Белое на белом

Казначей оглядел курсантов, задержав взгляд на Йохане, заулыбался вовсе уж умильно и, слегка наклонив голову, скрылся в толпе.

— Что ему было нужно? — посмотрел на своих друзей Цайт. Те пожали плечами, про казначея они знали ровно столько же, сколько и сам Цайт.

"Все-таки надо выпить" — успел подумать он. Подумать успел, выпить — нет.

— Добрый вечер, молодые люди, — тихо произнесли рядом. Цайт вздрогнул.

Худой человек в черной одежде возник как будто из ниоткуда. Короткая стрижка, узкая ниточка бороды, огибающая подбородок, серые глаза, холодные, как полированная сталь.

Мэр Бранда. Ханс айн Грауфогель.

— Я вижу, вы не танцуете... — голос мэра был тих, но удивительным образом был прекрасно слышим сквозь играющую музыку, — Почему? Вы не любите танцевать? Или вам не нравится бал?

Курсанты дружно замотали головами. Дружно и молча. Последний вопрос звучал как обвинение в государственной измене.

— Нам приказали оставаться здесь, — Ксавье с неудовольствием почувствовал, что его голос дрожит.

— Приказали... — прошептал мэр, — Слушаться приказов, даже таких — хорошая черта, редко встречаемая в таком юном возрасте...

Он слегка покачнулся вправо-влево, как змея, гипнотизирующая жертву:

— Ну что ж, не буду вам мешать... Развлекайтесь. Когда еще можно повеселиться, как не в молодости...

Судя по интонациям, молодость мэр считал серьезным недостатком. Он посмотрел на замершего с бокалом в руках Цайта и по неподвижному лицу скользнула волна нервных импульсов.

— Не буду вам мешать... — повторил айн Грауфогель, отступая в толпу.

Цайт провел ладонью по вспотевшему лбу. Поднес ко рту бокал...

Перед глазами промелькнула темно-малиновая ряса. Рядом, совсем рядом прошагал кардинал Траум, глава церкви Шнееланда. Он мельком посмотрел на курсантов, особенно задержав взгляд на замершем с бокалом у рта Цайте.

Тот медленно опустил руку. Цайту начало казаться, что бокал проклят: стоит только захотеть из него выпить, как тут же появляется кто-то с вершин, так сказать, власти. Он затравленно оглянулся и схватил стоявший неподалеку на низком столике бокал Йохана. Все равно тот и не подумал пить. С двумя бокалами Цайт повернулся к залу...

Перед ним стоял незнакомый человек. Незнакомый, но, если судить по темно-синему мундиру с золотыми эполетами — в высоких чинах. Хотя и не военный.

— Мне кажется, — произнес он, глядя на Ксавье, — или...

— Я, — перебил тот, — курсант Черной Сотни. Мое имя — Ксавье. Моя фамилия — Черная Сотня.

— Ну да, — человек вежливо и немного печально улыбнулся, оглядывая всех четверых, — Люди без прошлого... Прошу прощения.

— Кто это был? — Цайт со стуком поставил бокалы на столик. Не сработало...

— Шнееландский министр земель Карл айн Шеленберг. Он знает меня по ПРОШЛОЙ жизни.

— А... — Вольф, который заворожено смотрел на девушек, повернулся было к Ксавье и замолчал. Хотя ему чертовки хотелось узнать, кем же был в прошлой жизни их товарищ, раз среди его знакомых водились министры.

Цайт нервно оглянулся и схватил бокал. Поднес его ко рту, почти ощутил на лице крошечные брызги от лопнувших пузырьков зекта...

Мимо опять прошел кардинал. На этот раз вдвоем со статным бородатым человеком, в котором только полнейший олух не узнал бы канцлера Айзеншена. Они оба недовольно посмотрели на бокал. Или Цайту уже так начало казаться. Он проводил взглядом темно-синюю и темно-малиновую спины и, отчаянно поднеся бокал ко рту, сделал глоток.

Музыка остановилась.

Герольды объявили перемену.

