От ненависти до любви ( старая версия )

— Вы показались мне чрезвычайно талантливым и одарённым юношей, и я, хотел бы видеть вас в качестве своего преемника... — министр Лан предпочитал брать быка за рога. Ири даже опомниться не успел, как неожиданно оказался приглашён на бал, а так же в череду других светских мероприятий, которые утопающий министр организовывал в попытке удержаться на плаву.

Грандин Мистраль не раз, посмеиваясь, снисходительно сообщал Ири, что в политике он полный ноль, и теперь, Ири, которому чрезвычайно польстило предложение левого министра, с удовольствием начал осваивать предложенную ему роль. Не то чтобы ему этого очень хотелось, скорее по причине того, что он просто не мог отказаться. Министр Лан, даже находясь в некоторой опале, всё ещё являлся министром, и к тому же, Ири считал, что принимая это предложение, он не совершает ничего плохого.

А мысль о том, что он может быть оппозиционером Грандина, казалась ему чрезвычайно притягательной. Ему не нравились жёсткие и бескомпромиссные методы, которые исповедовал его любовник; но вместе, объединив усилия, они могли бы достичь многого. И присутствуя на светских приёмах и неизменно очаровывая толпу, Ири с радостью думал о той минуте, когда он и Мистраль смогут встретиться, и он сумеет похвастаться перед ним своими успехами, а так же, изложить новый взгляд на совершенно очевидные вещи. Однако каково же было его удивление, когда министр Лан, неожиданно, представил его королю как своего официального преемника. Всё произошло как-то слишком скоропалительно, настолько, что Ири даже толком не сумел ничего понять.

Король встретил их довольно холодно, но буквально через полчаса, слушая горячие, пылкие рассуждения Ири, позволил себе благосклонно улыбнуться, а ещё через десять минут, — уже вовсю кивал, соглашаясь с тем, что говоря о благе Артемии, в первую очередь нужно думать о благе её народа.

Лан был на седьмом небе; не переставая, шутил и острил; и буквально боготворил — хрупкого светловолосого юношу, который одним своим появлением, сумел поднять его битые карты, почти на прежнюю высоту.

Ири тоже был доволен, потому что ему искренне нравился этот полный и добродушный человек, коим являлся министр Лан, и к тому же, их взгляды на политику, и реформы необходимые стране, полностью совпадали. Оба довольно негативно относились к идее, втянуть Артемию в войну за контрибуцию, которую, якобы, должна им соседствующая маленькая Поликия, и отрицательно высказывались за идею ввести новый подоходный налог.

И к тому же, он, наконец, смог увидеть Мистраля.

Столкнувшись во дворце, правый и левый министр привычно холодно раскланялись, но вместо того чтобы столь же привычно разойтись — заговорили.

Рандо, с мрачным интересом, разглядывал стоявшего рядом с Ланом красивого хрупкого мальчика, Лан же в свою очередь, даже не считал нужным скрывать Ири от его взора, с гордостью демонстрируя своё найденное сокровище, и, обмениваясь с Рондо вроде бы ничего не значащими фразами, в двух словах дал ему понять, что не намерен сдавать своих позиций. Судя по тому, каким мрачным стало лицо правого министра после этого разговора, Лану довольно легко удалось прошибить его каменную уверенность.

Ири был разозлён и обижен.

Мистраль даже виду не подал, что между ними есть какие-то отношения кроме знакомства, и к тому же, прожёг его таким взглядом напоследок, что Ири Ар полностью сник, не понимая, что происходит. Впервые, во взгляде Мистраля не было ни капли тепла; более того — казалось, что он его ненавидит.

Было решено, что в академию юноши вернутся вместе, и Лан, — точно так же как и Рандо, понятия не имеющий какие отношения могут связывать учеников, — наставительно советовал ему не общаться с выкормышем Рандо. И вообще, постараться держаться от него подальше, и уж ни в коем случае — не рассказывать ни о каких подробностях того, где и как, они проводили время.

— Лучше вообще ничего никому не рассказывать, а ещё лучше — вообще не общаться. Хотя, будет неплохо, если ты сумеешь узнать у своего друга, что планирует его дядя. Насколько я знаю, они родственники. И если вы сможете сойтись...

