Белое на белом

Юноша поставил все свои деньги, сто тринадцать талеров, на десять. Ему надоело играть. Проигрывать, так проигрывать.

— Рискуешь, Йохан, — весело прищурилась Каролина. Она рисковать не стала и по-прежнему ставила одну монету.

Молодой человек во фраке задумчиво потеребил прядь своих выбеленных — а может быть и седых — волос, но свою ставку сделал на двадцать четыре.

— Не хочу больше играть, — улыбнулся девушке Йохан, чувствуя, что ему с ней легко, как ни с кем.

Она пробежала кончиками тонких пальцев по его руке, легко, как дуновение ветерка. Приподняла рукав и коснулась уродливого белого пятна старого ожога на запястье.

— Что это?

— Ожог. Как-то в детстве плеснуло раскаленное масло на руку.

— Бедный...

Прохладный пальчик обвел пятно. Приятно...

— Тринадцать. Можете забрать свой выигрыш.

Йохан, нимало не огорчаясь — выигранные деньги — не деньги и о их потере жалеть не следует — приподнялся, собираясь выйти из-за стола.

Каролина огорченно посмотрела на него:

— Уходишь?

— Хочу поискать своих друзей. Они играют в другие игры.

Она вскочила на ноги, быстрая как ветерок:

— Подожди минуту, поиграй за меня. Мне нужно сходить посмотреть на себя в зеркало.

— Хорошо, — понятливо кивнул Йохан, — А ты не боишься, что я сбегу с твоими деньгами?

Она засмеялась, легонько щелкнула его по носу и убежала.

10

Тук. Тук.

— О-ох! О-ох!

Рыжие волосы разбросаны по подушке, в полутьме комнтаы два молодых обнаженных тела сплелись, наслаждаясь друг другом...

Тук-тук.

— А-ах! А-ах!

Девичьи пальчики впиваются в мокрую от пота спину Цайта острыми ноготками.

Тук-тук!

— А-а! А-а! А-а! А-а-а-а!!! Судорога сладкого удовольствия, разряд любовного электричества пронзил юношу и девушку...

ТУК-ТУК!!!

— Да кто там?!

Цайт спрыгнул с кровати и попытался прикрыться простыней, но девушка-разносчица, хихикнув, выхватила ее и замоталась наподобие древних жриц лесных богов: так, что босые стройные ноги были видны во всей красе. Юноша, недолго думая, прикрылся курсантским кепи и подошел к двери.

— Ты уже написал завещание?! — рявкнул он.

— Прошу прощения, господин, — пролепетали в коридоре, — но ваши друзья просят вас выйти...

Цайт распахнул дверь.

Незнакомый юнец в ярко-красном сюртуке — по виду, слуга — отпрыгнул в сторону:

— Вот ваши друзья, господин! — зажмурившись, пискнул он.

В коридоре стояли Йохан, спокойный как всегда и Ксавье. Одежда на последнем была идеально аккуратной и ничего не говорило о том, что Ксавье поднялся в номера со второй разносчицей одновременно с Цайтом. Ну, разве что легкий запах цветочных духов и небольшой мазок помады у правого уха.

Ксавье достал платок и стер помаду:

— Одевайся, Цайт. Вольфу нужна помощь.

11

— Что не так? — Цайт осторожно заглянул в помещение, где Вольф играл в фейт.

Знакомая черная спина ссутулилась за пустынным столом. Все деньги перекочевали к его противнику: молодому офицеру с ужасающе честным лицом. Тонкие черные усики торчат острыми шильями, волна темно-русых волос стянута в пышный хвост. Темно-синий мундир-доломан с кольчугой плетеных шнуров, серебристо-белых с золотистой нитью. Седьмой гусарский полк. Лейтенант.

— Вольф проиграл все деньги, — проговорил Йохан, — сначала свои. Потом те, что ему дал Ксавье. Потом взял у меня часть. А потом написал долговую расписку. На две тысячи.

— Зачем он играл, если ему так не везло?!

— Ему везло. Иногда. А потом снова не везло.

