"ОЧАКОВ" — русский крейсер 1-го ранга. Построен в Севастополе на верфи Лазаревского (Нового) адмиралтейства. Спущен на воду 1 октября 1902 г. В 1905 г. вошел в состав Черноморского флота. 12-15 ноября того же года принял участие в Севастопольском восстании во главе с лейт. П. П. Шмидтом. Был поврежден огнем верных правительству кораблей и береговых батарей. В 1907 г. переименован в "Кагул". Участвовал в первой мировой войне. Нес дозорную и конвойную службу. Бомбардировал турецкий угольный порт Зунгулдак. Имел перестрелки с турецким крейсером "Гамидие", дважды преследовал его, но не смог догнать. В 1917 г. кораблю возвращено имя "Очаков". С кон. 1918 г. участвовал в составе белого флота в гражданской войне, обстреливал позиции красных у Одессы и Очакова. В сентябре 1919 переименован в "Генерал Корнилов". В ноябре 1920 г. ушел с белым флотом из Севастополя в Константинополь, затем в Бизерту. В 1924 г. после признания СССР Францией спустил в Бизерте Андреевский флаг. В 1933 г. разобран на металл.

Глава первая

Во всех концах света

Главный командир флота и портов Черного моря вице-адмирал Григорий Павлович Чухнин расхаживал по своему кабинету в самом отвратительном настроении. Его меланхолию не мог поправить даже долгожданный отчет об успешных ходовых испытаниях новопостроенного крейсера "Очаков" — первого русского крейсера на Черном море. Раньше крейсерские силы здесь считались излишними. Единственной задачей Черноморского флота предполагался захват Босфора с последующим удержанием пролива. Для этого требовались броненосцы, канонерки, транспорты и минные заградители, но не крейсера. Формально, правда, числился крейсером парусно-винтовой "Память Меркурия", построенный аж четверть века назад. Хорош крейсер со скоростью в 14 узлов, меньше, чем у броненосцев! Было еще три минных крейсера, тоже почтенного возраста — "Капитан Сакен", "Казарский" и "Гридень". Они могли разгоняться до 19 узлов, но имели небольшой тоннаж и совершенно ничтожную артиллерию из 47-мм пушечек, тогда как даже на контрминоносцев стояли теперь 75-мм орудия.

Пересмотреть роль крейсерских сил на Черном море заставили турки, которые заказали в Англии и Северной Америке два быстроходных бронепалубных крейсера. До этого считалось, что турецкий флот, многократно уступающий по силам Черноморской эскадре, не представляет никакой опасности. Однако "Абдул-Хамид" и "Абдул-Месид" могли успешно уклоняться от боя с тихоходными русскими кораблями и свободно действовать на Черном море, угрожая российскому побережью и морскому сообщению. Чтобы снять эту угрозу, в Севастополе и Николаеве спешно заложили два своих крейсера, названные "Очаков" и "Кагул" — в честь прошлых екатерининских побед. Наши крейсера были сильнее и быстроходнее турецких, вот только строили Крамп с Армстронгом куда быстрее отечественных корабелов. "Хамид" и "Месид" прибыли в Турцию еще в прошлом году, а из двух своих успели вот только достроить один севастопольский "Очаков", а николаевский "Кагул" обещают сдать лишь на следующий год.

Впрочем, в свете последних новостей всё это было уже неважно.

Русский военно-морской атташе в Турции капитан 2-го ранга Шванк доносил из Стамбула секретной депешей, что появившиеся ранее сведения о скором вступлении Османской империи в войну с Россией вполне достоверны. Понятное дело, бояться нужно было не турок с двумя их легкими крейсерами и перестроенным из старого фрегата броненосцем 2-го ранга. С началом войны нейтральный режим Босфора и Дарданелл официально прекращался. А в Средиземном море находился японский Объединенный флот адмирала Того, погубивший уже две русские эскадры — куда более сильные, чем эскадра Чухнина.

