За 30 миль до линии фронта Ii часть

Полковник Мухин взглянул на карту, где помимо топографических знаков были отметки высот и с важным лицом произнёс:

— Почти двести метров. Это хорошо, но не гарантирует успех. Пушкари последнее время больше оправдываются, чем радуют результатами.

— Вам бы только критиковать, Герасим Васильевич, — сказал товарищ Сергей.

— Я не критикую, боже упаси. Просто не стоит тешить себя иллюзиями, будто за то отведённое на подготовку короткое время, можно выпустить грамотных специалистов. Уж поверьте моему опыту.

— Наводчики там из кадровых, — уточнил я. — Гарантирую, что справятся, но в целом я согласен с вами. Надо ещё что-то. Помните стрельбу из деревянных контейнеров под Лугой?

Мухин сморщил лоб и вспомнил:

— Наглая артиллерия? Мы тогда атаку отбили с их помощью.

— Отправьте в Китаево толкового командира, а лучше прибывшего сегодня со мной деда Семёна с двадцатью 'французами' на пяти транспортёрах с машиной артиллерийских наблюдателей. Ракет у нас вагон. Они до вечера организуют батарею на земляных аппарелях под сотню выстрелов. А чтобы там жарче стало, попросим наших лётчиков провести бомбометание недавно разработанным особыми боеприпасами, снаряжёнными термитными шарами. Если и этого мало, то лучше и не начинать.

— Это что за бомбы? — спросил товарищ Сергей, — в первый раз слышу.

К моему удивлению, за объяснение взялся Мухин. И как бывший начальник училища, принялся издалека, словно за столом сидели его курсанты.

— Изобретения, как и всякая наука, растёт и развивается подобно живому существу. Если учёных стимулировать, хорошо оплачивать труд, создавать условия для работы, то результат не заставит себя долго ждать. Товарищ Борисов говорил про ЗАБ-500-300ТШ, правильно я понял?

Я кивнул.

— C 18 июля этого года они встали на вооружение ВВС. А сам термитный шар широко используется нашими диверсионными группами и партизанами. Одна такая граната легко подожжёт деревянную избу с немцами, уничтожит ствол орудия или повредит танк. Когда я был в Куйбышеве, часть 145-го завода вместо Уфы решили эвакуировать на территорию лаборатории Куйбышевского гидроузла. Так что Картукова и Родионова знаю лично, и какую они химическую заразу придумывают, имею представление. В теории, одна бомба это триста очагов возгорания. Но даже если выйдет половина или четверть, то мало не покажется.

— Попрошу отказаться от этого плана, — жёстко произнёс товарищ Сергей.

— На основании чего? — спросил я.

— То есть как на основании чего! Вы предлагаете поджечь немцев в Ферзиково и Козловке вместе с местными жителями!

— Откуда там жители? — уже догадавшись, задал очередной вопрос.

Комиссар и полковник переглянулись друг с другом, ожидая кто первым ответит.

— Всё как всегда, — посетовал я. — По бумагам одно, а на деле... не ценят жизнь крестьянина.

— Не понял вас, — с явным недоумением произнёс комиссар. — Как это советская власть не ценит жизни своих граждан?

— А это, товарищ Сергей, нужно спросить у секретаря горкома Алексин, как он выполнил план эвакуации? Или не выполнил? Лампочки даже тут выкрутили, значит, время, силы и средства позволяли. Ещё седьмого октября Жаворонков выделил из моего резерва два паровоза с шестьюдесятью вагонами, девять тракторов с прицепами и сорок шесть трёхтонных грузовых автомобилей. Они три раза могли обернуться! Грузовики с водителями вторые сутки подряд стоят на пристани в Пущино, под Серпуховом. Или только одному мне что-то не известно?

