Хитник

— Ах, вон оно что, — успокоился Хитник. — Сразу бы сказал, тогда б и вопросов не было. — Глеб поведал Федулу услышанное и, с понятным интересом, спросил уже от себя:

— А кто он такой, этот ваш господин Мидянин? Какая-то местная управленческая шишка, да? Мэр магиковой части города? Губернатор областных колдунов?

— Выше, гораздо выше, — гном благоговейно поднял глаза к потолку. — Господин Мидянин — крёстный отец всей краевой магомафии, трижды лауреат тайного всеимперского звания "мафиози года", член правительственной думы и вообще особа, приближённая к Императорскому Двору.

— Короче, главный бандитский начальник, — брякнул Модест. — Краевой.

— Ты это брось, — запротестовал Федул, — за базаром-то следи! Бандиты — они по подворотням, с кистенями да ножами, а мафиозники — это, брателло, круто! Это — офигенные финансы, немерянное влияние и большая государственная политика. Усёк?

— Ага, — согласно кивнул Модест. — Уговорил, наливай. Выпьем же тогда за большую государственную политику! — Глеб поспешно разлил вино по стаканам и они немедленно выпили.

— Я чего спросить-то хотел, — закусив и отдышавшись после выпитого, продолжил расспросы Глеб, — а чего твоя башня снаружи стеклянная? Блестит вся, скользкая... От кого защита, а?

— Понятное дело, от террористов, — невозмутимо ответил гном, намазывая на толстый кружок колбасы толстый слой плавленого сырка, — чтобы, значит, затруднить им доступ к венцу башни. То есть к излучателю, — Федул задумчиво оглядел колбасно-сырный бутерброд, добавил сверху слой кабачковой икры, кетчупа и вгрызся в созданный им кулинарный шедевр, вмиг измазавшись икрой по уши.

— Ого! У вас, оказывается, и террористы есть, — подивился Глеб, — надо же! Всё как у всех, чин-чинарём, молодцы, — и тоже затеял делать себе колбасно-сырный бутерброд, слишком уж аппетитно чавкал гном.

— Федул, друже, а если они на драконе прилетят? — Модест чуть стакан не уронил от внезапно пришедшей ему на ум страшной идеи. — Или там на метле, или на ковре-самолёте, с бонбой под мышкой? Поди, не я один такой умный! Прям сейчас прилетят и ка-ак нас взорвут! Вместе с вином, — бабай на всякий случай пододвинул бутылки к себе поближе.

— Пускай себе летят, — равнодушно дозволил гном. — Там, наверху, такая магозащита установлена, что ни от дракона, ни от террористов ничего не останется! Вмиг в чистую магоэнергию переплавятся и поглотятся, со своими бомбами заодно... Хотя сказки оно, про драконов-то, — Федул толкнул локтём Глеба в бок, тот понял и налил, — я, например, ни одного за свою жизнь не видел. Значит — враньё! — Федул выпил, грохнул стаканом по столу. — Не верю я в драконов, и весь сказ.

— А во что же ты, друже, веришь? — бабай аккуратно поставил стакан на место, культурно промокнул губы рукавом ватника.

— В науку! — гном торжествующе ткнул в потолок пальцем. — В магошары и всеобщую бесплатную информацию! В эппл-магинтош, в конце концов, верю! В историю происхождения той великой инфосистемы.

— Эпп... в чего "верю"? — Глеб потянулся за бутылкой, чтобы наполнить посуду: не место на столе пустым стаканам! Но вредный Хитник напомнил об недавнем уговоре и пришлось Глебу в этот раз себя обидеть, пропустить... Да и ладно, куда лошадей гнать-то, вся ночь впереди.

— Слушай и запоминай, — гном выпил, широко повёл рукой над столиком, едва не скинув с него бутылку. — Я сейчас вещать буду. — Глеб понял, что Федулу уже вполне хорошо и решил наливать гному с бабаем по половинке, не более. Чтобы подольше за столом продержались, а то когда ещё случится с магическим народом по душам потолковать.