Вольф старательно пытаясь не смотреть на округлые белые плечи одной из танцевавших — вырез платья открывал их на ладонь ниже ключиц — и поэтому не заметил движения среди людей вокруг. Все расступались, как будто по направлению к курсантам двигался опасный хищник.

Отодвинулся в сторону пожилой генерал, только что разговаривавший со своей полненькой женой, и к курсантам вышел, сверкая белым мундиром с золотым шитьем сам Первый маршал.

Зеленые глаза оглядели замерших юношей.

— Великолепно, — лениво заметил он.

Цайт опустил бокал, нашарил столик и поставил бокал на него. Все вокруг старательно делали вид, что заняты своими делами, но их уши разве что не шевелились.

— Великолепно, — продолжил свою мысль маршал, — не часто мне приходится видеть настолько хороших курсантов. Гордый взгляд, стальная выправка, отлично тело... — алые губы маршала изогнулись в улыбке — ...сложение...

Цайта и Вольфа передернуло. Следом передернуло Йохана.

Внезапно маршал шагнул вперед и его глаза оказались прямо напротив глаз окаменевшего Вольфа:

— Но ведь это все не главное, — в тихом голосе не было ничего распутного. В нем слышались шелест клинка, вынимаемого из ножен, свист пуль и вой вьюги, заметающей снегом мертвые тела, — Главное — готов ли ты убивать и умирать во славу короля Шнееланда.

Зеленые глаза смотрели серьезно и холодно, напоминая о том, что изумруд — тоже камень.

— Да, — Вольф побледнел и вытянулся, — Готов.

Айн Штурмберг протянул, не глядя, руку и снял бокал с подноса оказавшегося рядом как по волшебству слуги.

— Я запомню тебя, курсант, — произнес он, — Я запомню вас всех.

Тут маршал отметил, что в руках Ксавье нет бокала. Опустевшая вазочка из-под мороженого уже исчезла, унесенная одним из слуг.

— Почему без вина? — спросил он.

— Я не пью, — ответил Ксавье, — вина.

— Непьющему тяжело приходится на войне.

— Я готов рискнуть.

Маршал поднял бокал.

— Я запомню вас всех. За тех, кто придет мне на смену!

Его слова прозвучали неожиданно громко. Цайт наконец выпил свой полностью выдохшийся зект. И застыл.

К ним приближался король.

Леопольд Седьмой, затянувший свои телеса в розовый мундир, тяжело ступая двигался по замершему залу в сторону Первого маршала.

В сторону четырех курсантов.

— Рихард, — произнес король, — Я велел тебе подойти ко мне после окончания танца. Вместо этого ты болтаешь с этими юношами.

Напрягшийся было Ксавье тихо выдохнул. У короял хватило такта не назвать их "мальчишками" или — если вспомнить, то, что говорят о маршале и короле — еще как-нибудь похуже.

В принципе, король Леопольд не был плохим человеком.

— Я, — маршал сладко улыбнулся, — должен знать тех, кто когда-нибудь сменит меня на посту Первого Маршала.

Маленькие глазки короля заинтересованно ощупали каждого из четверых друзей, остановившись на каждом.

— Ты полагаешь, что эти достойные юноши смогут достичь твоих вершин?

Кто-то неподалеку еле слышно фыркнул "достойные...".

— Более того, я уверен, что они смогут превзойти меня.

— Ну что ж, обсудим наше будущее в более приватной обстановке.

Король, еще раз оглядев курсантов, взял маршала под руку и неторопливо удалился из зала, взмахнув рукой на выходе.

Музыка заиграла вновь. Опять закружились пары, но в этот раз не было ни одной танцующей женщины, которая не бросила бы на юношей взгляд, какая любопытный, какая заинтересованный, а какая — и сочувствующий.

Темная фигура заслонила обзор.

— Вас, — по черному лицу Симона нельзя было понять, недоволен он или нет, — нельзя даже ненадолго оставлять без присмотра. То ввяжетесь... в разные авантюры, то обращаете на себя внимание короля... Идем.

7

В небольшой проходной комнате, обитой травяно-зелеными обоями, сотник оставил курсантов, приказав ждать и не уходить.

