого и приехал.

Он повернулся к подиуму, но Маргарита его за руку схватила.

— Ты привёз Катю? Где она?

Жданов вернулся к родителям.

— Не привёз. Она остаётся на стажировку.

— Вы так решили?

— Да. Но... — Андрей немного смущённо улыбнулся. — Кажется, я женюсь.

— О Господи, час от часу не легче, — запричитала Маргарита, но как-то беззлобно. Андрей даже рассмеялся. — Вы что же, так просто решили? Ты здесь, она там... А свадьба-то когда?

— Думаю, что тогда, когда ты всё устроишь, мамуль. — Жданов на отца весёлый взгляд кинул, и тут же сообщил: — Всё, иду говорить речь. И не хмурься так, мама. Мне кажется, что ты уже количество гостей подсчитываешь!

— Ну, вот всё и решилось, — проговорил Пал Олегыч, обращаясь к жене и наблюдая за тем, как Андрей уверенно поднимается на подиум. — Наш сын женится. Всё упрямство враз на нет сошло.

Маргарита кивнула, после чего одарила мужа красноречивым взглядом.

— Да. И я надеюсь, что ты тоже перестанешь упрямиться!

Вместо эпилога

— Так, это на месте. Книги расставил, одежда в шкафу... — Андрей остановился посреди комнаты, руки в бока упёр и огляделся по сторонам, стараясь понять, что, может быть, забыл сделать. Пустые коробки, в которых Катины вещи несколько дней назад привезли в его квартиру, теперь стояли у стены, Жданов для порядка в них заглянул, чтобы удостовериться, что в них ничего не осталось. — Ужин заказать! — вдруг вспомнил он. Ведь Катя приедет вечером, и они наверняка про еду забудут, а потом опомнятся, а поздно будет. Заказать нужно заранее.

Даже не верилось, что два с половиной месяца разлуки позади. Больше не будет тягостного ожидания выходных, перелётов, встреч и расставаний в аэропорту, бесконечных звонков и километровых счетов за международные переговоры. Сегодня Катя вернётся в Москву, и больше уже никуда от него не уедет. Он даже отвоевал у Валерия Сергеевича право уже сейчас, не дожидаясь свадьбы, перевезти Катеринины вещи в свою квартиру. Так что, у них теперь свой дом есть. Не чужой, не съёмный, не на время, а свой дом. Андрей всё сегодняшнее утро посвятил тому, что расставлял и раскладывал в шкафу её вещи. И хоть знал, что уже завтра Катя решит всё переделать по-своему, но оставить всё в коробках и чемоданах не мог. Хотелось, чтобы она не просто приехала из аэропорта к нему, а приехала домой.

Всё-таки он её любит. Иногда самому смешно, насколько любит. Как важно, чтобы она его любила. Как важно, чтобы хотела выйти за него замуж. Пару раз затевали разговор о том, что брак — это серьёзно, а некоторые (не будем показывать пальцем кто именно), ещё совсем недавно считали, что таким поступком петлю на своей шее затянут. А сейчас эти некоторые только улыбаются и время поторапливают.

— Получу тебя в своё полное распоряжение, — говорил ей Андрей, и светился от удовольствия в предвкушении. Как бы в доказательство своих слов, обнимал, стягивал с плеч кофту и целовал. — И делать буду всё, что захочу.

Организацией свадьбы занималась его мама, всё на себя взяла, а так, как Катя серьёзно вникать в подробности не могла, то Маргарита этим вовсю пользовалась. Только иногда вспоминала, что нужно посоветоваться, приезжала к Пушкарёвым, ошарашивала тех рассказами о приготовлениях к торжеству, а все слова Андрея, который пытался её вразумить, всерьёз не принимала. Она мечтала женить сына по всем правилам, и старалась вовсю.

— Не простого мальчика женим, — говорила Маргарита Рудольфовна, возмущаясь, в ответ на все увещевания. — Он — президент модного дома. Всё должно быть на должном уровне. — Поворачивалась к мужу, ища поддержки. — Паша, ты ведь понимаешь меня?

— И даже поддерживаю, — поддакивал Пал Олегыч, не отрывая взгляда от бумаг.

Маргарита, довольная его ответом, поворачивалась к сыну и победно улыбалась. Андрею же оставалось лишь руки поднять, сдаваясь на милость победителя. Но Кате потом жаловался по телефону, правда, быстро спохватывался, и озабоченно интересовался:

— Но мы ведь выдержим?

— Конечно, выдержим. Один раз вполне можем потерпеть.

Жданов рассмеялся.

— Про один раз мне понравилось!

Труднее всего было с Кирой. Она перестала с ним разговаривать ещё на том показе, когда узнала про свадьбу. Андрей пару раз пытался с ней поговорить, но Воропаева его игнорировала, только однажды ему удалось вывести её на разговор, после которого у Жданова на душе остался неприятный осадок. Он готов был признать свою вину, и прощения попросить, за все годы её бесполезных ожиданий и своих ошибок, но Кира не собиралась его прощать. Пытаться пробиться через её броню было бесполезно, и Андрей, в итоге, попытки оставил, решив, что даже если она его и ненавидит, то право на это имеет, и исправить ему ничего не удастся. И, наверное, ему поделом, всю жизнь будет помнить, что так просто топтаться на чужой душе, как на чистом листе бумаги, нельзя. Остаётся только надеяться, что когда-нибудь Кира сможет оглянуться на их годы совместной жизни без особой злости и обиды. А пока она продолжала работать в "Зималетто", правда, Сашка, в свой последний визит, проболтался, что её на работу в её любимый Милан зовут, куда Кира недавно ездила развеяться. И лично он, Воропаев, будет уговаривать её согласиться. Чтобы подальше была от всяких подлецов и мерзавцев, тем более женатых.