— Давным-давно, фиг его знает сколько тысяч лет тому назад, — приступил к неторопливому рассказу Федул, — жил-был известнейший супер-хак по имени Парис. И однажды пригласили его тогдашние имперские магосистемники для консультации, вернее — для проверки взломоустойчивости их новых маго-информационных разработок. Ну и для общей оценки тех маго-систем, мол, какую из них в производство запускать. За хорошую оплату пригласили, не абы как!

Надо сказать, что управляла государством в те времена некая Императрица, уж не помню как её звали-величали... а, не важно, оно к моей истории всё равно никак не относится. Так вот, на всех ключевых постах и должностях находились тогда одни лишь женщины... типа, Императрица беспредельный матриархат развела, во всём и везде! Глупо, но из заклинания слов не выкинешь, гы-гы... И, конечно же, разработчицами новых маго-систем были, ясен пень, тоже женщины, в количестве трёх продвинутых дам. А звали их Гера, Афина и Афродита.

Представленные на суд Парису три маго-системы были, в общем-то, все неплохие. Правда, две из них действовали на абсолютно разных магических принципах, а одна была гибридной, производной от тех двух маго-систем. У каждой системы имелись свои плюсы и минусы — скажем, одна великолепно работала с удалёнными магическими образами и небольшими маго-объектами, но категорически отказывалась делать какие-либо действия с последующими глобальными событиями... ну там материк перекроить или какую башню высотой до неба построить. Другая наоборот — только глобальные вмешательства и допускала, не обращая внимания на малые воздействия. То есть категорически отказывалась сотрудничать с маго-пользователем, захотевшем, предположим, создать жене золотое колечко для управления домашним призраком-уборщиком: подавай той системе исключительно гигантские масштабы и точка! Типа кольцо-то она создаст, да, но это будет Кольцо Всевластия, не менее.

Третья маго-система, гибридная и наиболее перспективная, сочетала плюсы двух остальных, но имела существенный недостаток — иногда "зависала", то есть могла подвести маго-пользователя в самый неподходящий момент. Например, во время военных действий, где каждая секунда на счету. Или при банковских операциях — а ну как отключится во время перевода денег со счёта на счёт, и ищи-свищи после этого те денежки... Сырая, короче говоря, система оказалась, малость недоработанная.

Парис долго не мог решить, какой маго-системе отдать предпочтение: все они были хороши, каждая по-своему, все достаточно защищены от взлома — не от Париса, но от хаков меньшей квалификации. Первая, например, вполне подходила для бытовых нужд, вторая — для государственно-административных целей, а третьей вообще цены не было б, кабы не её регулярные "зависания".

Видя сомнения хака, разработчицы Гера и Афина кинулись горячо уговаривать Париса, обещая ему за конкретный выбор конкретные блага: от Геры — приличные деньги на анонимном счету и продвижение во властные структуры, а от Афины — секретные методики ведения боя в астрале плюс неслабые проценты от продаж лицензионных копий... Прессовать начали, на всю катушку! Понятное дело, имперский заказ, большие дивиденды и всеобщая слава тому, чья маго-разработка пойдёт в массовое пользование.

Однако спор выиграла Афродита с её гибридной системой: она по-дружески, демонстративно угостила Париса яблоком и, мило улыбаясь, пообещала быстро отладить ту маго-систему в процессе работы. А ещё, тайком, шепнула Парису на ушко о том, что в яблоке записан менто-пароль от частной, абсолютно невзламываемой "Елены" — так назывался мощнейший информационный маго-банк спартанского царя Менелая. Банк, где можно было раздобыть любые сведения, любые магообразы и любые заклинания! Что для высококлассного мастера-хака, понятное дело, куда предпочтительнее всяческих денег и секретных боевых методик.

После Афродита назвала свою систему "эппл-магинтош", чьей эмблемой стало надкусанное Парисом яблоко, типа с намёком: будьте с людьми поласковей и они к вам потянутся! Эдакий солидный камушек в огород нахрапистых Геры и Афины, гы-гы... ну, они в своё время ей это крепко припомнили, ага.