Ири сделалось противно.

Судя по тому, каким тоном было произнесено слово "друг", Лан даже не подозревал о том, как неприятно Ири слушать подобные слова.

После взгляда, которым прожёг его Мистраль, и после его арктической холодности в обмен на тёплое приветствие, — Ири был полностью согласен с первой частью предложения. И укрепился в этом мнении ещё больше, видя, что Мистраль его абсолютно игнорирует.

Ири был взбешён.

Политика политикой, но Мистраль всегда сам говорил, что это никогда не будет касаться их отношений, и вот теперь, он первым давал ему понять... Что ж... Ири стиснул зубы, и с трудом обуздав обиду и злость, почти с таким же каменным и непроницаемым лицом, какое было у самого Мистраля, стоял у кареты, которая должна была отвести их домой.

Лан не явился на проводы, и Ири это чрезвычайно покоробило. Словно его использовали и выбросили, или — словно Лан боялся встречи с Рандо.

Правый министр, не подозревая, какие мысли проносятся в голове у юноши, несколько минут о чём-то разговаривал с Мистралем. И Мистраль — эта сволочная, каменно-ледяная, безупречная до мелочей статуя, — изредка кивал соглашаясь. Судя по насмешливым, пренебрежительным взглядам, которые оба бросали в сторону сиротливо стоящего у экипажа Ири — речь шла о нём.

Он находился в идиотской ситуации. Слуга, нарочно медлил, не торопясь открывать перед ним дверцу кареты, словно дожидаясь, когда соизволит подойти Мистраль. Лан находился в опале, и какими бы иллюзиями по этому поводу не тешил себя сам министр, изменить ситуацию Ири не смог, и именно это, ему сейчас недвусмысленно давали понять. Осознав, что над ним насмехаются, юноша стиснул зубы, впервые испытав настоящее желание помочь Лану. Именно из-за нестерпимого желания сбить спесь, с этого прекрасного высокомерного лица, на котором сейчас застыло крайне неприятное выражение.

Хочешь войны, — ты её получишь, Мистраль.

А между тем, Мистралю было абсолютно наплевать на эту сцену. Он смотрел на Ири, и, кажется, злорадствовал.

Но если бы Ири, хоть на одну минуту, мог заглянуть в его мысли и понять — о чём, сейчас, думает ледяной принц, — он бы испугался. Но не за себя, а за самого Лана, а так же, за гадко ухмыляющегося слугу, который демонстративно поправлял ремни багажа, делая вид, что не замечает оказавшегося в унизительном положении юношу.

Плюнув на все условности, Ири, красный от стыда, сам распахнул дверцу, — словно был не одним из потомков знаменитого рода Ар, а простым слугой, — и залез внутрь, плюхнувшись на мягкую, обитую шёлком обивку и проклиная всех последними словами. На первом месте в списке проклинаемых значился Грандин Мистраль.

Через мгновение дверь распахнулась, и Мистраль, обдав его запахом дорогого парфюма, небрежно упал на противоположное сидение. Ещё пару минут, абсолютно игнорируя Ири, он болтал с дядей о пустяках. Ири, стараясь ничем не выдать бушующей в душе обиды, безразлично смотрел в окно. Над ним откровенно издевались, и делал это именно Мистраль.

— Знаешь, почему мы сейчас едем вместе? — сообщил Мистраль после того, как карета тронулась и они остались наедине. — По той причине, что каждый из наших... покровителей, — он почти выплюнул это слово, — надеется, что мы сумеем вытянуть друг из друга максимум полезной информации.

— Знаешь, что... иди ты... в задницу! — буркнул Ири с яростью, даже не повернув головы. Он уже решил игнорировать Мистраля всю дорогу, и теперь жалел лишь о том, что сорвался.

— Я, больше всего на свете, хочу сделать две вещи, — проговорил Мистраль, глядя на свою руку, затянутую перчаткой. — Первая — придушить тебя, за то, что ты сделал; вторая — последовать твоему совету, и пойти туда, куда ты меня отправил. Второй вариант кажется мне предпочтительнее, по той причине, что придушить я тебя смогу... потом... — с этими словами, он наклонился, и, схватив Ири за руку, буквально сдёрнул его с сиденья на себя.