Сейчас у Того было семь броненосных кораблей линии. А в Черноморской эскадре по списку насчитывалось восемь броненосцев — больше чем было у России на Тихом океане в начале войны. Однако ровно половину из них составляли старые барбетные броненосцы типа "Екатерина II". Для своего времени (а проектировали их в далекие 80-е годы) они были весьма сильными кораблями, но сейчас устарели по всем параметрам. Их стале-железная броня не выдерживала ударов современных снарядов, а короткоствольные орудия стреляли не дальше 30 кабельтовых, тогда как японцы показали, что метко поражают цель и с 70-ти. Вражеские корабли могли безнаказанно расстреливать "екатерин", находясь в полной недосягаемости от их ответного огня! Ну и тихоходность. "Екатерины" и в лучшие времена не разгонялись больше 15 узлов, а сейчас для них и 13 — хорошая скорость.

Пятый, самый маленький черноморский броненосец "Двенадцать апостолов", построенный одновременно с "екатеринами", если и отличался от них, то в худшую сторону, — неудачная попытка получить дешевый вариант броненосного корабля. Еще одна жертва экономии финансов — шестой броненосец "Ростислав". В результате — ослабленное вооружение (10-дюймовый главный калибр вместо 12-дюймового), а главное, из-за перегрузки при уменьшенном тоннаже бронепояс на "Ростиславе" почти целиком уходил под воду (подобный порок считался причиной гибели русских броненосцев при Цусиме). Но, всё же, "Ростислав", как корабль недавней постройки, можно было причислить к активным силам эскадры. Полностью отвечали современным требованиям всего два корабля линии — "Три святителя" и "Князь Потемкин Таврический", только что императорским указом переименованный в "Пантелеймон". Хоть и не такие крупные, как эскадренные броненосцы последних типов, с неполным броневым поясом и невысокой скоростью, по силе вооружения эти двое все же не уступали своим японским оппонентам.

Чухнин еще раз тяжело вздохнул.

Итого, включая "Ростислав", имеем на Черном море три современных броненосца против трех японских. При этом "Святители" и "Пантлеймон" — несколько слабее "Асахи" и "Сикисимы", а "Ростислав" — много слабее "Фудзи". Против оставшихся пяти наших почти бесполезных старых броненосцев японцы могут выставить четыре своих броненосных крейсера, которые мало чем уступают броненосцам, да еще омолодившийся турецкий "Мессудие". На самом деле соотношение сил гораздо хуже. Два русских броненосца — "Пантелеймон" и "Георгий Победоносец" — стоят сейчас на приколе. Новые команды для них, взамен взбунтовавшихся летом, так до сих пор не сформированы. А недавно у стенки севастопольского адмиралтейства встала на плановую замену котлов и "Чесма". Ее ремонт в связи с забастовкой на заводе грозил затянуться надолго. Итого против семи японских и одного турецкого кораблей линии имеем пять наших, из коих "Синоп" и "Екатерина" — старые, "Ростислав" — малый, а "Апостолы" — и старый, и малый. То есть из серьезных бойцов у нас остался один "Святители". Что еще? По легким бронепалубным крейсерам имеем против единственного нашего "Очакова" восемь японских и два турецких крейсера. Против восьми наших контрминоносцев — четырнадцать японских (было шестнадцать, да два потоплены в Черногории), против пятнадцати наших малых миноносцев — тридцать турецких. Ну и, напоследок: против шести русских черноморских канонерок — десять малых турецких броненосцев береговой обороны. Часть японских легких сил, вролде бы, ушла из Средиземного моря, но ведь японцы могут и новые прислать.

Впрочем, когда в прошлые годы всерьез готовились к войне с Англией, соотношение сил выходило куда хуже. Тем не менее, тогда подходили к делу бодро, без уныния, считая, что главное — успеть раньше англичан занять Босфор, а там ситуация будет как у древних спартанцев при Фермопилах. В узком проливе численное превосходство противника не играет решающего значения, поэтому была уверенность, что вражеский флот в Черное море не пройдет. В принципе и сейчас, если подумать, единственным здравым решением была бы десантная операция на Босфоре, которую неоднократно отрабатывали на учениях. Ситуация, осложнялась тем, что когда разрабатывались планы Босфорской экспедиции, пролив был практически не укреплен. Еще в начале текущего лета его охраняли всего шесть старых турецких батарей. Древние, чуть ли не дульнозарядные пушки стояли открыто за земляными брустверами на самом берегу, почти у уреза воды. Расстрел броненосцами таких укреплений не составлял бы никакого труда. Не было у турок рядом с Босфором и резервных войск. При желании десант можно было беспрепятственно высадить прямо у входа в пролив. Турки так боялись раздражать Россию, что за двадцать лет не рискнули поставить у ворот к своей столице хотя бы одно новое орудие...