Что касается Париса, то вскоре он, разумеется, хакнул невзламываемый банк: продублировал всю необходимую ему информацию и был таков. И никто бы ничего не заметил, кабы Парис не зарвался, не захотел покрасоваться: оставил, дурень, в маго-банке хвастливое послание царю Менелаю — мол, был здесь, всем привет с кисточкой! Очень на то царь Менелай осерчал, мда-а...

— Вот же наглый какой, — возмутился Глеб. — Это всё равно, что у раззявы чемодан на улице спереть и неспешно уйти прочь, весело заявляя встречным прохожим: "Граждане, дивитесь, а я чемоданчик у вон того лоха спёр! Экий я ловкий".

— Похоже, ты знаешь жизнь, — с уважением сказал гном. — И с чемоданными раззявами, поди, знаком? В смысле, никогда подобных глупостей прохожим не говорил, гы-гы, — Федул ткнул локтём в бок засмущавшегося парня. — Давай уж, начисляй по стаканам, знаток ты наш, — Глеб начислил по половинке, подумал и долил до краёв: за хорошую байку не грех и по полной!

— Век живи, век учись, — назидательно молвил бабай, выгребая хлебной корочкой остатки сайры из банки. — А я-то ничего подобного и слыхом не слыхивал. Не преподают у нас древнюю историю, понимаешь, за полной её ненужностью... Наши университеты всё больше по жизневредительским наукам профилируют: как унижать, как давить психологически, как пытать. Как, в конце концов, убить — тихо, без лишних телодвижений и хлопот.

— Модя, ты — социально опасный тип, — торжественно возвестил гном. — С чем тебя и поздравляю. Потому как мы тут все, гы-гы, социально опасные, — Федул потянулся было за стаканом, но тут Модест тяжело вздохнул и, пустив скупую нетрезвую слезу, сообщил такое, отчего и гном, и Глеб оторопели:

— В том-то вся беда, что я — добрый, отзывчивый и социально неопасный. За что и находился в городском парке на длительном испытании, злобу вырабатывал! Но не получилось, не выработалось... Нет, не выйдет из меня настоящего, профессионального бабая. Не люблю я всего этого, — Модест насморочно хлюпнул носом, схватил стакан и махом выпил налитое, словно пожар в себе затушил.

— Ух ты, — гном озадаченно поскрёб в бороде. — Бабай, который не хочет быть бабаем? Дожились... — и тоже, не задерживаясь, потушил в себе пожар.

— Модест, а что ж тогда ты любишь? — Глеб закусил выпитое колбасно-сырковым бутербродом. — Я безо всякого, просто интересно.

— На губной гармошке играть люблю, — стесняясь, признался бабай, — всякие народные песни. Которые красивые и жалостливые.

— Ну-ка, ну-ка, — обрадовался гном, — маэстро, изобрази чего-нибудь! Нам сейчас как раз не хватает хорошей, умной песни. Чтоб, значит, от души, по полной программе.

— Дык, запросто, — Модест, не ломаясь, достал из кармана ватника губную гармошку, большую и блестящую, явно китайского производства. Бабай продул лады, вытряс из музыкального инструмента всякие крошки-песчинки, объявил: — Народная песня нерусской группы "Квин" под названием "Ху вонтс ту лив форева", — и, поднеся гармошку ко рту, заиграл.

Играл бабай великолепно, прям таки виртуозно: Глеб не ожидал, что на подобном инструменте, пусть и ширпотребовском, можно выдать столь сложную мелодию.

Федул, пригорюнясь, чертил пальчиком по мокрому от пролитого вина столу, слушал и откровенно страдал; Глеб же обдумывал, с каких это пор песня из фильма "Горец" стала народной.

— Чего тут размышлять, — подал голос Хитник, — коли масса пиплов обожает ту песню, значит, она и есть воистину народная! Эх, хорошо ведь, стервец, выводит, заслушаться можно... Кстати, то, что рассказал Федул о хаке Парисе, вовсе не байка! Это, поверь мне, исторический, реальный факт. Только у вас, обычников, он трактуется совершенно по другому... Да и то, много ли понимали в те времена люди в маго-системах! Услышали что-то краем уха от случайного болтуна-магика да и переврали историю по-своему, по понятному.

