Белое на белом

Стоявший справа был огромен и широк, как вставший на дыбы медведь. Если бы он не был священником, то Вольф поклялся бы, что епископа придушил именно он.

Тот, что стоял слева, был не менее высок, но при этом худ, как удочка. Из-под черной шапочки с золотой вышивкой свисали жидкие пряди волос. Тощий советник стоял с трудом, опираясь на тяжелую трость, лоб был покрыт крупными каплями пота.

Низенький провожатый выкатился из-за спины Вольфа:

— Детектив Рауль Римус с сопровождающим. Его преосвященство отец Райн, первый советник епископа...

Медведеподобный отец наклонил голову, рассматривая сыщика.

— ... его преосвященство отец Заубер, второй советник епископа.

— Добрый день, — произнес худой священник, вцепившись побелевшими пальцами в набалдашник трости, — Благодарю вас, отец Браун, можете идти.

В сопровождении двух советников и пяти стражников — все как один низкорослые — Вольф и сыщик — а если быть точным, то сыщик и Вольф — прошли в кабинет.

Высокое окно с узорной кованой решеткой, у которого стоял массивный стол, заваленный бумагами, вдоль стен выстроились высокие резные шкафы, запертые на замки, а также несколько черных кожаных кресел, в одно из которых рухнул отец Заубер, чуть не потеряв свою трость:

— Прошу прощения, но у меня разыгрались старые раны.

Лет Зауберу, как и первому советнику, было около сорока или чуть больше, так что за свою жизнь он мог поучаствовать не в одной войне.

— Это кабинет епископа? — деловым тоном произнес Римус, — Убийство произошло здесь?

— Нет, — ответил Райн с высоты своего роста.

— Тогда зачем мы сюда пришли?

— Нам необходимо обсудить несколько вопросов, — Райн тоже опустился в кресло. Вольф, черной тенью маячивший за спиной сыщика, отметил, что присесть им не предложили.

— Мои услуги, — взмахнул механической рукой Римус, — оплачивает его величество король Шнееланда.

— Это нас и беспокоит. Его преосвященство крайне отрицательно относился к Шнееланду, и к идеям сотрудничества с ним. В свою очередь, король Леопольд был КРАЙНЕ заинтересован в привлечении нашего епископства на свою сторону. Вы понимаете, к чему я клоню?

— Да, — сыщик кивнул, но продолжать не стал, так что отцу Райну пришлось все-таки озвучивать свои подозрения.

— Его преосвященство убили агенты короля. Люди канцлера или маршала, не знаю. И я хочу, чтобы вы, невзирая на то, кто заплатил вам, нашли доказательства того, что епископ убит шнееландцами.

Римус, неслышно ступая на доскам пола, подошел к Райну и посмотрел на него сверху вниз:

— Никто и никогда, — отчеканил он, — не скажет, что Рауля Римуса купили. Я не буду искать того, кто устраивает вас или короля Леопольда. Я просто найду убийцу.

— Епископа убили шнееландцы, и любой другой ответ будет ложью.

— Если вы уже знаете ответ, то зачем пригласили меня?

— Вас пригласил я, — прохрипел из своего кресла Заубер, отчаянно пытаясь сдержать кашель, — Найдите того, кто убил отца Иоганна. Я прошу вас.

— Отец Заубер! — вскочил Райн.

— Отец Райн! — Заубер тоже попытался вскочить, но получилось это неважно. Вообще не получилось.

Шарах!!! Железная рука сыщика с грохотом ударила по столешнице. С одной из бумажных кип спланировала и опустилась на пол бумажка.

— Проводите меня, — тихо и спокойно произнес Римус, — в кабинет, где произошло убийство.

4

В провожатые им достался все тот же толстенький отец Браун, сменивший широкополую шляпу на плоскую шапочку священника. Он был секретарем покойного епископа, поэтому мог рассказать о произошедшем во всех подробностях.