Всё испортил проклятый "Потёмкин"! Впрочем, справедливости ради, надо сказать, что Турция стала наглеть раньше — при первых серьезных неудачах России в войне с Японией. А ведь как приветливо встречали турки экипажи "Варяга" и "Корейца", когда те проезжали через Стамбул по дороге в Одессу! Султан тогда прислал "варяжцам" своё приветствие и даже наградил всех офицеров турецкими орденами. И как потом ликовала Турция при каждом сообщении о поражении русских войск. Дошло до того, что обстреляли этим летом в Босфоре нашу посольскую канонерку. И мы смолчали! Так что "Потемкин" стал только поводом. Спешное укрепление турками Босфора началось уже после подавления потемкинского мятежа. В августе на хорошо защищенных батареях стояли уже четырнадцать новых крупнокалиберных орудий, а подходы к проливу перекрывали пять линий минных заграждений.

К чести Главного морского штаба, там сразу поняли, чем грозит России в военном плане укрепление Босфора. Вся система безопасности черноморского побережья в последние десятилетия основывалась на способности русского флота закрыть проливы для вражеских кораблей. Теперь эта способность ставилась под сомнение. А это означало реальную возможность возвращения к ситуации Крымской войны. Даже к еще более худшей! Полвека назад у нас всё же были сильные артиллерийские батареи в важнейших пунктах побережья. Сейчас же по-настоящему защищен с моря был один Севастополь. Укрепление других портов в свое время сочли излишним и дорогостоящим. Что помещает флоту и десантам противника атаковать теперь Одессу или Николаев? В одесском арсенале, правда, имелся на случай войны солидный "особый запас" для оперативного развертывания береговых батарей. Только вот несколько лет назад из этого запаса были удалены все тяжелые дальнобойные орудия, которые заменили на 9-дюймовые легкие мортиры, специально разработанные для экспедиции в Босфор. Их удобно было загружать и выгружать с транспортных судов, на суше они перевозились всего десятком лошадей и в течение часа устанавливались на позиции. Но били эти мортиры не дальше 16 кабельтовых. Единственным местом, где можно было применять подобные орудия, был узкий Босфорский пролив, где, как предполагалось, они закидывали бы своими бомбами проходящие мимо английские броненосцы. Для обороны собственных портов легкие мортиры были абсолютно бесполезны, вражеские корабли спокойно и прицельно расстреляют батареи таких орудий с безопасного для себя расстояния.

Адмирал Вирениус, начальник Морского штаба, подал Николаю II доклад, в котором настоятельно предлагал оказать на Турцию дипломатическое, а, если нужно, и военное давление, дабы заставить турок отказаться от укрепления Босфора. Не дожидаясь резолюции государя, адмирал Чухнин срочно подготовил поход эскадры к турецким берегам — для устрашения султана. В море отправились все наличные силы — броненосцы "Три святителя", "Ростислав", "Екатерина II", "Синоп", "Чесма" и "Двенадцать Апостолов", минный заградитель "Дунай", минный крейсер "Капитан Сакен" и шесть контрминоносцев. Они обошли за девять дней всё побережье Анатолии, устраивая на виду у турок учения с артиллерийской стрельбой. Эскадра символично сделала остановку в Синопской бухте, памятной последней крупной победой русского флота. Султан после такой наглядной демонстрации пообещал послу Зиновьеву прекратить строительство укреплений, но не сдержал слово (видимо, на перемену мнения повлиял последующий визит в султанский дворец британского посла). Спешные работы на босфорских батареях продолжались днем и ночью. Чухнин был готов отправиться в новый поход и даже, при необходимости, овладеть Босфором, пока тот еще не до конца укреплен. И хотя Николай II изволил начертать на докладе Вирениуса: "Оставить без внимания", у Чухнина хватило бы решимости действовать и без высочайшего соизволения. Победителей, как говорится, не судят...