Между прочим, одну из древних версий "Эппл-магинтоша" — упрощённую, адаптированную для простых, не магических задач — лет тридцать тому назад где-то раздобыли двое предприимчивых обычников из этой... мм... из Силиконовой Долины. Наверное, прикупили у какого беспринципного хака, обычное дело! В общем, раздобыли, заточили под ваши обычниковые нужды и пустили в производство. Даже афродитин логотип с яблоком оставили, не побоялись огласки, эхе-хе... Выходит, не только мы у вас что-то берём, но и вы у нас — тоже.

— Ну ты сравнил, — обиделся Глеб, — вы-то у нас о-го-го сколько утаскиваете! А нам от вас всего лишь какие-то древние яблочные огрызки... Неравноценный обмен, нечестный.

— Ба! — удивился Хитник, — а ты хоть понял, о чём я тебе толковал, о каких ребятах и о какой Силиконовой Долине?

— Нет, — гордо отрезал Глеб. — Не понял и понимать не хочу. Но мне за державу крайне обидно! За всё наше обездоленное человечество.

— А... э... — мастер-хак не нашёлся, что сказать.

Модест закончил играть, утёр шапкой вспотевшее лицо, глянул вопросительно на слушателей, мол, как? Понравилось?

— Растрогал ты меня, чесслово, — всхлипнул гном. — Эть как жалко мужика-то! Говорят, он сейчас совсем никакой, в Центральном имперском госпитале, на искусственном дыхании, сердцебиении и почковании находится. Укатали сивку крутые горки! Прям натурально беда, охо-хо.

— Кто — на почковании? — не понял Глеб. — Ты о ком?

— Дык, шотландец Коннор Маклауд, — пояснил Федул, вытирая липкие пальцы об свитер, — а ты как думал, тысячи травм, несовместимых с жизнью, не считая миллиона попроще... Это тебе, брателло, не кошка чихнула! Да-а, плохо быть навсегда бессмертным и при этом неизлечимо тяжелобольным.

— Тогда предлагаю выпить за выздоровление знатного горца, великую группу "Квин" и мир во всём мире, — решительно потребовал Глеб. — Чтобы, значит, всем было хорошо! А особенно нам, здесь присутствующим, — он, не жадничая, разлил вино по стаканам, при этом пару раз ненароком промахнувшись; Модест лишь огорчённо крякнул, наблюдая за бесхозно растраченным добром.

— Всемерно поддерживаю, — одобрительно кивнул гном, поднимая наполненную "с горкой" посудину. — И расширяю тост: за всех нас и Империю! Ура, брателлы!

— Ура! — с воодушевлением крикнули Глеб и Модест; трое брателл чокнулись стаканами и незамедлительно выпили. После чего Глеб вдруг почувствовал, что — всё. Что дальше пьянствовать ему никак нельзя, иначе последствия будут самыми пренеприятными.

— Народ, — заплетающимся языком произнёс Глеб, — чего-то мне не того, совсем головой отъезжаю... я баиньки пошёл, — он увалился на груду топчанных одеял и почти сразу уснул. Последнее, что услышал Глеб, было сочувственное бабая: "Эх, молодой, организмом не тренированный" и рассудительное Федула: "Модя, зато нам вина больше останется".

Дальнейшее происходило без участия Глеба, хотя он иногда просыпался от шума и, с испугом глянув по сторонам, тут же засыпал — гном и бабай продолжали веселиться, не обращая внимания на спящего парня, уж гуляли так гуляли! Отрывались по полной программе.

Глебу запомнились играющий на губной гармошке Модест и пляшущий вприсядку, вокруг стола, Федул с нанизанными на рога пластиковыми винными пробками; запомнился висящий над магошарами нематериальный экран с объёмным изображением крайне фривольного содержания, экран, с которого доносились стоны и крики "Дас ист фантастиш!"; ещё запомнился Федул, азартно подбадривающий актёров громким свистом в два пальца... А дальше Глеб ничего не запомнил, потому что гном с бабаем наконец-то угомонились, устав пить и буянить; парень уснул крепко-накрепко.