— Приоритет в эвакуации был отдан пороховому заводу, — взялся отвечать Мухин, и произнёс так, словно только одному мне не было понятно, что алфавит начинается на 'А'. — В грузовиках снаряды с Бобруйского артиллерийского склада. Был приказ командующего, назад уже не переиграть. По донесениям разведки в сёлах остались жители, которые не успели выехать. В основном преклонного возраста. В Ферзиково в бывшем имении Чириковых сейчас госпиталь. Немцы расквартированы в избах, а крестьян на мороз, в землянки, если успели для себя выкопать, после рытья окопов и щелей оккупантам. Товарищ Сергей прав, они как живой щит и похожая ситуация не только в Ферзиково.

— Могу предположить, — произнёс я — что наши артиллеристы знают об этом, чем и объясняется скромные успехи артобстрелов?

— Гаубица-пушка на бронепоезде при всём своём великолепии не артиллерийский дивизион и даже не батарея. Ожидать чего-то большего от неё не приходиться. Но даже несмотря на это вести огонь без корректировщика сложно и в результате бесполезный расход боеприпасов. Впрочем, — полковник сделал паузу — ваши предположения так же обоснованы.

— Противник разбросал листовки, где сообщается об оставшихся в населённых пунктах жителях с предложением 'не подчиняться преступным приказам жидов-комиссаров', — стал дополнять рассказ Мухина товарищ Сергей. — Экипаж броневагонов призван из области и не исключено, что у многих родственники в том же Ферзиково. Есть ещё один неприятный эпизод, объясняющий срыв эвакуации: в Калуге объявился провокатор. Как мне вчера удалось выяснить, это фашистская гадина, использовав свою должность в горисполкоме объехала несколько десятков сёл и деревень, саботировав эвакуационные мероприятия. Где-то оставляла письменные распоряжения с печатью запрещающие выезд и угон скота, где-то на словах, рассказывая, что эвакуируют в вымершие от сибирской язвы деревни. Ущерб нанесён на миллионы. До Александровки она не добралась благодаря бдительности наших товарищей.

— Так это ещё и она?

— Да, Шульман.

— Немка?

Товарищ Сергей раздражённо хмыкнул.

— Еврейка. Удивлены?

— В некоторой степени, — ответил я.

— Странно, не правда ли? На что она рассчитывала? В Минске, Киеве и Смоленске их тысячами расстреливают только по национальному признаку.

— Правда? — воскликнул Мухин, смотря на комиссара.

— К сожалению, Герасим Васильевич, документально подтверждённый факт с фотографиями, — ответил тот.

— Тогда говорите всю правду, товарищ Сергей, — попросил я. — Кто их расстреливает, где и почему они не эвакуировались.

— С самого начала войны... — нехотя начал он — нам по партийной линии доводят некоторые документы. Товарищ Борисов, вы не зря высказывали тогда опасения. Из последнего... сначала, 27 сентября в Киеве расстреляли пациентов психиатрической больницы, а с 29 по 30 сентября там же казнили более тридцати тысяч советских граждан, известной вам национальности. Очевидцы дали показания, что раввины призывали евреев собраться для переписи и помогали немцам украинские националисты. Помогали во всём.

— Нелюди, — только и сказал полковник. — Не говорите ничего Заславскому, у него жена в Киеве осталась ухаживать за стариками, а он её больше жизни любит. Карьеру из-за неё загубил.

— Узнайте у майора адрес, — попросил я. — Постараюсь выяснить их судьбу и что-нибудь придумать, если они живы.

— Сами понимаете, — продолжил товарищ Сергей — государство у нас многонациональное и отдельно выделять кого-либо нельзя по многим причинам. После победы мы обязательно будем судить палачей за все совершённые преступления против советских граждан. Но если в войсках узнают, из кого немцы набирают пособников в карательные батальоны и что они творят, может пострадать боевое братство. Они уже указывают в своих листовках, что перебежчиков-украинцев сразу отпускают домой. И ещё, хотел в конце совещания сказать, но раз мы немного отвлеклись от повестки — сегодня будет объявлена директива о создании в каждой стрелковой дивизии заградительных отрядов из расчёта одной роты на полк. Костяк будет формироваться из коммунистов, а так как 'Парголовский' особый и беспартийный, то надо как-то решить этот вопрос с Геннадием Петровичем Коротковым.