Гаттонбергский епископ приехал в этот раз с необычно малой свитой: два советника, секретарь... И все. Остальное его окружение составляла пара десятков стражников. Их малый рост, так насмешивший Вольфа, был уходящей в глубь веков традицией, впрочем, настолько строго ее начал соблюдать только епископ Иоганн Третий, сам не отличавшийся ни большим ростом, ни могучим телосложением. Маленький и хрупкий, уже достигший семидесятилетия, гаттонбергский епископ прочно держал поводья власти в своих цепких кулачках, поэтому его распоряжения оспаривались крайне редко. Последний раз — одиннадцать лет назад.

Троица — низенький священник, сутулый сыщик в клетчатом костюме и юноша в черном мундире — поднялись по широкой лестнице со второго этажа на третий, провожаемые стражниками, стоявшими на каждой площадке, а также у каждого выхода на этаж. Затем они прошли длинным прямым как стрела коридором, мимо ряда запертых дверей, и остановились у точно такой же, как и все остальные, двери, единственным отличием которой была пара стражников, замерших по обе стороны.

Отец Браун загремел ключами и отпер дверь:

— Входите.

Вольф заколебался было на пороге, но обернувшийся сыщик, который, как казалось, уже забыл о своем безмолвном сопровождающем, взмахнул ему рукой:

— Проходите, юноша.

Кабинет ничем не отличался от того, в котором они оставили ругающихся советников: массивная мебель в староренчском стиле, сколоченная из толстых досок, стол, шкафы, бумаги... Разве что кресло было одно: вполоборота к столу, спинкой к распахнутому окну.

— Окно было раскрыто? — сыщик перегнулся наружу, рассматривая черные ветви яблонь. Или груш — ботаника у Вольфа шла плохо.

— Да. Его преосвященство всегда работал при открытом окне.

Судя по этому, а также по обстановке, его преосвященство яростно блюл священническую аскезу, превращая ее почти в монашескую.

Тем временем, Римус опустил на стол свой саквояж и щелкнул замками.

Глаза священника, — да наверное, и Вольфа — расширились. Саквояж зажужжал и начал раскрываться. Вверх из него выдвинулся лакированный деревянный прямоугольник, раскрывшийся и оказался плоским ящичком с многочисленными ячейками, заполненными прелюбопытными предметами. Две половинки ящика, как два крыла, продолжили раскрываться, пока внешние края не опустились на стол, так, что превратились в два ряда наклонных полочек.

Сыщик достал из ячейки необычные очки — вместо линз в них были вставлены окуляры, похожие на окуляры микроскопа — надел их и начал пристально осматривать подоконник. Затем переместился на стену под окном, встал на четвереньки перешел к осмотру пола.

Воль и священник наблюдали за действиями сыщика, как деревенские дети за гончаром: вроде все понятно, но... ничего не понятно.

Римус выпрямился:

— Что произошло в тот день в саду? — резко спросил он священника.

— П-простите?

— Что. Произошло. В тот день. В саду?

Священник задумался:

— Ничего. Хотя... Дети.

— Дети что?

В тот день в саду один за другим раздались два резких хлопка, похожих на выстрелы. Прибежавшие в сад охранники не обнаружили ничего, кроме тряпочных обрывков, резко пахнущих порохом. Подобные шутихи делали дети: плотно скручивали несколько щепоток пороха в тряпицу, вставляли масляный фитиль, поджигали и бросали во двор — а особо вредные и в окно — к соседям, которым хотели досадить.

— Мы решили, что это дети... А потом нашли епископа...

После смерти епископа всем стало не до глупых шуток. Две тряпочные шутихи не имели никакого отношения к смерти старика: в конце концов, тот не был застрелен или взорван. Его задушили.

Римус положил очки в карман костюма, сложил обратно механический саквояж:

— Покажите мне спальню, где нашли тело.