В эту минуту карету резко тряхнуло, и Ири, пытаясь вырваться, — потерял равновесие и приземлился на Мистраля, врезавшись лбом в его подбородок. Грандин схватил его за волосы, и, приподняв, притянул к себе, почти с рычанием впиваясь в его губы.

— Отвали от меня (...)! — Ири ударил, вырываясь, но видя, что это не помогает, укусил Грандина за губу, прокусывая её почти до крови. Мистраль дёрнулся от боли, и, размахнувшись, залепил Ири короткий подзатыльник.

— Прибью, — сказал он, и тон, которым это было сказано, буквально лишил юношу силы воли, потому что на какое-то мгновение, ему показалось, что Мистраль находится на грани того, чтобы осуществить свою угрозу. Он обмяк на несколько секунд, позволяя Мистралю грубо и яростно целовать себя, и одновременно расстёгивать пуговицы камзола. А затем, опомнившись, принялся яростно вырываться. Мистраль, перехватив его руку, резко завёл её за спину, причиняя боль.

— Ты хоть понимаешь, маленький идиот, что ты натворил? — прошипел он, сузив глаза, и тут же, опомнившись, тряхнул головой. — Потом, — процедил он. — Сейчас я по тебе слишком соскучился! — с этими словами он опрокинул Ири на сиденье и навалился сверху. — Ири, дьявол тебя подери, ну какой же ты идиот... — простонал он с досадой, и Ири, уже собиравшийся лягнуть его коленом, замешкался и позволил Мистралю распластать себя на сиденье.

— Господи, у меня даже слов нет! Просто нет слов... — казалось, Мистраль готов был разрыдаться от собственного бессилия, но ещё больше оттого, что Ири не понимает того, что происходит. — Ну нет, — он снова тряхнул головой, отгоняя наваждение. — Сначала я тебя оттрахаю до потери пульса, а потом... потом — если ты выживешь — я тебе объясню, в какие проблемы ты втянул себя и свою маленькую дурную задницу.

— Вижу, моя задница тебе буквально покоя не даёт, — язвительно отозвался Ири, изо всех сил пытаясь оказать хотя бы видимость сопротивления, потому что решимость сопротивляться, исчезла в ту же секунду, когда, заглянув в глаза Мистраля, помимо бешенства, он увидел в них боль.

— Естественно, — методично освобождая его от одежды отозвался Мистраль, уже почти спокойным тоном. — Потому что в отличие от головы, она у тебя всё-таки есть, и, судя по тому, что, ты натворил — это единственная часть тела, которой ты думаешь.

Ири изогнулся дугой — на этот раз от обиды.

— Ах, ты св... — договорить он не смог, так как Мистраль предусмотрительно заткнул ему рот губами, и из его уст теперь доносилось только сдавленное мычание, в попытках вытолкнуть чужой язык, нагло гуляющий по завоёванной территории. Пока он дёргался и извивался, пытаясь столкнуть с себя Мистраля, Грандин сумел стащить с него штаны и просунуть руку между его бёдер. Одного этого движения оказалось достаточно, чтобы член Ири с готовностью прыгнул к нему в ладонь.

— Ого, — хмыкнул Грандин, — малыш скучал? — И снова впился в его губы, не давая ответить, точно так же, как не давал освободиться.

Через минуту, прекратив наконец бороться, они яростно целовались, уже одновременно лаская друг друга руками, под неравномерное, прыгающее покачивание кареты.

— Может всё-таки, поговорим? — попытался воззвать к рассудку Ири. Тяжело дыша и почти задыхаясь, от того, что Мистраль вытворял с ним; он сидел у него на коленях; панталоны, скомканные и отброшенные, валялись на соседнем сиденье, так же как и большая часть одежды.

— Издеваешься?! — Мистраль, на мгновение перестав ласкать его, вздёрнул бровь, давая Ири понять, что он совершенный идиот, а затем принялся насаживать его на себя. Без смазки было больно. Лицо Ири сморщилось, — заметив его страдальческую гримасу, Мистраль приподнял его, и уложил на сиденье, приникая губами к ягодицам.