— А разве это не прерогатива войск НКВД по охране тыла? — задал закономерный вопрос Мухин.

— Я просто ознакомил, — сухо ответил товарищ Сергей.

— Герасим Васильевич, в сложившейся неразберихе это наилучший выход, — сказал я. — По крайней мере, в понимании рядовых красноармейцев подобный отряд будет равносилен триариям, последней линией обороны с прямым подчинением дивизии, а не сиреневым гимнастёркам. Да и вообще, мне кажется, что в Красной Армии нужно ввести телесные наказания — некоторых просто жизненно важно сечь, смачивая розги солёной водой на первый раз.

— Вы ещё про шпицрутены вспомните, — подал голос комиссар.

— Достаточно и розог, но наказание должно быть неотвратимо и подкреплять всё это нужно письмом домой с фотографией или хотя бы угрозой отправки случившегося позора.

— Мы поняли вашу точку зрения, — произнёс товарищ Сергей. — По существу будет что?

— В Марьино осталось четыре пулемётовоза и грузовик с зенитной установкой. Полагаю, растерявшийся боец скорее примкнёт к подразделению с бронёй, чем к настойчивым 'заградителям' с голым задом. Предлагаю использовать их для этих целей, тем более контингент там возрастной, — а пока давайте думать об операции. Если невозможно проредить артиллерийско-танковый кулак в Ферзиково и Козловке бомбардировкой, нужно сделать так, чтобы они оттуда не смогли выбраться на оперативный простор.

Постепенно, как-то даже незаметно товарищ Сергей вместе с Мухиным, проникли в замыслы противника, что не представлялось особо сложным. Ничего заковыристого и хитрого, в частности для полковника после моих пояснений на карте не наблюдалось. Похоже, началась борьба за плацдарм. И если немцы выйдут к городу, форсируют Оку, то получат возможность если не развить оперативный успех, то хотя бы рассечь утончившуюся оборону, а потом перемолоть дивизию и отрезать Тулу от снабжения. Противодействовать можно было двумя способами — нарастить оборонительные ряды или создать угрозу на флангах, а ещё лучше рубануть самим. Придя к общему мнению, оставшееся время мы посвятили деталям.

— Заминировать дорогу, — предложил товарищ Сергей.

— Огненный мешок, — высказался Мухин. — И раз мы вспомнили Лугу, то не вижу причин не воспользоваться той же задумкой, что осуществили недалеко от Извоза. У нас есть возможность пожертвовать парой грузовиков?

— Допустим, — сказал я.

— Тогда у нас было много динамита и совсем мало горючего, а в первом взводе нашлись умельцы. Прорыли шурф под дорожным полотном, заложили фугас, а по обочинам выставили пять грузовых автомобилей, снаряжённых бочками с булыжниками и взрывчаткой. Я не знаю, каков был итог, но твою дивизию, немцы так обрадовались фейерверку, что сутки с места не двинулись. Сейчас же, когда есть столько ракет, не поставить ли их на прямую наводку? Хотя бы десяток. Сварганить треногу из палок, ракету на направляющую планку, аккумулятор старенький и огонь. Да даже к стволу дерева приспособить в ящике. Расстояние-то совсем небольшое, метров двадцать от дороги до лесополосы, а то и того меньше. В борт танку такую пилюлю запустить, чтоб ... в клочья, извините.

— Не пробьёт, но экипажу действительно, как вы там сказали, мало не покажется, — произнёс я. — Даже поджечь сможет. Хорошая идея, обеспечим.

Полковник посмотрел на часы и засуетился у своего портфеля.

— Герасим Васильевич, окончательное решение, конечно за командующим 238-й стрелковой дивизией полковником Коротковым, — сказал товарищ Сергей. — Он отвечает за оборону Алексина, но я поддержу ваше предложение контратаковать собственными силами, не привлекая дивизионную артиллерию.