Спальня находилась на четвертом этаже, так, что им опять пришлось пройти мимо стражников на площадке и на входе на этаж. Разве что у входа в спальню не было стражи. Тем не менее, сыщик, по каким-то своим приметам, безошибочно определил, какая из одинаковых дверей длинного коридора принадлежала покойному. По дороге он еще успел попытать отца Брауна на предмет того, кто где находился от момента входа епископа в кабинет до момента обнаружения его мертвого тела.

Узкая комната, похожая на келью. Сундук у стены, узкая дощатая кровать, прикрытая серым шерстяным одеялом. Сыщик долго пытал священника, как именно выглядела багрово-синяя борозда на шее епископа: действительно под наклоном или же все-таки прямо. Если верить священнику — именно он обнаружил тело — то епископ был задушен собственным поясом, точно таким же, как и те, что остались лежать в сундуке. Римус не преминул заглянуть в сундук и осмотреть лежавшие сверху пояса, свернувшиеся как клубок змей из джунглей Перегринских островов — удавов.

Потом опять повторился трюк с раскрывающимся механическим саквояжем. Сыщик тщательно осмотрел пол, стену у окна, подоконник, раскрыл окно и выглянул наружу. Запрыгнул на подоконник и уселся на корточках наподобие гигантской птицы, если бы существовали птицы в клеточку. Особое сходство ему придавали стеклянные окуляры очков.

Наконец Римус спрыгнул на пол и убрал очки в саквояж:

— Мне все понятно.

5

Выход есть всегда.

Зажатый в угол Цайт, к которому медленно приближались огненноволосый здоровяк и череполицый господин в цилиндре, подпрыгнул вверх. Оперся носком сапога о край стола и взлетел еще выше. Туда, где тянулись поперечные балки.

Под потолком тянулись толстые, почерневшие от времени и сажи балки. Между ними и сводчатым потолком оставалось расстояние.

Цайт ухватился за брус, взлетел на него и быстро пробежал к выходу, как акробат по канату.

— Ого! — другие посетители пивной наконец-то обратили внимание на необычный трюк.

Повторять его на бис Цайт не стал. Он спрыгнул на пол у самой двери, что-то резко простучало по стене, остро ткнулось в спину, и перед самыми глазами юноши в дверь впился короткий дротик с ярко-красным опереньем и игольно-острым наконечником, блестевшим черной маслянистой смазкой.

Цайт дернул дверь на себя и вылетел на улицу.

— Ушел, — констатировал факт доктор Рамм.

— Господин, мне кажется это был не наш объект. Заклинание не подействовало...

— Конечно, это не он, дурак. Уж отличить стеклянный глаз от настоящего я смогу. Он был загримирован под нашего покойника, а значит, где-то его видел и мог бы сказать нам...

— Эй ты!

Здоровенный мужчина в рабочей одежде, заросший косматый бородой до самых глаз, протянул огромную руку к горлу доктора.

— Ты чего это здесь... хррр...

Виктор Рамм опустил распылитель и перешагнул через рухнувшее на пол тело. Никто из притихших людей не препятствовал его выходу из пивной. Следом за ним вышел рыжий Адольф, собравший свои отравленные дротики.

Цайт, притаившийся неподалеку, в темной подворотне, осторожно проводил странную и опасную парочку. Те сели в ожидавшего их извозчика и укатили. Пронесло...

Что это там мешает в лопатке?

Извернувшись, юноша достал застрявший в плотной коже куртки дротик. Тот самый с красным опереньем и острейшим наконечником. О который Цайт тут же укололся.

6

Блестели клинки ножей, сверкая искрами лезвий у самых глаз, стучали каблуки сапог по утрамбованной земле переулка, молодые тренированные тела скользили друг напротив друга, нанося удары, блокируя и уклоняясь.

В узкой щели темного переулка столицы Шнееланда сошлись два смертельных врага. И уйдет живым только один.

— Х-ха! — мимо горла Ксавье медленно, как показалось юноше, проплыл клинок ножа берендианина.

На такой простой трюк дракеенского вервольфа взять было трудно.