Если бы не еще одно, роковое обстоятельство. Командующий отныне не был уверен в собственном флоте! События на "Потемкине" стали не исключением, как надеялись поначалу, а выражением общей болезни, охватившей страну. Причиной дальнего похода эскадры было не только устрашение турок. Чухнин надеялся, что уведя корабли в море, он помешает распространению на них революционной заразы. Но нельзя бесконечно держать эскадру в море! А вернувшись из похода, Чухнин застал на берегу кромешный ад. Накануне вышел императорский манифест о даровании политических свобод. В Севастополе не работали заводы, стояли поезда, были закрыты магазины. Зато по улицам расхаживали шумные толпы. Один за другим проходили митинги, где выступали ораторы самых крайних антиправительственных взглядов. Газеты уже не стеснялись в критике государственного устройства и даже самой особы государя.

Городская дума фактически перешла на сторону революции, объявив о создании "народной милиции" из боевиков-революционеров. Солдаты и матросы, вопреки строжайшим запретам Чухнина, участвовали в устраиваемых революционерами сборищах. Прежде тщательно законспирированные социалистические группы действовали теперь вполне открыто. На кораблях, в армейских и флотских казармах они создавали свои комитеты, выдвигали дерзкие требования к командованию. Адмирал не смог уберечь свой флот от разрушительного действия революционной пропаганды. Даже если он соберет всех верных присяге и очистит корабли от смутьянов и поддавшихся крамоле, эскадра будет всё равно небоеспособной — слишком мало останется у него людей, слишком многих придется списать на берег. При появлении неприятеля Чухнину не останется ничего другого, кроме как затопить свой флот. И самому застрелиться...

Постучав, в дверь заглянул дежурный офицер.

— Ваше превосходительство! Там какой-то гимназист просится на прием. Говорит, что сын лейтенанта Шмидта.

Адмирал Чухнин, подумав, качнул головой:

— Пропустить!

Вошел юноша лет шестнадцати, комкая в руках гимназическую фуражку.

— Как вас зовут, молодой человек?

— Евгений, ваше превосходительство!

— Знаете, Евгений, вам лучше представляться внуком контр-адмирала Шмидта. Но никак не сыном лейтенанта!

Чухнин мог понять причины последних поступков лейтенанта Шмидта.

После героической эпопеи Отряда кораблей Средиземного моря, сражений у Суды и Антивари, в которой Шмидт принял изрядное участие; после его триумфального прорыва в Черное море под носом у японцев на безоружном "Легком" — единственным уцелевшем из четырех миноносцев, построенных в Ля-Сейне (впрочем, поход по Эгейскому морю под красным флагом, который все принимали за турецкий, мало соответствовал понятиям офицерской части, это уже перед Дарданеллами на "Легком" снова подняли русский коммерческий флаг, и турки должны были пропустить его через проливы как гражданскую яхту). После всего этого, Шмидт, безусловно, был достоин высокой награды. Но нельзя же было награждать виновника гибели "Будапешта"! Конечно, небывалое до сей поры в русском флоте потопление самодвижущей миной броненосца только прибавляло Шмидту славу и популярность в глазах общества (известно как относящегося к Двуединой монархии). Шмидт даже в герои народных лубочных картин попал, не говоря об иллюстрированных журналах вроде "Нивы" и "Огонька". Однако любое официальное награждение или поощрение в данных обстоятельствах означали бы прямой вызов Австро-Венгрии, за малым не casus belli. Уже само присутствие Шмидта на русской военной службе вызывало у австрийцев острое недовольство. Поэтому данное Шмидтом (в весьма, надо сказать, вызывающей форме) прошение об отставке все с облегчением восприняли как выход из сложной ситуации. Понятно, что о производстве в следующий чин при выходе в отставку не могло быть и речи.