Цайт насторожился. Именно так — давая сначала выиграть, а потом обыгрывая, изредка дразня выигрышами, дергая, как карася за губу — ведут игру шулера. Он присмотрелся...

Неловкие, нарочито неловкие движения пальцев, тасующих колоду...

Острый внимательный взгляд, напряженно уставившийся в колоду, из-под которой вылетают карты... Влево, вправо, влево, вправо...

Лучик света, отброшенный полированной поверхностью серебряного браслета...

Цайт отстранился от проема и отвел Ксавье и Йохана:

— Гусар мошенничает.

12

— Раньше, чтобы увидеть карты противника, шулера клали на стол табакерку с зеркальцем на крышке, записную книжку с серебряным медальоном, любой предмет с зеркальной поверхностью. Сдавая карты, мошенник может увидеть их отражение в этом предмете и знать, какие карты он сдает. Скажем, в "кениге", где основную роль играет блеф, такое знание было бы решающим для выигрыша...

— Поэтому, — понимающе кивнул Ксавье, — при игре в карты запрещено класть что-либо на стол.

— Но шулера не отчаялись и придумали каждый свое. У гусара — браслет. Широкий, серебряный, с полированными звеньями. Он видит, какая карта лежит внизу и, если подошел черед нужной карты, кладет ее в выигрышную для себя сторону, или, если сейчас черед проигрышной стороны — отодвигает ее пальцем назад и кладет следующую по порядку.

— Понятно, — Ксавье перехватил трость поудобнее, — пойдем.

Они вошли в помещение в тот момент, когда Вольф издал ликующий вопль: ему удалось выиграть.

— Выиграл? — улыбаясь, спросил Ксавье.

— Да!

— Сколько?

Улыбка Вольфа погасла:

— Я должен Фридриху одну тысячу четыреста тридцать два талера.

Три курсанта повернулись к гусару. Лейтенант слегка занервничал:

— Выигрышные карты, они как женщины: когда ты ищешь их — они бегут от тебя, когда не нуждаешься в них — они приходят одна за другой. Лейтенант Фридрих айн Реч.

— Курсант Черной Сотни Ксавье.

— Курсант Черной Сотни Цайт.

— Курсант Черной Сотни Йохан.

— Господа, уже поздно. Вольф, я предлагаю сыграть последнюю партию. Если выигрываю я, вы будете должны ровно две тысячи, если вы — вы не будете должны ничего.

— Идет. Я ставлю на...

Перед глазами юноши появилась маленькая женщина в красном платье, так похожая на маму...

— На королеву.

Вольф пристально уставился на летающие карты.

Направо, налево, направо, налево, направо, на...

Трость Ксавье с силой хлестнула по столу, прижав руку лейтенанта с зажатыми картами.

— Что за...?!

Вольф, не понимая, что происходит, вскочил. Гусар тоже попытался было, но его рука уже была зажата в пальцах Цайта. Сзади на лейтенантские погоны легли тяжелые руки Йохана.

Юноша, продолжая стискивать пальцы гусара, медленно, преодолевая сопротивление, вывернул ее вверх.

В побелевших пальцах стала четко видна колода карт. Первой лежала королева запада, отодвинутая в сторону запястья. Следом шла та карта, которую шулер собирался положить на сторону Вольфа.

Нищий севера.

— Да вы мошенник, лейтенант, — произнес Ксавье, убирая трость.

— Мошенник?! — гусар яростно рванулся, вырвавшись из рук курсантов. Карты взлетели и осыпались листопадом.

Фридрих схватился за саблю. Одно из преимуществ офицера — разрешение носить оружие. Курсанты такового были лишены.

— Вы назвали меня мошенником, — выпалил гусар в лицо Ксавье, — Дуэ...

Договорить он не успел. В его лицо врезалась перчатка Вольфа.

Перчатка в лицо — обязательное условие для вызова на дуэль. Но для верности Волфь надел ее на кулак.

13

— Господа, — капитан охраны игорного дома, сам бывший военный, был спокоен и деловит, — вы помните, что дуэли как были запрещены сто шестьдесят семь лет назад, так и запрещены до сих пор?

