| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
То был сильный удар, нанесённый самолюбию молодого принца, и вместе с тем подрывал и влияние маршала Монморанси. Его увещевания продолжать дело мирно вызывали теперь лишь раздражение среди партии политиков и заставляли её с большей силой стремиться к началу военных действий. Символом объединения "политиков" и гугенотов стал Франсуа де Лану, ставший фактическим руководителем готовящегося мятежа. Ему удалось вступить в союз с Франсуа Алансонским, и заручиться твёрдой поддержкой как Ла-Рошели, так и недовольных дворян из западных провинций. Начальники отрядов в Пуатье подчинились Лану, признав его своим генералиссимусом. Из области Перигор приходили новые силы ему на помощь, и сверх того были завязаны сношения с Габриэлем де Монтгомери, у которого стояли наготове большие силы. По плану Лану, Монтгомери должен был высадиться в нижней Бретани, где он найдёт громадную массу приверженцев в среде знати и где присутствие его заставит правительство разъединить свои войска, вместо того чтобы прямо напасть на Ла-Рошель всеми своими силами.
Таким образом, всё было приготовлено к открытию военных действий. Десятое марта 1574 г. было тем днём, когда план, составленный Лану, должен был приведён в исполнение. Распоряжения были разосланы всем командирам отрядов. Они должны были броситься на укрепления города и местности и захватить их в свои руки; Монтгомери было приказано высадиться на западном берегу, Гийому де Монморанси захватить Руан, Филипп Дюплесси-Морне овладеть Мантом, и в то же время Гийом де Гитри с отрядом должен был появиться в Сен-Жермене, где к нему должны были присоединиться герцог Алансонский, король Наваррский, принц Конде и все те, кто присоединился к их партии, чтобы двинуться в Мант и оттуда уже в союзе с гугенотскими войсками начать наступление и захватить власть в свои руки. Всё это было объявлено всем участникам восстания, и приказы разосланы так ловко, что ни правительство, ни католики, не принадлежавшие к заговору, ничего не знали о происходящем. Находящийся в Сен-Жермене королевский двор был практически беззащитен; его охраняли лишь швейцарцы, да дворяне, принадлежавшие к свите короля. На жителей местечка нечего было рассчитывать, — их было очень мало.
При таком положении двора выполнение во всей точности плана Лану могло изменить ход дел во всей Франции или, по крайней мере, задержать на время ту работу по созданию централизованного государства, которую с неутомимым усердием вёл целый ряд французских королей. При том расстройстве, в каком находилась казна, при охлаждении к её делу населения, истощённого и разорённого войнами, победа партии оппозиции неизбежно привело бы к ниспровержению существующего порядка. Даже придворная знать сохранила воспоминания о старых феодальных временах, и типы, вроде виконта Тюренна, были не редки в её среде. Торжество партии "политиков" дало бы в результате территориальное раздробление Франции между членами семейства Монморанси и их приверженцев, которым достались бы губернаторские места, являвшиеся и при прежних королях сильной задержкой для развития центральной власти. Генрих Анжуйский потерял бы возможность сесть на трон своих предков, и корона перешла бы в руки герцога Алансонского, который стал бы, вследствие слабости своего характера, игрушкой в руках своих друзей, как он и был уже ей. А рядом с этим было бы подготовлено обширное поле деятельности для кальвинизма с его принципами и нетерпимостью. Всё это повело бы неизбежно к сильной реакции со стороны католического населения, к ряду внутренних междоусобных войн, которые открыли бы свободный путь для вмешательства в дела Франции их соседей, прежде всего испанского короля.
Но события сложились так, что как ни был искусно составлен план Лану, он не был выполнен во всей точности: его выполнению помешали и своеволие лица, которому было поручено выполнить главную часть предприятия, увести герцога Алансонского, и трусость и нерешительность, обнаруженные в критическую минуте самим принцем.