— Сам виноват, — сказал ему отец, а Андрей лишь кивнул. Возразить было нечего.

Катя, за прошедшие месяцы, в Москву прилетала только один раз, у неё образовалось несколько выходных, и они как раз успели заявление подать в загс. А так всё Андрей в Женеву летал, хотя времени тоже не слишком много было. В президентское кресло снова сел, и сразу дела навалились, заботы, проблемы, и вырваться иногда было не так просто. Но он старался. Выходных, как чуда ждал. Один раз даже не в Женеву летал, а в Париж, где они с Катей встретились, и два дня гуляли по узким улочкам, осматривали достопримечательности, и Жданов несказанно радовался тому, что Катя в Париже впервые, и он может сам ей всё показать. А теперь ждали великий день, до которого уже рукой подать. И не верится, что все проблемы позади, и даже со всеми родителями договориться удалось. А может, это всё предсвадебный ажиотаж, и просто некогда, да и незачем ссориться и ругаться. Как говорила мудрая Елена Александровна: ведь дети женятся!

— Женятся, женятся, — нараспев проговорил Андрей, на часы посмотрел и понял, что опаздывает.

В аэропорт немного опоздал. Самолёт уже прилетел, и Андрей в первый момент запаниковал, за телефон схватился, но потом побежал к багажному отделению. Как раз успел Катину руку перехватить, когда она за чемоданом потянулась. С ленты транспортёра его снял, и тогда уже Катю обнял.

— Ты прямо вовремя, — рассмеялась она, отвечая на его поцелуй. — Но я уже подумала, что ты не приедешь.

— Придумала, не приеду. — Ещё раз её поцеловал, и к себе прижал. — Как долетела?

— Всё нормально.

— Боялась?

— Нервничала, — поправила она его. — Но ничего, я же здесь. Я дома, — сказала Пушкарёва, подхватив его под руку.

— Дома, — подтвердил Андрей. Потом посмотрел подозрительно. — Скажи мне честно, больше не полетишь?

— Андрюш, я последние вещи привезла.

— Отлично.

— И Лену уговорила на свадьбу к нам прилететь.

— Очень хорошо. — И с нетерпением ждал, когда дверь теперь уже их квартиры перед Катей откроет. Поглядывал на неё со значением и улыбался. Пушкарёва даже не выдержала и в бок его толкнула.

— Что ты?

Он лишь головой покачал, скрывая улыбку.

— Проходи. — В квартиру её пропустил, внёс чемодан и дверь запер. Заметил, как Катя оглядываться начала, словно впервые здесь была. Помедлила, потом встрепенулась, когда Андрей решил помочь ей плащ снять, улыбнулась ему немного нервно. — Проходи, — повторил он.

Катя прошла в комнату, чувствуя странную нервозность, взглядом гостиную Жданова окинула, увидела знакомые вещи, свои вещи, и обернулась на Андрея в удивлении.

— Я всё расставил, — сообщил он. — И разложил. А ты теперь переделывай.

Катя задумалась, Андрей решил, что подумывает, с чего бы ей начать, а он обнял её и в щёку поцеловал.

— Наконец-то, приехала.

— Мне самой не верится, — призналась Катя, прижавшись к нему. — Теперь совсем другая жизнь начнётся, да?

— Да. — Он в глаза ей заглянул. — Ты готова?

Пушкарёва рассмеялась.

— Нет. Хотя, не знаю... А ты?

— Ну, все приготовления рядом со мной проходят, мама со мной обсуждает гостей, музыкантов, меню, так что, я готов больше, чем ты.

— Удивительное дело.

— Кстати, да.

Катя сама его поцеловала, а когда отстранилась, сказала, понизив голос:

— Знаешь, чего я сейчас хочу?

— Есть? Я ужин заказал.

— Это хорошо, есть я тоже хочу. А ещё в душ хочу. Но больше всего хочу, чтобы ты разжёг камин.

— Соскучилась?

Она кивнула.

Камин он разжёг. И совсем как когда-то, принёс в гостиную подушки и одеяло, устроил на полу настоящую постель, а сам всё прислушивался к тому, как в душе вода льётся. Даже к двери ванной комнаты подошёл, и стоял пару минут, вспоминая, как всё было. Много месяцев прошло. Когда Катя в прошлый раз в Москву приезжала, она у него не ночевала, с родителями была, а это было совсем не то. Чтобы вот так, наедине, вечером, в его квартире, и камин... В какой-то момент понял, что глупо стоять вот так под дверью, надо или туда, или туда, и, в конце концов, из спальни вышел в гостиную. Сел на импровизированную постель, на огонь смотрел, и Катю ждал. И даже нервничать перестал, огонь всегда его успокаивал. Оглянулся через плечо, когда тихие шаги услышал. Катя из спальни вышла, на ней не было его рубашки, как когда-то, надела лёгкое домашнее платье, и Жданов вспомнил, что сам его этим утром на полку в шкафу положил. Значит, всё поняла и нашла. Но волосы также распущены по плечам, чуть влажные после душа, ступала очень осторожно и едва заметно улыбалась. Прежняя и одновременно совсем другая Катя Пушкарёва. Но ведь главное, что она здесь не просто так и не случайно, а навсегда. Подошла и присела рядом, ноги под себя поджала. На её щеках плясали отблески огня, она словно почувствовала их тепло, и ладонь к щеке прижала. А потом положила голову Андрею на плечо. Он её одной рукой обнял и поцеловал в лоб. Появилось странное чувство дежавю, и Жданов даже зажмурился, настолько оно было острым. А слова сами сорвались с губ.

— Всё у нас будет хорошо, — пообещал он.

Катя взяла его за руку.

— Я знаю.

Конец

1