Вольф спокойно кивнул, его глаза уже холодели и останавливались. Гусар, потирая темнеющее пятно на скуле, проворчал нечто, в принципе похожее на согласие.

— Мои товарищи, — спокойно обратился к капитану Ксавье, — всего лишь поспорили о том, кто из них наиболее искусен в фехтовании. Нет ли у вас тут возможности без помех провести тренировочный бой, чтобы разрешить их сомнения?

Капитан засомневался. В "Ротштейне" был фехтовальный зал, как раз для того, чтобы проводить дуэли среди тех, кому не хватило карт для "разрешения сомнений". Шпаги с тренировочными колпачками, под которыми прятались острые жала клинков — подпишите бумаги о том, что предупреждены о необходимости соблюдения осторожности и хоть поубивайте друг друга, к игорному дому претензий никаких. В особенности, если вспомнить имена, титулы и должности тех, кто регулярно приходит в аристократическую часть.

Но капитан все-таки был человеком. Он слишком часто видел вот таких юнцов, как мальчишка с волчьим именем. Ему слишком часто приходилось их хоронить.

— Господа, — предпринял он последнюю попытку примирения, — возможно, вы сможете разрешить свои сомнения менее опасным способом?

Гусар фыркнул. Проклятый шулер... Если он убьет мальчишку, то никогда больше не попадет не только в "Ротштейн", но и в любой другой игровой дом Шнееланда. Уж он, капитан, об этом позаботится.

Капитан взглянул в лицо мальчишки... И все понял. Такие глаза он тоже видел. Людей с такими глазами убивают очень редко.

На гусара смотрели два осколка льда.

14

Секундантами Вольфа стали Ксавье и Цайт, секундантами Фридриха — уланский мальчишка, бледный и растерянный, и пьяный до изумления гусарский капитан, тем не менее твердо стоявший на ногах.

Йохан, неожиданно оставшийся не у дел, посмотрел, как его товарищи вместе с начавшим чувствовать что-то неладно, но еще хорохорящимся гусаром и его секундантами, двинулись в какой-то специальный зал для дуэлей.

Юноша качнулся было, чтобы проследовать за ними...

На плечо легла рука в перчатке толстой бычьей кожи.

— Айзек Клугер?

Медленно, очень медленно Йохан обернулся. Перед ним стояли два человека, в черных сюртуках, невысоких цилиндрах. Грубые лица, маленькие глазки, трости в их руках больше напоминают дубинки.

— Нет, — качнул головой из стороны в сторону Йохан, — вы ошиблись.

— Не думаю, — ухмыльнулся тот, что стоял справа, широколицый, с красными прожилками на носу, — не ошиблись. Ты — Айзек Клугер. Мясник из Нибельвассер.

Глава 3

Бранд

Улица Черного Якоба. Игорный дом "Ротштейн". Рабочие кварталы

Окрестности Бранда. Личный вагон министра земель

15 число месяца Мастера 1855 года.

1

Желвак на скуле от удара шустрого мальчишки пульсировал болью. Смотревший в зеркало гусар зачерпнул мизинцем прозрачно-желтую мазь из маленькой круглой коробочки и аккуратными мазками нанес ее на будущий синяк. Для того чтобы синяк в будущем таки не появился. Ледяная мазь приглушила боль до легкого неудобства. По слухам, спонгилловую мазь делали из водорослей, привозимых охотниками за левиафанами. Якобы у далеких островов есть море, все поверхность которого полностью заросла целебной водорослью. Лейтенант не знал, кому первому пришло в голову сделать из морской травы мазь и применять ее для устранения синяков — по его убеждению, для этого надо было обладать нетривиальным складом ума — но был искренне благодарен этому неизвестному человеку.