— Называется, сходили постоять, посмотреть... — Цайт плюхнулся на низкий диванчик. Остальные промолчали. Йохан вообще был неразговорчив, а в ушах Вольфа до сих пор звучали слова Первого маршала "Я запомню тебя. Я запомню вас всех".

— Ксавье, что скажешь? — не унимался Цайт.

Тот молча пожал плечами.

— Можно подумать, тебе каждый день приходится общаться с королями.

Ксавье посмотрел на Цайта:

— Раньше, — спокойно сказал он, — приходилось.

Цайт замолчал. Тут мимо пробежал слуга с бокалами. Цайт ухватил один из них — тот же золотистый зект — и собрался было выпить.

— Не надо, — вдруг сказал Йохан.

Цайт замер:

— Что не надо?

— Не пей. Когда ты выпил в прошлый раз, к нам подошел король.

— Король уже подошел, — Цайт медленно выпил бокал до дна.

Раскрылась дверь и в комнату вошла та маленькая женщина в красном платье, которая танцевала с маршалом.

— Добрый вечер, молодые люди, — произнесла она.

— Добрый вечер... — хором произнесли курсанты.

— ...ваше величество, — добавил Ксавье.

"Королева??"

Королева, в сопровождение нескольких дам, подошла к Вольфу.

— Вы наверняка слышали мерзкие истории о моем муже и Первом маршале, — сказал она, — Я хотела бы, чтобы вы знали — это неправда. Первый маршал — настоящий мужчина и воин. Не слушайте сплетен.

— Да, ваше величество, — Вольф изо всех сил старался смотреть в глаза королевы. Не ниже.

Королева быстро провела ему по щеке, оглядела остальных курсантов, улыбнулась Цайту и вышла. Но ее синие глаза остались в памяти Вольфа...

8

Этой ночью, в праздник Пива и Мяса, четверым друзьям спалось очень плохо. Нет, им не мешали песни гуляющих горожан. Им мешали воспоминания о королевском бале. Им мешали сны.

Ксавье во сне летел безлунной ночью над спящим городом, и его черные крылья хлопали на ветру.

Цайту снилось, что он попал внутрь огромного механизма, полного шестеренок с острыми зубьями. Они вращались, угрожая разорвать его на части.

Даже непробиваемо-спокойному Йохану привиделось, что он стоит на городской площади на высоком помосте и смотрит на беснующуюся толпу. Сквозь прорези кожаного капюшона. В руках — топор, а на плахе — связанная женщина.

И только Вольфу снилась королева. Она гладила его по щеке, и юноша был счастлив.

Конец первой части.

Часть вторая

"Маски изменены"

Нет ничего тише крика и туманней очевидности

Отец Герман

Глава 1

Бранд

Подземное хранилище банка "Бегумиум". Улица Серых Крыс. Брандский вокзал

15 число месяца Мастера 1855 года.

1

Противостояние производителей сейфов и грабителей во многом напоминает борьбу меча и щита. На каждый острый меч найдется непробиваемый щит и на каждый щит найдется свой меч.

Когда первые банкиры поняли, что хранить деньги в сундуках становится небезопасно — любой получивший доступ в помещение с денежными сундуками мог стать намного богаче, а банкир — намного беднее — они поступили вполне логично: начали навешивать замки. Воры начали срывать замки ломами. Замки стали внутренними. Воры принялись распиливать стенки. Стены сменили дерево на железо, а заодно сундуки встали на попа и превратились в сейфы. Обломав, в переносном смысле, зубы о металлические ящики, воры опять взялись за замки. Те становились все сложнее и сложнее, пока не были изобретены отмычки и разрушение замков с помощью засыпанного в замочную скважину пороха. На смену сувальдным замкам пришли шифровые, не имеющие ключей и не имеющие отверстий. Воры изобрели специальный прибор "длинное ухо" для прослушивания стенок сейфа: при вращении циферблата замок издавал еле слышный стук в случае, когда набиралась верная цифра комбинации. Потом медики украли идею, придумали ей какое-то хитрое научное название и теперь используют для прослушивания пациентов. Но воры не обиделись. Тем более, что шифровые замки уже были доработаны и теперь в сейфы встраивались замки конструкции брумосского изобретателя Валентайна, для которых "длинное ухо" было бесполезным. Штифты в них щелкали абсолютно одинаково, как для правильной комбинации, так и для любой другой.