Ири протестующе замычал, и смолк, поймав взгляд Грандина.

— Знаю, ты это не очень любишь. Но потерпи, сладкий, я же не хочу тебя порвать, — высказавшись, Мистраль вновь прильнул к нему губами, используя в качестве смазки собственную слюну. — А ты ведь ждал меня! — приподняв голову, Мистраль самодовольно ухмыльнулся, заставив Ири покраснеть. Ожидая (хоть и не желая, себе в этом признаться) чем закончится эта поездка, Ири довольно тщательно подготовился.

— Но не только ты, — Мистраль потянулся куда-то рукой, и, увидев, что, он сжимает между пальцев, Ири возмущённо взбрыкнул.

— У тебя же есть смазка! — он зажал себе рот рукой, сообразив, что произнёс эту фразу непозволительно громко.

— Конечно. Просто в отличие от тебя, мне это нравится — ласкать тебя именно так. Ты такой милый, когда краснеешь. И такой беспомощный сейчас! — он расхохотался, и, едва не заработав пяткой в глаз, еле успел поймать метнувшуюся в него ногу.

— Ну, Ири, будь умницей — не брыкайся, — с трудом сдерживая смех, Мистраль нанёс смазку и снова притянул обиженно сопящего Ири к себе.

Я люблю тебя, — хотелось сказать ему. — Это маленькая месть, за то, что ты натворил глупостей. — Шепнул он вместо этого, заработав ещё один возмущённый вопль, и вздёрнул Ири наверх.

Через минуту, Ири снова оказался сидящим на нём, но теперь уже в прямом смысле этого слова.

Карета резко раскачивалась на рессорах, заглушая сдавленные стоны грохотом колёс, цокотом летящих по земле копыт и равномерным, почти незаметным на фоне всеобщего шума, скрипом.

И взлетая в небеса, и падая в бездну неистового наслаждения, в голове Мистраля, не переставая, стучалась одна единственная мысль, — тонущая в страстных всхлипах Ири, смешанная с резкими ударами бича и громкими выкриками кучера :

"Я люблю тебя, Ири Ар. Я люблю тебя..."

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

— Ири, я очень прошу тебя, откажись от всего этого, — Грандин, не переставая, расхаживал из угла в угол, напоминая рассерженного дикого кота, хищного и в то же время непередаваемо грациозного. Тёмные длинные волосы, стянутые в хвост, только усиливали эту ассоциацию, и Ири, подобрав под себя коленки, наблюдал за ним — не в силах скрыть восхищения. Мистраль завораживал его. Каждое его гибкое, выверенное движение, каждый изящный — и в то же время полный властной, уверенной силы, — жест.

Не раз, Ири с восторгом наблюдал, как с помощью всего лишь одного властного, короткого взмаха ладони, Мистраль был способен заставить собеседника замолчать, а для того чтобы заставить человека изменить своё мнение, Грандину иногда хватало всего лишь короткого двухминутного разговора.

Иногда, Ири задумывался над причиной того, почему эти штучки не срабатывают на нём. Ответа он не мог найти. Быть может, потому что они любовники и Мистраль не кажется ему чем-то загадочным, как для большинства людей? Они могут поспорить и даже подраться. Правда, почти во всех ссорах Мистраль неизменно одерживал верх, но нельзя было сказать, чтобы Ири это не устраивало. Вот и сейчас, любуясь Мистралем, он в то же время подбирал ответ.

Политика никогда не волновала его настолько сильно, насколько она волновала амбициозного и тщеславного Грандина. Ири раз за разом задавал себе вопрос, откуда у его великолепного любовника такое бешеное самолюбие? Зачем ему нужна вершина, конца и края которой, он, похоже, не видел сам. Зачем ему власть, если он и так обладает ею в достаточной мере; зачем ему признание, если его и так признают. Он богат, знатен, молод и красив. Казалось бы, у него есть всё то, о чём можно только мечтать. Но похоже, Грандину этого было мало. Душа его постоянно томилась в поиске каких-то новых достижений, и иногда, глядя с какой страстью Мистраль, осваивает всё новые и новые знания, Ири пытался понять, — что им движет, и в чём он видит конечную цель.