Гитри, начальник отряда, отправленного к Сен-Жермену, вместо того, чтобы подойти к замку 10 марта, явился под его стенами 20 февраля ночью и немедленно послал к герцогу Алансонскому письмо с предложением отправиться в Мант. Но подобный отход от запланированных сроков вызвал сомнения у последнего, и он отказался присоединиться к мятежникам, заявив, что сделает это только когда Мант будет взят. Но попытка захватить город без участия Франсуа Алансонского провалилась, что только усилило колебания принца, ближайший сподвижник которого Жозеф де Ла Моль решил объявить обо всём королеве-матери.
Сообщение, сделанное Ла Молем, повергло весь двор в страшное смятение. Несмотря на то, что было глубокая ночь — было около двух часов ночи, когда Ла Моль донёс обо всём Екатерине Медичи, — вся придворная челядь вскочила на ноги и принялась бежать очертя голову из Сен-Жермена в Париж. Все они, казалось, хотели перегнать друг друга; кто скорее явится в Париж — сделалось для всех насущным вопросом. Вся дорога до города была усеяна повозками и бегущими. Короля насильно посадили в экипаж, и королевское семейство отправилось в Париж, а оттуда в Венсенн, уводя с собой герцога Алансонского и короля Наваррского.
Но план, составленный Лану, хотя и был подорван в одной из самых существенных и важных частей, но восстание не было этим остановлено. Приготовления были сделаны в таких обширных размерах, что оставалась ещё надежда привести дело к успешному окончанию. Едва только двор успел окончательно остановиться в Венсенне, как из провинций стали приходить самые неутешительные вести. 10 марта восстание началось одновременно во всех западных и южных провинциях. В Сентонже, Они, Пуату и соседних областях гугеноты успели захватить в свои руки значительное число крепостей. В ночь со вторника на среду (во время масленицы) захвачены были Люзиньян, Мелль и Фонтенэ; в течение следующих дней и все окрестные укрепления попали в руки гугенотов. Город Понс был сдан самими жителями; Ройан и Буттевиль взяты приступом; Тонней-Шарант, Сен-Жан д'Англь и Тальмон были захвачены хитростью; замок Рошфор взяли войска под командой самого Лану. Лион был обложен; Оранж захвачен. В Лангедоке Данвиль отказался исполнять приказы короля. В Дофине Монбрэн и Ледигьер продолжали с успехом начатое ими ещё прежде восстание. Нормандия была наводнена гугенотскими отрядами. Ситуацию ухудшало то, что 30 мая 1574 г. скончался король Карл IX. Поскольку он не оставил после себя потомство мужского пола, то наследовать ему должен был младший брат Генрих Анжуйский, взошедший на трон под именем Генриха III. Первоначально многие связывали с ним надежды на успокоение в стране и наведения порядка, но очень скоро всем стало ясно, что он не та личность, которая способна повести за собой народ. Предпочитавший удовольствия государственным делам, слабовольный и растерявший уважением даже собственной семьи, он был явно не тем монархом, который требовался стране в это бурное время. За двенадцать лет хронической гражданской войны пышно расцвел анархизм, а погрязший в интригах и распутстве королевский двор терял в глазах людей какой-либо авторитет. Самый мелкий аристократ мнил из себя полновластного владыку, города и провинции были предоставлены самим себе, сельские местности стали вотчинами разбойников. Полиции больше не было, губернаторы стали практически независимы, верность армии гарантировали только деньги, а финансы находились в полнейшем расстройстве. Из всех политических сил король мог рассчитывать лишь на поддержку убеждённых роялистов, но их влияние было небольшим, и не могло сравниться с силой католической и протестантской партий. Из-за чего новый монарх оказывался в положении между молотом и наковальней, а государство вновь погружалось в пучину гражданской войны.