7

Вервольфы — лесные демоны страшных легенд Черных гор, волки-оборотни, днем превращающиеся в людей и живущие среди настоящих, а ночью становящиеся кровожадными тварями. Жили они только в легендах, никто из людей — никто из тех, кто заслуживал внимания — никогда не встречался с этими монстрами. Однако и драккенцы и берендиане — особенно берендиане — хорошо знали, кто такие "дракеенские вервольфы".

Особая, тайная, пограничная стража герцогства.

Беренд не был добрым соседом, через горы тайными тропами в Драккен пробирались преступники, воры и убийцы. Понятное дело, честный человек не пойдет ночью через темный лес, чтобы угнать стадо коров. Впрочем, берендские подонки промышляли не только скотокрадством. Контрабанда, похищение людей, тайные серебряные шахты на территории Драккена.

С иностранными незваными гостями и боролись "вервольфы". Любой из тех, кто сделал своей профессией преступление и пересек невидимую, но от этого не менее серьезную границу между двумя государствами, точно знал, что в самый неожиданный момент из-за ствола толстой ели, из кустов ежевики, из невысокой моховой кочки вылетит стрела, пуля, клинок и путь контрабандиста оборвется, и никто никогда не узнает, где исчезло его тело.

Контрабандисты платили тем же и многие, очень многие товарищи Ксавье — который тогда еще не был Ксавье и носил другое имя и имел фамилию — погибли в яростных ночных стычках. Да, у юноши были причины не любить берендианцев.

Он всегда был спокойным, или казался таковым, но внутри него постоянно горело яркое пламя сильных чувств. И ненависть к Беренду он не сумел скрыть.

В узкой щели темного переулка сошлись два смертельных врага.

8

Полутьма была только в узком переулке, однако на чистом небе ярко по-весеннему светило солнце, посылая горячие лучи на острые черепичные крыши столичных домов. По воздействием одного из таких лучей подтаял снег и небольшая капля воды потекла вниз по крыше, все быстрее и быстрее, огибая островки мха и скользя по крошечным трещинкам черепицы. Вот капля скользнула вниз, пробежала по поверхности острой сосульки, вместе со своими товарками висевшей зубчатой бахромой на краю крыши, на мгновение задержалась, и, сорвавшись с ледяного острия полетела вниз, в мрак узкого переулка.

Шлеп! Капелька упала вниз, на маленький ледяной бугорок, намерзший в том месте, куда падали до нее другие капли.

Ксавье резко отпрыгнул в строну и его сапог поскользнулся на льду.

Дальнейшее произошло в доли секунды.

Берендский шпион мгновенно прыгнул вперед, юноша успел только отдернуть в сторону голову. Острое лезвие все равно скользнуло по лицу наискосок, из-под правого уха через щеку, скулу, бровь...

Мгновенная боль обожгла лицо, правый глаз ослеп, залитый кровью, но берендианин уже был ухвачен за рукав.

Резко дернув, Ксавье развернул своего противника спиной к себе и воткнул клинок ножа ему в спину.

Нож противника со звоном упал на промерзшую землю из разжавшейся руки.

Ксавье отпустил противника, мешком упавшего лицом вниз и рухнул сверху.

Он лежал на еще теплом, чуть вздрагивающем трупе шпиона и убийцы, умершего самой правильной для берендского мерзавца смертью.

Глаз, кажется был цел, но ничего не видел из-под залившей лицо крови, уже свертывающейся и налипающей черно-красной маской.

Ксавье сел на землю, оторвал клок от рубашки и, прижав ткань к кровоточащему порезу, полез во внутренний карман убитого шпиона за похищенными бумагами.

Бумаг не было.

Ксавье лихорадочно перерыл все карманы, обыскал тело, прощупал все возможные потайные места.

Бумаг не было.

Убийца успел их кому-то передать.

Ксавье застонал и упал на спину.

Он только теперь подумал, что живым берендианин был бы гораздо полезнее.