Пока в этой битве выигрывали сейфы. Но уже нашелся тот, кто склонит чашу весов в пользу борцов за звонкие монеты.

"Бегумиум", один из шнееландских Банков — отделения в Грюнвальде, Зоннентале и Ланбургском епископстве — разумеется, держал свои средства исключительно в новейших сейфах с валентайновскими замками. Стальные дверцы сейфов двумя ровными рядами тянулись вдоль стен узкого темного коридора и за каждой из них прятались богатства... Или не прятались. Кто мог сказать, за какой из дверей лежали мешки с деньгами, а за какой — только толстый слой пыли? Ясновидящий? Обладающий даром видеть сквозь стены? Или...

Темный зал банка. Высокие окна, затянутые паутиной решеток и запертые железными ставнями. По мраморному полу бесшумно ступает человек, несущий в руке керосиновую лампу.

Мягкие туфли с войлочной подошвой, на поясе — дубинка с острыми шипами, чуть поблескивающими опасной сталью, и пистолет, шестизарядный "Лам". Охранник.

Он регулярно проходит по помещениям банка, чтобы проследить, не забрался ли вор. В шести контрольных точках установлены механические часы, каждый раз, проходя мимо них, охранник нажимает на круглую кнопку-грибок. Раздается щелчок, игла пробивает на протягиваемой внутри бумажной ленте время прохода. Не дай бог, он забудет или уснет... Должность спокойная и денежная и кандидатов на нее ой как много.

Прямая как штык спина, суровой обветренное лицо, глубокий шрам на щеке ясно говорят о том, что в прошлом охранник прошел военную службу. Небольшая хромота и легкий скрип протеза — о том, почему он оставил службу.

Охранник подошел к очередным контрольным часам, в конце зала, рядом с мраморными статуями. Лампа покачивается на зажатом в руке кольце, тени, отбрасываемые статуями, хаотично движутся, создавая впечатление, что они оживают, оживают...

Одна из теней, самая темная, самая черная, отделилась от стены и бесшумно скользнула к охраннику.

Щелкнул механизм часов.

Холодная нечеловечески сильная рука прижала к лицу охранника черную тряпицу, отвратительно пахнущую сладким запашком. Бывший военный забился, пытаясь вырваться из удушающего захвата, пытаясь вдохнуть воздуха, пусть затхлого, но такого необходимого, но вместо этого в легкие попадала только оглушающая отрава...

Нападавший опустил обмякшее тело на пол и спрятал смоченную эфиром тряпицу. Затем оттащил охранника за конторку. Теперь тот очнется нескоро и надежно связанным.

Помех больше нет.

Бесшумно ступая по полу в легких туфлях на каучуковой подошве, человек прошел мимо стальной двери, закрывавшей спуск в подземный коридор. Ставить валентановский замок на дверь владельцы "Бегумиума" не стали, обошлись обычным шифровым, который можно легко открыть, используя соответствующие инструменты.

Вот только такие инструменты очень неудобно носить при себе. Особенно когда половину ночи проводишь, согнувшись в три погибели в неприметном уголке зала. Какой отсюда следует вывод? Носить их с собой не нужно.

Человек бесшумно двигался по коридорам, в черной просторной одежде похожий на призрак Замка-На-Скале из знаменитого романа Анны Холборн. Разве что вместо белой безликой маски на нем были одеты выпуклые очки-консервы с двумя козырьками над каждым из окуляров.

Еще одна дверь. Тоже стальная, но с обычным замком. Здесь хранятся те вещи, которые оставляют банку на хранение люди, достаточно богатые, чтобы оплатить это, но недостаточно обеспеченные, чтобы купить собственный сейф. Дамочки оставляют свои драгоценности, купцы — бухгалтерские документы... Взломщики — свои инструменты.