Это позволяло испанскому королю и императору быть более спокойными за свой тыл, по крайне мере ближайшие два-три года, и сосредоточиться на не менее важных внешнеполитических вопросах, которые требовали немедленного решения. Прежде всего, это касалось конфликта с Османской империей. Воспользовавшись мятежом магнатов в Литве и восстанием в Нидерландах, турки энергично готовились к контрнаступлению, подготовке к которому не помешала даже смерть султана Селима II в декабре 1574 г. Сменивший его на престоле Мурад III был настроен ещё более воинственно, чем его отец и был преисполнен решимости вести войну до победного конца. Даром великий везир Мехмед-паша Соколлу указывал на бедственное положение страны и разорение населения, уговаривая нового владыку заключить мир, пусть даже ценой уступок. Но группировавшаяся вокруг молодого султана "партия войны", состоявшая из давних противников Соколлу, осыпала престарелого везира насмешками и обвинениями в пораженчестве.
Эти настроения подогревало и то, что к концу 1574 г. положение Османской империи, как казалось, стало меняться к лучшему. Напрягая последние силы и собирая оставшиеся ресурсы, пытаясь обратить ситуацию вспять и вновь перейти к наступательным действиям, турецкое правительство всего за год сумело восстановить военно-морские силы страны, в задачу которых входило добить венецианцев на Крите, дабы таким образом окончательно развязаться с этой войной, и будучи уверенными, что после окончательного падения острова Венеция будет просто вынуждена пойти на заключение мира, позволив Османской империи сконцентрировать свои силы на остальных направлениях.
Поскольку Кандия (столица острова) была сильно укреплена и связана морем с соседним островом Стандия, имевшим шесть превосходных гаваней-убежищ для венецианского флота, то турки лишь блокировали город, а остальные силы обратили против других городов острова. В течение двух лет венецианцы потеряли все свои владения на Крите, кроме Кандии и портов Суда, Карабуза и Спиналонга. Венецианские флоты хотя и крейсировали на море, но оставались в бездействии. В свою очередь турки, потеряв флот в Канее, также не проявляли активности большую часть 1574 г., который прошёл на острове в незначительных стычках. В это время в Стамбуле шла лихорадочная деятельность, направленная на восстановление турецкого флота. Времени было мало, денег ещё меньше, поэтому получившийся результат, мягко говоря, не радовал. Большинство спешно построенных кораблей не отличались качеством, многие были бывшими купеческими судами, зафрактованными у торговцев. Не хватало гребцов, а наспех собранным экипажам не хватало слаженности и профессионализма. Тем не менее, это был флот, который оказался способным выполнять, пусть и ограниченно, поставленные перед ним задачи. Его положение облегчали и воцарившийся раздрай среди христианских союзников, так и былая слава турецкого флота, заставлявшая его противников действовать с крайней осторожностью.
3 ноября 1574 г. на острове Крит у Канеи высадилась многочисленная турецкая армия под командованием самого великого везира Мехмеда-паши. В течение полугода турецкая армия занималась заготовкой материалов для осады, а 27 апреля 1575 г. она подошла к Кандии. Крепость Кандия имела семь бастионов: Сабионера, Веттури, Езус, Мартиненго, Вифлеем, Панигра и св. Андрея, и первоначально Мехмед Соколлу избрал для атаки бастионы Панигра, Вифлеем и Мартиненго и соответственно расположил свои войска. На следующий день турки начали траншейные работы и на семнадцатый день сумели подвести траншеи к передовым укреплениям венецианцев на расстояние ружейного выстрела. На следующий день они открыли огонь семи осадных батарей из 55 пушек и 11 мортир. После целого дня непрерывного артобстрела турки попытались штурмовать укрепления, но были отброшены.
Подкопы и артобстрелы продолжались и последующие три месяца. Защитники крепости отвечали яростными артиллерийскими контрударами и вылазками против турок. Но силы были слишком неравны. Турецкий флот пытался блокировать город с моря, из-за чего доставка подкреплений и припасов носила неравномерный эпизодический характер, в то время как осаждающие непрерывно наращивали свои силы. На третьем месяце осады туркам удалось овладеть двумя бастионами — Мартиненго и Вифлеем, но общий штурм был отбит. Вскоре туркам удалось овладеть ещё одним бастионом, но на этот раз венецианцы отбросили их обратно.