Мухин встал, поправил воротник своей новенькой коверкотовой гимнастёрки и посмотрел в мою сторону.

— В таком случае, если то, что вчера было обещано по телефону, прибыло...

— Всё как договаривались, ночью привезли по железной дороге, — подтвердил я.

— ... то план готов. Я в Марьино к Заславскому, внесём коррективы и с пулемётовозами в деревню Иншино, в штаб к Геннадию Петровичу.

— Хорошей дороги, Герасим Васильевич, — вежливо попрощался я и как только Мухин покинул подвал, пристально посмотрел на комиссара: — И когда только успели спеться?

— Начальник штаба свёл. Ему после ранения голени процедуры прописаны, вот мы с ним и отправились в 'Тульский пролетарий' к одной костоправше. А там не только порционные судачки, а ещё банька. Герасим Васильевич, оказывается, специалист по веникам, но и я не просто погулять вышел.

— Понятно. На почве истязания прутьями пришли к консенсусу.

— Не прутьями, а вениками. Это к вашему сведению, целое искусство, даже профессия существует.

— Веньщик?

— Тьфу ты! Вот вроде русский, а как ляпнете что-нибудь... банщик. Кстати, а что вы пообещали полковнику?

— Два быстроходных катера с установкой М-8-М с последующей передачей в Серпухов. Здесь будут произведены боевые испытания.

— А без аббревиатуры, — попросил товарищ Сергей.

— Это установленный на судне вращающийся прототип полубашни с возможностью вести огонь двадцатью четырьмя реактивными снарядами 82-мм. Для гусеничных платформ ещё до войны разработали, а для катеров СКБ морского завода 'Компрессор', увы, взялись только сейчас.

— Значит, на то были веские причины.

— Вы правы. Использование существующих маломерных судов с подобным вооружением на море сопряжено с риском. На тихой воде всё прекрасно, а в шторм возможен ах! Пока присутствует материальная база в Туле, есть смысл ещё раз немного поковыряться в расчётах, чтобы попробовать минимизировать негативные эффекты от отверстий для придачи вращения снаряду и креплений на направляющих, хотя я и так убил на это несколько часов в мастерской, прежде чем озвучил свои идеи Мухину.

— Расскажете?

— Сейчас мы их испробуем, и если всё пройдёт удачно, десяток переделанных 'Восперов' (Vosper) с Каспия перевезём на Ладогу. Финны обрадуются, да и проводить десантирование с таким прикрытием на порядок легче.

— Далеко идущие планы всегда были в вашем стиле. Хотите провести атаку с реки по значимой цели, а хватит ли дальнобойности? По-моему, шесть километров предел для РС-82, да и мостов до самой Калуги на Оке нет.

— Я охотно ввязываюсь в авантюры, но разве речь шла про мост? Прислоните к карте целлулоидное кольцо дальности. Там как раз круг на шесть километров и вопросы о точке пуска с реки отпадут сами собой.

Товарищ Сергей приложил линейку и удовлетворённо кивнул головой. Существовало пара мест, где к 'жирной' цели даже не надо было подходить близко к берегу.

— Если вы внимательно слушали Герасима Васильевича, — тем временем продолжал я — то он предлагал весьма занятные идеи по поводу использования 'наглой артиллерии'. Ведь пусковые установки действительно можно поставить практически на любой транспорт, даже на сани, да хоть на пулемётный станок. А в условиях болотистой местности Ленинградской области, где пушку приходиться нести буквально на руках, реактивные снаряды очень хорошее подспорье. Поэтому и прибыло сюда с добровольцами специфическое подкрепление.

Товарищ Сергей опустил взгляд в пол и в этот же момент рассмеялся.

— Конечно, мне не стоит обижаться. Ведь планировалось всё это до моего приезда, а я тут собрался вас убеждать, письма перепечатал. Провели вы меня с Мухиным, — сказал он, присаживаясь к столу.