За свои неполные двадцать два года лейтенант седьмого гусарского полка Фридрих айн Реч уже не один раз получал травмы лица и других частей тела, и, если бы не мазь, то он слишком часто красовался бы сине-зелено-желтыми пятнами, не предусмотренными Создателем в типовом проекте человека. Страстью и смыслом жизни лейтенанта были женщины и деньги, постоянно входившие в противоречие друг с другом. Ибо чем больше у человека женщин, тем, как правило, меньше денег. Богатых родителей у него не было, богатого имения — тоже, красть он не хотел, грабить — тем более. А содержания, выделяемого королем для своих верных офицеров, еле-еле хватало на то, чтобы сводить концы с концами. Иногда не хватало даже не вино. Какой остается источник доходов у молодого лейтенанта? Нет, можно, конечно, тянуть средства со своих любовниц, но айн Реч не был готов спать с некрасивой, но богатой старухой, ради того, чтобы потом, на деньги, которые она ему милостиво выделит, крутить романы с молоденькими девчонками. Остается одно.

Игра.

Правда, как выяснилось в скором времени, девица Шпиль капризна и своенравна и, играя честно, в равной мере можно стать богачом или лишиться последних крох. И подчинить ее себе, сделать совей послушной любовницей, еще не удавалось никому, хотя слухи, разумеется, ходили разные. Например, о тайных комбинациях карт, зная которые, можно точно предсказать весь ход игры и рассчитать свой выигрыш. Однако Фридрих быстро понял, что все эти сказки — сказки и есть и просто исключил слова "играя честно". После чего начал выигрывать.

Свой обман наивных игроков — а лейтенант прекрасно понимал, что он мошенник и обманщик — для собственного успокоения он объяснял просто. Если ты не можешь понять, что играешь с шулером — не садись играть вообще. А если уж сел за один стол с шулером — не обижайся. Считай, что ты заплатил за науку.

Своих товарищей по полку Фридрих, разумеется, не обыгрывал, разве что играя полностью честно. Дело даже не в том, что у его друзей денег нет точно так же, как у него самого. Просто шулера вычислят моментально, после чего тебе либо придется покинуть полк, либо принимать вызовы на дуэль, пока тебя не убьют. Поэтому лейтенант добывал деньги на жизнь, выпивку и любовниц, гуляя по игорным домам, которых последние годы — слава королю Леопольду, да хранит бог его толстое брюхо — в столице появилось немало.

Нынешний "ослик" как в среде профессиональных шулеров называли жертв — потому что они, подобно осликам, тащили деньги в карманы игроков — был из числа излюбленных жертв Фридриха. Молодой сынок провинциального дворянина, слишком неопытный, чтобы догадаться о мошенничестве и слишком честный, чтобы отказаться платить. А в случае, если обман раскроется — слишком гордый, чтобы звать полицию и слишком неумелый, чтобы опасаться его на дуэли. Откуда у провинциального дворянчика сноровка в обращении со шпагой? Идеальный "ослик".

Очень повезло, подумал Фридрих, рассматривая след от удара на лице, покрытый тонкой пленкой желтой мази, что его приятели почти сразу же оставили мальчишку одного. На вид тоже мальчишки, однако лейтенант мог поклясться, что они будут гораздо опаснее этого... как там его... Вольфа. Первый, с длинными черными волосами и породистым лицом аристократа в сто двадцатом поколении, выглядит как драккенский вампир, явный сынок древнего рода. У таких всегда полны карманы серебра, зато и шпагой они учатся владеть даже раньше чем пером. И в его трости наверняка спрятан клинок. Второй своими золотыми волосами неприятно напоминает Первого маршала. И взгляд у него острый, как лезвие в пальцах карманника, такого не то, что облапошить, за своими собственными картами следить придется. Был еще и третий в мундире "черноспинных", но он, кажется, не с мальчишкой. Почти сразу послы вызова исчез куда-то...

Фридрих посмотрел на свое отражение, потрогал пальцем утихший ушиб и подмигнул самому себе:

— Ну что, парень, покажем деревенскому, как живется в городе?

2

— Вы ошиблись, — хладнокровно покачал головой Йохан, без интереса рассматривая лица двух человек, подошедших к нему в коридоре, — Меня зовут вовсе не Айзек. И моя фамилия — не Клугер.