В августе, наконец-то получив подкрепления, венецианцы организовали контратаку, осуществлённую под покровом ночной тьмы по всему фронту крепости, которая заставила турок покинуть передовые линии. Но это была лишь редкая удача в противостоянии с превосходящим врагом. К концу октября 1575 г. Мехмед-паша Соколлу окончательно убедился, что взять укрепление Панигру открытой силой невозможно, все осадные работы турецкой армии свелись к сооружению подкопов. 12 ноября обороняющиеся произвели очередную вылазку, но она оказалась безуспешной. А вскоре, с середины ноября, пошли проливные дожди и великий везир был вынужден остановить работы и отвести армию на зимние квартиры.
Но уже с наступлением 1576 г. по приказу Мехмед-паши турки очистили затопленные зимой траншеи и возобновили работы по осаде крепости. На этот раз они изменили тактику. Стремясь окончательно отрезать Кандию от поступающей с моря помощи, великий везир принял решение атаковать два прибрежных и расположенных с противоположных концов города бастиона — Сабионера и св. Андрея, захват которых турками перекрыл бы выходы из порта, расположенные между ними. Мехмед Соколлу приказал построить напротив этих бастионов укрепления из фашин и туров для обстрела с обеих сторон входящих в гавань судов, а по берегу моря расположил траншейные кавальеры. Весной 1576 г. осадная артиллерия возобновила обстрелы города. И хотя осада велась медленно, но довольно успешно. Осаждённые нуждались в продовольствии, вооружении и деньгах. Дневные контратаки и ночные вылазки защитников крепости приносили несоизмеримо малый урон турецкой армии в сравнении с той мощью, которую она наращивала день ото дня. Получив в начале июля 1576 г. подкрепления, главнокомандующий турецкой армии начал осадные работы у бастиона Сабионеры. При этом, видя малую эффективность действий с суши, великий везир задумал нападение на венецианский флот, находившийся в хорошо защищённых гаванях Стандии. Для чего отправил туда эскадру из 20 галер и 2-тысячного отряда пехоты под командованием Улудж Али.
Эта атака имела успех. В ночном сражении венецианцы были наголову разбиты, турки захватили почти все их галеры и 400 пленных. Ободрённые успехом, осаждающие усилили натиск, и к концу августа турецкая армия сумела сделать значительные подкопы под бастионы Сабионера и св. Андрея. В результате мощного артобстрела в бастионе св. Андрея образовалась брешь. 26 августа турки штурмовали эту брешь, но вынуждены были отступить с большими потерями. Однако разрушения обоих бастионов и потери гарнизона были столь велики, что положение осаждённых стало критическим. Спустя неделю, после повторной атаки, турки не только заняли некоторые части валов бастиона св. Андрея, но и стали уже выходить с прибрежной стороны.
Это привело к тому, что среди старших начальников обороны города начались раздоры и разногласия. Захват турками Стандии привёл к тому, что кольцо блокады со стороны моря окончательно замкнулось. У защитников заканчивался порох и продовольствие, и не было никакой надежды на их скорое восполнение. В такой ситуации часть городского гарнизона стала склоняться к капитуляции. Об этом стало известно туркам, и 14 сентября они предприняли решительный штурм. И крепость уже не могла больше сопротивляться. Осаждающие проникли за городские стены, и бои шли на улицах города, на которых осаждённые спешно возводили баррикады. И даже самым неисправимым оптимистам становилось ясно, что всё кончено. 15 сентября командующий обороной города начал переговоры с турками об условиях сдачи крепости, а 18 сентября остатки гарнизона, в обмен на обещание великого везира сохранить им жизнь и отпустить домой, капитулировали.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
